CC BY
123
Вестник Челябинского государственного университета. 2012. № 7 (261). История. Вып. 49. С. 65-74.
М. В. Славкина
НЕФТЕГАЗОВЫЙ КОМПЛЕКС И МОДЕРНИЗАЦИЯ 1945-2008 ГОДОВ: ПРОБЛЕМЫ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ И ПЕРСПЕКТИВЫ РАЗВИТИЯ
Статья посвящена анализу влияния отечественного нефтегазового комплекса на модер-низационные процессы в СССР-России во второй половине XX- начале XXI в. Автор рассматривает нефтегазовый фактор в контексте модернизационной парадигмы смены аграрного, индустриального, постиндустриального и информационного обществ, показывает, как менялось значение нефтегазового комплекса на разных этапах развития страны.
Ключевые слова: СССР, Россия, первая половина XX - начало XXI в., нефтегазовый комплекс, модернизация, смена аграрного, индустриального, постиндустриального и информационного обществ.
В начале XXI в. Россия развивается под знаком идей всесторонней модернизации страны. При этом одним из самых сложных теоретических и практических вопросов является вопрос о соотношении инновационных производств, которые олицетворяют экономику будущего, и сегодняшней ресурсной ориентации страны - напомним, что по итогам 2010 г. на долю нефтегазового комплекса (НГК) пришлось около четверти ВВП и свыше половины доходов федерального бюджета.
О том, какую роль должен играть НГК в ходе проводимой модернизации, политики, публицисты, ученые высказывают различные точки зрения. Одни считают, что мощный нефтегазовый комплекс как финансовый инструмент - это уникальный шанс для страны, важнейшее условие для роста экономики и ее перевода на современный уровень. Другие, наоборот, подчеркивают, что могучий сырьевой сектор пресекает все попытки модернизации, сохраняет отсталую структуру народного хозяйства и зависимость страны от конъюнктуры мирового энергетического рынка. В современном лексиконе даже укоренились специальные термины - ‘нефтяное проклятие’, ‘углеводородная игла’, ‘дурацкое золото’.
Итак, нефтегазовый комплекс и модернизация - попробуем разобраться в этом вопросе подробнее. Рассмотрим исторический аспект данной проблемы.
Прежде всего, определим, что же такое модернизация.
В самом широком смысле под модернизацией понимают способность общества к
ускоренному совершенствованию экономических, политических и социальных механизмов развития1. В этом ключе термин нередко употребляется в качестве синонима неких прогрессивных изменений.
Как универсальная макротеория, основы которой были заложены в конце XIX - начале XX в., теория модернизации рассматривает переход от традиционного общества к обществу современному. Изначально под традиционным обществом понималось аграрное общество, а модернизация толковалась как переход от аграрного общества к индустриальному. Со временем вопрос стал ставиться шире. Научно-техническая революция 19601970-х гг. и вызванные ею процессы дали основания говорить о современном обществе применительно к новому историческому этапу как об обществе постиндустриальном, а компьютерная революция, охватившая в последние годы все стороны жизни человека, позволила характеризовать современное общество как информационное2. Отметим, что предложенная универсальная схема (индустриальное - постиндустриальное - информационное общества) - некая общая модель, которая показывает, насколько та или иная страна адекватно реагирует на вызовы времени на разных этапах развития.
Важной составляющей теории модернизации является концепция органических и неорганических модернизаций. Согласно этой концепции, органическая модернизация развивается под воздействием преимущественно внутренних факторов и охватывает все сферы жизни общества. Неорганическая модернизация, напротив, представляет собой ответ на
вызов извне. В этом случае, как правило, усилия концентрируются в каком-то одном главном направлении (на другие уже не остается ни сил, ни ресурсов), а модернизационный процесс характеризуется отходом от плавного эволюционного развития к тактике большого скачка.
Большинство российских исследователей склонны разделять указанную концепцию. Как правило, говорится о неорганическом характере отечественных модернизационных процессов. При этом в целом модернизация в России характеризуется как «догоняющая» (главная задача - ликвидировать отставание от передовых стран), «форсированная» (акцент на методах проведения модернизации), «властная» (основной источник модернизации - государственная власть)3. Большой отклик в историографии нашло и определение «имперской модернизации» - модернизации во имя сохранения военно-политического статуса империи ради усиления военно-технической мощи, позволяющей как противостоять нападению извне, так и поддерживать собственную экспан-сию4. Интересной также представляется трактовка модернизационного процесса как «борьбы доминирующей имперской и выступающей в качестве компоненты либеральной моделей модернизации»5, своего рода борьбы органической и неорганической модернизации.
В изучении модернизационных процессов в России условно можно выделить два этапа. На первом этапе - это 1990-е гг. - преобладали теоретические работы, в которых рассматривались общие закономерности отечественной модернизации: характер процессов, их причины, движущие силы, этапы, результаты. Как правило, анализ проводился на макроуровне, и авторами подобных работ являлись преимущественно философы, социологи, политологи и экономисты. На втором этапе (конец 1990-х - 2000-е гг.) акценты сместились. Все чаще к теории модернизации стали обращаться отечественные историки, в результате чего разработанная ранее общая схема стала приобретать конкретно-историческое наполнение. И хотя на сегодняшний день отсутствует комплексное исследование роли нефтегазового фактора в отечественных модернизационных процессах, в ряде работ как общего, так и конкретно-исторического характера, содержится ряд принципиальных выводов. Так, можно выделить три наиболее часто встречаемых положения.
1. На раннеиндустриальном и индустриальном этапах сырьевой сектор, будучи составной частью тяжелой промышленности, отражал объективные устремления руководства Советского Союза к техническому прогрессу и независимости от других стран. Отличительная черта развития в тот период -освоение новых территорий и бурные темпы роста, которые предопределялись проводившейся форсированной индустриализацией
- искусственной модернизацией по мобилизационному типу. Об этом говорится, например, в работах А. Г. Вишневского «Серп и рубль. Консервативная модернизация в СССР»6, В. А. Красильщикова «Вдогонку за прошедшим веком. Развитие России в XX веке с точки зрения мировых модернизаций»7, В. А. Красильщикова, В. П. Гутника,
В. И. Кузнецова, А. Р. Белоусова, А. Н. Кле-пача «Модернизация: зарубежный опыт и Россия»8.
Историческую проработку это тезис нашел в работах В. Н. Курятникова, Н. Ю. Гавриловой и В. П. Карпова, В. Л. Некрасова. Исследуя формирование нефтегазового комплекса в Урало-Поволжье, В. Н. Курятников подчеркнул, что мощно развивающаяся нефтегазовая промышленность стала главным фактором индустриализации этого региона9. Для Западной Сибири аналогичный вывод сделали Н. Ю. Гаврилова и В. П. Карпов. В их работах подчеркивается, что освоение тюменских недр носило характер «индустриального взрыва», одним из последствий которого стала несбалансированность промышленного и социального развития нефтегазодобывающих районов10. В ключе «Западная Сибирь -нефтегазовый комплекс - индустриализация» работает и В. Л. Некрасов. Более того, в ряде публикаций он обращает внимание на тесную взаимосвязь процессов индустриализации и энергетики, активно использует термины энергетического процесса и энергетического перехода11.
2. Еще одно часто встречаемое наблюдение относительно НГК и модернизации сводится к тому, что на позднеиндустриальной стадии развития страны нефтегазовый комплекс явился фактором стагнации и «подмораживания» СССР. Наиболее аргументировано это положение обосновывает В. А. Красильщиков. Он обращает внимание на то, что в начале 1970-х гг. передовые западные страны столкнулись с кризисом позднеинду-
стриальной модели. В социокультурном плане это нашло отражение в кризисе труда, который определялся тем, что «в глазах многих людей упала ценность труда как такового, а материальные стимулы к нему стали утрачивать свое былое значение, уступая место скорее неэкономическим мотивам к труду»12. В экономическом отношении далеко идущие последствия имел «конец эры дешевых ресурсов» - нефтешок 1973 г., кода в результате четвертой арабо-израильской войны и нефтяного эмбарго цены на углеводородное сырье выросли в 4 раза, вызвав панику на мировых рынках. Как известно, в результате отмеченных явлений в западных странах начала формироваться экономика принципиально иного типа - постиндустриальная, когда все больший вес приобретали такие сектора, как сфера услуг, информация, финансы. Однако для СССР ситуация, сложившаяся в начале 1970х гг. в мире, имела прямо обратные последствия. Располагая уникальными нефтяными месторождениями Западной Сибири, страна, наращивая экспорт «черного золота», пошла по пути консервации сложившейся экономической модели13. В работах В. В. Ильина, А. С. Панарина, А. С. Ахиезера, Е. Т. Гайдара подчеркивается, что в то время как большинство передовых стран активно переходили к интенсивному развитию, Советский Союз сохранял индустриальную экстенсивную модель экономики14.
3. И наконец, еще один тезис, встречаемый в работах, посвященных модернизации, сводится к тому, что нефтегазовый комплекс
- в сегодняшних условиях тормоз на пути развития современной инновационной экономики. Ярким примером подобного подхода является книга «Модернизация в России как условие ее успешного развития в XXI веке» (М., 2010), где в качестве одной из главных причин модернизации авторы называют «наличие примитивной сырьевой экономики, препятствующей инновационному развитию, массовому росту среднего класса, повышению жизненного уровня населения»15. Подчеркивается, что разразившийся в 2008 г. мировой экономический кризис показал всю опасность ориентации на экспортно-сырьевую модель развития и еще острее поставил вопрос о необходимости обновления и перехода к более прогрессивным моделям16. В статье О. Л. Маргания и Д. Я. Травина «Нефть и газ в современном мире: выводы для России»
вопросы модернизации сведены к вопросу о форме собственности нефтегазовых компаний и выводу о необходимости скорейшего ухода государства из этой сферы17.
Насколько убедительными являются приведенные выше положения? Обратимся к фактическому материалу.
Индустриальный этап развития. Рассмотрим послевоенное двадцатилетие, включающее восстановление народного хозяйства, завершение индустриализации и развитие страны до попыток реформирования 1965 г. Отметим, что именно в этот период собственно сложился и оформился нефтегазовый комплекс - единый промышленный комплекс, обеспечивающий разведку, добычу, транспортировку и переработку углеводородов -нефти и газа (напомним, что если нефтяная составляющая в нашей стране ведет начало с середины XIX в., то газовая в современном ее значении получила импульс развития именно после войны).
Нельзя не согласиться с тем, что в этот период нефтегазовый комплекс демонстрировал высочайшие темпы роста. Эти темпы были гораздо выше, чем общая динамика развития народного хозяйства. Если обратиться к послевоенному двадцатилетию, то цифры будут следующие. С 1945 по 1965 г. добыча нефти выросла в 12,5 раз с 19,4 до
241.7 млн т., добыча газа - в 38,7 раза с 3,3 до
127.7 млрд м куб.18
Факторы, обеспечившие подобные результаты, были разные. Для нефтяной промышленности решающее значение имело открытие и освоение новой ресурсной базы - Ура-ло-Поволжья, иначе называемого «Вторым Баку». Для газовой отрасли принципиальным явилось то, что на самом высоком уровне была сформулирована задача повышения доли газа в топливном балансе страны, что повлекло за собой целый комплекс мероприятий - начиная от целенаправленных усилий по поиску и разведке запасов газа до институционального оформления отрасли (решающее значение имело создание в 1957 г. Главгаза СССР под руководством А. К. Кортунова).
Отметим, что подобная динамика развития не может ограничиваться краткой характеристикой «экстенсивного развития». Выход нефтяников в Урало-Поволжье, где были иные, чем в прежних районах, характеристики ресурсной базы, повлек за собой масштабный переворот в технике и техно-
логиях работы. Комплексный подход, скоростное бурение (турбобур), искусственное поддержание пластового давления (законтурное и внутриконтурное заводнение), крупноблочное строительство - это лишь некоторые знаковые инновации, нашедшие применение в отечественной нефтяной промышленности. Инновационным можно назвать и развитие газовой отрасли. Это было совершенно новое направление, и специалисты стремились все делать на основе самых передовых отечественных и зарубежных достижений. Скажем больше - в реалиях 1950-60-х гг. нефтегазовый комплекс являлся важнейшим потребителем инноваций.
А что же модернизационные процессы? Очевидно, что форсированное развитие НГК отражало самые передовые тенденции, характерные для индустриального развития. Во-первых, шла стремительная моторизация мировой экономики, а, следовательно, нефти требовалось все больше и больше. Во-вторых, с развитием индустриального общества набирали остроту такие вопросы, как борьба за повышение эффективности производства, а также экологические последствия промышленного роста. В этом отношении привлекательность газа была безусловной - его низкая себестоимость (особенно по сравнению с углем) в сочетании с минимальными экологическими рисками приводили к тому, что мировое потребление газа быстро набирало обороты. Понятно, что для СССР, который обладал значительными углеводородными ресурсами, ситуация складывалась более, чем благоприятно. Более того, важнейшие энергоносители - дешевые и в больших количествах - не только обеспечивали другие отрасли топливом и энергией, но и в определенной мере стимулировали модернизационные процессы, связанные с завершением построения индустриальной экономики, базировавшейся на суперсовременном топливно-энергетическом фундаменте.
Какие это отрасли? Прежде всего, транспорт, который демонстрировал бурный рост. За 20 лет грузо- и пассажироперевозки выросли соответственно в 7,4 и 5,4 раза19. При этом развитие транспорта сопровождалось качественными изменениями. Транспортная система приобрела гораздо более прогрессивную структуру: развивалась гражданская авиация (по сравнению с 1940 г. количество пас-сажироперевозок увеличилось в 190 раз!)20.
заметную роль стал играть автомобильный грузовой и пассажирский транспорт (за двадцать лет перевозки выросли соответственно в 29 и 240 раз!), на железных дорогах в локомотивном парке стал лидировать тепловоз (в 1965 г. его доля составляла 45 %)21. Огромную страну объединила развитая транспортная система, одна из самых совершенных в мире. В удаленные уголки страны стали летать новенькие самолеты, ходить современные тепловозы. Доступность билетов, обеспеченная в том числе и низкой себестоимостью топлива, давала возможность людям активно ездить по стране, путешествовать, навещать родных и близких.
Существенной была нефтяная компонента и в модернизации строительства. На смену лагерному труду с механизацией в виде тачки двуручной (или, как ее называли, «машины ОСО (особое совещание) - два руля, одно колесо) пришел технологический процесс с использованием разнообразной строительной техники. С 1950 по 1965 г. оснащенность экскаваторами, бульдозерами и передвижными кранами выросла соответственно в 33, 86 и 76 раз22. Такой бурный рост техники также требовал соответствующих количеств доступных нефтепродуктов.
Даже село, переживающее нелегкие времена, ощутило живительный эффект «черного золота». Тысячи тракторов, комбайнов и другой техники пришли на поля и поддержали производительность труда, не допустив стремительного развала аграрного сектора. Энерговооруженность одного работника выросла с 1,7 л. с. в 1950 г. до 7,7 л. с. в 1965 г., т. е. в 4,5 раза. К началу 1960 г. было механизировано около 98 % посевных работ и порядка 92-94 % работ по уборке зерновых культур23.
Нельзя не отметить и мощный инновационный потенциал газовой отрасли. Приведем лишь один пример. В 1961 г. началось строительство газопровода Бухара-Урал, который должен был связать газовые месторождения Средней Азии и сидящий на голодном топливном пайке бурно развивающийся Урал. В те годы СССР не производил трубы большого диаметра. По долгосрочному соглашению 1960 г. советские внешнеторговые организации разместили в Западной Германии заказы на поставку таких труб. Канцлер ФРГ Конрад Аденауэр вначале одобрил контракты, но затем под давлением США наложил
на них запрет, заявив 11 апреля 1963 г., что осуществление заказа «угрожает безопасности ФРГ». Правительство в Бонне, следуя рекомендациям КОКОМ (координационный орган НАТО), ссылалось и на «интересы безопасности союзников». Крупнейший проект оказался под угрозой срыва. Однако в кратчайшие сроки Челябинский трубопрокатный завод (ЧТПЗ) выполнил правительственное задание и срочно наладил выпуск труб диаметром 1020, пустив стан «1020». Впервые в мире была разработана и освоена новая технология производства двушовных труб, не уступающих по прочности зарубежным. Производство этих труб повлекло за собой настоящую инновационную революцию в металлургии.
Первые шаги молодой отрасли коренным образом повлияли и на повседневную жизнь миллионов людей. За сухим выражением «коммунально-бытовое потребление газа» в то время крылся переворот в качестве и уровни жизни целых поколений. Используемый в приготовление пищи, для нагрева воды и отопления помещений, газ приносил с собой заметное облегчение советского быта. Заметно упрощались готовка и стирка, были решены многие проблемы с горячей водой, постепенно уходили в прошлое керосинки и примусы. Не так ощутимые для Москвы, которая обеспечивалась газом сразу после войны, эти перемены были колоссальными для других крупных городов и поселков. Разве можно было говорить о налаживании хоть сколько-нибудь приличных условий жизни, когда в таком «визитном» городе, как Ленинград, отсутствовало даже центральное отопление? А что говорить о селе? Если в 1955 г. газоснабжением было охвачено всего лишь 8 % населения европейской части страны, то через десять лет уже 22 %. По сути именно в то время начали складываться и укрепляться те стандарты жилищного обустройства, которые привычны и понятны современному че-ловеку24.
На индустриальном этапе мощный, быстро растущий и находившийся на передовых научно-технических позициях НГК являлся необходимой составной частью проведения широкомасштабной модернизации народного хозяйства и отражал объективные тенденции углеводоризации экономики. Важно отметить, что наряду с решением задачи завершения индустриализации, НГК во многом
обеспечивал курс руководства страны на улучшение качества и уровня жизни населения, что, конечно же, является важнейшей стороной модернизации.
Переходный этап. От индустриального к постиндустриальному обществу? Согласно теории модернизации, на определенном этапе развитые индустриальные общества осуществляют переход к постиндустриализму, когда закрепляются приоритеты за 1) производством товаров, потребляющих мало сырья и энергии, 2) сферой услуг, где главным фактором является квалифицированный труд, 3) роботизацией и автоматизацией (как основой будущей компьютерной революции). Иначе говоря, постиндустриальная экономика развивается в рамках главенства квалифицированного труда с постепенным уменьшением роли ресурсов (хотя зависимость от ресурсов остается громадной).
В СССР, где административно-командная экономика с большим или меньшим успехом осуществляла программу форсированной индустриализации, задачи поздне- и постиндустриального развития вызывали определенные сложности. Сложившаяся система хозяйствования все чаще давала сбои. Экономика росла, ширилась, усложнялась. Когда в стране тысяча заводов и тысяча фабрик - это одно, а когда этих фабрик и заводов уже десятки и сотни тысяч? Невозможно все учесть, спланировать. Все больше проявлялись такие системные пороки, как незаинтересованность работников в результатах своего труда, ма-териалопожирание, слабое реагирование на достижение научно-технического прогресса, плохо развитая сфера потребительских услуг. Очевидно, чтобы развиваться, система должна была регулироваться. Но как?
Поиск решений начался еще в начале 1960-х гг. 9 сентября 1962 г. в главной газете тех лет «Правда» была напечатана статья «План, прибыль и премия» профессора Харьковского инженерно-строительного института Евсея Либермана, где говорилось о том, что существующую систему планирования надо перестраивать, что предприятия должны не просто выполнять плановые показатели, а быть в них напрямую заинтересованы, что надо уйти от строгой регламентации их работы. Развернувшаяся в печати экономическая дискуссия и эксперименты на ведущих предприятиях позволили сформулировать основные принципы реформы 1965 г., ина-
че известной как косыгинская. Официальная формулировка - «совершенствование планирования и усиление экономического стимулирования промышленного производства». По сути - попытка ввести отдельные рыночные регуляторы и нерыночную планово-распорядительную среду, или, как тогда говорили, выдвинуть вперед экономические методы управления в противовес начавшему превалировать административному подходу.
На практике это выглядело так. Во-первых, путем уменьшения числа планируемых показателей была существенно увеличена производственная самостоятельность предприятий. Государство отказалось от детальной регламентации и предоставило производственным единицам право решать большинство вопросов самостоятельно. Наряду с натуральными показателями, важнейшими индикаторами их работы становились прибыль и рентабельность. Во-вторых, из части заработанной прибыли на каждом социалистическом предприятии образовывалось три фонда, средствами которых завод или фабрика распоряжались самостоятельно: 1) фонд развития производства; 2) фонд материального поощрения и 3) фонд социально-культурных мероприятий и жилищного строительства. Получалось, что чем эффективнее работало предприятие, чем большую прибыль оно получало, тем большими были его фонды и средства для дальнейшего развития производства, выплаты премий, строительства жилья, санаториев, домов отдыха. Появлялась прямая заинтересованность конкретного работника в результатах своего труда и предприятия в целом.
Сегодня мы не можем сказать однозначно, каковы были истинные горизонты реформы 1965 г. Очевидно, в изначальной ее конструкции имелись серьезные противоречия. Так, например, было непонятно: как может сочетаться важная роль прибыли и нормативно устанавливаемые цены? Или каким образом предприятие должно было маневрировать ресурсами, если действовала жесткая система их распределения через Госснаб? По всей видимости, ответить на эти вопросы реформаторы планировали, как говорится, со временем - по мере постепенного продвижения преобразований.
Но какой бы противоречивой не была заявленная в 1965 г. конструкция реформы, уже на начальном этапе она дала ощутимые положи-
тельные результаты. Так, восьмая пятилетка (1966-1970) вошла в советскую историю как одна из самых успешных. Улучшилась динамика макроэкономических показателей (как по официальным, так и по альтернативным расчетам), быстро росли уровень и качество жизни населения - люди стали больше зарабатывать, резко повысилась обеспеченность населения одеждой и бытовой техникой, динамично решался жилищный вопрос, коренные изменения произошли в такой сфере, как отдых и досуг. Казалось бы, у страны блестящие перспективы и следует продолжать реформу. Однако в тот момент, когда имелись все предпосылки перейти к следующему этапу реформирования, руководство страны сворачивает новый курс, выбирая путь консервации административно-командной системы с ее пороками, препятствующими развитию постиндустриальной экономики. Почему?
В результате великих геологических открытий первой половины 1960-х гг. стало ясно, что страна обладает крупнейшей в мире ресурсной базой - Западно-Сибирской нефтегазоносной провинцией. А это уникальные месторождения нефти в Широтном Приобье (Мегионское, Усть-Балыкское, Федоровкое, Мамонтовское, Самотлор), а также не имеющие аналогов запасы газа в Ямало-Ненецком автономном округе. Конечно, имелось одно, но существенное «НО». Ресурсная база размещалась в крайне тяжелых климатических и инфраструктурных условиях: болота, низкие температуры в зимний период, необжитые места, отсутствие коммуникаций и бытовых условиях. И тем не менее... Была развернута беспрецедентная программа по освоению тюменских недр. С нуля в тяжелейших климатических и инфраструктурных условиях были построены дороги, электростанции, промыслы, города и поселки. Когда в мире разразился нефтяной кризис 1973 г., энергетические позиции СССР были как никогда прочными. В 1975 г. СССР вышел на первое место в мире по добыче углеводородов в мире. Более того, у страны имелись ресурсы не только для покрытия собственных потребностей, но и для массированного выхода на западные рынки.
С начала 1970-х гг. Советский Союз наращивает экспорт углеводородов в долларовую зону. Проведенные нами расчеты показывают, что доходы только лишь от продажи нефти нефтепродуктов за свободно конвертируемую валюту выросли с 1,9 млрд долларов в
1973 г. до 13 млрд долларов в 1980 г. (подчеркнем, что это доллары того периода). А ведь был еще и экспорт газа. Очевидно, что с освоением Западной Сибири и благоприятной мировой конъюнктурой цен у страны появился совершенно новый фактор развития
- значительные финансовые поступления от экспорта углеводородов. Казалось бы, новый источник валютных поступлений должен был еще больше укрепить позиции СССР. Однако на деле все вышло совсем иначе.
Вместо того, чтобы продолжать прогрессивные экономические косыгинские преобразования, направить деньги на очередную модернизацию, получив в руки мощный источник валюты, руководство страны фактически отказалось от проведения сомнительных с идеологической точки зрения реформ и пошло по пути опаснейшей иллюзии того, что все недостатки работы отечественного народного хозяйства можно компенсировать растущим экспортом углеводородного сырья. Действовала простая установка. «Не хватает продовольствия? Ничего, купим за рубежом. Нечего советским людям носить - тоже не проблема - импортируем, сколько надо». Рассмотрение внешнеторгового баланса показывает, что большая часть нефтедолларов тратилась на закупку за рубежом продовольствия и товаров народного потребления. Только на импорт по 4 позициям - зерно, мяса, одежда и обувь - расходовалось более 50 % экспортной выручки, а в отдельные годы - например, в 1975 г. - этот показатель достигал 100 %25.
Особенно пагубные последствия подобного подхода к распределению доходов от экспорта нефти и газа проявились в научнотехнической сфере. Сегодня 1970-1980-е гг. в глобальном масштабе характеризуются как время научно-технической революции, определяющими процессами которой являлись электронизация, комплексная автоматизация самых разных сторон жизни. Многочисленные постановления руководства страны о развитии автоматизированных систем управления (АСУ) и обработки информации (АСОИ) свидетельствовали о понимании главных тенденций НТР. Однако для реализации этих устремлений требовался мощный парк вычислительной техники. А с этим вопросом дела обстояли не так просто.
Следуя стратегии опоры на собственные силы, Советский Союз запустил в производство и весьма успешно эксплуатировал два
семейства ЭВМ - БСМ и Минск. Лучшая отечественная ЭВМ - БСМ-6 создавалась для решения задач преимущественного военного характера. Для гражданских нужд эта «громадина», скорее похожая на небольшой завод, чем на вычислительную машину, и характеризовавшаяся высоким быстродействием, но ограниченной памятью, была мало пригодна. Машины семейства Минск более отвечали насущным потребностям экономики, но были в страшном дефиците. Идеологические союзники СССР - страны СЭВ - наладили выпуск современных ЭВМ единой серии - ЕС (в качестве образца для них был взят компьютер модели 360 фирмы ШМ 1965 г.). Однако нехватка этих машин также не решала насущных задач автоматизации в необходимых масштабах.
Казалось бы, в такой непростой ситуации важнейшей задачей внешней торговли должна была стать закупка за рубежом как самих ЭВМ, так и современных технологий и техники для их расширенного производства. Задача эта, несмотря на все перипетии «холодной войны», была абсолютно реальна. Так, например, в 1970-е гг. СССР через третьи страны закупил три мощнейших вычислительных комплекса Сайбер со специализированным математическим обеспечением для обработки данных сейсморазведки. Эти машины были установлены в Нарофоминске, Тюмени и Иркутске, и, по мнению отечественных геологов, сыграли неоценимую роль в повышении поиска и разведки месторождений нефти и газа. Однако, к сожалению, это был, скорее, единичный пример, чем общая практика. В целом на такой важнейший показатель модернизации экономики, как закупка и развитие электронно-вычислительных технологий, тратилась ничтожная часть нефтяных и газовых долларов26.
Таким образом, несмотря на, казалось бы, все имевшиеся к тому предпосылки, углеводороды и их производная - экспорт - в 1970-1980-е гг. не сыграли той мощной мо-дернизационной роли, на которую были все основания рассчитывать. Более того, иллюзия «нефтяного эльдорадо» привела к отказу от сложной и кропотливой работы с собственным народным хозяйством и все большей зависимости страны от конъюнктуры мирового энергетического рынка. В то время, как передовые страны переходили к постиндустриализму, Советский Союз развивался в
рамках индустриальной парадигмы, сохраняя и усугубляя противоречия, заложенные в мобилизационной административно-командной системе.
Информационное общество. В 1990-е гг. мир охватила всеобщая компьютеризация, имевшая значение компьютерной революции. За короткий период времени развитие компьютерных технологий обеспечило создание принципиально новых средств труда и технологических возможностей. Бурное распространение персональных компьютеров модифицировало почти все стороны жизни человека: связь, транспорт, быт и многое-многое другое. Современное общество все больше и больше становится компьютерным или информационным.
Имеют ли место указанные процессы в нашей стране? Разумеется. Компьютеризация оказалась настолько объективным и глобальным явлением, что даже жесточайший экономический кризис 1990-х гг., связанный с переходом к рыночной экономике, не стал непреодолимым препятствием на пути компьютерной революции. Более того, как только наметились положительные тенденции развития, руководство страны в качестве главной идеи выдвинула задачу всесторонней модернизации на пути развития современных информационных технологий и приступило к реализации таких амбициозных проектов, как, например, Сколково.
Какова же роль нефтегазового комплекса на современном этапе развития? Для того, чтобы ответить на этот вопрос, сделаем одно существенное замечание. Дело в том, что в большинстве модернизационных построений не учитывается важнейшая особенность НГК. В основе нефтегазового комплекса лежит природный объект. Это не только труд, технологии, но и объективные закономерности размещения запасов углеводородного сырья в земной коре. Даже образованные люди имеют весьма смутные представления
о том, что такое месторождение УВ, залежи УВ, природные резервуары, в которых аккумулированы запасы УВ, и уж почти никто не имеет ясных представлений о том, сколько же этих УВ находится в распоряжении хозяйственных систем того или иного региона. Все эти вопросы рассматриваются только в специфическом нефтегазовом и геологическом контексте и не становятся достоянием широких кругов специалистов и ученых, в том
числе выстраивающих теории модернизации в целом и влияния на модернизацию нефтегазового комплекса в частности.
Казалось бы, ну что тут такого? Хорошо, есть природный объект. Добывали нефть и сто лет назад, и сейчас добываем. Дело, однако, в том, что в течение последнего 30-летия человечество в целом и особенно РФ сталкивается с тем, что добыча нефти обеспечивается за счет вовлечения в разработку все более «трудных» запасов. Что такое «трудные» запасы?
Не вдаваясь в подробности, подчеркнем главное. Одни запасы трудны из-за низких физико-химических свойств нефтей, особенно трудны высоковязкие нефти. В других случаях запасы нефти аккумулированы в сложно построенных природных резервуарах. Поэтому сегодня для нефтяной промышленности нужны совершенно иные технологии, нужны инновации. «Легкая» нефть, которая обеспечила бурный рост добычи углеводородов в Западной Сибири, закончилась. Новых месторождений-гигантов нет. Нефтяники все больше выходят на небольшие сложные объекты, разработка которых влечет за собой смену парадигмы развития НГК и активную разработку инновационных методов.
Что конкретно имеется ввиду? Так, добывать нефть из сложно построенных резервуаров возможно только на основе адекватных геолого-математических моделей. А это требует уже сейчас и еще больше в будущем новых комплексов вычислительной техники, стремительного развития алгоритмической и программной базы, такого ускорения процессов моделирования, которое бы позволило корректировать технологические схемы добычи нефти из сложных залежей непосредственно в процессе их разработки. Важнейшим технологическим подходом к освоению трудной нефти также является бурение горизонтальных скважин. Но что такое эффективное горизонтальное бурение? Это, прежде всего, проблемы подземной навигации, поддерживаемой мощными группировками космических спутников. Повышение дебитов, а, следовательно, и экономической рентабельности нефтедобычи, неразрывно связано с применением методов гидроразрыва пласта и искусственного фракционирования коллекторов (создание искусственной системы трещин). Современные технологии нефтедобычи требуют
кардинальной перестройки целых отраслей промышленности. Нужны принципиально новые насосы и компрессоры, нужны другие трубы, нужны иные устройства типа забойных парогенераторов и тому подобное. Для всего этого нужна другая металлургия, резкий скачок в развитии теории и практики развития композитных материалов, современные средства навигации и новейшие автоматизированные системы управления как отдельными скважинами, так и промыслами в целом. Переход к новой парадигме добычи нефти - это, вообще говоря, революция в нашей промышленности.
Конечно, нам могут возразить. Зачем изобретать велосипед? Быть может, необходимые технологии уже есть на Западе? Но на Западе есть далеко не все. Западный нефтяной сервис, даже в тех случаях, когда он эффективен, весьма дорог. Ну и, наконец, самое главное, добыча нефти и газа в стране - это сама основа существования нашего общества. Хочется верить, что возврата к «холодной войне» не будет. Но наша политическая и экономическая состоятельность и независимость должны быть обеспечены в значительной степени собственным нефтяным сервисом и собственной промышленностью.
Таким образом, можно сделать вывод, что модернизация экономики, внедрение инноваций - это не противопоставление некой ресурсной экономике. Без модернизации и инноваций мы можем просто потерять нашу ресурсную экономику и очнуться у «разбитого корыта». Выше мы коснулись проблем нефтяной промышленности. Но ситуация в газовой отрасли тоже по-своему сложна. И точно также требует скорейшего внедрения инновационных подходов. Это связано с высокой конкурентностью газового рынка и необходимостью реализации таких крупных проектов, как, например, освоение Штокмановского месторождения на шельфе в Баренцевом море. Сегодня можно говорить о том, что нефть и газ все больше становятся информационными продуктами.
Так в чем же выход? Состояние общества и экономики в целом не оставляют другого выхода, как всеми силами развивать ресурсно-инновационную экономику, идею которой выдвинул академик А. Н. Дмитриевский. Отчетливо вырисовывается диалектическая спираль, которая на каждом своем витке имеет следующие элементы: требование поддер-
жания возможностей добычи необходимых стране и миру ресурсов влечет за собой инновационное изменение ресурсных отраслей, это в свою очередь предопределяет кардинальную модернизацию обеспечивающих отраслей промышленности - металлургии, химии, электроники. Разумеется, результаты модернизации, например, металлургии или электроники должны использоваться и в других отраслях экономики, например, в авиастроении или сельскохозяйственном машиностроении. Важнейшей особенностью развития этой спирали является то, что ресурсный сектор, кроме необходимости инноваций, продуцирует и финансовые потоки для этой инновационной деятельности.
Анализ развития отечественного НГК и его влияния на модернизационные процессы позволяет сделать главный вывод о том, что нефтяная и газовая промышленность сама по себе не является ни губителем высоких технологий, ни панацеей от всех экономических и социальных недугов. Это инструмент освоения природных богатств страны, источник энергетических и финансовых ресурсов. Развитие НГК и то влияние, которое оказывает нефтегазовая отрасль на жизнь страны, целиком зависит от того, в чьи рук попадают плоды его деятельности, какова степень здоровья той экономической и политической системы, которая эти плоды принимает.
Примечания
1 Новая философская энциклопедия : в 4 т. Т. 2. М., 2001. С. 597.
2 Модернизация : зарубежный опыт и Россия. М., 1994. С. 32-34.
3 Лейбович, О. Л. Модернизация в России. М., 1996.С. 9.
4 Красильщиков, В. А. Вдогонку за прошедшим веком. Развитие России в XX веке с точки зрения мировых модернизаций. М., 1998. С. 28.
5 Гавров, С. Н. Модернизация во имя империи. Социокультурные аспекты модерниза-ционных процессов в России. М., 2004. С. 72.
6 Вишневский, А. Г. Серп и рубль. Консервативная модернизация в СССР. М., 2010. С. 57-60.
7 Красильщиков, В. А. Вдогонку за прошедшим веком... С. 164.
8 Модернизация. С. 71-73.
9 Курятников, В. Н. Становление нефтяного комплекса в Уральском и Поволжском регионах (30-50-е гг. ХХ века). Самара, 2008.
10 Гаврилова, Н. Ю. Социальное развитие нефтегазодобывающих районов Западной Сибири (1964-1985 гг.). Тюмень, 2002; Карпов, В. П. История создания и развития Западно-Сибирского нефтегазового комплекса (1948-1990 гг.). Тюмень, 2005.
11 Некрасов, В. Л. Энергетический переход в России (вторая половина XIX - первая половина XX в.) // Инновации. Интеллект. Культура : материалы XIV регион. науч.-практ. конф. молодых ученых и студентов (28 апр. 2006 г., г. Тобольск). Тобольск ; Тюмень : ТюмГНГУ, 2006. С. 92-95.
12 Красильщиков, В. А. Вдогонку за прошедшим веком. С. 164.
13 Там же. С. 162, 178.
14 Ильин, В. В. Реформы и контрреформы в России. Циклы модернизационного процесса / В. В. Ильин, А. С. Панарин, А. С. Ахиезер. М., 1996. С. 159; Гайдар, Е. Т. Долгое время. Россия в мире : очерки экономической истории. М., 2005. С. 335.
15 Модернизация в России как условие ее успешного развития в XXI веке. М., 2010
С. 11.
16 Там же. С. 194.
17 Маргания, О. Л. Нефть и газ в современном мире : выводы для России / О. Л. Маргания, Д. Я. Травин // Нефть, газ, модернизация общества. СПб., 2010.
18 Мальцев, Н. А. Нефтяная промышленность России в послевоенный период / Н. А. Мальцев, В. И. Игревский, Ю. В. Вадецкий. М., 1996. С. 134; Газовая промышленность СССР. М., 1967. С. 62.
19 Народное хозяйство СССР в 1970 г. М., 1971. С. 427.
20 Транспорт и связь СССР. М., 1957. С. 7; Народное хозяйство СССР в 1970 г. С. 428.
21 Народное хозяйство СССР в 1965 г. М., 1966. С. 464.
22 Народное хозяйство СССР в 1970 г. С. 500.
23 Славкина, М. В. Великие победы и упущенные возможности : влияние нефтегазового комплекса на социально-экономическое развитие СССР в 1945-1991 гг. М., 2007. С. 125.
24 Рунов, В. А. Алексей Кортунов / В. А. Ру-нов, А. Д. Седых. М., 1999. С. 46.
25 Славкина, М. В. Великие победы и упущенные возможности. С. 280.
26 Там же. С. 282.
