CC BY
60
С.Ю. Краснов
НАСЛЕДСТВЕННЫЕ ОТНОШЕНИЯ У ДОНСКИХ КАЗАКОВ: ВЕКОВЫЕ ОБЫЧАИ И ПРОТИВОДЕЙСТВИЕ ИМПЕРСКОМУ «ПИСАНОМУ ПРАВУ» (вторая половина XIX века)*
S. Krasnov
Hereditary Relations of the Don Cossacks: Centuries-old Customs and Opposition to the Imperial "Written Law" (second half of 19th century)
Среди специалистов по истории Донского казачьего войска бытует мнение, что во второй половине XIX в. законодательство Российской империи полностью вытеснило обычное право в вопросах регулирования практически всех видов социальных отношений, включая наследственные. С другой стороны, многие свидетельства указывают на то, что на местном станичном и хуторском уровнях еще находили применение отдельные нормы обычного права. В этой связи, как нам представляется, самостоятельной исследовательской задачей для историков донского казачества и историков российского права и государства должно стать обстоятельное изучение применения норм обычного права у донских казаков. А особенно - изучение способов противодействия применению государственных законов при регулировании социальных отношений, которые практиковали донские казачьи общины, исходя из «казачьей обыкновенности»1.
В настоящей статье автор обращается к постановке и исследованию способов активного и пассивного противодействия применению норм законодательства при регулировании наследственных отношений у донских казаков во второй половине XIX в.
Прежде всего, необходимо обратить внимание на те сущностные различия, которые имелись между нормами обычного права донских казаков и нормами законодательства. Далее, рассмотреть эти различия на конкретных примерах разрешения наследственных споров в народных казачьих судах, которые продолжали существовать и действовать в станицах и особенно в хуторах (суд атамана, суд стариков, суд понятых, суд хуторского схода, третейский суд, «экстренный» суд2) и в судебных учреждениях Российской империи. Наконец, реконструкция обычно-правовых представлений донских ка-
* Исследование выполнено при финансовой поддержке Российского научного гуманитарного фонда и Правительства Волгоградской области в рамках научно исследовательского проекта «Обычное право донских казаков во второй половине XIX века. Регулирование семейных и наследственных отношений» (проект № 1313-34007 а/В). 39
заков о наследовании имущества будет неполной, если не раскрыть, как нормы имперского законодательства, в частности в регулировании наследственных отношений, воспринимались и оценивались самими казаками, что, на наш взгляд, является исключительно важным аспектом этой проблематики3.
Тут нам помогут наши предшественники, современники описываемых событий. Некоторые знатоки донского казачьего быта, хорошо понимавшие в свое время важность этих вопросов, отвечали на них следующим образом (здесь и далее при цитировании сохранены орфография и пунктуация источника):
«Оказывается, что и в настоящее время [В начале 1890-х гг. -С.К.] в казачьих станицах на Дону обычное право имеет большую силу и большее значение, чем писанный закон и нормы действующих законоположений. И это явление весьма понятно. В применении к местным условиям, и с точки зрения обычного права донских казаков, требования писанного права являются иногда несправедливыми, несмотря на то, что эти требования стремятся установить идеально-справедливые правовые нормы.
Действующий закон о наследовании является - с точки зрения обычного права казаков - вопиющей несправедливостью. Действующий закон допускает двоякого рода наследование: 1) на основании кровного родства (сын имеет преимущество перед племянником и т.д.) и 2) по завещанию. Обычное право донских казаков весьма часто не признает ни той, ни другой стороны в чистой форме. И говорить нечего, что наследование по духовному завещанию казаки совсем не признают уже потому, что оно противоречит их основным правовым понятиям, ибо они не допускают мысли, чтобы кто-либо из членов семьи мог единолично разпоряжаться малейшей вещью, дарить ее.
Конечно, казаки находят вполне справедливым, что дети наследуют отцу, но только пока они находятся в составе семьи. Их права наследства остаются в глазах донских казаков безспорными, - если только они принимали и принимают участие в общей работе семьи. Если же один из сыновей оказался беспутным, пьяницей или долгое время уже живет отдельно от семьи, то, несмотря, на кровное родство он не наследует умершему отцу. Он не принимается в разсчет при разделе имущества.
Так, умирающий отец, имея беспутного сына, непременно составит духовное завещание, тогда как такое завещание 20-30 лет назад было излишне. Он пишет завещание, но при составлении его он все имущество оставляет детям, за исключением того сына, который уже давно потерян для семьи. Или другой случай. Семья состоит из нескольких дочерей, из коих одна замужем, и сына, давно уже выделенного по тем или другим причинам. (Еще не так давно в 4050-е годы семья в 30-40 человек была совсем не редкость в любой станице на Дону). Так вот, если в названной семье, где кроме зятя,
нет мужчин, - умирает старик-отец, - то обычное право считает безспорным переход всего имущества к тем детям, которые жили при отце, то есть к дочерям и зятю. Обычное право совершенно игнорирует наследственные права сына, оставившего семью по тем или другим причинам. А между тем, действующий закон уделяет дочерям известные части из движимого и недвижимого имущества, а все остальное, то есть львиную долю, - отдает сыну, быть может, уже 10-15 лет не принимавшего никакого участия в трудовой жизни семьи.
Если сталкиваются требования закона и обычая в такого рода отношениях, где духовные завещания неприменимы, - в таком случае заключатся особые договоры. Так, например, в том случае, если зять входит в семью своей жены и становится работником для семьи, как и все остальные члены, в числе которых, положим, имеется несколько сыновей - будущих наследников, то он (зять) старается заранее обеспечить за собой результаты своего, - быть может, многолетнего труда и пишется особый договор.
Семья, принимающая в дом бедняка-казака зятем, также имеет свой интерес заключить этот договор, так как она (семья жены) тратит на свадьбу более сотни рублей, а через несколько лет расходует еще больше на снаряжение зятя в строй, то есть на снабжение его воинским убором, оружием, лошадью и прочим.
Семья имеет прямой интерес обеспечить тем или другим путем свои истраченные деньги. Поэтому, условия заключаемого договора тщательно предусматривают все возможные случайности. Этими условиями подробно оговариваются: сколько лет зять должен безвозмездно работать на принявшего его в дом семью и в уплату каких именно расходов этой семьи; затем - по прошествии скольких лет - обыкновенно 5-6 лет - он получает от семьи жены, - буде пожелает выделиться, - пару быков, пару овец, телегу и прочее. Затем в договоре всегда прибавляется, что в случае, если зять в течении 10 лет - 12 лет пробудет в полном послушании отцу семейства, то он получает равную долю в наследстве, вместе с братьями жены. Ясно, что и в этом случае писанный договор только оформляет существующие юридические понятия населения Донской области. Буквой закона выражают обычные правовые отношения из опасения, что сыновья или зять могут нарушить требования обычая. Жизнь борется с писанным законом его-же оружием - буквой закона, борется в видах осуществления того или другого права, установленного обычаем»4.
«В обычной своей жизни народ руководствуется не сводом законов, не уставами, исходящими от правительства, а своими не писанными законами выработанными жизнью и установившимися юридическими обычаями. Многие умирают не зная свода законов, а жили в сфере своей действительной жизни своею правдою. Поэтому необходимо знать обычаи народа, или другими словами, знать жизнь с ее широкими рамками, в которые не укладывается спокойно
все ее проявление и на сколько закон обнимает все это разнообразное проявление»5.
Так, по закону, вдова мать получает четвертую и седьмую часть, а у нас [Во Втором Донском округе. - С.К. ], по обычаю она полная хозяйка и берет себе половину, а виновата эта особенность нашего положения и нашей жизни. Женщина-казачка несет одинаковые работы с мужчиной; во вторых, по уходе мужа, она делается полноправной хозяйкой в доме и в течении всей службы - 15 лет, как бывало прежде, она наживает домик и сберегает, отдает замуж дочерей и каждый труд выносит на своих плечах.
Попробуй юрист, не знавший жизни казачки, скажи ей про часть. Она ответит: «Видно, батюшка мой, последнее время пришло. Тока есть суд и судьи в нем лица не знакомые с Х томом 1 частью [Сводом законов гражданских. - С.К. ], то и дело идет по обычаю. Нет ни воплей, ни слез»6.
«Пример: объявление сыновей умершего казака И. Ляпичева Ак. и Вас., о выделе им законных частей из имения покойного отца их, оставшегося в руках мачихи Марьи.
При разборе судом [Станичным судом. - С.К.] настоящего дела, тяжущиеся стороны, после убеждений посторонних лиц, изъявили добровольное желание уступить мачехе своей 1 пару волов, 1 корову, 3 овцы, а из постройки - деревянный дом, крытый соломой, две кухни, базной пристрой и древесный плодовый сад; остальное же имение они, братья, должны разделить между собой по равным частям, о чем подали мировую сказку, сего 1873 года января 10 дня и просят прекратить всякое производство»7.
«В качестве примера можно привести еще один спор о правах на наследство, который был справедливо разрешен по нормам обычного права одним из станичных судов во Втором Донском округе Области войска Донского.
«Так родные братья, урядники Семен и Григорий Сисекины, жаловались станичному суду в следующем: после смерти родного их брата Савелия осталось у жены его Агафьи имение. Теперь Агафья вышла замуж за казака Есаулова и распоряжается братниным имением, заключающемся в доме, базном пристрое, кухне, рубленом амбаре, дровах, сене, скоте и разной домашней утвари.
Из всего этого Сисекины просили станичный суд выделить ей часть, как вдове, а остальное предоставить в их пользование. На предложение станичного суда покончить это дело миром стороны согласились и Агафья уступила им один дом и Сисекины в остальное не вмешивались.
Вообще принято бездетных вдов, выходящих во второй раз замуж, лишать части из имения первого мужа, но боязнь обидеть и без того наказанную женщину и тем прогневить против себя судьбу, заставляет изменять этому правилу - «какая-бы не была, а все-ж жена и нельзя сравнять с работницей».
Много примеров встречалось [Во Втором Донском округе. -С.К.], что бездетная вдова получала часть из имения своего мужа не только при самостоятельном владении имуществом, но и при зависимой жизни от свекра.
Пример: по жалобе казачки М. Дудановой (по первому браку Ба-рабановой) свекор ее Барабанов уступил Матрене Дудановой избу с тем, чтобы она взнесла Барабанову по стоимости половины избы 50 рублей. Дуданова дала суду в этом обязательство»8.
Таким образом, во всех приведенных выше примерах донские казачьи общины старались следить за тем, чтобы при разрешении всех, возникающих между казаками споров о наследовании имущества, не только точно, то есть в полном соответствии с их содержанием и направленностью действия, применялись нормы обычного права, не только по возможности достигался бы оптимальный, справедливый баланс прав и обязанностей, учитывающий права и интересы непосредственно как сторон спора, так и всех других лиц, но и чтобы при этом строго соблюдался традиционный порядок разрешения споров в обычных народных судах.
Чего нельзя было сказать о тех достаточно редких случаях, когда наследование имущества осуществлялось в соответствии с законодательством Российской империи или самостоятельной попыткой его толкования и применения со стороны отдельных лиц и администраторов различных уровней управления.
«В одной из станиц нашего Хоперского округа проживала, вернее - доживала, лет 70 с лишним старушка-казачка. Великими неусыпными трудами и продажей доставшегося ей от мужа имущества, заключающегося в доме и саде, она сколотила рублей 800 с лишним капитала и жила на квартире, в доме казака.
Деньги старухи против всякого обыкновения хранились не в земле, а лежали в сундуке. Сундучек ея, где лежало также белье и платье, был старенький, плохенький, заперт кое-каким замочком; казак, в доме которого она квартировала, тоже уже человек преклонных лет, был честный, твердый и деньги старухи, не смотря на слабость и хилость их хранилища и большой соблазн, были целы и невредимы.
Но вот летом нынешнего года старик-хозяин квартиры умирает, и тогда с квартиранткой проделывают следующую возмутительную вещь. В дом старика, когда тот еще не был похоронен, является станичный атаман якобы для описи и охранения оставшегося после него имущества. Говорим «яко бы» потому, что при тех условиях, при каких жил умерший и при наличности наследников последняго, не было никакой надобности в описи и охранении его имущества; что раньше никогда и нигде при таких и подобных обстоятельствах ни одни самый энергичный атаман не являлся для описи имения, и что в данном случае цель прихода атамана была совершенно иная. По крайней мере, явившись для описи наследственного имущества,
атаман мало занимался описью этого последняго, а устремил все свое внимание на старухин сундук, куда скоро и полез, достав первым долгом оттуда деньги.
Напрасно, старуха возражала, что она квартирантка, что сундук и деньги принадлежат ей; атаман в своем новом звании судебнаго пристава, каковое на него никто не возлагал, - остался неумолим. Не отрицая того, что и прочия вещи в нем принадлежат старухе и что она их может получить, - атаман тем не менее, однако, находил, что деньги - имущество наследственное, подлежащее охранению. Затем, с целью охранения, он и взял их к себе, в станичное правление.
- Но что же из этого? - скажете вы. - Старуха может доказать право собственности на них и взять их из станичного правления.
- Так-то, так, ответил, да в станичном правлении деньги-то пробыли всего с 9 часов утра до 7 часов вечера, а затем они, вероятно, в силу представленных атаману наследников умершаго казаком убедительных доказательств перешли в карман последняго, откуда вряд ли достал бы их и премудрый Соломон, а уж старухе, конечно, не достать. Правда, она намерена подать жалобу, но что же из этого?
Положим, действия атамана признают неправильными; но ведь дело не в этом. Дело в том, чтобы получить деньги, а как их получить восемьсот-то рублей? Положим, можно также предъявить к казаку иск о праве собственности на взятые им от атамана деньги; но прежде чем высудить их, - необходимо расходоваться на судебныя, гербовыя, канцелярские пошлины, на проезды пристава, суточныя и квартирныя ему, за вручение повесток, на собственные проезды, на отсылку копии с заочного решения и так далее.
Для того, чтобы старухе предъявить иск к казаку о праве собственности на свои деньги, ей необходимо при самой подаче прошения [В окружной суд. - С.К.] израсходовать не менее 30 руб., а у ней и 30 коп. за душой нет.
В самом деле: что это? Для чего, с какой стати, по какому праву, по каким побуждениям он [Станичный атаман. - С.К.] берет, под видом наследственного имущества, заведомо принадлежащия старухе деньги, берет их в станичное правление на хранение и, продержав день, до вечера отдает их совершенно постороннему человеку? Как, в каком количестве отдает? - это другое дело; но даже если он, и как следует в должном количестве отдает, - совместимо ли это с достоинством власти станичного атамана?»9.
Перед нами - убедительные свидетельства того, какая пропасть разделяла обычное право донских казаков и законодательство Российской империи как самостоятельные, независимые друг от друга системы права, какие существенные, в большинстве случаев и просто неразрешимые? противоречия возникали между нормами обычного права и нормами законодательства при регулировании всех видов общественных отношений, включая наследственные. В результате каждое вынужденное столкновение с нормами зако-
нодательства приводило к обращению донских казачьих общин к различным традиционным для них способам противодействия применению норм законодательства, одни из которых можно охарактеризовать либо как пассивное противостояние, либо как активное противодействие.
К способам активного противодействия применению законодательства в обыденной повседневной жизни донских казаков, по нашему мнению, следует отнести открытое выражение протестов как словесное, так и своими активными действиями. Далее - воинственное поведение, волнения с применением физического и (или) психологического воздействия путем угроз применения физического насилия к «правонарушителям», принудительное их выселение на время или изгнание из казачьей общины навсегда. Наконец, отказ в созыве полных станичных сходов для принятия нужных представителям государственной власти приговоров или непринятия таких приговоров на созванных под давлением властей станичных сходах, или принятия приговоров, прямо противоречащих нормам законодательства, открытое неисполнение предписаний и распоряжений органов государственной власти и государственного управления.
Применительно к регулированию наследственных отношений указанные способы донскими казаками практически не использовались, а если все-таки обращались к ним, то применяли только отдельные их виды. С одной стороны, это было связано с тем, что государственные учреждения практически не вмешивались в указанную сферу общественных отношений. С другой стороны, в этой сфере донскими казаками могли быть использованы пассивные способы противостояния применению норм законодательства, большинство из которых, по своей сути, являлись альтернативными наследованию способами распоряжения имуществом между членами донской казачьей семьи, как при жизни родителей, так и после их смерти, которые были санкционированы к применению в каждой конкретной донской казачьей общине.
«Но в последнее время [В 1870-е гг. - С.К.] кое-где слышатся протесты стариков из-за того, что при разделе был применен Х том часть 1 [Свода законов гражданских. - С.К. ]»10.
В большинстве случаев инициаторами обращений к нормам законодательства и, соответственно, в государственные судебные учреждения, где только оно и применялось, были отдельные члены донских казачьих общин или иногородние, которые не считали нормы обычного казачьего права и все производившееся на их основе действия и обязательные к немедленному или последующему исполнению решения законными. При этом таким путем они надеялись, в конечном счете, достичь желаемого для них положительного результата, заключавшегося в вынесении судебными учреждениями решений в их пользу, в противовес решениям, выносившимся обычными, традиционными народными судами, станичными и хуторски-
ми.
«Ежели нас теперь два брата и брат не хочет идти со двора, какая мне неволя сходить? Это дело, чтобы не делить дворы и не лепить постройку самим, без начальства нельзя сделать... Тут не только, значит, споры, а драки, кулачье поднимут»11.
На наш взгляд, это были те достаточно редкие, нетипичные случаи, когда разрешение возникавшего между наследниками конфликта интересов при разделе имущества носило столь воинственный характер, выходило за пределы казачьей общины и проходило без ее фактического, непосредственного участия, основанного на применении норм обычного права.
«В обыкновенных же случаях [Во Втором Донском округе. -С.К. ] при разделах созываются старики-соседи, мать берет одну часть за себя, часть эта никогда не превышает половины всего имущества, а все остальное сыновья делят поровну.
Разделы совершаются без суда [Станичного. - С.К.], но при участии сторонних лиц, которые всегда подписывают домашний раздельный акт. Имение подлежащее к дележу раскладывают на части, уравнивая их по ценности, если же делится дом на несколько частей, то решают: положить его на одну часть и кому она достанется, тот обязан заплатить деньгами на каждую часть условленное число рублей.
Части равняются обдумавши и правильно, стараются делать их полными на тот конец, чтобы не могла достаться одна из неполных. Уравнявши части кладут жребий в шапку и трясут. Доставать жребий допускают мальчиков или старых старух, которые на свою душу греха не положат.
В случае споров при дележе, сзывается все хуторское общество и оно разводит стороны, в станичный же суд обращаются в крайних случаях»12.
Говоря о разделах имущества между членами донских казачьих семей, после смерти одного или обоих родителей, нельзя забывать и о вообще присущей всем нормам обычного права донских казаков особенности - наличию нескольких вариантов. Например, вот какими способами данные разделы осуществлялись в станице НовоАлександровской Усть-Медведицкого округа.
«В Ново-Александровской станице, если отец оставляет после смерти круглый дом трем или двум сыновьям, то они обыкновенно делят дом этот одним из 4-х способов:
1) раскидывают его бревнами;
2) перепиливают прямо стоящие стены на равные части;
3) отдают одному, который сплачивается другим известною суммою;
4) выходят все из родительского дома, продают его, а деньги разделят; а если на него нет покупателей, то оставляют его пустым, а себе каждый строит по своим средствам.
Это все чрезвычайно затрудняет наследников. Предусмотрительные отцы еще при жизни устраивают дома протяжные или связанные, а такие дома легко разделить и двум сыновьям на две равные части (одному горница и одна стена чулана), а другому черная половина и другая стена чулана), и трем (одному горница, другому черная, а третьему чулан с крыльцом).
Если у отца четыре сына, то он строит протяжный дом, который предназначен к дележу на троих, и еще во дворе небольшой домик (пятистенку или с плетенным чуланом), который как раз был бы равен 3-й части протяжного дома. Тогда отец умирает спокойно, потому что четыре сына его безспорно могут по жребию разделиться»13.
На отдельные особенности обычно-правового регулирования разделов наследственного имущества обращали внимание не только знатоки донского казачьего быта, но и различные наблюдатели из местных жителей, проживавших в станицах и хуторах Области войска Донского во второй половине XIX в. В частности, из станицы Раздорской Первого Донского округа сообщалось: «По смерти родителей, редко старший сын делается распорядителем всего оставшегося имущества. Большею частью братья, про истечении 40 дней по смерти, а иногда и прежде, разделяют между собою оставшееся имущество на равные части. По смерти родителей дети - сыновья, делят родительское имение поровну, но дом всегда останется собственностью младшего брата»14.
«После смерти отца [Во Втором Донском округе. - С.К.] братья, сыновья умершего, в случае нежелания сохранить общность имущества делят имущество не по тяглам и душам, а по коленам»15.
«Если отец после смерти своей оставит трем сыновьям два дома, то они общими средствами выстраивают 3-й дом и делятся, если один из них молодой, не был еще на службе, то к его части прибавляют еще на справу»16.
В разнообразных исторических источниках отражены многие варианты решения вопросов наследования имущества, которые были присущи нормам обычного права у донских казаков во второй половине XIX в. Это позволяет в полном объеме реконструировать и изучить обычно-правовые представления донских казаков о наследовании имущества со всеми их особенностями и своеобразием правопонимания и правоприменения.
По нашему мнению, в отсутствие узкой специализации и направленности действия у норм обычного права донских казаков, обычно-правовые представления донских казаков о наследовании имущества невозможно представить и без воспроизведения тех способов распоряжения общесемейным имуществом, которые, с одной стороны, можно отнести к альтернативным способам распоряжения указанным имуществом, а с другой стороны, и к способам пассивного противостояния применению норм законодательства при регулировании наследственных отношений.
Рассмотрим более подробно некоторые из альтернативных наследованию способов распоряжения общесемейным имуществом. И начнем это рассмотрение с различных имущественных сделок, которые заключали между собой сами супруги.
«Имущественные сделки в обычае, но они имеют не одинаковое распространение в различных местах области. Не редко например между супругами бывают случаи дарения, купли-продажи.
Казачка, выходя замуж или принимая к себе мужа, иногда дарит или продает ему часть имущества, "нажитого" в первом браке. Бывает и наоборот: жена у мужа например покупает дом с пристроем. При этом не редко совершается фиктивная [То есть противоречащая нормам законодательства. - С.К.] сделка: муж не получает денег в уплату за проданное имущество. Такой перевод имущества на жену делается казаками, занимающимися торговлей, чтобы на случай банкротства, имущество не было отобрано.
В станице Ярыженской [Хоперского округа. - С.К.] и Кепинской [Усть-Медведицкого округа. - С.К.] мне сообщали, что казаки, желающие обеспечить на случай своей смерти свою второбрачную и бездетную жену от притеснений со стороны наследников, совершают купчую крепость, "будто жена у него все купила и заплатила деньги", чего на самом деле не было»17.
«Бывают между супругами сделки, и подобные следующей:
1872 года, Апреля 21 дня, мы нижеподписавшиеся Ярыженской станицы казак М. В. Пр. и вдова, казачья жена М., учинили настоящее условия в нижеследующем:
1-е.
М. принимает за себя в супружество М.М. и имеющееся у нас имение, по две пары быков, две коровы и одна лошадь и десять овец у каждого, совокупляем в одно имение и как это имение, так и могущее приобресться нами мы не должны считать своим совместно.
2-е.
Имеющиеся же у нас дети, у М. дочь К., а у М.М. сын Е., дочери Ф. и А., после смерти из нас или М. и М.М. могущее остаться имение должны делить на две равные части.
3-е.
При выдаче в замужество или Ф., или А., то они лишаются части из имения.
4-е.
Е. и К. хотя и будут первый в зятья, а последняя в замужество выданы, то эти двое после смерти кого-либо из нас части не лишаются, а должны разделить на две равные части.
5-е.
Вышепоименованные Ф. и А., хотя и не будут выданы в замужество, но все-таки должны пользоваться частью Е., могущею достаться ему от К.
Условие это обязуемся сохранить с обеих сторон свято и ненарушимо, в чем подписуемся»18.
Разнообразие заключавшихся между супругами договоров и условий, которые составляли или могли составлять их содержание, трудно себе даже представить, не говоря уже о том, насколько они соответствовали нормам действовавшего тогда в Российской империи гражданского и семейного законодательства.
«Один из старожилов станицы Сергиевской Усть-Медведицкого округа прислал нам [В редакцию газеты «Донская речь». - С.К.] копию с довольно оригинального документа, который мы и воспроизводим:
"Брачное условие.
1887 года февраля 6 дня, я нижеподписавшийся казак Сергиевской станицы Заполянского поселка Никифор Яковлев Нистратов заключаю сие условие с казачьей дочерью одной со мной станицы Марфою Бочаровою заключаю сие в том, что я, Нистратов, беру Бочарову за себя в законный брачный пир в замужество, а по желанию нашему с обеих сторон благословляемся в Божию церковь пойти и золотой венец принять и золотую чашу выпивать и супружеский закон принять; а по прожитии земной жизни в любовном супружестве, я по настоящему условию имею с обеих сторон общий договор:
если она, Марфа, будет по смерть мою, Нистратова, хорошо жить и повиноваться мне и покоит меня при старости, и по смерти моей. Нистратова, похоронит меня в землю и помянет по христианскому обряду: то я, Нистратов, построенный мною дом мой в поселке За-полянском, с усадьбою, с движимостью и недвижимостью а также с животным приобретением я, Нистратов, отписываю в ея пользу и завещаю, чтобы из моего всего родствия живого, все наследники никто не смел нарушить мою волю по смерть ея; а в случае она кончится впереди моего, то я, Нистратов, обязан свое имущество продать и помянуть по разделению этой суммы.
В том и подписуюсь: казак Никифор Яковлев Нистратов, а по неграмотности его с личной просьбы подписал казак Макар Кондра-шов; при том был свидетель казак Антон Бирюков".
В брак вступили Нистратов 61 года и Бочарова - девицей 39 лет, при ней ея дочь - девица, калека, 17 лет»19.
Какие бы «виды» письменных договоров между супругами мы не приводили бы в качестве примеров, все они как по названию, так и по содержанию полностью противоречили нормам законодательства, поскольку, чаще всего, в каждом из них одновременно объединялись совершенно разные способы распоряжения имуществом семьи (как при жизни, так и в случае смерти одного или обоих супругов), имевшие разное назначение и направленность действия. Основу построения подобных договоров у донских казаков всегда составляли нормы обычного права, а не нормы законодательства, в связи с чем и составление духовных завещаний не было для собственников единственным законным и справедливым способом распоряжения своим имуществом на случай смерти.
Некоторые из знатоков донского казачьего быта, наблюдавшие современную им жизнь казаков во второй половине XIX в., высказывали предположение о том, что отдельные способы распоряжения казаками своим имуществом следует считать проявлением борьбы норм обычного права с нормами законодательства.
«В сравнительно еще недавнее время, когда казачьи общины на Дону жили более замкнуто и самобытно, никогда и никем не возбуждалось споров о правах наследства. Но в последние годы - по мере того, как государственная власть все более и более укреплялась в общественном быту казаков, по мере того, как общий для всей Империи закон захватывает все большую область правовых отношений в казачьей среде - обычное право, повидимому, отступает на второй план. У донских казаков прежде никогда не делалось духовных завещаний и не бывало в обычае составлять писанные договоры, каковые теперь стали все чаще и чаще практиковаться.
Но все эти явления, все эти новшества только видимая уступка действующему закону. Обычное право слишком глубоко вошло в плоть и кровь донского казачества, чтобы оно могло, в сравнительно короткий срок, уступить место писанному закону.
И до сих пор господство обычного права остается непоколебимым, потому что казачество на Дону все еще строго и неуклонно придерживается вековых своих юридических воззрений на собственность. Оно лишь старается - под давлением требований нового времени и веяний - так обставить требования обычного права, чтобы писанный закон служил подкреплением и опорой этим требованиям. Жизнь борется с писанным законом его-же оружием - буквой закона, борется в видах осуществления того или другого права, установленного обычаем.»20.
К способам пассивного противостояния применению норм законодательства при регулировании наследственных отношений можно отнести и сделки, которые могли быть заключены между матерью и сыновьями уже после смерти ее мужа и их отца и которые в
дальнейшем должны были определять имущественное положение каждого из них. И в этих случаях ни о каком соблюдении буквы государственного закона со стороны донских казачьих не могло идти даже речи. В качестве примеров приведем образцы раздельных актов и запродажных сделок, которые заключались в станице Верхне-Курмоярской Второго Донского округа в 1883 г.
«18 января. Раздельный акт.
Мы нижеподписавшиеся Верхне-Кундрюченской станицы вдова казака Февронья Иванова и сыны ее казаки: Иван и Константин Ивановы заключили сей раздельный акт в следующем из нас Константин отойдя на особое жительство получил деревянный дом крытый соломою с базными пристроями, глиняную кухню, глиняную пикар-ку, одну пару волов, корову с телком (мелкой) и бычка 3-х лет, коня с седлом 6-ть <...>, часть вишневого сада и остальное имущество какие теперь есть и какое будет приобретет остается в распоряжении Февроньи, Ивана.
Константин остается доволен и иску никогда как сам так и наследники мои не допустят а также и мы последние Февронья, Иван к Константину не должны иметь никаких претензий, в чем подпису-емся. При том были свидетели 3 человека. Засвидетельствовал станичный атаман»21.
Этот раздельный акт по своей сути закреплял раздел наследства между наследниками после смерти наследодателя.
Точно такими же раздельными актами в этой же станице оформлялись и другие альтернативные наследованию способы распоряжения имуществом семьи (в частности, разделы и выделы доли в имуществе), заключаемые при жизни между родителями и их детьми.
«6 марта Раздельный акт
Мы нижеподписавшиеся Области войска Донского Верне-Кун-дрюческой станицы урядник Евдоким Маслов и сын мой казак Агафон Маслов заключили сей раздельный акт в следующем: из нас Агафон отходя на особое жительство получил деревянный дом, 2 пары волов с одним возом, 3 коровы, 12 овец, 1 лошадь и из остального всего имущества и что выделом этим я остаюсь доволен и иску никогда как сам так и наследники мои не должны иметь претензий к отцу моему, а также и брату Филимону с его наследниками в чем и подписуемся»22.
«29 июня Раздельный акт
Мы нижеподписавшиеся ОВД Верхне-Кундрючевской станицы
урядник Николай Васильев Костин и родная дочь его Ирина Николаевна по водворенной женитьбе Борышева заключили сей раздельный акт в следующем: из нас Борышева отходя на особое жительство получила жилую землянку с дачными пристроями 2 пары рабочих волов с возами и другими службами, две коровы дойных с телятами, 6 штук гулевой скотины, 13 овец плодородный сад и капустная бакча, состоящий в хуторе Мостовом близ казака Ситни-кова, а также из всего домашнего имущества и что выделом этим я остаюсь довольна и иски никогда как сама, так и наследники мои по смерти родителя моего, так и сестры не должны к наследникам сестры моей сколько у них будет имения касаться и подписуюсь»23.
По-видимому, и запродажные сделки, заключавшиеся в той же станице, мало чем отличались от запродажных сделок, которые заключались между супругами в других станицах и хуторах Области войска Донского.
«7 марта Запродажная сделка
Мы нижеподписавшиеся Верхне-Кундрюческой станицы жена урядника Марина Иванова Петрова и родные сыны ея казаки: Андрей и Стефан Петровы заключили запродажную сделку в том, что принадлежащий из нас Марине родовой плодородный сад мерою в длину в 2 саж. и ширину 12 саженей состоящий близ речки Кун-дрючьи я продала им за цену 250 руб. сер. и деньги полностью я сего числа от них получила в том и иски из других наследников не должен иметь и если кто возымеет иск то должен предъявлять не к ним и не ко мне. в чем и подписуемся Марина, а по неграмотности и с личной и рукоданной просьбы подписал урядник Павел Зимо-вичков»24.
Итак, можно прийти к выводу: нормы законодательства Российской империи («писанный закон») в регулировании наследственных отношений у донских казаков во второй половине XIX в. отнюдь не господствовали. В действительности существовали различные способы противодействия применению норм законодательства, которые практиковали донские казачьи общины ради сохранения норм обычного казачьего права в своих собственных интересах и в соответствии со своими собственными представлениями о законности и справедливости.
Примечания
1 Краснов С.Ю. Наследование имущества в обычно-правовых представлениях донских казаков во второй половине XIX века // Вопросы истории. 2015. № 7. С. 68-78.
2 Краснов С.Ю. Традиционный порядок разрешения споров в обычных народных судах у донских казаков во второй половине XIX века // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 5: Юриспруденция. 2012. № 2. С. 76-84.
3 Краснов С.Ю. Суд хуторского схода по обычному праву у донских казаков во второй половине XIX века как своеобразное понимание и проявление принципов законности и справедливости // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 5: Юриспруденция. 2013. № 1. С. 23-27.
4 Н.Г. Наследственное и семейственное обычное право у донских казаков // Терские ведомости (Владикавказ). 1894. 4 мая.
5 Н.Г. Наследственное и семейственное обычное право у донских казаков // Терские ведомости. 1894. 6 мая.
6 Никулин П. Народные юридические обычаи у донских казаков 2-го округа // Донская газета (Новочеркасск). 1875. 19 окт.
7 Никулин П. Народные юридические обычаи у донских казаков 2-го округа // Донская газета. 1876. 27 мая.
8 Никулин П. Народные юридические обычаи у донских казаков 2-го округа // Донская газета. 1876. 6 июня.
9 Омикрон. Письма из Урюпина // Донская речь (Новочеркасск). 1888. 10 нояб.
10 Никулин П. Народные юридические обычаи у донских казаков 2-го округа // Донская газета. 1876. 27 мая.
11 Омикрон. Письма из Урюпина // Донская газета. 1877. 24 февр.
12 Никулин П. Народные юридические обычаи у донских казаков 2-го округа // Донская газета. 1876. 27 мая.
13 Тимощенков И. Усть-Медведицкая станица и прилегающие к ней местности // Донская газета. 1878. 13 июля.
14 Попов И. Народные юридические обычаи в Раздорской на Дону станице // Донской вестник (Новочеркасск). 1869. 11 авг.
15 Никулин П. Народные юридические обычаи у донских казаков 2-го округа // Донская газета. 1876. 6 июня.
16 Никулин П. Народные юридические обычаи у донских казаков 2-го округа // Донская газета. 1876. 27 мая.
17 ХарузинМ.Н. Сведения о казацких общинах на Дону: Материалы для обычного права. Вып. 1. М., 1885. С. 198, 199.
18 Харузин М.Н. Сведения о казацких общинах на Дону: Материалы для обычного права. Вып. 1. М., 1885. С.199, 200.
19 Любопытный брачный договор // Донская речь. 1892. 27 окт.
20 Н.Г. Наследственное и семейственное обычное право у донских казаков // Терские ведомости. 1894. 4 мая.
21 Государственный архив Ростовской области (ГАРО). Ф. 338. Оп. 4. Д. 274. Л. 1-2.
22 Там же. Л. 10об.
23 Там же. Л. 22, 22об.
24 Там же. Л. 11об., 12.
Автор, аннотация, ключевые слова
Краснов Сергей Юрьевич - канд. юрид. наук, доцент Волгоградского государственного университета
В статье реконструируется обычно-правовое регулирование наследственных отношений у донских казаков во второй половине XIX в. В качестве источников использованы ранее неизвестные документы, хранящиеся в Государственном архиве Ростовской области, и материалы казачьей периодической печати. Впервые автор приводит классификацию способов противодействия донских казаков нормам законов Российской империи при регулировании наследственных отношений. Приводя конкретные примеры, автор подразделяет эти способы на два вида: активное противоборство и пассивное противостояние. Автор приходит к выводу, что нормы законодательства Российской империи («писанный закон») в регулировании наследственных отношений у донских казаков во второй половине XIX в. отнюдь не господствовали. В действительности существовали различные способы противодействия применению норм законодательства, которые практиковали донские казачьи общины ради сохранения норм обычного казачьего права в своих собственных интересах и в соответствии со своими собственными представлениями о законности и справедливости.
Донское казачество, Область войска Донского, наследование имущества, наследственные отношения, правовое регулирование, обычное право, законодательство, казачий суд, правовой менталитет
References (Articles from Scientific Journals)
1. Krasnov S.Yu. Nasledovanie imushchestva v obychno-pravovykh pred-stavleniyakh donskikh kazakov vo vtoroy polovine XIX veka. Voprosy istorii, 2015, no. 7, pp. 68-78.
2. Krasnov S.Yu. Sud khutorskogo skhoda po obychnomu pravu u donskikh kazakov vo vtoroy polovine XIX veka kak svoeobraznoe ponimanie i proyav-lenie printsipov zakonnosti i spravedlivosti. Vestnik Volgogradskogo gosudarst-vennogo universiteta. Seriya 5: Yurisprudentsiya, 2013, no. 1, pp. 23-27.
3. Krasnov S.Yu. Traditsionnyy poryadok razresheniya sporov v obychnykh narodnykh sudakh u donskikh kazakov vo vtoroy polovine XIX veka. Vestnik Volgogradskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya 5: Yurisprudentsiya, 2012, no. 2, pp. 76-84.
Author, Abstract, Key words
Sergey Yu. Krasnov - Candidate of Law, Senior Lecturer, Volgograd State University (Volgograd, Russia)
The article reconstructs usual legal regulation of the Don Cossacks' inheri-
tance relations in the latter half of the 19th century. The sources used in the article are previously unknown documents from the State Archive of the Rostov Region and some materials from Cossack periodical press. The author offers an original classification of the Don Cossacks' methods counteracting the legislation of the Russian Empire regulating inheritance relations. The author subdivides these methods into two types: active confrontation and passive opposition, with concrete examples to illustrate them. The author comes to the conclusion that the statutory regulations current in the Russian Empire in regulating inheritance relations were not dominant among the Don Cossacks. In fact, there were various methods to counter the statutory regulations which the Don Cossack communities practiced aiming to preserve the regulations of the common Cossack law in their own interests and according to their own understanding of legitimacy and justice.
Don Cossacks, Don Cossacks' Oblast (Region), inheritance, inheritance relations, legal regulations, customary law, legislation, Cossack court, legal mentality
