CC BY
35
НАС ПОЗНАКОМИЛ AULACODISCUS
В свое время я вела довольно обширную переписку с зарубежными коллегами, чем привлекла, как оказалось, внимание соответствующих органов. Во всяком случае, однажды явился ко мне представитель КГБ и начал выяснять, что у меня за переписка такая. Я даже развеселилась. Объяснила, что в основном мы обмениваемся публикациями, поскольку многих из коллег я знаю по встречам на международных диатомовых симпозиумах.
Как-то в ноябре 1984 года я получила письмо из Магнолии, штат Техас, США. Имя отправителя было мне незнакомо — Victor Porguen. С удивлением и некоторым волнением я вскрыла конверт, и послание поразило меня своим внешним видом — прекрасная бумага, а шрифт такой, как будто напечатан в типографии! (Тогда, 20 лет назад, о компьютерах я еще не имела представления). Автор писал, что обо мне узнал из «Международного справочника диатомистов», в котором указано, что я интересуюсь таксономией ископаемых морских диатомей. Он разделяет мой интерес и хотел бы обратиться ко мне с просьбой: «Можно ли получить какие-нибудь ископаемые морские образцы из нашей части света?» Подобные образцы обычно трудно найти у них, и он был бы чрезвычайно признателен, если бы я смогла их прислать. Материалы с видами рода Aulacodiscus особенно интересны для него, но он был бы благодарен за любые ископаемые образцы. Он обрабатывает материал сам и поэтому предпочел бы получить необработанную породу, насколько это возможно, но с точной географической привязкой. Особенно порадовала его приписка о том, что он хотя и не может писать на моем языке, но читает достаточно свободно, так что я могу писать ему по-русски. Меня это вполне устраивало. С другими моими адресатами переписка постепенно угасла, поскольку написание писем на английском требовало массы времени и сил. С Поргэном же мы переписывались около двенадцати лет.
В конце письма он добавил, что если он может быть чем-нибудь мне полезен, я могу к нему обратиться с любой просьбой, и выразил надежду на дальнейшее сотрудничество. Я ответила, что такая просьба действительно у меня
есть, и попросила его, если возможно, прислать мне тот самый справочник.
Более полугода не было никаких известий. В конце июля 1985 года, вернувшись из экспедиции на Осовейские озера и явившись в институт, увидела на своем столе внушительную бандероль со знакомым уже обратным адресом — от Поргэна. Это был тот самый справочник — «International Diatomist Directory», 1984 г. Он включал около 400
лись нарушить этот негласный запрет. А те, кто послал-таки свои анкеты (и я в том числе), в справочник попали. В нем были указаны адреса и области научных интересов. Теперь у маня в руках оказались адреса многих коллег, которых я знала по литературе.
Поргэн извинялся за задержку с ответом, поскольку он копировал для себя этот справочник. («Ничего себе», — подумала я). Его фамилии в справочнике почему-то не было, и он в письме уточнил область своих интересов. Оказывается, он занимается неогеном и отдельными родами диатомовых водорослей. Буквально на другой же день я, преисполненная благодарности, выслала ему известную книгу В. Пескова «Мое Отечество» на английском языке. Впоследствии Поргэн писал, что он был очень рад этой книге и, когда он болел, подолгу ее разглядывал и находил в ней радость и утешение. Он мне сразу же выслал пачку оттисков трудов Калифорнийской Академии наук.
К новому, 1986, году я отправила ему поздравление, а в январе получила сразу два послания. Это были письмо и бандероль с информационным сообщением об очередном, IX Междуна-
Выходы неогеновых диатомитов в шатате Невада (экскурсия)
фамилий исследователей диатомовых водорослей со всего мира, причем из Советского Союза упомянуто всего... 15 человек. Дело в том, что в те годы не рекомендовалось посылать за границу какие-либо сведения о себе, и когда составители этого справочника разослали предложения откликнуться и заполнить анкеты, многие законопослушные диатомисты нашей страны не реши-
родном диатомовом симпозиуме, который должен был состояться в 1986 году в Бристоле, оттисками и образцами неогеновых диатомитов из Калифорнии. На упаковке бандероли было наклеено десятка два разнообразных марок, но, к моему огорчению, бульшая их часть была содрана, остались только следы от них, и до меня дошло лишь штук пять (и в филиале, и на почте меня
її
заверяли, что так и было), на что я посетовала ему в ответном письме.
Поргэн особенно интресовался родом Aulacodiscus. Этот относительно
Древняя морская водоросль Аиксо^сш
древний род известен из отложений от позднего мела до миоцена. В четвертичных комплексах нашего региона мне попался лишь однажды единственный экземпляр Aulacodiscus не очень хорошей сохранности в морских осадках на р. Косме (Средний Тиман). Он, несомненно, был переотложен из более древних пород. Тем не менее, я выслала оттиск своей статьи о плейстоценовом комплексе диатомей на р. Косме и микрофотографию этого экземпляра.
Поргэн попросил меня прислать образцы, но выполнить его просьбу мне
летело письмо за подписью М. П. Ро-щевского с просьбой разрешить мне «произвести обмен научными коллекциями образцов кайнозойских пород с морскими комплексами ископаемых диатомей с ученым из США В. Поргэ-ном... Научный обмен коллекциями необходим для сравнения палеонтологических комплексов соответствующих стратиграфических подразделений европейского Севера СССР с комплексами северо-американского континента» (не больше и не меньше!). А тут еще возникло препятствие из-за адреса. От меня требовалось указать место работы Пор-гэна, на конвертах же он всегда указывал свой домашний адрес. На мой запрос о месте его работы он ответил, что работает не в учреждении, а дома, где имеет собственную лабораторию и занимается ди-атомеями в свое удовольствие.
На X Международном диатомовом симпозиуме в 1988 году в Финляндии я была в составе группы так называемых делегатов от Советского Союза, которых полностью принимала финская сторона и которые зато не имели ни копейки денег. Еще несколько человек ездили туда как туристы, и в финансовом отношении им было легче, потому что им меняли рублей 30. Я была уверена, что Поргэн на симпозиуме непременно будет, и мы наконец-то встретимся. Можно представить мое разочарование, когда среди участников его не ока-
Г. Хурсевич, Э. Лосева и В. Поргэн в аэропорту Нью-Йорка
не удалось. Существовали большие сложности при пересылке образцов. Все это нужно было оформлять через президиум филиала, который, в свою очередь, должен был испросить разрешения в Отделении геологии, геофизики и геохимии АН СССР. И вот, в адрес академика Б. С. Соколова в Москву по-
залось, а заявленный доклад сделал его соавтор, Мишель Саливэн. Через него-то я и передала Поргэну образцы и какие-то сувениры.
Через пару месяцев он снова прислал оттиски, свои образцы (им было можно все!) и письмо, в котором, в частности, он писал о найденном мной эк-
земпляре Aulacodiscus. По его мнению, это был какой-то неизвестный вид данного рода, и он предложил мне сделать совместную публикацию. На это я ответила, что не могу принять столь заманчивое предложение, поскольку этим родом никогда не занималась, и дала ему полную свободу распорядиться полученным материалом. Если считает нужным, пусть описывает как новый вид. Но ведь, подумала я, он совсем не знает комплексов из наших регионов и нашей литературы; возможно, подобный вид кто-нибудь уже описал, и ему следует ознакомиться с нашими публикациями по этому вопросу. Перечислила кое-какую литературу, а со своей стороны, обратилась с просьбой к Н. И. Стрельниковой, профессору ЛГХ выслать Поргэну, если возможно, вышедшую недавно ее монографию о неогеновых комплексах диатомей Западной Сибири, в которой как раз описаны и проиллюстрированы некоторые виды интересующего его рода. Возможно, Поргэн убедился из литературы, что «наш» экземпляр не является новым видом, но, во всяком случае, больше он об этом не вспоминал.
Следующий, XI Международный диатомовый симпозиум должен был состояться в Сан-Франциско в августе 1990 года. Еще в мае 1989 года я получила первый циркуляр и начала хлопоты, продолжавшиеся почти полтора года. Сделала заявку на два доклада. Мое участие решалось в несколько этапов. Сначала пришло индивидуальное приглашение, но без обещания оплатить расходы на симпозиуме, потом письмо об оплате регистрационного взноса и частичном покрытии расходов на проживание и, наконец, в марте — сообщение о том, что Оргкомитет приглашает из СССР семь человек, в том числе и меня, с полным обеспечением. Я была счастлива, но недоумевала, почему выбор пал на меня.
Поргэн просил держать его в курсе дела и выражал надежду на то, что поездка моя состоится и теперь-то мы встретимся.
Долго ли коротко ли, но вот все хлопоты позади, и я в Москве, в Национальном комитете советских геологов получаю авиабилеты по Америке. Летела я одна через Вашингтон до Питсбурга. Там я встретилась со своей коллегой из Минска Галиной Хурсевич, летевшей через Нью-Йорк. Еще несколько часов занял перелет до Сан-Франциско, где
^eaUHutc , август, 2004 г., № В ]
поздно ночью нас встретил и принял до утра организатор симпозиума Джон Баррон. На другой день разместились в общежитии Университета, прошли регистрацию, получили материалы симпозиума и совершили с Г алей первую прогулку по окрестностям. Вечером был общий ужин, потом прием. Было много знакомых, но, как я выяснила, среди участников Поргэна не было.
На следующий день началась работа симпозиума. В один из перерывов ко мне подошел молодой человек. Он представился (Джим Соллидей), передал привет от Поргэна и предложил мне поговорить с ним по телефону. Тут же мы вышли в специальную комнату с телефонами, Джим набрал номер, я взяла трубку и с волнением услышала «Алло!». Подбирая слова, я начала приветствовать его по-английски, и вдруг он заговорил по-русски, совершенно свободно и даже без акцента. Какое облегчение ! Он сожалел, что не смог приехать на симпозиум, спрашивал, как долетела, как устроилась; говорил, что очень много сделал для того, чтобы я приняла участие в симпозиуме, и счастлив, что это осуществилось. Тогда до меня еще не дошло, но впоследствии я узнала, что именно ему я была обязана возможности приехать в Америку, только благодаря его хлопотам меня включили в состав группы. Он знал, что обратно я лечу через Нью-Йорк, и пообещал приехать в аэропорт; это полсотни километров от Норуолка, где теперь он жил. Спросил, что мне нужно. «Ничего» — ответила я. Сообщил свои приметы.
После симпозиума мы с Галиной приняли участие в экскурсии на пресноводные неогеновые диатомиты в Неваду. В нашей группе оказался и Джим Соллидей, который пару раз меня сфотографировал, пояснив, что это для Виктора. По возвращении в Сан-Франциско нас на сутки пригласил в свой дом второй организатор симпозиума Пат Косалек. Первым делом я обратилась к нему с просьбой поговорить по телефону с Поргэном. Тут же набрали номер, и я подтвердила время вылета из Сан-Франциско и Балтимора, описала свои приметы. И спросила еще, не сможет ли он свозить нас посмотреть город, ведь он будет на машине, а мы проведем в аэропорту часа три. Он ответил, что это невозможно, поскольку движение очень интенсивное, и за это время съездить куда-либо не удастся.
Назавтра поздно вечером мы втро-
ем с Г. Хурсевич и Э. Радионовой из ГИНа вылетели в Балтимор, куда прибыли уже утром. Через пару часов продолжили полет в Нью-Йорк, и еще через час мы были уже на месте.
По специальному коридору мы сразу из самолета прошли в зал прибытия, но меня никто не встречал... Поспешила дальше. После длинного перехода мы вышли в багажное отделение, и тут я увидела озирающегося человека, только что вошедшего с улицы, высокого, импозантного, седеющего, моего возраста. Окликнула. Это был, действительно, он, Виктор Поргэн. Поздоровались, представила ему своих коллег, и пошли получать багаж. Он взял тележку и покатил наш груз к автобусу, который курсирует на территории аэропорта по разным терминалам. Переехали в свой, откуда вылетали самолеты в Советский Союз. Там снова тележка, и служащий довез ее до места регистрации. Вскоре багаж сдали, пошли в зал ожидания, сели, стали беседовать, обменялись подарками. Я привезла ему буклет о Московском Кремле, наш меховой сувенир «Северное солнце» (сказала при этом, что оно очень похоже на его любимыйЛиїасойїзсиі) и один из номеров журнала «Воивыв кодзув», где была напечатана статья о нашем городском
объединении самодеятельных художников «Серпас» с серией фотографий, среди которых был снимок и моей картины «Край неповторимый». Он вручил мне великолепно изданную книгу «Exploring Our Living Planet» с надписью «with cordial regards», географическую карту Америки и буклет о заповедниках.
Рассказывал о себе. Он так хорошо говорит по-русски потому, что его предки — русские, которые проживали до Октябрьской революции в Москве. В
1919 году семья его деда эмигрировала из России через Одессу. Они попали в Южную Америку, затем перебрались в Северную, в штат Техас. Поэтому Виктор живо интересуется Россией, следит за происходящими событиями и мечтает там побывать. Сейчас он занимается в основном обучением работе на компьютере у себя дома, а также диатомея-ми в своей домашней лаборатории. Он говорил, что они с женой Лизой хотели бы, чтобы я приехала к ним в гости, и если я приеду в Америку в следующий раз, я непременно должна их посетить. На это я отвечала, что это невозможно, другого раза уже не будет. Позже он повел всех нас обедать. После обеда вышли на улицу, на автомобильную стоянку и сфотографировались у его машины. Наконец объявили посадку, и вскоре он ушел. Так состоялась-таки наша встреча, первая и последняя.
Потом мы обменялись новогодними поздравлениями и фотографиями. Проведение одного из следующих симпозиумов предварительно намечалось в нашей стране, в Ленинграде. Я приглашала Поргэна приехать и осуществить свою мечту — побывать в Москве, на родине его предков. Однако события в нашей стране заставили орга-
низаторов следующего симпозиума предпочесть Японию.
На свое поздравление с 1992 Новым годом ответа я не получила. Переписка наша прервалась. В 1994 году на диатомовом симпозиуме в Токио я узнала от Джона Баррона, что Виктор очень болен.
В канун 1996 года неожиданно от него пришла бандероль, но, увы, с печальными известиями. Кроме новогоднего поздравления в ней было несколь-
Образец компьютерного общения по программе «Apple»
їЗ
ко пачек листов с какими-то картинками, знаками, цифрами, словами, символами, картами. А на одном листе было от руки написано: «Since I had a stroke in 1993, I lost the ability to write or type!!!». Просмотрев несколько раз эти материалы, я поняла, что Поргэн пытается мне объяснить, как он после инсульта общается с внешним миром с помощью компьютера, пользуясь специальной программой «User’s Guide and Manual». В конверт была вложена и его фотография спустя два года после инсульта, в момент прогулки.
Конечно же я сразу ответила. Написала и о своих путешествиях за эти годы, о событиях в нашей стране, а на свободной половинке страницы нарисовала тушью небольшой рисунок по мотивам своей картины «В зимнем лесу».
Ответ пришел неожиданно быстро, всего за неделю, и в конце февраля 1996 года я его уже читала. Самое удивительное было то, что кроме английского текста был приложен и русский перевод:
«Дорогая доктор Лосева!
Большое спасибо за Ваше последнее письмо, в котором Вы рассказываете про свою жизнь.
С тех пор как два с половиной года тому назад у меня случился инсульт, я не могу говорить, писать или печатать. Читать я тоже не могу, а моя жена не говорит по-русски. Мне пришлось просить знакомого прочесть Ваше письмо и ответить Вам. Я познакомился с молодым человеком по имени Борис в русской церкви, он прочел мне Ваше письмо и обещал помочь с ответом. Я использую специальную компьютерную программу фирмы Эппл, дающую мне возможность общаться. За последние два года мы усовершенствовали эту программу, добавив в нее множество слов и предложений. Существует еще одна программа, содержащая около трех тысяч символов и картинок. У меня есть несколько книжек, одна их них размером с записную, с помощью которых я общаюсь с внешним миром. Разумеется, это довольно неполноценное общение, но в любом случае — лучше, чем ничего. У меня парализована правая половина тела, и поначалу я передвигался только на кресле-каталке, но теперь, благодаря физиотерапии, я могу передвигаться опираясь на палку.
Было очень интересно узнать о Вашем путешествии в Китай на поезде. Сколько это километров? Вы пише-
те, что это заняло две недели. Можете ли Вы подробнее описать эту поездку? Было ли у Вас свободное время, удалось ли что-нибудь посмотреть, или Вы были заняты только работой? Вы также пишете, что были в Италии. Где Вы успели побывать и сколько времени провели в стране? Мне очень понравился Ваш рисунок. Это очень красиво и талантливо. Хотелось бы мне уметь так рисовать. Не намереваетесь ли вы приехать в скором времени и в Соединенные Штаты? Если — да, то Вы непременно должны приехать ко мне. Я был бы очень рад повидаться с Вами.
У вас, наверное, стоит суровая зима, ведь Вы почти на самом севере. У нас был пару недель назад снежный буран, но по сравнению с настоящей северной зимой — это просто небольшой снегопад.
Я нашел Вашу поздравительную открытку, датированную 1991 годом. Как летит время! Ведь сейчас уже 1996! До нас доходят самые разнообразные слухи о положении в России, все стало очень дорого, о процветании бандитизма и разбоя. Что Вы можете об этом рассказать? Мне очень интересно все, что касается России — от политики до повседневной жизни. Пишите, буду страшно рад получить от Вас весточку. Искренне Ваш, Виктор Пургин. Февраль, 1996 г.».
Более всего меня поразила подпись —чисто русская фамилия, претерпевшая за рубежом преобразования.
Русский перевод не совсем идентичен английскому тексту. К примеру, абзац про Россию в английском варианте написан так: «Как дела в России? Доходят и хорошие, и плохие вести. Стало ли все очень дорого? Легко ли купить вещи, даже если они дорогие? Что Вы думаете о Ельцине? Останется ли он у власти дальше? Мы слышим об уличных разбоях и бандитизме. Это что-то новое для вас, не так ли? Чувствуете ли вы себя в безопасности, гуляя по улицам ночью?».
Недели через три я отправила подробное письмо, но ответа не дождалась.
Прошло некоторое время, и по цепочке (через Сан-Франциско — Ленинград — Минск) мне передали: «Твой друг умер».
Бывают знакомства и встречи, которые оставляют в душе след на всю жизнь. Это знакомство — одно из таких.
Д. г.-м. н. Э. Лосева
1-я студенческая научная конференция
ГЕОЛОГО-АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ В ТИМАНО-СЕВЕРОУРАЛЬСКОМ РЕГИОНЕ
При поддержке ФЦП “Интеграция”
27 октября 2004 г. г. Сыктывкар
Организаторы конференции:
• Институт геологии Коми научного центра УрО РАН
• Сыктывкарский государственный университет
• Институт языка, литературы и истории Коми научного центра УрО РАН
• Коми государственный педагогический институт
Научная программа конференции:
• География, геоморфология, геология, стратиграфия, литология, тектоника юга Тимано-Североуральского региона
• Археологические и геолого-археоло-гические исследования в южных районах Республики Коми
• История геолого-географических исследований
К участию в конференции приглашаются студенты, аспиранты и молодые преподаватели вузов и академических организаций Республики Коми и сопредельных территорий, участвующие в работах по проектам ФЦП «Интеграция» и другим конкурсным проектам, в рамках предложенных научных направлений.
Контрольные сроки
Представление тезисов докладов
до 10 октября 2004 г.
Рассылка приглашений и программы конференции
20 октября 2004 г.
Адрес для контактов:
167982, г. Сыктывкар, ул. Первомайская, 54, Институт геологии Коми НЦ УрО РАН, каб. 507.
Секретарь — Т. П. Майорова.
Телефон: (8212) 24-51-67
E-mail: [email protected]
