CC BY
36
УДК 329(470+571)
«МЫ НАШ, МЫ НОВЫЙ МИР ПОСТРОИМ!» ФАКТОРЫ ЭВОЛЮЦИИ ДВИЖЕНИЯ ПО ОХРАНЕ ПАМЯТНИКОВ В МОСКВЕ (1990-2015 ГГ.)
А.А.Зверев
Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики», Мясницкая, 20, Москва, 101000, Россия
За последние тридцать лет городские движения стали объектом исследований политологов, социологов и урбанистов. В политологии принято изучать городские движения с двух противоположных ракурсов: контекстуального и процессуального. В данной статье предпринимается попытка примирить контекстуальный и процессуальный подходы к исследованию городских движений в современной России. Автор показывает, что эти подходы не только не противоречат друг другу, как было приятно считать ранее, но и взаимно дополняют и обогащают друг друга. Фокус исключительно на внутренних или внешних факторах не позволяет исследователям увидеть цельной картины. Это особенно актуально для современной российской политики, в которой переплетаются разнонаправленные тенденции. Автор анализирует движение по охране памятников в Москве с 1990 по 2015 г. и отвечает на вопрос о том, какие факторы играли ключевую роль в становлении и функционировании городского движения. Для ответа на этот вопрос автор выделяет три периода развития городского движения и определяет, какие факторы оказывали на него влияние в каждый из указанных периодов. В качестве теоретической основы исследования была использована теория медиавозможностей, которая позволяет одновременно изучать внутренние (информационные компетенции активистов и т. д.) и внешние (изменения в медиасреде и т. д.) факторы. На примере градозащитного сообщества Москвы автор показывает, что создание и эффективное использование медиавозможностей стало ключевым фактором развития московского движения по охране памятников. Для сбора эмпирических данных использовалась методологическая триангуляция: сочетание глубинных интервью с лидерами профильных общественных объединений, медиааналитики и метода включенного наблюдения.
Ключевые слова: новые социальные движения, городские движения, политические возможности, медиавозможности, повестка дня, теория медиатизации, политическое участие.
Введение. Возникновение и развитие новых городских движений обусловлено множеством внешних и внутренних причин, начиная от культурно-исторических особенностей города, в котором появляются такие движения, заканчивая профессиональными навыками и компетенциями активистов. Данная работа прослеживает историю развития движения по охране памятников в г. Москве с 1990 по 2015 г. Цель работы состоит в том, чтобы выделить факторы, которые оказывали влияние на формирование движения на протяжении 25 лет.
В статье выделены основные этапы развития движения по охране памятников в Москве. Опираясь на литературу, посвященную городским движениям, автор выделил три группы факторов: политические (изменения, связанные со
структурой власти в Москве и отношениями активистов и элитных групп), социальные (изменение социальной структуры населения Москвы, расширение доступа к Интернету и развитие портативной электроники) и технологические (компетенции активистов). Статья демонстрирует, какие из указанных факторов оказывали влияние на развитие движения на каждом из этапов.
Методологический подход, используемый в данной работе, предполагает объединение контекстуального и процессуального подходов к изучению городских движений. Кроме того, он показывает, насколько продуктивной может быть теория медиатизации (mediatization theory) в политических исследованиях.
Группы активистов и движений, занимающиеся охраной памятников, обозначены термином «Общественность Москвы». Изначально данный термин носил технический характер и применялся для удобства изложения материала. Однако проведенное исследование показало, что между различными группами существует устойчивая система связей, а изученное сообщество можно назвать сильной публикой, используя терминологию Ю.Хабермаса (Habermas, 1989). Таким образом, использование этого термина содержательно обосновано.
Сбор и обработка эмпирических данных осуществлялись с помощью методологической триангуляции, т. е. комбинации трех методов исследования:
1) анализ информационного пространства при помощи системы мониторинга русскоязычных СМИ «Интегрум»;
2) включенное наблюдение, которое автор данной работы осуществлял в течение двух месяцев в Управлении популяризации и информационного обеспечения Департамента культурного наследия города Москвы;
3) глубинные интервью, проведенные автором данной статьи с ключевыми фигурами исследуемых общественных объединений: Коалиции в защиту Москвы, движения «Архнадзор» и Всероссийского общества охраны истории и культуры.
Политические возможности и мобилизующиеся структуры. Сегодня в изучении городских движений доминирует контекстуальная парадигма. Сторонники такого подхода полагают, что возникновение, функционирование и исчезновение городских движений зависит преимущественно от контекста или, иначе говоря, факторов внешней среды: политических, экономических, культурных и т. д.
М. Кастельс связывает появление социальных движений с внутригородскими конфликтами, развивающимися в трех сферах: производство, опыт и власть (Castells, 1983). Д. Харви добавляет к этим факторам физическое пространство города. Латентные социальные конфликты, отражаясь в географии города, выходят на поверхность и становятся основой протестного движения (Harvey, 1993).
Ответвлением этого подхода является теория структуры политических возможностей. Представители данного направления полагают, что возникновение и развитие городских движений связаны со сложившейся конфигурацией политической системы. Неудовлетворенность политикой неизменно присутствует в обществе, но, как правило, она не выходит за рамки приемлемого для системы шума. Однако в определенных политических условиях недовольство перерастает в конфликт, нарушающий status quo.
Городские движения, по мнению Николлса и Бомо, появляются при наличии открытой политической системы и финансовой независимости граждан от местной администрации (Nicholls, Beaumont, 2004). Обобщив множество исследований, проведенных в русле теории структуры политических возможностей, Д. МакАдам выделил четыре наиболее часто встречающихся в научной литературе фактора возникновения протестного движения:
1) относительная открытость/закрытость формальной политической системы;
2) стабильность/нестабильность внутри элитных кланов, определяющих форму государственного устройства;
3) способность активистов сохранить отношения с партнерами из элитных групп;
4) способность и склонность государства к подавлению оппозиции (McAdam, 1996).
Ограниченность контекстуального подхода заключается в том, что исследователи пытаются найти «общий закон» развития городских движений (Castells, 1983, p. 307-308) и не уделяют внимания внутренним факторам, таким как организационная структура движения, ресурсная база, управленческий опыт активистов и их способность мобилизовать население для участия в протестных действиях.
Исследования, связывающие появление и функционирование движений с внутренними факторами, делают попытку заполнить эту лакуну. Например, М. Сайтс исследовала, как активисты движения Anti-Walmart в Чикаго выстраивали коалицию по вертикали (объединение протестных групп на общенациональном уровне) и по горизонтали (объединение гетерогенных протестных групп в одном городе вокруг одной проблемы) (Sites, 2007). Сайтс заключает, что эффект от коалиции был ограничен из-за несоответствия стратегий движений, входящих коалицию. Эффективность коалиции напрямую зависит от управленческих способностей и организационной структуры. Гамсон и Мейер считают, что «возможности открывают дорогу политическому действию, но движения также создают эти возможности» (Gamson, Meyer, 1996, p. 276). Продолжая эту мысль, Т. Ратленд подчеркивает, что «сами активисты могут создавать возможности для развития движения» (Rutland, 2013, p. 992).
Мы полагаем, что говорить о контексте как о независимой переменной, в одностороннем порядке влияющей на городские движения, не вполне корректно по нескольким причинам. Во-первых, активисты являются частью контекста и своими действиями в определенной степени влияют на контекст. Во-вторых, стремительное развитие информационно-коммуникационной среды и глобализация пространства дают возможности выйти за пределы внутригородского или внутригосударственного контекста. Активисты могут приобретать знания, совершенствовать компетенции, обмениваться опытом с активистами, обладающими другим бэкграундом и/или живущими в другом контексте.
Данные, собранные автором настоящей статьи, свидетельствуют о том, что контекст не является гомогенным. Политический, социальный, экономический контексты могут одновременно способствовать и препятствовать развитию городского движения. Влияние контекста представляет собой равнодействующую
нескольких факторов. Соответственно, исследования, опирающиеся на контекстуальную парадигму, обязательно должны взвешивать степень влияния тех или иных контекстуальных факторов.
Методологический подход, характерный для изучения городских движений с 1960-х гг., в котором контекст играет детерминирующую роль, стремительно теряет объяснительную способность, поскольку в настоящее время гражданским активистам доступно множество различных инструментов для того чтобы: а) оказывать влияние на лиц, принимающих решения; б) управлять информационным пространством; в) мобилизовать население. В связи с этим контекст превращается в фоновую величину, которая принимается в расчет при составлении стратегии движения.
С нашей точки зрения, важный фактор развития и эффективной деятельности городского движения — создание и использование медиавозможностей, т. е. целенаправленная и систематизированная работа с информационным пространством. Широкое освещение в СМИ проблем и причин появления недовольства влияет на контекст по трем направлениям: отношение социальных групп (в том числе элитных), уровень мобилизации, общая удовлетворенность от политического курса. Структура политических возможностей изменяется с течением времени, а одним из факторов перемен являются СМИ и общественное мнение. Создание и использование медиавозможностей представляет собой алгоритм, которого сегодня не хватает политической науке для объяснения взаимодействия власти и городских движений. Хепп, Хьярвард и Лундби полагают, что медиатизация «показывает связь между изменениями в медиа и коммуникациях, с одной стороны, и трансформациями в культуре и обществе — с другой» (Hepp, Hjarvard, Lundby, 2015, p. 8). Кротц полагает, что медиатизация представляет собой инструмент для анализа взаимосвязи медиа и социальных изменений (Krotz, 2009). Данный подход широко распространен в медиаиссле-дованиях, однако политологи пренебрегают предлагаемой концептуальной схемой. Преимуществом медиатизации является учет контекстуального и технологического факторов.
Далее рассмотрен кейс, на примере которого проверяется выдвинутая нами гипотеза о ключевой роли медиавозможностей для формировнания и развития городских движений в современной России.
Периодизация. В советское время существовала корпоративистская (иерархическая) система представительства интересов. Созданное в 1965 г. Всероссийское общество охраны памятников истории и культуры (ВООПИиК) было монопольным выразителем общественных интересов в сфере охраны культурного наследия. Гражданские инициативы контролировались властью и не могли существовать без соответствующего разрешения партийных органов, поэтому советский период градозащитного движения не включен в настоящее исследование.
В течение прошедших 25 лет происходила постепенная эволюция протеста в сфере охраны памятников в Москве. «Общественность Москвы» развивалась по волнообразной траектории. От волны к волне повышалась степень внутренней интеграции «Общественности Москвы», улучшалась организационная
структура и управленческие компетенции активистов. Можно выделить три волны развития:
1) артикуляция (1990-2004 гг.);
2) консолидация (2004-2009 гг.);
3) делегирование (2009 г — настоящее время).
Постепенная аккумуляция ресурсов и накопление управленческого опыта являлись внутренними драйверами развития. Изменения происходили не только внутри «Общественности Москвы». С течением времени принципиальные трансформации произошли в социальном и политическом контексте, что серьезно повлияло на протестные практики и структуру политических возможностей.
Артикуляция. В начале 1990-х гг. проблемы, связанные с трансформацией политической системы и выживанием в изменившихся условиях, вытеснили охрану памятников из политической повестки дня в Москве. Кроме того, строить было некому и не для кого: активный субъект экономических отношений еще не сформировался.
«К 1991 г охранное движение вошло в положение пассивное. Но одновременно распался (оцепенел) строительный комплекс. На рубеже 1980-1990-х гг все занимались другими делами либо оставались наблюдателями. При этом казалось, что в Москве все стало хорошо из-за отсутствия строительной деятельности. До 1994 г. казалось, что все спокойно. В 1994 г. родился инвестор, девелопер. И внезапно мэрия развернулась лицом к нему. И мы уже не верили глазам, когда начались первые сносы» (из интервью координатора общественного движения «Архнадзор»).
В середине 1990-х гг. в Москве актуализировались внутригородские расколы, о которых пишет М. Кастельс (Castells, 1983). К концу 1990-х гг. сформировался запрос на офисы и дорогое жилье (upscale housing). С этого времени началась точечная лавинообразная джентрификация исторического центра Москвы. В постсоветской Москве разрушение памятников было связано с мощными социальными изменениями — появлением класса богатых собственников (gentri-fiers) с одновременным снижением уровня благосостояния москвичей, проживавших ранее в центре города. Возникновение огороженных сообществ (gated communities) привило к приватизации общественных пространств. Торговля и сфера услуг также изменились, чтобы удовлетворить спрос нового платежеспособного клиента (появление премиальных магазинов, ресторанов, салонов красоты и т. д.). Эксперт Института экономики города Э. Трутнев отмечает, что в начале и середине 1990-х гг. «экономические интересы инвесторов и администрации сходились и заключались в том, чтобы выжимать максимум [прибыли] из каждой точки города». При этом «стремление к экономическому максимуму никак не согласовывалось с тем пределом, который могла бы воспринять среда и инфраструктура города» (Трутнев, 2011, с. 151). Инфраструктурный дисбаланс, возникший в результате активного городского развития, наложился на социальные расколы (по линиям производства и власти).
Протестное движение первой волны было профессионализированным, поскольку его активную базу составляли члены профессиональных организаций
и сообществ: ВООПИиК, Союз архитекторов, Союз художников, специализированные клубы и кружки в образовательных учреждениях и т. д.
ВООПИиК не смог сохранить монополию на представительство множественных интересов в сфере охраны объектов культурного наследия. По внутренним причинам закрылось московское городское отделение, его функции перешли к головной, общероссийской структуре. Артикуляция градозащитного протеста происходила посредством низовой самоорганизации: появлялись первые движения и инициативы на локальном (двор, муниципалитет) уровне, проходили первые акции против нового строительства и разрушения исторических зданий.
«Я занимаюсь градозащитной деятельность давно, еще с 1996 г. Самое первое было, когда мы боролись против установки памятников Церетели. С тех пор мы понемножку этим занимаемся» (из интервью координатора Коалиции в защиту Москвы).
Градозащитный протест в Москве в начале и середине 1990-х гг. был ато-мизирован: лидеры не выстраивали коммуникационных сетей между собой. Первая волна развития «Общественности Москвы» носила политизированный характер с преобладанием консервативных движений, которые не принимали либеральных трансформаций, происходивших в обществе в целом и в сфере охраны памятников в частности. Политические разногласия делали невозможным процесс консолидации «Общественности Москвы».
«Наученные опытом 1980-1990-х гг., мы понимаем, что политизировать гра-дозащитную как и всякую неполитическую деятельность не нужно» (из интервью координатора общественного движения «Архнадзор»).
В то же время городское руководство было склонно к подавлению протест-ной активности, а отсутствие совещательных органов затрудняло доступ активистов к политической системе и принятию градостроительных решений. Сочетанием указанных факторов объясняется отсутствие сильного протестного движения в сфере охраны памятников, несмотря на то что предпосылки для его создания к тому моменту уже сформировались.
Консолидация. Триггером новой волны стали сносы в 2004 г. трех зданий в историческом центре: «Военторга», гостиницы «Москва», гостиницы «Россия». К этому времени сформировалось несколько десятков движений и инициатив в сфере охраны памятников. За годы активного городского строительства возникали и исчезали многие общественные движения, однако постепенно формировался определенный пул активистов. К середине 2000-х гг. был отлажен механизм инвестиционных контрактов, упростивший процедуры согласования строительства в центре города (Трутнев, 2011). Темпы строительства в Москве увеличились, что привело к интенсификации конфликтов между строителями и местными жителями. В 2004 г. было основано Московское общество охраны архитектурного наследия (Moscow Architecture Preservation Society, MAPS), которое стало инициатором процесса консолидации и формирования единой градозащитной повестки дня на уровне города.
Одновременно происходили изменения в политическом и социальном контекстах.
Во-первых, частично изменился подход московского правительства к городскому строительству. В 2006 г. был представлен проект нового генерального плана Москвы, который систематизировал строительную деятельность.
Во-вторых, в рамках административной реформы РФ была запущена процедура публичных слушаний, которая позволила повысить уровень открытости политической системы по двум направлениям: доступность информации и способность влиять на принятие решений (McAdam, 1996). Слушания вывели протест в публичную сферу. Данная процедура позволила активистам формулировать жалобы на основе официальных данных. Эмоциональная модель выражения недовольства (нравится / не нравится) сменилась рациональными аргументами, т. е. начала складываться сильная публика (НеЬегтаэ, 1989). Публичное обсуждение генплана вскрыло латентный конфликт. Об этом свидетельствуют и данные, полученные из интервью. Для многих активистов публичное обсуждение генерального плана стало точкой входа в протестное движение.
«Самый всплеск был, когда принимали генеральный план города Москвы. Перед публичными слушаниями я пошла смотреть экспозицию и поняла, что центр подписан под уничтожение целиком и полностью» (из интервью координатора Коалиции в защиту Москвы).
В-третьих, в обществе в целом снизился уровень политической активности. Интерес к политике, доминировавший в постперестроечное время, сменился уходом в приватную сферу (Каширских, 2012). Соответственно, произошли локализация (переход на уровень двора, квартала, микрорайона) и деполитизация протестного движения. К середине 2000-х гг. было утеряно политическое представительство на уровне муниципалитетов и на общегородском уровне. Устойчивые связи «Общественности Москвы» с политическими партиями не были налажены.
В-четвертых, к середине 2000-х гг. был накоплен серьезный багаж градостроительных ошибок, который усилил инфраструктурный дисбаланс. Изменившаяся структура исторического центра, увеличение количества автомобилей генерировали дополнительные транспортные потоки и стали причиной массовых пробок на центральных магистралях города. Как показано на рис. 1, резко вырос уровень доходов населения Москвы, в результате чего сформировался спрос на более высокое качество жизни, в том числе на качество окружающей среды.
Однако политическая система была закрыта для выражения протеста. Управление городом носило корпоративистский, иерархический характер, а внутри элитных групп поддерживалась относительно высокая стабильность (Мухин, 2007). Поэтому протестное движение не могло стать масштабным, а недовольство градостроительной политикой оставалась на приемлемом для системы уровне.
В таком политическом контексте движение либо приходит в упадок, либо проходит структурную перестройку (см. об этом: Kavoulakos, 2006). «Общественность Москвы» развивалась по второму сценарию.
«У нас можно назвать Коалицию в защиту Москвы, которую олицетворяет Лена Ткач, ВООПИиК и московское городское отделение, которое медленно поднимается после двадцатилетнего летаргического сна. Такая триада тех, кто
Среднедушевые денежные доходы
40000 35000 30000 25000 20000 15000 10000 5000 0
1990 1995 2000 2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007 2008
Рис. 1. Среднедушевые денежные доходы населения в г Москве (в месяц; рублей; 1990, 1995 гг. — тыс. руб.).
Источник: Федеральная служба государственной статистики (Среднедушевые денежные доходы, 2008).
ставит градозащитные задачи» (из интервью координатора общественного движения «Архнадзор»).
Локальные и небольшие по численности группы активистов начали взаимодействовать друг с другом. Интервьюируемые представители «Общественности Москвы» связывают это прежде всего с внутренними факторами.
«Координация нарастает вместе с умением работать. "Архнадзор" ставит одной из своих задач налаживание координации. Когда для этого есть свободные руки, потому что это тоже работа» (из интервью координатора общественного движения «Архнадзор»).
Интервью показали, что внутри градозащитного движения возникали разногласия в отношении градостроительной политики Москвы и конкретных решений. Например, Е. Ткач выступала против генплана, а Р. Рахматуллин вошел в рабочую группу по совершенствованию документа. Подобные разногласия между организациями осложняли процесс консолидации, которая заняла пять лет. В 2009 г. начался новый этап развития «Общественности Москвы».
Делегирование. В 2009 г. были созданы две ключевых организации: «Архнадзор» (АН) и «Общественная коалиция в защиту Москвы». Их отличительной особенностью является сетевая структура, позволившая объединить различные группы и локальные инициативы — от ТСЖ до историко-культурных объединений. Точное количество общественных движений в Москве в настоящее время невозможно определить, поскольку большинство из них не зарегистрировано. По словам активистов, на сегодняшний день действует несколько десятков общественных движений и инициатив в сфере городского развития и охраны памятников. Около 30 из этих объединений входят в Коалицию.
«Порядка тридцати, всех я не вспомню. Там есть большие организации типа "Бородино 2012" или "Комиссия Старая Москва" и есть объединения жителей ТСЖ такой-то или сквер такой-то. Есть и левые, и правые, и православные, и кто угодно» (из интервью координатора Коалиции в защиту Москвы).
«Архнадзор» и ВООПИиК не входят в Коалицию, а выступают в качестве равноправных партнеров, обладающих лоббистским потенциалом и доступом к СМИ.
«Я тоже кое-куда вхожу. Например, экспертная группа при министерстве культуры по нашему профильному закону. Эта комиссия работала в 2010 г. и считается до сих пор существующей. Экспертный совет при комиссии Мосгордумы. Туда входим мы с Костей [Константин Михайлов, координатор движения «Архнадзор». — А. З.] вдвоем» (из интервью координатора общественного движения «Архнадзор»).
На уровне членов все организации пересекаются. На ранних этапах базу активистов движения «Архнадзор» составляли в основном члены ВООПИиКа.
«И потом "Архнадзор" — это ведь тоже ВООПИиК. Они так и говорят — мы из ВООПИиКа» (из интервью с членом центрального совета ВООПИиК).
За прошедшие шесть лет численность движения увеличилась до 400 активных членов и примерно 14 000 «фиксированных сторонников». При этом бывшие и ныне действующие члены ВООПИиКа сохранили лидирующие позиции в органах управления Архнадзора.
Кооперация общественных организаций позволила расширить целевую аудиторию. ВООПИиК работает на федеральную аудиторию.
«Мероприятиями ВООПИиКа охватывается примерно миллион человек в год по всей стране» (из интервью с членом центрального совета ВООПИиК).
Аудитория АН состоит из фиксированных (подписаны на страницу движения в социальных сетях) и нефиксированных (люди, которые время от времени интересуются данной проблемой, посещают страницы АН в Интернете, публичные акции или вступают в коммуникацию с движением) сторонников. Исследование показало, что аудитории движений практически не пересекаются, следовательно, сотрудничество ведет к расширению охвата «Общественности Москвы».
В начале 2010-х гг произошло серьезное изменение социального контекста в Москве:
1) распространение высокоскоростного (в том числе мобильного) Интернета; по данным Яндекса, в 2009 г. доступ к Интернету в Москве имели 54 % взрослого населения, а в 2015 г этот показатель составил 77 %;
2) повышение доступности мобильных устройств, позволяющих делать репортажи и публиковать новости в режиме реального времени (Развитие Интернета..., https://yandex.ru).
В результате этого возникло множество новых альтернативных каналов для массовой коммуникации, развилась непрофессиональная (любительская) и гражданская журналистика. Как следствие, появилась альтернативная повестка дня, ранее неизвестная массовой аудитории. Гражданские активисты, используя альтернативные каналы коммуникаций, смогли донести до широкой общественности те проблемы, которые не обсуждаются в центральных СМИ. При этом, когда дискуссии в альтернативных средствах массовой информации набирают силу, они привлекают к себе внимание крупных изданий, которые ищут интересные новости. Применительно к данному исследованию это означает, что активисты «Архнадзора» и Коалиции в защиту Москвы получили дополни-
тельные площадки для выражения своей позиции по поводу охраны памятников в городе, а также возможность популяризации охраны памятников. Помимо сайтов движений и страниц в социальных сетях появились информационные ресурсы об истории и культурном наследии города («Хранители наследия»; «Москва, которой нет» и др.), градозащитные подкасты, каналы на YouTube и онлайн-те-левидение (Фронде-ТВ). Таким образом, благодаря изменению внешней среды гражданским активистам удалось прорвать информационную блокаду и обратить широкое общественное внимание на состояние культурного наследия в городе.
Движение «Архнадзор» было создано иностранными журналистами, и значительная часть его ядерных активистов имеет журналистское образование или опыт работы в СМИ, поэтому АН смог наладить взаимодействие с московскими и федеральными СМИ.
«Эта волна в СМИ — заслуга общая, нас, как публичных экспертов, готовых выражать свое мнение в СМИ в подготовке и комментировании таких сюжетов. Я бы поставил работу со СМИ на первый план» (из интервью координатора общественного движения «Архнадзор»).
За период с 2009 по 2015 г. движение организовало 86 различных по характеру и составу участников публичных акций, используя российский и британский опыт (Акции Архнадзора, http://www.archnadzor.ru). Анализ информационного пространства показал, что около трети публичных акций было освещено мейн-стримными СМИ. За указанный период центральные российские СМИ опубликовали 2077 материалов с упоминанием «Архнадзора» или Коалиции в защиту Москвы. На рис. 2 видно, что значительная доля упоминаний приходится на газеты «Известия», «МК», «Новые известия» и «Коммерсант».
Спикеры движения (К. Михайлов, Р. Рахматуллин и др.) ведут авторские колонки, дают комментарии для печатных изданий и радио («Коммерсант FM»,
400 350
300 --
250 --
200 --1__-
150_____
Рис. 2. Упоминаемость Архнадзора и Коалиции в защиту Москвы в центральных печатных российских СМИ в 2009-2015 гг.
«Сити РМ», «Эхо Москвы» и др.), участвуют в теле- и радиопередачах по теме охраны памятников.
Отличительной особенностью третьей волны можно назвать единую повестку дня, которая формируется совместными усилиями Архнадзора, Коалиции, ВООПИиКа, а также более мелких общественных объединений и инициативных групп. Об этом свидетельствуют данные анализа информационного пространства.
В интервью лидеры говорили, что движения мониторят различные участки, собирают информацию по различным каналам (СМИ, официальные документы, сайты ведомств, утечки и т. д.) и затем обмениваются информацией о состоянии тех или иных объектов. Опрошенные нами лидеры движений подтвердили, что они обмениваются информацией.
«Если нужна какая-то информация быстро, то звонишь в "Архнадзор" или в ВООПИиК» (из интервью координатора Коалиции в защиту Москвы).
Проблемы типологизируются, а каждую категорию проблем комментирует спикер, который является общественным экспертом в этой сфере. Точечную застройку комментируют представители коалиции (Е. Ткач и др.), «Архнадзор» и ВООПИиК освещают охрану памятников. В периоды обострения конфликта вокруг того или иного объекта в СМИ высказывается единая точка зрения «Общественности Москвы», которая подкрепляется различными аргументами. Благодаря слаженной информационной работе градозащитникам удалось включить узкоспециальную тему охраны памятников в актуальную региональную повестку дня. События и персоналии градозащитного движения обсуждаются в мейн-стримных медиа.
Другая отличительная черта новой волны развития «Общественности Москвы» — фрейминг. Градозащитинки фреймируют информационное пространство, повышая эффективность работы с внешней аудиторией. Каждый объект, который становится источником конфликта «Общественности Москвы» с властью и бизнесом, получает выразительное и легко запоминающееся название: «дом Болконского», «дом Быкова», «палаты Гурьевых», «гостиница Шевалье» и т. д. Фрейм служит отправной точкой информационной кампании. Все информационные кампании имеют сходные типические черты, что говорит о системности использования данного механизма. Вокруг каждого объекта выстраивается ценностная и рациональная линии аргументации. «Общественность Москвы» транслирует коллективную идентичность: «Хранители Москвы» популяризируют имена архитекторов (Мельников, Шехтель, Кекушев и т. д.) и дореволюционных владельцев зданий (Гурьев, Привалов и т. д.). Интервью и замеры информационного поля показали, что до 2009 г информационная активность не носила системный характер.
Другая важная черта новой волны — профессионализация и функциональная дифференциация протестного движения. За последние пять лет расширился репертуар протестных действий, который включает в себя пять основных механизмов: публичные слушания, судебный контроль, консультативные органы, обращения в органы государственной власти и медиакампании. Как было показано на примере информационной деятельности, каждый член обществен-
ности выполняет тот фронт работ, где он является специалистом и имеет больше возможностей. Сходный процесс можно наблюдать и на уровне персоналий: те, кто имеет доступ к элитным группам (например, К. Михайлов, Г. Маланичева, Е. Ткач), транслируют общую позицию.
Опираясь на изученные данные, мы выделили несколько функциональных ролей, которые играют ключевые акторы в рамках общей конструкции «Общественность Москвы».
ВООПИиК выполняет три функции: экспертно-техническая поддержка, выстраивание связей с органами государственной власти на федеральном и региональном уровнях, а также укрепление контактов с международным сообществом по охране памятников.
«Архнадзор» выполняет функцию активного звена, которое организует публичные акции и массовые обращения в уполномоченные органы. Кроме того, движение занимается налаживанием отношений со СМИ, т. е. информационным обеспечением и освещением протестных акций.
Общественная коалиция в защиту Москвы играет роль интегрирующего звена, собирающего вместе различные сегменты градозащитного движения — от ТСЖ до обществ исторической реконструкции. Кроме того, члены Коалиции участвуют в публичных акциях протеста, привлекая внимание СМИ и физически блокируя проведение строительных работ.
Московское общество охраны архитектурного наследия сыграло важную функциональную роль в создании «Общественности Москвы»: оно переформатировало гражданский протест и вооружило активистов современными технологиями проведения протестных выступлений. MAPS поддерживает связи московских гражданских активистов с международным градозащитным сообществом. После создания движения «Архнадзор» MAPS ушло за кулисы протестного движения.
Последняя особенность третьей волны — политизация. Представители исследуемых движений декларировали принцип «политической нейтральности». Однако анализ деятельности «Общественности Москвы» показал, что это, скорее, идеологическая нейтральность. Градозащитники взаимодействуют с различными политическими партиями и объединениями независимо от идеологии: Комитет гражданских инициатив (КГИ), партией «Яблоко», КПРФ, партией «Справедливая Россия», движением «Левый фронт» и др. У градозащитников появились свои представители в муниципальных советах (Е. Ткач, А. Порошина и др.) и в Московской городской думе (А. Клычков). В Государственной Думе РФ московские градозащитники не представлены, однако тема охраны памятников является частью официальной повестки партии «Яблоко». Кроме того, градозащитники в качестве экспертов участвуют в законотворческой деятельности.
«Формально у нас законотворческой инициативы нет, ведь мы не депутаты. Но мы такую инициативу проявляем... Мы сами пришли к депутатам и попросили, чтобы нас включили в рабочую группу. Мы плодотворно вместе с другими экспертами исправляли чудовищный законопроект об изменениях в 73-й Закон. Это пример нашей законотворческой работы» (из интервью координатора общественного движения «Архнадзор»).
Важно отметить, что охрана памятников стала частью предвыборной повестки в 2013 г. Пять кандидатов в мэры подписали Хартию о сохранении наследия. С. Собянин Хартию не подписал, но провозгласил мораторий на строительство в историческом центре и объявил «градостроительную революцию». Таким образом он дистанцировался от протестного движения, но использовал популярную тему для собственного продвижения. После победы на выборах Собянин публично инспектировал объекты культурного наследия и принимал участие в церемониях открытия отреставрированных памятников.
«Инвесторский бум сбит. Строительная деятельность в центре не умерла, но волна спала. Моратория нет, но. слово "мораторий" в голове у начальства еще существует» (из интервью координатора общественного движения «Арх-надзор»).
Включенное наблюдение показало, что государственное управление в Москве изменилось в результате активной деятельности градозащитников в рамках третьей волны. Было реформировано профильное ведомство — Департамент культурного наследия, которое возглавил представитель федерального уровня власти. Изменились риторика и информационная деятельность московского правительства. Важным направлением работы переформатированного департамента стали восстановление репутации органа, контролирующего охрану памятников, и налаживание отношений с общественностью. Например, Департамент культурного наследия инициировал экскурсионный проект по популяризации объектов культурного наследия «Выход в город», который был реализован в партнерстве с ВООПИиК.
Приведенные интервью и анализ информационного пространства свидетельствуют о том, что третья волна исчерпала накопленные ресурсы, поэтому внутреннее развитие «Общественности Москвы» остановилось. Внутри нее существуют серьезные конфликты, связанные с различиями деятельности каждой из групп и их отношениями с властью. Например, представители Коалиции критиковали ВООПИиК за сотрудничество с департаментом. В начале 2010-х гг. благодаря бурному росту, расширению сферы деятельности (выход в СМИ) и высокими ожиданиями от политики нового городского руководства эти конфликты оставались в латентном состоянии. Однако в условиях сужения ресурсной базы и ужесточения политики они могут стать непреодолимыми и спровоцировать раскол. Такому сценарию развития способствуют также контекстуальные изменения, которые становятся все менее благоприятными. В ближайшем будущем турбулентность внутри «Общественности Москвы» будет нарастать. Можно ожидать резонансного события, которое станет либо началом нового скачка в ее развитии, либо началом конца.
Заключение. В данной статье была показана эволюция «Общественности Москвы» и выделены три волны ее развития. Автор определил специфические черты и характеристики каждой из волн.
Ключевыми факторами первого этапа эволюции стали социально-политические трансформации: переход к рыночной экономике и развитие негосударственного строительного бизнеса. На втором этапе важную роль сыграли социальные (потребность в качественной окружающей среде) и технологические
(управленческий опыт, приобретенный активистами, и организационные инновации) факторы. Развитие «Общественности Москвы» в рамках третьей волны определили технологический (умение работать с информационной средой) и политический (изменение структуры и механизмов коммуникации городской власти) факторы, которые позволили качественно изменить деятельность общественных объединений. Генерирование инфоповодов, выстраивание отношений с мейнстримными медиа, формирование пула лояльных журналистов и СМИ позволили сделать тему охраны памятников обсуждаемой и социально значимой. Это повлияло на изменение организационной структуры правительства Москвы и городской политики в данной сфере. Почти на год были приостановлены работы на официально признанных объектах культурного наследия, а также на объектах, которые не имеют статуса памятника федерального или регионального значения, но представляют ценность по мнению части экспертного сообщества и общественных активистов.
В то же время эффект от создания и последующего использования медиа-возможностей носит ограниченный по времени характер. Невозможно постоянно поддерживать высокую интенсивность присутствия в СМИ, а выпадение из актуальной повестки дня приводит к потере влияния. Таким образом, выдвинутая гипотеза о том, что создание и использование медиавозможностей является ключевым фактором для развития городских движений и изменения внешнего контекста, подтвердилась; медиавозможности сыграли важную роль, но будут ли они иметь такое значение через несколько лет — неизвестно. Данное исследование на практике показало, что теория медиавозможностей позволяет объединить контекстуальную и процессуальную парадигмы.
Литература
Акции Архнадзора // Официальный сайт движения «Архнадзор». 2015. URL: http://www. archnadzor.ru/aktsii-arhnadzora (дата обращения: 20.01.2016).
Каширских О. Н. Политические преференции в контексте теории делиберативной демократии // Вестник Пермского университета. Серия «Политология». 2012. № 1. С. 20-35.
Мухин А. А. Юрий Лужков и система московских олигархов. М.: Эксмо, 2007. 208 с.
Среднедушевые денежные доходы населения России 1990-2008. 2008 // Росстат. URL: http://www.gks.ru/bgd/regl/b09_14p/IssWWW. exe/Stg/d 1/05-02. htm (дата обращения: 17.01.2016).
Трутнев Э. Логика развертывания системы правового градоуправления Москвы: чем опасно и чем полезно прошлое для будущего? // Проект Россия. 2011. № 62. C. 149-156.
Развитие Интернета в регионах России 2009, 2015 // Яндекс. URL: https://yandex.ru/ company/researches/2015/ya_internet_regions_2015 (дата обращения: 23.01.2016).
Castells M. The city and the grassroots: a cross-cultural theory of urban social movements. London: Edward Arnold, 1983. 471 p.
Gamson W., Meyer D. Framing political opportunity // Comparative perspectives on social movements: political opportunities, mobilizing structures, and cultural framings / eds D. McAdam, J. McCarthy, M. Zald. Cambridge: Cambridge University Press, 1996. P 275-290.
Habermas J. On Society and Politics / ed. by Steven Siedmen. New York: Beacon Press, 1989. 336 p.
Harvey D. Social Justice and the City. Oxford, UK: Blakwell Publishers, 1993. 368 p.
Hepp A., Hjarvard S., Lundby K. Mediatization: Theorizing the Interplay between Media, Culture and Society // Media, Culture & Society. 2015. February 18. P. 1-11.
Kavoulakos K. The emergence, development and limits of the alternative strategy of urban movements in Germany // City. 2006. Vol. 10.3. P. 343-354.
Krotz F. Mediatization: A Concept With Which to Grasp Media and Societal Change // Mediatization: Concepts, Changes, Consequences / ed. by Knut Lundby. New York; Bern; Berlin; Bruxelles; Frankfurt am Main; Oxford; Wien, 2009, pp. 217-230.
McAdam D. Conceptual origins, current problems, future directions // Comparative perspectives on social movements: political opportunities, mobilizing structures, and cultural framings / eds D. McAdam, J. McCarthy, M. Zald. Cambridge: Cambridge University Press, 1996. P. 23-41.
Nicholls W., Beaumont J. The urbanisation of justice movements? Possibilities and constraints for the city as a space of contentious struggle // Space and Polity. 2004. Vol. 8.2. P. 119-135.
Rutland T. Activists in the Making: Urban Movements, Political Processes and the Creation of Political Subjects // International Journal of Urban and Regional Research. 2013. Vol. 37.3. May. P. 989-1011.
Sites W. Beyond trenches and grassroots? Reflections on urban mobilization, fragmentation, and the anti-Wal-Mart campaign in Chicago // Environment and Planning. 2007. A 39. P. 2632-2651.
Зверев Александр Аркадьевич — аспирант; azverev@hse.ru
Статья поступила в редакцию: 29 октября 2015 г.; рекомендована в печать: 14 января 2016 г.
Для цитирования: Зверев А. А. «Мы наш, мы новый мир построим!» Факторы эволюции движения по охране памятников в Москве (1990-2015 гг.) // Политическая экспертиза: ПОЛИ-ТЭКС. 2016. Т. 12, № 1. С. 90-105.
"WE WILL CREATE OUR NEW WORLD!" FACTORS OF HERITAGE MOVEMENT EVOLUTION IN MOSCOW 1990-2015
Aleksandr A. Zverev
National Research University "Higher School of Economics", 20, ul. Myasnitskaya, Moscow, 101000, Russia; azverev@hse.ru
For the last thirty years urban movements has been in focus of sociology, political and urban sciences. Political scientists offer two confronting approaches to urban movements: political opportunities and political process. This article aims to reconcile the political opportunities structure approach with political process approach to urban movements in contemporary Russia. The author shows that these approaches are not confronting as it was considered previously. On the contrary, contextual and procedural approaches mutually complement and enrich each other. Focus solely on internal or external factors do not allow researchers to see the whole picture. This is especially true for contemporary Russian politics, which combine multidirectional trends. The author analyzes the heritage preservation monument in Moscow from 1990 to 2015, and tries to answer the question of what factors played a key role in the establishment and functioning of the urban movement. To answer this question, the author identifies three periods of urban movement and determine what factors influenced him in each of these periods. The research is based on mediatization theory, which combines study of internal (information competence of activists, etc.) and external (changes in the media environment, etc.). On the case Moscow heritage movement, the author shows that the establishment and effective use of media opportunities has been a key factor in the development of the movement. Empirical data was collected and by triangle methodology: semi-structured interviews with the leaders of heritage movement, media analysis and in-depth interview method.
Keywords: new social movements, urban movements, political opportunities, media opportunities, agenda, mediatization theory, political participation.
References
Aktsii Arkhnadzora [Actions of Arkhnadzor]. Ofitsial'nyi sait dvizheniia «Arkhnadzor». 2015 [Official web-page of urban movement Arkhnadzor. 2015]. Available at: http://www.archnadzor.ru/ aktsii-arhnadzora (accessed: 20.01.2016). (In Russian)
Kashirskikh O. N. Politicheskie preferentsii v kontekste teorii deliberativnoi demokratii [Political preferences in the context of deliberative democracy]. Vestnik Permskogo universiteta. Seriia «Politologiia» [Bulletin of Perm State University. Series "Politics"], 2012, no. 1, pp. 20-35. (In Russian)
Mukhin A. A. lurii Luzhkov i sistema moskovskikh oligarkhov [Yury Luzhkov and the system of oligarchs in Moscow]. Moscow, Eksmo Publ., 2007, 208 p. (In Russian)
Srednedushevye denezhnye dokhody naseleniia Rossii 1990-2008. 2008 [Per capita cash income of Russian population 1990-2008]. Rosstat, 2008. Available at: http://www.gks.ru/bgd/regl/ b09_14p/IssWWW. exe/Stg/d1/05-02.htm (accessed: 17.01.2016). (In Russian)
Trutnev E. Logika razvertyvaniia sistemy pravovogo gradoupravleniia Moskvy: chem opasno i chem polezno proshloe dlia budushchego? [The logic of the legal system development in the Moscow urban governance: what is dangerous and what is useful in the past for the future?]. Proekt Rossiia [Project of Russia], 2011, no. 62, pp. 149-156. (In Russian)
Razvitie Interneta v regionakh Rossii 2009, 2015 [The development of the Internet in Russian regions 2009, 2015]. landeks [Yandex]. Available at: https://yandex.ru/company/researches/2015/ ya_internet_regions_2015 (accessed: 23.01.2016). (In Russian)
Castells M. The city and the grassroots: a cross-cultural theory of urban social movements. London, Edward Arnold, 1983, 471 p.
Gamson W., Meyer D. Framing political opportunity. Comparative perspectives on social movements: political opportunities, mobilizing structures, and cultural framings. Eds D. McAdam, J. McCarthy, M. Zald. Cambridge, Cambridge University Press, 1996, pp. 275-290.
Habermas J. On Society and Politics. Ed. by Steven Siedmen. New York, Beacon Press, 1989, 336 p.
Harvey D. Social Justice and the City. Oxford, UK, Blakwell Publishers, 1993, 368 p.
Hepp A., Hjarvard S., Lundby K. Mediatization: Theorizing the Interplay between Media, Culture and Society. Media, Culture & Society, 2015, February 18, pp. 1-11.
Kavoulakos K. The emergence, development and limits of the alternative strategy of urban movements in Germany. City, 2006, vol. 10.3, pp. 343-354.
Krotz F. Mediatization: A Concept With Which to Grasp Media and Societal Change. Mediatization: Concepts, Changes, Consequences. Ed. by Knut Lundby. New York, Bern, Berlin, Bruxelles, Frankfurt am Main, Oxford, Wien, 2009, pp. 217-230.
McAdam D. Conceptual origins, current problems, future directions. Comparative perspectives on social movements: political opportunities, mobilizing structures, and cultural framings. Eds D. McAdam, J. McCarthy, M. Zald. Cambridge, Cambridge University Press, 1996, pp. 23-41.
Nicholls W., Beaumont J. The urbanisation of justice movements? Possibilities and constraints for the city as a space of contentious struggle. Space and Polity, 2004, vol. 8.2, pp. 119-135.
Rutland T. Activists in the Making: Urban Movements, Political Processes and the Creation of Political Subjects. International Journal of Urban and Regional Research, 2013, vol. 37.3. May, pp. 989-1011.
Sites W. Beyond trenches and grassroots? Reflections on urban mobilization, fragmentation, and the anti-Wal-Mart campaign in Chicago. Environment and Planning, 2007. A 39, pp. 2632-2651.
For citation: Zverev A. A. "We will create our new world!" Factors of heritage movement evolution in Moscow 1990-2015. POLITEX: Political Expertise, 2016, vol. 12, no. 1, pp. 90-105.
