CC BY
66
УДК 93
Алферова И.В., доктор исторических наук, профессор, Брянский государственный университет имени академика И.Г. Петровского (Россия)
«НЕИЗРЕЧЕННАЯ КРАСОТА ПОДВИГА...» (о наградной системе в первую мировую войну)
В статье рассматривается содержание статута военного ордена Святого Георгия и Георгиевского креста, прослеживается динамика его изменения на протяжении российской истории, предлагается анализ нововведений накануне Первой мировой войны. На основании широкого круга источников, а именно: воспоминаний участников войны, писем с фронта, обзоров писем, подготовленных военными цензорами, выявляются отдельные причины, породившие критические высказывания участников боевых действий по поводу объективности критериев «справедливого» получения наград. Вместе с тем в статье раскрываются имевшие место злоупотребления в деле представления к наградам, которые были связаны как с причинами «общечеловеческого» характера, так и с особенностями российского общества начала XX века, прежде всего сословностью, социальным неравенством, снобизмом высшего и гвардейского офицерства, равнодушием по отношению к рядовому составу и унтер-офицерству. Ряд положений в статье позволяет приблизиться к проблемам определения «героического» участниками Первой мировой войны, к которому они приходили или непосредственно в военной обстановке, или, рефлексируя по поводу пережитого спустя годы, зачастую в эмиграции. Отчасти выводы статьи раскрывают причины эмоциональной трансформации комбатантов, предопределившей, в том числе, распространение пораженческих настроений.
Ключевые слова: Первая мировая война, статут, орден Святого Георгия, Георгиевский крест, Георгиевская медаль, воинские подвиги, наградная система.
Работа выполнена при поддержке гранта РГНФ
№ 15-01-00399.
«Неизреченная красота подвига» - так называлась статья, размещенная в одном из номеров «Военного сборника общества ревнителей военных знаний и кружков высшего военного образования», вышедшего в 1930 г. в Белграде. В ней Е.Ф. Новицкий -генерал-лейтенант Генерального штаба в годы Первой мировой войны, попытался обрисовать круг проблем, относящихся к пониманию «подвига» и предложил свои рассуждения по поводу необходимости пересмотра определения «героического» в свершениях прошедших военных лет [1, с. 133]. Рассуждения генерала не были чисто умозрительными: будучи участником Русско-японской и Первой мировой войн, выступая «оценщиком бесчисленных геройских деяний чинов <...> полка, дивизии и корпуса», он, спустя два десятка лет, испытывал «глубокую неудовлетворенность <...> строго основанной на законе, былой оценки» [1, с. 133]. Речь шла о несовершенстве наградной системы Российской империи, точнее -основы классификации подвигов,
содержавшейся в Георгиевском статуте. С точки зрения Е.Ф. Новицкого, недостатки этой системы прежде всего исходили из ее «несообразности с современным боем» [1, с. 133].
Быть награжденными знаком ордена Святого Георгия мечтали тысячи офицеров -участников Первой мировой войны. Не менее заветной мечтой для солдат и унтер-офицеров российской армии было получение Георгиевского креста. Помимо почестей и славы, награды предполагали также получение денежных компенсаций и ряда льгот.
Вопрос влияния нового статута ордена Святого Георгия на функционирование наградной системы в русской армии периода Первой мировой войны уже рассматривался в отечественной историографии в отельных публикациях [2]. В данной статье хотелось бы еще раз обратиться к содержанию статута, проследить динамику его изменения на протяжении войны и выяснить причины, породившие критические высказывания участников боевых действий по поводу объективности критериев «справедливого» получения наград. Отчасти выводы статьи позволят приблизиться к проблемам
определения «героического» участниками Первой мировой войны, к которому они приходили или непосредственно в военной обстановке, или, рефлексируя по поводу пережитого спустя годы, зачастую в эмиграции.
Основным для написания статьи был принцип историзма, который предполагает интерпретацию содержания статута военного ордена Святого Георгия и Георгиевского креста, а также в целом наградной системы за военные подвиги с учетом конкретно-исторических условий (до и во время Первой мировой войны, при императорской власти и Временном правительстве), в связи с другими объектами и субъектами исторического процесса. Кроме этого в статье использованы элементы «истории снизу», в рамках которой происходит изучение определенных феноменов, в данном случае несовершенств наградной системы с точки зрения «простых людей». Использование писем рядового состава и унтер-офицерства, которые являлись главными действующими лицами на полях сражения Первой мировой войны, а также выдержки из обзоров фронтовых писем военных цензоров, помогли воссоздать картину недовольства наградной системой снизу и выявить имевшие место злоупотребления, которые оставались невидимыми для публичного дискурса.
За свою историю орден Святого Георгия имел три статута. Третья статья этого документа, принятого при Екатерине II, утвердившей орден, специально оговаривала: «Ни высокая порода, ни полученные пред неприятелем раны не дают права быть пожалованным сим орденом, но дается оный тем, кои не только должность свою исправляли во всей присяги, чести и долгу своему, но сверх того отличили себя особливым каким мужественным поступком или подали мудрые и для Нашей воинской службы полезные советы». Последующие статуты подтверждали основное условие получение ордена: «.знак сего ордена да будет пред светом на все времена доказательством милостивого императорского благоволения за особенное мужество и храбрость и отличные воинские подвиги» [3, с. 53].
В статуте, принятом при Николае I, уже появилось подробное описание подвигов, за которые полагался орден, а император Александр II своим именным указом отменил награждение орденом Святого Георгия 4-й степени за выслугу лет, что было возможно при определенных условиях по предыдущим правилам. Таким образом, орден Святого Георгия стал первым российским орденом, поощрявшим личную храбрость и подвиги, совершенные исключительно в боевой обстановке.
Награжденным Святым Георгием предоставлялись немалые права и привилегии. Все кавалеры ордена после увольнения со службы могли носить военный мундир, старшим из кавалеров по каждой ступени предоставлялось право получения ежегодных пенсий, которые предоставлялись сверх получаемого жалованья и других выплат пожизненно. После смерти женатого кавалера его пенсией в течение года пользовалась вдова. С 1845 г. офицеры, награжденные любой степенью ордена Святого Георгия, получали право на потомственное дворянство.
Благодаря Александру I, появилась знаменитая солдатская награда - знак отличия Военного ордена, которая позже, в 1913 г. получила название - Георгиевский крест. Этот знак отличия также приобретался «.. .только в поле сражения, при обороне крепостей и на водах». Он давался только тем из нижних чинов, «кои в сухопутных и морских войсках Наших, действительно служа, отличаться противу неприятеля отменною храбростию» [4, с. 110].
Нижние чины могли были быть представлены к награждению двух видов. Первый - персональное награждение «за оказанную особенную личную храбрость». По второму виду на отличившуюся в бою воинскую часть или подразделение главнокомандующий армиями или командующий армией, главнокомандующий флотом мог выделить определенное число знаков для награждения некоторых чинов, избранных самой частью. В этом случае знаки отличия выдеделялись по норме: «.от двух до пяти на роту или эскадрон; в артиллерии на каждую пешую и конную батарею как на две роты пехоты; на саперные
роты, в генеральных сражениях участвовавшие, как армейским ротам» [5, с. 51]. Оба вида награждений, персональное и выделенное, сохранялись и во время Первой мировой войны.
Георгиевские кавалеры из нижних чинов также имели особые права и преимущества. Так, удостоенные знака отличия Военного ордена 4-й степени имели право на прибавочное жалованье на одну треть годового оклада, 3-й степени - на две трети, при пожаловании 2-й степени - на полное годовое прибавочное жалованье; 1 -й степени -полтора прибавочного жалованья к годовому окладу [5, с. 55].
Нижние чины, имевшие знак отличия Военного ордена, признавались старше других нижних чинов одного с ними звания. Их в первую очередь представляли для замещения унтер-офицерских вакансий. Все награжденные знаком отличия Военного ордена освобождались от телесных наказаний, а нижние чины унтер-офицерского звания не могли быть разжалованы в рядовые без суда. Кроме того, все часовые обязаны были становиться по стойке смирно и отдавать честь имеющим знак отличия Военного ордена.
За год до Первой мировой войны в статут ордена Святого Георгия были внесены существенные изменения. Он по-прежнему оставался главной боевой наградой за подвиги, совершенные в ходе военных действий. Однако Особая комиссия под председательством члена Государственного совета, кавалера ордена Святого Георгия 3-й степени, генерала от инфантерии Х.Х. Роопа, созданная в начале XX века для разработки нового статута, предложила исключить из него примеры появления героизма, которые не соответствовали современным способам ведения войны, и заменить их новыми. При составлении таких примеров члены комиссии руководствовались следующими критериями: «опасность, успех подвига, польза от него» [5, с. 93].
Николая II в своем указе от 10 августа 1913 г. подтвердил необходимые изменения: «Последовавшее за истекшее
восьмидесятилетие полное изменение свойств боя на суше и на море и, в особенности, чрезвычайное развитие
техники военного и морского дела, с очевидностью указали на явную необходимость изменения положений, касающихся награждения Военным орденом св. Георгия и причисленным к оному знаком» [6].
Прежде всего, в статуте было увеличено описание подвигов, за которые полагалась награда: для офицеров их было выделено 115 (плюс четыре дополнительных), для нижних чинов - 58. Они были распределены по видам войск и родам оружия. Так, в статуте имелись разделы подвигов «по сухопутным войскам», «по всем родам оружия вообще», «по пехоте», «по кавалерии», «по артиллерии», «по части инженерной», «по Генеральному штабу», «по флоту». Существовал отдельный раздел,
определявший правила награждения Георгиевским оружием.
Из принципиальных новшеств можно отметить тот факт, что статут предполагал и награждение гражданских лиц, которые, тем не менее, совершали подвиги в военной обстановке (например, ухаживая за ранеными), или же военных нижних чинов, которые сумели проявить храбрость и мужество в мирное время. Для их отличия вводилась Георгиевская медаль [4, с. 6].
По Георгиевскому кресту и Георгиевской медали были введены постоянные оклады прибавочного жалованья и пенсий, вместо прибавочного жалованья и пенсий, исчисляемых в зависимости от получаемого в момент подвига содержания. Сам размер окладов был приближен к окладам орденских пенсий по ордену Святого Георгия (оклад пенсии по ордену Святого Георгия 3-й степени составлял 200 руб., 4-й степени - 180 руб.), а именно: по Георгиевскому кресту 1 -й степени - 120 руб., 2-й степени - 96 руб., 3-й степени - 60 руб. и 4-й степени - 36 руб.; по Георгиевской медали 1-й степени - 36 руб., 2-й степени - 24 руб., 3-й степени - 18 руб. и 4-й степени 12 руб. в год [4, с. 103].
Таким образом, Особая комиссия, казалось бы, выработала точные перечни подвигов, подлежавших награждению орденами Святого Георгия 3-й и 4-й степеней и Георгиевским крестом (для нижних чинов),
вполне сообразованные с современным состоянием военного искусства и техникой военного и военно-морского дела. Кавалерские Думы и боевые начальники, которые по статуту представляли к награждению и удостаивали им, должны были строго следовать перечню, «тем самым ставя получение этих столь чтимых боевых отличий еще в более строгие условия» [4, с. 104].
Не допускалось представление, изложенное в общих выражениях, что специально оговаривалось, например, в ст. 17 части I статута: «Всякий ближайший начальник, прежде такового представления, обязан строжайше исследовать, действительно ли представляемый совершил подвиг, заслуживающий награждения орденом, по силе Статута, и, собрав нужные к сему доказательства, описать подвиг ясно и обстоятельно, упомянув: с какою частью войск, какого состава и силы, под чьим именно начальством, где, в каком случае и когда оный совершен, какие потери были при этом понесены, а также, буде взяты им трофеи и пленные, то в каком количестве и числе и в чье распоряжение сданы; в заключение же своего представления должен изложить как все собранные о сем подвиге доказательства и показания очевидцев, за подлежащими подписями, так и личное свое, относительно к оному, засвидетельствование» [4, с. 32].
Само представление должно было быть сделано в кратчайший срок, не позднее двух месяцев по совершении подвига. Отменялось массовое награждение Георгиевским крестом путем пожалования его войсковым частям. В специальной статье подчеркивалось: «Каждый генерал, адмирал, штаб и обер-офицер, совершивший какой-либо отличный подвиг из числа вышеописанных, может удостоиться награждения ордена Св. Георгия, но никто себе этого ордена требовать не может» [4, с. 31].
Тем не менее, недовольных действовавшей системой награждения в годы Первой мировой войны было немало. Пожалуй, самую безапелляционную характеристику статута предложил уже позже, после войны военный историк и публицист А.А. Керсновский в «Истории русской армии в 4-х томах», издававшейся в Белграде в 1933 - 1938 гг. Он считал, что
«Георгиевский статут 1913 г. развратил армию (в первую очередь и больше всего -штабы дивизий), <...> создал невиданный карьеризм и узаконил лживые донесения, ставшие язвой Действовавшей армии», связав с орденом Святого Георгия «несоразмерные служебные преимущества и материальные выгоды» [7, с. 304].
Генерал-лейтенант Генерального
штаба Е.Ф. Новицкий, чьи воспоминания цитировались выше, не просто подвергал существовавший статут критике, а предлагал, как уже отмечалось, пересмотреть сами составляющие подвига, понимаемые традиционно. «Один простой факт жертвенности, выражающейся в решимости идти навстречу опасности, -указывал Е.Ф. Новицкий, - не может еще сам по себе составить содержания подвига» [1, с. 134]. Так, по его мнению, не стоило награждать Георгиевским крестом «первого вскочившего на бруствер», награждать начальника части, «венчавшей воронку», награждать несколькими крестами роты «по приговору н. чинов» и т. п. «Уклонение невозможно, все идут., - рассуждал генерал. - «Для того ж, чтобы поступок превратился в подвиг нужно еще и внутреннее духовное его освещение, которое состоит в добровольности подвига и его сознательности» [1, с. 134]. Е.Ф. Новицкий, прежде всего, обращал внимание на подвиги «малых сил», т. е. нижних чинов, которые не думали ни о наградах, ни о славе, а совершали их по каким-то «внутренним побуждениям». Напротив, в офицерских подвигах он не усматривал «блестку истинной бескорыстности подвига: подвиг офицера всегда на виду» [1, с. 135].
Свои претензии по поводу наградной системы высказывали не только военные теоретики и историки, анализируя минувшие времена. Не довольны были непосредственные участники
происходивших военных действий, которые его выражали доступными им способами, прежде всего, в письмах.
Так, например, в сводке отчетов цензоров Юго-Западного фронта за декабрь 1916 - январь 1917 гг. приводилась выдержка из письма, которое «особенно выделялось» на общем фоне. Автор
нелицеприятно отзывался о гвардейских офицерах, в среде которых «считается дельным человеком тот, кто придерживается их диких обычаев и разделяет безобразные традиции» [8, л. 151]. Затрагивал он и тему награждений, утверждая, что «нас решительно ни к каким наградам не представляют», а в отношении автора письма «даже представление к производству в прапорщики до сих пор не состоялось» [8, л. 151]. Причем автор письма предлагал и свое объяснение вышеперечисленным фактам. Гвардейцы, по его мнению, не принимали в офицерскую среду назначенных «приказом генерала Каледина, а потому нас и зовут "Калединскими прапорщиками"»[8, л. 151].
Можно предположить, что данный аноним, по неким субъективным причинам не смог стать «своим» для гвардейским офицеров, в том числе и потому, как следует из письма, что не уступал «назойливым просьбам выписать спирт: за что многие возмущены мною до глубины души, тем более, что ветеринарный врач, как на зло, выписывает чуть ли ни каждый месяц по два ведра» [8, л. 151].
Однако проблема, как видится, не сводилась только к пьянству в военной среде. На офицеров, произведенных в военное время зачастую после краткосрочных курсов или без обучения за боевые заслуги непосредственно на фронте, смотрели в кадровой среде как на людей случайных. Так, один из кадровых офицеров сообщал в письме: «Вообще здесь резко подчеркивается разница между нами и школой прапорщиков. Командир полка последних держит в черном теле и, наоборот, с нами в высшей степени прост и любезен» [8, л. 212]
О подобном отношении к «калединцам» вспоминал и генерал А.И. Деникин: «Помню, когда в сентябре 1916 года, после жестоких боев на фронте Особой и 8-й армий, генерал Каледин настоял на укомплектовании гвардейских полков несколькими выпусками юнкерских училищ, - офицеры эти, неся наравне с гвардейцами тяжелую боевую службу, явились в полках совершенно чужеродным элементом и не были допущены по-настоящему в полковую
среду» [9, с. 14]. Очевидно, что это «недопущение» отражалось и в сфере награждения боевыми наградами, проявляясь в несправедливых оценках начальства боевых свершений указанных групп офицеров.
Подтверждением этому может быть и выдержка из другого письма офицера, также содержащаяся в отчете военных цензоров: «Боевая обстановка не дает так чувствовать всю мелочность и пошлость, которые и сейчас царят в среде нашего офицерства. Идет какая-то вакханалия в погоне за крестами и орденами, выдумываются несуществующие подвиги и добываются ценой просьб и взаимных одолжений необходимые свидетельские показания. Причем и здесь отделяют кадровых офицеров от прапорщиков, о первых заботятся все, а вторым предоставляется делать самостоятельно» [10, л.8 об.].
Действительно, количество офицерского состава российской армии за время мировой войны увеличилось более чем в шесть и его состав существенно изменился. Так, по подсчетам историка С.В. Волкова к маю 1917 г. было подготовлено 172 358 прапорщиков [11].
При этом большая часть, пополнивших в военное время ряды офицерства, исполняла свой долг, проявляя храбрость и мужество не в меньшей степени, чем кадровые офицеры. Они же составили в 1915 - 1917 гг. основной процент погибших среди офицерского состава. На этот факт указывал, например, полковник Генерального штаба А.А. Свечин, с августа 1915 по январь 1917 г. командовавший 6-м Финляндским полком: «Главную массу боевых начальников -командиров рот и взводов - представляли прапорщики. Они же давали главную цифру убитых и раненых офицеров» [12, с. 80]. Таким образом, уничижительная их оценка, проявлявшаяся в том числе и в вопросе награждений, не могла не подпитывать чувство некой социальной несправедливости, которое определило их отношение к новой власти уже в феврале 1917 г.
Вообще злоупотреблений в деле представления к наградам было немало и далеко не все из них были связаны с кастовым снобизмом кадрового офицерства.
Скорее, в наградной системе отражалось свойственные российскому обществу начала XX века сословное деление и социальное неравенство, некое снисходительное, а порой и равнодушное отношение верховного командования к рядовому составу. Так, А.И. Деникин в своих воспоминаниях отмечал формальное отношение великих князей, приезжавших награждать от имени императора Георгиевскими крестами непосредственно в войска, к признанию заслуг отличившихся. «Эти приезды, -вспоминал он, - всегда вызывали подъем настроения и кончались полным разочарованием. После славного и тяжкого боя так много у всех накопилось переживаний, так хотелось поделиться своими горестями и радостями, хотелось, по крайней мере, чтобы тот, кто приехал награждать, немножко поинтересовался жизнью, бытом, подвигами их... В ответ -полное обидное безразличие: приехал, роздал и уехал, как будто исполняя скучную формальность...» [9, с. 15].
Вызывали общее недовольство распространенные бюрократические
проволочки, которые затягивали процесс представления к наградам дольше положенного срока. Так, в одном из писем с передовой, отмеченном военной цензурой в декабре 1915 г., как представлявшее интерес «в том отношении, что автор затрагивает многие стороны жизни и быта наших армий», офицер сетовал, что «награды очень долго задерживаются, пока их утверждают, потом сами знаки еще позднее высылают» [13, л. 173-174]. В этом же письме сообщалось о распространившемся недовольстве среди воюющих Георгиевской думой, «где присуждают эти награды по мере знакомства и товарищеских отношений», что он считал «большой ошибкой», т. к. «русский человек без похвалы, без подачки никуда не годится. Водка и похвала могут заставить этого человека творить чудеса» [13, л. 174]. «При общей усталости, - резюмировал свои рассуждения автор, - единственный способ наград не жалеть, если хоть малейшая к тому причина» [13, л. 174 об.].
Подобное суждение присутствовало и в письме пехотного офицера Юго-Западного
фронта, содержание которого приводил в своих воспоминаниях военный цензор при штабе Верховного главнокомандующего, штабс-капитан М.К. Лемке. Автор письма затрагивал чрезвычайно болезненную тему морального состояния армии в затяжной период военных неудач российской армии, утверждая, что «ободрения и поощрения» необходимо войскам в этот период не в меньшей степени. «У нас не жалеют наград в случае удачи, - писал он, - и чрезмерно скупы на них при неудачах, как будто удача или неудача зависят только от доблести войск, а не также, например, от тщательно продуманного и выполненного объединения, главным образом, пехоты и артиллерии или от тщательного знакомства лиц, управляющих боем, с обстановкой в широком смысле слова и умения их ориентироваться в ней» [14, с. 245].
Выявляя несправедливости в деле награждений, комбатанты нередко ссылались в своих письмах на распространенные и в армии недостатки «общечеловеческого» характера:
разгильдяйство, прислужничество и пр.
Офицер Заамурского пограничного полка сообщал в письме, отправленном в Петроград: «.бой окончился блестящей победой, победа была полная. Я взял действующий пулемет и представлен к Георгию, но быть представленным, это не значит, что непременно получу» [15, с. 232]. Другой автор сокрушался: «Три раза писал рапорт на два креста и две медали и все пропадают, - а далее приходил к выводу, -кто чай фельдфебелю греет, тот и получает -одни холуи, а кто подвиги делает, тому -нет» [8, л. 262].
Жалобы на несправедливое награждение вне боевых заслуг содержались и в письмах в армейскую газету «Наш вестник». Так, аноним сообщал в редакцию издания: «.фельдфебель 7 роты держит ефрейтора и представил к Георгиевскому кресту 4-й степени за хорошую подноску обеда и варку чаю» [16, л. 7, 7 об.]. Из этого же письма следовало, что указанный фельдфебель, сам непосредственно не участвовавший в атаках и в разведке, отсиживаясь в окопах и, посылая ложные донесения ротному командиру, был
представлен к награде [16, л. 7].
Из писем награжденных становиться очевидным, что часть из них, получив высшую боевую награду, рассчитывала и на высшую привилегию - остаться в живых, таким образом освободившись от нахождения на передовой. «Стало быть, Георгиевский крест не представляет собою нижнему чину никаких прав, а служит как бы украшением», - делал вывод автор, получив на страницах газеты неутешительные для себя разъяснения, и продолжал, - «.вообще много есть драгоценностей, которые много интересней серебра и золота, из которых делают георгиевские кресты. Драгоценности можно приобрести, не рискуя жизнью, а Георгиевский крест Вы, наверное, сами знаете, за что достается» [16, л. 4, 4 об.].
Общая усталость населения, непонимание геополитических задач войны, а также в немалой степени военные неудачи в конечном итоге порождали равнодушие и в отношении высших военных наград. «По мне хоть бы на чьей стороне ни была победа, но скорее бы мир; нам в этом никакого интереса., - сообщал Д.Я. Жулькин из сельца Азясь, Мокшанского уезда, Пензенской губернии (не позднее 26.09.1915 г.) в письме с фронта. - За лихую схватку я представлен к Георгиевскому кресту 3-й степени, а раньше был представлен к медали 3-й степени. Но когда бы дал Господь остаться живым, эта награда самая лучшая от Бога, а эта награда мне ничего не стоит» [15, с. 131].
Тем не менее, Временное правительство, осуществляя военно-судебные реформы по преобразованию армии, озаботилось и вопросом изменения Георгиевского статута и в целом наградной системы в армии. Так, предполагалось установить взаимно-доверительные
отношения между командным составом и солдатской массой, офицерством и рядовым составом и по возможности преодолеть все увеличивающуюся пропасть между ними.
Постановлением Временного
правительства от 24 июня 1917 г. были установлены особые правила о награждении офицеров солдатским Георгиевскими крестами и о награждении солдат офицерским орденом Святого Георгия 4-й
степени, а 3 июля 1917 г. военный министр А.Ф. Керенский приказал армии и флоту принять к исполнению это постановление [17].
Особое значение для командования приобретали действенные способы мотивирования комбатантов ввиду неудачно развивавшегося наступления российской армии на Юго-Западном фронте и предстоящего выступления войск Северного, Западного и Румынского фронтов в июне 1917 г. Военный министр Временного правительства А.Ф. Керенский, приложивший немалые усилия для их организации, с начавшимися военными действиями начал щедро раздавать награды отличившимся. По этому поводу В.П. Кравков, военный врач VII Сибирского корпуса, принявшего участие в операции на Юго-Западном фронте, вспоминал: «Керенский <.> произвел одного солдата в офицеры, приказал выдать на каждую роту по 10 Георгиевских крестов и по 10 Георгиевских медалей» [18, с. 338].
По новым правилам вводились награждения офицеров за подвиги личной храбрости и доблести всей ротой (эскадроном, сотней и т. п.), по удостоверению общего собрания роты. Это постановление затем поступало на рассмотрение выборной полковой (бригадной и т. п.) думы, а окончательно утверждалось начальником дивизии. Награждение солдат орденом Святого Георгия совершалось в установленном статутом порядке, после этого они получали звание поручика.
По оценкам современников «это смелое нововведение, стирая странную, казалось бы, непроходимую грань между нашим скромным по облику солдатом и офицером, украшенным блестящими погонами», действительно, позволяло избавиться от сословных предрассудков и давало возможность беспристрастно и справедливо оценить «благородные порывы души воинов, одинаково любящих Родину, независимо от их звания и чина» [19]. Высказывались пожелания, что новые правила, «окрылив дух русского солдата» будут прекрасной мотивацией для проявления «его природной самоотверженности, чудодейственной
доблести, базировавшейся <...> и на фактах
реального равноправия боевых заслуг» [19].
Более того, на страницах газет происходило дальнейшее обсуждение способов устранения несправедливостей, которые содержались в царской наградной системе. Так, например, один из авторов обозначил вполне злободневную проблему, оформившуюся в годы позиционной войны, когда комбатанты в течение долгого времени провели в окопах, находились под артиллерийским и ружейным огнем, однако не получили ни одной боевой награды. «В то же время, - справедливо указывал он, -штабные и прочие тыловые представляют из себя ходячие иконостасы» [20]. Автор предлагал награждать всех солдат и офицеров, пробывших в сфере артиллерийского огня полгода: солдат -Георгиевской медалью 4-й степени, офицеров же - орденом Святого Святослава 3-й степени с мечами и бантом. Пробывших один год под непосредственным обстрелом противника, солдат - Георгиевскими медалями 3-й степени, офицеров - орденом Анны 3-й степени с мечами и бантом. Пробывших 2 года, солдат - Георгиевской медалью 1 -й степени, офицеров - Анна 2-й степени с мечами и бантом [20]. Он же призывал не забывать о раненных солдатах и офицерах, инвалидах, ставших таковыми после ранения на фронте и засчитывать в ценз награды время, проведенное на излечении.
Большинство из предлагаемых нововведений так и не было реализовано Временным правительством. В условиях почти полного отсутствия дисциплины в солдатской массе, в большинстве своем поддерживавшей антивоенные лозунги и мечтавшей скорее вернуться домой для передела земли, итог летнего наступления был предрешен. Сложно сказать, насколько более адекватная система награждений смогла бы повлиять на ход боевых действий. Однако, очевидно, что череда злоупотреблений и несправедливостей, с которыми сталкивались комбатанты в годы Первой боевой войны, в том числе и в существовавшей наградной системе, а также ее несовершенства, были одними из ряда причин, предопределивших трансформацию их эмоционального настроя. Отсутствие
мотивирующих установок для продолжения войны, в том числе для свершения подвигов на фронте, предопределило ее трагическое завершение.
Правительство большевиков,
позиционируя себя «народной властью», решительно дистанцировалось от царской наградной системы. Совет народных комиссаров, уже в декабре 1917 г., «осуществляя волю революционного народа о скорейшем и решительном уничтожении всех остатков прежнего неравенства и армии», вслед за царскими чинами и званиями и наружными отличиями отменил все ордена царской России, в том числе заслужившие вековую воинскую славу орден и крест Святого Георгия [21].
Список литературы
1. Неизреченная красота подвига // Военный Сборник общества ревнителей военных знаний и кружков высшего военного образования. 1930. Кн. XI. С. 133-147.
2. Алферова И.В., Гончаров Е.В. «Героическое» как атрибут войны (к вопросу о функционировании наградной системы в Первой мировой войне) // Вестник Брянского государственного университета. 2016. № 1 (27). С. 13-17.
3. Дуров В. Ордена Российской империи. М., 2002. 224 с.
4. Россия. Законы и постановления. Статут императорского военного ордена святого великомученика и победоносца Георгия, принадлежащего к сему ордену Георгиевского Креста и причисляемых к тому же ордену Георгиевского оружия и Георгиевской медали: [издание дополненное по 15 июля 1915 г.]. 4-е изд., доп. Пг., 1915. 110 с.
5. Герои Великой войны. 1914 - 1918. Материалы Трофейной комиссии в собрании Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи. М., 2014. 504 c.
6. Полное собрание законов Российской империи. Собр. 3-е. Т. 33 (1913). № 40135.
7. Керсновский А. История русской армии в 4-х томах. Том четвёртый. 1915-1917 гг. М., 1992. 304 с.
8. РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 1486.
9. Деникин А.И. Очерки русской смуты: Крушение власти и армии. Февраль -сентябрь 1917. Минск, 2002. 464 с.
10. РГВИА. Ф. 13835. Оп. 1. Д. 69.
11. Волков С.В. Русский офицерский корпус / Сайт историка С.В. Волкова / http://swolkov.org/rok/026.htm (дата обращения 09.09.2017)
12. Свечин А.А. Искусство вождения полка по опыту войны 1914 - 1918 гг. М., 2005. 448
с.
13. РГВИА. Ф. 2048. Оп. 1. Д. 906.
14. Лемке М.К. 250 дней в царской ставке 1916. Минск, 2003. 672 с.
15. Письма с войны 1914 - 1917 / составление, комментарии и вступительная статья А.Б. Асташова и П.А. Симмонса. М., 2015. 795 с.
16. РГВИА. Ф. 2048. Оп.1. Д. 1093.
17. Военный министр А. Керенский. Приказ Армии и Флоту // Армия и флот Свободной России. 1917. № 161. 13 (26) июля.
18. Кравков В.П. Великая война без ретуши. Записки корпусного врача. М., 2014. 416
с.
19. Иванов Викт. Георгиевские награды // Армия и флот Свободной России. 1917. № 168. 21 (3) августа.
20. А.Б. «О наградах» // Армия и флот Свободной России. 1917. № 172. 26 июля.
21. Об уравнении в правах всех военнослужащих. Декрет Совета Народных Комиссаров // Собрание узаконений и распоряжений рабочего и крестьянского правительства. М., 1917. № 9. 24 декабря. Отдел первый. Ст. 139.
"UNUTTERED BEAUTY OF THE FEAT ..." (about the award system in World War I)
In the article the contents of the statute of the military Order of Saint George and St George's Cross are considered, the dynamics of its change throughout the Russian history is traced, the analysis of innovations on the eve of World War I is offered. On the basis of a wide range of sources, namely: memoirs of the participants of the war, letters from the front, reviews of the letters prepared by military censors some reasons which generated the critical statements of the combatants concerning objectivity of the criteria of "fair" receiving awards are established. At the same time the article depicts abusive practice taking place in award recommendation which was connected both with the reasons of "universal" character, and with the features of the Russian society of the beginning of the 20th century, first of all division of society into classes, social inequality, snobbery of high brass and Guards officers, indifference in relation to the junior enlisted and noncommissioned officers. A number of provisions in the article
allows to approach the problems of defining "heroic" by the participants of World War I, to which they came either directly in a military situation, or reflexing on their experience years later, often in emigration. Partly the conclusions of the article reveal the reasons of the emotional transformation of the combatants which as well predetermined the distribution of defeatist moods.
Keywords: World War I, statute, Order of Saint George, St George's Cross, Medal of St. George, military feats, award system.
References
1. Neizrechennaja krasota podviga (1930) [Unuttered Beauty of the Feat]. Voennyj Sbornik obshhestva revnitelej voennyh znanij i kruzhkov vysshego voennogo obrazovanija [Military Collection of society of adherents of military knowledge and circles of the higher military education], XI, 133-147.
2. Alferova I.V., Goncharov E.V. (2016). «Geroicheskoe» kak atribut vojny (k voprosu o funkcionirovanii nagradnoj sistemy v Pervoj mirovoj vojne) ["Heroic" as attribute of war (revisiting functioning of the award system in World War I)]. Vestnik Brjanskogo gosudarstvennogo universiteta [Herald of Bryansk State University].,1 (27), 13-17.
3. Durov V. (2002). Ordena Rossijskoj imperii [Awards of the Russian Empire]. Moskva,
224 s.
4. Rossija. Zakony i postanovlenija. Statut imperatorskogo voennogo ordena svjatogo velikomuchenika i pobedonosca Georgija, prinadlezhashhego k semu ordenu Georgievskogo Kresta i prichisljaemyh k tomu zhe ordenu Georgievskogo oruzhija i Georgievskoj medali: [izdanie dopolnennoe po 15 ijulja 1915 g.] (1915) [Russia. Laws and resolutions. The statute of the imperial military award of the Saint great martyr and pobedonosets Georgy belonging to this order of St George's Cross and also ranked among the order of St. George's Weapon and the medal of St. George: [the edition added till July 15, 1915]]. 4-e izd., dop. Pg., 110 s.
5. Geroi Velikoj vojny. 1914 - 1918. Materialy Trofejnoj komissii v sobranii Voenno-istoricheskogo muzeja artillerii, inzhenernyh vojsk i vojsk svjazi (2014) [Heroes of Great War. 1914 - 1918. Materials of the Trophy commission in the collection of the Military and Historical Museum of artillery, engineering troops and troops of communication], Moskva, 504 s.
6. Polnoe sobranie zakonov Rossijskoj imperii. Sobr. 3-e (1913) [Complete collection of laws of the Russian Empire. 3rd ed.], 33, № 40135.
7. Kersnovskij A. (1992). Istorija russkoj armii v 4-h tomah. Tom chetvjortyj. 1915-1917 gg. [History of the Russian army in 4 volumes. Volume fourth. 1915-1917], Moskva, 304 s.
8. RGVIA [Russian state military and historical archive]. F. 2003. Op. 2. D. 1486.
9. Denikin A.I. (2002). Ocherki russkoj smuty: Krushenie vlasti i armii. Fevral' - sentjabr' 1917 [Sketches of the Russian distemper: Crash of the power and army. February - September, 1917], Minsk, 464 s.
10. RGVIA [Russian state military and historical archive]. F. 13835. Op. 1. D. 69.
11. Volkov S.V. Russkij oficerskij korpus / Sajt istorika S.V. Volkova / [Russian Officer Corps. Website of the historian S.V. Volkov]. Retrieved 09 September, 2017 from http://swolkov.org/rok/026.htm.
12. Svechin A.A. (2005). Iskusstvo vozhdenija polka po opytu vojny 1914 - 1918 gg. [Art of driving of a regiment by experience of the war of 1914 - 1918], Moskva, 448 s.
13. RGVIA [Russian state military and historical archive]. F. 2048. Op. 1. D. 906.
14. Lemke M.K. (2003). 250 dnej v carskoj stavke 1916 [250 days in the Imperial General Headquarters 1916], Minsk, 672 s.
15. Pis'ma s vojny 1914 - 1917 / sostavlenie, kommentarii i vstupitel'naja stat'ja A.B. Astashova i P.A. Simmonsa (2015) [Letters from the war 1914 - 1917/compiling, comments and the introductory article by A.B. Astashov and P.A. Simmons], Moskva, 795 s.
16. RGVIA [Russian state military and historical archive]. F. 2048. Op.1. D. 1093.
17. Voennyj ministr A. Kerenskij. Prikaz Armii i Flotu (1917). [Minister of War A. Kerensky. Orders to the Army and Fleet]. Armija i flot Svobodnoj Rossii [Army and fleet of Free Russia], 161, 13 (26) ijulja.
18. Kravkov V.P. (2014). Velikaja vojna bez retushi. Zapiski korpusnogo vracha [Great war without retouch. Notes of a corps doctor], Moskva, 416 s.
19. Ivanov Vikt.(1917). Georgievskie nagrady [Awards of St. George]. Armija i flot Svobodnoj Rossii [Army and fleet of Free Russia], 168, 21 (3) avgusta.
20. A.B. (1917). «O nagradah» [About awards]. Armija i flot Svobodnoj Rossii [Army and fleet of Free Russia],172, 26 ijulja.
21. Ob uravnenii v pravah vseh voennosluzhashhih. Dekret Soveta Narodnyh Komissarov (1917). [About the equalization of the rights of all military personnel. Decree of Council of People's Commissars]. Sobranie uzakonenij i rasporjazhenij rabochego i krest'janskogo pravitel'stva [Collection of legalizations and orders of the working and country government], Moskva, 9, 24 dekabrja, Otdel pervyj, St. 139.
Об авторе
Алферова Ирина Викторовна - доктор исторических наук, профессор, Брянский государственный университет имени академика И.Г. Петровского (Россия), E-mail: alferovairi@yandex.ru
Alferova Irina Viktorovna - Doctor of Historical Sciences, Professor, Bryansk State University named after Academician I.G. Petrovsky (Russia), E-mail: alferovairi@yandex.ru
