CC BY
76
Вестник ДВО РАН. 2014. № 4
Наука - это стиль и смысл жизни
Интервью академика В.И. Сергиенко
Сергиенко Валентин Иванович - действительный член Российской академии наук, доктор химических наук, профессор, директор Института химии ДВО РАН, председатель Дальневосточного отделения РАН, вице-президент РАН; возглавляет национальный комитет Тихоокеанской научной ассоциации (PSA), член исполнительного комитета Ассоциации академий и научных сообществ Азии (AASSA); член редколлегий зарубежного и ряда отечественных журналов, главный редактор журнала «Вестник ДВО РАН». Имеет свыше 360 научных публикаций, в том числе 9 монографий, более 30 авторских свидетельств и патентов.
В.И. Сергиенко родился 18 августа 1944 г в Приморском крае. В 1966 г. окончил физико-математический факультет Дальневосточного государственного университета. С 1965 г работал в Отделе химии ДВФ СО АН СССР, затем - в Институте химии ДВНЦ АН СССР (ДВО РАН). Прошел путь от лаборанта до директора Института.
Им внесен весомый личный вклад в развитие академической науки на Дальнем Востоке. Созданная под его руководством эффективная система грантовой поддержки передовых фундаментальных и инновационных научных исследований дала мощный толчок развитию приоритетных направлений науки на Дальнем Востоке. За последние годы в научных учреждениях ДВО РАН существенно обновилась приборная база. Действуют центры коллективного пользования современным высокоточным оборудованием, доступные всему научному сообществу. Развернута программа поддержки талантливых молодых ученых; существенно увеличился приток молодых специалистов, возросло число защищенных диссертаций. Активно расширяются международные научные связи ДВО РАН с различными странами АТР и за его пределами.
Основные направления научных исследований В.И. Сергиенко связаны с изучением атомного и электронного строения неорганических соединений, исследованием динамики ионов в кристаллах, разработкой способов получения новых функциональных материалов и физико-химических основ химических технологий. Под руководством В.И. Сергиенко и при его непосредственном участии разработаны методы получения пористых гидрофобных материалов для очистки сточных вод от нефтяных и масляных загрязнений, способы создания новых материалов и защитных покрытий на поверхности изделий из металлов и сплавов, перспективных для применения в машиностроении, медицине, других отраслях; оригинальная сорбционная технология утилизации жидких радиоактивных отходов сложного состава, по технико-экономическим параметрам и экологической безопасности превосходящая все известные мировые аналоги.
См. также фотовклейку «70 лет - бег жизни в остановленных мгновениях» в настоящем номере журнала и «Curriculum vitae» в 4-м номере за 2004 г.
Валентин Иванович, это интервью связано с вашим юбилеем, и хотелось бы начать его с вашей личной жизненной истории. Если бы вы писали свою неанкетную биографию, с чего бы начали?
Я сторонник классических форм. По этой причине предпочел бы начать с начала.
Ну, с этого и начнем. Было ли что-нибудь в семье или в школе, что могло натолкнуть вас на занятие наукой, и в частности физикой, в будущем?
По большому счету нет, если не считать крайне уважительного отношения моих родителей к образованию и людям, способным проявить себя в деле благодаря полученному образованию. Моя мать окончила только начальную школу, но всю жизнь подталкивала своих детей к необходимости учиться. Отец в тридцатых годах окончил горный техникум в Донбассе, был главным энергетиком небольшого завода в Приморском крае. Масштаб по нынешним меркам невелик, но в 50-60-х годах прошлого века в сельской глубинке это был очень авторитетный, уважаемый и технически грамотный специалист, которому я бесконечно признателен за привитое любопытство к новому.
Какова история вашего вхождения в науку?
Область знания, которая меня всегда привлекала, - физика, природа и закономерности явлений в окружающем мире. Наверное, это немало обусловлено тем, что в средней школе у нас был замечательный учитель физики и астрономии, который сам любил предмет и обладал талантом педагога. Это во многом определило мой выбор - физико-математический факультет Дальневосточного государственного университета, специализация -спектроскопия. Неорганическая и физическая химия, изучение атомного и электронного строения неорганических фторидов, разработка и практическое внедрение технологии многофункциональных защитных покрытий на поверхности изделий из металлов и их сплавов, применяемых в машиностроении и медицине, - все это стало содержанием моей жизни ученого-исследователя.
Я учился в университете, когда умер отец. Мать не работала, сестра школьница. И мне нужно было помочь материально и себе, и семье. А в то время наши университетские кураторы знали о нас все. Однажды мой преподаватель Эдуард Иванович Иванов оставил меня после лекции и предложил поработать лаборантом, это 35 рублей в месяц вдобавок к стипендии в 22 рубля. Потом был Отдел химии Дальневосточного филиала Академии, куда я пришел, учась на четвертом курсе. Все было прекрасно! Раньше десяти вечера не уходил, хотя никто не держал. Довелось работать с удивительными людьми, до конца преданными науке, старавшимися передать свои знания и свою преданность любимому делу нам, молодежи. Наверное, я был достаточно любознательным студентом и настырным молодым специалистом. Не ленивым. Мою неплохую работоспособность и умение находить общий язык с коллегами заметили довольно быстро. Это отразилось и на моем продвижении по служебной лестнице.
Кого вы считаете своим учителем?
Учителей было много, и благодаря каждому из них я поднимался на новую ступеньку. Хорошо помню свою первую учительницу - Елену Ивановну, которая научила читать и писать. И, конечно, учителя физики и астрономии, который приоткрыл прелесть точных наук. В университете самой яркой личностью был, безусловно, профессор Ершов Алексей Данилович, ему в первую очередь я обязан выбором профессии. Мне очень повезло в жизни с учителями и, как говорится, со старшими товарищами, которые щедро делились своими знаниями и опытом. Возможно, я не впитал всего, что мне давалось, но сознание того, что в моих успехах и достижениях есть их вклад, равно как и то, что я «стою на плечах» своих учителей и наставников, меня никогда не покидало и не покинет.
Какова история публикации вашей первой статьи?
Назвать сегодня мою первую статью своей было бы очень смело и неточно. Конечно, эта публикация была прежде всего публикацией моего наставника в тот период - Рувена
Лейзеровича Давидовича. Мой вклад - три-четыре абзаца в тексте статьи и рисунок. Своими я считаю публикации, где мне принадлежала идея работы, постановка и осмысление эксперимента, а также обобщение совокупности экспериментальных и теоретических построений. Но это пришло уже за пределами студенческих лет, когда появилась моя первая публикация, которой я тогда очень гордился.
Не могли бы рассказать о каких-то, на ваш взгляд, важных моментах вашей жизни как ученого?
Если говорить о жизни ученого, то, убежден, многие с этим согласятся, она состоит из мелких каждодневных шажков, значимость каждого из них абсолютно не видна в момент их совершения. И только по завершении цикла количественного накопления знаний об объекте исследований происходит качественный переход на новый уровень знания. Вот этот момент может быть очень важным в жизни, а может быть, и нет, ты просто убедился в справедливости старых научных положений и в некорректности сделанных модельных построений в начале работы. Важные моменты в жизни любого ученого - это моменты общественного признания твоего вклада в развитие того или иного направления. И я не обойден судьбой в этом плане. В моей жизни были счастливые мгновения, связанные и с положительной реакцией на выступление на научном форуме, и с хорошей публикацией, как сейчас говорят, в высокорейтинговом издании, и с успешной защитой диссертации, и с государственными наградами за научные достижения, и с признанием учеников.
По каким критериям вы отбирали учеников и кого из них считаете своими последователями?
Главное - чтобы глаза блестели! Учениками могу считать всех, кто начинал работать со мной и остался верен идеалам науки. Лаборатория, которой я когда-то руководил, дала путевку в науку немалому числу докторов и кандидатов наук, которые сегодня составляют золотой фонд института.
Чем вы гордитесь?
Горжусь тем, что на Дальнем Востоке выросло и окрепло (не благодаря обстоятельствам, а зачастую вопреки) Дальневосточное отделение РАН, а также тем, что внес свой вклад в становление моего родного Института химии, куда я пришел без малого 50 лет назад и прошел все ступени от лаборанта до директора. Горжусь, что сегодня в институте успешно трудятся 27 докторов и более 70 кандидатов наук (а начинали с трех кандидатов), а также тем, что Институт завоевал авторитет и уважение в стране и за рубежом, что в его багаже немало серьезных научных достижений и успешно решенных практических задач, востребованных временем. Благодарен судьбе за то, что мне посчастливилось жить и работать рядом с выдающимися учеными - В.Т. Быковым, А.И. Куренцовым, Б.А. Неуныловым, А.И. Крушановым, Ф.Г. Старосом, Е.А. Радкевич, Н.А. Шило, В.И. Ильичёвым, Г.Б. Еляковым, В.П. Мясниковым, Н.В. Кузнецовым, М.Д. Агеевым и другими. Часто, проводя на заседании Президиума ДВО РАН награждение лауреатов премий имени выдающихся ученых-дальневосточников, испытываю чрезвычайное волнение - ведь со многими из них я работал бок о бок.
Что вы любите кроме физики?
Так уж случилось, что, окончив университет по кафедре теоретической физики, я всю жизнь занимался приложением физики к химическим и физико-химическим исследованиям. Других интересов кроме науки нет. Маленькое хобби - автомобиль, ранее радиотехника.
Есть ли у вас в жизни девиз?
Девиза и штандарта нет. Принцип есть - если уверен в правоте, ничего не бойся, вперед! Дорогу осилит идущий.
Вот уже 13 лет вы руководите Дальневосточным отделением Российской Академии наук. Что для вас как председателя эта работа?
Ответить нелегко. Работа сложная и потому, что требуется иметь собственную точно выверенную позицию, и потому, что необходимо в любом вопросе увидеть главное. Если выделил, на твой взгляд, главное, то надо проверить, так это или нет? А как проверить? Сложность и в том, что ты постоянно работаешь с людьми, что нужно всегда быть в форме. Но если откровенно, я не наслаждался жизнью в председательские годы. Конечно, немало приобрел, очень многому научился, многое понял в масштабе не только нашего Отделения, но и Академии в целом.
С хорошим чувством вспоминаю 70-80-е годы: только бы сгенерировал идею -возможности открывались, деньги давали, готовность поддерживать была на всех вышестоящих этажах. Но последнее десятилетие, не говоря уж о последнем годе, - очень сложное время. Известно, что часто стоял вопрос прямо-таки о выживании всего Отделения, а не только некоторых институтов, лабораторий, школ, сохранении их руководителей. На это же время выпали колоссальные кадровые потери, когда уходили из жизни яркие таланты, очень много сделавшие, путеводные звезды академической науки, что и по-человечески тяжело переживалось, поскольку со многими был тесно связан по работе и лично. Это Виктор Иванович Ильичёв, Вениамин Петрович Мясников, Георгий Борисович Еляков, Николай Васильевич Кузнецов, Кирилл Владимирович Симаков и другие - научные глыбы, с которыми связаны фундаментальные достижения в отечественной науке.
В эти же годы вы возглавляете Институт химии и не оставляли научно-исследовательской работы. Как все это совмещалось?
Об институте говорить немножко проще, поскольку это учреждение меньше масштабом, у него конкретные задачи, и это более близкое, понятное, где я сам могу принять решение и буду убежден, что решение правильное. Хотя тоже не все так просто. Однако работа в институте, может быть, даже намного приятнее председательской, там ты в абсолютно своей среде, всё и всех знаешь, начиная от лаборанта. К сожалению, обязанности председателя съедают большой творческий и временной ресурс, на институт остается мало времени. И только благодаря тому, что это твой второй дом, в котором у тебя со всеми давно отрегулированы отношения, то и легко решается вопрос об управлении коллективом, легче работается с ученым советом, руководителями подразделений, нормально выстраивается работа с заместителями. В институте есть очень хорошие интересные результаты. Мне кажется, что коллектив в последние годы вышел на другой уровень своего развития, преодолел некоторую застойную зону. Проходит и смена поколений. Не революционно, не конфликтно, а плавно. Мы сохранили старые кадры, старый опыт, и на этой почве растет молодежь, появляются доктора наук в возрасте до 40-45 лет, достаточно много молодых кандидатов наук, причем не только по традиционным, но по направлениям прорывным, зародившимся лет пять-шесть назад, с ними связывается будущее института. Это новые точки развития.
Много лет коллектив шел по классическому направлению, которое началось от Всеволода Тихоновича Быкова, затем было скорректировано и продолжено Юрием Владимировичем Гагаринским и его сподвижниками. Их труды позволили институту стать серьезным и авторитетным научно-исследовательским учреждением в области неорганической химии, а сегодня, в связи с потребностями времени, в нем меняются структуры научных направлений. Это не только технологии получения, например, современных защитных, антикоррозионных покрытий; это новые технологические приемы переработки минерального сырья, получения нанопорошков, наноминералов; сорбционные технологии, используемые во многих важных промышленных процессах. В этих направлениях Институт химии занимает сегодня лидирующие позиции в стране и хорошо известен в мире, его сотрудники являются экспертами Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ) и активно работают в этой международной структуре.
Наши региональные учреждения - каково их положение, Валентин Иванович?
Их положение намного сложнее. Институты, работающие на юге, в более благополучном состоянии. Здесь стабильней кадровый компонент, есть база, на которой подрастают научные коллективы, - хорошие классические вузы. В них есть школы, и мы оттуда черпаем, пусть по единицам, нужных нам специалистов. Значительно хуже ситуация на территориях удаленных. Прежде 80-85 процентов сотрудников институтов на Камчатке, в Магадане, на Сахалине были выпускники центральных вузов. За последние же двадцать лет буквально по пальцам можно пересчитать прибывших к нам выпускников этих вузов, и потому подпитка научных коллективов идет из местных университетов. А там нет таких сильных школ, как во Владивостоке и Хабаровске, где высшее образование началось еще в XIX веке. Потому и качество подготовки иное. Во Владивостоке в каждом институте проходят защиты докторских диссертаций, и количество докторов здесь растет, несмотря на все сложности, на постоянный отток, на возрастные перекосы. Я вот вычитал в отчетах, что, когда в 1970 году организовывался Дальневосточный научный центр, во всех его коллективах работали всего 23 доктора наук, а сегодня только в Институте химии - 27. Институты Дальневосточный геологический, Биологии моря, Биоорганической химии -каждый из них по удельному весу сотрудников высшей квалификации не уступает аналогичным московским коллективам.
Территориальные центры испытывают большие проблемы и по той причине, что смена поколений идет там чрезвычайно медленно и возраст большинства докторов наук под 70 лет, а то и выше. Молодежи мало. Хотя, безусловно, такие коллективы, как Институт вулканологии и сейсмологии или Институт морской геологии и геофизики, - мощные, с яркой историей, хорошими традициями. Но и эти институты стареют, уходят крупные ученые.
Когда пробую мысленно проникнуть в ту временную глубь, когда зажглась комаровская идея о необходимости организации у нас на Дальнем Востоке стационарных академических научно-исследовательских учреждений, каждый раз думаю, какие ответственные и талантливые люди горячо восприняли ее и преданно руководили филиалом, базой, научным центром, отделением. Каждый из них был хозяином дела, но ни в малой мере не хозяйничал. И потому мы с большим почтением относимся к памяти и делам всех руководителей. Хорошо помню Всеволода Тихоновича Быкова, а с Борисом Александровичем Неуныловым работал уже здесь, в президиумовском здании, бывшем тогда не только лабораторным корпусом для ученых, но и большим общежитием для семей ученых.
Их труд во многом поспособствовал тому, что дальневосточные академические организации в первые же пять-десять лет энергично заявили о себе, особенно в геологических и биологических науках, в исследовании Мирового океана.
Да, это были настоящие подвижники науки и патриоты Дальнего Востока. Особая фигура в ряду председателей - Андрей Петрович Капица. Время призвало его, и он проявил мудрость и способность посмотреть на проблему с серьезных, ответственных государственных позиций. При нем буквально на пустом месте столько было заложено новых институтов, сформулировано новых научных направлений, развернуто строительство причалов и начато приобретение крупных научно-исследовательских судов. Для этого надо было иметь колоссальную государственную мудрость и личную ответственность - масштабно поставить задачи, реализация которых явно выходила за его планы работы здесь, на Дальнем Востоке. Я с ним встречался несколько раз в Москве в последние его годы, вспоминали прошлое, размышляли о будущем. И я снова думаю, что он не намеревался работать на Дальнем Востоке долго, но ставил по масштабу такие большие задачи, что его отъезд ни в какой степени не затормозил рост наших коллективов, не ослабил набиравший силу научно-исследовательский процесс.
Николай Алексеевич Шило - тоже человек уникальный. Мне особенно импонировали в нем как бы приземленные, но колоссальной силы идеи, задачи, нацеленность на получение результатов, которые имели бы важное значение для социально-экономического развития Дальнего Востока. Человек чрезвычайно талантливый, одаренный всесторонне. Когда он уже жил в Москве, мы постоянно с ним общались, о многом говорили, он приходил на каждое заседание Президиума, на наши общие собрания, когда мы проводили их в Москве, всегда выступал. Нельзя было не восхищаться его умением выделять самое главное. Очень переживал за родной ему Северо-Восток, которому отдал четыре десятилетия энергичной творческой жизни. Хотя всегда высказывался с любовью и озабоченностью обо всем регионе, но на первом месте был Северо-Восток. Отлично понимал, какие сложности возникли там, что привлекать туда людей, которые бы активно работали на пользу краю и стране, как было прежде, стало невозможно.
Об Алексее Дмитриевиче Щеглове скажу, что он был человеком крупного государственного масштаба. К сожалению, отношение к нему со стороны местной власти не позволило раскрыться его таланту руководителя Научного центра, но что касается руководимого им ДВГИ, то, несомненно, он спас коллектив от развала и влил в него идеи, которые вывели его в лидирующие коллективы в стране.
С Георгием Борисовичем Еляковым мы были близки профессионально, но возрастная разница не позволяла быть близкими в повседневных отношениях. Хотя знал его с 65-го года, с того времени, когда заканчивал университет и работал у Гагаринского, а мои сокурсники - у Елякова. Георгий Борисович очень доступен был в общении, сказал бы, легок. В 1992 году через директора Института химии Виктора Юрьевича Глущенко он пригласил меня на разговор и не просто уговорил, а убедил согласиться стать его заместителем. Я благодарен ему за тот опыт, который приобрел под его руководством. Работать с ним было интересно, научился у него многому. Его замечательное качество -ежечасно, ежеминутно думать обо всем Отделении.
Еще две чрезвычайно яркие личности, и не только в научном плане, - Виктор Иванович Ильичёв и Вениамин Петрович Мясников. Виктор Иванович вызывал у меня восхищение смелостью фантазии и легкостью, с какой увлекался новыми идеями, даже модными, с не очень проясненными перспективами развития. Но ученый и должен быть всегда в поиске. Мы познакомились в 1974 году, когда он только что приехал во Владивосток. Виктор Иванович поднял свой институт до высочайших вершин науки и чрезвычайно много сделал для развития всего Дальневосточного отделения.
Вениамин Петрович - когда он уже находился в больнице, я навещал его. Свой диагноз он знал. Но все разговоры проходили только о науке. Наука была не профессия для этих людей, а стиль их жизни, вся их жизнь, ее смысл. За плечами Вениамина Петровича чувствовалась колоссальная школа, и все, чего он достиг, корнями уходило вглубь на одно-два предшествующих поколений ученых. Все, с кем он обучался в аспирантуре, может за единичным исключением, стали академиками. Он был одним из лучших представителей той школы. Он оставил здесь, на востоке России, в нашем академическом Отделении, глубокий след.
Всё, сделанное этими людьми, остается, на их наследии выросло уже не одно поколение исследователей.
Чем для вас были события, столь важные в жизни страны и Академии: в свое время перестройка, теперь - реформа РАН? Изменялось ли ваше восприятие этих периодов в процессе их развития?
Восприятие и ощущение, конечно, изменялись. Но осталось неизменным чувство утраты чего-то большого, и в результате перестройки, и в результате реформы РАН. Со временем более точно начинаешь понимать размер и значение произошедшего со страной и наукой. Это не значит, что я за полную консервацию на веки вечные того, что было, но результат... Нас просто обокрали и подрезали крылья.
Несколько лет назад, будучи на всемирном конгрессе, академик Жорес Иванович Алфёров посетил институты микроэлектроники и информационных средств в Сингапуре и спросил у директоров, кто их финансирует. Оба директора ответили: «На 90 процентов это госбюджет. Оставшиеся 10 процентов - промышленность. Она платит лишь за то, что ей нужно сегодня. А мы ведь работаем на завтрашний день». Можете прокомментировать это на фоне событий, происходящих с Академией наук в России?
«Мы работаем на завтрашний день» - эти простые слова выражают глубокое понимание сущности фундаментальной науки, и на их фоне ясен абсурд происходящего в российской науке и обществе. Пока бизнес при слабой конкуренции имеет прибыль, он будет консервативен к новациям. И найти побудительный мотив для вкладывания финансовых ресурсов у российского олигархата из собственной (не государственной!) прибыли в науку и новые технологии (последние, как известно, возникают из фундаментальных исследований) практически невозможно. Жаль, что труды классиков оказались не в чести. В прошлом «хорошим и правильным» была востребованность новых знаний в обществе, теперь же насаждается гипертрофированная значимость «индикаторов» научной деятельности. Всесилие бюрократии и чиновничества, иногда граничащее с самоуправством, и раньше было тормозом развития науки. А сегодня иначе как абсолютной некомпетентностью и вредительством оно не может быть названо. Я с трудом представляю, как наука будет развиваться под руководством ФАНО, сможет ли она избежать потерь годами складывавшихся научных школ и целых направлений в силу того только, что кому-то они показались неактуальными? Конечно, время все расставит по своим местам, но сегодня мы создаем себе проблемы, которые затем придется героически преодолевать. Наше время в очередной раз подтверждает справедливость высказывания, что история ничему не учит!
Каким вы видите будущее нашего Отделения?
В лице своих институтов оно будет жить. Но очень вероятно, что сократится численно и будет меньше научных подразделений. Мы анализировали по разным показателям положение во всех институтах Отделения. Есть полнокровные коллективы-лидеры, которые, без всякого преувеличения, находятся на передовых рубежах, имеют хорошую перспективу, подкрепленную кадрами, материально-технической базой, вовремя скорректированный и направленный научный поиск. Есть такие, которые имеют хорошие перспективы для инновационного развития, и при них могут развиваться инновационные структуры. Но как бы мы ни оценивали, таких наберется десяток, не более. А в Отделении 34 исследовательских коллектива. При этом понятно, что нельзя обойтись без Института истории, Института экономических исследований, и даже надо усиливать их развитие, поскольку выполняемые ими работы необходимы для общества. Должен был бы давно появиться институт международных отношений - Отделению нужно серьезно заниматься изучением стран АТР и строгим научным анализом международных проблем. И конечно, обострилась проблема отношений с метрополией - оттуда на нас смотрят не так, как смотрел Владимир Леонтьевич Комаров, и нашу необходимость здесь оценивают не так, как оценивал Мстислав Всеволодович Келдыш.
Я убежден, что наш очень крупный по территории, отдаленный от центра и чрезвычайно своеобразный регион должен иметь собственный научный комплекс с научными кадрами соответствующей квалификации и материально-технической базой. Для этого, начиная с 1932 года, создавалось и развивалось Дальневосточное отделение. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы понимать - есть проблемы, которые не только нельзя решать сидя в Москве, но и наездами в наши края не решить. Скажем, изучать камчатские и курильские вулканы. Находясь внутри Садового кольца, наверное, можно заниматься палеовулканами, разрабатывать теорию вулканизма, но изучать реальные извержения - невозможно. Нельзя из Москвы активно заниматься исследованием дальневосточных морей и Тихого океана. Есть проблемы, которые нужно решать только здесь. Так, результаты, которые были получены в Тихоокеанском институте биоорганической химии, или Географии, или
Биологии моря, не могли быть получены в Москве. Биотехнологическая школа сложилась именно у нас, на Дальнем Востоке, и аналогов ей нет. Живет и развивается, сейчас под руководством академика Андрея Владимировича Адрианова, школа морской биологии Жирмунского, Кусакина, Касьянова. Такие школы будут успешно существовать и далее. И поэтому было весьма разумным августовское 1969 года решение ЦК КПСС и Совмина, поддержавших всесторонне обоснованную позицию Президиума Академии наук и ее президента М.В. Келдыша организовать у нас научный центр, максимально приближенный к объектам исследования: океану, биологическим и минеральным ресурсам.
Я в академии 50 лет, пришел старшим лаборантом, в это же здание, в котором сейчас располагается президиум. И вот как-то, работая здесь вечером, вдруг подумал: сколько замечательных людей повстречал, оказавшись в науке! Сотни и сотни. Если бы попал в другую среду, тогда были бы и другие интересы в жизни, но разве была бы она, жизнь, такой же интересной? Вспоминается один из последних разговоров с профессором Сигизмундом Семёновичем Харкевичем. Беседовали не протокольно, просто свел случай, и я сказал, что его старший коллега Дмитрий Петрович Воробьёв с точки зрения нынешнего дня являет собой пример сущей материальной нищеты, но сегодня мало кто другой сможет произвести столько, сколько сделал этот ботаник - без компьютера, без каких бы то ни было средств автоматизации, и в экспедициях - в основном пешком, пешком. И так год за годом, десятилетиями они собирали зерна истины, с рюкзаком за плечами и огнем в сердце. И сделанное на благо родному Отечеству и возвышение его авторитета было для них самой высокой наградой.
Ученые Дальневосточного отделения Российской академии наук, в свою очередь, стремятся активно участвовать в социально-экономическом преобразовании региона, в укреплении его авторитета на международной арене, но Дальнему Востоку необходимо инновационное развитие при стабильной целевой поддержке со стороны федерального правительства. Делать это надо не откладывая, иначе некому будет переоснащать производство - грамотное население покинет наш продолжающий оставаться на московских задворках регион. Моя основная задача в эти годы заключалась в координации усилий всех научных коллективов, направлении их на поиск решений самых актуальных проблем, представляющих интерес для науки в целом и чем-то для региона конкретно. Это по сути главнейшая задача, отступать от которой никто из нас не вправе.
Интервью подготовила
г.ф. низяева.
Частично использованы материалы А.А. КАЛИНИНА.
E-mail: [email protected]
