CC BY
24АНТОНОВА Елена Ивановна родилась в 1971 г., окончила Чувашский государственный педагогический институт им. И.Я. Яковлева (1993), Чувашский государственный университет им. И.Н. Ульянова (1997), аспирантуру Чебоксарского кооперативного института (2002), канд. юрид. наук, доцент кафедры теории и истории государства и права Чебоксарского кооперативного института (филиала) Российского университета кооперации. Автор 112 работ.
УДК 342.731
НАРУШЕНИЕ СВОБОДЫ ОТПРАВЛЕНИЯ ВЕРЫ В ПРАВОВОМ ПРОСТРАНСТВЕ РОССИЙСКОГО ГОСУДАРСТВА В КОНЦЕ XIX - НАЧАЛЕ XX вв.
В.Ф. Левин
В статье рассмотрены вопросы нарушения свободы отправления веры в правовом пространстве Российского государства в конце XIX - начале XX вв., выражающиеся в таких преступных деяниях как религиозное принуждение и насильственное совращение.
Ключевые слова: вера, религия, правовое пространство, религиозное принуждение, свобода отправления веры.
Важным принципом российского религиозного строя считалась свобода отправления православной веры. Его нарушение представляло два преступных деяния: так называемое религиозное принуждение и насильственное совращение (ст. 82, ч. 2; ст. 83, ч. 2 и 3; ст. 87). Первое преступление нарушало свободу отправления индивидуального культа, а второе - свободу принадлежности к вере праотцов. Религиозное принуждение представляло собой принуждение лица к совершению или несовершению акта индивидуального культа.
Серьезным преступлением считалось открытие новых храмов изуверными учениями и сектами. Законом запрещалось заведение новых раскольнических скитов, храмов и молитвенных домов, ремонт старых. Контроль возлагался на местные власти и духовенство, которое было обязано сообщать не только о численности раскольников в приходе, но и о наличии часовен и скитов. Виновные в этом преступлении наказывались заключением в тюрьме на время от одного года до двух лет.
Случаев несанкционированного открытия запрещенных молелен было очень много как у старообрядцев, так и сектантов. Правительство и церковь вели с этими проявлениями жесткую борьбу. В октябре 1876 г. в полицию от местного православного священника поступило заявление об открытии крестьянином Монаховым в одной из деревень Карсунского уезда Симбирской губернии раскольничьей молельни. Полиция арестовала Монахова, провела дознание и
передала дело судебному следователю. В январе 1877 г. окружной суд вынес приговор, в котором было объявлено о закрытии самовольно открытой молельни и осуждении крестьянина Монахова к высылке в Закавказский край[1].
Преступным деянием считалось также насильственное совращение в другую веру. Особенно жестко власти реагировали на факты насильственного совращения, когда главы семей принуждали своих домочадцев к отвращению от православной веры. Расследование вместе со следствием происходило очень оперативно и суды достаточно быстро выносили суровые приговоры. Подобное отношение мы наблюдаем при расследовании в период с мая 1875 по март 1876 гг. уголовного дела по обвинению крестьянина Алексея Демяшкина из с. Кабаево в насильственном совращении в еврейскую веру членов своей семьи - жены и детей.
Судебный следователь Алатырского уезда Симбирской губернии Пятницкий выявил факты морального насилия крестьянина Демяшкина над своими детьми с целью принуждения их отказаться от православия и вступить в еврейскую веру. Прокурор окружного суда Карнович утвердил заключение следователя о наличии состава преступления и передал дело в окружной суд. В заключении Симбирской духовной консистории по делу было отмечено, что деяния Демяшкина полностью подпадали под признаки преступления - насильственного совращения в еврейскую веру и призывался суд к вынесению сурового приговора по данному делу. В
результате крестьянин Демяшкин был признан виновным и сослан бессрочно в Закавказский край [2].
Таким образом, наказуемым считалось и насильственное вовлечение в православие, либо в какое другое инославное вероучение, а также вообще из нехристианства в христианство [3].
Закон преступным деянием считал принадлежность к изуверным учениям. К числу изуверных учений причисляли такие верования, которые были соединены с совершением следующих действий:
1. Наличием факта изуверного посягательства на свою жизнь, например, самосожжение, либо другими (человеческие жертвоприношения, убийство блудно прижитых младенцев, нанесение тяжких телесных повреждений).
2. Оскопление себя и других.
3. Совершение явно безнравственных действий (свальный грех на радениях; половой разврат; непризнание брака; причащение кровью умерщвленных младенцев и т.п.).
Особое место в перечне религиозных преступлений занимало оскопление с целью совращения в скопческую ересь. Согласно ст. 85 виновным могло быть признано любое лицо, однако фактически деяние могло быть совершено лицом, принадлежащим к скопческой ереси. Объектом воздействия могло быть только лицо, не принадлежащее к вышеупомянутой ереси. Деяние виновного должно было выразиться в оскоплении, т.е. нанесении повреждения половых органов.
Наказуемое законом действо могло проявляться двумя способами: совершение оскопления с согласия оскопляемого, либо посредством насилия над личностью, либо угрозы совершения насилия. Ввиду особенной общественной опасности, наказание за совращение в скопческую ересь было достаточно жесткое. Если оскопление совершалось с согласия потерпевшего, то в качестве наказания назначалась каторга на срок не свыше 6 лет, если имело место насилие над личностью потерпевшего - срок каторги составлял уже 10 лет. При наличии смягчающих обстоятельств в обоих случаях назначалась ссылка в специальную местность.
В начале XX в. появились и другие еретические сектантские группы, отнесенные к изуверным, совращение лиц православного вероисповедания в которые стало серьезной проблемой для властей. Наиболее опасной из всех сект, зарегистрированных на территории Средневолжского края, была секта
«хлыстов», созданная в 1905 г. крестьянином Яковым из с. Шакурово. Провозгласив себя новоявленными «ревнителями благочестия», они завлекали в свои ряды сотни обманутых крестьян, которые бросали свои семьи и устремлялись в неизвестность за новоявленным «пророком». Брак сектанты считали грехом, в результате распадались многие семьи. Посты «хлысты» распространяли не только на себя и на свои семьи, но и на скот и мелкую птицу. Собираясь в уединенных местах, «хлысты» занимались отправлением оргий, святотатствовали. Две уединенно стоящие избы в с. Шакурово они объявили «монастырем» и превратили в место сборищ. Занимаясь антиобщественной деятельностью, секта отвлекала крестьянское население от общественно полезного труда. Властям пришлось, опираясь на силу закона, принять срочные меры по нейтрализации негативного влияния сектантов на духовность местного населения края, вырвать крестьян из цепких лап главарей сектантов, вернуть многих из них в свои семьи [4].
Наряду с тем, что нестойкие христиане, исповедуя элементы язычества, легко становились добычей религиозных сект, право -славным миссионерам пришлось бороться и с массовым переходом православных христиан в язычество. В наибольшей степени это касалось черемисов Казанского края. Они создали свой языческий культ «Кучу сорта», что в переводе с черемисского языка на русский дословно означало «большая свечка», так как непременным атрибутом богослужения являлась большая восковая свеча [5]. Ее приверженцами стали несколько тысяч крестьян.
Используя христианскую риторику, главари сектантов-язычников вбивали в сознание своей паствы догматы наподобие того, что свое происхождение языческая секта «Кучу сорта» ведет якобы от Адама. Кроме того, они пытались найти оправдание своей «богоугодной» деятельности в Ветхом Завете. Сектанты-язычники также отрывали легковерных крестьян от своих хозяйств, их деятельность вела к распаду семей, более того, они принуждали крестьян вносить вступительный взнос в «братство» своим имуществом. Жрецы нового культа носили одежду белого цвета. Они стремились запретить своим прихожанам посещать православную церковь и тем более поддерживать ее материально.
Руководители «Кучу сорта» стремились вбить в сознание своих прихожан негативные
националистические идеи, натравить черемисов на русское население, определяя его представителей как «враждебных пришлых людей». Главными аргументами сектантов в пользу отлучения их прихожан от православной церкви было стремление убедить народ в том, что «вера христианская непонятна их языку», «не соответствует преданиям предков», в то время как в культе «Кучу сорта» все понятно.
Руководил сектой бывший учитель церковно-приходской школы черемис по национальности В. Делянов. В полемике с православными миссионерами он пытался оправдать появление своей языческой секты всей предшествующей практикой преследования его единоверцев за язычество, недостаточной удовлетворенностью религиозного чувства, а также высокие денежные поборы, практикуемые представителями православной церкви [6].
Не меньшую опасность для народной нравственности представляла религиозная секта штундистов, которая возникла в 1900 г. в Мамадышском уезде. Ее вдохновителем были грамотный крестьянин Чекмарев и интеллигент из местных Кондрат Малеванный. Им также удалось в 1900-1905 гг. заманить в свои сети сотни людей. Православному христианству они противопоставляли свое «штундистское» вероучение, отрицающее роль Иисуса Христа. В своих проповедях они выражали протестные настроения крестьянской массы и поэтому пользовались у них определенной популярностью. Местным миссионерам и приходским священникам пришлось прикладывать неимоверные усилия для того, чтобы разоблачить в глазах крестьян всю лживость штундистского учения [7].
Серьезным преступлением считалось и оказание неуважения к православной церкви в лице ее священнослужителей. Суть данного преступления, заключалась в нарушении неприкосновенности духовенства высшей религии - православия посредством учиненного иноверными или инославными насилия над личностью и нанесения оскорбления православному священнослужителю. Этот состав преступления, несмотря на то, что по существу оно могло быть подведено под общие постановления о насилии и оскорблении, было выделено в особый деликт совещанием при Министерстве юстиции по просьбе Святейшего Синода. Сущность рассматриваемого преступного деяния заключалась в оказании неуважения к православию [8].
Субъектом данного преступного деяния
могло быть только лицо инославного вероисповедания, в том числе старообрядец или сектант, а также лицо нехристианского вероисповедания, в том числе и последователь изуверного учения. Объектом действия виновного мог быть только православный священнослужитель [9].
Серьезным религиозным преступлением считалось религиозное принуждение. Для того, чтобы данное деяние было признано преступным, оно непременно должно иметь характер насилия над личностью и наказуемой угрозы. Под наказуемой угрозой ст. 510 Уголовного уложения подразумевала угрозу лишить жизни или свободы лицо, в отношении которого совершалось преступление. Преступным считались также угрозы в отношении членов семьи объекта преступления, в том числе высказывание угрозы учинить насильственное посягательство, произвести поджог, взрыв или потопление имущества, если эта угроза вызывала у угрожаемого опасение ее реального практического осуществления.
Суды по фактам перехода в результате совращения из православия в старообрядчество карали жестко: как правило, это была высылка в Закавказский край. Например, решением Городищенского уездного суда Пензенской губернии в Закавказский край были сосланы крестьянин А.Ф. Ширяев, совративший в старообрядчество сына купца 3 гильдии Тирина и его брата [10].
С середины 70-х гг. XIX в. изменяется отношение правительственной власти к раскольничеству: на них стали опираться как на «второй охранительный элемент» наряду с дворянством в борьбе с революционным движением [11]. С 1883 г. было узаконено право раскольников занимать общественные должности, но и до этого времени принадлежность к расколу не являлась непреодолимым препятствием. В 1877 г. на должность заступающего место городского головы Симбирска был избран член городской управы Теняев, который по сведениям симбирского губернатора принадлежал к раскольнической секте, приемлющей священство и причисляющейся к московскому Рогожскому кладбищу. За принадлежность к расколу Теняев по решению Правительствующего сената с 1858 г. состоял под надзором полиции, но, по мнению губернатора, он «вполне удовлетворял требованиям, указанным в Городовом положении 1870 г., для утверждения его в звании заступающего место городского головы» [12]. Министерство внутренних дел,
рассмотрев все обстоятельства дела, не нашло препятствий в утверждении Теняева в этой должности. Таким образом, для Министерства внутренних дел религиозная принадлежность не являлась столь важным критерием, как политическая благонадежность.
Нормальным наказанием за насильственное совращение являлось заключение в исправительном доме на срок не свыше 3 лет. Квалифицированными являлись случаи совращения из более покровительственных религий в менее покровительственные (например, совращение из православия в сектантство). Здесь планка наказания повышалась до ссылки на поселение, при совращении православного в инославие - до каторги на срок не свыше 6 лет или ссылки на поселение. Если имел место случай совращения христианина в нехристианскую веру, то могло быть назначено наказание в виде заключения на каторге на срок до 8 лет. Если совращение осуществлялось в изуверные секты, то виновный ссылался в специально назначенную местность. Покушение на совершение данного преступления было наказуемо во всех случаях.
В большой степени надзор и контроль со стороны государственных органов распространялись на другие неправославные христианские конфессии. Отчасти речь идет о Римско-католической церкви. Но основное внимание здесь полиция уделяла протестантизму, прежде всего - так называемому «позднему протестантизму», т.е. многочисленным сектам, в основном зарубежного происхождения, возникшим в XVIII —XIX вв. Что касается лиц католического исповедания, то в начале ХХ в., на основании высочайшего повеления, был резко ограничен въезд в Россию представителей Римско-католической и Армянской католической церквей. Пересечение границы священнослужителями указанных и ряда других конфессий допускалось лишь на основании совместного постановления МИД и МВД. Но самые серьезные подозрения полиции вызывали баптисты [13]. Их категорическое нежелание брать в руки оружие и служить в армии истолковывалось как угроза безопасности державы. В этой связи местные полицейские органы обязывались вести постоянное наружное и внутреннее агентурное наблюдение за их составом и деятельностью [14].
В Российском государстве все религиозные учения, исходя из политических соображений, по согласованию с руководством Русской православной церкви классифи-
цировались по трем типам: приемлемые для общества религии, нежелательные вероучения и изуверные культы.
В государстве признавались нежелательные вероучения и их паства не подвергалась никаким преследованиям за участие в них. Преступлением считалась принадлежность к изуверным учениям.
В 1895 г. было принято решение Уголовного Кассационного Департамента, разъясняющее понятие «изуверное вероучение». Ответственность за принадлежность к изуверному учению наступала не за самое вероисповедание известного религиозного учения, не за защиту догматов, отличных, например, от православного вероучения, но из-за действий сектантов, несовместимых с охраняемыми государством важнейшими интересами частных лиц или основными требованиями общественной нравственности [15].
Российские правоведы считали, что в уголовном преследовании со стороны государства самой принадлежности к изуверным учениям нет посягательства на интересы господствующей религии, так как в изу-верную ересь мог обратиться человек, вообще не исповедующий никакой религии [16]. Наказуема и прирожденная принадлежность к изуверному учению. Государство смотрело на принадлежность к изуверному учению как посягательство на жизнь и телесную неприкосновенность граждан и на нравственное состояние общества.
Российское государство в лице его правоохранительных органов наказывало лицо, совершившее оскопление. Эти деяния наказывались потому, что совершившие их люди легко переходили, как свидетельствовала судебная практика тех лет, к аналогичным посягательствам на жизнь других граждан. Было неоднократно установлено, что движущий ими религиозный мотив в данном случае являлся залогом того, что переход к резко антисоциальным проступкам, посягательствам на важнейшие блага других действительно рано или поздно состоится.
Российские правоведы, составляющие законы, регламентирующие преследование лиц, участвующих в изуверных учениях, считали, что принадлежность к изуверным религиозным верованиям предрешала их дальнейшую антисоциальную направленность, имела следствием опаснейшее для государства, а также физического и нравственного здоровья его граждан социальное состояние. Поэтому и наказание за участие в
изуверных учениях выносилось особое: ссылка в особо удаленные и охраняемые местности [17].
В законе было четко прописано, что члены вероучений, признанных изуверными, преследовались законом за саму принадлежность к данному вероучению. Такая принадлежность могла определяться наличием следующих признаков:
1. Доказанностью в ходе публичных слушаний, в ходе рассмотрения обстоятельств дела публичного исповедования данного лжеучения.
2. Участием в богомолельных действиях секты.
3. Участием в организационных органах секты.
4. Участием в установленных осуждаемой ересью обрядов, ритуалов [18].
Ответственности принадлежали все члены изуверного вероучения, даже в случае простого их участия в действиях, подпадающих под деятельность изуверного вероучения, которая трактовалась как нетерпимая для государства [19].
Некоторые правоведы, критикуя «жестокость» законодательных норм, направленных против изуверных вероучений, в частности Якобий, предлагали отказаться от практики привлечения к ответственности рядовых членов изуверных вероучений, а осуждать за эти преступления только организаторов религиозно-преступных сообществ.
Особым составом религиозного преступления считалось самооскопление и оскопление лица, принадлежащего к скопческой ереси. Данное преступление было выделено в особый состав и, соответственно, ответственность за него была установлена более строгая.
Деяние виновного должно было состоять в оскоплении, т.е. повреждении тела с целью лишить его способности к половому совокуплению и воспроизведению потомства [20].
Покушение на оскопление, если оно имело следствием повреждение половых органов, даже незначительное, также было наказуемым [21].
Серьезными религиозными преступлениями считались ересь и раскол. Последнее выражение вызывало в теории и практике уголовного права XIX в. различное толкование. Крупный специалист уголовного права А. Лохвицкий полагал, что этим понятием охватывается «несколько совращений одновременных или разновременных» [22].
Ответственность за распространение ересей
впервые была закреплена в Своде законов. В 1842 г. Святейший Синод разделил все отпавшие от православия ереси на группы. К «особо вредным» были отнесены иудействующие, хлысты, духоборцы, иконоборцы, молокане, скопцы и беспоповцы, отвергавшие молитвы за царствующий дом и таинство брака. К «вредным» - все остальные беспоповцы.
До судебной реформы 1864 г. перечень сект и мотивы распределения составляли служебную тайну. Дел, связанных с совращением православных в раскол, было очень много, причем до освобождения от крепостной зависимости крестьян в 1861 г. в раскол совращались как свободные (удельные) крестьяне, так и крепостные. Известен факт массового вовлечения крепостных крестьян в раскол в 1856 г. во владениях графа Шереметева в д. Белозерки и Топорки Чембарского уезда Пензенской губернии. Расследование проводила местная полиция вместе с представителями духовной консистории Пензенской губернии и Нижнеломовского духовного правления. В заключении духовной консистории было указано, что главная вина в происшедшем лежала на помещике и его управляющем, которые вовремя не заметили происходящего, однако не последнюю роль сыграли крестьяне -раскольники, поселившиеся в имении с разрешения графа Шереметева [23].
Крайне негативно власти относились и к переходу православных в еврейскую (иудейскую) веру. Так, глава семьи за принуждение своих детей к переходу в еврейскую веру был приговорен 12 марта 1876 г. к лишению всех прав состояния и высылке. Его семья избежала подобной участи только потому, что в беседе с представителями консистории пожелала остаться в православной вере [24].
Небезосновательные опасения властей и полиции вызывали секты откровенно изуверского характера. Наиболее типичным примером здесь является печально известная секта скопцов [25]. В предписании пензенского губернатора уездным исправникам и полицмейстеру г. Пензы от 20 апреля 1870 г. говорится по данному поводу следующее: «Собранными в последнее время, по распоряжению МВД, подробными сведениями о скопческой секте обнаружено, что число последователей ее постоянно увеличивается и что производящиеся в судебных местах дела о вновь обнаруженных оскопленных по подозрению в распространении скопчества оказываются большей частью оставлением привлеченных к делу лиц без всякого преследования» [26].
Подобное положение дел губернские власти считали недопустимым и призывали полицейские структуры предпринимать более жесткие меры по пресечению деятельности скопцов. Исходя из этого полицейским чиновникам предписывалось принимать меры к усилению полицейского надзора за появлением вновь оскопленных и методами следствия привлечь к ответственности через суд нарушающих действующие в то время законы. За каждым из членов сект велось негласное наблюдение на предмет дальнейшего нераспространения их «лжеучения» в народные массы. Таким образом, на основании архивных источников мы можем сделать вывод, что протестантские и иные секты находились под жестким контролем полиции [27].
Очень жестко правительство следило за появлением и пресечением деятельности принципиально новых сект. Приведем пример подобного подхода. В 1863 г. старостой волостного правления в д. Каченная Арда-товского уезда Симбирской губернии случайно была образована крупная, хорошо законспирированная недавно образованная секта «Спасово согласие». Как оказалось, ее активными участниками были более 50 человек и из числа бывших удельных крестьян. Секта имела свои отделения в соседних селах. Учение пользовалось значительной популяр -ностью в крестьянской среде и быстро распространялось по округе.
Симбирская духовная консистория быстро подключилась к этому делу, приняв активное участие в проводимом следствии, для чего в данный населенный пункт было командировано несколько членов консистории, которые участвовали в проведении допросов сектантов. После проведенного религиозного расследования консистория представила начальнику губернии пространный отзыв более чем на 15 страницах, в котором четко изложила суть деятельности данной секты и ее особую общественнорелигиозную опасность для православных жителей уезда и губернии. Православные священники, прибывшие для разбирательства по данному делу, вместе с местным приходским священником провели огромную работу по «вразумлению заблудших», однако большинство сектантов не вняли этим призывам вернуться в лоно православной церкви и твердо продолжали стоять на своем.
Губернское правление практически не придало должного значения общественно опасной деятельности секты и ограничилось выдачей указаний уездному земскому суду
рассмотреть дело. Суд вынес довольно мягкие решения, приговорив к высылке несколько руководителей сектантов, остальным суд вынес только предупреждения в противоправности их деятельности. В результате принятые меры оказались недостаточными, так как секта продолжила свою раскольническую, еретическую и противоправную деятельность. Консистория была вынуждена обратиться в Святейший Синод для принятия более жестких и предметных мер.
Дело приняло невиданный резонанс. Святейший Синод доложил о материалах дела императору, тот потребовал от Сената принятия действенных мер. Был издан указ Правительствующего Сената, в котором было выдвинуто требование пересмотреть дела. 16 августа 1868 г. состоялось заседание уголовной палаты губернского суда, на котором все активные участники были осуждены к ссылке в Закавказский край, а с теми, кто отрекся от сектантства в пользу православия, представителями консистории была проведена серьезная разъяснительная работа [28].
Таким образом, по конфессиональному принципу российского религиозного строя в дореволюционный период в качестве объекта преступных посягательств считалось посягательство на интересы «высших религий» со стороны представителей «низших». «Высшей религией» признавалось православие - государственная религия дореволюционной России.
Преступным деянием считался переход от христианства в нехристианскую веру. Преступным считалось отпадение из христианской секты в изуверное учение, пребывание в котором было соединено с посягательством на свою жизнь и жизнь других, либо связанное с оскоплением.
Источники и литература
1. ГАУО. Ф. 108. Оп. 7. Д. 91.
2. ГАУО. Ф. 108. Оп. 6. Д. 19.
3. Ширяев Н.С. Указ. соч. С. 215.
4. НАРТ. Ф. 4. Оп.1. Д. 125867. Л. 66.
5. НАРТ. Ф. 4. Оп.1. Д. 125867. Л. 68.
6. НАРТ. Ф. 4. Оп. 1. Д. 125867. Л. 70.
7. НАРТ. Ф. 4. Оп. 1. Д. 127975. Л. 6.
8. Жижиленко В.В. Ответственность за совершение религиозных преступлений. СПб., 1889. С. 1436.
9. Таганцев Н. С. Указ. соч. С. 346.
10. ГАПО. Ф. 6. П. 1. Д. 3367. Л. 182.
11. Нардова В.А. Городское самоуправление в России в 60-х - нач. 90-х гг. XIX в. Правительственная политика. Л., 1984. С. 111.
12. РГИА. Ф. 1287. Оп. 38. Д. 1641. Л. 97.
13. Баптисты - направление протестантизма, зародилось в начале XVII в. Наибольшее число последователей - в США. В России баптизм стал распространяться с 1860-х гг. Баптисты упростили церковную и культовую организацию. Не признавая таинства, они рассматривают крещение и причащение как обряды, лишенные мистического смысла. Обряд крещения баптисты совершают только над взрослыми.
14. Ярмыш А.Н. Карательный аппарат самодержавия на Украине (1895-1917 годы): дис. ... д-ра юрид. наук. Харьков, 1991. С. 219.
15. Решение Уголовного Кассационного Департамента. 1895. № 34.
16. Пусторослев П.П. Конспект лекций по особенной части уголовного права. Юрьев, 1902. С. 99-100.
17. Якобий. Об уголовной наказуемости принадлежности к изуверным сектам // Журнал Министерства юстиции. 1912. № 5. С. 123-124.
18. Пусторослев П.П. Конспект лекций по особенной части уголовного права. Юрьев, 1902. С. 95.
19. Пусторослев П.П. Конспект лекций по особенной части уголовного права. Юрьев, 1902. С. 98.
20. Решение Уголовного Кассационного Департамента Сената. 1871. № 1818; 1873. № 391.
21. Там же.
22. УКДС. 1872. № 1673; 1879. № 29.
23. ГАПО. Ф. 6. Оп. 1. Д. 3367. Л. 205.
24. ГАУО. Ф. 108. П. 6. Д. 19. Л. 1.
25. Скопцы - религиозная секта; возникла в России в конце XVIII в.; отделилась от хлыстов. Секта проповедовала «спасение души» от плотских желаний путем оскопления (кастрации) мужчин и женщин, отказа от всего мирского.
26. ЦГА РМ. Ф. 34. Оп. 1. Д. 10. Л. 5 об.
27. ЦГА ПО. Ф. 49. Оп. 1. Д. 47. Л. 9.
28 ГАУО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 65. Л. 34-35.
Levin V.F. INFRINGEMENT OF FREEDOM OF DEPARTURE OF BELIEF IN LEGAL SPACE OF THE RUSSIAN STATE IN THE END OF XIX - THE BEGINNING OF XX CENTURIES
In article questions of infringement of freedom of departure of belief in legal space of the Russian state in the end of XIX — the beginning XX centuries expressed in such criminal activity as religious compulsion and violent seduction are considered.
Key words: belief, religion, legal space, religious compulsion, freedom of departure of belief.
ЛЕВИН Валерий Федорович родился в 1958 г., окончил Мордовский государственный университет им. Н.П. Огарева (1983), канд. юрид. наук (1988), профессор кафедры государственного и административного права Мордовского государственного университета им. Н.П. Огарева. Автор 60 работ.
УДК 342.39
КВАЗИ-МОНАРХИИ (НЕМОНАРХИЧЕСКИЕ МОНАРХИИ) КАК ОСОБАЯ ФОРМА ПРАВЛЕНИЯ
С.В. Пушкарев
В статье рассматривается вопрос о такой нетипичной форме государственного правления как немонархические монархии. Выделяются их признаки, дается определение этого института и исследуются конкретные примеры немонархических монархий в Европе и Азии в XX веке.
Ключевые слова: монархия, государство, квази-монархия, форма правления.
Среди разновидностей монархической формы правления своеобразный интерес представляют нетипичные формы монархии, т.е. квази-монархии, являющиеся следствием институциональной эволюции классических монархий. Как отмечают современные авторы, власть монарха, если он не абсолютный монарх или же не является главой исполни-
тельной власти (при дуалистической монархии) , становится номинальной и доведенной до минимального представительного уровня. При парламентарной монархии его решения контрассигнуются министрами, которые несут соответствующую политическую ответственность перед парламентом. По сути, такие монархии существуют только юриди-
