CC BY
56
DOI 10.24411/9999-001А-2018-10016 УДК 726.5
С.С. Аванесов Томский государственный педагогический университет (Томск) iskiteam@yandex.ru
Надвратный храм в структуре городского пространства: семантика и типология
Аннотация
Данное исследование посвящено выявлению и анализу ключевых элементов города как визуально-семиотической структуры (текста). В исследовании определена синтаксическая позиция надвратного храма в структуре городского пространства, обеспечивающая формирование визуально доминирующего ансамбля «вход-центр». Эксплицирован сакральный смысл указанной топической оси. Зафиксированы семантические функции надвратного храма в традиционном русском городе (монастыре): знак высшего заступничества, свидетельство триумфа христианства, индекс типического соответствия Иерусалиму, иконический аналог Небесного Града. Установлены основные типы сочетания ворот и надвратного храма: храм на воротах; ворота в нижнем ярусе храма; храм с проездом, примыкающий к воротам. Подчеркнута градообразующая роль надвратного храма в русской и сибирской архитектуре.
Ключевые слова: городское пространство, христианский город, визуальные доминанты, надвратный храм, семиотика архитектуры
S.S. Avanesov
Tomsk State Pedagogical University (Tomsk) iskiteam@yandex.ru
Gateway Church in the Structure of Urban Space: Semantics and Typology
Abstract
This study deals with the identification and analysis of key elements of the city as a visual and semiotic structure (text). The syntactic position of the gateway church in the structure of the urban space is described in the study. This position ensures the creation of a visually dominant ensemble entrance-center. The sacral meaning of the spatial axis is explicated. The semantic functions of the gateway church in the traditional Russian city (monastery) are noted: the sign of the highest intercession, the testimony of the triumph of Christianity, the index of typical accordance to Jerusalem, the iconic analog of Heavenly City. The main types of combination of the gate and the gateway church are determined: the temple on the gate; gate in the lower tier of the temple; a temple with a passage, adjacent to the gate. The city-forming role of the gateway church in Russian and Siberian architecture is emphasized.
Key words: urban space, a Christian city, visual dominants, gateway church, semiotics of architecture
Пространство традиционного русского города, начиная с принятия Русью христианства, сознательно формировалось как семиотическая конструкция, как своего рода «текст», фиксирующий и транслирующий определенные — прежде всего сакральные — смыслы. Несущими визуальными доминантами этого «текста», его ключевыми синтаксическими единицами выступали городской собор, отмечавший собой священный центр обитаемого пространства, и главные городские ворота, представлявшие собой, как правило, такую композицию, которая соединяла в себе триумфальный въезд, крепостную башню и храм. Как и весь город в целом, въездная композиция создавалась исходя из трех функциональных параметров: прагматического, эстетического и се-
мантического, т.е. служила утилитарным (транспортным и оборонительным) целям, выражала собой представления о прекрасном и сообщала о высших ценностях и жизненных ориентирах. Благодаря кафедральному собору и воротам с надвратным храмом культурное пространство города явным образом отличалось от окружающего город географического «места». В то время как за пределами городской стены располагались неупорядоченные, хаотические «пустоты», внутри города пространство было упорядочено и ранжировано — в первую очередь благодаря наглядной связи ворот и собора. Нарастание сакрального качества городского пространства происходило именно по направлению от ворот к собору, достигая своей наивысшей концентрации в священ-
ном центре города.
Основная семиотическая функция городского собора заключается в визуальном обозначении сакрального центра, выражающего собой идею начала и центра обитаемого мира. Будучи определенным образом структурирован в своем внутреннем объеме, собор выступает также в качестве доминирующего архитектурного элемента, придающего упорядоченность всему городскому пространству. Динамика соборного интерьера, распространенная на город в целом, сообщает городской топике свойство «переходности», движения, пространственной неравномерности. Эта гетерогенность городской жизненной среды оптически выражена как иерархическое «сгущение» священного пространства от периферии к центру; направление этого нарастания сакральности задано двумя позиционными доминантами — главным входом в город и кафедральным собором. Указанная градостроительная «схема», воспроизводимая практически во всех русских городах и монастырях, соответствует пространственной структуре Эдемского сада, израильского походного «стана», исторического Иерусалима и Небесного Града. Русский город, организованный согласно названному типу, является многослойной пространственной иконой, архитектурной репрезентацией и конкретным воплощением архетипического сакрального пространства [Аванесов, 2018, с. 90].
Композиционная связь главных городских ворот и храма на этих воротах характерна по преимуществу для русской архитектурной и градостроительной традиции. Храм Благовещения на Золотых воротах Киева (1037 г.), судя по всему, является первым известным примером надвратного храма. До постройки киевских Золотых ворот часовни и храмы в Византии помещались либо рядом с воротами, либо внутри воротных башен, но никогда не были выделены в качестве самостоятельных композиционных элементов.
Главные городские ворота наряду с соборным храмом формируют основную динамическую ось города; эта оптически выраженная ось имеет сакральный характер, поскольку и собор, и ворота функционируют в качестве священных объектов. Ворота — визуальный ориентир для того, кто находится на неосвященной («внешней») территории; они означают место входа в освященное пространство города. Затем они же оказываются исходной позицией для начала движения к месту наибольшего сосредоточения святости обитаемого пространства, к городскому «святому святых» — его соборному храму. Ворота и собор являются двумя взаимосвязанными семиотическими доминантами, организующими сакральную топику города, в которой концентрическая статика компенсируется эксцентрической динамикой и в которой задана ценностная ориентация, мотивировано движение, выражена иерархическая «переходность» самого городского пространства [Аванесов, 2018, с. 78].
Сочетание ворот и храма во многом подготовлено восточнохристианским пониманием самого храма как врат, которыми не только человек входит в небесное Царство, но и Бог входит в человеческий мир. Об этой смысловой связи храма с воротами сообщает первый же библейский текст, посвященный созданию храма: «Иаков пробудился от сна своего и
сказал: истинно Господь присутствует на месте сем; а я не знал! И убоялся и сказал: как страшно сие место! это не иное что, как дом Божий, это врата небесные» (Быт. 28:16—17). Город как пространство встречи земного и небесного, как сакральное пространство (город-храм) естественно предполагает визуальный акцент на входе в город; сакральный смысл этого входа и выражается с помощью храма, расположенного на воротах.
Семантическая нагрузка надвратного храма имеет многослойный характер. Во-первых, такой храм выражает идею покровительства, защиты, обороны. И если воротная башня выражает эту идею в ее, так сказать, физическом аспекте, то надвратный храм — в аспекте метафизическом, сверхъестественном. Он функционирует как знак высшего заступничества, как свидетельство передачи города под божественную защиту. Иногда эта градозащитная семантика надвратного храма еще более подчеркивается за счет сочетания ворот с двумя фланкирующими оборонительными башнями (эта композиция характерна для архитектурной традиции Ростова Великого). Именование храма, как правило, также прямо связано с призыванием покровительства свыше и посвящением всего города заботе высших сил.
Во-вторых, надвратный храм, представляющий собой, попросту говоря, христианскую церковь, поставленную на античную триумфальную арку, выражает собой идею триумфа христианства над язычеством. Как римские императоры входили в город через парадные ворота, так через врата, осененные храмом, входит в город Сам Христос, превращая его в освященное пространство, принимая его под свое попечение. Храм, поставленный на ворота, придает всей композиции вертикальный, доминирующий характер, становится видимым знаком триумфа христианства как пути к высшей, совершенной жизни.
В-третьих, сочетание храма с городскими воротами представляет собой своеобразную «цитату», отсылающую к исходному прототипу святых ворот, которыми входит Господь, а именно — к Золотым воротам Иерусалима, репликой которых выступают все известные Золотые ворота (Константинополь, Киев, Владимир) и все вообще городские и монастырские входы в их сакральном значении. В этом смысле над-вратный храм оказывается средством для установления видимого соответствия города (или монастыря) историческому Иерусалиму или Константинополю как второму Иерусалиму. «Идея переноса святости из Константинополя в Киев — Владимир — Новгород или другой центр Руси, — отмечает Вл. В. Седов, — неизбежно влекла за собой представление об этом центре как о еще одном Константинополе (несравнимом, но сопоставимом), а через это — и представление о возникновении еще одного Нового Иерусалима» [Седов, 2009, с. 574]. Надвратный храм выступает при этом как визуальный акцент, удостоверяющий святость тех ворот, на которые он поставлен, и, следовательно, их типологическое соответствие иерусалимским Золотым воротам.
Наконец, в-четвертых, священные ворота, отмеченные храмом, функционируют как структурный аналог ворот Небесного Иерусалима; соответственно, тот город (или монастырь), в который ведут эти ворота, воспринимается как «икона» Небесного Гра-
да, который сойдет с неба в конце времен. Поскольку же в этом Городе не будет храма, но сам он будет храмом (ср. Откр. 21:22), постольку и земной христианский город тоже воспринимается как храм под открытым небом. Такому восприятию способствует явное соответствие между формой главных городских ворот, порталом собора и восточной (алтарной) аркой того же собора, часто именуемой «триумфальной». Такое соответствие впервые установлено опять-таки в Киеве с его Благовещенским храмом на Золотых воротах и сценой Благовещения, расположенной на алтарной арке Софийского собора.
Композиция храм-ворота в средневековой Руси, насколько можно судить, была одного из трех типов: а) храм на крепостных воротах, б) ворота в нижнем ярусе храма; в) крепостные ворота с примыкающим к ним изнутри храмом, причем ворота в его подкле-те являлись продолжением крепостных ворот (в тех случаях, когда храм несколько отстоял от въездных ворот, между ними возникал зазор наподобие крепостного захаба). Первый тип представляют, например, Золотые ворота в Киеве и Владимире (1164 г.), а также Благовещенский храм Суздальского Покровского монастыря (1515 г.). Ко второму типу относятся надвратная церковь Пресвятой Троицы в Киево-Пе-черской лавре (1108 г.) и все подобные монастырские храмы, например, надвратная церковь св. Иоанна Лествичника (1572 г.) в Кирилло-Белозерском монастыре [Выголов, 1994, с. 11—15] или церковь Благовещения в Соловецком монастыре (1601 г.). К третьему типу можно отнести Никольский храм (в соединении с Никольской башней) Псково-Печерского монастыря (1564 г.) и храм Спаса Нерукотворного (в соединении со Спасской башней) Казанского кремля (1555—1556 гг.) [Выголов, 1994, с. 16—19]. В Великом Новгороде (по крайней мере, в XVII в.) так были устроены все ворота кремля: к каждым крепостным воротам изнутри примыкал храм с проездом в нижнем ярусе. Кроме того, русские надвратные храмы постепенно «эволюционируют» в надвратные храмы-колокольни («иже под колоколы») и, далее, в надвратные колокольни.
В истории сибирского градостроительства известны надвратные часовни как конструктивно выделенные элементы въездной башни — например, в Илимском [Майничева, 2000, с. 36—38], Иркутском и Якутском острогах (ХУИ—ХУШ вв.); также можно отметить наличие надвратных храмов второго типа — это храм преп. Сергия Радонежского в Тобольском кремле (1688/2013 гг.), несохранившиеся
деревянные храмы св. Иоанна Предтечи (1693 г.) и св. Николая (1785 г.) в Киренском Свято-Троицком монастыре, также несохранившаяся Спасская церковь Нижнеудинского острога (конец XVII — начало XVIII в.), храм свв. апостолов Петра и Павла Троицкого монастыря в Тюмени (1755 г.), храм свв. Заха-рии и Елизаветы Спасо-Преображенского монастыря в Енисейске (1785—1796/1855—1859 гг.) и храм св. Архистратига Михаила Селенгинского Свято-Троицкого монастыря в Бурятии (1835 г.). В качестве свидетельства продолжения традиции строительства таких храмов можно назвать храм «иже под коло-колы» св. Анастасии узорешительницы Ачаирского монастыря в Омской области.
Каждый такой храм возводился в общем контексте русской градостроительной традиции и потому призван был нести на себе ту же семиотическую нагрузку, что и всякий надвратный храм: отмечать собой границу между освященным пространством города (монастыря) и еще только подлежащей освящению округой, выражать собой идею высшей защиты, являться свидетельством триумфа христианства над заблуждением язычества, превращать обитаемое пространство в видимый образ исторического Иерусалима и одновременно в икону будущего Небесного Града. Такова роль надвратного храма в процессе формирования сибирского города как сакрального архитектурного текста.
Список литературы
1. Аванесов С.С. Сакральная топика русского города (5). Собор и ворота // ПРАЕНМА. Проблемы визуальной семиотики. — 2018. — № 1 (14). — С. 70—92.
2. Выголов В.П. Надвратные храмы древней Руси (проблемы эволюции и происхождения) // Памятники русской архитектуры и монументального искусства: Столица и провинция. — М.: Наука, 1994. — С. 3—36.
3. Майничева А.Ю. Деревянные церкви Сибири XVII века: формы, символы, образы. — Новосибирск: Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 2000. — 64 с.
4. Седов В.В. Новый Иерусалим в надвратных храмах Византии и древней Руси // Новые Иерусалимы. Иеротопия и иконография сакральных пространств. — М.: Индрик, 2009. — С. 544—584.
