CC BY
66
ФИЛОЛОГИЯ
Вестн. Ом. ун-та. 2014. № 1. С. 85-90.
УДК 81373 О.Ю. Васильева
НАИМЕНОВАНИЯ ВОЕННОГО ОБМУНДИРОВАНИЯ
НИЖНИХ ЧИНОВ СИБИРСКОГО
КАЗАЧЬЕГО ВОЙСКА: СЕМАНТИЧЕСКИЙ
И ФУНКЦИОНАЛЬНЫЙ АСПЕКТ
(на материале региональных источников конца
XIX - начала XX в.)
Формирование лексико-семантических групп обусловлено характером регионального номинативного фонда. Этимологический анализ наименований военного обмундирования, лексикализация их значений, описание лексического состава, типа смысловых отношений и родо-видовых связей определяют структуру лексико-семантической группы. Историко-этимологическая реконструкция архаичных номинаций способствует выявлению изменения их лексического значения, сферы функционирования, характера смысловых отношений.
Ключевые слова: лексико-семантическая группа, историко-этимологическая реконструкция, смысловая оппозиция, гиперо-гипонимические связи, устаревший и диалектный характер лексики, адаптация заимствований, фонетические и грамматические варианты, экстралингвистические факторы.
Языковое освоение предметов и явлений внешнего мира состоит не только в их наименовании, но и в стремлении классифицировать. Ещё М.М. Покровский указывал на то, что в лексической системе языка существуют различные группы или «поля слов». Позднее идеи М.М. Покровского получили развитие при разработке вопроса семантической организации словарного состава языка, в частности, в теории семантических полей, лексико-семантических и тематических групп. При этом «лексико-семантические группы (их называют также лексико-тематическими группами) объединяют слова одной и той же части речи одинаковой предметной направленности, и в этом отношении они сближаются с тематическими, терминологическими и синонимическими группами слов» [1, с. 178].
Формирование анализируемых в данном исследовании лексико-се-мантических групп обусловлено характером регионального номинативного фонда, отражающего историю Сибирского казачьего войска. История Войска берёт своё начало в конце XVI в. В это время состоялся поход Ермака с дружиной с целью освоения Сибири. Необходимость защищать границы новых присоединённых территорий от набегов степных соседей привела к появлению большого количества укреплённых городков, в которых несли кордонную службу сибирские казаки. Именно с городовых казаков, живших в Западной Сибири ранее и переселённых на пограничные линии, началось Сибирское линейное казачество. А Войско как таковое было сформировано уже во второй половине XVIII в. Его ядром стали городовые казаки, а ряды их пополнялись казаками-переселенцами из европейской части России. Сибирское казачье войско считается третьим по старшинству в России после Донского и Тверского.
Несомненно, во все периоды своего существования казачество являлось особым сословием со своим менталитетом, нравственными законами и культурно-исторические традициями. Одним из существенных признаков своей самобытности казаки рассматривали одежду, своеобразный вид которой складывался веками. Не случайно в региональных документах находим подробную характеристику военного обмундирования и сна-
© О.Ю. Васильева, 2014
ряжения Сибирского казачьего войска. По данным исторических источников, «первая регламентированная форма сибирцев появилась как признание заслуг сибирских казаков перед Россией - они получили особую форменную одежду уланского типа, не имевшую аналогов в других казачьих войсках: тёмно-синий мундир и такие же шаровары с алыми лампасами. Только сибирцам разрешили носить оружие по старинному обычаю сибиряков - карабин на левой стороне, а боеприпасы на правой» [2].
С другой стороны, если учитывать, что представители данной общности сумели сохранить многовековые традиции и обычаи своих предков, то стоит обратить внимание на специальную лексику, используемую казаками. Наличие в речи казаков архаичных лексем, сохранивших своё древнее значение, даёт право предположить, что изучение истории бытования лексикона казаков неразрывно связано с историей их существования. В свою очередь, обращение к исто-рико-этимологическому комментированию устаревших номинаций способно дать новую информацию, необходимую для решения поставленной задачи о происхождении казачества как отдельной народности.
Фактическими источниками для анализа послужили тексты регионального характера: «Описание обмундирования и снаряжения нижних чинов Сибирского казачьего войска» (1895 г.) [2] и очерк И.В. Ладыгина «Униформа Сибирского казачьего войска 1808-1917 гг.» [3]. Кроме того, были привлечены данные этимологических, толковых, диалектных словарей, в том числе «Казачий словарь-справочник».
Объединение лексем в группы производится при наличии у них одной общей архисемы, а «рисунок смыслового содержания слов», в свою очередь, зависит «от экстралингвистических условий - своеобразия быта, культуры и национальных особенностей носителей языка» [3, с. 45]. Поэтому все наименования быта казачьего войска составили лексико-семантические группы (далее -ЛСГ), выявленные на основании общего компонента значения. Среди них целесообразно отличать ЛСГ «верхняя одежда нижних чинов Сибирского казачьего войска», ЛСГ «головные уборы нижних чинов Сибирского казачьего войска», ЛСГ «обувь нижних чинов Сибирского казачьего войска» и т. д.
Другим основополагающим историко-лингвистическим критерием, определяющим специфику ЛСГ, следует считать исто-рико-этимологическую реконструкцию входящих в неё лексем, способствующую выявлению изменения их лексического значения, сферы функционирования, характера смысловых отношений. В связи с этим важным в ретроспективном рассмотрении представляется обращение к анализу устаревших номинаций, обозначающих обязательные
элементы военного обмундирования солдат Сибирского казачьего войска в предлагаемых ЛСГ.
Характеристика ЛСГ «верхняя одежда нижних чинов Сибирского казачьего войска» в настоящем исследовании представлена историко-этимологической реконструкцией слов: бешмет, кушак, мундир.
«<В седельную подушку: 1. одна рубаха и исподние брюки;<....> 3. портянки холщевые; 4. набрюшник; 5. бешмет (теплая рубаха, теплушка)»> [4, с. 52].
В «Толковом словаре живого великорусского языка» В.И. Даля приведено значение слова бешмет 'стеганый, а иногда и суконный поддёвок, под тулуп или под кафтан' [5, с. 87]. Диалектный пермский вариант имел конкретную семантическую интерпретацию: 'простой суконный кафтан, с кожаною оторочкой, обшивкой на рукавах, у кисти, а иногда и по краю полы, на груди'; тверской вариант бытовал со значением 'нагольный овчинный полушубок' [5, с. 87]. Известно употребление слова бешмет как устаревшей лексемы и в языке Омского региона, правда, в более широком понимании: 'зимняя верхняя мужская одежда' (нижнеомское, усть-ишимское) [6, с. 47]. В «Дополнениях» Б.И. Осипова находим и другую фонетическую огласовку - башмет 'вид верхней одежды' (тарское) [7, с. 21]. Встречается лексема бешмет и в произведениях русский писателей (Н.В. Гоголя, Н.С. Лескова).
М. Фасмер в своём словаре указывает на то, что слово бешмет в русском языке сохранило первоначальное значение 'стеганый полукафтан, поддёвка' [8, с. 163], которое оно имело в татарском языке. Кроме того, М. Фасмер ссылается на мнение Н.В. Го-ряева, также утверждающего, что лексема восходит к татарскому ЫёшаЬ Н.В. Горяев приводит в словарной статье и казанский вариант бшмят [9, с. 17]. В свою очередь, и А.Г. Преображенский рассматривает данную лексему именно как 'ватный татарский кафтан' [10, с. 25]. В вопросе о происхождении слова бешмет он полностью соглашается с Н.В. Горяевым, предлагая ссылку на статью в его словаре.
Таким образом, при рассмотрении истории бытования лексемы бешмет учёные сходятся во мнении, что данное слово по происхождению относится к татарскому языку.
««Кушак алого цвета, полагается лишь строевым казакам для опоясывания мундира»» [4, с. 12].
В «Толковом словаре живого великорусского языка» В.И. Даля находим следующее толкование лексемы кушак: 'пояс или опояска, широкая тесьма, либо полотнище ткани, иногда с бархатом по концам, для обвязки человека в перехвате, по верхней одежде' [11, с. 233].
При выявлении этимологического происхождения данного слова следует указать несколько точек зрения. Н.В. Горяев говорит о заимствовании из сербского языка, хотя первоначальным вариантом считает татарское кушак 'пояс' [9, с. 178]. М. Фасмер упоминает об употреблении этого существительного в «Домострое» и его происхождение связывает с крымско-татарским kusak, соглашаясь с В.В. Радловым и ссылаясь на его словарь. В.В. Радлов даёт два значения: кушак 'пояс' [12, с. 1025], пришедшее из крымского наречия; во втором значении лексема кушак равнозначна с лексемой в другой фонетической огласовке - кучак, принадлежащей киргизскому языку. А.Г. Преображенский в своём словаре также указывает на работу В.В. Радлова, но настаивает на тюркском происхождении слова кучак 'охват, охапка, вязанка' [10, с. 424], выбирая второе значение. По В.В. Радлову, кучак - 'пространство между грудью и распростертыми руками' либо 'охапка, язанка' [12, с. 1007].
В целом проведённая историко-этимоло-гическая реконструкция не позволяет представить однозначной характеристики происхождения данной лексемы, хотя понятно, что язык-источник, к которому принадлежит данное наименование, входит в состав алтайской языковой семьи.
Как утверждает И.В. Ладыгин, в 1893 г. для сибирских казаков была введена новая форма, которая предусматривала два типа мундира: парадный и походный. Парадный «...двубортный мундир из неворсованного тёмно-зелёного сукна с косыми бортами на 4-х крючках. Воротник мундира стоячий, закруглённый... Застёгивался воротник на 2 крючка. В нижней части мундира на обоих сторонах около 4,4 см от талии прорезные прямые карманы с клапаном... Сибирские казаки с разрешения войскового наказного атамана мундир удлинили на 7,5 см, скошенный бортик сделали отвесным и немного закруглённым сверху, настоящие карманы разместили сзади, а по бокам - фальшивые. К мундиру полагались вшивные погоны из алого неворсованного сукна, с подбоем из мундирного сукна» [2]. В свою очередь, «походный мундир - однобортный, одинаковый для нижних чинов и офицеров, покроя офицерского кителя, шился из шерстяной ткани защитного цвета со стоячим закругленным воротником, двумя пришивными нагрудными карманами, с двумя боковыми карманами ниже талии...»> [2]. Однако главная характеристика военного мундира содержится в «Описании обмундирования и снаряжения нижних чинов Сибирского казачьего войска» (1895 г.): «Мундир делается во всех частях свободно, для движения рук и тела, и такой полноты, чтобы мог быть надеваем на тёплую одежду» [4, с. 1].
В.И. Даль интерпретирует лексему мундир как «форменную одежду, однообразную
одежду служащих; собственно парадную, праздничную служебную одежду, кафтан, например, шитый» [11, с. 359]. В этимологическом словаре А.Г. Преображенского определение мундира как «форменного кафтана» [10, с. 568] также является основной семантической составляющей. Кроме того, предполагается, что заимствовано это слово из немецкого от Montur 'мундир' / Montierung 'обмундирование' через шведское (munder) или польское посредство. В этом вопросе А.Г. Преображенский ссылается на Н.В. Го-ряева, который, в свою очередь, утверждает, что заимствована эта лексема через польский язык (munder) из немецкого языка. В этом с ними полностью не согласен М. Фасмер.
М. Фасмер выражает сомнение при определении языка-посредника в процессе заимствования этого слова. Версии о польском и шведском посредстве он считает маловероятными и ложными. Он придерживается мнения о том, что в русский язык эта лексема пришла в эпоху Петра I. Кроме того, М. Фасмер настаивает на французском происхождении данной лексемы, где monture 'снаряжение' [13, с. 9], но языком-посредником, из которого она проникла в русский язык, считает всё-таки немецкий язык, что подтверждает немецкое слово Montierung с тем же значением 'снаряжение'. Таким образом, мундир следует квалифицировать как обязательный элемент военной формы. Действительно, историко-этимологическое комментирование мотивирует не только источник заимствования, но и предназначение того вида одежды, который обозначается предлагаемой номинацией.
Лексемы папаха и фуражка репрезентируют ЛСГ «головные уборы нижних чинов Сибирского казачьего войска».
По данным региональных исторических источников, известно, что «вступивший на престол в 1855 году Александр II ввёл новую военную форму. У казаков вместо шапок-киверов появились меховые папахи с кокардами, похожие на головные уборы линейцев и черноморцев...» [2]. В свою очередь, «папаха состоит из колпака, с закруглённою макушкою, и из пришитой к колпаку меховой тульи (опушки)»> [4, с. 7]. Более подробное описание этого казачьего головного убора находим в очерке И.В. Ладыгина «Униформа Сибирского казачьего войска 1808-1917 гг.»: ««...папаха образца 1892 г. - слегка конической формы, с коротким бараньим мехом всех натуральных цветов, кроме белого и чёрного, с колпаком из алого сукна. У урядников и вахмистров колпак папахи крестообразно обшивался белевой тесьмой, у офицеров - крестообразно и вокруг колпак обшивался галуном. Спереди папахи, в центре - кокарда. В повседневной носке казакам разрешалось иметь папаху произвольного образца из бараньего меха всех натураль-
нъж цветов, за исключением белого. Фотографии свидетельствуют, что казаки-сибирцы полков первой очереди зачастую носили папахи с длинным ворсом, как у амурских казаков...» [2].
Кавказским заимствованием В.И. Даль считает слово папаха, употребляемое в значении 'круглая, высокая или плоская шапка, с самым косматым бараньим околышем' [14, с. 12]. Зафиксированная в словаре В.И. Даля форма мужского рода папах является диалектной. Н.В. Горяев останавливается на версии о происхождении этой номинации из татарского языка. А.Г. Преображенский рассматривает данную лексему в значении 'мохнатая черкесская шапка' [15, с. 14] и считает её тюркоязычным заимствованием. Ссылаясь на лекцию Коршунова, он утверждает, что в тюркские языки это слово пришло из черкесского языка. М. Фасмер в своём словаре принимает точку зрения о черкесском первоисточнике.
Рекомендации по изготовлению ещё одного головного убора были следующие: «Тулья и донышко фуражки должны быть мяг-кия без всякой прокладки») [4, с. 9]. Однако у сибирских казаков фуражки в парадной и походной форме различались. При походной форме фуражка изготавливалась «. из сукна защитного цвета с подбородочным ремнем кавалерийского образца защитного цвета с козырьком (козырек у нижних чинов появился согласно Приказа по военному ведомству № 155 от 1908 г.)» [2]. В парадной форме предусматривалось наличие зимнего и летнего варианта: ««Фуражка зимняя (установленная Приказом по военному ведомству № 632 от 1907 г.) имела тёмно-зелёную тулью с алой выпушкой, алый околыш с алыми же выпушками, подбородным ремнём с гайками серебряного галуна, с козырьком.. Летняя фуражка - защитного цвета, с защитным ремешком, козырьком и кокардой...» [2].
М. Фасмер определяет слово фуражка как «головной убор, надеваемый при фуражировке» [16, с. 210] и рассматривает как производное от слова фураж. Уже у Петра Великого в документах употреблялась данная лексема. По мнению М. Фасмера, слово фуражка пришло в русский язык из французского языка и родственно лексеме fourrage 'корм' [16, с. 210], которая происходит от германской праформы *foCtr 'корм для лошадей'. Не случайно другое производное образование - фуражировка - в «Словаре русского языка» С.И. Ожегова толкуется как устаревшая форма со значением 'заготовка фуража войсками' [17, с. 746]. Н.В. Горяев же считает слово фуражка заимствованием из польского языка (furazerka), восходящим при этом также к французским лексемам: fourrage, fourrager [9, с. 393]. Важно отметить, что в современном русском языке сло-
во фуражка утратило свои исконные семантические отношения с указанными выше однокоренными словами, поскольку в словаре С.И. Ожегова современной интерпретаций считается значение 'головной убор с околышем и козырьком' [17, с. 746].
История бытования устаревшей лексемы ичеги в этой части исследования определяет ЛСГ «обувь нижних чинов Сибирского казачьего войска».
«В левую переметную суму: легкая обувь (чевяки, ичеги, черевички, опорки и проч.)»> [4, с. 52]. В «Казачьем словаре-справочнике» характеристика лексемы ичеги подчёркивает как устаревший её характер, так и гендерно обусловленное предназначение: «в XVIII веке на Дону женщины носили ичеги» [18], которые напоминали «кожаные чулки, то же самое, что кавказские ноговицы» [18]. Сегодня данная лексема зафиксирована в диалектной речи. Так, в Словаре русских старожильческих говоров Среднего Прииртышья Г.А. Садретдиновой находим употребление этого слова в фонетической огласовке ичиги с пометой тарское в значении 'мягкие легкие сапожки без каблуков' [19, с. 18]. Кроме того, в словарной статье конкретизировано, что этот вид обуви имеет отношение к лексикону казаков: «из кожи женщины шили с опушечками, как и казачки с украшениями» [19, с. 18]. В сопоставлении с диалектными лексемами ичеготы, ичетыги именно вариант ичиги В.И. Даль считает общеупотребительным, этимологически связанным с татарским языком. Более того, в словаре М. Фасмера приводится форма «ичитки 'сафьяновые вышитые башмаки на мягкой подошве без каблуков, которые носят татарки'» [13, с. 145], характеризуемая как тюркское заимствование. Однако он не исключает и изучение вариантов, предложенных В.В. Радловым. Самым близким этимологическим вариантом является встречающаяся в турецком, крымскотатарском и азербайджанском языках лексема ю со значением 'внутренность'. Актуализацию этой семантической составляющей в значении анализируемого слова подтверждают также данные словаря В.И. Даля, где слово ичиги определяется как «азиатская сафьянная обувь, полусапожки без подошв, на босу ногу, сверх которых надевают башмаки, пампуши, калоши» [11, с. 67]. В свою очередь, и авторы «Казачьего словаря-справочника» мотивируют собственно семантическое наполнение лексемы ичеги тюркским словом со значением 'внутрь'.
На основе вышеизложенного становится понятным, что употребляемое в XVIII в. в речи казаков тюркское по происхождению слово ичеги/ичиги/ичитки обозначает лёгкий вид обуви у женщин, предназначенный для ношения внутрь. В XIX в. обращение к этой реалии находим в рассматриваемом документе Сибирского казачьего войска, где
лексема ичеги зафиксирована в реестре обязательного элемента обмундирования солдат Сибирского казачьего войска. Таким образом, наблюдается изменение сферы употребления этого слова, предусматривающее использование на военной службе, в то время как его исконное функциональное предназначение сохраняется, поскольку в традиционном смысле сопоставимо с общепринятым атрибутом военной формы, обозначаемым словом портянки.
Рассматриваемые устаревшие наименования военного обмундирования нижних чинов Сибирского казачьего войска могут быть дифференцированы по временному критерию их вхождения в русский язык. Одни появились достаточно давно, среди них - тюркские заимствования: кушак, бешмет, ичеги, папаха. Другие (западноевропейские) заимствования пополнили русский лексикон в Петровскую эпоху: мундир (из немецкого), фуражка (из французского). Отмечены и диалектные лексемы: бешмет (нижнеомское, усть-ишимское), башмет (тарское), бшмят (казанский вариант); ичиги (тарское).
В разные периоды развития русского языка, как показывают проведённые исследования, допускались видоизменения звуковой оболочки и различия в написании номинаций. К фонетическим и фонетико-графическим вариантам можно отнести наименования: кушак/кучак, бешмет/башмет/ бшмят, ичеги/ичиги/ичитки. Зафиксированы и грамматические варианты: папаха - папах.
В составе анализируемых ЛСГ удалось выявить оппозитивные смысловые отношения между лексическими единицами.
При характеристике данных отношений в ЛСГ «верхняя одежда нижних чинов Сибирского казачьего войска» следует учитывать некоторые экстралингвистические факторы, изложенные в очерке И.В. Ладыгина: «Форма казаков-сибирцев подразделялась на парадную (зимнюю и летнюю), обыкновенную (зимнюю и летнюю), служебную и повседневную. Парадная, обыкновенная и служебная, в свою очередь, была двух видов: "для строя" (при выполнении служебных обязанностей в строю конном или пешем) и "вне строя" (при исполнении служебных обязанностей, не связанных с пребыванием в строю, например, при классных занятиях, в штабе, в командировке)» [2].
В этом контексте собственно лингвистические исследования подтверждают обозначенную выше дифференциацию военного обмундирования. Одной из основных оппозиций следует считать парадный/служебный/ повседневный вид обмундирования, где наименование мундир идентифицируется как «собственно парадная, праздничная служебная одежда». Кроме того, в данном
случае прослеживаются гиперо-гипоними-ческие связи: номинация мундир выступает как гипероним по отношению к понятиям праздничный мундир и походный мундир. Следующая смысловая оппозиция - вид обмундирования, предназначенный для ношения в летнее/ нелетнее время - предполагает противопоставление номинаций мундир и бешмет, где последний понимается как 'зимняя верхняя мужская одежда'. Наконец, обязательной смысловой оппозицией является строевой - нестроевой элемент военного обмундирования. Например, кушак полагается только для «строевых казаков».
ЛСГ «головные уборы нижних чинов Сибирского казачьего войска» также характеризуется наличием родо-видовых отношений, поскольку экспликации как зимнего/летнего варианта фуражки, так и парадного/походного варианта фуражки при ги-перонимическом наименовании фуражка следует воспринимать как гипонимические.
В рамках ЛСГ «обувь нижних чинов Сибирского казачьего войска» актуальной оказалась смысловая оппозиция вид обмундирования, предназначенный для ношения внутрь/снаружи. Согласно этой оппозиции наименование традиционной солдатской обуви - сапоги - можно противопоставить номинации ичеги, называющей актуальный для обмундирования казаков вид обуви, предназначенный для ношения внутрь. Кроме того, лексема ичеги характеризует оппозицию обязательный - необязательный элемент военного обмундирования, поскольку это наименование зафиксировано в реестре обязательных составляющих обмундирования солдат Сибирского казачьего войска конца XIX - начала XX в.
ЛИТЕРАТУРА
[1] Кодухов В. И. Введение в языкознание. М. : Просвещение, 1987. 288 с.
[2] Описание обмундирования и снаряжения нижних чинов Сибирского Казачьего войска. [Б. м.] 1895. 61 с.
[3] Ладыгин И. В. Униформа Сибирского казачьего войска 1808-1917 гг. URL: http:// liveinternet.ru>users/3330352/post121212729/ (дата обращения: 30.11.2013).
[4] Уфимцева А. А. Слово в лексико-семанти-ческой системе языка. М., 1968. 287 с.
[5] Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка : в 4 т. 2-е изд., исправленное и значительно умноженное по рукописи автора. СПб. : Издание книгопродавца-типографа М.О. Вольфа, Гостиный двор, № 17 и 18. Т. I. (А-З). 1880. 723 с.
[6] Садретдинова Г. А. Словарь русских старожильческих говоров Среднего Прииртышья : в 3 ч. Ч. 1 (А-З). Томск : Изд-во Том. ун-та, 1992. 228 с.
[7] Словарь русских старожильческих говоров Среднего Прииртышья: дополнения / отв. ред. Б.И. Осипов. Омск, 1998. Вып. 1. 155 с.
[8] Фасмер М. Этимологический словарь русского языка : в 4 т. 2-е изд, стереотип. Т. I (А-Д). М. : Прогресс, 1986. 573 с.
[9] Горяев Н. В. Сравнительный этимологический словарь русского язык. Тифлис : Типография канц. Главнонач. гр. ч. на Кавказе, 1896. 558 с.
[10] Преображенский А. Г. Этимологический словарь русского языка. Т. 1 (А-О). М. : Типография Г. Лисснера и Д. Совко, 1910-1914. 674 с.
[11] Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка : в 4 т. 2-е изд., исправленное и значительно умноженное по рукописи автора. СПб. : Издание книгопродавца-типографа М.О. Вольфа, Гостиный двор, № 17 и 18. Т. II. (И-О). 1881. 807 с.
[12] Радлов В. В. Опыт словаря тюркских наречий. Т. 1. Кн. 2. СПб., 1893. 1980 с.
[13] Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: в 4 т. 2-е изд., стереотип. Т. II (Е-Муж). М. : Прогресс, 1986. 671 с.
[14] Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка : в 4 т. 2-е издание, исправлен-
ное и значительно умноженное по рукописи автора. СПб.: Издание книгопродавца-типографа М.О. Вольфа, Гостиный двор, № 17 и 18. Т. III. 1882. 576 с.
[15] Преображенский А. Г. Этимологический словарь русского языка. Т. 2 (П-С). М. : Типография Г. Лисснера и Д. Совко, 1910-1914. 416 с.
[16] Фасмер М. Этимологический словарь русского языка : в 4 т. 2-е изд., стереотип. Т. IV (Т-Ящур). М. : Прогресс, 1987. 860 с.
[17] Ожегов С. И. Словарь русского языка. М. : Русский язык, 1985. 797 с.
[18] Губарев Г. В., Скрылов А. И. Казачий словарь-справочник. Т. I. Кливленд, 1966; Т. II. Сан-Ансельмо, 1968; Т. III. Сан-Ансельмо. 1970. Ш1_: http://www.cossackdom.com/enciclopedic/ encyclopedic.htm (дата обращения: 15.04.2013).
[19] Садретдинова Г. А. Словарь русских старожильческих говоров Среднего Прииртышья. Т. II (И-О). Томск : Изд-во Том. ун-та, 1992.
