CC BY
141
ГОКУ ГАМО. Ф.71. Оп.9. Д.77. Кировский рабочий: газ. 1941-1945 гг.
Была война. К 60-летию победы в Великой Отечественной войне (19411945 гг.). Воспоминания детей г.Кировска и Апатитов о войне // Из фондов архива библиотеки им. Л.А.Гладиной г. Апатиты.
Список литературы
Дранишников В.В., Манухин В.П., Дудакова Е.Ф. Очерки истории народного образования Кольского края. Мурманск: Пазори, 2001. 624 с.
Кировск в документах и фактах 1920-1945 гг.: хрестоматия / сост.: М.Д.Петрова, С.М.Салимова, Т.И.Подгорбунская. Кировск, 2006. 265 с.
Киселев А.А. Как жили и сражались мурманчане в войну: менталитет северян в 1941-1945 годах. Мурманск: Кн. изд-во, 2005. 512 с.
Макарова Е.И. Апатитско-Кировский район в годы Великой Отечественной войны: история по архивным документам // Кольский Север в XX-XXI вв.: культура, наука, история. Апатиты: КНЦ РАН, 2009. С. 144-150.
Малхасян Н.В. Реализация программы всеобуча в годы Великой Отечественной войны // Ярославский педагогический вестник. 2011. № 2. С. 60-63.
Салимова С.М. Кировские школьники в годы Войны // Кировский рабочий. 2006. 4 мая. С. 4.
Сведения об авторе
Казакова Ксения Сергеевна,
кандидат исторических наук, научный сотрудник Центра гуманитарных проблем Баренц региона Кольского научного центра РАН
Kazakova Ksenia Sergeyevna,
PhD (History), Research Fellow of the Barents Centre of the Humanities of the Kola Science Centre, RAS
УДК 394:314.7.045:316.52(470.21) Е.В.Бусырева
НАЦИОНАЛЬНАЯ МАТЕРИАЛЬНАЯ КУЛЬТУРА В ЖИЗНИ ФИНСКИХ ПЕРЕСЕЛЕНЦЕВ КОЛЬСКОГО ПОЛУОСТРОВА
Аннотация
На основании двадцати одного интервью и семейных архивов информантов, проживающих в Мурманской области, автор статьи пытается проследить степень сохранности бытовых финских традиций в семьях с финскими корнями. С помощью сравнительного анализа показаны различия в материальной культуре финнов-ингерманландцев и кольских финнов.
Ключевые слова:
материальная культура, финны-ингерманландцы, финские колонисты, бытовые традиции, жилище, пища, одежда, адаптация.
E.V.Busyreva
NATIONAL MATERIAL CULTURE IN LIFE OF FINNISH MIGRANTS OF THE KOLA PENINSULA
Abstract
The article is based on interviews and on archives of twenty two informants, which live in the Murmansk region. The author makes an effort to show the degree of the safety material traditions in families with Finnish roots. The author shows the distinction between of material culture of different Finnish ethnical groups.
Key words:
material culture, Inkeri Finns, colonists Finns, everyday life, home, food, clothes, adaptation.
Материальная культура является одним из критериев определения этнической принадлежности. Закономерно, что при изучении истории семей финского происхождения, их адаптации и культурной ассимиляции в результате переселения рассмотрение материальных аспектов жизнедеятельности имеет большое значение. Мы предприняли исследование с целью проследить степень сохранности бытовых традиций в семьях финских переселенцев, потомки которых проживают в городах и поселках Мурманской обл. (Апатиты, Мурманск, Кировск, Княжая Губа, Верхнетуломский). Основным материалом послужили интервью, полученные у двадцати одного информанта, а также их семейные архивы. В процессе работы в первую очередь были выделены те черты материальной культуры, которые указывали сами выходцы из семей с финской родословной в качестве этнически специфических. Сразу отметим, что в ряду этнических идентификаторов они уступают таким признакам, как язык, религия, элементы ритуально-праздничной культуры. Одновременно мы обратились к особенностям материальной культуры финнов, описанным в исследованиях и других источниках. У финнов-ингерманландцев и финнов -выходцев из северных районов Финляндии (прежде всего, Улеаборгской губернии) материальные комплексы значительно различаются между собой. Изучению бытовых традиций финнов-ингерманландцев способствовали работы Э.Г.Карху, А.Ю.Заднепровской, А.Ю.Чистякова и других этнологов. Материальная культура кольских финнов представлена в мемуарах С.П.Локко (отец информанта N 19), а также в работах Н.В.Шлыгиной и ряда других авторов.
Из двадцати одного информанта двенадцать относятся к финнам-ингерманландцам (11 женщин, 1 мужчина, от 1922 до 1981 г.р.), в том числе восемь из них из раскулаченных семей (N 3, 4, 5, 11, 13, 14, 16, 20), двое - потомки американских финнов (женщины 1927 и 1956 г.р.), трое - потомки финнов-суоми (женщина 1927 г.р., мужчины 1949 и 1984 г.р.) и четверо - потомки финнов из северных районов Финляндии, ставшие мурманскими колонистами (женщины 1950, 1953 и 1955 г.р.; мужчина 1964 г.р.). Подавляющее большинство предков наших информантов были сельскими жителями, за исключением семьи N 12. В послереволюционный период родители N 2 и N 10 стали жителями Ленинграда.
Любая культура имеет свою материальную среду, включающую жилище, питание, одежду, орудия труда, предметы быта - все то, что составляет этнически маркированный, предметный фон повседневной жизни [Сулейманова, 2009: 79]. Мы рассмотрим такие элементы материальной культуры, как жилище, пища и одежда. Подавляющее большинство российских финнов занимались сельским хозяйством, и, естественно, род их деятельности сказывался на бытовом укладе.
Жилище и утварь
Ингерманландцы (как и русские) проживали в деревнях [Чистяков, 1998: 42]. Скученностью домов и всем своим устройством ингерманландские деревни напоминали соседние русские деревни [Карху, 1999: 128]. То, что финские жилища в значительной степени подверглись русскому влиянию, отмечает и Гейкель [Цит по: Харузин, 1895: 31]. Н.Н.Харузин обращает внимание на хаотичную планировку финских деревень. Однако чем ближе находится финская деревня к русским селениям, тем больше заметно сходство между ними [Харузин, 1895: 37]. Различия касались крестьянского подворья: хозяйственные постройки не отделялись от жилого дома. Хлев, конюшня, сеновал находились под одной крышей. Это считалось удобным, так как не нужно было в плохую погоду выходить на улицу [Карху, 1999: 128-129]. Начиная с ХХ в. бревенчатые срубы стали обшивать вагонной доской и покрывать масляной краской, полы и потолки тоже окрашивали, стены внутри оклеивали фабричными бумажными обоями (рис. 1).
Рис.1. Ингерманландская семья на фоне своего дома (1924 г.)
Дом ставили на каменный фундамент из валунов и известняковых плит [Карху, 1999: 131]. Старейший из информантов, рассказывая о жизни семьи, вспоминает, как в самом начале 1930-х гг. его родители строили дом на родине, в Шлиссельбургском уезде Ленинградской обл.:
У отца с матерью была лошадь ломовая, жеребёнком выращенная. Мощная такая была, как трактор. Могла вагон тянуть. Эта лошадь, конечно, очень сильно помогала в хозяйстве. Отец с матерью построили дом на каменном фундаменте. Причем вдвоём. Что поразительно! Только лошадь вот
эта была, которая возила ^ 1).
Н.Н. Харузин отмечал у финнов Петербургской губернии (то есть ингерманландцев) такой характер расселения, который свойствен сельским общностям ряда других народов и регионов: «В настоящее время часто встречается, что целый небольшой поселок заселен одной фамилией и даже носит название этой фамилии» [Харузин, 1895: 35]. Именно в такой деревне родился информант N 1 (его фамилия совпадает с названием деревни).
Интерьер дома практически не имел этнической специфики [Чистяков, 1998]. Переходная стадия от традиционного сельского быта к полугородскому проявлялась и в мебели, и в еде, и в одежде. Мебель в ингерманландских крестьянских домах начала прошлого века была уже фабричная: стол, венские стулья, диван, платяной шкаф, комод, металлическая кровать с никелированными шариками, высокое зеркало, стенные часы в деревянном футляре [Карху, 1999: 133]. Среди петербургских финнов встречались семьи, имеющие более высокий статус, чем ингерманландские крестьяне. Это мастеровые высокого класса, в частности ювелиры. Согласно сведениям М.Энгмана, ювелирная фирма Фаберже предпочитала уроженцев Финляндии, так как они были «честными на 110 процентов» [Энгман, 2008: 232], поэтому в фирме Фаберже работало много финляндцев, из мастеров -более половины [Энгман, 2008: 248-249]. Как сообщил один из наших информантов, отец его бабушки был из числа таких финских петербургских мастеров:
Мой прадед был серебряных дел мастер. Он работал у Фаберже. Его серебряные венки висели в Петропавловской крепости, которые в 1918 г. сняли, большевистское правительство продало эти 6 венков за хлеб за границу. У нас
в семье передается по наследству серебряный подстаканник с ложечкой с личным клеймом мастера. Отец, перед тем, как уехать в Финляндию, сказал мне «сохрани», потому что сохранили в блокаду и в остальное время
(N 12).
Информанты, независимо от того, выходцами из какого региона они являлись, говорили, что дома строили такие же, как и соседи. Информант с тоской вспоминала родительский дом в Карелии в 1930-х годах:
У нас дом пятистенный был, там дома большие, пятистенные, в Карелии
(N 7).
И совсем иной родительский дом в Зашейке описывает другой информант:
Дома были небольшие. Не как в Карелии бывают, двухэтажные. А у нас <на Кольском полуострове - Б.> маленькие одноэтажные - две комнаты.
(N 8).
И в первом, и во втором случае отцы информантов - финны, а матери -карелки. Таким образом, в домостроении придерживались местных традиций, причем различия именно в размерах домов в Карелии и на Кольском полуострове отметил не один информант.
До времени интенсивной урбанизации Кольского Севера финны расселялись, главным образом, в прибрежных районах. Занимались морскими промыслами, ловили треску (преимущественно), пикшу, сайду [Островский, 1898: 146]. На северо-западе области преобладал хуторской тип поселения, хутора располагались на расстоянии 1,5-2 км друг от друга [Финские переселенцы.., 2003: 523]. В районе рек Лотта, Нота, Тулома финны занимались речным рыболовством. Например, старший брат отца N8 в 1923 г. работал в рыболовецкой артели на Падуне (ловили семгу) [Локко, 1993: 278]. Также финны занимались животноводством и отчасти земледелием [Шлыгина, 1994: 370]. Архангельский губернатор А.П.Энгельгардт,
совершивший в конце XIX в. поездку на Кольский Север, обратил внимание на то, что мурманские колонисты, несмотря на суровые климатические условия, содержат достаточное количество скота, поскольку по берегам рек встречаются хорошие луга. Из овощей растет только репа и незначительное количество картофеля [Энгельгардт, 2009: 68]. По воспоминаниям С.Локко, сеяли немного ячменя [Локко, 1993: 226], каждая семья обязательно держала корову. Иногда овец, кур [Там же: 254]. Но основным занятием финнов-колонистов являлось все-таки рыболовство. В 1930 г. были созданы два колхоза в Нотозерском сельском совете: оленеводческий и рыболовецкий. В оленеводческий колхоз вступили четыре брата отца N 8 [Lokko, 1993: 53]. Значительное место в жизнедеятельности занимала охота. Из-за охотничьих угодий и мест рыболовства иногда возникали споры с саамами. Лопари требовали, чтобы финны покинули эти места [Локко, 1993: 244].
Внутреннее убранство в домах кольских финнов было значительно скромнее, чем у ингерманландцев. Печную трубу складывали из плоского дикого камня. Сама же крыша делалась из обрезных досок, по краям которых выстругивали желобок для стока воды [Там же: 222]. Мебель, как и каждодневная посуда, была самодельная: стол вытесан из плах сосны. Миски изготавливались из березового капа, ложки были деревянные и металлические, посуда из бересты. Фарфоровая посуда использовалась в праздники и занимала почетное место в доме. На стене висели медвежья шкура, ружье. Утварь дополняли инструменты и прялка [Там же: 225]. В отличие от ингерманландцев, в каждом доме кольских финнов были охотничьи лыжи (длиной 2.5 м) [Там же: 255].
Что касается структуры поселений, то на юге Мурманской обл. -на побережье Белого моря - преобладали компактные населенные пункты (Княжая Губа), жители которых, в том числе и финны, занимались в основном рыболовством (отец N 6, дед N 9).
Говоря о бытовых традициях финнов, российские авторы всегда подчеркивали чистоплотность, а также отмечали честность представителей народа [Заднепровская, 2002: 38]. Эти признаки устойчиво ассоциируются с финнами, становясь стереотипами их этнографического описания. В своих путевых записках А.П.Энгельгардт так описывает быт финской колонии Ура-Губа: «Во всех домах нас особо поразили опрятность и порядок, как внутри домов, так и снаружи. В самой бедной хижине стены, пол, посуда, мебель носили следы самой заботливой чистоты, полы были устланы папоротником, на стенах развешаны картинки, на окнах занавески; женщины были одеты опрятно, так же и дети, которые не смотрелись, как обыкновенно в деревнях, неумытыми, нечесаными замухрышками. В каждом доме мы находили шкап с книжками и даже газеты. В каждом дворе есть несколько коров. Крошечные хлевы, в которые приходилось входить согнувшись, содержатся в безукоризненном порядке и ежедневно по несколько раз вычищаются...» [Энгельгардт, 2009: 124-125].
Большинство информантов, описывая сельский быт, вспоминали баню. Баня как тип постройки - еще один характерный признак финской культуры. Финская баня представляет собой четырехугольный сруб с плоской, односкатной или двускатной крышей. В бане (sauna) устраиваются полати. Бани служили некогда жилищем: об этом свидетельствует, прежде всего, тот факт, что баня носит название одного из предшествовавших в истории развития финского жилья типа - землянки (sauna). Баня считается священным местом, и преступление, совершенное в ней, считается более тяжким, чем если бы оно произошло в другом месте. По мнению Н.Н.Харузина,
священным характером наделяются обыкновенно те хозяйственные постройки народа, которые ему некогда служили жилищем, так как с последним связан культ домашних духов, причем при переходе к новым формам жилья культ нередко продолжает совершаться в жилище прежнего типа [Харузин, 1895: 25-26]. Баня ассоциирована с мытьем как важной частью быта и, соответственно, с чистотой. Финны не могут себе представить дом без бани. Информант, вышедшая замуж за русского из Брянской обл., с удивлением рассуждала:
Когда я в 70-х поехала в Брянскую область, там нет бань. Они просто грели воду на печке и мылись в доме в тазиках. И сейчас так. Как без бани жить?
(К 5).
Для бани существовала своя утварь. Одна из информантов так вспоминала банные традиции 1930-х гг. в родительской семье:
Отец у нас мылся только в деревянной посуде. У него была лоханка, кадик назывался. Мочалки он делал сам из лыка сосны (К 7). Мужчины и женщины у финнов мылись вместе, что обычно отмечается представителями народов-соседей, особенно русскими, как их этническое отличие. С появлением нового культурного опыта, например, в результате межэтнического брака, возникает рефлексия и, как следствие, переосмысление традиционно-бытовых установлений своего народа, которые ранее воспринимались как данность:
В баню мы ходили, конечно, всей семьей. Не обращая внимания ни на мужчин, ни на женщин. А потом, когда я выросла, замуж вышла, думаю, интересно, как же я ходила в баню вместе с мужиками? Внимания не обращала
(К 7).
Вот такие финские дома строили спецпереселенцы в поселке Тик-Губа
(рис.2).
Рис.2. Дядя и племянница на фоне финского дома. Тик-Губа (1938 г.)
Пища
Зачастую этнические особенности наглядно прослеживаются в сфере такого компонента материальной культуры, как пища. Однако, будучи неотделимыми от хозяйственного комплекса в целом, особенности питания в большей степени связаны с природными условиями и жизнеобеспечивающими занятиями, поэтому у разных народов, проживающих по соседству, кухня во многом совпадает. Например, у финнов-ингерманландцев, как и у русских соседей, распространены пироги, супы, каши, молочные продукты. Квасили капусту в бочках, заготовляли солонину. Основные продукты производились в своем хозяйстве: картофель, овощи, молочные продукты, мясо [Заднепровская, 2002: 537]. При этом, отвечая на вопрос о финской кухне, информанты все-таки указывали на некоторые гастрономические пристрастия. Как правило, эти особенности были отнесены в прошлое и связывались с детскими воспоминаниями:
Прежде всего, это молочные продукты. Например, в овощной суп добавляли молоко. Бабушка любила соленый творог с картошкой ^ 2). У нас корова была. Простокваша всегда на столе была. Папа нам разрешал песок сыпать, а сам подсаливал ^ 6).
Интервью с выходцами из разных финских этнических групп подтверждают, что молочные продукты были распространены повсеместно, так же, как крупяные и мучные блюда. Обязательная пасхальное блюдо - густая каша «таттЬ> [Чистяков, 1998]. Детям в праздники варили рисовую кашу с изюмом, подслащенные макароны, компоты и ягодные кисели. На праздничный завтрак часто готовили горячее крошево из сваренных вкрутую яиц со сливочным маслом, которое намазывали на ломти пшеничного хлеба [Карху, 1999: 149]. Главным блюдом на Рождество был запеченный свиной окорок. Дополняли праздничный стол винегрет, студень, пироги [Заднепровская, 2002: 537]. К традиционным блюдам ингерманладских крестьян относится овсяный кисель. Его готовили впрок в большом количестве и могли есть целую неделю в холодном виде. Подобно мясному студню, застывший овсяный кисель разрезали на куски, поливали растительным маслом [Карху, 1999: 134]. Очень распространены у всех финнов пироги. В ингерманландских семьях они подразделялись на будничные и праздничные. Будничные пироги пеклись из ржаного теста с начинкой из капусты, картошки, моркови. На праздничные пироги требовалась покупная пшеничная мука, их пекли обычно со сладкой начинкой [Карху, 1999: 134]. Вот как вспоминает информант, прожившая школьные годы в Карелии, кулинарные традиции родительской семьи:
Всё время были ягодные кисели. В Карелии ведь жили. И пироги с ягодой и картошкой. А рыба почему-то не прижилась ^ 5).
Для северных финнов более характерна пища, близкая карелам и саамам: рыба и дичь. На севере раньше не принято было, как в настоящее время, выращивать овощи. А охота и рыболовство были основным занятием, в том числе и для финнов Кольского Севера, поэтому к распространенным у всех финнов пирогам и картошке местные финны добавляли в свой рацион рыбу, боровую дичь, оленину:
Папа коптил крупную селёдку. Он плёл корзины с лучины с ручками, как ванночки детские, потом укладывал в эти корзины селёдку, потом мы рвали
крапиву, листочки, и обкладывали копченую селёдку, потом опять ряд селёдки,
потом крапивы (К 6).
Делали такие рыбники - рыба в тесте. Курник назывался. Делали такой домик из теста, а туда клали рыбу, много рыбы, не как в пироги (К 7). В традиционный «финский хлеб» добавляли заболонь - слой древесины между сердцевиной и корой сосны, которую заранее заготавливали и высушивали на случай неурожая. Неурожаи были частым явлением в северных районах Финляндии [Карху, 1999: 56]. Также кольские финны пекли из ячменной муки «риэскалэйпя» - испеченный из пресного теста тонкий сухой хлебец с отверстиями в центре, чтобы можно было его нанизать на жердь и повесить сушиться под потолком у печи [Локко, 1993: 222].
Невзирая на строгий запрет властей в конце 1930-х гг., в финских селениях Мурманского побережья люди продолжали праздновать Рождество. Готовились к нему основательно: забивали скот, варили и коптили колбасы, окорока, рыбу; из замороженного впрок молозива пекли пресный сыр-юуусто; привозили хранившиеся в родниках бочонки с морошкой. К Рождеству заканчивался забой оленей, поэтому главным деликатесом праздничного стола были оленьи языки, а сёмга здесь всегда - королева блюд [Локко, 2006].
Из напитков большинство информантов отмечали традиционный для финнов кофе. В.Даль писал о финнах: «Кофе пьют они запоем» [Цит по: Заднепровская, 2002: 535]. Ингерманландские крестьяне покупали ячменно-цикорные суррогаты кофе [Карху, 1999: 134]. По воспоминаниям одной информантки, проведшей свое детство в Карелии, кофе семья доставала следующим образом:
Ходили мы с отцом гнать серу от сосны <смола - Б.> и меняли эту серу на кофий у финнов. А граница у нас недалеко была финская. Они оттуда шли, а мы меняли на кофий. Взрослых не пускали, а нам отец говорил «идите,
меняйте на кофе» (К 7).
К обрядовым блюдам относилось пиво [Заднепровская, 2002: 36]. До начала 1930-х гг. на праздники варили домашнее пиво из ячменного солода [Карху, 1999: 134]. На севере был распространен чай из березовой чаги [Локко, 1993: 212], а также хвойный напиток, который компенсировал недостаток витаминов [Там же: 261].
Одежда
Что касается одежды, то, по мнению информантов, одевались «обычно», как и окружающие. Вместе с тем, некоторые отметили отдельные особенности в одежде: Папа носил сапоги с загнутыми носами. Папа сам шил сапоги из кожи (К 7). Пьексы - финские сапоги с загнутым носом [Локко, 1993: 213]. Одежду шили и отделывали в домашних условиях.
Выращивали лён, и мама шила на машинке «Зингер» одежду. Мама работала в Ленинграде в няньках. Когда она выходила замуж, ей хозяин дал в приданое машинку. Вот она потом на ней и шила. У меня рубаха такая
длинная была. А сестра старшая пряла (К 7). В предвоенные годы швейная машинка была бытовым предметом высокой ценности, наличие которого свидетельствовало о достатке и благополучии семьи [Сулейманова, 2011: 28]. Швейная машинка считалась хорошим приданым. Информант N 2 вспоминала, что ее бабушка перед тем, как
читать Библию, надевала белый платочек и передник с кружевами, при этом информант подчеркнула, что шили и вышивали сами.
В целом же, представления наших информантов об отличиях материального комплекса финнов достаточно неопределенные. Скорее, в их рассказах можно ощутить известную ностальгию об основательном хозяйстве, в котором многое делалось собственноручно и добротно.
У некоторых информантов из числа спецпереселенцев, а также у их потомков на всю жизнь осталась обида на государство. Именно у этой категории переселенцев связь с малой родиной более выражена. Их дети и даже внуки росли на постоянных рассказах о том, где и как они жили, какой имели дом, какое хозяйство у них было и т.п. [Сулейманова, 2013: 39]. Ярко иллюстрирует данное утверждение факт, когда одна из информантов в самом начале нашей беседы показала документ, в котором перечисляется зажиточное хозяйство семьи:
В1930 г. семью раскулачили, а в 1934 г. всю семью сюда <в Хибины> выслали: дедушка, бабушка, четверо детей и еще прабабушка. У них было большое хозяйство: 8 га земли, 8 коров, лошадь, 10 овец, 2 свиньи, два дома, один из которых был не достроен, всякие хозяйственные постройки, дорогостоящий хозяйственный инвентарь. Дед занимался сыроварением, поэтому скупал у соседей молоко. И было
у него еще трое наёмных работников (К 11).
У отдельных групп финнов прослеживаются некоторые отличия в материальной культуре. Они объясняются, прежде всего, различиями хозяйственно-культурных комплексов. Если ингерманландцы до выселения на Кольский полуостров имели у себя на родине хозяйственно-бытовой уклад, сходный с укладом соседних русских деревень, то у мурманских финнов быт был отчасти схож с карельским (в южной части региона) и саамским (на севере). Несмотря на все жизненные перипетии, некоторые семьи стремились сохранить привычный образ жизни:
Родители, когда в Карелии жили, скотину держали. Они же от земли. Какими мы были глупыми, нам можно было остаться жить в Петрозаводске, но нам нужна была земля. Родители не представляли себе жизнь без земли. Поэтому поехали в лесопункт. Была корова. В выходные у нас всегда была
баня, пироги и почему-то кисели (К 5);
Я раньше на даче в Тик-Губе свиней держала, кроликов. Это у меня в крови (К 7).
В связи с изменением рода деятельности менялся и бытовой уклад переселенцев. В иноэтнической среде происходит трансформация материальной культуры [Сулейманова, 2012: 41]. Новая среда требует адаптации. В Хибинах в жизнь ссыльных вошли кино, радио, клубная деятельность с любительскими хорами и оркестрами, с концертами приезжих профессиональных артистов. Происходила культурная переориентация людей, и одним из факторов этого процесса был неизбежный момент обязательности и принуждения, поскольку люди находились в ссылке и должны были адаптироваться к новой культуре, к другому быту и образу жизни в условиях особого режима [Карху, 1999: 210]. Хозяйственно-бытовой уклад закономерно трансформировался в силу изменения рода деятельности и перехода к урбанизированному образу жизни. Одновременно усиливалась стандартизация образа жизни. На родине ингерманландцы были крестьянами, а в Хибинах стали рабочими. Данные изменения коснулись, прежде всего, выселенных финнов-ингерманландцев.
Кольские финны до репрессий конца 1930-х гг. практически сохранили свой традиционный уклад. В конечном итоге, скорость и направленность трансформационных процессов определялись «коллективными судьбами» разных категорий финских семей, в том числе обстоятельствами и временем переселения их на Крайний Север. В частности, для успешной адаптации финские переселенцы стремились, насколько это было возможно, сохранить при себе предметы, которые относили к семейным реликвиям [Сулейманова, 2011: 29], а также вещи, привычные и удобные в обиходе. Во многих семьях до сих пор хранятся бытовые вещи, привезенные ими с малой родины, предметы утвари или вещи, сделанные руками близких:
У мамы были связаны шторы крючком с такими витушками. Они говорят, вот фашистские знаки сделаны. Она у меня и сейчас лежит где-то... У меня еще прялка была. Я недавно эту прялку, ножная такая, соседке по даче
отдала. Как с глазами плохо стало, так отдала (К 7).
Однако вынужденные спецпереселенцы практически не имели возможности взять не только памятные, но и просто необходимые вещи, так как им при выезде почти ничего не разрешали брать с собой. В иных случаях люди по каким-либо причинам уезжали на Север лишь на краткий период, но обстоятельства складывались так, что они вынуждены были остаться на всю жизнь. Например, мама одной из информантов (ингерманландка) поехала помочь знакомой женщине ухаживать за ее ребенком перед самой войной, да так и осталась:
Мама думала, что едет ненадолго. У нее из вещей было только пальто, какое-то платье, пара белья, да одни чулки (К 15).
Помимо семейных реликвий и вещей родственников, к основным типам памятных вещей относятся вещи, являющиеся свидетельствами этнической принадлежности [Сулейманова, 2013: 36]. Из вещей данного типа у некоторых наших информантов сохранились лишь церковные книги на финском языке (рис.3).
. . 11
• V Л
,. ' .Г V ,. •
^¡И
Рис.3. Памятная вещь как свидетельство этнической принадлежности молитвенник на финском языке
У нас молитвенник маленький такой есть. А у сестры Библия финская,
Евангелие сохранивши (К 20);
Когда одна пожилая финка умерла, мама читала молитвы по-фински, а потом положила молитвенник в гроб в ноги. Сказала, что всё равно, больше никто после неё не будет читать молитвы, никому молитвенник не нужен (К 7).
В заключение можно сказать, что в послевоенное время наблюдается аккультурация финнов. Не осталось никаких специфических черт в одежде, да они и раньше практически отсутствовали. Не наблюдаются какие-либо этнические особенности в жилище, интерьере, утвари. Единственное, в чем можно проследить наличие бытовых финских традиций, это в пище. У потомков финских переселенцев до сих пор принято печь пироги, варить кисели и пить кофе:
Мы еще изредка пили чай, а отец у нас вообще не пил. Он даже чайник не давал, чтобы заваривать чай, где он варил кофе, он сказал «чтоб я там чаю не видел».
Только кофе пили. Я и сейчас кофе много пью. И такой крепкий кофе пью (К 7).
В настоящее время в городских квартирах и домах в поселках наших информантов, с бытовой обстановкой которых нам удалось познакомиться, можно наблюдать отсутствие каких-либо примет, свидетельствующих о финском прошлом семьи, за исключением хранящихся в некоторых семьях вещей-реликвий (молитвенник на финском языке (К 20), старые семейные фотографии (К 2, 3, 8, 10, 13, 14, 18, 20). На «финские» традиции косвенно указывает и чистота в их домах, которую легко заметит самый непредвзятый наблюдатель.
Список литературы
Заднепровская А.Ю. Ингерманландские финны // Многонациональный Петербург: История. Религия. Народы / науч. ред. И.И.Шангина. - СПб.: Искусство, 2002. С.528-542.
Заднепровская А.Ю. Культура народов Санкт-Петербургской губернии (по материалам отечественной периодики XIX в.). Финно-угры и соседи: проблемы этнокультурного взаимодействия в Балтийском и Баренцевом регионах: сб. науч. ст. СПб.: Арт-Люкс, 2002. С.33-43.
Карху Э.Г. Малые народы в потоке истории. Исследования и воспоминания. - Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 1999. 255 с.
Локко С.П. Финны на Мурмане. - Мурманск: Фонд культуры, 1993.
Локко С. Жизнь уходила вместе с теплом // Мурманский вестник. 2006. 25 февр. № 33.
Путеводитель по Северу России (Архангельск. Белое море. Соловецкий монастырь. Мурманский берег. Новая Земля. Печора) / сост. Д.Н.Островским. СПб.: Издание Товарищества Архангельско-Мурманского пароходства, 1898. 146 с.
Сулейманова О.А. Жилая среда и семейная культура: проблематика и направление исследований // Кольский Север в ХХ-ХХ1 вв.: культура, наука, история / под ред. В.П.Петрова, И.А.Разумовой. Апатиты: КНЦ РАН, 2009. С.77-89.
Сулейманова О.А. Багаж переселенцев (к вопросу о жизни вещей в культуре) // Ученые записки Петрозаводского гос. ун-та. 2011. Т.1, № 7. С.27-30. (Общественные и гуманитарные науки).
Сулейманова О.А. Истории переселения на Кольский Север: материально-бытовые проблемы этнических мигрантов // Труды Кольского научного центра РАН / под ред. В.П.Петрова, И.А.Разумовой. Апатиты: КНЦ РАН, 2012. С.31-42. (Гуманитарные исследования).
Сулейманова О.А. «Новые горожане» Кольского Севера: вещевое поведение переселенцев из сельской местности // Труды Кольского научного центра РАН / под ред. В.П.Петрова, И.А.Разумовой. - Апатиты: КНЦ РАН, 2013. С.35-49. (Гуманитарные исследования).
Сулейманова О.А. Памятная вещь в семейной культуре // Живая старина. 2013. № 4(80). С.36-39.
Финские переселенцы в Карелии и на Кольском полуострове. Прибалтийско-финские народы России / Ин-т этнологии и антропологии им. Н.Н.Миклухо-Маклая. М.: Наука, 2003. 671 с. (Народы и культуры).
Харузин Н.Н. Очерк истории развития жилища у финнов. М.: Товарищество А.А.Левинсон, 1895. 99 с.
Чистяков А.Ю. Ингерманландские финны XVII - начало ХХ вв.: История и этническая культура: автореферат дис. ... канд. ист. наук. СПб., 1998.
Чистяков А.Ю. Традиционная культура финнов юга Ингерманландии. Этнографическое изучение Северо-Запада России (по материалам полевых исследований 1996 и 1997 гг. в Ленинградской, Псковской и Новгородской областях) // I и II Межведомственные науч. конф. аспирантов и студентов. СПб., 1998. С.43.
Шлыгина Н.В. Финны // Народы России / гл.ред. В.А.Тишков. М.:, Большая Российская энциклопедия, 1994. С.370-373.
Энгельгард А.П. Русский Север: Путевые записки. М.: ОГИ, 2009. 256 с. Энгман М. Финляндцы в Петербурге / пер. со швед. А.И.Рупасова. Изд. 2-е. СПб.:. Европейский Дом, 2008. 470 с.
Lokko Sven. Murmannin Suomalaiset. Murmansk: Kultuuri Fondi, 1993. 490 s.
Сведения об авторе Бусырева Елена Владиславовна,
старший бухгалтер ИХТРЭМС Кольского научного центра РАН, соискатель ученой степени кандидата исторических наук в Центре гуманитарных проблем Баренц региона КНЦРАН
Busyreva Elena Vladislavovna,
Chief Accountant of the ICTREMRM KSC RAS, degree-seeking student of the Barents Centre of the Humaniities of the Kola Science Centre, RAS
