CC BY
2«...
Мы
шпе+шо-
и- янамоЛсмс юниг/гс/го-тсмаракмк
(Казань и академический ориентализм в России
в XIX в.)
Знания и наука о Востоке являлись органической частью евразийских гуманитарных исследований в России. В XIX — начале XX вв. центром российского и мирового востоковедения стала Казань, по выражению А. И. Герцена, как «место встречи двух миров — западного и восточного».
В целом в XVIII — начале XX вв. в России формировалась и развивалась система организации академического и университетского востоковедения, углублялись научные и мировоззренческие принципы научно-исследовательской работы востоковедов — ученых и практиков. В XIX в. востоковедение приобретает подлинно научный и комплексный характер. В последней его четверти ведущими учеными-ориента-листами была сформулирована основная задача — передавать студентам и обобщать «все знания относительно Востока, добываемые наукой, а не одни только языки его»*. В ориенталистике во второй половине XIX — начале XX вв. развивались филологическая и историческая дисциплины, новые методики и приемы исследований народов и стран Азии. Получило развитие классическое востоковедение, связанное с мертвыми и живыми восточными языками, литературой и историческими памятниками, древней и средневековой историей и культурой народов зарубежного Востока, азиатских территорий и народов Российской империи.
Природу российского востоковедения Х1Х-ХХ вв. составляли разнообразные внешнеполитические, торгово-экономические и научно-культурные связи со странами Востока, масштабные задачи социокультурного освоения восточных регионов России, европейская ориенталистика и, в особенности, самобытные национальные научные школы и культуры восточных народов Российской империи.
Важную роль в генезисе и развитии российского востоковедения сыграли Петербургская академия наук и университеты. На протяжении всего XIX в. в Академии наук блестящая группа ученых представляла Казанскую школу востоковедов. Прежде всего это — арабист и нумизмат X. Д. Френ" и его ученик А. О. Ярцов"*, тюрколог и иранист А. К. Казем-Бек"", монголовед и буддолог
* Бартольд В. В. Обзор деятельности факультета восточных языков // Сочинения. Т. IX. Работы по истории востоковедения. - М., 1977. - С. 176.
** Френ Христиан Мартин (Христиан Данилович) (1782-1851), востоковед, нумизмат. В 1807-1817 гг. — профессор Казанского университета. С 1817 г. — ординарный академик по восточным древностям Петербургской АН.
*** Ярцов (Ярцев) Ануфрий (Януарий) Осипович (1792-1861), востоковед, переводчик. Магистр восточных языков Казанского университета.
**** Казем-Бек Александр Касимович (Мирза
4
О. М. Ковалевский*, китаевед и буддолог В. П. Васильев". С 1870 г. в Петербургской академии наук были представлены известные казанские ориенталисты: арабист, иранист И. Ф. Готвальд, тюрколог и миссионер Н. И. Ильминский и тюрколог, языковед, этнограф В. В. Радлов.
Таковы лишь некоторые славные имена и значимые рубежи, которые позволяют объективно оценить роль и значение казанских востоковедов в летописи истории российской академической ориенталистики XIX в.
Мы предлагаем вниманию читателей два письма основоположника Петербургской школы востоковедов арабиста В. Р. Ро-зена и письмо непременного секретаря Академии наук экономиста К. С. Веселовского Н. И. Ильминскому. А также письмо востоковеда археолога и нумизмата В. Г. Тизен-гаузена инспектору татарских, башкирских и казахских школ Казанского учебного округа В. В. Радлову. Послания датируются
Мухаммед Али) (1802-1870), востоковед. В 1826-1849 гг. преподавал в Казанском университете, профессор, с 1849 г. — в Петербургском. Член-корреспон-дент Петербургской АН (1835).
* Ковалевский Осип (Юзеф) Михайлович (1800/01-1878), член-корреспондент Петербургской АН (1837). В 1833-1860 гг. преподавал в Казанском университете. С 1855 по 1860 г. — ректор Казанского университета. С 1862 г. — профессор, декан главной школы г. Варшавы, историко-филологического факультета Варшавского университета (с 1869 г.).
** Васильев Василий Павлович (1818-1900), востоко-
вед, член-корреспондент (1866 г.), ординарный академик Петербургской АН (1886), профессор Казанского (1851-1855), Петербургского (1855-1900) университетов.
1881-1884 гг. и публикуются впервые.
Этот пласт эпистолярных источников особенно интересен для осмысления истории академической ориенталистики в России и дополняет сведения о тесных личных и профессиональных связях ученых-востоковедов Санкт-Петербурга и Казани последней четверти XIX в. Данные источники позволяют отметить сохраняющуюся значимость казанского центра востоковедения и роль ряда его представителей второй половины XIX — начала XX вв.
Вводимые в научный оборот письма полезны для современников также и в следующих аспектах. Во-первых, они являются автографами крупнейших российских востоковедов XIX в. Во-вторых, в письмах В. Р. Розена и К. С. Веселовского изложено личное предложение Н. И. Ильминскому занять должность ординарного академика по разряду ориентализма и дана высокая оценка его вклада в востоковедение. Надо отметить, что Н. И. Ильминский отказался от должности ординарного академика и рекомендовал вместо себя В. В. Радлова. В-третьих, здесь мы находим уникальную оценку состояния академического востоковедения, его тюркологической составляющей и роли некоторых отечественных ученых. В-четвертых, в письмах особенно остро чувствуется личное настроение и позиция человека и ученого. В целом содержание этой небольшой переписки может послужить оригинальным материалом к составлению научных биографий российских академиков-востоковедов XIX в.
№ 1.
Письмо й Р. Розена Н. И. Ильминскому
Получено 7 октября 1881 г.
Глубокоуважаемый Николай Иванович.
В мае месяце текущего года Академия наук лишилась в лице Б. А. Дорна* своего ординарного академика по кафедре мусульманских языков. Наступившие затем каникулы помешали всяким предложениям о замещении оной вакансии. Ныне же я позволил себе, в беседах об этом предмете, упомянуть Ваше имя как имя достойнейшего кандидата и встретил, как и следовало ожидать, горячее сочувствие со всех сторон. Но для формального предложения нужно, конечно, согласие Ваше, и цель настоящего моего письма заключается именно в том, чтобы просить Вас дать это согласие.
Академия уже давно должна была заботиться о том, чтобы принять Вас в число своих действительных членов, и она, конечно, теперь, когда по случаю открывшейся вакансии ординарного** академика ей представляется возможность предложить Вам эту кафедру, исполнить*** только свой долг избранием именно Вас. Я знаю очень хорошо, что Вы имеете в Казани дело, которому Вы горячо преданы и которое до известной степени держится именно Вашим трудом и Вашей заботой. Но мне кажется, что и здесь в Петербурге Вы найдете возможность следить за этим делом и поддерживать его самым действительным и плодотворным образом, именно образованием новых деятелей по татарскому языко-
* Дорн Борис Андреевич (Йоганес Альбрехт Бернгардт) (1805-1881), востоковед, языковед, член Академии наук, экстраординарный академик (1842), ординарный академик (1852), директор Азиатского музея в 1842-1881 гг. Преподавал в Харьковском (1829-1835), в Петербургском (1838-1842, 1855-1857) университетах, в Учебном отделении восточных языков МИД России (1834-1843). Директор Публичной библиотеки в Санкт-Петербурге (1844-1869).
** Здесь и далее выделение чертой соответствует выделению в документе. *** Так в документе.
и
«...МЫ ИМЕННО НУЖДАЕМСЯ В ЗНАТОКАХ ТЮРКСКО-ТАТАРСКИХ ЯЗЫКОВ»
знанию. Вы согласитесь со мной, что мы именно нуждаемся в знатоках тюркско-татарских языков; русский ориентализм не может же выпустить из своих рук ту именно область, в которой он по самой природе вещей должен быть впереди западных ориенталистов, и государство не менее заинтересовано в образовании знатоков этих языков. Между тем у нас при нынешнем положении вещей весьма мало надежды на оживление этой отрасли ориентализма. Что таково не мое только личное мнение, это Вы узнали, вероятно, уже из письма И. Н. Березина*, компетентность которого в этом деле не подлежит сомнению.
Ваш приезд принес бы огромную пользу как Академии, так и Университету, и я убежден, что именно при ближайшем знакомстве с нашей факультетской учащейся молодежью Вы найдете, как много богатых сил встречается в ее среде и как она доступна (за немногими исключениями) влиянию профессоров при некотором старании со стороны сих последних. Вам не трудно будет образовать школу русских татаристов, и этим Вы окажете чрезвычайно большую услугу русской науке, русскому государству. Это убеждение дает мне смелость просить Вас согласиться на представление Вашей кандидатуры в Ак[адемию] наук и внушает мне некоторую надежду на исполнение Вами этой просьбы.
С величайшим удовольствием я постараюсь дать Вам все сведения, какие могут Вам понадобиться, относительно материальных условий здешней жизни и пр. и пр., Вы мне пишите, что Вы в принципе согласны на переселение в Петербург.
В заключение прошу Вас, многоуважаемый Николай Иванович, принять уверение в глубоком почтении и совершенной преданности, и [...]**.
Ваш покорный слуга В. Розен.
Адрес: барону Виктору Романовичу Розену,
Фурштатская ул., д. 25, кв. 11.
Многоуважаемый Николай Иванович,
Ваше письмо от [...]*** окт[ября] дошло до меня благополучно, но разрушило все мои надежды и вызвало искреннее сожаление моих сочленов о том, что Академия лишается таким образом возможности видеть Вас в числе ее действительных членов. Согласно Вашему желанию я никому не показывал Вашего письма и как причину Вашего отказа приводил то, что Вы сами указали, т. е. Вашу деятельность по инородческому образованию. Но я не могу не выразить Вам глубокого моего убеждения, что Вы ставите Академию и академиков слишком высоко и себя ставите слишком низко. Во всем нашем отделении (историко-филологическом) только один О. Н. Бётлинг[к]****, строго говоря, вполне компетентен как судья о Ваших трудах, и он в ответ на посланный ему запрос насчет Вашей кандидатуры прислал одному из нас (именно А. Науку) [.. .]***** письмо, в котором он горячо одобряет наше предположение и весьма лестно отзывается о Вас.
Лично я жалею еще более о том, что нашему Университету также не придется считать Вас своим. Я убежден, что будущность науки у нас в руках университетов, а не Академии, если последняя останется в таком виде и положении как теперь.
При всем том я вполне понимаю отказ Ваш и уважаю причины, вызвавшие его. Раз в человеке утвердилось убеждение, что он по тем или другим причинам не может исполнять известное дело — как бы ни странным казалось такое убеждение другим — было бы просто грешно постараться поколебать это убеждение. Мучительность таких сомнений в собственных силах я сам слишком, к сожалению, хорошо испытал и никому не желаю их. Нет ничего тягостнее, чем мысль, что не удовлетворяешь требованиям данного положения.
Во всяком случае, я прошу Вас, многоуважаемый Николай Иванович, позволить мне надеяться, что Вы сохраните мне ту симпатию и то доброе расположение, которые проглядываются в каждой [...]****** строке Вашего письма и которым я чрезвычайно дорожу.
С искреннейшим уважением преданный Вам В. Розен.
Р. Б. Рукопись перевода Абул-Гази, сделанного покойным Саблуковым*******, прислана, как мне сообщил В. Г. Тизенгуазен, и хранится теперь в Археологическом обществе.
* Бсрезин Илья Николаевич (1818-1896), тюрколог, выпускник Восточного разряда Казанского университета (1837), профессор, преподаватель турецко-татарского языка в Казанском (1846-1855) и Петербургском (1855-1896) университетах.
** Слово неразборчиво.
*** Цифра не читается, лист поврежден.
* ** * Бётлингк Отгон Николаевич (1815-1904), санскритолог, член Петербургской академии наук, экстраординарный академик (1845), ординарный академик (1855).
***** Слово зачеркнуто.
****** Слово не читается, лист поврежден.
******* Саблуков Гордий Семенович (1804-1880), тюрколог и исламовед-миссионер, преподавал восточные языки в Саратовской духовной семинарии (1830-1849) и Казанской духовной академии (1849-1880).
НА РТ, ф. 968, оп. 1, д. 38, л. 12-14.
№ 2.
Письмо & Р. Розена Н. И. Ильминскому
22 ноября 1882 г. Фурштатская 25, кв. 11.
НА РТ, ф. 968, оп. 1, д. 38, л. 2-3 об.
ИЗ ГЛУБИНЫ СТОЛЕТИИ
Письмо К. С. Веселовского Н. И. Ильминскому
12 января 1882 г.
Милостивый государь Николай Иванович.
Члены историко-филологического отделения Императорской академии наук, обсуждая вопрос об усилении своего состава по разряду ориентализма, весьма ответственно не могли, прежде всего, не остановиться на тех превосходных трудах, которые доставили Вашему превосходительству бесспорно первое место в ряду современных русских ориенталистов, и полагают, что одно из вакантных в Академии мест ординарного академика по восточной части должно по всем правам и бесспорно принадлежать Вам. Поэтому Академия, исполняя давнишнее свое желание, хотела бы предложить Вам именно это место, но к осуществлению этого желания представляется одно обстоятельство, которое вполне зависит только от Вас.
Со службою в Академии в звании академика неразрывно связано условие жительства в Петербурге, поэтому позвольте просить Вас об уведомлении меня — будете ли Вы со-
ПКПШГСППЫЙ СЕКРЕТАРЬ ИМПЕРАТОРСКОЙ
АКАДЕМШ НАУКЪ. __
^¿-(ГТ^И) ел-1 <5^4 ыхил^л, ^
си-А Ту <С и^к
^ у* ^ ¿¿ТЬ^
^^ Леса .и-* X* а ер^^/^н '■><.
а
Письмо К. С. Веселовского Н. И. Ильминскому с автографом автора. 12 января 1882 г. НА РТ, ф. 968, оп. 1, д. 38, л. 1, 4 (фрагмент).
I
«...МЫ ИМЕННО НУЖДАЕМСЯ В ЗНАТОКАХ ТЮРКСКО-ТАТАРСКИХ ЯЗЫКОВ»
гласны на переход на службу в Академию и на переселение Ваше в Петербург. Для соображения Вашего могу лишь прибавить, что со званием орд[инарного] академика соединено в содержании в 3 ООО руб., а именно: жалованье — 1 800, столовых — 900, квартирных — 300 и затем в перспективе — вместо этих 300 руб. — квартира в натуре в одном из домов Академии, как скоро таковой откроется. С нравственной стороны: более обширное поприще для ученых занятий, представляемое в особенности богатствами нашего Азиатского музея, и самое приятное отношение в ученых кружках Петербурга, которые, я уверен, откроются для Вас самым радушным образом. Наконец, и с материальной стороны в Петербурге, без сомнений, мог бы для Вас представиться случай для улучшения быта, в особенности, в существующих здесь высших учебных заведениях.
Вам, конечно, приподлежит решить этот вопрос с точки зрения Ваших личных интересов. Я же с своей стороны могу только удостоверить Ваше превосходительство, что вступлением в Академию Вы бы исполнили наше давнишнее, задушевное желание и встретили бы в Академии самый радушный прием.
Примите, милостивый государь, уверение в совершенном моем почтении и преданности.
К. Веселовский (подпись).
НА РТ, ф. 968, оп. 1, д. 38, л. 1-1 об., 4.
№ 4.
Письмо В. Г. Тизенгаузена Ь В. Радлову
Санкт-Петербург 12 апреля 1884 г.
Многоуважаемый Василий Васильевич.
Любезное письмо Ваше от 2-го апреля я получил 10-го и вчера отправился в Эрмитаж, чтобы сообщить содержание его А. А. Кунику*, но не застал его там, и поэтому только сегодня мог переговорить с ним о Вашем деле. Он вполне одобряет мысль Н. И. Иль-минского и готов со своей стороны всячески поддержать Вашу кандидатуру в Академию, когда она уже будет заявлена, но просил меня сообщить Вам, что всякое предварительное посредничество его по этому делу только может повредить успеху дела, потому что немедленно возбудить** подозрение во враждебно относящихся к нему сотоварищах, что он заботится не о привлечении в Академию новой научной силы, а [хочет]*** о подготовке себе одномыслящего партнера. Вот до чего дошли дела академические. Наука играет там уже второстепенную роль, и при новом выборе академика весь вопрос состоит в том, насколько предлагаемый кандидат и предлагающий его академик удобны для той партии, которая заправляет ходом дела и водит за нос своего недальновидного президента. [...] Сообщаю Вам это без всякого раздражения.
Мои отношения к Академии для Вас совершенно не пригодны. После прошлогодней моей заметки в «Нов[ом] времени» о жалком положении нашего Азиатского] музея и академического ориентализма, она, вероятно, предала меня анафеме. Следовательно, Ваш покорнейший слуга — самое неподходящее лицо, о котором Вы только могли подумать для увертюры Вашего дела. На мой взгляд, Н[иколай] Ив[анович], как член-корреспондент Академии обязанный, некоторым образом, заботиться о научных интересах ее, и как лицо, совершенно не причастное к академическим дрязгам, а потому и немогущее быть заподозрено в каких-нибудь личных тенденциях, поступил бы как нельзя лучше, если бы в письме к непременному] секретарю не только высказал прямо свои убеждения и свои доводы на Ваше право занять академическое кресло, но и просил бы Веселовского довести об этом до сведения конференции и президента Академии.
Куник советует еще отложить дело до тех пор, пока будет окончено печатание в «Записках» Академии Вашей статьи о языке куманов.
С большим интересом буду ожидать развязки этого дела. Прошу Вас передать от меня Ник[олаю] Ивановичу нижайший поклон. Очень жалею, что летом не остался еще лишний денек в Казани, чтобы повидаться с ним. Недели через 3 или 4 оканчиваю печатание 1-го тома моего «Сборника материалов для истории Золотой Орды». Тогда пришлю Вам и ему по экземпляру.
С пожеланием Вам всякого успеха в задуманном деле, искренне преданный Вам В. Тизенгаузен (подпись).
НА РТ, ф. 968, оп. 1, д. 38, л. 11-11 об., 15-15 об.
Публикацию подготовил Рамиль Валеев,
доктор исторических наук
* Куннк Арист Арнстович (Эрнест Эдуард) (1814-1899), историк, член Академии наук, экстраординарный академик (1850). ** Так в документе. *** Слово зачеркнуто.
ИЗ ГЛУБИНЫ СТОЛЕТИЙ
