CC BY
323
НЕОВИКТОРИАНСКИЙ ПОСТМОДЕРНИЗМ АНТОНИИ БАЙЕТТ (НА ПРИМЕРЕ РОМАНА «POSSESSION»)
O.A. Толстых
Не секрет, что викторианская литература с ее пятидесятитысячньм наследием романов (в 1830-е годы издавалось в среднем до двух тысяч романов ежегодно!) и тремя с половиной тысячами романистов оставила заметный след во всей последующей литературной традиции Англии. Огромное количество авторов действительно заслуживающих внимания (около 900) весьма впечатляет.
По праву XIX век в английской литературе называют золотым веком Британии, веком романа, ставшим одним из элементов викторианской культуры и даже ее общественным достоянием. А интерес именно к жанру романа исследователи связывают со «специфическим английским интересом к жизни личности»1, служением традиции, которая нигде не ощущается с такой силой, как в Англии.
Верных традиции англичан и эпоху королевы Виктории давно связывают очень прочные нити, и неудивительно, что сначала в 30-е и 40-е годы, позднее в 50-е и 60-е, и, наконец, в 80-е и 90-е XX века наблюдалось своеобразное «викторианское возрождение», возвращение к традиции английского реалистического романа. Сам ритм повествования в современном английском романе, отмечают исследователи, не двадцатого века, он корнями уходит в викторианскую эпоху к Джейн Остен, Чарльзу Диккенсу, Томасу Гарди.
Литературу конца XX века называют ретроспективной, старомодной, «пожилой, степенной, лишенной будущего... поскольку в будущем только смерть, а жизнь, культура и проч. - в прошлом»2. Говорят о ностальгии, вдруг охватившей современных авторов, тоске по былому могуществу и влиянию Англии, тому лучшему, что было заложено в качестве фундамента для всей литературы XX века.
Богатая талантами эпоха королевы Виктории, кажется, завораживает многих современных писателей, уже не мыслящих свои произведения без аллюзий на всем известные романы викторианцев. И эта волна интереса не дань вновь пришедшей моде, на Диккенса или Остен, это пропущенное в своем художественном воображении восприятие современности через восприятие викторианской эпохи, некая одержимость прошлым, делающая практически невозможным определение каких-либо конкретных прецедентных текстов и протопроизведений.
Постмодернизм давно известен своей диалогичностью, интертекстуальными ссылками на наследие прошлого, иронией, игрой с традицией, пародиями, стилизациями, травестированием, но парадокс состоит в следующем: ссылаясь на «невозможность писать по старому», писатели обращают-
ся к викторианскому роману, по-новому его интерпретируя, трансформируя и используя как материал для своих произведений, создавая в своих романах целую антологию литературы Англии XIX века.
Термин «металитература» (metafiction), введенный Уильямом Гэссом в 1970 году для характеристики современного романа, эксплуатирующего романные модели разного рода, в настоящее время является весьма популярным. Металитература - это «литература о литературе (fiction about fiction): романы и рассказы, подчеркивающие свой художественный статус и раскрывающие способы собственного художественного произведения»3, где предметом изучения является сама литература. Металитературная игра, являющаяся одной из тенденций развития современной британской прозы, становится характерной чертой художественных произведений конца XX века.
Метароман, характеризующийся, прежде всего саморефлексией, можно назвать романом о романе, с точки зрения его жанровых разновидностей, о методе творчества, о современном искусстве романа, о массовой литературе. Непременными персонажами метаромана являются либо автор, создающий роман, либо читатель, читающий роман, либо исследователь, зачастую филолог, занимающийся изучением творчества писателей и предлагающий его новые интерпретации.
«Литературность литературы», «искусственность искусства», метатекстуальность напрямую связывают с саморефлексией прозы, феноменом смыслопорождения. Интертекстуальность подразделяют на три вида: интертекстуальность в пределах одного текста, то есть ссылка на самого себя, часть явления «саморефлективности»; интертекстуальность в пределах творчества конкретного автора как субъекта тотального текстообразова-ния; интертекстуальность как выход за пределы данного текста или шире текста - как всего творчества писателя в область другого текста (например, текстуализированного прошлого)4.
Появление исторических (или, правильнее, историографических, согласно концепции Л. Хат-чеон) романов в английской литературе последней четверти XX века напрямую связано с новым постмодернистским взглядом на историю вообще и викторианскую эпоху в частности. Постмодернистская концепция исторического процесса допускает многочисленные интерпретации исторических событий, их особое место в жизни каждого человека, отсюда и следующий принцип - прошлое постоянно присутствует в настоящем.
Общей тенденцией британской прозы, подчеркивают и Алисон Ли в книге «Реализм и власть.
Лингвистика текста
Постмодернистский британский роман» (1990), и Стивен Коннор в «Истории английского романа. 1950-1995», является смещение интересов в пользу историографии, сближение истории и литературы, небывалый интерес к категории времени и историческому процессу, а также двунаправленное сюжетное действие, благодаря которому события одновременно разворачиваются в двух временных пластах, настоящем и прошлом. Характерное для реалистического романа линейное повествование, линейная причинно-следственная связь отвергаются постмодернистским романом, тяготеющим к ретроспективному повествованию, переплетению временных пластов, одновременному развертыванию событий в настоящем и прошлом.
Сама постмодернистская концепция истории, исторического развития, построена на ее критическом осмыслении, сомнении в ее достоверности, пересмотре и переосмыслении линейности движения исторического знания. Эта концепция предлагает бесконечное количество различных интерпретаций одних и тех же исторических событий.
К современным писателям-постмодернистам, нередко прибегающим в своем творчестве к мета-литературным играм, можно причислить Дж. Фа-улза, Д. Лессинг, Дж. Барнса, М. Дрэббл, Д. Лоджа и многих других.
«Постмодернистские викторианцы» postmodern Victorians гадают о настоящем, глядя в прошлое. Грэм Свифт, Дэвид Лодж, Питер Ак-ройд, Питер Кэри... и Антония С. Байетт.
Роман А.С. Байетт «Possession» (1990), в русском переводе «Обладать» (2002, 2004), получил две престижные награды в 1990 г.: престижную Букеровскую премию, а также международную литературную премию журнала Irish Times и стал своеобразным рубежом в творчестве самой писательницы, самым ее значительным и внушительным романом.
Критики использовали самые красочные эпитеты, характеризуя роман «Обладать»: dazzling (ослепительный), brilliant (блестящий), virtuosic (виртуозный), transfixing (пронзительный), (gigantic treasure (несметная сокровищница), magical performance (магическое действо), a masterpiece of wordplay and adventure (мастерская игра слов и интрига).
Один из обозревателей новинок на российском книжном рынке как-то метко заметил, что «романом «Обладать» Байетт выразила счастье быть филологом». Роман характеризовали как «филологический квест», «шедевр викторианского постмодернизма», «энциклопедия викторианской жизни», «филологический кроссворд», «романтический роман-загадка», по словам же автора -«а web of scholarly quotations and parodies», «a cobwebby palimpsesto...
Само название «Possession», сложное при переводе на русский язык, становится ключом к пониманию всего произведения. Однажды, еще в
60-е гг., наблюдая за работающей в каталогах библиотеки исследовательницей С. Кольриджа Кэтлин Коберн, Байетт задается вопросом: «Does he possess her, or does she possess him?» (Он ли владеет ею, или она им?) и, по ее собственным словам, задумывается о романе о взаимоотношениях мертвых и живых.
Позднее в 80-е гг. автор, уже известная своей литературоведческой работой «Вордсворт и Кольридж и их эпоха» и читающая в тот момент лекции по творчеству Роберта Браунинга, Джордж Элиот, Генри Джеймса, приходит к мысли о многозначности и различных интерпретациях самого понятия «possession» в английском языке, кроме того, Байетт подмечает, что «possession» обозначает нечто одновременно «the daemonic and the economic» (демоническое и практическое), а переписка супругов Браунинг убеждает писательницу в том, что английское «possession» употребляется, прежде всего, «in sexual connotation» (в коннотации половых отношений), это и определяет выбор названия для будущего романа.
Сюжет романа развивается в двух временных пластах одновременно, перед нами XX век и прошлое, XIX век. Современные исследователи творчества викторианских поэтов Роланд Митчелл и Мод Бейли случайно обнаруживают любовную переписку Рандолфа Эша, которым занимается Митчелл, и Кристабель Ла Мотт, чьи поэмы анализирует Мод Бейли на протяжении многих лет. Найденная переписка кардинально меняет представления исследователей о творчестве писателей, их жизни и смысле их произведений. За письмами начинают охотиться все современные исследователи творчества этих двух викторианских поэтов, что создает в романе напряженную детективную интригу, разрешившуюся весьма неожиданно еще одной сенсацией - родством исследовательницы Мод Бейли с викторианской поэтессой Кристабель Ла Мотт.
Зарубежные исследователи (Бо Лунден, Ричард Тодц, Фредерик Холмс, Дана Шиллер) напрямую связывают главных героев романа Рэндольфа Генри Эша (Падуба - в русском переводе) и Кристабель Ла Мотт с их прототипами: Эш -Роберт Браунинг (отчасти Альфред Теннисон), Кристабель - Эмили Дикинсон (отчасти Кристина Росетти), проводя многочисленные параллели между перепиской героев в романе и перепиской супругов Браунинг.
Действительно, А.С. Байетт внимательно изучала переписку Роберта и Элизабет Браунинг, особенно их любовные письма друг к другу, однако писательница подчеркивает то огромное влияние, которое оказали на нее семитомная переписка Джордж Элиот и обстоятельства, связанные с погребением писем вместе с писательницей, и воссоздает в романе схожую ситуацию - эпизод с эксгумацией «grave robbery».
Байетт заключает по прочтении писем Дж. Элиот, что многое из жизни знаменитых лич-
ностей прошлых столетий укрывается от глаз их биографов и критиков, что их «real passionate self is splendidly absent from the letters kept by the people who kept them»5. Биографии, по мнению писательницы, представляют собой по большому счету игру теней («shadow-play»), а то, что действительно имеет большое значение, ускользает от внимания исследователей, оказывается упущенным.
«Possession» - «роман об интертекстуальности», утверждаем мы вслед за Н.Б. Хараг6, диалогичность выступает здесь как организующее начало: на это указывают, прежде всего, два временных уровня - 80-е годы XX века и середина XIX века, дублирование сюжета - развитие романтических отношений между учеными-исследователями XX и поэтами XIX века, двухфабульное повествование - намеренное чередование глав о событиях прошлого с главами о событиях современности, бесконечные параллелизмы в повествовательной технике, образы-двойники (Мод Бейли и Криста-бель JIa Мотт).
«Му mind has been full since childhood of the rhythms of Tennyson and Browning, Rosetti and Keats, I read and reread Emily Dickinson... and I found I was possessed» (Мое сознание с детства было наполнено строками из Теннисона, Браунинга, Росетти и Китса, я читала и перечитывала Эмили Дикинсон, и обнаружила, что они мной завладели), пишет Байетт в своем предисловии к роману, объясняя появление в нем выходящих из-под ее пера поэм в духе XIX века.
В романе Байетт поэмы, дневники, десятки писем стилизованы под XIX век, кроме того, текст романа пронизан строками из Вордсворта, Кольриджа, Теннисона, Браунинга, Кристины Росетти, а также содержит легенды, тайны, отрывки биографий, что характерно для писательниц эпохи королевы Виктории. Таким образом, в романе создается своеобразное лоскутное одеяло («patchwork») из стихов, писем и прозы.
Прошлое ощутимо с первых же страниц повествования: во-первых, благодаря образу библиотеки, архивов, покрытых «Victorian dust»7, где главные герои проводят довольно много времени; благодаря «decaying Victorian houses»8, где они обитают, или «Victorian Gothic» поместью Сил Корт9, гостями которого они становятся. Свою находку (переписку поэтов-викторианцев, никому до тех пор неизвестную) Мод Бейли считает настоящей сенсацией: «It’s as though you’d found -Jane Austen’s love letters»10.
На первых же страницах романа упоминаются Томас Карлейль и Джордж Элиот, посещавшие ту самую Лондонскую библиотеку, ставшую любимым местом пребывания главного героя романа Роланда Митчелла, а сам он проживает в полуподвальном этаже ветшающего дома викторианских времен. Чуть позднее появляется образ черной кружевной мантильи, некогда носимой Джордж Элиот (будучи любимой писательницей самой
А. Байетт Джордж Элиот не раз появляется на страницах романа «Обладать», даже само видение истории, так называемое «historical imagination» у Байетт тяготеет к Элиотовскому изображению истории в «Миддлмарче»).
Переплетение настоящего и прошлого на уровне сюжета, а также присутствие в тексте романа предметов, перешедших к героям из прошлого (например, часы Рэндольфа Эша у Мортимера Кроппера, брошь Кристабель Ла Мотт у Мод Бейли), является подтверждением неразрушимой связи времен, объяснением испытываемых героями неудач и подчеркивает необходимость обращения к прошлому в поиске смысла настоящего.
Ю.С. Райнеке, суммируя отличительные признаки произведения, написанного в жанре историографического романа, выделяет присутствующие в нем следующие средства и образы для описания отношений современного человека и прошлого:
-найденный артефакт, свидетельство о прошлом (портрет, рукопись, письмо и т.д.), который меняет устоявшуюся картину этого прошлого;
-персонаж, одержимый прошлым, идет по следу поэта, писателя, распутывает загадки прошлого;
-мотив подделки демонстрирует ложность представлений о прошлом, недоступность прошлого;
-игра со временем, смешение временных слоев указывают на тесную взаимосвязь прошлого и настоящего, влияние прошлого на настоящее;
- вкрапление в повествование воспоминаний, легенд, отрывков произведений вымышленных или реальных поэтов (писателей), писем;
-вопросы, адресованные читателю и остающиеся без ответа;
- открытый финал повествования»11.
Все выделенные исследовательницей признаки постмодернистского историографического метаромана в целом заложены в основе романа «Обладать»: найденный артефакт - черновики писем Рэндолфа Эша; персонажи, одержимые прошлым -Роланд Митчелл и Мод Бейли; мотив подделки обнаруживается в эпилоге, когда читатель узнает о неизвестной исследователям встрече Эша с дочерью Майей; игра со временем, переходы из настоящего в прошлое и наоборот, пронизывает все текстовое пространство романа; письма поэтов-викторианцев, их поэмы, отрывки из дневников также представлены в полном объеме; диалог с читателем начинается с первых слов эпилога, а открытый финал повествования лишь подтверждает тезис «прошлое живет своей жизнью» и отражает концепцию времени современного исторического постмодернистского романа, говорит о неком приобретении прошлого, необходимости его воссоздания и переосмысления.
Термин «историографический метароман», введенный Линдой Хатчеон, применительно к ро-
Лингвистика текста
манам А.С. Байетт оспаривается новым термином «неовикторианский роман», предложенным Даной Шиллер в статье «Спасительное прошлое в не-овикторианском романе» (The Redemptive Past in the Neo-Victorian Novel, 1997). Исследовательница объясняет новую модификацию жанра современного историографического романа как «characteris-tic of postmodemism and imbued with a historicity reminiscent of the nineteenth-century novel» (характерную для постмодернизма и насыщенную историчностью, напоминающей романы XIX века)12. Проводя многочисленные параллели между романом «Possession» Байетт и романом «Middlemarch» Дж. Элиот, Дана Шиллер приходит к выводу о том, что современные неовикториан-ские романы «показывают постмодернистское настоящее, насыщенное сюжетами прошлого и бесценно ими обогащенное» («show the postmodem present to be utterly emplotted by the past and immeasurably enriched by it»)13.
«Greedy rewriting» (термин А.С. Байетт), «recovering the past» (Малколм Брэдбери), «furtive nostalgia for the past», «acts of homage», «rétrospective fiction», «writing backwards», «fm-de-siecle fiction” - так характеризуют 80-е и 90-е годы XX века в английской литературе современные ее исследователи.
Нахождение в «Possession» викторианских корней начинается с определения жанра романа, и, несмотря на заявленный автором «romance» - романтическая повесть, присутствующий в заглавии («романтическая повесть»), роман можно соотнести с диккенсовским «coincidental novel» (романом совпадений) и одновременно с романом воспитания в стиле Бронте.
Случайное открытие Роналдом переписки между Эшем и Ла Мотт представляется подобным случайной встрече маленького мальчика с каторжником, встрече, которая определит всю его будущую жизнь. Ощущения, испытываемые Мод в антикварном магазине, где продаются броши, или при чтении последнего раскрывающего все тайны романа письма сродни ощущениям девушки, которая после побега из Торнфилда попадает в Марш Энд, где находит не только благожелательно настроенных к ней родственников, но и неожиданно свалившееся на нее наследство.
Эпизод о случайном знакомстве главных героев с Джоан Бейли в поместье Сил Корт перекликается с эпизодом знакомства Джейн с мистером Рочестером.
Присутствие в романе совпадений (например, прямое родство Мод Бейли с Кристабель ЛаМотт по линии Майи, случайное нахождение писем, благодаря вдруг вспомнившемуся Мод кукольному стихотворению Кристабель), наличие множественных сюжетных линий, все это приближает «Possession» к романам XIX века.
Поиск непреходящей истины, источника знания является составляющей традиционного романа
воспитания, и в романе «Possession» также представлен процесс становления личности, обретения истины главными героями.
Таким образом, совсем неслучайно сопоставление романа «Обладать» с романом Ш. Бронте «Джейн Эйр». В обоих случаях перед нами варианты женского романа со 140-летней разницей выхода в свет, определяющей, казалось бы, все исходящие отсюда различия. И все же оба романа имеют общие черты, прежде всего, в изображении женских персонажей, доминирующих над мужскими, мужских же - как зависимых во многом от женских.
Бронте показывает женщин, превосходящих мужчин по богатству духовного мира и прочности моральных устоев, Байетт возвышает Мод над Роландом несколько иначе: по общественному положению, экономической независимости. Первоначально Мод для Роланда - нечто недостижимое: «in the real world... there was little connection be-tween them»14, он ощущает отсутствие какой-либо возможности сближения и обладания ею, Мод для него становится неким духовным центром, без которого он самостоятельно состояться неспособен.
В этом опять чувствуется связь с викторианской эпохой, с утверждением превосходства (supe-riority) женского начала над мужским. Мод завладевает чувствами Роланда, возвышается над ним, невольно подчиняя его своей власти: «she held his time, she contained his past and his future... This is my centre, he thought, here, at this place, at thistime...15
Кроме того, параллель между «Обладать» и «Джейн Эйр» можно проследить в сопоставлении героинь, принадлежащих к одной эпохе, - Джейн и Кристабель Ла Мотт. Обе они - представительницы среднего класса, не обладающие состоянием и поддержкой семьи и считающие себя самодостаточными личностями, обе оказываются в ситуации выбора, обе исчезают, будучи не в силах смириться с создавшимся положением. Безусловно, Джейн является больше «викторианкой» в своих поступках, нежели Кристабель, но все же эти параллели можно явственно проследить лишь по замечанию одного из персонажей романа:
«If she [Christabel] resembles a govemess I am sure that she resembles the romantic Jane Eyre, so powerful, so passionate, so observant beneath her sober exterior» 6.
Кроме того, в романе «Обладать» в одном из писем Кристабель Ла Мотт содержится аллюзия на один из фактов биографии самой Шарлотты Бронте, связанный со стихотворением, посланным Роберту Саути для оценки и получившим весьма сдержанную похвалу писательнице.
Будучи филологом по образованию и большим любителем английской литературы вообще, а уж XIX века в частности, Антония Байетт буквально пронизывает свое повествование духом романа XIX века, что приводит к упоминанию в
романе дневников Элизабет Гаскелл, фактов биографии Джордж Элиот, Чарльза Диккенса, Энтони Троллопа. Свадебная фотография Майи - дочери Эша и ЛаМотг - копия диккенсовской Мисс Хэ-вишем, а вопрос об авторских правах на переписку напоминает похожую ситуацию из «Холодного дома». И уж совсем по-викториански в эпилоге Байетт вводит в повествование теккереевского всезнающего автора, одновременно с этим бросая вызов последовательному процессу обладания тайной, который окажется в итоге совершенно бессмысленным, т.к. истинное положение вещей навсегда окажется скрытым от глаз исследователей - героев романа, но не читателей.
«There are things that happen and leave no historical trace, are not spoken or written of, though it would be very wrong to say that subsequent events go on indifferently, all the same, as though such things had never been» ...17
«Мы восхищаемся у викторианцев тем, чего сами не имеем», - замечает сестра Байетт Маргарет Дрэббл18, другие авторы утверждают, что они «feel secured by tile past». Викторианская литература выступает некой точкой отсчета для писателей конца XX века, сокровищницей и одновременно хранительницей традиции.
Современный английский роман выходит на новый уровень повествования, позволяя, с одной стороны, вернуться в прошлое и вдоволь насладиться рисуемой в романах атмосферой виктори-анства, с другой же стороны, приблизиться к решению вопросов, напрямую связанных с проблемами века XX.
1 Ивашева В.В. «Век нынешний и век минувший...» Английский роман XIX века в его современном звучании. М.: Худ. лит., 1990. С. 9.
2 Касаткина Е.Н. John Bull вздремнул, или «Fin de siecle» по-английски // Новый мир. 2000. №8. С. 196.
3 Lodge D. The Art of Fiction. 1992. P. 206.
4 Струков B.B. Художественное своеобразие романов П. Акройда (к проблеме британского постмодернизма). Дис. ... канд. фил. наук. Воронеж, 1998. С. 158.
5 Byatt A.S. In the grip of Possession // The Independent (London). 1995. Feb. 2.
6 Хараг Н.Б. Интертекстуальность в сюжетнокомпозиционной структуре романа А. Байатт Possession // Языковая картина в зеркале семантики, прагматики, текста и перевода/ Сб. статей Studia Lingüistica. 7. СПб.: Тритон, 1998. С. 284.
7 Byatt A.S.Possession: A Romance. New York: Vintage International, 1990. P. 5.
8 Ibid. P. 11.
9 Ibid. P. 62.
10 Ibid. P. 100.
11 Райнеке Ю.С. Исторический роман постмодернизма и традиции жанра (Великобритания, Германия, Австрия). Дис. ... канд. фил. наук. М., 2002. С. 147-148.
12 Shiller D. The Redemptive Past in the Neo-Victorian Novel // Contemporary Literary Criticism. Vol. 136. Ed. J.W. Hunter. Detroit; 2001. P. 183.
13 Ibid. P. 198.
14 Byatt A.S.Possession. Vintage. A Romance. New York: Vintage International, 1990. P. 459.
15 Ibid. P. 312.
16 Ibid. P. 365.
17 Ibid. P. 552.
18 Ивашева B.B. «Век нынешний и век минувший...» Английский роман XIX века в его современном звучании. М.: Худ. лит.,1990. С. 478.
