CC BY
93
УДК 81 '16
Т.Г. Галушко
Некоторые лингвистические, культурологические и онтологические особенности семиозиса в диапазоне «сакральное - профаническое»
В статье рассматривается процесс семиозиса в контексте лингвистической, культурологической, философско-онтологической концепций знака, определяются его интерпретативная сущность, семиотический цикл, диапазон развития от сакрального знака к профаническому, зависимость коммуникации и псевдокоммуникации от знака-символа и знака-кода.
The article deals with the process of the semiosis in a context of linguistic, culturological, philosophical-ontological conceptions of a sign, with its interpretative essence, the semiotics cycle, a range of its development from a sacral sign to the profane one, the dependence of the communication and pseudo-communication on the sign-symbol and the sign-code being defined.
Ключевые слова: семиозис, знак, семиотика, семиотический цикл, знак-символ, знак-код, интерпретант, интерпретатор, семиотизация, знак знака, симуляция знака, символ, символизис.
Key words: semiosis, sign, semiotics, semiotics cycle, sign-symbol, signcode, interpretant, interpreter, semiotisation, the sign of a sign, sign simulation, symbol, symbolisis.
Чарльз Сандерс Пирс, один из основоположников семиотики, понимал семиозис как постоянное движение знака. Семиозис, согласно Пирсу, включает в себя две важные части: производство знаков и их интерпретацию. Сам процесс семиозиса имеет три позиции: доступный восприятию элемент, замещающий объект или знак, или репрезентант, ментальный образ этого объекта - интерпретант и, наконец, сам объект, или референт. Объект (референт) принципиально субъективен и определяется воспринимающим субъектом. Пирс формулирует понятие знака следующим образом: «Знак, или репрезентант, есть нечто соотнесенное с иным в каком-либо отношении или по какому-нибудь признаку. Знак адресован, т.е. создает в уме человека эквивалентный или, возможно, более сложный знак. Последний есть интерпретант первого. Знак замещает нечто, а именно свой объект. Он замещает его не во всех отношениях, но в
соотнесении с той идеей, которую я называю базисом, или основанием знака» [2].
Интерпретант, по Пирсу, всегда динамичен. Обретая форму, ментальный образ сам становится знаком - репрезентантом, который в свою очередь получает новый репрезентант - образ образа. Процесс семиозиса тем самым предстает как perpetuum mobile. Поэтому теория Пирса расходится с бинарными моделями Соссюра, например, означаемое-означающее. Самое важное, согласно Пирсу, это то, что знак появляется исключительно с появлением интерпретанта. Отсюда следует основной вывод, что «знак - репрезентант с ментальным интерпретантом». В отличие от Пирса, Ф. де Соссюр исследовал не динамические процессы, а статические состояния знаковых структур. Для его понимания законов функционирования знака в языке необходимо отвлечься от его эволюции и ситуативных контекстов его использования. В центре внимания Ф.де Соссюра оказывается общая система структурных закономерностей и отношений между знаками вне их динамического развития.
Эту идею структурализма развивал позже Ролан Барт, выдвигая задачу семиотического исследования любой системы знаков, независимо от материала и границ: образов, жестов, музыкальных звуков, предметов и всех возникающих здесь сложных ассоциаций. Отвергнув представления о статических знаковых системах, Деррида и Лакан выявляют динамический аспект перманентного становления знаковых форм. Деррида особенно настаивал на том, что значение отдельного знака не есть его означаемое в синхронии (Соссюр), а напротив, значение формируется в результате движения от одного знаку к другому, поэтому в семиозисе нет ни начала, ни конца, когда семиозис завершен и значение полностью определилось. Знак соотносится с интерпретантой (Пирс), но обязательно наличие интерпретатора. Знака нет, если нет интерпре-танты, знака нет, если нет системы знаков, знака нет, если нет интерпретатора, который проявляется в интерпретации (Ч.С. Пирс, Ч. Моррис, Р. Якобсон, Ю.С. Степанов и др.). Знаки -это средства активации в нашем сознании когнитивных структур,
притом в том объеме, в котором они «даны» (известны) и «нужны» нашему сознанию (Е.С. Кубрякова).
Так как в основе перманентности и динамичности семиозиса лежит индивидуальное, креативное и изменяющееся сознание интерпретаторов, что исключает наличие статических знаковых систем, то интерпретанта всегда динамична. Знак изначально коммуникативен, и интерпретация смыслов происходит в процессе коммуникации, в процессе гибкой диалектики индивидуального и коллективного осмысления действительности.
Процесс семиозиса в культуре непосредственно связан с движением фронта рефлексии. Начальной точкой этого движения в рамках отдельной культурно-исторической традиции является первично нерасчлененное синкретическое состояние - ситуация максимального доминирования бессознательных форм активности. Конечная же точка связана с достижением предельно раздробленного конгломерата дискретных и замкнутых в себе феноменов, кодификация которых приобретает самодовлеющий характер, превращаясь в дурную бесконечность семиотизации, т.е. бесконечно продуцируя «знаки знаков» и «образы образов» [1, с. 182].
Согласно У. Эко, процесс поступательного движения семиозиса, происходит, с одной стороны, в закрытых отдельных семиоти-ках, с другой, в открытых, осуществляется по коммуникативной модели «открытого» процесса и обусловлен идеологией и обстоятельствами, при этом вся знаковая система постоянно перестраивается на основе опыта декодификации. Индивидуальная коммуникация и надиндивидуальная коммуникация пересекаются в социальной системе, внутри которой происходит постоянный процесс семиозиса или «поступательное движение семиозиса». «Знаки живут жизнью нестабильной, денотации и коннотации разъедаются коррозией под влиянием обстоятельств, лишающих знаки их первоначальной силы» [7, с. 411, 415].
Базовая оппозиция в современной культуре и семиотике «сакральное - профаническое» обнаруживает все больше тенденцию к десакрализации и профанизации. Эти констатация свидетельствует о том, что происходит трансформация аксиологических кон-
стант, в том числе и в коммуникации. Например, главный социальный и технический феномен современной культуры, - мобильный телефон (философии мобильного телефена посвящена книга итальянского автора Маурицио Феррариса «Ты где? Онтология сотового телефона»), устройство, радикально изменившее жизнь современного человека и вызвавшее в большей степени десакра-лизацию знаков языка и коммуникации. Нарастание профанности прямо пропорционально нарастанию утилитарно-прагматических функций знака, рутинное функционирование в коммуникации отчуждает его от сакральных смыслов и уровень концентрации про-фанических смыслов возрастает. Следует отметить, что сакральное по своей природе трансцендентно и поэтому оно стремится к апофатике, табуации, различным формам сокрытости.
Язык не является автономной системой, созданной идеальным мыслителем и жестко скрепленной со структурой мира. Витгенштейн определяет язык как «форму жизни», удачно используя метафору игры, в которой правила не обсуждаются и не обосновываются, а более или менее удачно применяются. Язык как «форма жизни» - это специфический знаковый процесс, где знаки не репрезентируют внеязыковую реальность, а являются референтами самих знаков, при этом жизнь понимается не как фундаментальный способ освоения мира, ибо представляет собой игру знаков.
В современной коммуникации наблюдается интенсивный процесс семиотизации культуры, в которой ощущается острый дефицит реальности. Сегодня реальностью становится экран телевизора или компьютера, создающий иллюзию реальности. Пришла новая семиотика мира, все превращается в знаки. Процесс симуляции зашел так далеко, что утрачивается само различие фантазии и реальности.
Вместе с тем поиски «настоящей реальности», которая считается предметом не только познания, но и искусства, предполагают разделение бытия на подлинное и неподлинное, связны с теоретико-познавательными трудностями. Каждый человек испытывает на себе отрицательные социокультурные последствия в ситуации новой семиотики мира. Людям, воспитанным на традициях гума-
нистической книжной культуры, современные масс-медиа напоминают римские амфитеатры, бестиализирующие людей [3, с. 68].
Признаки такого рода состояний семиозиса видны при рассмотрении всех без исключения «закатных» эпох. Обычно это сопровождается критическим количеством дискретных феноменов, образовавших «горизонтальный» континуум, в котором все имена «изолгались», все знаки исказились, где все стало текучим, неподлинным и условным.
Нам представляется возможным начать объяснение сложившейся ситуации с того, что разделение бытия на подлинное и неподлинное восходит к подлинности и неподлинности знаков языка и культуры. Поэтому необходима культурология и онтология знака, новая парадигма интерпретации знаков, исключающая замыкание знаковой структуры на себе, дурную бесконечность знаковых игр по модели «знак знака», скрывающих онтологическую опустошенность культурного сознания. Для этого остановимся на двух современных концепциях семиозиса: системно-культурологической и философско-онтологической.
Системно-культурологическая концепция семиозиса представлена в четвертой главе «Семиозис и культура» фундаментальной работы А.А. Пелипенко и И.Г. Яковенко «Культура как система» в виде семиотического цикла, состоящего из 6 фазисов:
1. Целостное нерасчлененное апофатическое переживание.
2. Распад партисипационного единства под действием отчуждающей рефлексии.
3. Первичная семиотизация в замещенной форме.
4. Обретение адекватного кода.
5. Окончательное смещение партисипационного переживания к знаковой структуре.
6. Замыкание знаковой структуры полностью в себе [1, с.190].
На последнем этапе семиотического цикла, наблюдаемом в
современном языке и в современной культуре, начинается процесс семиотической прогрессии, продуцирующий «знак знака» и «образ образа». Знаковая структура окончательно замыкается в себе, семантико-семиотические связи стандартизируются и рути-низуются. Знаковый конструкт используется чисто инструменталь-
но, как типовая матрица того или иного текста культуры. Партиси-пационное переживание уже не способно «прорваться» к исходным прафеноменам, хранящим животворящую энергию первотектонального синкретизма. Единичный объект уже не переживается вовсе, а, будучи полностью замещен своей рутинизо-ванной и профанизованной семиотической номинацией, воспринимается информационно, т.е. фиксируется внешним слоем сознания. Весь предшествующий опыт смыслообразования отходит в область культурно-бессознательного. Наступает эпоха самоописания и саморефлексии культуры по всем направлениям. Денотат знака исчерпывается. Отрываясь от базового смысла на критическую дистанцию, само, самодовлеющий семиотический конструкт обречен на обессмысливание. Рано или поздно имманентная комбинаторика знаковых форм переходит в дурную бесконечность [1, с.186].
Смена одного семиотического цикла другим связана с переходом к новому культурному эйдосу, но такой переход осуществляется, как правило, другим культурным субъектом или коллективом с другим опытом культурно-бессознательных установок, т.е. с другой «конфигурацией» ментальности, определяющей первичное смыслонаделение исходных прафеноменов. Обычно на смену приходит ретроспективное (по форме!) опрощение под знаменем новой культурной парадигмы [1, с.192].
Онтологическая и философско-теологическая концепция се-миозиса, представляющая собой дальнейшую разработку широкого спектра сложных проблем семиотики, изложена в ряде публикаций в рубрике «Онтологические прогулки» литературно-философского журнала «Топос», автором которых является профессор факультета философии Саратовского университета В. Фриауф и [4,5]. В рамках данной статьи остановимся на кратком изложении этой концепции В. Фриауса.
Между субъектом и истиной располагаются не отвлеченные принципы, а структура посредника, и роль такого универсального посредника берет на себя либо язык-знак, либо язык-символ. Это удвоение языка заставляет признать наличие не одного, а двух языков культуры. Язык на выходе из «мифа» в процессе семиози-
са предстает как кодификация посредством Знака (код как структурный принцип). Параллельно этому процессу символизис представляет совсем другой язык (символ по существу не код, это возвращение к онтологической нормативности бытия). Гениальность интуиций русских философов-имяславцев, как и интуиция Хайдеггера («Язык есть дом бытия») обусловлена принципиальным различием языка-кода и языка-символа [5].
По принципу симуляции язык-знак (код) и язык-символ прямо противоположны: эффекты симулятивного порядка заданы языку-коду, а символ по своей природе не допускает никакой симуляции и решительно ей противится. Символ, согласно определению П.А. Флоренского, есть бытие, которое больше самого себя. Напротив, знак есть бытие, которое меньше самого себя (для Хайдеггера это онтологическое различие). Когда появляется семиотика как наука о знаках, то символ трактуется в ней только как разновидность знака. Когда начинается процесс десакрализации культуры, язык-символ уходит в глубины индивидуального и коллективного бессознательного (в истории русской культуры это связано с философией и искусством «золотого» и «серебряного» веков, из этого же источника питается мысль Гуссерля и Хайдеггера).
Когда современный французский социолог Жан Бодрийар говорит об экстазе коммуникаций в современном обществе, он имеет в виду вполне определенную вещь: информационный взрыв, основанный на симулякрах, т.е. на фетишизме знаков (инфляция смысла при избыточной информации).
Парадокс коммуникации прослеживается в известном афоризме Хайдеггера: не язык при нас, но мы - при Языке [6]. Согласно тексту В. Фриауфа, мы привычно именуем язык средством коммуникации, а себя - субъектами коммуникативных практик. Когда в дело вступает СОБСТВЕННОЕ языка, тогда говорит и сообщает сам Язык. И тогда прежде чем наша речь есть говорение, она есть вслушивание в зов Языка, в его призыв несению Вести. Кто способен к этому? Для этого требуется быть Поэтом и Мыслителем милостью Божией. Подлинная коммуникация возможна лишь там, где есть вслушивание в зов самого языка, и когда вслушивание затребовало герменевтики. Мы ежедневно заняты тем,
что говорим и говорим, создаем тексты, вступаем в общение. Являемся ли мы субъектами коммуникативных практик? В этом случае нам отведена инструментальная роль агентов языка как знака, который, как утверждает В. Фриауф, программирует нашу мнимую речь, мнимое мышление и мнимую коммуникацию. Хайдеггер не случайно цитирует своего любимого поэта Гельдерлина: «Знак бессмысленный мы / Мы не чувствуем боли и почти / Позабыли язык на чужбине». «Знак бессмысленный мы»[6]. Эта метафора говорит о нас, людях, куда строже, чем тысячи трактатов по антропологии.
После своего «поворота к языку как к дому бытия» или к языку как Сказу, Хайдеггер констатирует фундаментальное для смысла и сути переживаемой нами эпохи Отсутствие - отсутствие священных Имен. Давнему месту присутствия богов отказано в слове, сообщает мыслитель. В самой речи являлась близость божества. Сама речь была не передачей «информации», но герменевтическим, поэтическим усилием перевода божественного Слова в речь и язык народа. Из музыки, из речи как Мелоса бытия рождалась речь, язык как мифология и духовный родник человеческого существования [6].
В тон немецкому мыслителю утверждает и русская философия Имени. Именно русским философам-имяславцам удается определить то самоименование СОБСТВЕННОГО в языке, которое разыскивал Хайдеггер. Имя Божие есть СОБСТВЕННОЕ СУЩЕСТВО ЯЗЫКА. Из его сокровенной глубины рождается сам Язык, рождается Мелос бытия и поэтическая речь мифа. Между стадиями саморазвертывания мифа развиваются культура и духовная жизнь народа [5].
Имя Божие есть не просто собственное языка. Оно - Весть, которая требует от нас способности к слышанию-говорению и слышанию как мышлению, ибо мысль не рождается вне Слова. Мысль - это дар самого Слова как дар понимания смысла. Мы мыслим не тогда, когда изобретаем какой-то инструмент в своей деятельности. Мысли никогда не изобретаются, они обретаются как дар Слова. Но в человеческой истории существует не один, а два языка. Если Имя Божие есть священный исток Собственного
в языке, Оно и есть собственно Язык, который происходит из Логоса. Истоком языка-знака является не Логос, а Анти-Логос, не Имя, но - число [5].
Не только искусственные языки конституируются на основе числового кода. Анти-Логос - это сокрытие не Имени, это маскировка отсутствия подлинного Имени Божьего псевдоименованием, это симулятивная замена символа - знаком, имени - числом. Парадокс заключается в том, что когда мы попадаем под магию языка как знаковой системы, то все наше сознание и все наши коммуникативные практики - не более чем процессы исчисления в пределах заданного Анти-Логосом числового кода. Имитация общения, имитация мысли и, наконец, имитация самой жизни. Доказательством тому является стремительное, масштабное и глобальное распространение цифровых технологий. Можно отметить, что у людей традиционной книжной культуры, как правило, имеется внутреннее на первый взгляд непонятное сопротивление цифровым технологиям, технологиям Анти-Логоса.
Ф. Фриауф подчеркивает, что для обретения дара Слова требуется священное безмолвие. Язык коренится в молчании. Когда умолкает навязчивая имитация речи языка-знака, когда прекращается псевдокоммуникация по обмену информацией, то в священном безмолвии рождается дар речи как несения Вести, и тогда знаки мирского языка становятся символами Слова. Чаще всего и лучше всего это получается в музыке и поэзии. Однако и герме-невт-мыслитель обретает способность говорить от Слова. Хайдег-гер, толкуя Платона, заявляет: учение мыслителя есть несказанное в сказанном [5].
При рассмотрении проблемы семиозиса с лингвистической, культурологической, философско-онтологической и философско-теологической точек зрения обнаруживаются сходства и расхождения в понимании семиотических процессов, но каждая концепция дополняет и расширяет общегуманитарное понимание феномена «знак», заполняют пустоты и ниши непонимания. Интересны границы и пересечения различных гуманитарных концепций знака, расширяющие горизонты познания, способствующие синтезу новых концептов, появлению новых терминов и дискурсов ново-
го поколения. В данной статье мы попытались предложить путь к синтетической и генеративной теории знака в интердисциплинарном контексте. Лингвистические проблемы семиотики могут быть решены с учетом достижений философских, культурологических исследований в общем контексте гуманитарного знания, это позволит выявить новые стратегии мышления и понимания. Меняющийся контекст для осмысления традиционных понятий гуманитарного познания, новые теоретические и художественные практики, новые концепции радикально меняют наши представления о перспективах гуманитарных наук, всего комплекса гуманитарных наук (the humanities) и гуманитарного сознания XXI века.
Список литературы
1. Пелипенко А.А., Яковенко И.Г. Культура как система. - М.: Издательство «Языки русской культуры», 1998. ISBN 5-7859 0047-5
2. Пирс Ч. Логические основания знаков. - СПб.: Лаборатория метафизических исследований философского факультета СПбГУ; Алетейя, 2000. ISBN 5-89329-278-2
3. Селиванова Е.А. Принцип дискурсоцентризма и стратегические программы украинской телерекламы // Язык. Текст. Дискурсб научный альманах Ставропольского отделения РАЛК / под ред. проф. Г.Н.Манаенко. Выпуск 6. Ставрополь, 2008. ISBN 5-89966-485-Х
4. Фриауф В. Парадоксы коммуникации. Литературно-философский журнал «Топос». 24/05/2004. http:// topos.ru/ article/2358
5. Фриауф В. Язык. Личность. Постмодерн. Литературно-философский журнал «Топос». 26/03/2003. http:// topos.ru/ article/1023
6. Хайдеггер М. Бытие и время / пер. с нем. В.В. Бибихина. - Харьков: Фолио, 2003. ISBN 5-88059-021-6
7. Эко У. «Отсутствующая структура». Введение в семиологию. - ТОО ТК «Петрополис»,1998. ISBN 5-86708-114-1
