CC BY
30
2. Pigliucci M., Boudry M. Philosophy of Pseudoscience: Reconsidering the Demarcation Problem. Chicago: University of Chicago Press, 2013. 469 p.
3. Shermer M., Gould St. J. Why People Believe Weird Things: Pseudoscience, Superstition, and Other Confusions of Our Time. New York: Holt Paperbacks, 2002. 384 p.
4. Арпентьева М. Р. Научные школы в истории научного творчества // Научные коммуникации. Научная этика. Инженерная этика. Материалы Первой региональной науч. конф. 29-30 сентября 2015 г., Омск. Омск: ОмГТУ, 2015. С. 3-10.
5. Arendt H. The crisis of education // Arendt H., KohnJ. Between Past and Future. N.-Y.: Penguin Classics, 1961, 2006. Р. 190-195.
6. Янг М. Возвышение меритократии // Утопия и утопическое мышление: антология зарубежной литературы. М.: Прогресс, 1991. С. 317-347.
7. Hayes C. Twilight of the elites N.-Y.: Crown Publishing, 2012. 292 p.
8. Артюхович Ю. В. Моральная дискретность личности в современном обществе // Актуальные вопросы в научной работе и образовательной деятельности: сб. науч. тр. по материалам Междунар. науч.-практ. конф.: в 10 т. Тамбов: КК «Юком», 2015. Т. 1. С. 8-9.
9. Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. М.: Академия, 1999. 949 с.
10. Бжезинский Зб. Выбор. М.: Наука, 2010. 264 c.
11. Де Токвиль А. Демократия в Америке. М.: Прогресс, 1992. 554 с.
12. Гротендик А. Урожаи и посевы. Ижевск: РХД, 2001. 288 с.
13. Бодрийяр Ж. Симулякры и симуляция. Тула: Тульский полиграфист, 2013. 204 с.
14. Haraway D. Situated Knowledges // Simians, Cyborgs and Women / ed. by D. J. Haraway. N.-Y.; L.: Routledge, 1991. P. 183-201.
15. Hayles N. K. My Mother was a computer. Chicago: UCP, 2005. 288 р.
16. Reload / eds. by M. Flanagan, А. Booth. N.-Y.: MIT, 2002. 595 p.
17. Fuko M. L' oeil du pouvoir // Bentham J. Le Panoptique. Paris: Belfond, 1977. P. 9-31.
18. Грезнева О. Научные школы // Высшее образование в России. 2004. № 5. С. 42-43.
19. Лебедев С. А. Философия науки. М.: Академический Проект, 2004. 320 с.
20. Логинова Н. А. Феномен ученичества // Психологический журнал. 2000. № 5. Т. 21. С. 106-111.
21. Научная школа как структурная единица научной деятельности / Е. В. Устюжанина, С. Г. Евсюков, А. Г. Петров и др. М.: ЦЭМИ РАН, 2011. С. 72-73.
22. Школы в науке / под ред. С. Р. Микулинского, др. М.: Наука, 1977. 523 с.
© Арпентьева М. Р., 2016
УДК 123.1
НЕГАТИВНАЯ ПРИРОДА СВОБОДЫ
Тотальность бытия предполагает, что все его элементы подчинены общим принципам. В таком случае вопрос свободы человека является проблематичным, свобода становится возможной только как субъективное отрицание тотальности бытия, привнесения в него небытия.
Ключевые слова: свобода, отрицание, небытие, самоубийство, риск, возможность, деятельность.
А. А. Ковалевский A. A. Kovalevsky
NEGATIVE NATURE OF FREEDOM
The totality of being implies that all of its elements are subordinated to the general principles. In this case, the matter of human freedom is problematic and freedom becomes possible only as a subjective negation of the totality of being by introducing nothingness into it.
Keywords: freedom, negation, nothingness, suicide, risk, possibility, activity.
Тотальность бытия предполагает, что свойственные ему закономерности распространяются на все бытийству-ющее, т. е. каждое частное в бытии подчинено его общим принципам. А подчинение всего частного общему предписанию ставит под вопрос возможность свободы для человека. Ведь человек как элемент бытия, и при этом изначально материального бытия, обусловлен материальной субстанцией, это закреплено в его общей организации, родовых физиологических особенностях, инстинктах. Все это делает крайне затруднительным проявление его свободной воли.
Результатом философских размышлений стоиков, частично средневековых теологов, Б. Спинозы, Г. В. Ф. Гегеля, французских материалистов стало понимание того, что
человек является частью чего-то большего и подчиняется ему. А максимум его свободы может заключаться лишь в том, чтобы осознать это подчинение и свободно ему следовать. При этом образ общего менялся, приобретая в сознании людей формы судьбы, богов, Бога, природы, Духа, материи, но принцип их соотношения с человеком всегда оставался сходным в общих чертах. Подкрепление этой точки зрения содержится также в естественных науках, в основе которых лежит познание причин и следствий, обоснование каждого акта человеческого поведения материальной объективной причиной, не зависящей от человека и не осознаваемой им.
Противоречит этой линии рассуждений о невозможности свободы альтернативная, пример таких рассуждений мы
можем найти в немецкой классической философии, в которой было укоренено мнение, что если животное имеет только чувственные стремления, которые все ведут к сохранению и продолжению его жизни и оно не может избежать этого принуждения жизнью, то человек может. Он обладает выбором между жизнью и смертью [1, с. 324]. Сама смерть также считалась свободным выбором, так как представлялась проявлением воли и разума человека не в обусловленном материальными причинами мире, а в мире разумном, т. е., сконструированном разумом и ему подчиняющимся. Однако, с точки зрения материализма, смерть не может быть свободной, пока, как и любой другой акт, не будет осуществлена осознано и активно, со стремлением изменить окружающее. Таким образом, представив смерть как свободный, осознанный и активный выбор, мы придем к понятию самоубийства. И сам выбор между жизнью и смертью может находиться лишь в области возможности ограничения своей жизни. Но именно этот фундаментальный выбор, который способен совершить индивид и формирует его свободное поведение: от всеохватывающе онтологического свободного выбора к частному.
Самоубийство как «решение умереть есть самое чистое представление верховного господства понятия над природой. В природе лежит лишь побуждение сохранять себя; и решение умереть есть как раз противоположность этого побуждения. Каждое совершенное с холодной осмысленностью самоубийство... есть исполнение этого верховного господства, доказательство душевной силы» [2, с. 265]. Это «господство понятия» становится противоположностью судьбы в способности ее самостоятельного проектирования в виде максимально негативной свободы по отношению к позитивности этой судьбы [3, с. 117]. Подобное возможно только при таком уровне сознательного абстрагирования, когда сама жизнь становится частностью вместе с ее целями по отношению к самости субъекта [4, с. 71].
Само слово «самоубийство» этимологически обозначает свободу в «сам» и активность в «убийство», в то время как смерть пассивна. Свобода самоубийства подчеркивается тем, что для него нет объективно достаточного мотива. Мотив сам определяется таковым, он остается загадкой, ведь для одних он достаточен, а для других - нет, что лишает его бихевиористской обусловленности. От этого причинно-следственная связь поступков приобретает полностью другой формат, свободный. И в полном отрицании бытия через самоубийство в виде экзистенции сохраняется точечный остаток суверенного Нет. Ведь если основой самоубийства является бессубстанциальность всего (отсутствие осознания наличия субстанции, волящей быть ее частью или подчиненным), то единственной силой во вселенной остается решимость, т. е. подтверждается наличие самости, имеющей решимость и становящейся единственной автономной субстанцией в пространстве бытия [5, с. 306-312].
Но очевидно, что хоть самоубийство и избавляет от предзаданной ситуации, к которой человек биологически адаптирован, оно в своем обнаружении свободы не может ее реализовать, так как субъект свободы перестает быть [3, с. 112]. Тогда избежать внешнего принуждения смерти можно пытаться через ее присвоение, но не в виде акта,
а в виде возможности [6]. Смерть из единственно конкретной становится постоянно возможной и зависимой в своей возможности от воли человека. Не само самоубийство, но его перспектива освобождает человека, предоставляя возможность выбора бытия или небытия.
Само бытие становится свободным только при возможности своего отрицания, а до него жизнь не является свободным выбором именно потому, что воля к жизни заложена в сущности всего живого. Только при наличии свободного желания умереть и желание жить может стать свободным и осознанным, настоящим выбором. Без возможности выбора альтернативы ничто не может быть свободным, даже жизнь, бытие. Таким образом, «воля к жизни» не есть «воля» в подлинном смысле, а является лишь стремлением, в то время как настоящая воля должна иметь дуалистическую направленность: и к бытию, и к небытию.
Воплощение воли к ничто со всегда потенциально имеющейся возможностью самоубийства способно формализоваться в определенные феномены человеческой жизни для сохранения действительности свободы в бытии. Таким, например, является риск. Рискуя жизнью, субъект проявляет себя как чисто абстрактное, необусловленное самосознание через негацию своего предметного модуса, отрицание какой-либо связи с единичным наличным бытием, с жизнью. Риск как такая негация подтверждает свободу тем, что для субъекта не бытие есть сущность, «а то, что в нем не имеется ничего, что не было бы для него исчезающим моментом, - то, что оно есть только чистое для-себя-бытие» [7, с. 100]. Ведь волевая свобода риска также в том, что он биологически бесполезен, не имеет витального мотива и объективно существующей цели. Зачастую он вызван стремлениями вроде славы и чести, которые присущи только человеку [3, с. 56].
Риск подчеркивает возможность смерти тем, что он одновременно по сути стремится к ней, но как можно сильнее старается ее избежать. Риск - это добровольное свободное желание идти на смерть, но не умирать [3, с. 124]. Но поэтому в риске самоубийство все же приобретает форму случайности, где вопрос бытия становится не столько решаемым самостоятельно, сколько передается опять бытию. Риск становится присвоением свободы и ее потерей, неудачным (недосовершенным) самоубийством.
Другую форму перманентного самоубийства можно увидеть в виде отрицания воли к жизни в процессе самой жизни, что представляет собой возможность негативности самоубийства без устранения субъекта свободы [8, с. 315-328]. Аскетизм, отказ от еды, деторождения, благ являются тем же преодолением в себе животного стремления к существованию, но с гораздо меньшей степенью негативности. Именно в них свобода действительна и не прекращается, их отрицание воли к жизни является микросамоубийством. Этим и дополняется, и подтверждается связь свободы и отрицания жизни, возникшая еще с античности и проявляющаяся в различных формах отрицания благ и культурных ценностей для достижения определенного освобождения в философских практиках киников и стоиков, деформировавшегося в средневековье в аскетическое умерщвление плоти.
Как в случае с актом самоубийства и с его возможностью, в отрицании воли к жизни в виде фундаментального преодоления физической необходимости мы можем увидеть установление связи между свободой и небытием. Свободная воля к небытию есть скорее воля, данная небытием, отчего свобода человека представляется частично отрицательной в своей сути. Основываясь изначально на отрицании бытия, любой акт проявления свободы негативен в том, что имеет в себе какое-либо конкретное отрицание.
Если предположить, что чистое бытие детерминировано в своей позитивности, то чистое небытие было бы тотально свободным, так как не детерминировано ничем. И так как даже сама «свобода по смыслу своей сущности онтологически предшествует совершаемым свободно актам, ибо свобода первичнее своих проявлений. Свобода предшествует бытию. В этом смысле свобода есть не бытие, а «безосновная основа бытия». Свобода - в сущем, а не в бытии. Бытие свободно, поскольку оно «может быть иным», то есть поскольку оно не всецело «есть». Выражаясь в духе Гегеля, можно было бы сказать, что в бытии постольку есть свобода, поскольку в нем есть небытие» [9, с. 133].
Наиболее четко эту связь свободы с небытием показывает Н. А. Бердяев, для которого свобода первичнее бытия [10, с. 56]. Он утверждает, что поиск источника свободы в Боге, природе, субстанции, человеке и бытии вообще может привести только к детерминизму. Свободе не оказывается места в бытии без создания внутри нее противоречащей ей необходимости. Тогда мы вынуждены признать, что свобода происходит из ничто, которое добытийственно. Она бездонна и безосновна, связана с потенцией, которая глубже любого бытия. Это та же ничтожная и бесконечная сфера потенциальности, из которой Бог создал мир согласно одной из средневековых космогонических версий. В таком случае и духовный мир человека является небытийным (внеприродным) в том плане, что воспринимает и использует свободу из ничто.
В представлении о человеке как о синтезе бытия и ничто Н. А. Бердяев выделяет уникальную способность человека к творчеству. Творчество есть свобода, которая переходит от ничтожности потенциальностей к развитию в плоскости бытия. Всякое развитие предполагает творчество, творчество предполагает свободу, свобода - бездну потенции, а последняя - ничто. Наш конкретный мир в его творческом развитии является соединением этих вечностей потенциальности и актуальности [11]. В свободе человек разрывает природную детерминацию, воплощая в мире для создания нового ничто, которое он берет из себя. Но свобода становится творчеством только если у нее есть цель, а без цели свобода остается пустой, просто небытием [12, с. 369].
Все это подтверждает тезис, что свобода исходит из небытия. Но если у небытия нет сущности, то ему свобода не может быть присуща, они могут быть только равны. А равенство небытия и свободы ведет либо к тому, что свободы нет, либо к тому, что свобода может быть присуща чему-либо только в меру его небытия, т. е. в его негативности. И человек распознает это бытие, которого нет. В таком случае свобода проявляется как осуществление возможности в виде перехода небытия, как того чего нет, в бытие. При этом объективация одной возможности обозначает невоп-
лощение другой, т. е. любая возможность равняется и своей невозможности, а возможность бытия невозможности бытия (небытию). Так свобода необходимо воплощает возможность быть другим, возможность инобытия [9, с. 132] не только для бытия, но и для субъекта.
Без наличия субъекта и существование возможностей в бытии было бы недопустимо, потому что человек скорее создает возможности, чем видит их. Ведь в позитивности бытия нельзя выделить одну возможность вместо другой, все настолько возможно, насколько и действительно. В таком мире тождественности возможности и действительности свобода изначально опирается на осознание пустоты беспредпосылочности субъективной активности. Эта пустота и состоит из возможностей, реальность которых только подтверждает воплощение ничто посредством человека. Возможность, выполняемая человеком, обнуляет последовательность, сама становится ничем посреди ничто. Она становится действительностью через ничтожащий разрыв причин, прошлого и будущего, бытия в целом [13, с. 194]. Ничтожит возможность в своей реализации в свободном акте и другие возможности, которые стали несовместимы с уже реализованной возможностью [3, с. 118]. Тогда свобода может существовать только в условиях реализации некоторых возможностей и невозможности реализовать их все, а значит, свобода отрицательна даже к своему внешнему ничто, отрицая его для реализации лишь одного.
Объективация возможностей переводит свободу и ее негативность из абстрактного интеллигибельного состояния в действительное материальное. Так свободная воля приобретает практическое внешнее выражение [14, с. 340]. Свобода не может существовать без спецификации, т. е. свободы делать то или иное [15, с. 600]. Практическая спецификация свободы доказывает ее действительность через акт действия. Как свобода внешне проявляется в действии, так и действие выражает ее в реальном мире объектов. И исходит действие из желаемого, т. е. из объективного недостатка. Желаемое представляется целью, которая формируется в свободном и осознанном акте. Деятельность закована в мотив и намерение до себя и цель после себя, но мотив становится мотивом только при осознанности какого-либо элемента бытия как мотива, а цель образуется в акте свободного проектирования будущего и себя в нем. Без осознания цели действие является просто физическим актом. И так как цели нет объективно, и она онтологически отрицательна, то в замысле действия сознание исходит из небытия настолько же, насколько исходит и из бытия. Таким образом, действие - это проекция для-себя к тому, чего нет. Чистая позитивность в своем бытии не смогла бы быть определена небытием, но человек в своей негативности может. Негативность свободы, направленная на себя, ведет к отрицанию человеком своей сущности и стремлению к становлению другим путем ничтожения себя. Негативность приобретает форму свободы в возможности выбора того, чем ему становиться. Ведь осознание мотивов и самостоятельное творение ценностей и целей делает путь ничтожения индивидуальным, опосредованным свободой, а не общим. Под свободной волей тогда понимается акт воплощенного ничтожения по отношению к миру; она является воплощением цели [16, с. 445-454].
По-настоящему деятельность становится свободной, когда становится осознанной как таковая. Достижением человека становится то, что «животное не отделяет себя от своей деятельности, оно и есть своя деятельность, в то время как человек свою деятельность осознает (в том числе и как отличную от себя) и подчиняет воле» [17, с. 93].
Посредством этого свободное действие перестает быть автоматическим повторением действительности, но необходимо противопоставляется, что возможно только в отрицании уже данной действительности. Но для осуществления ее необходимо сначала отрицать самого себя, так как без отрицания своей изначальной животной природы и желания невозможно придти к труду с его отчужденным продуктом и вытесненным в будущее удовлетворением желания. Нахождение в мире готовых вещей подчиняет субъекта этому миру, а создание мира вещей освобождает субъекта, но изначальным мотивом к созданию мира вещей служит страх смерти. Он возникает вследствие природных условий и усиливается в ходе социального расслоения с угрозой смерти в случае неподчинения и невыполнения трудовой функции, а в современном мире приобретает форму добавочной репрессивности. Страх связывает человека с небытием и заставляет творчески менять бытие, вынося в него это небытие. Небытие в человеческом поведении приобретает форму отрицания, но отрицается преимущественно природа как нечто изначально данное. При этом она не может полностью исчезнуть и просто меняет свои формы, что делает ее отрицание позитивным, а труд делает творчеством.
Отрицание есть и в сфере мышления и желания, но, раскрываясь в деятельности, человек продуцирует свою свободу в объективный мир в виде действия, т. е. для мира свобода, действие и отрицание равны. Действие реализует и обнаруживает негативность через порождаемую ей способность к отличию от природы. В действии свобода находится не в выборе между двумя данностями, а в нега-ции действительности, как в его самости, так и в его ином. Негативность деятельности обусловлена и негацией самости, в которой изменение себя изменяет мир, так как системность бытия должна будет адаптироваться под новый элемент [3, с. 46-118].
Но негативная свобода не является чистым произволом и бесконечным отрицанием. Так как свобода есть синтез бытия и небытия как данной позитивности и возможности негативности в ней, то отрицание мира для действительности свободы возможно только при наличии той позитивности, которая отрицается. Тогда любой свободный акт все равно определяется средой, так как предмет отрицания определяет свободу. Но отрицание меняет отрицаемый предмет и создается новая позитивная сфера возможности свободы. Отрицание также зависит от позитивности, как бытие от свободы.
1. Фейербах Л. О спиритуализме и материализме, в особенности в их отношении к свободе воли // Фейербах Л. Сочинения: в 2 т. М.: Наука, 1995. Т. 1. С. 323-426.
2. Фихте И. Г. Система учения о нравах согласно принципам наукоучения // Фихте И. Г. Система учения о нравах согласно принципам наукоучения; Наукоучение 1805 г.; Нау-коучение 1813 г.; Наукоучение 1814 г. СПб.: Изд-во С.-Пе-терб. ун-та, 2006. 619 с.
3. Кожев А. Диалектика реального и феноменологический метод у Гегеля // Кожев А. Идея смерти в философии Гегеля. М.: Логос, 1998. С. 7-130.
4. Гегель Г. В. Ф. Философия права. М.: Мысль, 1990. 524 с.
5. Ясперс К. Философия. Кн. 2: Просветление экзистенции. М.: Канон+, 2012. 448 с.
6. Аванесов С. С. Философская суицидология: курс лекций. URL: http://www.gumer.info/bogoslov_Buks/Philos/ Avan/ (Дата обращения: 08.02.16)
7. Гегель Г. В. Ф. Феноменология духа. М.: Наука, 2000. 495 с.
8. Шопенгауэр А. Мир как воля и представление // Шопенгауэр А. Собрание сочинений: в 6 т. М.: ТЕРРА, Республика, 1999. Т. 1. 496 с.
9. Левицкий С. А. Трагедия свободы. М.: Канон, 1995. 512 с.
10. Бердяев Н. А. Самопознание. М.: Книга, 1991. 446 с.
11. Бердяев Н. А. Метафизическая проблема свободы // Путь № 9. Париж: Путь, 1928. С. 46-49.
12. Бердяев Н. А. Смысл творчества // Бердяев Н. А. Философия свободы. Смысл творчества. М.: Правда, 1989. С. 251-580.
13. Гаспарян Д. Э. Практика онтологизации негативного в современной философии // Онтология негативности: сб. науч. тр. / отв. ред. Е. Г. Драгалина-Черная. М.: Канон+, 2015. 376 с.
14. Сартр Ж.-П. Экзистенциализм - это гуманизм // Сумерки богов / под. ред. Яковлева А. А. М.: Ид-во полит. лит., 1990. С. 319-344.
15. Гоббс Т. О свободе и необходиомости // Гоббс Т. Сочинения: в 2 т. М.: Мысль, 1989. Т. 1. С. 574-611.
16. Сартр Ж.-П. Бытие и ничто: Опыт феноменологической онтологии. М.: Республика, 2000. 639 с.
17. Маркс К., Энгельс Ф. Экономическо-философские рукописи 1844 года // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. М.: Политиздат, 1976. Т. 42. 569 с.
© Ковалевский А. А., 2016
