CC BY
24Пястолов С.М.
д.э.н., профессор, гл.н.с. ИНИОН РАН
НАУКА И УЧЁНЫЕ АНТРОПОЦЕНА
Ключевые слова: услуги экосистемы, социально-экономический метаболизм, политическая экология, транс-дисциплинарность.
Список сокращений:
CBD: Convention on Biological Diversity - Соглашение по разнообразию форм жизни;
COP: Conferences of the Parties - Конференции групп участников (Рамочного соглашения по глобальному потеплению ООН);
EMICs: Earth system Models of Intermediate Complexity - Модели промежуточной сложности для земных систем;
EMPRES: EMPRES Global Animal Disease Information System / FAO EMPRES - Глобальная информационная база заболеваний животных Организации по сельскому хозяйству и продовольствию США;
ES: Ecosystem Services - Услуги экосистем;
ESSP: Earth System Science Partnership - Научное партнерство Системы Земли;
FE: Future Earth - Будущее Земли;
ICSU: International Council of Science - Международный научный совет;
IGBP: International Geosphere-Biosphere Programme - Международная программа исследований геосферы-биосферы;
IHDP: International Human Dimensions Programme on Global Environmental Change -Международная программа по человеческим измерениям в глобальных экологических изменениях;
IUCN: International Union for the Conservation of Nature - Международный союз для Сохранения Природы;
MEA: Millennium Ecosystem Assessment - Оценки экосистемы тысячелетия;
RA: Resilience Alliance - Союз Упругости;
REDD: Reducing Emissions from Deforestation and Degradation - Сокращения объема парниковых газов за счет деградации экосистем и обезлесения;
SPB: Strategic Plan for Biodiversity - Стратегический план по биологическому разнообразию;
STS: Science and Technology Studies - Исследования науки и техники;
TEEB: Economics of Ecosystems and Biodiversity - Экономика экосистем и биологического разнообразия;
TERN: Terrestrial Ecosystem Research Network - Научно-исследовательская сеть экосистемы Земли;
UNEP: United Nations Environment Programme - Экологическая программа ООН;
UNFCCC: the United Nations Framework Convention on Climate Change - Рамочное соглашение по глобальному потеплению ООН;
SEM: socioeconomic metabolism - модель социально-экономического метаболизма;
WCS: Wildlife Conservation Society - Общество Сохранения Дикой природы;
WWF: World Wide Fund for Nature - Всемирный фонд дикой природы;
WWRP: World Weather Research Program - Программа исследований мировой погоды.
Введение
Общее влияние человеческой деятельности на процессы планетарного масштаба стало настолько существенным, что можно уже вести речь о новой геологической эре - Антропоцене. Однако влияние это - негативно, и степень его такова, что эксперты говорят уже о грядущем «конце природы» и следующим за ним «конце политики». Тревожные выводы ученых основаны на таких фактах, как то, что с 1800 г. поглощение антропогенной эмиссии CO2 океанами уменьшилось с 30 до 24%, полная эмиссия CO2 увеличилась с 280 ppm до 400-500 ppm, что уже критично. Всего определено 9 индикаторов, которые названы «планетарными границами», и, по состоянию на сегодня, как минимум 3 превысили критические значения1. Сегодня уже насущна потребность в более высоких уровнях научного понимания, оценки и моделирования, на которых должны быть основаны политика и принятие решений.
Новая повестка дня была сформулирована на климатическом саммите ООН в декабре 2015 г. (COP21)2. Подчеркивается, что основная цель этого политического процесса - создание, по существу, глобальной системы контроля
1 Подробнее см., например: «Планетарные границы» — зоны безопасного существования человечества на Земле // Наука в мире. 2015. - № 19 (2). - С. 9-11.
2 Преобразование нашего мира: Повестка дня 2030 года для устойчивого развития. Резолюции А/КЕ8/70/1 Генеральной Ассамблеи ООН. - Париж, 2015.
экосистем Земли. На первом этапе планируется «вывести на новый уровень вовлеченность стран». Все страны-участники процесса открыто приняли на себя обязательства по сокращению вредных выбросов. Россия, например, перевыполнила план Киотского протокола, сократив выбросы CO2, благодаря чему с 1991 по 2012 гг. в атмосферу не попало около 40 млрд. т. эквивалента CO2 (это сравнимо с объемом всех стран мира в 2012 году - 46 млрд. т.). Другие развитые страны также заявляют о подобных намерениях. Однако эксперты замечают, что, с точки зрения официальной цели переговоров COP21, предложения, полученные от всех стран-участников соглашения, «явно недостаточны и находятся за пределами возможного компромисса».
Это утверждение о недостаточности усилий, по мнению автора, относится не столько к проектам сокращения вредных выбросов, в том числе, за счёт прорывных решений в сфере энергосбережения, транспорта и т.п., сколько к недостаточной методологической основе обеспечения экономического и социального развития в новую эпоху.
Перспективы рыночной парадигмы
Вполне предсказуемо комплекс направлений научных исследований феноменов Антропоцена сформировался в рамках рыночной парадигмы под «зонтиком» политической экологии, где ключевыми являются понятия «Экосистемы» и «Услуги экосистем» (ES). Так, в материалах CBD, в рамках «Стратегического плана по биологической вариативности 2011-2020» (SPB) представлено обоснование наличия явной связи между параметрами биологического разнообразия и услуг экосистем.
Идея концепции ES стала результатом усилий авторитетных ученых, их включенности в институциональные связи и сети, которые были выявлены в исследованиях публикаций и цитирований. В проект MEA было вовлечено более 1360 авторов, и в результате их работы была создана «теоретическая структура», пять томов отчетов о состоянии мировых экосистем и несколько других отчетов1.
Концепция ES, по обобщенному мнению ее адептов, гармонизирует интересы «экологов» и «менеджеров», создавая «выигрывающих». Люди выигрывают от того, что экосистемы должным образом оцениваются и поэтому лучше защищаются, а экологическое управление становится более эффективным. И наконец, «владельцы» услуг извлекают
выгоду от их продажи, поскольку они могут взимать за это плату, ведь в других случаях сельские и/или коренные жи-
2
тели часто оказываются в трудных ситуациях и «могут маргинализоваться» .
Последнее положение находит подтверждение в некоторых результатах исследований стратегии REDD, а также применения мер по взиманию платы за услуги экосистем тропического леса. Но, в то же время, ряд авторов журналов «Экология и политика» (Environmental science & policy), «Геофорум» (Geoforum) и др. по результатам других исследований опыта применения REDD3, говорят о «новой неолиберальной природе капитала», в рамках которой отчуждению подвергаются уже элементы планетарной экологической системы.
Таким образом, подход на основе ES создает «победителей и проигравших». Подход с применением предельных величин как инструментального средства позволяет оценивать, насколько экосистема планеты способна поддерживать свое состояние. Это, в свою очередь, зависит и от того, насколько ей это позволяют делать созданные человеком системы - социальная, экономическая, технологическая и другие. Исследования, которые отталкиваются от этого положения, объединены сегодня в рамку формирующейся парадигмы политической экологии. Фактически в этой же области работают сторонники концепции «упругости» (Resilience scientists) - эксперты, которые по роду своей деятельности делают упор на нормативные аспекты своих выводов. Соответствующее научное направление называется «наука упругости».
Социально-экологическая упругость - «способность системы поглотить возмущение и реорганизовать, претерпевая изменение, и сохранить по существу прежние функцию, структуру, идентичность, и обратные связи»4. Большая часть недавних публикаций представляет упругость как нормативное понятие, рассматривая ее в качестве желательной системной особенности. Парадигма упругости появилась в экологии благодаря работе К. Холлинга и коллег5, которые организовали Союз Упругости (RA) - научное объединение ученых и практиков, которые ведут исследования динамики социально-экологических систем и развивают теорию посредством реализации совместных проектов. В результате этой работы были, в частности, развиты другие, связанные с упругостью понятия: панархия, адаптивный цикл, критические переходы (определенный тип нелинейного изменения).
Следует заметить, что современная экология в той ее части, где определяются критические параметры экосистем, выходит на прямые взаимодействия с проблемами власти и политики6. Политика и власть, вообще говоря, не являются предметами исследования экологии, как науки, устанавливающей предельные значения параметров «упру-
1 Kull C.A., De Sartre X.A., Castro-Larrañaga M. The political ecology of ecosystem services // Geoforum. 2015. - N 61. - Р. 122-134.
2 Там же.
3 Milkoreit М., Moore M.-L., Schoonc М., Meek C.L. Resilience scientists as change-makers-Growing the middle ground between science and advocacy? // Environmental science & policy. 2015. - N 53. - Р. 87-95; Nel А. The choreography of sacrifice: Market environ-mentalism, biopolitics and environmental damage // Geoforum. 2015. - N 65. - Р. 246-254.
4 Milkoreit М. и др., 2015, с. 89. цит. выше.
5 Holling C. S. Resilience and stability of ecological systems // Annual Review of Ecology and Systematics. 1973. - N 4. - Р. 1-23.
6 См., например: Lynch A.J.J., Thackway R., Specht A., Beggs P.J., Brisbane S., Burns E.L., Byrne M., Capon S.J., Casanova M.T., Clarke P.A., Davies J.M., Dovers S., Dwyer R.G., Ens E., Fisher D.O., Flanigan M., Garnier E., Guru S.M., Kilminster K., Locke J., Mac Nally R., McMahon K.M., Mitchell P.J., Pierson J.C., Rodgers E.M., Russell-Smith J., Udy J., Waycott M. Transdisciplinary synthesis for ecosystem science, policy and management: The Australian experience // Science of the Total Environment. 2015. - N 534. - Р. 173-184; Milkoreit М., 2015. - цит. выше.
гости» планетарной экосистемы, но они, неизбежно, являются, как субъектами, в адрес которых направлены рекомендации этой науки, так и объектами, реакции и поведение которых исследуется и прогнозируется. Более того, политика и власть оказываются частью «мира - соглашения», в котором существует экология. В этой связи, возможно, следует остановиться на некоторой ограниченности конвенциального подхода, и предложить версию его развития. Но, это требует отдельного изложения, что будет предложено в последующих публикациях.
О растущей потребности в новом методологическом инструментарии говорит, в частности, тот факт, что в мировой политике сложилась группа экологических НКО, деятельность которых создает предпосылки для формирования новых понятий и научных категорий и, соответственно, новых подходов в политике. Это, например, ESSP, WWF, WCS, IUCN, которые включают в свои программы вопросы экологического регулирования.
Эти процессы сопровождаются жаркими спорами по поводу возможных версий «материализации» и квантифи-цирования желаемых эффектов т.н. «зеленого управления» (еще один из возникающих терминов1). Эти работы предлагают разнообразные, часто существенно отличающиеся подходы (см. некоторые из более чем 450.000 ссылок в google по теме «экологическое управление» и «передовые практики», на английском: environmental management and best practices). Так, P. Уоллес и др.2 используют метод количественного определения отношений между кругооборотами финансового капитала, и появлением новых болезней в различных регионах мира, а также их последующей динамикой, включая генетические мутации, и социопространственного распространения болезнетворных микроорганизмов. Разрабатываемая в ответ на эти вызовы структурная концепция Единого здоровья (One Health3) позволяет опытным путем формализовать связи между изменениями в экосистемах, вызванных движениями капитала, и перейти к описанию с этой точки зрения параметров дикой природы, сельского хозяйства и здоровья человека.
Автор разделяет мнение тех экспертов, которые не согласны с тем, что социальные задачи и проблемы охраны окружающей среды могут быть решены посредством только технологических инноваций. Опыт показывает, что решение одной проблемы часто порождает другую. Например, многие рассчитывали, что выращивание зерновых культур с целью производства биотоплива могло бы решить некоторые энергетические проблемы, но, вскоре стало очевидно, что это приводит к истощению почв и, впоследствии, к возможному дефициту продовольствия, к утрате биологического разнообразия и другим негативным последствиям. Кроме того, уверенность в могуществе технологий рождает ложное чувство безопасности и иждивенческие отношения, создавая иллюзию, что всегда возможно решение текущих неотложных проблем, хотя бы, в будущем.
В связи с темой формирования новой научной парадигмы, вновь возникает вопрос о мотивациях и интересах ученых. В исследовании М.Милкоре и др.4 учёные, занятые исследованиями «упругости» экосистем, разделены по вариантам выбора: (1) идея «чистой науки», (2) гибрид: «чистая наука» ПЛЮС научно-административный интерес, (3) «наука = политика».
Интересы капитала явно или неявно, прослеживаются в поведении представителей последней группы. Так, формирование концепции ES сопровождает формирование особого рода рынка таких услуг. В отчете Совета Мирового Бизнеса по Устойчивому развитию текущий объем мирового рынка ES был оценен в сумму более 50 млрд. долл. США. К 2020 году этот объем должен превысить 220 млрд. долл. США, а к 2050-му году - 1 триллион долл. США5.
В ключе гармонизации интересов капитала и общества/экосистемы, как в случае с ES, можно интерпретировать становление понятия, «социально-экологический метаболизм» (SEM6), которое подразумевает существование границы между «человеческой нишей» и остальной частью гео-биосферы. Утверждается, что в эпоху антропоцена человечество должно управлять ключевыми глобальными биофизическими параметрами, непосредственно и косвенно воздействовать на биофизические процессы в большинстве экосистем Земли. При этом значения величин параметров остаются предметом торга, а здесь вновь возникает вопрос о власти, в т.ч. рыночной.
К сожалению, широкая экспансия капитала в природу сопровождается рядом негативных побочных эффектов. Так, обнаружено, что глобальные обороты капитала связаны с различными «сельскохозяйственно/экологически обусловленными» заболеваниями, и такие заболевания обнаруживаются в виде гео-локализованных вспышек распространений возбудителей таких опасных заболеваний, какие представлены, например, в Глобальной информационной базе заболеваний животных EMPRES-i7.
Эффективному противостоянию глобальным угрозам такого рода мешает в том числе «эпистемологическое отчуждение», которое обусловлено узкой специализацией в большом числе направлений современных медицинских и биологических исследований. Задача компенсирования отчуждения решается путем формирования единых подходов к организации исследований применительно ко всему «древу жизни», трансциплинарного рассмотрения.
1 Restall В., Conrad Е. A literature review of connectedness to nature and its potential for environmental management // Journal of Environmental Management. 2015. - N 159. - Р. 264-278.
2 Wallace R. G., Bergmann L., Kock R., Gilbert М., Hogerwerf L., Wallace R., Holmberg M. The dawn of Structural One Health: A new science tracking disease emergence along circuits of capital // Social Science & Medicine. 2015. - N 129. - Р. 68-77.
3 One Health Initiative. - http://www.onehealthinitiative.com/
4 Milkoreit М. h gp. - 2015: цнт. Btime.
5 Vision 2050. - http://www.wbcsd.org/vision2050.aspx
6 Pauliuk S., Hertwich E.G. Socioeconomic metabolism as paradigm for studying the biophysical basis of human societies // Ecological Economics. 2015. - N 119. - P. 83-93.
7 Global Animal Disease Information System: EMPRES -i. - http://giasipartnership.myspecies.info/en/content/fao-empres-i-global-animal-disease-information-system
В то же время, в контексте экологического кризиса и изменения климата, эксперты зафиксировали «кризис легитимизации» для капитала, который должен породить собственную форму участия в движении «рыночного энвай-ронментализма», пытающегося обеспечить безопасность «окружающей среды», в формировании его теоретической базы.
Задача, действительно, актуальна, так как граждане почти всех стран ощущают растущий дискомфорт из-за потери вариативности природных пейзажей, снижения безопасности продуктов питания, сокращения запасов чистой воды, доступа к свежему воздуху и т.п. Для «широкой публики», в целях обоснования столь массовой экспансии в экосистемы, предлагается не только больший выбор «обычных» рыночных благ, но и тезис о растущей необходимости и пользе т.н. «зеленых предметов потребления», которые включают биотопливо, «экологически чистые продукты», преобразованные (окультуренные) территории для отдыха, а также устранение вредных последствий глобальных экологических изменений (климата, озонового слоя, тектонической ситуации и т. п.).
Кризис легитимизации, по всей видимости, обусловлен, помимо прочего, проявлениями новых сущностных качеств капитала, его «неолиберальной природы»1,. Эти качества определяют, в т.ч., современную специфику форм накопления, осуществляемую посредством лишения прежних владельцев некоторых элементов прав собственности на природные ресурсы. Так, например, право на вырубку лесов на определенной территории можно получить путем приобретения т. н. «углеродных сертификатов» у уполномоченной международной организации, не спрашивая мнения местных жителей, которые пользуются «услугами» данной экосистемы. Эксперты называют это «накоплением декарбонизации» или «углеродным колониализмом» (Carbon colonialism2). Это дополняет множество форм «зеленого захвата», а также маргинализации местных сообществ и отчуждения3.
В этих явлениях видна, на первый взгляд, парадоксальная ситуация: действия промышленников (промышленного капитала) создают отрицательные внешние эффекты в виде, например, изменения климата. Согласно неоклассической теории, последствия этих внешних эффектов должно устранять государство. Но, национальные государства делегируют (продают) свои полномочия надгосударственным структурам, которые, в свою очередь, отдают право «производства общественных благ» на откуп транснациональным корпорациям. Так, совместными усилиями создаются «углеродные рынки» (на которых продаются права на выброс определенных объемов СО2, а также обязанности обеспечить его поглощение лесами). То есть, происходит «фетишизация углерода» (по существу, воздуха, которым мы дышим). Здесь подразумеваемый растущий «дефицит экологических служб» увеличивает спрос на ценность, производимую природными ресурсами, которая становится товаром, и количество ее регулируется посредством ценовых механизмов.
В примерах подобных ситуаций виден хрестоматийный конфликт хищника и жертвы. В процессах определения жертвы эксперты условно выделяют два этапа. На первом этапе устанавливается место и границы сообщества -«выгодополучателя», его символические отличия от других, и это сообщество «освобождается» от опасности или угрозы (воспринятых или реальных). Как правило, «сообщество», которое будет «секьюритизировано», принадлежит глобальной государственно-капиталистической системе и располагается на Глобальном Севере.
На втором этапе определяются символические различия и границы сообщества/зоны жертвы. Как правило, это происходит на Глобальном Юге, однако события последних десятилетий (в т.ч. на постсоветском пространстве), свидетельствуют и росте аппетитов «хищников», и о сокращении «кормовой базы», т.е. о том, что зона «Глобального Севера» сжимается. Отдельного описания требует механизм «эйвайронментальной» обработки сознания жителей «зоны жертвы».
Вторая форма жертвы - неявная, она проявляется косвенно - через потерю биологического многообразия и увеличение вырубки лесов, что оказывается следствием «изменения территориальности средств лесоводства, и последовательности «шагов» социально-экономических агентов в русле «хореографии» неолиберального энвайроментализма»4.
Интересно также наблюдение экспертов5 о том, что возможные протесты против нелигитимных действий «больших парней» из надправительственных организаций и коррумпированных правительственных чиновников со стороны «маленьких людей» «купируется» тем, что «маленьким людям» по умолчанию дозволяется формально незаконная деятельность (незаконная вырубка леса, изготовление мебели и поделок и ценных/краснокнижных пород деревьев и т.п.). Очевидно, что в таких случаях, происходит размывание границ между законностью и незаконностью, между формальным и неофициальным. «Рука закона» карает очень дифференцированно, непропорционально вине, как правило, вся и даже излишняя тяжесть закона падает на «маленьких людей» (продавцов нескольких куб. ярдов древесины Bwaise, и неофициальных изготовителей мебели в Kabalagala), в то время, как большие люди, имея политические связи, могут договориться о преодолении любых препятствий для своего бизнеса.
Перспективы трансдисциплинарности
В связи с вопросами методологии Антропоцена основная предпосылка состоит в том, что никакая отдельно взятая дисциплина не может адекватно охватить сложные экологические проблемы нашего времени. Определенные
1 McCarthy J., Prudham S., 2004. - см. выше.
2 Lyons K., Westoby P. Carbon colonialism and the new land grab // J. Rural Stud. 2014. - Vol. 36, N 3. - P. 13-21.
3 Fairhead J., Leach M., Scoones I. Green grabbing: a new appropriation of nature? // Journal of Peasant Studies. 2012. N 39 (2). -Р. 237-261; см. также: Sullivan S., 2013. - цит. выше.
4 Nel А., 2015, с. 252. - цит. выше.
5 Uganda, 2012; Nel А., 2015. - цит. выше.
шаги в этом направлении были сделаны в 2001 г., когда 1С8и было создано ядро Б88Р, вокруг которого формируются глобальные научно-исследовательские сети: WCS, WRP, ЮБР, 1ИБР, и Б1УБК81ТА8 и др. Как раз к Конференции ООН по устойчивому развитию в Рио-де-Жанейро (Рио+20) летом 2012, Б88Р перешло в более институциализирован-ный формат программы интегрированного исследования Системы Земли под названием Будущая Земля (ББ).
Международная программа геосферы - биосферы (ЮБР), реализуя науку сложности в структуре ББ, предлагает новое поколение промежуточных моделей сложности, которые отражают двойственные отношения в эко-социальном окружении. Амстердамская Декларация 2001, на основе этих идей вводит критерии порогов изменений и переломных моментов, предваряя «новые формы сотрудничества с пользователями и заинтересованными лицами»1.
Первыми примерами моделировании и интерпретации в масштабе Атропоцена, известными уже более 40 лет, являются компьютерные программы World3 и Пределы Роста, поддержанные Римским клубом и основанные на моделях динамики Систем Земли, развитых Форестером2. World3, хотя и была подвергнута резкой критике, все же обеспечила разумно хорошее соответствие эмпирическим данным с 1972 г. Результаты, полученные с применением World3, поднимают вопрос о растущем риске экологической деградации, катастрофически воздействующей на население мира с середины XXI в. Однако беспрецедентные темпы изменений, растущая сложность взаимодействий и появление новых граничных условий генерируют новые проблемы в плане управления современными социально-экологическими системами. Сложные динамические системы имманентно непредсказуемы, особенно, когда они включают людей. Специфика социальных взаимодействий, а, тем более, природных воздействий, а также влияний человека на природу, требуют введения в модели рекурсивных функций, параметров аутопоэза3 и других условий сложности4.
Тем не менее, сравнения результатов моделирования с фактическими данными за известный период, способность модели представить наблюдаемую динамику реального мира обеспечивают ученым понимание той степени представления и упрощения которые позволяют делать успешные прогнозы. Однако, помимо того, что такие модели имеют определенные ограничения, специалистам часто недостает ясного видения: что же является «хорошим Атропо-ценом», а у различных заинтересованных лиц могут быть противоречивые цели. Визуализация оптимизированных результатов может помочь обсудить и пересмотреть цели. Возможно, что еще более важно, осуществляя моделирование, они могут лучше понять и сформулировать цели, анализируя результаты расчетов, следующие из применения альтернативных «оптимальных стратегий управления»5.
Цели, по мнению автора, должны согласовываться с альтернативными концепциями «хорошего общества» (или «хорошего антропоцена») и моделями, при помощи которых определяются способы достижения целей, диапазон сценариев и критериев идентификации степени приближения к установленным целям.
Модели должны быть способны предсказать «полный социальный крах» (или, по крайней мере, обозначить признаки сил, которые выводят систему из устойчивого состояния), а также обозначить предупредительные знаки -границы переходов из одного состояния в другое. Такое моделирование позволило бы определить границы «безопасных операционных мест» в пределах пространства параметров реального мира. Эксперты замечают, что определение таких границ зависит также от социальных предпочтений и норм, которые следует включать в разрабатываемые модели. Вместо описания поведения людей на основе «агентских» моделей, альтернативный подход должен описывать совокупное поведение сообществ, сохраняя отличительные особенности этих сообществ, зависящие от их состава. экономического и социокультурного контекста.
Но пока еще нет моделей, которые были бы способны учесть пороговые эффекты на границах институциональных соглашений. Предлагается такой прием, как ЦрзсаИ^ (увеличение масштабов), который реализуется посредством вложения детализированных моделей на отдельном уровне в пределах совокупной модели. Этот подход к вычислению локальных человеческих решений и реакций/ответов сопоставим с подходом, проявленным в физических Моделях промежуточной сложности для земных систем, использующих комбинацию методов (выбор процессов, объединенные реакции, вместо моделирования отдельных процессов) для описания динамик земных систем.
Но в то время как глобальная связность местоположений (1е1есоирИп§) растет, это не исключает того, что большая доля принятых людьми решений все еще зависит от местных условий. Продукты питания, энергия и информация могут быть транспортированы по всему миру, но люди полагаются на множество услуг локальных экосистем (чистая вода, регулирование риска наводнения) или в местном масштабе (возможности отдыха, рекреационные услуги). И эта особенность обусловливает «эффекты соскальзывания» объекта из одного мира - соглашения в другой, что может весьма существенно изменить как характеристики самого объекта, так и характер его коммуникаций с другими объектами (такие феномены были отмечены в работах С.М. Пястолова6).
Уклонение от рассмотрения такого рода эффектов обусловливают единственно возможное в этих условиях решение: с учетом реакций человека на экологические изменения, в глобальном масштабе, установлена необходимость/неизбежность новой, с сильным центром, архитектуры управления социо - экосистемами.
1 Verbürg P. H., Dealing J.A., Dyke J. G., van der Leeuw S., Seitzinger S., Steffen W., Syvitski J. Methods and approaches to modelling the Anthropocene // Global Environmental Change. 2015. - P. 2.
2 Forrester J. W. World Dynamics. - Waltham (Mass.): Pegasus Communications, 1971.
3 Подробнее см., например: Кретов С.И. Инновации как форма эволюции сознания. В свете теории сложности // LAMBERT Academic Publishing, 2012. - https://www.ljubljuknigi.ru/
4 Термин В.И. Аршинова, д.филос.н., гл.н.с. ИФ РАН.
5 Verburg, 2015. Цит. выше, p. 3.
6 Пястолов С.М. Экономика обучающегося субъекта. Монография / Пястолов С.М., Сударев О.И. и др. - М.: МИОО, 2010; Пястолов С.М. Особенности предложения труда российских домохозяйств // Вопросы экономики. - М., 2005. - № 8. - С. 124-138.
Большинство моделей разрабатываются так, что они оказываются автономными (но не аутопоэтическими). Соответствующее программное обеспечение в большинстве моделей динамики земной поверхности определяет и калибрует переменные и множества, входные данные, согласно своим дискретным алгоритмам, оно выдает свою продукцию и на этом заканчивает работу. Неудобство состоит в том, что необходимость перепроектирования всех компонентов такого продукта делают развитие новых моделей чрезвычайно дорогим.
Это - одна из причин того, что Модели земных систем относительно немногим отличаются от других программ интегрированных оценок FE. Однако проблемы должны решаться при помощи более разнообразных подходов, таких как, компонентное моделирование, основанное на преимуществах технологии «включи и играй» («plug and play» technology).
Модели-компоненты, становятся таким образом функциональными единицами, которые когда-то были разработаны для особой структуры, может быть вместе с другими моделями, для решения определенной задачи. Структуры и архитектура дополнительно оказывают необходимые услуги, такие как пересчет данных на новую сеть (regridding), интерполяция времени и сохранение данных. Типовой компонент может общаться с другими компонентами, даже если они написаны в разных программных кодах.
Институциональная инерция тем не менее остается существенным препятствием. Крупные научно-исследовательские институты - поставщики кодов больших моделей FE, предлагают такие «монструозные» продукты, которые почти невозможных разбить на меньшие компоненты. Кроме того, это обеспечение требует современных вычислительных платформ, работающих только по алгоритмам владельца /владельцев кода. Менее крупные компании, менее связанные с такими затратными технологическими процессами, будут, вероятно, опережать «монстров» в моделировании антропоцена по технологиям «включи и играй».
Важнейший вывод по итогам приведенных выше рассуждений заключается в том, что в таких научных областях, как исследования климата (адаптация к изменениям климата), политическая экология, исследования науки и техники (STS) и другие, где в предмет исследования включены социальные конструкции, представления о природе и обществах являются сложносоставными и воспроизводятся как гибридные экосоциоэкономические культуры, в исследованиях которых, помимо прочих, следует применять принципы аутопоэза и рекурсивности.
Обсуждение и выводы
Исследование дискурсов и пространственных распределений аналитических подходов в набирающем силу направлении политической экологии - науки эпохи Антропоцена позволило выявить в качестве доминирующего т. н. технико-экологический подход, в рамках которого решения социоэкологического кризиса предлагается искать методами, основанными на моделях отношений между начальником и подчиненным (это, в т.ч. - известная в институциональной экономике модель принципала - агента), которые в практическом применении могут быть разрушительными для местных экологии и культур (частный случай - сетевая модель агентства / Network Agency Theory).
Дискуссии об экологическом управлении, проводимые в рамках данного подхода имеют тенденцию воспроизводить отчасти искусственно сформированную дихотомию в экологической мысли: принцип утилитарной логики (идея об интернализации «внешних эффектов») против утопических, отчасти романтических проектов (таких как защита разновидностей или заповедных ландшафтов).
Однако такого рода подходы фактически разделяют мир на людей и природу. В технико-экономико-экологических моделях люди рассматриваются в качестве потребителей, генерирующих спрос на экологические товары и услуги. Одним из самых существенных политических проектов, развиваемых в данном направлении на основе фундаментальных научных разработок, является проект «экологической модернизации»1. Теория экологической модернизации устанавливает, что более эффективное использование природных ресурсов, наряду с институциональной модернизацией капитализма, будет способствовать необходимой эффективности и станет средством разрешения экологического кризиса. Это также «подтверждается» фактами уменьшающегося воздействия на окружающую среду, обнаруживаемыми в макроэкономических данных по «экологически модернизированным» странам на Глобальном Севере и быстро развивающимся странам.
Подход, предлагаемый сторонниками марксистской политэкономии, позволяет обойти упомянутую выше «ложную дихотомию» и обратиться к более надежной модели капиталистических интересов и организации кругооборота ресурсов, денег, товаров и услуг с целью с получения управления этими потоками. При этом сама окружающая среда преобразуется в средства обеспечения интересов определенных групп, и логика рынка распространяется на новые области. Здесь также остаются проблемы, не поддающиеся разрешению с помощью «политических ключей», и одно из объяснений такого положения состоит в свойстве рекурсивности функций, описывающих взаимодействие субъектов социо-экосистем.
В то же время, в виду обострения экологических проблем, которые сегодня подразделяют на «злые» или «су-перзлые»2, политики, принимающие решения, требуют научного одобрения и гарантии того, что планетарные границы не будут пересечены, и человечество остается в желательном системном состоянии. Неудивительно, что в этой связи вновь поднимаются фундаментальные вопросы о политической власти научных понятий и идей.
1 См. описание в: Кулясов И.П. Экологическая модернизация: теория и практики. - СПб.: Под науч. ред. Ю.Н. Пахомова. -СПб.: НИИХНИИХ СпбГУ, 2004. - цит. выше.
2 Levin K., Cashore B., Bernstein S., Auld G. Overcoming the tragedy of super wicked problems: constraining our future selves to ameliorate global climate change // Policy Sciences. 2012. - N 45 (2). - Р. 123-152.
Однако, при всей сложности рассматриваемых проблем, нельзя не согласится с утверждением А.Стирлинга, который в своей статье о задачах социальных наук в связи с экологическими аспектами трансформации энергетики написал, что «там, где ценности объявлены открыто, это не только снижает число спорных вопросов в социологических исследованиях энергетики, но и уверенно препятствует формированию знания в интересах бюрократии»1. Добавим, что это должно относиться не только и не столько к бюрократии национальных государств, сколько к администраторам наднациональных негосударственных структур и транснациональных корпораций.
N 1. -
1 Stirling A. Transforming power: Social science and the politics of energy choices // Energy Research & Social Science. 2014. -P. 91.
