CC BY
69
из истории ОБУЧЕНИЯ СЛАВЯНСКИМ ЯЗЫКАМ
Т.А. Опарина
Ключевые слова:
педагогика, история, изучение иностранцами русского языка в допетровской Руси.
необычный пример обучения иностранца русскому языку: переводческая карьера мануила филАДЕнСкОгО1
На основе новых архивных материалов автор воссоздает судьбу греческого иммигранта в России первой половины ХУ11в. Достигнув Москвы, он вскоре на шесть лет оказался в стенах монастыря, что, однако, впоследствии дало ему возможность стать переводчиком Посольского приказа. Автор задается вопросом о причинах этой ситуации, о том, кем был в обители иммигрант -монахом или учеником.
Россия ХУ1-ХУ11 вв. не была столь изолирована от иных государств, как это стремились представить книжники того же времени. Публицистическая и полемическая литература этого периода трактовала неприемлемость для России иных культур. Однако насущные потребности державы в постоянно расширяющихся связях с внешним миром обусловили востребованность в людях, знающих иностранные языки, т.е. в переводчиках. Наибольшую роль в переводческой деятельности играли иностранцы. Штат переводчиков и толмачей, подведомственный Посольскому приказу, в первую очередь формировался за счет иммигрантов2. Оставшиеся в России под-
1 Работа подготовлена при поддержке гранта РГНФ 13-06-00149а, а также международного проекта
КЕРИЕ, 12-21-14001.
Лисейцев Д.В.
Посольский
при-
2
данные иных государств, в силу объективных обстоятельств, овладевали русским языком. Некоторые из них усваивали язык в такой мере, что могли стать профессиональными государевыми переводчиками. Подобная служба всегда виделась престижной, к ней стремились многие. В большинстве своем в штат Посольского приказа входили иммигранты второго и третьего поколений. Родившись в России, потомки переселенцев осваивали русский язык с детства, сохраняя при этом знание родного языка.
Бывало, что в Посольский приказ попадали и представители первого поколения иммигрантов. В таком случае иностранцы входили в дипломатическое ведомство не сразу после пересечения границы, а спустя лишь некоторое время. Наиболее распространенным был постепенный путь продвижения по службе, подразумевающий смену родов деятельности. Иностранцы, принявшие русское подданство, в большинстве своем первоначально зачислялись в Иноземский приказ. Несение военной службы предполагало и усвоение языка, после чего некоторые иностранные военные делали попытку перевестись в Посольский приказ. При удачном прохождении своеобразного экзамена на знание русского и своего языков и, конечно, наличии свободного места в Посольском приказе они могли получить искомую должность. Более редким был путь холопства, когда за годы зависимости иностранец осваивал русский язык, а после ее прекращения подавал челобитную в Посольский приказ3.
Данных о том, как происходило обучение иноземцев языку, не сохранилось. Наиболее вероятно, главным условием оказывалось непосредственное общение с русским окружением. Но документы Посольского приказа донесли сведения и об одном способе целенаправленной языковой учебы.
Необычный пример обращения к властям, которым самим пришлось организовать процесс обучения иностранцев русскому языку, представляет судьба Мануила Филаденского (подлинная фамилия неизвестна)4. Иммигрант, покинувший Османскую империю, был задержан в Речи Посполитой и длительное время находился в Киеве при митрополите Иове
каз в эпоху Смуты. М., 2003; Куненков Б.А. Посольский приказ в 1613-1645 гг.: структура, служащие, делопроизводство: Дис... канд. ист. наук. Брянск, 2007; Беляков А.В. Служащие Посольского приказа второй трети XVII в.: Дис... канд. ист. наук. М., 2001.
3 Лаврентьев А. В. Леонтий Гросс, переводчик Посольского приказа и его потомки в России // Люди и вещи. Памятники русской истории и культуры XVI - XVII в.в., их создатели и владельцы. М. 1997.
4 Опарина Т.А. Мануил Филаденский в Нижегородском Печерском монастыре: К вопросу о социальном статусе иммигрантов в России // Вестник церковной истории. М., 2013.
Борецком. Но уже 6 марта 1623 года въехал в Россию в составе свиты игумена афонского Ватопедского монастыря Никодима, в приказной документации его записали «клириком». Позже он объяснял, указывая на языковой барьер, что не был правильно услышан в приграничном городе. По его версии, в Путивле отсутствовал переводчик с греческого и его наименование «кирик» (князь) было воспринято как «клирик», чем и объяснялся его статус в первых документах.
Через три месяца Мануил Филаденский отделил себя от свиты и обратился к властям Путивля с просьбой о принятии русского подданства. Остается загадкой, каким образом Мануил и Никодим изъяснялись и доводили до властей свои помыслы. Ведь именно в Путивле Мануил заявил о желании «выехать на государево имя», что каким-то образом стало известно властям. Более того, он достаточно долго находился в Киеве, имел духовного отца, у которого мог исповедоваться по-гречески, но, наиболее вероятно, уже в восточнославянских землях Речи Посполитой освоил навыки славянского языка. Согласно отписке путивльских воевод, Мануил Филаденский подал в Путивле две челобитные (не сохранились), составленные на греческом и русском языках.
Иностранец был доставлен в Москву, где чиновники оформили его «выезд». Мануил получил вознаграждение за принятие русского подданства, состоящее из тафты, сукна, 10 рублей, а также поденный корм. Судя по более поздним документам, вскоре после оформления «выезда», Мануил подал уникальную в своем роде челобитную (не сохранилась, известна в его собственном пересказе и пересказе делопроизводственных документов Посольского приказа). Несмотря на постоянное присутствие в России иностранцев-переводчиков, Мануил Филадельфский оказался единственным иностранцем, обратившимся к властям с просьбой об изучении русского языка. Суть прошения заключалась в стремлении иностранца овладеть русской речью и письменностью, которыми он, видимо, не владел (хотя он длительное время находился в Киеве, а в Путивле он подавал некую челобитную по-русски, которая, правда, могла быть составлена при помощи площадного подъячего). Греческий язык, как он напоминал, был ему известен с рождения.
Через несколько лет Мануил Филаденский объяснил появление челобитной об обучении русскому языку происками служащих Посольского приказа. Дело о выезде Мануила Филаденского оказалось в непосредственной компетенции подъячего Алексея Шахова и пристава, толмача с греческого языка Христофора Иванова. Пристав и подъячий, по словам иммигранта,
первоначально потребовали у него взятку. Встретив жесткий отказ, они, в изложении Мануила, решили наказать строптивого иностранца. Частью коварного плана стала челобитная об обучении языку. Якобы они предложили Мануилу обратиться к властям с просьбой об изучении русского языка, живо рисуя преимущества иностранцев, владеющих как своим, так и новым, русским языком: «А сказывал мне тот толмач: тоде тобе жалует государь так, а как де будешь учитьца грамоте русскои и языка руского, и тебе де жалованья выходного болшое будет, потому хто де умеет по-гречески грамоте и по-руски писать, того де государь царь и великий государь святейшии патриарх любят гораздо и жалуют и честь ему великую дают»5. Описанные в роли вымогателей, Алексей Шахов и Христофор Иванов, в изложении Мануила, предстают корыстными советчиками, предоставившими иммигранту заведомо ложную информацию. Как отмечалось, в России системы обучения русскому иностранцев не существовало, более того знание языка не открывало радужных перспектив, которые рисовали Мануилу чиновники. Толмач Христофор Иванов по долгу службы знал реальное положение переводчиков Посольского приказа. В любом случае оказывалось, что инициатива составления челобитной исходила не от иммигранта, а от служащих Посольского приказа. Но Мануил Филаденский и сам увлекся идеей изучения русского языка, составляя прошение.
Далее в деле следуют обвинения со стороны Мануила уже в подлоге, совершенном служащими Посольского приказа. Подлинный документ якобы был изъят и от его имени составлен новый. «Ложная» челобитная об обучении языку была направлена главе Посольского приказа Ивану Грамотину. Думной дьяк, известный своей образованностью, одобрил выбор иностранца.
До конца XVII в., когда в России сформировались специальные школы, образование было направлено, в первую очередь, на обучение основам грамотности и счета. Начальное обучение русских детей основам грамотности проходило при городских и сельских храмах (условно их можно назвать приходскими школами), а также при монастырях (монастырские школы). Специальной системы обучения иностранцев навыкам письменной и устной русской речи в России, как мы уже сказали, не существовало. Но Мануил предполагал получить необходимые знания в Москве. Свое первоначальное прошение он описывал как просьбу о направлении его «для грамоты русские ученья, где, государи, укажите здесь на Москве, чтоб мне русского языку натравитца и честь бы мне была по моему отчеству». Власти
5 РГАДА, Ф. 52, оп.1. 1632, № 5, л. 47.
откликнулись на просьбу. Но чиновники Посольского приказа наиболее подходящим местом для выезжего «клирика» определили Нижегородский Печерский монастырь. В обители иммигрант вынужден был провести шесть лет.
Спустя несколько лет Мануил настаивал, что выбор был определен не наличием особой образовательской методики при монастыре, а отдаленностью самой обители. Мануил Филаденский видел в Алексее Шахове и Христофоре Иванове виновников удаления его из Москвы. Он говорил об изучении языка в столице. Напротив, служащие Посольского приказа якобы посоветовали главе приказа Ивану Грамотину подобрать для иностранца провинциальную обитель, стремясь скрыть свои преступления: «Для того они надо мною умыслили, чтоб я, холоп ваш, вам, государем, на них не бил челом на Москве живучи, что они отчество мое прописали, наругаючи-ся мне. И они бояся того, что их воровство при вас, государеи, надо мною розные за то они воруючи надо мною для своеи воровскои безделнои корысти, сослали меня далеко в монастырь, чтоб я на Москве будучи, от меня вам государи, про их воровство явно не было, за то меня оболгали вам государем» 6. Однако следует помнить, что направление «выезжего клирика» в провинциальную обитель было тогда нормой распределения иностранного православного духовенства того времени.
В истории об обучении языка Мануил Филаденский сконцентрировал основное внимание на махинациях служащих Посольского приказа. Мануил Филаденский повествовал и о следующем жестоком розыгрыше служащих Посольского приказа, пообещавших поистине княжеские награды в монастырских стенах. Пристав, выполняя указания сотрудников Посольского приказа, передал Мануилу обещания богатых даров в обители: «А они, государи учали меня с Москвы ссылать и тот толмач Кристофор пришол ко мне с приставом и учал мне говорить: государь царь и государь святейшии патриарх велели тобе говорить свое государское жалованное слово: как де приедешь в монастырь и тебе де тотчас дадут из монастырские казны 200 рублев денег по государеве грамоте, соболи и куницы и чары се-ребряниые и золотои, отлас и бархат и камки и тафту и сукно и дороги и конь со всею конскою збруею, честь де тобе в монастыре великая будет, и пити и ясти всякого покоя будет доволно. ...И я, холоп ваш, не чая от них правды вашему государскому жалованью, воззрился» 7.
6 Там же.
7 Там же.
Ожидающий богатств Мануил вступил в резкий конфликт с архимандритом Макарием. Вместо роскошной жизни он встретил призывы к ни-щелюбию и смирению, подкрепленные «цепями и железом». Ученичество иностранца (или послушничество монаха) сопровождалось наказаниями. Через несколько лет Мануил Филаденский жаловался не только на служащих Посольского приказа, но и на монастырские власти. Архимандрит Нижегородского монастыря Макарий, судя по заявлениям Мануила, налагал на него многочисленные наказания. Грек вспоминал: «И тот архимарит Макареи велел меня бить и увечить, и всякою позорною бранью бранил, и смирял без вины и в железа меня сажал беспрестанно, и морил меня голодною смертию напрасно, и всякои работы работать меня заставлял....И я, холоп ваш, будуче в том монастыре шесть лет в чепи и в железах во слезах живот свои мучил, терпел всякую великую нужу муками от архимарита Макария, от наруганья и от посмеху гоненье мне от них великое было беспрестанно, и от побою бороду мою и волосы на голове выдрал до крови, головою бил до мозгу и от обиды и от налоги всегда я, холоп ваш, в том монастыре кровью обливался, от ноготы и з босоты и голоду и со всякие нужи в позоре вконец погиб. А такие, государи, беды и позору над собою в поганых странах не видал от нечестивых пущи Литовскои земли»8; «и в том монастыре я, холоп ваш, покоя никакова не видал, толко ото всяких бед-ностеи пропал, и от великои скудости и нужи». Мануил стал для игумена ослушником, сопротивлявшимся главе обители, и как следствие направляемым на епитимью.
Чем же стал монастырь для выезжего «клирика», прожившего там несколько лет? Рассматривался он изначально местом подвижничества или местом языковой учебы? Несомненно лишь, что в Нижегородском Печерском монастыре Мануил провел шесть лет. Более того, методика игумена Макария имела успех. Русский язык грек выучил.
Однако весь период в обители игумен рассматривал грека не столько учеником при монастырской школе, сколько «клириком», вероятно, проходящим послушание в монастыре. В любом случае, Макарий полагал, что Мануил (в качестве инока, послушника или же служки) полностью находится в его власти. Архимандрит распоряжался судьбой иммигранта по своему усмотрению, запрещая «ученику» любые контакты с внешним миром: «А из манастыря к Москве приехать от своеи бедности вам, великим государем, побить челом тот архимарит меня не отпустить и писать челобитен да посылать из монастыря к вам, великим государем, о своеи нуже мне он же не
8 Там же, л. 47-48.
велел» 9. Грек помнил об обещаниях подъячего Алексея Шахова и пристава Христофора Иванова: «А как де выучисся грамоте рускои в монастыре и языку рускому навыкнешь, тотчас де тобя возьмут из монастыря к Москве. А на Москве тобя государь царь и государь святейшии патриарх пожалуют, честь великую воздадут, будеш почтен гораздо»10. Он настойчиво пытался вырваться из монастыря и вернуться в Москву.
Только смена главы обители позволила Мануилу изменить ситуацию: «И тово ж, государи, Печерского монастыря били челом вам, великим государем, свяшенники, братья и слуги, все крестьяне на того архимарита в его бесчинстве и во всякои обиде. И тот архимарит Макареи сослан в Кирилов монастырь по вашему государскому указу».11 После смещения архимандрита в Нижегородском Печерском монастыре грек смог подать челобитную в Посольский приказ. По прошествии столь длительного срока и удаления архимандрита Мануил благоговейно попросил власти вернуть его в Москву. Грек ссылался на факт исполнения его ранней просьбы об обучении. В 1629 г. он составил челобитную (сохранилась до нашего времени). Мануил смог составить и отправить в Посольский приказ прошение на имя государя с просьбой вернуть его в Москву: «В прошлом, государь, во 131-м году выехал я, холоп ваш, на ваше государское имя, вам, государем, служить верою и правдою и бил челом вам, государем, чтоб вы, государи, меня, холопа своего, пожаловали, велели дать научить рускои грамоте. И по вашему государско-му жалованью отослан я с Москвы в Нижнеи, в Печерский монастырь [для] наученья грамоте. И я, холоп, в том Печерском монастыре рускои грамоте научился, а греческои грамоте давно умею. И меня, холопа вашего, к вам, государем, к Москве ис Печерского монастыря архиморит без вашего го-сударского указу не отпустит. Милосердыи государь царь и великий князь Михаил Федорович всеа Русии и великий государь Святейший Патриарх Филарет Никитич Московский и всеа Русии, пожалуйте, государи, меня, холопа своего, велите, государи, меня взять к себе, государем, к Москве, и велите, государи, по меня дать в Печерскои монастырь свою государеву грамоту. Государи, смилуйтесь, пожалуйте»12. Он сообщил, что овладел языком, и просил его вызволить.
К этому времени во главе дипломатического ведомства стоял Е.Г.Телепнев
9 Там же, л. 48.
10 Там же, л. 48.
11 Там же, л. 48.
12 РГАДА, ф. 52, оп. 1. 1623, № 8, л. 1.
(1626-1630). Очевидно, он и вынес положительное решение по делу грека. Мануил получил согласие на возвращение из монастыря в Москву. После рассмотрения челобитная была удовлетворена. Мануила доставили в Москву: «А потому челобитью взят я, холоп ваш, ис того Печерского монастыря к Москве во 137 году»13. Греческому иммигранту необходимо было искать место в русском обществе. Человек, отнесенный при выезде к «клирикам», по возвращении в Москву был зачислен в Посольский приказ. Мануил Филаденский был принят в дипломатическое ведомство около 1630 г., получив должность толмача греческого языка14.
В отличие от приказа Книгопечатного дела, в штате дипломатического ведомства не состояли представители духовенства. Вхождение Мануила в число служащих Посольского приказа свидетельствует о признании его светским человеком. Действительно, с этого момента он более не именовался «клириком». В Москве иммигрант, вероятно, сумел подчеркнуть свой мирской статус. Процесс пересмотра его дела не зафиксирован документами. Следов разбирательства, следствия не дошло. Пребывание в монастыре теперь выглядело не как послушничество, а как обучение.
Достигнув цели, обозначенной, полагаем, в челобитной об обучении языку, и попав в штат Посольского приказа, Мануил Филаденский начал продвижение по службе. Добившись престижного для многих иностранцев звания, он начал долгий процесс подтверждения своего княжеского титула. В продвижении по иерархической лестнице неоценимую помощь ему оказал архимандрит Спасо-Каритского монастыря Никифор, ставший в России затворником Спасо-Андроньевского монастыря. В 1631 г. архимандрит Никифор составил на имя царя челобитную с просьбой об увеличении жалованья Мануилу15. Основной аргумент заключался не в профессиональных навыках служащего Посольского приказа, а в его высоком княжеском происхождении: «И отца ево я, богомолец ваш, знал, князя Матвея Филаденсково, во своеи Греческои земли. И тот князь Матвеи был человек праведныи и милостивыи и жил в православнои крестьянскои вере. И сын ево, тот Маноило Филаденский, будучи во своеи Греческои земли для веры ради православные от безбожных многие беды и убытки тер-
13 РГАДА, Ф. 52, оп.1. 1632, № 5, л. 49.
14 Куненков Б.А. Посольский приказ в 1613-1645 гг.: структура, служащие, делопо-изводство: Дис... канд. ист. наук. Брянск, 2007. С. 486.
15 РГАДА. Ф. 52, оп. 1. 1631, № 9, л. 3-3об.
пел великие»16. Русские власти всегда откликались на прошения греческих иерархов. По прошению Никифора содержание Мануила было увеличено. Соответственно жалованью Мануила перевели с должности толмача на должность переводчика с греческого. Его оклад был повышен на 2 рубля.
В 1632 г. Никифор повторил прошение17. Во втором прошении еще больший акцент был поставлен на княжеском достоинстве Мануила. Никифор вновь уверял, что лично знал отца Мануила на родине и на этот раз описывал подробности встречи: «И я, богомолец ваш, отца ево княз Матвея Филаденскаго во своеи земли знал, что он был в наших странах передо всеми князьми почтен, потому роду добраго, а муж был праведен, и христолюбив, и страннолюбец, и жил он своим княженством. Егда Господь изволил мне, богомольцу вашему, ехати с товарыщи своими во Иеросалим, помоли-тися, у Гроба Господня приложитца, и едучи, государи, дорогою заехали к тому князь Мануилу отцу, князю Матвею, в город Филадельфис, а где жил он, тот князь Матвеи муж праведныи, меня, богомолца вашего, с товарыщи имал к себе в дом, яко же он был страннолюбец, и нам всем покоил и питал и честь нам великую воздал. И у меня, богомолца вашего, тот же князь Матвеи с княгинею своею и со всеми своими княжнами и тот сын ево, князь Мануило, в духовне исповедался и пановлялися и воздана нам честь и милостыня великую для нашеи нужи почесть на дорогу сотворив, отпустил нас. Потому я, богомолец ваш, знаю житие их, и имение, и доброродство все знал и ведал»18. За вторым прошением вновь последовала положительная реакция властей. В данном случае повышение жалованья оказалось более внушительным. Княжеский титул Мануила не был утвержден, однако, сумма на его содержание выделялась значительная. По повторному ходатайству Никифора переводчику прибавили к окладу 15 рублей 2 алтына. Его годовой оклад теперь должен был составлять 25 рублей19.
В 1634 г. греческий монах покинул Россию. Мануилу удалось выехать вмести с архимандритом Никифором, войти в состав русского посольства Ивана Гавриловича Коробьина и Сергея Матвеева в Константинополь. По возвращении в 1636 г., обладая комплексом свидетельствованных грамот греческих иерархов, Мануил продолжил процесс утверждения княжеского титула. Около 1637 г. он покинул Посольский приказ и был как князьОт
16 РГАДА, ф. 52, оп. 1. 1631 г., д. 9, л. 1.
17 РГАДА, Ф. 52, оп.1. 1632, № 5, л. 39-40.
18 Там же, л. 39.
19Куненков Б. А. Указ. соч. С. 486.
деятельности Мануила Филаденского в Посольском приказе сохранились фрагменты его личного архива20, зафиксировавшие его автограф. Знание почерка Мануила позволяет выявить переводы с греческого языка, осуществленные им в бытность службы в Посольском приказе. Обнаружение его почерка дает возможность проследить его переводческую манеру и восстановить комплекс его переводов. Так, его рукой составлен перевод грамоты греческого архимандрита Амфилохия21. Кроме того, он выполнял обязанности переводчика с греческого языка в период упомянутого выше посольства Коробьина и Матвеева. Именно благодаря Мануилу Филаденскому, являющемуся единственным знатоком греческого языка в дипломатической миссии, дипломатами были осуществлены многочисленные контакты с патриархами Христианского Востока. Получается, что Мануил Филаденский, составляя в 1623 г. челобитную об обучении русскому языку, жестоко обманулся в своих ожиданиях, но в течение жизни приобрёл знания русского языка, достаточные, чтобы стать профессиональным государевым переводчиком. Он выполнял важные переводы и стал участником дипломатической миссии.
20 РГАДА, ф. 159, оп. 1, № 1005. (1640).
21 РГАДА, ф. 52, оп.1, 1630, № 25.
