CC BY
111
Е. Д. Твердюкова
«НЕМЕДЛЕННО ОТМЕНИТЬ ВСЕ НЕЗАКОННЫЕ ФОРМЫ СНАБЖЕНИЯ»: ОБЕСПЕЧЕНИЕ СОВЕТСКОЙ РЕГИОНАЛЬНОЙ НОМЕНКЛАТУРЫ ТОВАРМИ ШИРОКОВОГО ПОТРЕБЛЕНИЯ (1943-1947 гг.)
Изучение деятельности региональных органов власти в военное время и в период восстановления народного хозяйства - одно из традиционных направлений исторических исследований. Однако вопросы материального обеспечения тех, кто непосредственно брал на себя принятие решений, остаются пока еще недостаточно освещенными. За последние годы опубликовано несколько работ, затрагивающих различные аспекты продовольственного снабжения руководящих работников1. Мы бы хотели остановиться на рассмотрении организации обеспечения их товарами широкого потребления.
Приобретение непродовольственных товаров являлось острой проблемой быта советских граждан военных и первых послевоенных лет. С начала 1942 г. в стране поэтапно вводилось карточное снабжение всеми видами тканей, обуви, швейных изделий и других товаров широкого потребления, дополненное в 1943 г. системой получения их по ордерам. В основном горожане пользовались вещами, приобретенными еще до войны. Многие носили гимнастерки, кители, шинели, кирзовые сапоги. Е. Ю. Зубкова в своей монографии упомянула, что именно поэтому послевоенная повседневность запомнилась многим в серо-зеленом цвете военной формы2. Так, демобилизованная из армии в июле 1945 г. Е. В. Жукова, обращаясь в письме к председателю Ленгорисполкома П. С. Попкову, убедительно просила оказать ей помощь в приобретении гражданской одежды и обуви или в получении на них ордеров, поскольку не имела ничего, кроме солдатской шинели, гимнастерки с юбкой, рваных сапог и двух пар нижнего бе-лья3.
В 1946 г. ленинградцам было выдано всего 747 953 ордера, в том числе 645 248 - рабочим, 46 455 - инвалидам войны, 5056 - демобилизованным. Среди них 200 070 ордеров на обувь, 223 071 - на швейные изделия, 82 574 - на ткани4. С учетом того, что численность населения к началу
1946 г. составляла 1541 тыс. чел.5, возможность пополнить свой гардероб посредством системы государственной торговли получили лишь около половины горожан. При этом ордера на пальто, белье, верхние сорочки и другую одежду выдавались несвоевременно и зачастую совершенно не на тот ассортимент, которым располагала торговая сеть. В то же время практиковался отпуск нормированных промтоваров вовсе без ордеров, по распоряжениям Горторготдела и Управления промторгами. Через магазин № 18 за первый квартал 1946 г. разные лица, не прикрепленные к этому магазину, получили таким образом дефицита на 69,9 тыс. руб., в том числе без вырезки купонов из промтоварных карточек на 14,5 тыс. руб. 6
Наряду с общим нормированным снабжением городского населения действовала особая система обеспечения номенклатурных кадров. С начала войны снабжение промтоварами руководящих работников возлагалось на предприятия Главунивермага в порядке закрытой торговли. Так, Московско-Ростокинский универмаг обеспечивал одеждой и обувью работников ряда центральных учреждений и аппаратов наркоматов, находившихся в Москве. На 1 июня 1943 г. к универмагу было прикреплено 90 организаций с контингентом 61 656 чел., в том числе сотрудники Ростокинского райкома ВКП(б).
Согласно постановлению СНК СССР от 25 декабря 1942 г. «Об упорядочении продажи дефицитных промтоваров в универмагах Главуни-вермага Наркомторга СССР», отпуск товаров стал производиться по спецталонам, выдаваемым местными торготделами, а с конца января 1943 г. - по ордерам. Ордера распределялись очень неравномерно: по Наркомату юстиции СССР их получили 107,5 % прикрепленных, по Наркомату рыбной промышленности - 58,2 %, по Наркомату путей сообщения - 32,9 %, по Наркомату танковой промышленности - 23,6 %7.
В нарушение установленного порядка универмаги зачастую выдавали товары по ордерам не организациям, а по индивидуальным запискам отдельным руководящим работникам, в том числе прямо со складов. Например, заведующие секциями Куйбышевского универмага при получении дефицитной одежды, обуви, тканей часть их сразу откладывали в подсобных помещениях. Так, эстонские и американские товары в широкую продажу выпускались лишь после отбора «спецконтингентом», в том числе работниками областных, городских и районных партийных и советских учреждений, сотрудниками органов НКВД и ОБХСС. Заведующий куйбышевским Горторготделом А. Чеботарский только в феврале 1943 г. раздал
665 талонов на получение дефицита. Согласно докладной записке от 10 августа 1943 г. министру торговли СССР А. В. Любимову о результатах проверки выполнения постановления СНК СССР от 25 декабря 1942 г., в большинстве проверенных торговых точек были выявлены факты незаконного бронирования дефицитных промтоваров и продажи их разным лицам без спецталонов и ордеров, а также утечки товаров в открытую сеть8.
Очевидно, такая система снабжения совпартактива себя не оправдывала, содержала в себе элемент случайности, определенной зависимости от начальников местных торготделов.
В соответствии с постановлением СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 12 июля
1943 г. (и приказом наркома торговли СССР от 17 июля 1943 г.) для руководящих работников партийных, комсомольских, советских, хозяйственных и профсоюзных организаций вводились лимиты на снабжение промышленными товарами без карточек9. Устанавливались две группы партсовактива, для первой из которых лимит определялся в размере 1 тыс. руб., для второй - 750 руб. на полугодие.
Как считает А. В. Шалак, изначально практика промтоварных лимитов распространялась лишь на самый высший слой региональной номенклатуры. По его данным, по Бурят-Монгольской АССР к первой группе снабжения было отнесено всего 44 чел., в Красноярском крае - 69 чел. Но через три года лимитные книжки на промтовары уже имели 376 руководителей10. По сведениям А. Б. Коновалова, в 1944 г. в Кемеровской области этот вид снабжения распространялся на 331 работника, в том числе 60 чел. имели право на получение товаров в лимите 1 тыс. руб., 271 чел. - 750 руб.11 Он сообщает, что в Новосибирской области только за период с июля по сентябрь 1945 г. для реализации по лимитным книжкам было направлено промтоваров на 614,7 тыс. руб. Из них - шерстяных тканей на 570, шелковых -на 20, швейных ниток - на 20, кожаной обуви на 70, резиновой обуви - на 11,1 тыс. руб.12 Этого количества оказывалось недостаточно, и новосибирский актив просил улучшить промтоварное снабжение.
В Ленинграде спецснабжение руководящих работников осуществлялось через магазин № 18 Ленпромторга (Невский, 23) и ателье № 5 Производственного комбината (располагавшегося в Гостином Дворе). К началу
1944 г. к ним был прикреплен 821 чел. с общей суммой лимита в 677 тыс. руб. В течение 1944 г. число прикрепленных к ним работников значительно выросло: до 3207 чел. и с суммой лимита в 2654 тыс. руб. К этим предприятиям, кроме того, было прикреплено 3284 промтоварных карточки (для приобретения безордерных товаров)13. За 1944 г. было отоварено лимитных
книжек на сумму 2286 тыс. руб., т.е. на 86,5 %. Неполная выборка товаров, возможно, объяснялась тем, что они поступали из общей товарной массы. Качество и ассортимент их не ничем не отличались, и это вызывало нарекания и недовольство прикрепленных руководящих работников14. Хотя рядовым гражданам и такого выбора не предоставлялось. Востоковед А. Н. Болдырев записал в дневнике 16 июля 1944 г. с явной завистью: «Вчера давали нам в Смольном ордена... Попков высок и дороден. Неплохой серый костюмчик»15.
Для улучшения снабжения начальник Управления промторгами Ленинграда В. П. Боровик предложил обязать отдел торговли Ленгориспол-кома выделять особые фонды товаров лучшего качества и ассортимента, передавать для спецснабжения всю отбраковку товаров, изготовляемых для Особторга, увеличить численный состав портных цеха при ателье № 5, открыть отдел по продаже новых вещей из госфондовского имущества, поступающих через Ленскупторг. Предлагалось также расширить торговую площадь спецмагазина, путем перевода его в помещение на Невском проспекте (дом № 95), выселив из этого помещения производственную органи-зацию16.
Отдел торговли исполкома Ленгорсовета отрицательно отнесся к предложению о выделении фондов для спецснабжения отдельной строкой, обоснованно полагая, что, получая основные массы промышленных товаров и имея два торговых предприятия, отоваривающих лимитные книжки, Управление, безусловно, может и должно обеспечить их необходимым ассортиментом (конечно, в первоочередном порядке). С необходимостью расширения цеха при ателье № 5 и пополнения Производственного комбината рабочей силой Отдел торговли согласился, равно как и с предложением открыть отдел для продажи вещей из госфондовского имущества17.
По промтоварным карточкам прикрепленному контингенту в Ленинграде было продано товаров на сумму 1830 тыс. руб. Члены совпартхозак-тива приобрели обуви на 1120 тыс. руб., готового платья - на 2715 тыс. руб., тканей - на 1234 тыс. руб., трикотажа - на 502 тыс. руб., галантерейно-пар-фюмерных товаров на 882 тыс. руб., а в общей сложности - на сумму 4116 тыс. руб. 18
В перечень номенклатурных работников, снабжавшихся промтоварными лимитами в первом полугодии 1946 г. в Ленинграде, входили 152 должности. На спецснабжении по 1-й категории числились 331 чел.,
2-й категории - 872 чел.19 Всего же общая численность номенклатуры горкома составляла: в 1945 г. - 2100 чел., в 1946 г. - 2169 чел., в 1947 г. - 2430 чел., при этом не все должности были замещены20.
В соответствии с распоряжением СНК СССР от 12 июня 1945 г. исполком Леноблсовета вынес решение с августа того же года обеспечивать промтоварами (по сельским ценам), исходя из следующих лимитов:
- по I группе (1000 руб. в полугодие): секретарей райкомов ВКП(б), председателей райисполкомов, первых заместителей председателей райисполкомов;
- по II группе (750 руб. в полугодие): заведующих отделами райкома ВКП(б), остальных заместителей председателей райисполкомов, секретаря райисполкома, заведующих отделами райисполкома, секретаря райкома ВЛКСМ, редактора районной газеты, директора МТС, секретаря парторганизации МТС, председателя и заместителя правления райпотребсоюза, уполномоченных Наркомата заготовок, районного прокурора, народного судью, начальников районных отделений НКВД и милиции, управляющего отделением Госбанка, заведующего райсвязью, директора райконторы «Заготживсырье», управляющего райпромкомбинатом, районного инспектора ЦСУ21.
В перечень контингента, снабжавшегося промтоварами общим отделом Моссовета, входили, помимо руководства исполкома (11 чел.), 427 служащих его аппарата, 27 председателей райисполкомов Москвы и подмосковных поселковых советов, 156 заместителей председателей райисполкомов, заместителей председателей и секретарей исполкомов и поселковых советов, 744 заведующих отделами райисполкомов, 44 начальника управлений и заведующих отделами Моссовета, 199 управляющих трестами, главных инженеров и их заместителей, а также 20 сотрудников столовой Моссовета, 97 работников гаража, 75 сотрудников городской прокуратуры, 150 судей районных нарсудов, 40 сотрудников Мособлгорлита, 11 работников Статуправления, а также члены редакций московских газет. Всего правом на получение промтоварных лимитов к маю 1947 г. обладали 2158 человек22.
А. Б. Коновалов полагает, что в отношении легальных источников получения материальных ресурсов кадры партийного аппарата были строго ограничены партийными директивами. А потому лимитные книжки - важнейшая и, пожалуй, единственная привилегия для номенклатурных работников в части товарного снабжения23.
Действительно, в постановлении от 12 июля 1943 г. совнаркомам республик и обл(край)исполкомам запрещалось устанавливать какие-либо дру-
гие виды снабжения продовольственными и промышленными товарами руководящих работников республиканских, краевых, областных, окружных и городских партийных, комсомольских, советских, хозяйственных и профорганизаций.
Однако на практике этот запрет не соблюдался. Так, в январе 1945 г. Горторготдел г. Горького ввел для всех руководящих работников дополнительную гарантированную форму снабжения. Они могли обменять обычные промтоварные карточки на самовольно установленные Горторготделом абонементы особого образца, по которым в лимитных магазинах можно было безо всяких ордеров приобрести любые промышленные товары (в количестве, примерно в 2-2,5 раза превосходящем положенные по лимиту). Горь-ковское городское карточное бюро в 1946 г. выдало 8861 таких абонементов и на первое полугодие 1947 г. - 5825 (в среднем по три штуки каждому руководящему работнику). Для их отоваривания только в 1946 г. местный Промторг израсходовал товаров широкого потребления на 2 344 573 руб. (вместо утвержденного лимита 828 500 руб.), а в первом полугодии 1947 г. -1 078 803 руб. (вместо 467 500 руб.). Никаких ограничений в количестве меняемых карточек не делалось. По 7 карточек обменяли заместитель председателя облисполкома, областной военком, заместитель председателя Гор-плана, по 6 - председатели ряда райисполкомов. Кроме того, многие руководящие работники получали ордера на пошив предметов гардероба в спецателье. Например, для председателя Горьковского горисполкома А. М. Шульпина и его семьи за 1946 - первый квартал 1947 г. было сшито 43 наименования одежды (в том числе 6 мужских костюмов, 6 пальто, 19 дамских шелковых и шерстяных платьев, 3 пары брюк, 2 юбки, 3 блузки и другая одежда)24.
В августе 1945 г. дополнительные гарантированные нормы снабжения промтоварами ввел московский Горторготдел. Совпартактиву выдавались особые заборные книжки с годовым сроком действия. Они содержали 23 ордера, в том числе на пальто, костюм, платье, брюки, юбку, 3,5 метра шерсти, 4 метра шелка, 10 метров хлопчатобумажной ткани, по 2 пары кожаной и резиновой обуви, 4 пары белья и другие товары. Таких книжек в сентябре 1945 г. было выдано 732, в сентябре 1946 г. - уже 840. Из розданных на 1946-1947 гг. заборных книжек 225 получил общий отдел Мосгориспол-кома и 593 книжки - управление делами МК и МГК ВКП (б). Для их отоваривания был выделен специальный магазин. За период с 1 сентября 1945 г. по 1 апреля 1947 г. через него было реализовано промтоваров на 9 615 000 руб. Таким образом, в среднем за год каждый владелец заборной книжки получил сверх утвержденного правительством лимита ордерных
промтоваров на 8330 руб. Помимо ордеров, Мосгорторготдел включал в заборную книжку 40 талонов для получения так называемых безордерных промтоваров, которые отпускались рядовому населению по карточкам (чулки, носки, трикотаж, детская одежда и обувь). За упомянутый период магазин продал этих безордерных товаров на 5 млн руб. (на 4330 руб. в среднем на одну заборную книжку в год)25. Кроме того, за 1946 г. многие из работников исполкома получили в индивидуальном порядке по 40-50 ордеров на готовое платье, обувь и другие товары и на их индивидуальный пошив26.
Заместитель председателя исполкома Моссовета Т. А. Селиванов, помимо промтоварного лимита на 2000 руб. в год и заборной книжки, обеспечивавшей приобретение в среднем промтоваров на 8330 руб., получил в 1946 г. в индивидуальном порядке в общем отделе Моссовета еще 54 ордера. Не считая товаров, купленных по промтоварному лимиту, Селиванову в 1946 г. обеспечивалось получение 5 пальто, 3 костюмов, 6 дамских платьев, 6 детских платьев, 10 верхних рубах, 10 пар обуви, 11 пар белья, 35 м хлопчатобумажной ткани, 8 м шелковой, 3,5 м шерстяной. Всего же стоимость промтоваров по лимитам, заборной книжке и индивидуально дополнительно полученным за 1946 г. Селивановым ордерам составила 22 000 руб., то есть 1830 руб. в месяц.
Заместитель председателя исполкома Моссовета С. Ф. Фролов за 1946 г., кроме промтоварного лимита и заборной книжки, получил в индивидуальном порядке еще 45 ордеров на промтовары. Сверх приобретенных по лимиту, за 1946 г. Фролову гарантировалось получение 3 пальто, 3 костюмов, 3 дамских платьев, 6 детских платьев, 10 верхних мужских рубах, 10 пар кожаной обуви, 3 пары валенок, 10 пар белья, 17,5 м различных тканей. Общая стоимость всех промтоваров, полученных Фроловым, составила более 18 000 руб. или 1500 руб. в месяц. Почти столько же нормированных товаров получил заведующий общим отделом исполкома Митин.
Такая практика носила массовый характер. За 1946 г., помимо лимита и заборной книжки, в индивидуальном порядке получили: секретарь Мосго-рисполкома Соколов - 48 ордеров, заместители председателя Мосгориспол-кома Абрамов - 40, Яснов и Колотыркин - по 36 ордеров, заместитель председателя Горплана Кабаков - 33, начальник Топливно-энергетического управления Мосгорисполкома Судов - 27, заведующий секретариатом председателя Мосгорисполкома Гранаткин - 24, начальник военного отдела Мосгорисполкома Миронов - 25 ордеров и т. д.
Действовавшая в СССР система снабжения промтоварами была построена таким образом, что у покупателя, кроме ордеров, вырезалось и определенное количество условных единиц из промтоварной карточки.
В Москве же руководящим работникам выдавалось такое количество промтоваров, что они заведомо должны были приобретать промтоварные карточки на стороне. Только для отоваривания заборной книжки нужно было за год израсходовать 2 рабочих и 26 иждивенческих карточек. Кроме того, получение промтоваров по разовым ордерам требовало на полугодие еще 10-12 промтоварных иждивенческих карточек.
Среднее же душевое потребление промтоваров по г. Москве в 1946 г. составило 6,13 метров хлопчатобумажной ткани (что в суммовом выражении составило 30 руб. 68 коп.), 0,51 метра шерстяной ткани (31 руб. 11 коп.), 4,7 катушки ниток (2 руб. 34 коп.), 0,14 штук трикотажных изделий (5 руб. 83 коп.), 0,78 пар чулочно-носочных изделий (4 руб. 67 коп.), 0,45 пар кожаной обуви (26 руб. 92 коп.), швейных изделий на сумму 51 руб. 30 коп. Исходя из расчета средней стоимости за единицу продукции на каждого жителя Москвы в 1946 г. пришлось всего лишь 178 руб. 39 коп. промтоваров27. А государственные цены в конце 1945 г. за метр крепдешина составляли 58 руб., мужское демисезонное пальто - 377 руб., мужской костюм - 367 руб., хромовые мужские ботинки - 140 руб. за пару.28 Средняя заработная плата в целом по народному хозяйству не превышала 442 руб. 29
В Ленинграде также без ограничений руководящие работники могли обменять обычные промтоварные карточки на установленные Горторготде-лом карточки особого образца, которые затем прикреплялись к лимитным магазинам и ателье. При этом достаточно было обмена только пяти из них (в том числе трех рабочих), чтобы получить сверх лимита 3 пальто, 3 костюма, 3 платья, 4 пары обуви, 4 пары белья и 5 верхних сорочек (примерно на 5-6 тыс. руб.). Кроме того, общий отдел Ленинградского горисполкома установил неограниченное снабжение некоторых работников через ателье мод Главтрикотажа. Его заведующая Воскресенская в объяснениях контролерам Министерства госконтроля СССР писала: «Сшитые изделия заказчику выдаются за наличный расчет. Пошив изделий и выдача их в готовом виде из ателье мод производилась руководящим работникам горисполкома
30
по их желанию в неограниченном количестве»30.
Судя по материалам проверок, злоупотребления в снабжении были выявлены повсеместно (в частности, в Свердловске, Минске, Тбилиси, Ташкенте, Алма-Ате). Факты, свидетельствовавшие о корыстолюбии местного партсовхозактива, были известны высшему руководству страны. Глава госконтроля Л. З. Мехлис сообщал В. М. Молотову, что по его представлению Министерство торговли СССР приказом за подписью заместителя министра
В. Г. Жаворонкова обязало всех министров торговли союзных республик немедленно отменить все незаконные формы снабжения промтоварами отдельных групп совпартактива.
Установленные нормы снабжения в рамках распределительной системы являлись вполне умеренными, с учетом той высокой личной ответственности руководителей, которую они несли в ходе сложнейших организационных мероприятий в условиях войны и послевоенного восстановления народного хозяйства31. Но рядовые граждане и этих возможностей не имели. Населению Ленинграда, например, промтоварные карточки на 1946 г. были отоварены лишь на 84,9 %32.
У партсовхозактива имелись и иные возможности для получения материальной выгоды, в частности, распределение поступавших из-за границы подарков, предназначавшихся преимущественно для семей фронтовиков и инвалидов. Количество выдаваемых подарков, как правило, учитывалось плохо. А потому работники, имевшие доступ к этим товарам, занялись усиленным самоснабжением. Так, в аппарате СНК Молдавской ССР в августе 1944 - январе 1945 г. каждый из сотрудников (21 чел.) получил по 20-25 и более вещей. Кроме того, комиссия по распределению с 18 октября 1944 г. по 7 февраля 1945 г. в индивидуальном порядке раздала 1600 предметов ширпотреба на 199 человек. В то же время на рынке Кишинева появилось большое количество одежды из подарочного фонда, продававшейся по спекулятивным ценам. Только 17-18 февраля, по сообщению начальника Кишиневского городского отдела милиции Мельникова, за перепродажу было задержано 14 лиц. Среди них - члены семей заведующего сельхозотделом редакции газеты «Советская Молдавия», начальника отдела Уполномоченного наркомата связи, столяра совпартшколы, повара столовой ЦК КП (б) Молдавии, а 27 февраля на рынке Кишинева была задержана Х. Меджибовская, за 20 тыс. руб. пытавшаяся продать мужское кожаное пальто, полученное от жены заместителя председателя СНК МССР Ф. Г. Ильинского33.
Наркомат госконтроля провел проверку в 220 организациях и учреждениях Молдавской, Литовской, Армянской, Карело-Финской, Азербайджанской, Казахской, Белорусской, Грузинской, Киргизской республик. Контролеры установили, что в распределении поступившего из-за границы имущества все без исключения местные руководители допустили злоупотребления (в документах госконтроля использовался термин «извращения»), не обеспечили надлежащего контроля за хранением и расходованием
подарочных фондов, что привело к расхищению, подмене и присвоению вещей, предназначенных для рядовых граждан. Подавляющее большинство полученных вещей оказалось распределено среди работников центрального аппарата регионов.
Столь же многочисленны были злоупотребления с трофейным имуществом. Так, например, несмотря на категорическое запрещение о выезде за границу, в сентябре 1944 г. в Румынию был командирован за приобретением мебели для квартир руководства республики заведующий военным отделом ЦК КП (б) Молдавии и зам. зав. транспортным отделом ЦК, которые пробыли в районе Ясс около полутора месяцев. Собирая и вывозя мебель с брошенных квартир, люди «доходили до безобразий, вывозя наряду с мебелью музыкальные инструменты, самовары, матрацы, семейные портреты в рамках, матовые стекла, изъятые из квартирных дверей, ванны, колонки к ним, разрушая при этом дома». Мебели было вывезено около 45 вагонов и распределено по руководству республики: только председателю СНК МССР Константинову было завезено 12 автомашин34. В докладной записке В. М. Молотову и Г. М. Маленкову генеральный прокурор СССР К. П. Гор-шенин сообщал о расследовании прокуратурой фактов незаконного приобретения ширпотреба и предметов роскоши работниками некоторых наркоматов, находившихся в служебных командировках, связанных с работами по демонтажу оборудования на предприятиях оккупированной части Германии. В процессе следствия, по далеко не полным данным, было изъято 69 пианино, 21 мотоцикл, 12 легковых машин, 48 велосипедов, 45 пишущих машин, 122 радиоприемника, 441 простынь, 87 ковров, 27 картин, 54 одеяла, 72 метра мануфактуры, 138 дамских платьев, 319 единиц разного белья, 18 швейных машинок. Только у работников Наркомата цветных металлов, согласно оценке Мосгорфинуправления, изъятое трофейное имущество было оценено суммой в 620 тыс. руб. по твердым ценам35.
В литературе высказана точка зрения, что доходы партийно-государственного аппарата нельзя измерять в рублях и предметах потребления, так как они - естественное следствие его социальной роли - роли распорядителя. Причем он наделен правом «свободного распоряжения - при отсутствии социального контроля»36. С этим утверждением можно согласиться лишь с оговоркой, поскольку функции последнего в значительной мере взяли на себя Наркомат (с 1946 г. - Министерство) государственного контроля СССР и Комиссия партийного контроля при ЦК ВКП (б). В ходе войны и первые послевоенные годы их сотрудники провели ряд масштабных проверок, в том числе касавшихся злоупотреблений руководящими работниками своим служебным положением. Ни одно ведомство не могло
быть свободно от ревизии. Например, в одном из донесений В. М. Молотову заместитель председателя КПК М. Ф. Шкирятов сообщил «о неправильном поведении в быту» министра юстиции СССР Н. М. Рычкова, который вел себя, как «хороший хозяйчик». Используя служебное положение, Рычков за годы войны к даче в поселке Красково (общей стоимостью свыше 100 тыс. руб. по госценам) сделал пристройку, оборудовал в доме паровое отопление, «как генерал Красной армии», расширил дачный участок на 0,3 га (доведя его до 0,97 га). В его распоряжении имелось также служебных пять машин и одна собственная, обслуживаемая гаражом министерства. Шкирятов считал необходимым объявить Рычкову строгий выговор за «устройство своего личного благополучия» за государственный счет37.
Обращает на себя внимание, что при равном уровне проверок, в отличие от других городов (Москвы, Горького и др.), где в злоупотреблениях было замешано высшее региональное руководство, в Ленинграде в материалах контролеров фигурировали лишь руководители среднего звена (на уровне заведующих отделами исполкома, начальников управлений и директоров трестов).
Возможно, причина - в личной честности, приверженности особому, «ленинградскому стилю управления»38, чуждого корыстолюбию? В. Ф. и Г. Ф. Михеевы, сыновья управляющего делами ленинградских обкома и горкома ВКП (б) в 1940-1949 гг. Ф. Е. Михеева, пострадавшего в ходе «Ленинградского дела», не сомневаются, что дела обстояли именно так. Они сообщают, что, согласно описи имущества от 16 мая 1950 г., лично Ф. Е. Ми-хееву принадлежали только два костюма темно-синего бостона, зимнее пальто коричневого драпа с котиковым воротником (ношеное) и пианино «Ниндорф»39. По мнению авторов, все обвинения в стяжательстве, растратах и личном обогащении, как и во введении незаконных привилегий для работников партийного и советского аппарата, лишены оснований40.
В этом случае, если рассматривать сталинскую когорту руководителей высшего и среднего звена как системное образование, отличающееся монолитностью, однородностью структуры, можно предположить, что «Ленинградское дело» было предрешено, ибо система должна была избавиться от инородных элементов, чтобы сохранить «структурную устойчивость». Поведение же «ленинградцев» оказывалось нехарактерным, служа определенным вызовом системе, в рамках которой создавалась собственная шкала ценностей, использование доступных материальных ресурсов было распространено повсеместно и считалось абсолютно нормальным.
Другое вероятное объяснение можно искать в специфике расклада, сложившегося в политических кругах после войны. Хотя, как показал
в своем исследовании К. А. Болдовский, выдвижение ленинградских работников не носило характера «массовой экспансии»41, местная команда имела значительный вес в политической игре (во всяком случае, до начала расследования «злоупотреблений» ленинградцев в ходе денежной реформы в декабре 1947 г.)42. В то же время положение московского руководства в 1946 г. не было столь устойчивым, с учетом конфликтов председателя исполкома Моссовета (и первого секретаря МК и МГК) Г. М. Попова не только с министрами, но даже и с отдельными членами Политбюро43. Стоит отметить также, что Министерство госконтроля, в свою очередь, контролировалось Управлением кадров ЦК, возглавляемым с апреля 1946 г. А. А. Кузнецовым (бывшим первым секретарем ленинградских обкома и горкома партии). Возможно, в апреле 1947 г. контролеры просто не рискнули озвучить компромат на «первых лиц» Ленинграда или же получили прямой запрет на это.
Руководители разных уровней решали свои жизненные проблемы, не особо считаясь с коммунистической моралью, а контролирующие и надзорные ведомства планомерно собирали на них компромат. Обнародовать ли эти факты, когда именно и в каком контексте, решалось на самом верху. Общеизвестно, что любое государство ассоциируется со слоем управленцев, чиновников, а потому всегда «распространяет и поддерживает представления о чиновнике как идеальном гражданине, кладезе мудрости при решении всех социальных проблем»44.
Очевидно, созданная в результате многочисленных проверок картина злоупотреблений на местах оказалась столь масштабна и красноречива, что под предлогом необходимости «уберечь руководящие кадры от шельмования» принципиальные изменения были внесены в работу самих проверяющих. Постановлением Совета Министров СССР «Об уточнении прав Министерства государственного контроля СССР и его представителей на местах» от 26 августа 1948 г. (и аналогичным указом Президиума Верховного Совета СССР) права государственных контролеров оказались существенно урезаны. Им категорически запрещалось проверять министерства, главные управления и комитеты при правительствах СССР и союзных республик, а также исполкомы областных и краевых советов в целом, можно было ревизовать лишь деятельность их структурных подразделений. Запрещалось включать в акты ревизий фамилии должностных лиц из вышестоящих организаций, деятельность которых при этом не проверялась, даже если имелся компрометирующий их материал.
Представляется, тем не менее, что собранные госконтролерами дан-
ные послужили одним из поводов для пересмотра системы снабжения номенклатуры. В ноябре 1947 г. Политбюро поручило комиссии под председательством А. Н. Косыгина представить в ЦК предложения об упорядочении и ограничении выдачи бесплатных пайков по продовольствию и промтоварам руководящим работникам центральных аппаратов, а также республик, краев и областей. 29 декабря 1947 г. Политбюро приняло постановление о прекращении продажи промышленных товаров через закрытую сеть для руководящих работников с 1 января 1948 г.45 С января 1948 г. (после отмены карточной системы) существовавший ранее порядок бесплатного отпуска продовольствия и выдачи денежных лимитов на промтовары руководящим советским и партийным работникам отменялся. Взамен его устанавливалось ежемесячное денежное довольствие в размере от двух до трех должностных окладов в месяц.
1 См., например: Аль Д. Шаги истории России из прошлого в будущее. СПб., 2007; Кутузов В. А. А. А. Жданов и пирожные: мифы и реалии блокадного Ленинграда // Россия в ХХ веке: проблемы политической, экономической и социальной истории: сб. ст. / Под ред. М. В. Ходякова. СПб., 2008. С. 169-174; Орлов И. Б. Карточная система в 19411942 гг.: расчеты и просчеты // Современные проблемы сервиса и туризма. 2010. № 3. С. 36-42.
2 Зубкова Е. Ю. Послевоенное советское общество: политика и повседневность, 19451953. М., 1999. С. 56.
3 ЦГА СПб. Ф. 7384. Оп. 14. Д. 1513. Л. 113-114.
4 Там же. Ф. 8132. Оп. 1. Д. 35. Л. 27-28.
5 Ваксер А. З. Ленинград послевоенный, 1945-1982. СПб., 2005. С. 10.
6 ГА РФ. Ф. 8300. Оп. 22. Д. 113. Л. 19.
7 Там же. Д. 48. Л. 1-2.
8 Там же. Л. 14, 83.
9 РГАЭ. Ф. 7971. Оп. 16. Д. 201. Л. 193-198.
10 Шалак А. В. О социальном статусе советских руководящих кадров в 1940-1950-е гг. (на примере Восточной Сибири) // Известия Иркутской государственной экономической академии. 2013. № 3. С. 166.
11 Коновалов А. Б. Партийная номенклатура Кузбасса в годы «послевоенного сталинизма» и «оттепели» (1945-1964). Кемерово, 2005. С. 118.
12 Коновалов А. Б. Эволюция системы номенклатурных льгот и привилегий в период «позднего сталинизма» (1945-1953 гг.) // Номенклатура и номенклатурная организация
власти в России: материалы интернет-конф. «Номенклатура в истории советского общества». Пермь, 2004. С. 170.
13 ЦГАИПД СПб. Ф. 25. Оп. 15. Д. 280. Л. 1.
14 Там же.
15 Болдырев А. Н. Осадная запись. СПб., 1998. С. 327.
16 ЦГА ИПД СПб. Ф. 25. Оп. 15. Д. 280. Л. 1-2.
17 Там же. Л. 3.
18 Там же.
19 ЦГА СПб. Ф. 7384. Оп. 36. Д. 193. Л. 84-89.
20 Болдовский К.А. Аппарат Ленинградской городской партийной организации в 19451948 гг. // Новейшая история России. 2011. № 2. С. 152.
21 ЦГАИПД СПб. Ф. 24. Оп. 15. Д. 107. Л. 152.
22 ГА РФ. Ф. 8300. Оп. 22. Д. 130. Л. 105-106.
23 Коновалов А.Б. Эволюция системы номенклатурных льгот и привилегий в период «позднего сталинизма» (1945-1953 гг.) // Номенклатура и номенклатурная организация власти в России: материалы интернет-конф. «Номенклатура в истории советского общества». Пермь, 2004. С. 170.
24 ГА РФ. Ф. 8300. Оп. 22. Д. 133. Л. 21-22.
25 Там же. Л. 183. 26Там же. Л. 53.
27 Там же. Д. 130. Л. 54.
28 Государственные розничные цены нормированной торговли... // Советская жизнь, 1945-1953 / Сост. Е. Ю. Зубкова и др. М., 2003. С. 513-514.
29 Среднемесячная денежная заработная плата рабочих и служащих. // Там же. С. 501.
30 ГА РФ. Ф. 8300. Оп. 22. Д. 133. Л. 192.
31 См., например: Амосова А. А. Преданный забвению: политическая биография Петра Попкова, 1937-1950. СПб., 2014. С. 127.
32 ГА РФ. Ф. 8300. Оп. 22. Д. 130. Л. 15.
33 Там же. Д. 86. Л. 23, 34.
34 Там же. Л. 54.
35 РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 890. Л. 55.
36 Макаренко В. П. Бюрократия и сталинизм. Ростов-н/Д, 1989. С. 348.
37 РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 892. Л. 69-70.
38 См. об этом, например: Кутузов В. А. «Ленинградское дело»: мифы и реалии // Судьбы людей. «Ленинградское дело» / Под ред. А. М. Кулегина. СПб., 2009.
39 Михеев В. Ф., Михеев Г. Ф. «Ленинградское дело» (по материалам следственных дел), ч. 1 // Новейшая история России. 2012. № 3. С. 230.
40 Об этом же В. Ф. Михеев пишет в своих воспоминаниях. См.: Судьбы людей. «Ленинградское дело» / под ред. А. М. Кулегина. СПб., 2009. С. 101.
41 Болдовский К. А. К вопросу об «экспансии ленинградских кадров» в 1946-1948 гг. // Вестник С.-Петерб. ун-та. Сер. 2. История. 2010. Вып. 3. С. 121-126. Весьма интересно, кстати, что именно заведующий отделом общественного питания, торговли и пищевой промышленности Ленинградского горкома А. П. Клеменчук был назначен заведующим отделом Управления кадров ЦК.
42 Об особом влиянии «ленинградской группы» на И. В. Сталина в 1946-1948 гг. пишет и Ю. Аксенов. См.: АксеновЮ. С. Апогей сталинизма: послевоенная пирамида власти // Вопросы истории КПСС. 1990. № 11. С. 102.
43 См. об этом, например: Кузнецова С. «Пост великого вождя перейдет Попову» // Коммерсант-Власть. 2011. № 28. URL: http://www.kommersant.ru (дата обращения - 10 января 2014 г.).
44Макаренко В. П. Указ. соч. С. 15.
45 Политбюро ЦК ВКП(б) и Совет Министров СССР, 1945-1953 / Сост. О. В. Хлевнюк и др. М., 2002. С. 402-403.
Информация о статье
Автор: Твердюкова Елена Дмитриевна, доктор исторических наук, доцент, Санкт-Петербургский государственный университет, Санкт-Петербург, Россия; [email protected] Название: «Немедленно отменить все незаконные формы снабжения»: обеспечение советской региональной номенклатуры товарами широкого потребления (1943-1947 гг.). Аннотация: В статье освещаются вопросы промтоварного снабжения советской номенклатуры в 1943-1947 гг. В соответствии с постановлением СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 12 июля 1943 г. до конца 1947 г. для руководящих работников партийных, комсомольских, советских, хозяйственных и профсоюзных организаций действовали лимиты на снабжение промышленными товарами без карточек. Устанавливались две группы парт-совактива, для первой из которых лимит определялся в размере 1 тыс. руб., для второй -750 руб. на полугодие. Это постановление запрещало устанавливать другие виды снабжения продовольственными и промышленными товарами руководящих работников республиканских, краевых, областных, окружных и городских партийных, комсомольских, советских, хозяйственных и профсоюзных организаций. Однако на практике этот запрет не соблюдался. Руководители разных уровней решали свои жизненные проблемы, не считаясь с коммунистической моралью.
Ключевые слова: СССР, номенклатура, снабжение, привилегии.
Литература, использованная в статье
1. Аксенов Ю. С. Апогей сталинизма: послевоенная пирамида власти // Вопросы истории КПСС. 1990. № 11. С. 102.
2. Аль Д. Шаги истории России из прошлого в будущее. СПб., 2007.
3. Амосова А. А. Преданный забвению: политическая биография Петра Попкова, 19371950. СПб., 2014. 262 с.
4. Болдовский К. А. Аппарат Ленинградской городской партийной организации в 19451948 гг. // Новейшая история России. 2011. № 2. С. 149-162.
5. Болдовский К. А. К вопросу об «экспансии ленинградских кадров» в 1946-1948 гг. // Вестник Санкт-Петербургского университета. Сер. 2: История. 2010. №. 3. С. 121-126.
6. Болдырев А. Н. Осадная запись. СПб., 1998. 368 с.
7. Ваксер А. З. Ленинград послевоенный, 1945-1982. СПб., 2005.
8. Зубкова Е. Ю. Послевоенное советское общество: политика и повседневность, 19451953. М., 1999.
9. Коновалов А. Б. Эволюция системы номенклатурных льгот и привилегий в период «позднего сталинизма» (1945-1953 гг.) // Номенклатура и номенклатурная организация власти в России: материалы интернет-конф. «Номенклатура в истории советского общества». Пермь, 2004. С. 170.
10. Коновалов А. Б. Партийная номенклатура Кузбасса в годы «послевоенного сталинизма» и «оттепели» (1945-1964). Кемерово, 2005.
11. Кузнецова С. «Пост великого вождя перейдет Попову» // Коммерсант-Власть. 2011. № 28.
12. Кутузов В. А. «Ленинградское дело»: мифы и реалии // Судьбы людей. «Ленинградское дело» / Под ред. А. М. Кулегина. СПб., 2009.
13. Кутузов В. А. А. А. Жданов и пирожные: мифы и реалии блокадного Ленинграда // Россия в ХХ веке: проблемы политической, экономической и социальной истории: сб. ст. / Под ред. М. В. Ходякова. СПб., 2008. С. 169-174.
14. Макаренко В. П. Бюрократия и сталинизм. Ростов-н/Д, 1989.
15. Михеев В. Ф., Михеев Г. Ф. «Ленинградское дело» (по материалам следственных дел), ч. 1 // Новейшая история России. 2012. № 3. С. 230.
16. Орлов И. Б. Карточная система в 1941-1942 гг.: расчеты и просчеты // Современные проблемы сервиса и туризма. 2010. № 3. С. 36-42.
17. Политбюро ЦК ВКП(б) и Совет Министров СССР, 1945-1953 / Сост. О. В. Хлевнюк и др. М., 2002. 656 с.
18. Советская жизнь, 1945-1953 / Сост. Е. Ю. Зубкова и др. М., 2003.
19. Шалак А. В. О социальном статусе советских руководящих кадров в 1940-1950-е гг. (на примере Восточной Сибири) // Известия Иркутской государственной экономической академии. 2013. № 3. С. 166.
Information about the article
Author: Tverdyukova E. D. — doctor of history, associate professor, Saint-Petersburg State University, Saint-Petersburg, Russia; [email protected]
Title: 'To abolish all illegal forms of supply immediately': the guarantee of Soviet regional nomenclature with consumer goods (1943-1947)
Summary: In accordance with decision by SNK USSR (Council of People's Commissars USSR) and Central Committee of VCP(b) dated July 12, 1943 prior to the end 1947 the limits to the supply with industrial goods without the cards were introduced for the leading workers of party, Komsomol, Soviet, economic and trade-union organizations. Were established two groups of nomenclature, for the first of which the limit was determined in the size of 1 thousand rub., for the second - 750 rub. to the half-year. This decision forbade to establish other forms of supply with food and industrial goods of the leading workers. However, in practice this prohibition was not observed. The leaders of different levels solved their vital problems, separately without considering the Communist morals. Keywords: USSR, nomenclature, supply, the privilege.
References
1. Aksenov Yu. S. Apogey stalinizma: poslevoennaya piramida vlasti [The apogee of Stalinism: the post-war power pyramid], in Voprosyi istorii KPSS. 1990. № 11. P. 102.
2. Al D. Shagi istorii Rossii iz proshlogo v buduschee [Steps of Russian history from the past to the future]. St. Petersburg, 2007.
3. Amosova A. A. Predannyiy zabveniyu: politicheskaya biografiya Petra Popkova, 1937-1950 [Consign to oblivion: political biography of Peter Popkov, 1937-1950]. St. Petersburg, 2014. 262 p.
4. Boldovskiy K.A. Apparat Leningradskoy gorodskoy partiynoy organizatsii v 1945-1948 gg. [Leningrad city party organization's apparatus in 1945-1948], in Noveyshaya istoriya Rossii. 2011. № 2. P. 149-162.
5. Boldovskiy K. A. K voprosu ob «ekspansii leningradskih kadrov» v 1946-1948 gg. [On the expansion of Leningrad personnel in 1946-1948], in Vestnik Sankt-Peterburgskogo. universi-teta. Ser. 2, Istoriya. 2010. Vyip. 3. P. 121-126.
6. Boldyirev A. N. Osadnaya zapis [Siege record]. St. Petersburg, 1998. 368 p.
7. Vakser A. Z. Leningrad poslevoennyiy, 1945-1982 [Post-war Leningrad, 1945-1982]. St. Petersburg, 2005.
8. Zubkova E. Yu. Poslevoennoe sovetskoe obschestvo: politika i povsednevnost, 1945-1953 [The post-war Soviet society: politics and everyday life, 1945-1953]. Moscow, 1999.
9. Konovalov A. B. Evolyutsiya sistemyi nomenklaturnyih lgot i privilegiy v period «pozdnego stalinizma» (1945-1953 gg.) [Evolution of the nomenclature system of benefits and privileges during the 'late Stalinism' (1945-1953 gg.), in Nomenklatura i nomenklaturnaya organizatsiya
vlasti v Rossii: materialyi Internet-konf. «Nomenklatura v istorii sovetskogo obschestva» [Nomenclature and nomenclature's organization ofpower in Russia: Materials inernet conference 'Nomenclature in the history of Soviet society']. Perm', 2004. P. 170.
10. Konovalov A. B. Partiynaya nomenklatura Kuzbassa v godyi «poslevoennogo stalinizma» I «ottepeli» (1945-1964) [Party nomenklatura in Kuzbass years 'of postwar Stalinism' and 'thaw ' (1945-1964)1 Kemerovo, 2005.
11. Kuznetsova S. «Post velikogo vozhdya pereydet Popovu» ['The post of the great leader will go Popov'], in Kommersant-Vlast'. 2011. № 28.
12. Kutuzov V. A. «Leningradskoe delo»: mifyi i realii ['Leningrad Affair': Myths and Realities ] in Sudbyi lyudey. «Leningradskoe delo» /pod red. A. M. Kulegina [A. M. Kulegin (ed.). The fate of people. 'Leningrad Affair']. St. Petersburg, 2009.
13. Kutuzov V. A. A. A. Zhdanov i pirozhnyie: mifyi i realii blokadnogo Leningrada [Zhdanov and cakes: Myths and Realities of besieged Leningrad], in Rossiya v XX veke: problemyi politicheskoy, ekonomicheskoy i sotsialnoy istorii: sb. st. /Pod red. M. V. Hodyakova [Khodja-kov M. V. (ed.) Russia in the twentieth century: problems of political, economic and social history]. St. Petersburg, 2008. P. 169-174.
14. Makarenko V. P. Byurokratiya i stalinizm [The bureaucracy and Stalinism]. Rostov, 1989.
15. Miheev V. F., Miheev G. F. «Leningradskoe delo» (po materialam sledstvennyih del), ch. 1 ['Leningrad Affair' (based on the investigatory cases, part 1), in Noveyshaya istoriya Rossii. 2012. № 3. P. 214-232.
16. Orlov I. B. Kartochnaya sistema v 1941-1942 gg.: raschetyi i proschetyi [Card system in 1941-1942: calculations and miscalculations], in Sovremennyie problemyi servisa i turizma. 2010. № 3. P. 36-42.
17. Politbyuro TsK VKP (b) i Sovet Ministrov SSSR, 1945-1953 [Politburo of the CPSU (b) and the Council of Ministers of the USSR, 1945-1953]. Moscow, 2002. 656 p.
18. Sovetskaya zhizn, 1945-1953 [Soviet Life, 1945-1953]. Moscow, 2003.
19. Shalak A. V. O sotsialnom statuse sovetskih rukovodyaschih kadrov v 1940-1950-e gg. (na primere Vostochnoy Sibiri) [On the social status of the Soviet leadership cadres in 1940-1950s (On the example of Eastern Siberia)], in Izvestiya Irkutskoy gosudarstvennoy ekonomicheskoy akademii. 2013. № 3. P. 166.
