CC BY
56
МУБАРАКША ГАДЕЛЬШИН:
ОТКАЗ МУСУЛЬМАНИНА-ЕАИСОВЦА ОТ ВОЕННОЙ СЛУЖБЫ
Социокультурные источники религиозных движений и групп в современной общественно-политической жизни в самый начальный период могли носить маргинальный по отношению к исторической норме своего времени характер. Так, пацифистское движение зародилось в религиозной среде под мощным влиянием процессов секуляризации, и только где-то в середине XX в. число его светских сторонников в мире превысило религиозные, в связи с чем движение обросло новыми смыслами, мотивами и целями.
Важной составной частью пацифистского движения был и остается отказ от военной службы по религиозным или идейным мотивам. Такие отказы - это не только акт миролюбия, протеста против насилия, это и сопротивление власти, защита личного пространства человека от вторжения внешних сил - государственных институтов и разного рода коллективов. Движение отказников от военной службы наряду с некоторыми другими религиозными и социальными движениями систематически подвергало сомнению легитимность власти государства и общества над духом и телом человека. Подобные движения выстраивали себя как автономные по отношению ко всякого рода властным структурам. Поэтому можно считать, что комплекс ценностей и способов самоидентификации, на который опирались отказники начала XX в., внес свой вклад в формирование новых социальных движений.
Если в обыденном сознании ислам воспринимается как воинствующая религия, то академическая наука, напротив, всегда (и особенно после 11 сентября 2001 г.) ощущала потребность в выявлении ценностей миротворчества, ненасилия и компромисса в мусульманстве. В истории российского мусульманства конца XIX - начала XX вв. есть, по крайней мере, один казус, который заслуживает пристального рассмотрения в контексте истории пацифизма. Речь идет об отношении к военной службе представителей мусульманской секты ваисовцев1.
В данной статье подробности такого отношения выясняются на примере отказа от воинской повинности татарина Мубаракши Г адельшина.
Движение ваисовцев (самоназвание - Ваисовский Божий полк ста-роверов-мусульман), имевшее место среди мусульман Поволжья во второй половине XIX - первой трети XX вв., любопытно в своих общественно-политических проявлениях. Это один из тех случаев, когда исследователь имеет дело с «комплексным общественным явлением, облаченным в религиозные одежды»2.
Основателем Божьего полка был татарский проповедник и поэт Ба-гаутдин Ваисов (1810 либо 1818/19-1893), уроженец селения Молвино (в настоящее время - Зеленодольский район Республики Татарстан3), последователь учения суфийского братства Накшбандийя. Члены этого братства считали «не только допустимым, но и обязательным вступать в контакт с властями, чтобы, “завоевав души”, влиять на политику в отношении народных масс»4, в связи с чем их всегда отличала высокая политическая активность.
В 1862 г. Ваисов провозгласил себя дервишем нового учения и открыл в Казани молитвенный дом, ставший центром автономного духовного управления ваисовцев. Это означало отказ от подчинения официальному мусульманскому духовенству. Из Казани движение распространилось в некоторые уезды Казанской и Симбирской губерний, а также в Нижнее Поволжье, Сибирь и Среднюю Азию. Его социальной базой были татарские крестьяне, ремесленники, мелкие торговцы, число которых, скорее всего, не превышало две тысячи человек5.
После ряда лет репрессий, разгрома молитвенного дома полицией и суда в 1884 г. Ваисов был помещен в Казанскую окружную лечебницу как сумасшедший, а его ближайших сподвижников сослали в Сибирь.
После смерти Ваисова его дело продолжил его сын Гайнан Ваисов (1878-1918). При нем движение ваисовцев заметно политизировалось и под влиянием событий, происходивших в то время России, стало приобретать социалистические черты. Ваисовцы, потерпев неудачу в попытке вписаться в социально-политическое и идеологическое пространство Российской империи, к началу XX в. все больше склонялись к тому, чтобы найти свое место в среде религиозно-общественной и даже политической оппозиции. Репрессии со стороны правительства по отношению к лидерам и активистам движения продолжились.
Ваисовцы приветствовали Февральскую революцию и свободу, которую она принесла, а позднее поддержали большевиков. После гибели Гайнана в 1918 г. общину возглавил его брат Газизян Ваисов. В 1923 г. общество «волжско-булгарских мусульман-ваисовцев» запрещено, «как ставящее своей целью создание Булгарской народной республики», большинство активных участников движения было репрессировано6.
Подробности истории отказа от военной службы Мубаракши Г а-дельшина (1886-?) известны из воспоминаний «толстовца» Антона Ивановича Иконникова (1883-?), которые были написаны в г. Скопине Рязанской губернии 7 августа 1913 г. и носят название «Отказ от воинской повинности татарина Мубаракши»7. Они отложились в НИОР РГБ в Ф. 345 -личном фонде Константина Семеновича Шохор-Троцкого (1892-1937), большая часть документов которого представляет собой материалы, собранные им в ходе работы над книгой «Лев Толстой и борьба за идею мира», оставшейся незавершенной.
Иконников, происходивший из мещан г. Скопина, до своего «толстовства» жил в Полтавской губернии, был рабочим и имел социал-демократические убеждения. 9 ноября 1904 г. при призыве на военную службу в Скопине он отказался от участия в жребьевке, медицинского осмотра и отбывания службы, был арестован и помещен на гауптвахту, а потом отправлен в г. Скерневицы для службы в 38-м пехотном Тобольском полку. Здесь он снова отказался служить и был помещен на полковую гауптвахту. В начале 1905 г. его выслали в Сибирь, но по прибытии в Иркутск, в связи с изданием указа о веротерпимости от 17 апреля 1905 г., возвратили обратно в полк в Скерневицы. Там он снова отказался от службы и от присяги, за что вновь подвергнулся наказанию на гауптвахте (при этом его регулярно сажали в карцер). В ноябре 1905 г. полковой суд приговорил его к двум годам дисциплинарного батальона, наказание отбывал в Варшавской и Новогеоргиевской крепостях, а также в дисциплинарной команде Скерневиц8.
С М. Гадельшиным он познакомился в феврале 1907 г., свои впечатления об этом человеке изложил в многочисленных письмах к единомышленникам, а потом и в воспоминаниях, которые использованы в данной статье.
Татарин Мубаракша Гадельшин, приписанный к крестьянам Лаи-шевского уезда Казанской губернии, до того, как стал членом Ваисовского братства, курил, пил вино и даже воровал. Присоединившись к секте ваи-совцев, резко изменился. Не позднее 1906 г. стал одним из 12-ти «поверенных ислама» - приближенных советников сардара (главы секты), которые состояли при нем «для разрешения разных вопросов согласно Шариату»9. Последние годы перед отказом от службы жил в Казани, летом работал в саду, зимой клеил коробки для мыла10.
С введением всеобщей воинской повинности поволжские татары служили в регулярной армии на общих основаниях. Проблемы с соблюдением мусульманских религиозных обрядов в армии у тюрков-мусульман возникали, однако это становилось не поводом для отказа от службы, а основанием для постановки данного вопроса мусульманской общественностью перед властями11.
У ваисовцев же было особое отношение к военной службе.
Г адельшин призывался осенью 1906 г. в Казани. Он отказался проходить воинскую службу, надевать военную форму, есть казенную пищу (говорил «моя нельзя» и принимал только хлеб и кипяток), не хотел встать в строй и взять в руки винтовку. Приказам не подчинялся, говоря: «Моя служить нельзя, моя не может!» А на вопрос о причинах отвечал: «Царю известно, моя бумаги имеет». Ротному командиру он предъявил какие-то документы, а командиру полка сказал: «Нам грешно служить, мы Божьего полка». На вопрос командира о том, кто является у них командиром полка, Мубаракша ответил: «Тот, кто сотворил небо и землю, всю вселенную -
всемогущий Творец-Бог». И добавил: «Мы можем молиться за всех людей»12.
Некоторое время до суда Мубаракша провел в роте. Друг сидевшего на гауптвахте Иконникова Г.С. Штифт, еврей из Лодзи, служивший солдатом там же, рассказал ему, что «насилия над Мубаракшей начальство не делало, кроме принуждения на словах, служить, становиться в строй»13. Более того, Г адельшину настолько доверяли, что разрешали ему свободно уходить из роты. Безвредным ваисовец казался еще и потому, что не знал русского языка, а значит, с точки зрения начальства, не мог вести агитацию.
«Он прожил в роте именно так: молча, в стороне, в невольном уединении все два месяца, со дня прибытия в полк - до суда, - вспоминал Иконников. - Со своими татарами в роте Мубаракша не говорил, по другим хотя причинам. Потому что они презирали его и не хотели с ним говорить»14. Служившие в роте татары отрицательно относились как к его отказу, так и вообще к взглядам, которые он исповедовал, - еретическим с их точки зрения: они называли их «погаными», а это слово, как объяснили Иконникову, у татар выражает глубокое презрение. В свою очередь, причиной отчуждения Мубаракши от татар было еще и то, что сами ваисовцы резко отрицательно относились к национально-религиозной общности «татар» и отказывались идентифицироваться с ними.
Один только Штифт старался поддержать Мубаракшу: он рассказал ему о том, что в полку есть еще один отказник, русский, передавал ему поклоны от Иконникова и ободрял его, чтобы тот ничего не боялся. До помещения на гауптвахту Штифт был почти единственным собеседником Мубаракши. «Она хороший человек, - говорил впоследствии ваисовец Иконникову, рассказывая про Штифта. - Моя с татарами в роте не говорил, моя с ним говорил»15.
Иконников очень заинтересовался случаем отказа от службы со стороны мусульманина. До сих пор ему приходилось встречаться совсем с другими татарами, о которых он писал: «Я видел в полку татар, наблюдал, как часовой-татарин верно охраняет меня. Я с ним пытался заговорить, но он злобно поводил на меня глазами. Имея от офицера исключительный приказ относительно меня, татарин не мог относиться ко мне иначе. Я видел в татарах ужасно тупую верность по отношению к военной службе, несравненно большую, чем у русских, которые по добродушию своему и любознательности забывают исключительный приказ и как следует говорят со мной. Татарин же помнит приказ, не говорит со мной, и нравом он дик и зол. Отсталость его от всего полнейшая. Хотя вне службы он несколько изменяется, становится немного лучше. Это я вижу по татарину, который приносил мне часто обед на гауптвахту и всегда подавал его мне с улыбкой, которая у него была хорошая, и мне было приятно. Этот же тата-
рин на посту уже был совершенно другим, проникнутый обязанностями службы. И из-за этого у меня было спутанное представление о татарах. Раньше я их совсем не знал. И вдруг отказ татарина от военной службы. Это мне казалось очень необыкновенным, удивительным и в то же время ужасно радостным»16.
Штифту удалось устроить свидание Иконникова с Гадельшиным на гауптвахте без разрешения начальства, и с тех пор Мубаракша стал навещать «толстовца», а 26 февраля после суда и сам туда был помещен.
По описанию Иконникова, у Мубаракши была бритая голова и «широкое, загорелое, грубое» лицо с карими глазами, широким и толстым носом, толстыми губами. Роста он был среднего, сложения плотного, чуть сутуловат. Одет Мубаракша был в татарскую полинявшую поддевку, на голове - «круглая низкая шапочка из материи, такая же поношенная и порыжелая, как и поддевка», «под шапочкой на голове вторая нижняя мелкая шапочка, ермолка», обут в кожаные тонкие чулки и кожаные калоши. Походка у него была легкая и неторопливая, держал он себя спокойно, в споре не горячился и не волновался, разговаривал охотно17.
Русские солдаты пытались узнать у ваисовца причины отказа от службы. Но Мубаракша не был способен по-русски выразить мотивы и рассказать о своей вере. Он мог лишь предъявить имеющиеся у него «документы», по внешним атрибутам очень похожие на настоящие официальные документы, с печатью Ваисовского божьего полка. Эти же бумаги Г адельшин показал и полковому начальству, которое прочитало их и вернуло ему. Они были отпечатаны на русском языке, и Иконников считал, что их специально выдали лидеры секты Мубаракше, плохо владеющему русским языком, чтобы помочь ему обосновать отказ от военной службы. Речь в них шла о том, что он действительно является членом Божьего полка и потому подлежит освобождению от военной службы. Это позволило начальству идентифицировать религиозные взгляды Мубаракши и понять причины его отказа.
Иконников сделал копию с бумаг Мубаракши и отослал «толстовцам», а себе сделал следующие выписки из них:
«1.Член староверческого Ваисовского Божьего полка Мубаракша Годильша Оглы.
2. Вероисповедание: Святого Ислама магометанского.
3. Религии: Ханафей Имам Агзамской.
4. Секты: Аглисоннат Увальджемагат Суннитской.
5. Обряд, как есть магометанский по правилам святого Корана.
6. Канцелярия духовного отца Ваисова, сотрудника всего мира, староверческого мусульманского общества, сущ[ествует] с 1862 г. в г. Казани.
7. Печать: Сардар Ваисовского Божьего полка староверческого общества мусульман»18.
Отказ от службы татарина волновал как солдат, так и офицерство, но, за редким исключением, отношение к нему было насмешливое. Офицеры с иронией спрашивали Иконникова: «Ты тоже Божьего полка? А то вот в полку тебе товарищ, он их Божьего полка и также не признает военной службы!»19
Mубаракша производил впечатление глубоко религиозного человека, даже на гауптвахте он исполнял все необходимые мусульманские обряды, что становилось причиной насмешек со стороны арестованных. Mуба-ракша кротко и молча сносил их насмешки, но видно было, что он обижен и не понимает причин подобного отношения. Иконников заступился за него, и шутки прекратились, а потом все русские подружились с Mубаракшей.
26 февраля 1907 г. Гадельшин был осужден военно-полевым судом на два года дисциплинарного батальона. Как рассказал Иконникову Штифт, бывший в числе конвойных ваисовца, на суде произошел один инцидент. Во время слушания приговора Mубаракша вдруг обернулся спиной к суду и начал молиться. «Изумленные судьи после попытки с помощью конвойных поставить подсудимого лицом к суду, остающейся безуспешной, - из-за заявления Mубаракши суду ‘^оя время молиться”, - корректно приостанавливают дальнейшее чтение приговора и, поняв в чем дело, решают ждать, когда подсудимый окончит молиться. Mубаракша затем сам повернулся лицом к суду. После этого суд приступил к чтению прерванного приговора»20.
Сам Mубаракша рассказал об этом Иконникову так: <^оя сказал им, моя время молиться, моя молилась за них».
При обыске у тогдашнего руководителя секты Гайнана Ваисова в 1909 г. было обнаружено несколько писем, написаных Mубаракшей. Из них становится ясно, что он уклоняется от службы по совету самого Ваисова, и что «на суде он “все титулы свои” говорил громогласно и просил, если виноват, донести самому Царю... и что если он умрет, то будет мучеником, а если останется жив, то сделается непобедимым военачальником»21.
После суда Г адельшина посадили на гауптвахту, где он просидел два-три месяца. После суда Mубаракша еще упорнее говорил о том, что из его бумаг, которые начальство читало, оно поймет Mубаракшу и доложит о нем царю, и тогда его перестанут преследовать. «Царю известно мое общество», - часто повторял он. По свидетельству Иконникова, «свое короткое заключение он переживал бодро и хорошо. В некоторой степени, может быть, от того, что он наивно верил в значение своих бумаг, что, может быть, служило ему в известной степени нравственной поддержкой»22.
Как писал с горькой иронией Иконников, «начальство по-своему воспользовалось этим. Ш донесло не царю, а врачу». И Mубаракшу от-
правили в Варшаву, где его, «совершенно здорового в умственном и физическом отношении», признали сумасшедшим, и вместо дисциплинарного батальона поместили в военный госпиталь в палату для сумасшедших, где его признали «неспособным к военной службе» и отпустили домой «на поправку». Вообще, сСлучаи признания ваисовцев душевнобольными были нередки.
В целом он пробыл в полку около года.
23 октября 1910 г. Гадельшин был одним из подсудимых на политическом процессе против 14-ти ваисовцев по обвинению в создании «преступного сообщества», поставившего себе целью «неподчинение распоряжениям правительства». В числе прочих он был приговорен к двум годам тюремного заключения, из которого был условно-досрочно освобожден в апреле 1912 г.23
Благодаря Иконникову о Мубаракше узнали «толстовцы», в центре внимания которых в то время находились проблемы свободы совести, отказов от военной службы и ненасилия. Этот случай мусульманского «пацифизма» заинтересовал Л.Н. Толстого, который осенью 1908 г. послал в Казань писателя И.Ф. Наживина для знакомства с ваисовцами. Наживин встретился с Г айнаном Ваисовым, тогдашним лидером секты, и написал статью о ваисовцах, которая несколько разочаровала Толстого («они верят в букву Корана. Они царя считают нужным, а урядника, губернатора - нет»24.
Ваисов, в свою очередь, также заинтересовался учением Толстого, вступил с ним и его последователями в переписку, просил у них моральной и материальной поддержки. В феврале 1909 г. он посетил Ясную Поляну. Необычный мусульманин понравился Толстому, несмотря на его очевидный догматизм и туманность учения. Впоследствии близкие и друзья Толстого (И.Ф. Наживин, Е.В. Молоствова, А.И. Иконников, X. До-сев, А.К. и В .Г. Чертковы, Н.Н Гусев и другие) продолжали интересоваться ваисовцами и поддерживать их в противостоянии с государством, ощущая некую общность ваисовского движения и свободно-религиозного («толстовского») течения.
Принципиального отказа от вооруженной борьбы и кровопролития в учении секты не содержалось. Ваисовцы не только активно использовали военную лексику («Божий полк», «воины», «военные молитвенники») и хранили у себя разного рода оружие, но и во многих случаях конфликтов с властями и недругами из мусульман вели себя крайне агрессивно: угрожали насилием и легко шли на его применение в целях защиты своей веры; неоднократно вступали в драки и вооруженные столкновения; «оскорблял действием» представителей власти; поднимали вооруженные восстания. Более того, есть сведения, что внутри общины использовались теле-
сные наказания, что также является невозможным с точки зрения любого из пацифистских учений.
Отказ от воинской повинности логически вытекал из представлений ваисовцев о собственной этничности и сословной принадлежности. Они отказывались идентифицироваться с такими сословными и этническими группами, как «татары», «крестьяне», «потомственные почетные граждане» и называли себя потомками древних булгар (аль-Булгари), «мусульма-нами-староверами» (этот термин был изобретен ими преимущественно для русских и должен был ассоциироваться со старообрядчеством) или «потомственными присяжными ислама» («присяжные природные духовные лица), считая себя особым духовным сословием25.
Б. Ваисов называл русского царя «правителем булгарской земли в наше время». Он считал, что «булгарская земля» (территория Среднего Поволжья и Приуралья) «сохранила свою целостность и после того, как она попала под русскую власть». Ее правителем стал Иван Грозный, заменив прежних ханов. Поэтому ваисовцы считали себя подданными русского царя и из всех государственных налогов признавали только налог на землю в размере 8 коп. с десятины, поскольку он «был введен царем Иоанном Грозным при покорении Булгарского ханства, а так как мы считаемся потомками булгар, то и вносим этот налог»26. В их религиозно-общественную программу входило возрождение Булгарского государства27.
Критика ваисовцев была направлена против официального муфтия-та, идеологии формирующейся татарской нации, политики «русификации». Официальное мусульманское духовенство ваисовцы критиковали за отход от заповедей Корана, обвиняли его в разного рода пороках, разврате, коррупции. И призывали к возвращению к «подлинному исламу». Низкая моральная оценка состояния мусульманской духовности была окрашена эсхатологически, в том же контексте воспринималась русификаторская политика властей. В соответствии с законами эсхатологического жанра, Б. Ваисов объявил себя «сардаром» (полководцем), а своих последователей - членами «спасающейся группы»28.
При всем ее своеобразии, модель поведения и отношения к властям ваисовцев во многом совпадает с традиционными формами протеста старообрядчества и сектантства, а также с социальными практиками представителей свободно-религиозного течения начала XX в. Принципиальной составной ее частью было пассивное сопротивление, а именно: отказ от признания официального духовенства; отказ от использования указных мулл в обрядах бракосочетания, имянаречения, погребения и т.п.; самостоятельное исполнение обрядов либо отказ от них; самостоятельное ведение метрических книг; открытие без официального разрешения собственного учебного заведения; конфликт с окружающим мусульманским
сообществом, главным образом по морально-нравственным причинам; отказ от уплаты налогов; отказ от присяги, государственных паспортов, билетов; отказ именоваться сословными наименованиями; отказ судиться в имперских судах; саботаж переписи населения; отказ от получения орденов и наград, разного рода государственных и земских пособий и ссуд; критика морально-нравственного состояния современного общества; отказ от воинской повинности и т.п.
Таким образом, похоже, мы имеем дело с ярким примером неприятия сложившихся практик социальной и культурной категоризации современного государства по религиозно-общественным мотивам. При этом решительный отказ принять официальные идентификации у ваисовцев мирился с риторикой добровольного подчинения императору, чью власть они противопоставляли власти центральных и местных органов власти.
В этом смысле выбор ваисовцами для перевода на русский язык своей идентичности понятия «староверие» весьма точен. Также интересно, что после прочтения корреспонденции из Казани о ваисовцах в «Новом времени» секретарю Л.Н. Толстого показалось, что они изображены «как исполняющие Выборгское воззвание»29. Говоря современным языком, ваисовцы так настойчиво и систематически организовывали акции гражданского неповиновения, отказываясь подчиняться законам и властям, что исследователи этого религиозно-общественного феномена даже считают их прямыми предшественниками гандизма.
Помимо разного рода «отказов», характерной чертой ваисовцев была активная рассылка «писем во власть». С момента зарождения движения Ваисов и его сторонники развернули активную кампанию по обращению к императору, местным и центральным властям, а позднее и в Государственную думу с многочисленными жалобами, ходатайствами, исками, прошениями, «святыми разъяснениями», «докладами» и «заявлениями»30. Такая интенсивная «правозащитная» деятельность ваисовцев, с одной стороны, возможно, связана с личностными качествами самого Ваисова, но в то же время во многих деталях напоминает деятельность «толстовцев». В своих прошениях ваисовцы просили признания автономности религиозной общины, восстановления Булгарского государства, оказания материальной помощи общине, освобождения от воинской повинности, свободы вероисповедания и т.п. Как полагает Д. Усманова, «вера в заступничество императора отчасти базировалась на традиционной вере россиян в “доброго царя”, а отчасти на рассказах о прогулках среди народа “инкогнито” легендарных правителей прошлого, облаченных в простые одеяния»31.
Отказ от военной службы являлся логическим следствием своеобразных представлений о функции ваисовской общины как особого духовного сословия Российской империи. Своим прямым долгом ваисовцы
считали совершение пятикратной молитвы во здравие государя, «полагая, что молитвой они защищают верховную власть лучше, нежели с оружием в руках». Поэтому Ваисов называл своих единомышленников «солдатами молитвы», себя - «ханом молитвы»32, а свою общину в целом - Ваисовс-ким божьим полком. Возможно, он «уже в 1863 г. предлагал царю услуги в молитвах “за силу оружия (русской) армии”... По твердому убеждению Б. Ваисова, давно доказано положительное влияние молитв (дога) на успех человеческих действий»33.
В ходе следствия 1910 г. один из лидеров секты Ш. Сайфутдинов также объяснял отказ идти в солдаты тем, что у ваисовцев - миссия: они в пятикратной молитве за благополучие государя императора защищают его «своими молитвами пред Божей Mудростью». В то же время в мотивации отказа от военной службы других членов «староверческой» общины преобладали такие традиционные для «пацифистских» сект аргументы, как «нежелание снимать головной убор и надевать военную одежду, невозможность совмещать военную службу с обязательным религиозным ритуалом (пятикратной молитвой, постом и пр.)». Исследователи движения отмечают, что «подобного рода претензии были характерны не только для “староверов”-ваисовцев, но высказывались многими представителями мусульманского мира, а в 1917-1918 гг. стали решающим аргументом для создания отдельных мусульманских частей»34.
В одном из прошений ваисовцев от 28 октября 1908 г. содержалась просьба о предоставлении им возможности альтернативной военной службы: «Только с одной из этих обязанностей не мирятся наши религиозные воззрения: мы разумеем военную службу, об освобождении от которой мы не переставали ходатайствовать в течение последних сорока лет. Hаша просьба не может быть рассматриваема как желание под благовидным предлогом уклониться от исполнения этой священной обязанности защищать Царя и отечество; мы, мусульмане-староверы, потому и носим звание “Божьих воинов”, членов Ваисовского Божьего Полка, что считаем себя призванными охранять своего обожаемого Mонарха и дорогую родину повседневно возносимыми нами к Богу молитвами. Глубокая искренность этого убеждения дает нам смелость высказать его и вместе с тем покорнейше просить Ваше Высокопревосходительство ввиду сорокалетнего ходатайствования нашего наличности аналогичного противоречия института воинской повинности воззрениям и некоторых других религиозных обществ, как в России проживающих, так и за границей, и особенно ввиду ВЫСОЧАЙШЕГО Указа, провозгласившего как основу русского правопорядка принцип истинной веротерпимости, не найдете ли возможным внести на рассмотрение Комитета Mинистров вопрос об освобождении нас от действительной службы в войсках и зачисление в ополчение с тем, чтобы в военное время лица, подлежащие по своему возрасту призыву в действующую армию, зачислялись в разряд прислужников при боль-
ных и раненых и для аналогичных действий. № так как подобного рода привилегированное положение противоречило бы интересам других любезных нам сограждан, то мы по чувству справедливости считаем своим долгом ходатайствовать о замене этой повинности какой-либо другой»35. Эта просьба неоднократно повторялась ими в более поздних прошениях.
Кстати, появление указа о веротерпимости они считали своей заслугой: «Вот через эти ходатайства и по страданиям [нашим] открылась свобода веры, то есть Государь Император дал свободу веры, веротерпимость и нас освободил и через нас [дал] волю всем, кто желает и может поступить по истинной вере»36.
Подобно пацифистам второй половины XX в., ваисовцы претендовали на роль посредников в разного рода конфликтах. Как пишет M. Кем-пер, «сокровенным желанием Ваисова было стать законным представителем властнее среди “булгарских” (татарских и башкирских) мусульман Российской империи. В тюркоязычном сочинении “Тарик-и х*аджаган” (Казань, 1874) он выразил готовность ездить со своими сторонниками в непокорные мусульманские общины, публично молиться там за здоровье царя и этим содействовать умиротворению местного населения. По словам Ваисова, такую же работу проводил в свое время его шайх-наставник ал-Кулатки в Тифлисе, читая проповеди в осуждение дагестанского имама Шамиля (1834-1859) во время Кавказской войны»37.
В осуществлении миротворческой миссии, 20 марта 1917 г. ваисов-цы подали в исполнительный комитет Государственной Думы «Святого заявления и прошения и Божьей телеграммы», где помимо прочего советовали комитету «заняться делами Ваисовского Божьего Полка и всем державам растолковать, особенно Германии, Австрии и Турции», что «по Божьей милости» на их «долю выпало великое счастье и радость», так как «духовный отец Ваисов находится в вашем Царстве». «^какому Царству не миновать ваисовских дел, - писал автор. - Американский Президент “Вельсун” правильно сказал, “что каждому Государству нужно взять закон с веры”... По-моему, надо заключить мир и не надо проливать кровь... Об этом я написал в конгресс всех царей от 1 января 1916 г. за № 395. Бумагу подал Казанскому Губернатору и приказал ему услать Государю императору, а Государя просил представить всем державам»38.
Участники движений ненасилия в XX в. сознательно использовали традиционные религиозно-общественные практики «отказов» от сотрудничества с властями, превращая их в гражданское неповиновение. Все вышесказанное позволяет сделать вывод о том, что в данном смысле случай ваисовцев действительно можно рассматривать в качестве такого комплекса представлений и практик, который при иных исторических обстоятельствах имел бы все шансы стать основой для развития самостоятельного пацифистского движения в религиозно-общественной среде российских мусульман.
1 Усманова Д.М. Мусульманское «сектантство» в Российской империи: «Ваи-совский Божий полк староверов-мусульман», 1862-1916 гг. Казань, 2009.
Usmanova D.M. Musulmanskoe “sektantstvo” v Rossiyskoy imperii: “Vaisovskiy Bozhiy polk staroverov-musulman”, 1862-1916 gg. Kazan, 2009.
2 Цвиклински С. Татаризм vs. Булгаризм: «первый спор» в татарской историографии // Ab Imperio. 2003. № 3. C. 367.
Tsviklinski S. Tatarizm vs. Bulgarizm: “pervyy spor” v tatarskoy istoriografii // Ab Imperio. 2003. No 3. P. 367.
3 Кемпер М. Ваисов // Ислам на территории бывшей Российской империи: Энциклопедический словарь. Т. 1. М., 2006. C. 82.
Kemper M. Vaisov // Islam na territorii byvshey Rossiyskoy imperii: Entsiklopedicheskiy slovar. Vol. 1. Moscow, 2006. P. 82.
4 Акимушкин О.Ф. Накшбандийя // Ислам на территории бывшей Российской империи. C. 307.
Akimushkin O.F. Nakshbandiyya // Islam na territorii byvshey Rossiyskoy imperii. P. 307.
5 Усманова Д.М. Мусульманское «сектантство» в Российской империи... C. 8.
Usmanova D.M. Musulmanskoe “sektantstvo” v Rossiyskoy imperii... P. 8.
6 Нурутдинов Ф.Г. Жизнь Сардара // Комсомолец Татарии. 1989. 9 июля.
Nurutdinov F.G. Zhizn' Sardara // Komsomolets Tatarii. 1989. July 9.
7 Научно-исследовательский отдел рукописей Российской государственной библиотеки (НИОР РГБ). Ф. 345. Карт. 51. Ед. хр. 1. Л. 7-16.
Research Department of Manuscripts of the Russian State Library (NIOR RGB). F. 345. Kart. 51. Ed. khr. 1. L. 7-16.
8 НИОР РГБ. Ф. 345. Карт. 47. Ед. хр. 6. Л. 38.
NIOR RGB. F. 345. Kart. 47. Ed. khr. 6. L. 38.
9 Усманова Д.М. Мусульманское «сектантство» в Российской империи... C. 397.
Usmanova D.M. Musulmanskoe “sektantstvo” v Rossiyskoy imperii... P. 397.
10 НИОР РГБ. Ф. 345. Карт. 51. Ед. хр. 1. Л. 17.
NIOR RGB. F. 345. Kart. 51. Ed. khr. 1. L. 17.
11 Загидуллин И.К. Особенности соблюдения религиозных прав мусульман в российской сухопутной регулярной армии в 1874-1914 г. // The Journal of Power Institutions in Post-Soviet Societies. 2009. Issue 10: The Integration of Non-Russian Servicemen in the Imperial, Soviet and Russian Army [http://pipss.revues.org/ index3745.html].
Zagidullin I.K. Osobennosti soblyudeniya religioznykh prav musulman v rossiyskoy sukhoputnoy regulyarnoy armii v 1874-1914 g. // The Journal of Power Institutions in Post-Soviet Societies. 2009. Issue 10: The Integration of Non-Russian Servicemen in the Imperial, Soviet and Russian Army.
12 НИОР РГБ. Ф. 345. Карт. 51. Ед. хр. 1. Л. 1.
NIOR RGB. F. 345. Kart. 51. Ed. khr. 1. L. 1.
13 Там же. Л. 7.
Ibidem. L. 7.
14 Там же. Л. 8.
Ibidem. L. 8.
15 Там же. Л. 13.
Ibidem. L. 13.
16 Там же. Л. 12.
Ibidem. L. 12.
17 Там же. Л. 10.
Ibidem. L. 10.
18 Там же. Л. 9.
Ibidem. L. 9.
19 Там же. Л. 11.
Ibidem. L. 11.
20 Там же. Л. 14.
Ibidem. L. 14.
21 Усманова Д.M. Mусульманское «сектантство» в Российской империи... C. 375-376.
Usmanova D.M. Musulmanskoe “sektantstvo” v Rossiyskoy imperii... P 375-376.
22 ИИОР РГБ. Ф. 345. Карт. 51. Ед. хр. 1. Л. 15.
NIOR RGB. F. 345. Kart. 51. Ed. khr. 1. L. 15.
23 Усманова Д.M. Mусульманское «сектантство» в Российской империи... C. 138-145.
Usmanova D.M. Musulmanskoe “sektantstvo” v Rossiyskoy imperii... P 138-145.
24 MаêoвèЦêèü Д.П. Яснополянские записки. Кн. 3. M., 1979. С. 325. Makovitskiy D.P. Yasnopolyanskie zapiski. Vol. 3. Moscow, 1979. P 325.
25 Усманова Д.M. Mусульманское «сектантство» в Российской империи... C. 119, 134.
Usmanova D.M. Musulmanskoe “sektantstvo” v Rossiyskoy imperii... P. 119, 134.
26 Там же. С. 47.
Ibidem. P. 47.
27 Öвèêëèнсêè Ñ. Указ. соч. С. 367.
Tsviklinski S. Op. cit. P 367.
28 Усманова Д. «Ваисовский Божий полк староверов-мусульман»: Языки религиозного, сословного и национального противостояния в Российской империи // Ab Imperio. 2006. № 3. C. 257-258.
Usmanova D. “Vaisovskiy Bozhiy polk staroverov-musulman”: Yazyki religioznogo, soslovnogo i natsionalnogo protivostoyaniya v Rossiyskoy imperii // Ab Imperio. 2006. No 3. P. 257-258.
29 MаêoвèЦêèü Д.П. Указ. соч. С. 98.
Makovitskiy D.P. Op. cit. P 98.
30 Усманова Д-M. Mусульманское «сектантство» в Российской империи... C. 123. Usmanova D.M. Musulmanskoe “sektantstvo” v Rossiyskoy imperii... P. 123.
31 Там же. С. 125.
Ibidem. P. 125.
32 Там же. С. 48.
Ibidem. P. 48.
33 Там же. С. 47.
Ibidem. P. 47.
34 Там же. С. 120.
Ibidem. P. 120.
35 Усманова Д.M. Mусульманское «сектантство» в Российской империи... C. 308-309; Архив Государственного музея истории религии (АГЫИР). Ф. 14. Оп. 2. Д. 276. Л. 23-24.
Usmanova D.M. Musulmanskoe “sektantstvo” v Rossiyskoy imperii... P. 308-309; Archive of the State Museum of the History of Religion (AGMIR). F. 14. Op. 2. D. 276. L. 23-24.
36 Усманова Д-M. Mусульманское «сектантство» в Российской империи... C. 410. Usmanova D.M. Musulmanskoe “sektantstvo” v Rossiyskoy imperii... P. 410.
37 Кемпер M. Указ. соч. С. 83.
Kemper M. Op. cit. P 83.
38 Усманова Д. «Ваисовский Божий полк староверов-мусульман»... C. 318. Usmanova D. “Vaisovskiy Bozhiy polk staroverov-musulman”... P. 318.
