CC BY
71
ведения, однако, соответствующей аргументации); кроме того, взгляд, весьма близкий к приведенному выше взгляду У. Тарна, отстаивается в работе: MagieD. Roman Rule in Asia Minor to the End of the Third Century after Christ. Princeton, 1950. Vol. I. P. 56 f.; Vol.
II. P. 822 ff.; ср.: Jones A. H. M. The Greek City from Alexander to Justinian. Oxford, 1940. P. 102, 315, n. 8, 316, n. 14. В отечественной историографии см.: Шофман А. С. Восточная политика Александра Македонского. Казань, 1976. C. 54 слл.; Гафуров Б. Г., Цибу-кидис Д. И. Александр Македонский и Восток. М., 1980. C. 123 сл.; Шифман И. Ш. Александр Македонский. Л., 1988. C. 55 сл. (эти отечественные авторы следуют в данном случае главным образом за соответствующими выводами А. Б. Рановича); идею о практически ничем не ограниченной власти Александра по отношению к греческим городам Малой Азии принимает и А. И. Доватур (правда, вне тесной зависимости от построений А. Б. Рановича): Доватур А. И. Политика и Политии Аристотеля. М.; Л., 1965. C. 54, 340; также: Кошеленко Г. А. Ук. соч. C. 216 сл.; Фролов Э. Д. Панэллинизм в политике IV в. до н.э. // Античная Греция. Ч. II. М., 1983. С. 203 [= Фролов Э. Д. Греция в эпоху поздней классики (Общество. Личность. Власть). СПб., 2001. С. 530].
M. M. Kholod
ALEXANDER THE GREAT AND GREEK SETTLEMENTS OF MINOR ASIA: HISTORY OF QUESTION
The author of the present entry gives a general review of studying in modern scientific literature the problem of relations between Alexander the Great and the Greek cities of Asia Minor coast and the adjoining islands. It is marked, that the given problem used to be rather a disputable issue among the researchers for a long time and in many historical works, since
I.G.Drojzena's times. Thus it is underlined, that the first work specially devoted to this matter by E.Bikerman caused a special impulse of disputes around the problem
Further the author shows the subsequent development of corresponding discussion, considering in detail the views of such historians, as V. Ehrenberg, Th. Lenschau, W. W. Tarn, E. Badian, A. J. Heisserer, A. B. Bosworth and K. Nawotka. Considerable attention is also given to studying of the present problem in Russian historiography, so in this connection A.B. Ranovich and L.P.Marinovich's works are singled out for analysis either.
© 2007 г. Д.В. Колосов
НАСЛЕДНИК АЛЕКСАНДРА (НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ ПОЛКОВОДЧЕСКОГО ИСКУССТВА ЭВМЕНА КАРДИЙСКОГО)
“Если бы участь этого человека соответствовала его доблести, он мог бы добиться большей славы и больших почестей, но не большего величия, ибо мера великого человека — добродетель, а не успех” — так написал Непот об одном из замечательнейших деятелей эпохи диадохов — Эвмене Кардийском (№р. Еит. I).
Яркая жизнь и трагическая судьба поставили Эвмена в ряд наиболее выдающихся деятелей античности, зарекомендовавшего себя ловким политиком, выдающимся полководцем и просто порядочным человеком. Эта небольшая работа посвящена Эвмену-пол-ководцу, уникальному тактику и стратегу, сумевшему в течение 6 лет в самых неблагоприятных для себя условиях вести борьбу за сохранение наследия Александра Великого.
Плутарх и Непот в биографиях Эвмена свидетельствуют, что тот служил еще Филиппу (Plut. Eum. I; Nep. Eum. I), был в неприязненных отношениях с Гефестионом, ревновавшим к Александру любого из “друзей”, в каком видел соперника (Plut. Eum. II). В ближний круг царя Эвмен не входил, но влиянием пользовался немалым: даже враги признавали недюжинный ум архиграмматика, не исключено, являвшегося, особенно после гибели Пармениона — своего рода начальником штаба.
Эвмен достаточно поздно проявил себя на военном поприще. Первые упоминания о нем, как о военачальнике, относятся ко времени индийского похода, когда Александр поручил начальнику канцелярии командование отрядом против индийцев (Curt. IX, 1, 19). В сочинениях об Александре Эвмен упоминается лишь единожды — в связи с приведенным выше эпизодом.
После смерти Александра Эвмен выступил посредником в разрешении конфликта между партиями Мелеагра и Пердикки, в благодарность за что — вероятно по инициативе последнего — получил в управление Пафлагонию, Каппадокию, земли по Понту на восток от Трапезунта (Plut. Eum. III), сатрапию обширную и богатую, будто бы в признание заслуг Эвмена, но с немалою подковыркой, ведь свое владение Эвмену предстояло отвоевать у прежнего сатрапа — Ариарафа.
В этих условиях Эвмен должен был проявить немалую ловкость, заручившись союзниками. Памятуя о неприязни к нему большинства диадохов, Эвмен предпочел держать сторону царствующего дома, поддержав регента Пердикку. С его помощью Эвмен утвердился в Каппадокии, где быстро проявил выдающиеся административные способности, не только утвердив за собой указанную область, но и создав мощную армию.
Отряды, оказавшиеся в его распоряжении по воле Пердикки, высокой боеспособностью не отличались. Конница была немногочисленна, пехота относилась к чиновни-ку-греку с великодержавным высокомерием. С таким войском нечего было и думать, чтобы противостоять армиям диадохов, демонстрирующим оппозиционность центральной власти. Требовалось не просто увеличить и укрепить вооруженные силы, но придать им качественно иной характер. В свое время Александр пытался создать антитагму
— новую армию из восточных народностей как противовес фрондирующим соотечественникам (Diod. XVII, 108, 3)1. Эвмен пошел по тому же пути, решив противопоставить фаланге, “имевшей высокое мнение о себе и дерзкой” (Plut. Eum., IV) мощную конницу из варваров (Polyaen. IV, 2-3)2. Эвмен завлекал каппадокийцев, освобождая их от податей, давая потенциальным кавалеристам лошадей и оружие, поощряя воинов наградами. В предельно короткий срок был сформирован мощный корпус до 6300 всадников (Plut. Eum. IV)3.
Этот стратегический ход блестяще оправдал себя в первом же сражении — против мятежного сатрапа Армении Неоптолема. Хотя македонская фаланга Неоптолема разбила пехоту Эвмена, но кавалеристы последнего начисто разгромили конницу Неоптолема, захватили обоз, после чего педзэтайры, спасая имущество, — что в ближайшем будущем случится еще раз, но уже фатальным несчастием для Эвмена, — сложили оружие и перешли на службу к Эвмену (Plut. Eum. V-VI). Как подчеркивает Дройзен, это событие было тем более значимым, что азиатские воины, — пусть и вооруженные и обученные по македонскому образцу,- впервые разбили македонскую фалангу4.
По-видимому, потери Эвмена были ничтожны, потому что всего через 10 дней он без колебаний принял вызов, брошенный Кратером, вторгшимся в Каппадокию. После присоединения остатков бежавших после поражения всадников Неоптолема Кратер имел под началом 20 тысяч пехотинцев и 2 тысячи всадников, преимущественно македонян. Эвмен мог противопоставить приятелю, неожиданно сделавшемуся врагом, примерно такую же по численности фалангу, но значительно превосходящую конницу, численностью не менее 5 тысяч всадников.
Памятуя о той громадной популярности, какой пользовался Кратер — герой и патриот — среди македонян, Эвмен прежде всего позаботился о том, чтобы его пехота, составленная по преимуществу из македонян, не узнала, с кем ей придется иметь дело,
объявив, что сражаться предстоит вновь с битым Неоптолемом. Ставку Эвмен сделал вновь на конницу, учтя именно этот фактор при выборе поля для битвы (Diod. XVIII, 3).
Покуда его пехота должна была пятиться, отступая под натиском педзэтайров Кратера, эскадроны из варваров, для каких имя Кратера ровным счетом ничего не значило, сминали неприятельскую конницу и обрушивались на неповоротливую фалангу.
События развивались в полном соответствии с тактическим замыслом Эвмена. Кратер, уверенный, что до сражения не дойдет, что неприятельская армия, узнав его, сложит оружие, вынужден был сражаться не с македонянами, а с каппадокийцами и, как выяснилось — не на жизнь, а на смерть. Эвмен же, продемонстрировав не только дар полководца, но и личное мужество, какого от грека, похоже, не ожидали, сразил Неоптолема (Plut. Eum. VII; Nep. IV). Битва была выиграна, миру внезапно явился блестящий полководец.
После смерти регента Пердикки Эвмен, повинный в смерти Кратера, — “вeдь oh, npuшeлeц u чужєзємєц, cpa3m nepвoгo u caмoгo cлaвнoгo u3 мaкeдoнян pyкaмu u opyжu-єм caмux мaкeдoнян” (Plut. Eum. VIII), — был объявлен диадохами вне закона. Покончить с дерзким кардийцем поручили Антигону. Противостояние Эвмена и Антигона — самая яркая в военном отношении страница истории диадохов. В течение 3 лет противники имели целый ряд столкновений, среди которых можно выделить три значительные битвы: при Оркиниях, Паретакене и Габиене. В ходе этой кампании в полной мере выявилось полководческое дарование Эвмена как стратега и тактика.
При Оркиниях (зима 321-320 гг. до н.э.) Эвмен имел абсолютное численное превосходство и, значит, столь же абсолютные шансы на успех. Но тут вмешалась пресловутое tertium aliquid, что вечно врывалась в судьбу Эвмена. Пожалуй, только два человека во всей истории древности — Эвмен и Серторий — были столь преследуемы завистью и изменами: недаром Плутарх свел их биографии в пару. Всегда свысока относившиеся к безродному греку македонские аристократы после гибели Кратера Эвмена возненавидели, питая неприязнь к чужеземцу еще и завистью. При Оркиниях Эвмена предали дважды: сначала некий Пердикка, уведший свой полк, а потом, уже во время сражения, подкупленный Антигоном Аполлонид, перебежавший с конным отрядом к неприятелю (Plut. Eum. IX).
Ход сражения был скомкан, армия Эвмена оказалась разгромлена. Но, даже будучи побежден, Эвмен ухитрился оспорить победу Антигона, обманув того смелым маневром и вернувшись на поле сражения для погребения мертвых, чем несомненно, произвел на противника должное впечатление.
Далее, вынужденный отступить перед превосходящим врагом, Эвмен выдержал осаду в горной крепости Нора (320-319 гг. до н.э.), вошедшую в анналы военной истории как образец обороны против превосходящего врага с полным сохранением военного потенциала (Plut. Eum. X-XII; Nep. V; Strabo. XII, 2, 6; Front. IV, 7, 34).
Назначенный вскоре по воле нового регента, Полисперхонта, стратегом Азии, Эвмен получил неограниченные права в этой части света — воевать против сепарати-стов-диадохов, распоряжаться финансовыми и военными ресурсами, находившимися покуда в распоряжении центральной власти. Под его начало перешли знаменитые арги-распиды (argyraspides), “cвoeгopoдa amлemы Ha eome” (Plut. Eum. XVI) — ветераны армии Александра, выделенные перед походом в Индию за доблесть из общей массы войска вручением серебряных щитов (Curt. VIII, 5,4).
Отношения Эвмена с аргираспидами — вне пределов данной небольшой работы. Отметим лишь, что кардиец сумел, — хотя это казалось почти невозможным, — привязать их к себе. В этот момент Эвмен располагал значительными силами, более 40 тысяч человек (Diod. XVIII, 59, 1-3; 60, 1-3; 61; Plut. Eum. XIII; Polyaen, IV, 3, 2), но его возможности нивелировались ренегатством подчиненных стратегов: Певкеста, Антигона и др.,
— их высокомерие Эвмен пытался смирить через введение культа Александра, — и непостоянством войска. Но даже в таких условиях Эвмен проявил себя гениальным полководцем — “лyчшuй u3 штлы вeлuкoгo Aлeкcaндpa”. По оценке Дройзена, “hu oдuн u3 гe-
нералов Александра не владел в такой степени искусством стратегических движений и даром комбинаций при ведении войны больших размеров ”5.
Кампании Эвмена показательны. Умелыми маневрами он буквально измотал превосходящую армию Антигона в Сузиане, нанеся чувствительное поражение при Копра-те (Р1и1 Еит. XIV; Бюё. XIX, 19). При этом потери у самого Эвмена были ничтожны, что укрепило за ним славу побеждать, щадя жизни солдат. Он обманными маневрами не допустил Антигона в плодородную область Габиена, вынудив противника бесплодно преследовать. Когда же армии столкнулись при Паретакене , успех был скорее на стороне Эвмена7. Зимой Антигон попытался напасть на стратегов Эвмена, беспечно ставших лагерями поодаль один от другого в плодородной Габиене, но и сейчас Эвмен оказался на высоте и здесь, ложными огнями имитировав соединение отрядов и заставив Антигона отступить (Р1и1 Еит. XV; №р. Еит. IX).
Развязка наступила на следующий (316 до н.э.) год, и течение событий уже не зависело от Эвмена. На равнине Габиены (граница между Мидией и Персидой)8 встретились два, пожалуй, талантливейших наследника Александра. Как и в предыдущей, при Паретакене, битве соотношение сил было примерно равно. Эвмен имел большую и лучшую в военном отношении пехоту (36 700 против 22 000), больше слонов (114 против 65), но уступал в коннице (6 050 против 9 000), что, как уже сам не раз убеждался, в маневренном сражении на неограниченном пространстве могло оказаться фатальным. В сражении при Паретакене Эвмен попытался прикрыть традиционно уязвимый левый фланг, поставив его вплотную к крутым высотам9, и активно действовать справа и в центре.
Сейчас же он — уверенный ли в своем войске? — хотя бы надеяться на обеспеченность левого фланга не мог, почему сделал ставку единственно на удар аргираспидов и назначив коннице сдерживать натиск превосходящих кавалерийских крыльев Антигона. Этим объясняется явно оборонительное построение на флангах, когда против правого сильнейшего крыла Антигона Эвмен поставил большую часть конницы с лучшей легкой пехотой,10 а вдобавок прикрыл это наиболее уязвимое направление 60 лучшими слонами. Ударный корпус Антигона должен был намертво завязнуть здесь, от удара слева прикрывала легкая конница и слоны. В центре на этот раз слонов было совсем немного, причем резонно предположить, что поставлены они здесь были больше с расчетом дезориентировать неприятеля, скрыть направление главного удара, с началом сражения незамедлительно уйти на фланги. Именно здесь, сковав активной защитой фланги противника, Эвмен намеревался нанести главный удар, полагаясь на аргираспидов, атаке которых слоны могли стать помехой.
Показательно тактическое мастерство Эвмена, умело обеспечившего условия для удара в центре. Эвмен избрал комбинированный оборонительно-наступательный план битвы: пассивно сопротивляясь на флангах и решительно, с расчетом опрокинуть и разрезать неприятельский строй надвое, атакуя в центре. При Паретакене замысел был совершенно иным: тогда Эвмен не верил в возможности своей пехоты, слишком непостоянной в отношении к своему полководцу, и стремился затянуть сражение с тем, чтобы определиться с тактическими задачами, когда наступательный пыл противника поутихнет, и тогда, в зависимости от обстановки, либо атаковать на одном или нескольких — в зависимости от ситуации — участке/участках фронта, либо правильно, не нарушая строя, отступить, понеся при этом как можно меньшие потери. Именно с этой целью по всей линии фронта были равномерно распределены слоны, призванные ограничить маневр превосходящей конницы Антигона.
Теперь же, заверенный аргираспидами в яростном настрое сражаться не на жизнь, а на смерть, Эвмен сделал ставку на удар фаланги в центре, где он имел преимущество: количественное и, прежде всего, качественное.
Оценивая ситуацию, можно с уверенностью утверждать, что большие шансы на успех были на стороне Эвмена; он, даже несмотря на относительно меньшую мобильность своей армии, претендовал на инициативу и первым открыл сражение. Увы, при всех достоинствах своей армии, при всем своем неоспоримом полководческом даровании Эв-
мен не мог рассчитывать на исполнительность и преданность вечно фрондирующих против кардийца стратегов, т.е. он не имел под рукой надежных генералов — conditio sine qua non успеха в сражении. Певкест, не принимая боя, вместе со своим отрядом и, можно предположить, соседними вышел из боя, уведя около 1500 всадников. Ценой потерь и неимоверных усилий Эвмену удалось сковать превосходящие силы конницы Антигона на время, достаточное, чтобы его фаланга достигла фаланги Антигона. Потом Эвмен вынужден был с остатками конницы левого фланга отступить на другое крыло, перестроившись для продолжения гиппомахии.
Тем временем аргираспиды сделали свое дело, перебив совершенно (будто бы) без потерь 5 000 неприятельских пехотинцев (Diod. XIX, 43, 1; Justin. Epit. XIV, 3, 5). Исход боя был нерешен: вернее, он складывался в пользу Эвмена, какой при незначительных потерях имел готовую к продолжению битвы фалангу, сохранив при том не менее половины конницы. Но к тому времени всадники Антигона, — он учел урок при Паретакене, когда аргираспиды Эвмена, уже вырвавшие победу, отказались от нее ради спасения имущества, — завладели неприятельским лагерем — детьми, женами, имуществом солдат (Plut. Eum. XVI). А аргираспиды, благодаря щедрости Александра были богатейшими солдатами своего — возможно, и не только своего — времени. Страх оказаться на старости лет без семьи и мошны перевесил представления о чести. Гвардейцы схватили Эвмена и выдали его Антигону. Тот вернул аргираспидам имущество11, а пленника, поколебавшись, приказал уморить голодом (Diod. XIX, 44, Plut. Eum., XVII).
Как ни парадоксально звучит, секретарь Эвмен, большую часть своей жизни посвятивший канцелярской работе, не просто оказался талантливейшим учеником Александра, но и во многом, особенно в разнообразии тактических приемов, превзошел своего учителя.
Александр комбинированно использовал различные рода и виды войск: тяжелую и легкую кавалерию, педзэтайров, гипаспистов, гимнетов, впоследствии азиатских стрелков, но при этом придерживался исключительно правофланговой тактики. Эвмен же, подобной универсальной армией не располагая, вынужден был удивлять противника непредсказуемостью и многообразием маневров.
Чтобы не быть голословными, кратко проанализируем пять основных сражений, данных Эвменом (исключая битву при Копрате, где часть войск Антигона была разгромлена не в прямом бою, а неожиданным нападением превосходящих сил противника).
Сражение против Неоптолема Эвмен выиграл без тактических изысков, используя преимущество в коннице. Удар лоб в лоб решил исход битвы в пользу Эвмена. В этом сражении впервые проявил себя “фактор обоза”, когда неприятельское войско капитулировало и перешло на сторону победителя при условии возврата имущества12.
В битве с Кратером Эвмен меняет рисунок сражения, делая упор на фланги, что было продиктовано не только чисто тактическими, но и тактико-ментальными соображениями: против Кратера Эвмен поставил каппадокийцев, не слыхавших об этом популярнейшем среди македонян полководце.
При Оркиниях Эвмен был побежден посредством измены, потому равного сражения не получилось, но Эвмен ярко продемонстрировал свою быстроту и решимость, вернувшись на поле битвы и захоронив погибших.
Сражение при Паретакене было проведено с учетом безусловного превосходства неприятеля в коннице. Потому Эвменом был избран комбинированный вариант, предполагавший как оборонительные, так и наступательные действия. Если Александр всегда нападал, Эвмен, в силу известных обстоятельств, был вынужден порой обороняться. Используя ландшафт и прикрытие слонами, кардиец максимально обезопасил свой левый фланг, что позволило ему создать известный перевес на правом, добиться там успеха и обеспечить условия для удара фаланги. Исход сражения остался нерешенным единственно из-за несогласованности действий фаланги и левого фланга, позволившей Антигону нанести контрудар.
При Габиене Эвмен вновь прибег к комбинированной тактике, сделав ставку на сдерживающую гиппомахию на флангах и на удар в центре. Можно предположить, что не вмешайся в события ренегат Певкеста, Эвмену удалось бы добиться успеха и на этот раз. Хотя, если рассматривать результаты сражения, чисто в военном отношении он не проиграл, но, увы, реальная жизнь далека от шахматной партии, в жизни события вершат не фигуры, а люди. Как раз люди-то и предали того, кто был обречен стать жертвой предательства, чье “несчастье заключалось в том, что он желал или мог бороться только в интересах престола, и не желал и не мог искать любви, земель и власти для себя лично; он служил погибшему делу”13.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. "Между бунтарским поведением (тактикой) македонян и институтом антитагмы существовала тесная связь” (Шофман А.С. Распад империи Александра Македонского. Казань, 1976. С. 197).
2. Заметим, что Эвмен не смешивал туземную и македонскую конницу — см. Briant P. D’Alexander le Grand aux diadoques //REA. T. LXXIV. 1972. 74. P. 59.
3. О роли конницы в эпоху диадохов см. Нефедкин А.К. Конница эпохи эллинизма. Авто-реф. док. дисс. СПб., 2006.
4. Дройзен И. История эллинизма. Т. 2. Ростов-на-Дону, 1995. С. 86.
5. Там же. С. 209.
6. Битве при Паретакене, какую подробно описывает Диодор (Diod. XIX, 27-31), мы посвятили отдельную работу (Колосов Д.В. Загадочная битва при Паретакене (в печати)). Наиболее подробный разбор указанной битвы в научной литературе — см. Дельбрюк Г. История военного искусства. Т. 1. СПб. С. 177.
7. Шофман А.С. Ук. соч. С. 84.
8. Гафуров Б.Г., Цибукидис Д.И. Александр Македонский и Восток. М., 1980. С. 357.
9. Дройзен И. Ук. соч. Т. 2. С. 213.
10. Там же. С. 228.
11. Но воистину верна вечная истина sintunicuique sua praemia: Антигон приказал уничтожить капитулировавших аргираспидов, “чтобы никто из них не вернулся в Македонию и не увидел Греческого моря” (Plut. Eum. XVIII).
12. Дройзен И. Ук. соч. Т. 2. С. 86.
13. Там же. С. 233.
D.V. Kolosov
ALEXANDER'S SUCCESSOR (SOME ASPECTS OF EUMENES OF CARDIA’S ART OF WAR)
Eumenes of Cardia is an outstanding figure of antiquity who had showed himself as a crafty politician, gifted commander and just a decent person. As a military leader Eumenes particularly distinguished himself in the battles of Cappadocia, Paretakene and Habiene. His maneuvers on the battlefield and on the march can be regarded as a model of strategic art. Not declining the phalanx, Eumenes was the first military commander of antiquity to propose a massive use of horse- and elephant-mounted troops: the former for a primary attack, the latter for deterrence. By contrast to Alexander, he combined left and right flanks for the attack brunt.
