CC BY
25
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Батурин А. Регионы „отвязываются" // Завтра. 1996. № 22. Май.
2. Гуцериев М. С. Новые принципы финансовой поддержки регионов // Известия.
1996. № 125. 10 июля.
3. Маклярский Б. М. и др. В поисках равновесия. Экология в системе социальных и политических приоритетов / Отв. ред. Б. М. Маклярский. М.: Междунар. отношения, 1992. 296 с.
4. Маркин А. К. Гуманитарные науки и образование: Проблемы и перспективы // Материалы I Сафаргалневских науч. чтений. Саранск,
1997. С. 307 — 312.
5. Моисеев Н. Н. Современный антропогенез и цивилизационные разломы. М.: Изд. МНЭПУ, 1994. 47 с.
6. Николаенко С. А., Сток Дж. Система эко-
t
номических индикаторов: Опыт США // США: Экономика, политика, идеология. 1991. № 12. С. 22 — 27.
7. Осипов Ю. С. Задачи динамического восстановления // Число и мысль: Сб. М., 1987. Вып. 10. С. 7 — 27.
8. Прескотт-Аллен Р. Что такое „устойчивость" // Забота о Земле. Стратегия устойчивого существования. Гланд, 1991. С. 6.
9. Реймерс Н. Ф. Охрана природы и окружающей человека среды: Слов.-справ, М.: Просвещение, 1992. 320 с.
10. Социальная сфера России: Стат. сб. / Госкомстат России. М., 1996. 275 с.
11. Tiryakian Е. A Model of Societal Change and its Lead Indicators // The Study of Total Societies. Garden-City (N. Y.), 1961. P. 70 — 76.
оооос»<х>оо<»ооооооооооо6оооооооооооооооооооооос>ооооооооооооооооооооо
НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ РАБОЧЕГО ДВИЖЕНИЯ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ
(ИСТОРИОГРАФИЧЕСКИЙ АСПЕКТ)
В. Л. ИВЛИЕВ, аспирант
Возрождение отечественного рабочего движения в конце 1980-х — начале 1990-х годов непосредственно связано с коренными общественно-политическими изменениями, происходившими в стране в этот период. Перестройка, давшая импульс глубоким преобразованиям и в конечном счете предопределившая крах существовавшей долгие годы тоталитарной системы, в то же время обнажила и до предела обострила все проблемы и противоречия, порожденные этой системой. Постепенное раскрепощение общественного сознания, гласность и нарождающийся политический плюрализм дали возможность широким слоям населения активно включиться в общественную деятельность, открыто выражать свое отношение к тем или иным явлениям действительности. При этом главное внимание, естественно, фокусировалось на вопросах, непосредственно затрагивающих насущные
нужды людей, лежащие в сфере их социально-экономических интересов.
Между тем именно в этой области перемены осуществлялись наиболее трудно, заметных сдвигов к лучшему не происходило. Более того, страна постепенно скатывалась в глубочайший кризис, а запоздалые, непоследовательные и половинчатые реформы в области экономики только усиливали хаос и хозяйственное безвластие.
Именно в этот период и заявляет о себе новое рабочее движение. Новое
потому, что в российской истории уже был этап, когда пролетариат сыграл важную роль в выборе судеб страны, — в начале нашего бурного столетия.
До конца 1980-х годов исследований, посвященных изучению рабочего движения в современной России, практически не было, так как не было и
© В. Л. Ивлиев, 1998
активного, открытого противостояния. Хотя время от времени то в одном, то в другом городе слышались голоса рабочего протеста, который иногда даже принимал форму забастовки. Л. Алексеева, автор единственной статьи, посвященной рабочим выступлениям по-слесталинских десятилетий, сумела собрать более или менее достоверные сведения о 76 забастовках этого периода: три из них были во второй половине 1950-х годов, 17 — в 1960-е годы,
25 — в 1970-е, 31 — в начале 1980-х [2]. По ее мнению, забастовки того времени являлись всплеском стихийного возмущения отчаявшихся людей и своеобразным способом обращения к возможно более высокому уровню руководства.
В 1985 — 1986 годы на предприятиях все чаще стали раздаваться протесты рабочих, но это по-прежнему были скорее жалобы, чем требования, а к более острым формам отстаивания своих прав и интересов рабочие стали переходить в 1987 г.
Начало массовому исследованию проблем рабочего движения в России положила июльская забастовка шахтеров Кузбасса. Данное событие очень скоро нашло отражение в журнальной публицистике. Так, уже осенью 1989 года в журнале „Знамя" появляется очерк Ю. Апенченко [4 ]. Опираясь на документы и личные впечатления, автор попытался выяснить причины зарождения забастовки и ее последствия, а также позиции противостоящих сил. Суждения публициста достаточно аргументированы и, безусловно, заслуживают внимания исследователей, хотя и не являются научными в подлинном смысле слова. Близки к данной публикации и вышедшие вскоре книга В. Костюковского и некоторые другие, чрезвычайно насыщенные документами и впечатлениями очевидцев [20,
22; 34; 41; 52].
Научная разработка истории рабочего движения в современной России относится к началу 1990-х годов и представлена, за исключением небольшого количества монографических исследований, в основном публикациями
в журналах „Коммунист", „Отечественная история ", „ Социологические исследования", „Политические исследования", „Рабочий класс и современность" и других научных и научно-публицистических изданиях.
Учитывая, что научное изучение различных аспектов рабочего движения началось сравнительно недавно, в данной статье при изложении материала нами был предпринят проблемный, а не хронологический подход в освещении темы.
Касаясь вопросов возникновения и развития рабочего движения, следует выделить несколько проблем, на которых наиболее часто сосредоточивается внимание ученых. Одной из таких проблем, достаточно часто поднимавшейся исследователями в начале 1990-х годов, является обоснование самого термина „рабочее". При этом ряд авторов (В. Березовский, В. Кротов, Л. Гордон, Э. Клопов) рассматривает данное понятие в достаточно широком контексте, подразумевая под „рабочим" движение трудовых коллективов в защиту своих прав как рядовых наемных работников
[6, с. 53; 14, с. 4; 27, с. 47], с чем
можно согласиться, если иметь в виду выступления индустриальных трудовых коллективов. Но включать в понятие „рабочее движение" выступления медиков, учителей, воспитателей детских садов, на наш взгляд, не совсем правомерно, так как, прежде всего, это противоречит устоявшейся исторической традиции/ С другой стороны, представляется уместным при столь широком толковании рабочего движения при определении его тенденций, результатов, целей, перспектив рассматривать не только забастовочную борьбу шахтеров, как это делают названные выше авторы, поскольку известно, что по результативности и иным показателям она весьма отличается от аналогичных форм протеста в других отраслях, а следовательно, не дает целостной социально-политической и психологической картины природы трудового конфликта в России.
Процесс зарождения рабочего дви-
жения большинством исследователей рассматривается на фоне общей активизации социально-политической деятельности трудящихся, вызванной переменами, начавшимися во второй
половине 1980-х годов [6, с. 53; 24, с. 75; 26; 51, с. 127]. Действительно, к середине 1989 года, по некоторым оценкам, в стране насчитывалось около 60 тысяч различных неформальных объединений, движений, политических клубов и групп, в деятельности которых принимали участие представители самых разных слоев населения и профессий, в том числе и рабочие. В рамках этого „политклубного" процесса и формировались первые самодеятельные организации рабочих, происходило зарождение рабочего движения.
В ряде публикаций последних лет этот его этап (примерно до середины 1989 г.) выделяется особо, как период „движения рабочих44 [6, с. 53]. Этим как бы подчеркивается его качественное отличие от последующего этапа собственно „рабочего движения" С точки зрения периодизации исследуемого процесса такая градация представляется вполне допустимой. Однако вызывают существенное возражение попытки причислить к начальному этапу и более ранние проявления трудовой активности трудящихся, например стахановское движение 1930-х годов, ударничество, движение за коммунистический труд в 1960 — 1970-е годы и др., как это делают некоторые исследователи [18, с. 75 — 76]. При всем уважении к самоотверженному труду нескольких поколений наших соотечественников, это явления совершенно иного порядка, ничего общего не имеющие с движением рабочих в защиту своих жизненных интересов и искажающие его генезис.
В то же время мы не можем согласиться с авторами, которые считают период общественно-политической борьбы рабочих „рабочим движением не в полном смысле слова", так как в этот период, якобы, рабочие не выдвигали требований по защите своих кровных социально-экономических интересов. В данной связи хочется на-
помнить, что рабочее движение призвано решать два рода задач. Основная — это отстаивание своих текущих интересов. Однако в переломные моменты истории оно просто обязано занимать определенную общественно-политическую позицию и бороться за нее, чтобы защитить долговременные интересы трудящихся.
Широкое освещение в литературе получила такая составляющая рабочего движения, как забастовочная борьба. Начало систематическому обсуждению этой темы положил „круглый стол" редакции журнала „Социс" в 1989 году, когда на предмет возможности забастовок при социализме было еще опасно высказываться [21 ]. А своего апогея исследования забастовок достигли, пожалуй, в 1992 — 1993 годах.
Забастовка стала предметом исследования не только специалистов в какой-то узкой области. Она получила звучание в общем контексте теоретических проблем трудового и социального конфликтов [1; 3; 39]. Сегодня наметилась группа ученых, специализирующихся в этой области и всесторонне анализирующих проблемы забастовочного движения. Прежде всего это калужские социологи, работающие под руководством профессора А. К. Зайцева. Однако вывод конфликтологов о том, что социально-трудовой конфликт не только негативное, но и позитивное явление, отдельные исследователи полностью перенесли на забастовки, утверждая, что они „суть инструмент формирования гражданского общества и правового государства" [37, с. 59].
Все многообразие точек зрения на это сравнительно новое в нашей жизни явление можно некоторым образом сгруппировать. К первой группе следует отнести ученых, которые, ставя вопрос об экономической и моральной цене стачек, придерживаются мнения, что их не должно быть, так как они наносят существенный ущерб народному хозяйству, ослабляют экономику, дестабилизируют обстановку, а участие рабочих в них, особенно длительное, подрывает производственную дис-
циплину, снижает уровень трудовой
морали [21; 51].
Другая логика — забастовки не просто менее накладны, чем обычная, нормальная „бесхозяйственность" нашей экономики, они заставляют нас менять всю хозяйственно-политическую систему и являются совершенно необходимым элементом достижения консенсуса, вполне прогрессивным шагом к установлению оптимального баланса интересов в обществе [15; 27; 31; 38;
48 ]. Близка к данной концепции и такая, что „административно-командная система упорно цепляется за каждый промах нового экономического механизма (имеется в виду начало 1990-х годов), не хочет уходить с исторической арены, и острую критику в ее адрес стоит время от времени подкреплять тумаками, которыми и являются забастовки" [16, с. 173]. Наряду с этими высказывается также мнение, что в забастовках может преобладать групповой эгоизм и государство должно быть очень осторожным в удовлетворении тех или иных требований забастовщиков [19, с. 27 —
35; 24, с. 77; 30, с. 127].
Справедливости ради следует отметить, что ряд авторов (Л. Гордон, Э. Клопов, В. Комаровский, В. Каба-лина), говоря о положительном эффекте забастовок, старается показать как конструктивный, так и деструктивный их потенциал. Однако и у них прослеживается изначальное желание оправдать стачечную борьбу, так как внимание главным образом сосредоточивается лишь на ее положительных сторонах, в то время как негативные рассматриваются мимоходом. Поэтому и утверждение, что забастовочное движение гораздо чаще помогает экономике, чем вредит ей, в таких случаях представляется нам весьма голословным [27; 28].
Забастовочное движение изучалось у нас с различных сторон. Детально рассматривались его параметры, тенденции, методы, юридический статус. Но, пожалуй, наибольшее освещение получили требования забастовщиков (а конкретно — шахтеров), их социаль-
но-экономическая и политическая направленность [24; 25; 38; 40; 44]. Многочисленные публикации позволяют проследить их постепенную трансформацию. Так, ведущей идеей требований забастовок 1989 года была идея улучшения жизни шахтеров через преобразование системы управления, получение шахтами самостоятельности. Затем она трансформировалась в протест против ухудшения жизни, медленного проведения реформ. А уже с 1994 года лейтмотивом отдельных забастовок становится просто „выживание коллектива (почти на грани физического существования)" [9, с. 57]. Кроме того, впервые за несколько лет оживления рабочего движения происходит сильнейшая политизация локальных конфликтов, что полностью опровергает прогнозы некоторых ученых об экономической доминанте трудовых конфликтов после 1992 года [30,
с. 123].
К сожалению, приходится констатировать определенное снижение в течение последних трех лет интереса ученых к проблемам рабочего движения, хотя, как показывает практика, оно не умерло, и более того, приобретает новые формы (например, массовые голодовки, „подземное сидение" шахтеров, перекрытие Транссиба) [7; 9], ибо прежние формы борьбы становятся неэффективными. Возрос порог реагирования властей, и для того, чтобы добиться успеха, необходим особенно демонстративный характер протеста. Научное изучение данного явления способно дать новый материал для понимания и анализа складывающихся в реальной жизни тенденций, необходимых для выхода на более высокий уровень теоретического обобщения.
Говоря о различных формах борьбы рабочих, следует отметить, что помимо забастовок существует немало других форм протеста трудящихся, которые до сих пор не получили ни соответствующего осмысления, ни освещения. Так, начиная с 1993 года и по сей день по инициативе снизу идет смена руководителей акционерных обществ, товариществ, предприятий, и ориентация
населения на смену руководства растет. Корреляционный анализ данных, проведенный учеными, подтвердил предположение, что в этом случае достаточно заметна связь с желанием протестовать против всей системы существующей власти [29; 45, с. 46]. Надо думать, что протестный подтекст существует и в отказе от выполнения социальных нормативов, пьянстве, наркомании, групповом увольнении работников по собственному желанию и др.
Одной из форм протеста является и сознательное ограничение рабочими своей выработки, получившее в индустриальной социологии Запада название „рестрикционизм" и расцениваемое многими учеными как „скрытая форма" рабочего движения. Сознательное ограничение выработки долгое время считалось сугубо капиталистическим явлением. В последние годы, правда, без упоминания самого термина, в печати появлялись факты, свидетельствующие о том, что рестрикционизм присущ рабочим и на социалистических предприятиях [5; 23 ]. В качестве причин называли плохую организацию труда, слабую систему стимулирования, неэффективность командно-административного управления. В ряде социологических исследований конца 1980-х годов были выявлены симптомы рестрикционизма на поведенческом уровне, однако мысль о сознательном ограничении выработки в них едва определялась и то по каким-то косвенным признакам [8; 11; 12; 36;
46; 50].
Как осмысленная реакция на неблагоприятные условия труда рестрикционизм начинает изучаться в начале 1990-х годов [6], причем отдельные авторы указывают на сходство рестрикционизма и забастовок: как в одном, так и в другом случае рабочие выражают свой протест через отношение к ТРУДУ* По сути, забастовка как коллективный . отказ от работы является экстремальной формой такого протеста. Рестрикционизм рассматривается и как способ защиты рабочими своих интересов, и как форма проявления со-
циальных отношении на производстве. Характерно, что и в настоящее время рестрикционизм отнюдь не изжит, а отношение рабочих к труду далеко от оптимального уровня [42]. Более того, исследования показывают, что массовое трудовое сознание свидетельствует о кризисе социального статуса труда, ибо трудовая деятельность существенно утратила функцию быть эффективным способом удовлетворения значимых потребностей человека. . С другой стороны, в массовом сознании формируется удивительный, с точки зрения нормальной экономики, симбиоз, когда работник хочет иметь высокий заработок, но работать без напряжения.
Одна из проблем, которую достаточно часто поднимают историографы рабочего движения, связана с вопросом о взаимоотношениях рабочего движения и профсоюзов. Ряд исследователей небезосновательно считает, что ведущей тенденцией современного рабочего движения является стремление к созданию совершенно новых профсоюзов [44; 47], и именно такие профсоюзы будут лучше представлять интересы рабочих. Другие выступают за необходимость реформирования старых профсоюзов, третьи придерживаются мнения, что в обозримом будущем наиболее удачным можно считать сочетание профсоюзов, создаваемых заново, с лучшими из преобразованных старых профсоюзов [14; 35]. При этом, анализируя противоречивые процессы развития и торможения рабочего движения, некоторые ученые подметили, что старые профсоюзы оказались сильнее и устойчивее там, где сохранилась ориентация работников на корпоративный интерес предприятия. И наоборот, там, где более отчетливо выявилось различие интересов работодателей и работников, образовались зоны с благоприятными условиями для возникновения и деятельности новых профсоюзов [32 ].
Вопрос о взаимоотношениях рабочего движения и профсоюзов представляется особенно важным потому, что в мировой практике именно профсоюзам отведена роль амортизатора, сгла-
живающего антагонизм труда и капитала, регулятора трудовых отношений, что в данный момент является одним из важнейших элементов социально-экономической модернизации России. И хотя многие авторы говорят о необходимости при создании механизма социального партнерства использовать западную модель производственных отношений, прежде всего ее основу — систему трехсторонних соглашений (профсоюзы — предприниматели — государство) [16; 30; 33], нам думается, что возможности ее приложения к российской действительности весьма ограничены, и не только по причине слабости российских профсоюзов и отсутствия у них традиций борьбы, на что делают упор большинство исследователей [13; 35].
Во-первых, следует отметить, что степень зрелости всех элементов триады в России для подобных отношений выглядит весьма сомнительно. Ведь наемный труд — это не только технология и методы хозяйствования, а прежде всего совершенно другая субкультура со своими ценностями, обычаями и логикой поведения, и на ее выработку может потребоваться много лет. Во-вторых, необходимо констатировать, что реформа в России, в первую очередь в отношениях собственности, пока не состоялась. Государство по-прежнему полновластно в экономике и выступает у нас не как арбитр, а как распорядитель. В-третьих, становится все более очевидным, что власти, взявшие курс на воплощение неолиберальной модели экономики, просто не хотят иметь дело с сильными профсоюзами.
Представляется интересной попытка некоторых ученых ответить на вопрос о перспективах развития рабочего движения в нашей стране: способно ли оно вообще играть в процессах после-социалистического развития сколько-нибудь самостоятельную роль? При этом наиболее дальновидные исследователи в начале 1990-х годов, говоря о его больших возможностях на начальном этапе, остерегались делать какие-либо категоричные выводы или
прогнозы на обозримую историческую перспективу [30]. Другие же считали, что именно рабочее движение способно сломить сопротивление противников реформы и одновременно заставить реформаторов сохранять своего рода социальное благоразумие при проведении радикальных преобразований [14;
15]. На данном этапе хорошо заметно несоответствие прогнозов реальной исторической действительности. Становится все более очевидным, что потенциал рабочего движения оказался недостаточным, чтобы занять отводимое ему этими авторами место: экономические реформы совершились, а вот широкие социальные программы защиты и улучшения жизни трудящихся до сих пор отсутствуют и до благополучия далеко. Поэтому некоторые исследователи и пересмотрели свои взгляды.
Основная мысль современных изысканий о возможной роли рабочего движения в России состоит в том, что противоречивое положение работников наемного труда и переходный характер социально-трудовых отношений в промышленности создают ситуацию объективной неопределенности. Поэтому в ближайшие годы рабочее движение и профсоюзы могут как усилиться, так и сойти на нет. (Характерно, что условия, при которых победит тот или иной вариант, авторами не оговариваются.) Кроме того, равновероятен рост рабочего и профсоюзного движения как на основе поддержки рыночно-демо-кратических преобразований, так и на базе борьбы за реставрацию советского государственного социализма или за какой-либо иной вариант авторитарно-плановой организации общества [17]. Предлагая данную идею как исходную гипотетическую схему, авторы указывают, что более определенные выводы сейчас невозможны, как вследствие того, что исследования этой проблемы по большому счету только начинаются, так и потому, что изучаемые социальные явления еще не сформировались, не выявились в отчетливых, зрелых формах.
К сожалению, рамки данной статьи исключают возможность рассмотрения
более широкого круга публикаций и проведение более подробного анализа поднятых проблем. В целом же, характеризуя степень изученности рабочего движения в России, следует отметить, что в свете современных событий, постоянно происходящих перемен в сознании, менталитете участников рабочего движения такое изучение его истории, конечно, нельзя считать достаточным. Особенно отстает изучение процесса трансформации сознания рабочих и обусловивших его причин. Недостаточно изучены вопросы, касающиеся идеологии борьбы, формирования социальной психологии рабочего класса, „скрытые" формы рабочего движения.
Между тем на фоне многочисленных акций протеста ряд ученых указывает на усиливающуюся апатию и разочарование среди рабочих [12], преобладание у рядовых работников настроений безучастности к происходящему, инертности [53], заметную люмпенизацию рабочего класса, выражающуюся в утрате уважения к собственному труду и пассивности в отношении собственной судьбы, что, с одной стороны, способствует возрастанию социальной напряженности [43; 49], а с другой — делает вероятным выход недовольства не в русло борьбы
за свои интересы, а в агрессию по отношению к обществу или самоагрессию. Не случайно статистика последних лет фиксирует, что на долю рабочих приходится более половины всех совершаемых преступлений [10; 31]. Подобные факты служат достаточным поводом для серьезного социологического исследования в этом направлении. Но в связи с длительным отсутствием в стране исследовательских традиций эмпирические данные по этой проблеме до сих пор фрагментарны, а теоретическая проработка вопроса, как правило, не выходит за рамки общефилософских рассуждений.
Слабая сторона существующей историографии, на наш взгляд, заключается и в том, что авторами преимущественно изучается рабочее движение, представленное забастовочной активностью шахтеров. Мало внимания уделяется региональной и отраслевой специфике производственных конфликтов. Исследования в этой области до сих пор единичны. Между тем для выработки научно обоснованных прогнозов необходимо создавать целостную концепцию развития, видеть динамику процессов в совокупности всех составляющих, учитывать их неоднородность, сложность, а подчас и противоречивость.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Александрова В. Е. Трудовые конфликты на промышленных предприятиях: генезис, пути разрешения: Автореф. дис. ... канд. экон. наук / Санкт-Петерб. ун-т экон. и финансов. СПб.,
1994. 16 с.
2. Алексеева Л. М. Забастовки в СССР (по-слесталинский период) // СССР: внутренние противоречия / Под общ. ред. В. Чалидзе; Отв. ред. С. Максудов. Chalidze press, 1975. С. 80 — 134.
3. Андреенкова Н. В., Воронченкова Г. А. Развитие трудовых конфликтов в России в период перехода к рыночной экономике // Социол. исслед. 1993. № 8. С. 24 — 32.
4. Апенченко Ю. Кузбасс. Жаркое лето // Знамя. 1989. № 10. С. 169 — 180.
5. Белановский С., Яременко Ю. Проблемы повышения качества труда (критический анализ) // Изв. СО АН СССР. Сер. Экон. и прикл.
социол. 1988. № 3. С. 35 — 42.
6. Березовский В., Кротов В., Червяков В. От движения рабочих к рабочему движению // Диалог. 1990. № 14. С. 53 — 60.
7. Бизюков П. В. Подземная шахтерская за-
бастовка (1994 — 1995) // Социол. исслед. 1995. № 10. С. 44 — 53.
8. Бойков В., Тощенко Ж. Отчуждение: экономическое сознание в социологическом измерении // Диалог. 1990. № 13. С. 51 — 57.
9. Борисов В. А., Бизюкова В. А., Бурны-шев К. В. Конфликт на угледобывающем предприятии // Социол. исслед. 1995. № 3. С. 57 — 68.
10. Габидулин И. 3. Рабочий класс и мифы уходящего времени // Социол. исслед. 1991. № 11. С. 3 — 17.
11. Гастеев А. К. Как надо работать. М.: Экономика, 1972. 487 с.
12. Гимпельсон В. Е., Магун В. С. В ожидании перемен (рабочие о ситуации на промышленных предприятиях) // Социол. исслед. 1990. № 1. С. 4 — 20.
13. Гордон Л. А. Против государственного социализма: возможности рабочего движения // Полит, исслед. 1991. № 1. С. 67 — 79.
14. Гордон Л. А. Рабочее движение в по-слесоциалистической перспективе // Социол. исслед. 1991. № 11. С. 3 — 17.
15. Гордон JI. А., Клопов Э. В. Рабочее движение: политический потенциал // Коммунист. 1991. № 10. С. 28 — 37.
16. Гордон Л. А., Клопов Э. В. Трудовые отношения: к трехстороннему социальному партнерству // Полит, исслед. 1992. № 1 — 2. С. 167 — 178.
17. Гордон Л., Клопов Эм Комаровский В., Гимпельсон В. Российское рабочее движение в современной России: равновесие перспектив // Социально-трудовые исследования / Ин-т мир. экономики и междунар. отношений РДН. М., 1995. Вып. 1. С. 61 — 82.
18. Гутов И. Н. Развитие рабочего движения в период перестройки. На примере Казахстана: Дис. ... канд. ист. наук. М., 1991.
19. Дьяконова И. А. Заработки шахтеров и нефтяников: влияние на исход трудовых конфликтов // История СССР. 1991. № 5. С. 27 —
35.
20. Забастовка: вынужденная мера защиты законных прав, но тот ли это путь? М.: Проф-издат, 1989. 175 с.
21. Забастовки в СССР: новая социальная реальность // Социол. исслед. 1989. № 1. С. 21 — 36.
22. Заболотская К. А. Новые источники по истории современного рабочего движения (на материалах Кузбасса) // История СССР. 1991. № 4. С. 65 — 80:
23. Заславская Т. И. Человеческий фактор развития экономики и социальная справедливость // Коммунист. 1986. № 13. С. 53 — 67.
24. Кабалина В. И., Монусова Г. А., Назимова А. К. Забастовки советских рабочих (1987 — 1989 гг.) // Рабоч. класс и соврем, мир. 1989. № 6. С. 74 — 77.
25. Киселева И. П. Чего все-таки хотят шахтеры // Социол. исслед. 1992. № 3. С. 85 — 92.
26. Клемент К. Предпосылки коллективных акций протеста на предприятиях // Социол. исслед. 1996. № 9. С. 69 — 76.
27. Клопов Э. В., Гордон Л. А. Рабочее движение: новый этап // Народный депутат. 1990. № 7. С. 47 — 54.
28. Клопов Э. В., Гордон Л. А. Рабочее движение: новый этап // Народный депутат.
1990. № 8. С. 55 — 62.
29. Козлов В. Д. Почему рабочие ограничивают выработку // Социол. исслед. .1990. № 2. С. 50 — 56.
30. Комаровски й В. В. Девять тезисов о рабочем и профсоюзном движении в России // Полит, исслед. 1992. № 3. С. 123 — 129.
31. Комаровский В. В. Независимое рабочее движение в Советском Союзе // Обществ, науки и современность. 1991. № 1. С. 37 — 47.
32. Комаровский В. В. Переходное сознание переходного периода // Обществ, науки и современность. 1997. № 1. С. 39 — 46.
33. Конфликт и консенсус в политике и на рынке труда // Полит, исслед. 1995. № 6. С. 151 — 155.
34. Костюковский В. В. Кузбасс: жаркое
лето 1989 г.: Хроника, документы. Впечатления очевидца. Размышления публициста. М.: Современник, 1990. 202 с.
35. Кравченко А. И. Альтернативные профсоюзы: возможности и реальность („Круглый стол") // Социол. исслед. 1990. № 2. С. 81 — 99.
36. Кравченко А. И. Социология труда в XX веке. Историко-критический очерк. М.: Наука, 1987. 180 с.
37. Кравченко К. А. Шахтерские забастовки: проблемы исследования // Социол. исслед. 1995.
№ 10. С. 59 — 62.
38. Кудашкин В. Забастовка и забастовщики // Диалог. 1990. № 14. С. 46 — 52.
39. Кудрявцева Н. Г. Управление конфликтом на предприятии // Проблемы управления трудовыми ресурсами на современном этапе. СПб., 1994. Ч. 1. С. 84 — 88.
40. Мендел Д. Забастовка шахтеров: впечатления, комментарии, анализ // Социол. исслед.,
1990. № 7. С. 54 — 65.
41. Наводкин Л. С. Забастовка: совместный трудный поиск решений (размышления очевидца забастовки шахтеров) // Науч. коммунизм. 1990.
№ 2. С. 21 — 29.
42. Патрушев В. Д., Темницкий А. П. Собственность и отношение к труду // Социол. исслед. 1994. № 4. С. 52 — 59.
43. Платонов Ю. В. Социальные конфликты на производстве// Социол. исслед. 1991. № 11. С. 20 — 25.
44. Подмогильный А. М. Если профсоюз не защищает рабочего, рабочий делает это сам // Охрана труда и соц. страхование. 1990. № 6. С. 8 — 13.
45. Растов Ю. Е. Протестное поведение в регионе //Социол. исслед. 1996. № 6. С. 40 — 46.
46. Ронк В. Д. Условия труда и активизация, человеческого фактора // Рабоч. класс и соврем, мир. 1989. № 3. С. 3 — 13.
47. Рудзит В. Альтернативные профсоюзы и рабочее движение // Металлург. 1992. № 9. С. 11 — 13.
48. Сперанский В. И. Забастовка: крайняя форма конфликта в социально-трудовой сфере // Соц.-полит, журн. 1995. № 6. С. 124 — 131.
49. Теоретические проблемы социально-трудовых конфликтов („Круглый стол") // Социол. исслед. 1991. № 2. С. 46 — 55.
50. Тощенко Ж., Бойков В. Экономическое сознание и отчуждение труда // Обществ, науки и современность. 1989. № 2. С. 189 — 198.
51. Шаблинский И. Г. Куда движется наше рабочее движение (размышления о его истоках и некоторых перспективах) // Рабоч. класс и соврем, мир. 1990. № 4. С. 124 — 131.
52. Ша блинскнй И. Г. Рабочее движение и российская реформа: Док.-аналит. очерк / Ин-т гос-ва и права РАН. M., 1995. 314 с.
53. Шаленко В. Н. Производственные забастовки как объект социологического анализа // Социол. исслед. 1990. № 7. С. 107 — 111.
