CC BY
25
© 2009
С.Н. Пузанкова
НАДПИСИ 1762 ГОДА К ГРАВЮРНОМУ ИЗОБРАЖЕНИЮ ЕКАТЕРИНЫ II: ПОЭТИКА ЭКФРАСИСА
Статья посвящена исследованию экфрасиса на материале пяти надписей 1762 года к гравюрному портрету Екатерины II. Надписи Е.Р. Дашковой, Г.В. Козицкого, Н.П. Мотониса и А.П. Сумарокова не экфрастичны. Самой репрезентативной в этом смысле является надпись Ломоносова. В каждой части ломоносовского сочинения реальные исторические факты и представления об идеальной монархине тем или иным способом связаны с гравюрным изображением императрицы.
Ключевые слова: русская литература, культура XVIII в., Екатерина II.
Центральные фигуры большинства похвальных надписей Ломоносова (47 из 62)1 — российские правители и правительницы XVIII века. Среди них: Петр I (5 надписей), Елизавета Петровна (36), Павел Петрович (6). Лишь одна надпись из академического издания поэта посвящена великой княгине Екатерине Алексеевне, будущей государыне России2.
Благодаря разысканиям и публикациям В.П. Степанова3 стала известна ещё одна надпись Ломоносова, прославляющая императрицу Екатерину II. Исследователем также были найдены 4 надписи других авторов — Е.Р. Дашковой, Г.В. Козицкого, Н.П. Мотониса, и А.П. Сумарокова. Все они комментируют одно и то же произведение искусства. Это гравюра Евграфа Чемесова, исполнившего портрет самодержицы ко дню её коронации в 1762 году.
Медный офорт с изображением Екатерины II представляет собой профиль императрицы до уровня груди, заключённый в овал, который вписан в прямоугольник, без обрамлений. Самодержица в незамысловатой, скромной прическе, украшенной сзади бантом, с небольшими серьгами круглой формы. На шее кружевная горжетка, на платье — меховая оторочка. На груди видна звезда ордена святого Андрея Первозванного. Фон без каких-либо дополнительных фрагментов. Это один из вариантов парадного портрета — «самопрезентация тела <...>, без которой немыслим классицистский дискурс»4.
Надписи к портрету императрицы были созданы под впечатлением от переворота 1762 года и трёх первых манифестов Екатерины II, выпущенных сразу после него. Эти стихи служили словесным аккомпанементом медному изображению, и должны были играть роль «посредника» между гравюрой и зрителем. В надписях пяти современников использованы различные виды взаимосвязи языка гравюрной действительности и языка поэтического. Они и составляют главный предмет нашего исследования.
Для того чтобы выявить сложные отношения двух искусств — слова и гравюры, воспользуемся таким понятием как экфрасис. В современном литературоведении это понятие толкуется по-разному. Л. Геллер понимает его как «украшенное описание произведения искусства внутри повествования, которое он прерывает, составляя кажущееся отступление»5 в узком смысле и как словесное
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
255
описание одного произведения искусства средствами другого в широком, где имеют значение «восприятие и толкование кода», запечатление видимого и авторского видения6. Ю.В. Шатин считает, что экфрасис — это «тип фигуры речи, выступающей в ней как антиметафора», в которой произведение живописи способно превращаться в «символический знак и вступать посредством перевода в логические отношения со своим антиподом — художественной литературой»'. Р. Бобрык трактует его как «изображение второй степени, т.е. описа-
о
ние некоего иного изображения (реального или фиктивного)»8. Он приводит несколько условий, при которых экфрасис может существовать: 1) наличие определённого произведения изобразительного искусства, с которого воспроизводится его описание; 2) стремление словесного текста заменить собой это описание с воспроизведением «экспрессии и эмоциональной нагрузки» переводимого изображения; 3) трансформация этого текста в самостоятельную реальность; 4) присутствие «входа» в экфрасис и «выхода» из него путём «упоминания предмета с неким изображением»9.
Экфрастические приёмы различны, но экфрасис воспроизводит условность второго или третьего уровня: образ (описываемая реальность) ^ первичное воспроизведение образа (материальный объект) ^ вторичное воспроизведение (поэтический текст). В случае отсутствия одного из звеньев экфрасис исчезает, нарушается словесная репрезентация «репрезентации живописной»10, в нашем случае — гравюрной.
Надписи Е.Р. Дашковой, Г.В. Козицкого, Н.П. Мотониса и А.П. Сумарокова не экфрастичны по своей природе. В обозначенной цепи отражений (Екатерина II ^ гравюра ^ надпись) выпущено среднее звено — гравюра, к которой и создавались надписи. Их авторы не ориентируются на детали конкретного
портрета Екатерины II, а создают идеализированный образ императрицы. Гравюрное изображение и словесные тексты надписей, объединённые общим предметом (Екатериной II), существуют как бы независимо друг от друга.
Именно таким самостоятельным произведением выглядит надпись Дашковой:
Природа в свет Тебя стараясь произвесть, Дары свои на Тя одну все истощила, Чтобы на верх Тебя величества возвесть; И награждая всем, она нас наградила11.
Здесь не только отсутствуют черты гравюрного портрета правительницы, упоминания об ордене, изображённом на портрете, но и какие-либо намёки на произошедший переворот. Комплиментирование самодержицы в исполнении Дашковой имеет аполитичный характер: природа щедро одарила героиню; природа же возвела её на «верх величества» и ею наградила «всех». Однако связь между гравюрой и стихами Дашковой существует. Обращение «Ты» («Тебя», «Тя»), заменяющее собой имя и титул, указывает на портрет Екатерины II. Местоимение «мы» («нас») обозначает не просто россиян, но смотрящих на гравюру и читающих надпись. Таким образом, надпись Дашковой обретает конкретность («Ты» = Екатерина II) и полноту смысла лишь при одновременном восприятии двух воплощений императрицы — в меди и в слове.
Другой тип связи между живописным и вербальным изображениями мы наблюдаем в латинской надписи Козицкого, переведенной на русский язык: Счастливо дни россиян текут; но уже Фортуна-богиня Молнии грозной копьё злобно в руке занесла. Граждане кличут: «Свершилось!» Удар её Катерина Предотвратила. Зря на неё, возгласи: «Да здравствует мать!»
В данной надписи Екатерина II предстаёт как спасительница россиян, предотвратившая «удар» одной из самых непостоянных из всех богинь — Фортуны, раздававшей свои дары вслепую. В отличие от статичного гравюрного портрета надпись Козицкого передаёт динамику исторического события. Переворот 1762 года осмыслен автором в аллегорическом сюжете борьбы двух героинь — мифического персонажа и любящей своё детище-Россию монархини-матери. Соединение двух текстов — гравюрного и поэтического — происходит только в финальной строке этой надписи: «Зря на неё возгласи <...>». Экфрасис, как и в надписи Дашковой отсутствует, но обращение автора к читателю и одновременно к зрителю всё же связывает, хотя и несколько формально, два произведения.
Ещё более механистично эта связь осуществлена в надписи Н.П. Мотониса.
Составленная на древнегреческом языке и ориентированная «на стиль церков-
12
ных возглашений»12, надпись представляет образ императрицы-христианки, защищающей православие: «Екатерина Великая, во Христа бога верующая, императрица и самодержица всея России. Европа и Азия славят твой скипетр,
13
любя, ибо ты спасительница веры и народов» . В этих строчках лишь имя персоны, представленной на гравюре. Как «спасительница веры» изображена Екатерина II и в надписи А.П. Сумарокова.
В ней также представлен образ идеальной самодержицы, истинно верующей
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
257
и стремящейся к просвещению своего народа, императрицы, спасшей веру и славу России:
Сия избавила от уз Российску славу И православие в империи спасла, Дала премудрости Российскую державу И истину на трон Российский вознесла.
Единственным средством, сополагающим гравюру и надпись, является указательное местоимение — «Сия». Живописный контекст Сумароковым не учитывается. Его комплименты находятся в области идеологии.
Из всех надписей к гравюрному портрету Екатерины наиболее экфрастична надпись Ломоносова:
Прекрасный видим здесь Екатерины взор, Являющий доброт возлюбленный собор. Но как изобразить для вечности Геройство, И ревность Материю, чем нам дала спокойство? Российский род в сердцах ей образ начертал, Твердее тьмою крат, как Мрамор и Металл.
Ломоносовская надпись чётко делится на три части по две строки. Первая есть непосредственное описание гравюрного портрета. Экфрастический «вход» в пространство картины подчёркивает глагол первого лица множественного числа «видим», который отсылает читателя к медному изображению. Указательное наречие «здесь» подразумевает под собой гравюру. Упоминание реально присутствующей детали в профильном портрете — «Екатерины взор» — спаивает надпись Ломоносова с офортом Чемесова, соединяет в одном лице читателя и зрителя, связывает воедино живописный и словесный дискурсы.
Вторая часть надписи противопоставлена первой союзом «но». В ней Ломоносов ставит вопрос о возможности перевода с языка реальности на язык искусства, воспроизведения одного вида искусства средствами другого: «Но как изобразить для вечности Геройство <..> ?» Как отмечает Л.Геллер, экфрастиче-ская установка порождает конкретные вопросы о взаимоотношении искусств, их взаимопереводимости, материально-формальных возможностей каждого из них14. Конечно, ломоносовский вопрос лишь выглядит эстетической проблемой, ответ на него соответствует комплиментарной установке жанра надписи.
В заключительном двустишии Ломоносов подчёркивает, что лучшее отображение Екатерины II — это память «в сердцах» россиян. Здесь варьируется мотив памяти/бессмертия из тридцатой оды Горация, переведённой Ломоносовым в 1747 году, ср.:
Я знак бессмертия себе воздвигнул Превыше пирамид и крепче меди <..> Перевод Горация, 1747 г.15 Российский род в сердцах ей образ начертал, Твердее тьмою крат, как Мрамор и Металл.
Надпись 1762 г.
Кажется, что Ломоносов заимствует уже готовые формулы из своего литературного опыта. Однако эта реминисценция выполняет две функции — и комплимента («вечной» любви россиян), и опять-таки указания на гравюру («образ
в сердцах» крепче «Металла», меди, из которой была изготовлена гравюра).
Таким образом, из пяти авторов, исполнивших надписи к медному портрету Екатерины II, только Ломоносову удаётся соединить воедино реальные исторические факты и представления о просвещённой монархине с гравюрным образом императрицы.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Надписи на иллюминацию, фейерверки, маскарады, на события политического и военного назначения, на «случай», а также к портретам, статуям, изображениям и надгробиям. Количество надписей дано по следующему изданию: Ломоносов М.В. Полн. собр. соч. Т. VIII. М.-Л., 1959.
2. Надпись «Коль много за Тебя сердец пылает к Богу...» (1749) приурочена к дню рождения Екатерины Алексеевны. См.: Ломоносов. Ук. соч. Т. VIII. C. 232.
3. Степанов В.П. Забытые стихотворения Ломоносова и Сумарокова // Русская литература. 1978. № 2. С. 111-115.
4. Зверева Т.В. Взаимодействие слова и пространства в русской литературе второй половины VIII века. Ижевск, 2007. С. 162.
5. Геллер Л. Воскрешение понятия, или Слово об экфрасисе // Экфрасис в русской литературе: труды Лозаннского симпозиума. М., 2002. С. 5.
6. Там же. С. 10.
7. Шатин Ю.В. Ожившие картины: экфрасис и диегезис. Критика и семиотика. Вып. 7. Новосибирск, 2004. С.218.
8. Бобрык Р. Схема и описание в научных текстах о живописи. Анализ или экфрасис? //Экфрасис в русской литературе... С. 180.
9. Там же. С. 180-181.
10. Франк Сузи. Заражение страстями или текстовая «наглядность»: pathos и ekphrasis у Гоголя // Экфрасис в русской литературе... С. 34-35.
11. Здесь и далее надписи цитируются по следующему изданию: Степанов В.П.Забытые стихотворения Ломоносова и Сумарокова // Русская литература. 1978. № 2. С. 111-115.
12. Степанов. Забытые стихотворения Ломоносова и Сумарокова // Русская литература. 1978. №2. С. 113.
13. Цит. перевод, помещённый в кн.: Русский гравёр Чемесов. СПб., 1878.
14. Экфрасис в русской литературе... С. 7.
15. Ломоносов. Ук. соч. Т/УШ. С. 184.
INSCRIPTIONS OF 1762 TO EKATHERINA II ENGRAVING IMAGE: POETICS
OF EKPHRASIS
S.N. Puzankova
The article is an attempt to research the ekphrasis on a material of five inscriptions of 1762 to Ekatherina II engraving portrait (E.R. Dashkova, G.V. Kozitskii, N.P. Motonis and A.P. Sumarokov's inscriptions). The most representative in this sense is the inscription of Lomonosov. In each part of Lomonosov's compositions real historic facts and representations about ideal queen or a different way are connected by that to the engraving image of empress.
Keywords: Russian literature, culture of the 18th c., Ekatherina II.
