CC BY
93
Полилось восторженное слово,
Как потока вешние струи... [3, с. 134].
Вопреки канону, слово святого разнообразно по своей эмоциональной палитре: высокая скорбь сочетается с гневом, глубокое сострадание с восторженным поклонением. Такая эмоциональная широта свидетельствует о высвобождении героя из мирских оков, о его духовной свободе и твердости христианского выбора. Слово становится единственным орудием в руках христианского защитника, поэтому риторичность слова соразмерна силе врага. С помощью слова Севастиан-мученик сражается, проповедует и поднимает войско Христово. На этом фоне слово цезаря, продиктованное духом гордости, сводится лишь к гиперболизированным угрозам. Словесные образы, направляемые цезарем для устрашения противника, обличают его языческие представления и придают фарсовый характер речевому поведению:
Надо мной ты смеешь издеваться,
Или мнишь, что кары ты избег!
Червь со львом дерзает ли тягаться,
Или с Зевсом смертный человек? [3 с. 136] Итак, в поэме К. Романова «Севастиан-мученик» отразились драматические переживания автора, вызванные ситуацией духовного надлома, пошатнувшейся веры, утраты и поисков идеалов поколения 80-90-х годов XIX века. В сюжетах раннехристианской истории поэт с христианским мироощущением открывает те образцы стойкости духа и веры, которые могли бы духовно укрепить и современное поколение. Лирико-драматическая фор-
ма, представляющая опыт взаимодействия родовых признаков литературы, способствует, с одной стороны, драматизации лирического песнопения, расширению его эмоционального диапазона, с другой стороны, переводит драматический сюжет в лирическое пространство, окрашивает его индивидуально-авторской интонацией, что усиливает и читательское восприятие.
Библиографический список
1. А.А. Фет и его литературное окружение: в 2 кн. Кн. 2. - М.: ИМЛИ РАН. - 2011. - 1038 с.
2. Исаев С.Г. Литературно-художественные маски: теория и поэтика. - СПб.: «Дмитрий Буланин», 2012.- 336 с.
3. К.Р. (Константин Романов) Избранное: Стихотворения, переводы, драма / Сост и авт. предисл. Е.И. Осетров. - М.: Сов. Россия, 1991. - 336 с.
4. К.Р. Избранная переписка / Сост. и авт. пре-дисл. Л.И. Кузьмина. - СПб.: «Дмитрий Буланин», 1999. - 528 с.
5. Павловская О.А. «Солдатские сонеты» К. Романова: поэзия армейской службы // Духовно-нравственные основы русской литературы: Сб. материалов Третьей международной научной конференции «Духовно-нравственные основы русской литературы». - Кострома: КГУ им. Н.А. Некрасова, 2011. - 336 с.
6. Щенникова Л.П. Русская поэзия 1880-1890-х годов как культурно-исторический феномен. - Екатеринбург: Уральский университет, 2002. - 456 с.
УДК 882.09
Сизых Оксана Васильевна
Северо-Восточный федеральный университет имени М.К. Амосова
г. Якутск, Республика Саха (Якутия) [email protected]
МОТИВНАЯ СТРУКТУРА РАССКАЗА А.А. КАБАКОВА «СТРАННИК»
В статье выявляется корпус тематических мотивов московской сказки А.А. Кабакова, включающий ее в текст культуры. Рассказ «Странник» как малая эпическая форма позволяет скрупулезно проанализировать его мотив-ную структуру, ядром которой оказывается бытийно-философская коллизия. Мифологизм повествования реализует глубинный конфликт героя с миром и сообщает выявленным мотивам расширенную семантику.
Ключевые слова: сюжет, тема, мотив, мотивная структура, Кабаков.
В последние годы интерес к выявлению и исследованию мотивной структуры прозаического произведения не ослабевает. Работы А.К. Степаненко [9], М.В. Никитиной [8] обращают внимание на присутствие в художественной системе писателя мотивов, выполняющих значимые для понимания авторской идеи функции. В 2011 году О.М. Близняк [1] представляет анализ системных характеристик мотивного комплекса в современной отечественной литературе, и, в частности, его сюжетную реализацию. В свое время, исследуя проблему сюжета литера-
турного произведения, Ю.М. Лотман обращался к вопросу о смысловом наполнении термина «событие»: «Событием в тексте является перемещение персонажа через границу семантического поля... Ни одно описание некоторого факта или действия в их отношении к реальному денотату или семантической системе естественного языка не может быть определено как событие или несобы-тие до того, как не решен вопрос о месте его во вторичном структурном семантическом поле, определяемом типом культуры. Наряду с общей семантической упорядоченностью текста, имеют ме-
132
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 3, 2013
© Сизых О.В., 2013
сто и локальные, каждая из которых имеет свою понятийную границу, событие может реализоваться как иерархия событий более частных планов, как цепь событий - сюжет. В этом смысле то, что на уровне текста культуры представляет собой одно событие, в том или ином реальном тексте может быть развернуто в сюжет. Причем один и тот же инвариантный конструкт события может быть развернут в ряд сюжетов на разных уровнях» [6]. В процитированном фрагменте представлено определение мотива и, собственно, описано порождение мотивной структуры авторского текста через культурный контекст, что ценно для анализа структуры современного постмодернистского рассказа.
В московской сказке А.А. Кабакова «Странник» [4] «конструкт события» - тема - реализован в конкретных сюжетных звеньях событийной цепи. Важнейшие темы «Странника» классифицируются по трем группам: социальные (права человека, соотношение жизни личной и государственной), нравственные (человеческое достоинство, гуманность) и философские (свобода, гармония, счастье). Философская тематика и проблематика в рассказе доминируют. В одном из интервью А.А. Кабаков говорит об интересующем его феномене свободы человека: «Надо признать, что ностальгия по советскому времени востребована людьми, которых свобода обременяет. Свобода действительно тяжела и раздражающа» [3]. В рассказе А.А. Кабаков показывает мнимую географическую независимость главного героя - Ильи Кузнецова - и раскрывает его фактическую неволю - вынужденное переселение из одного города в другой. Названные темы реализуются через набор мотивов.
Ведущие мотивы в произведении связаны с сюжетными положениями и соответствуют перемещению персонажа в пространстве: от Краснобельска (школа) - Электроугли (школа) - Москва (университет) - Кривой Рог (школа) - Электроугли (школа) -Ростов-на-Дону (пивная) - Ленинград (серые дома, Литейный) - Киев (вареничная, Крещатик) - . -Москва (улица Архипова, Колпачный переулок) -Вена (собор) - Иерусалим (окраинная улица) -Нью-Йорк (мексиканская забегаловка) - Мельбурн (город искусств, бульвар Сэнт-Килд-роуд) - Париж (аэропорт Руасси) - до Москвы (аэропорт Шереметьево).
Центральным мотивом рассказа становится изгнание откуда бы то ни было главного героя, жаждущего мира и единения народов, отражающее душевное одиночество персонажа. Сопутствующие теме изгнания мотивы (варианты лейтмотива), которые мы будем называть «обстоятельственными», выявляются по топонимическим «остановкам» (указаны в скобках выше) путешествия Кузнецова. Сюжетная ситуация изгнания имеет для персонажа перманентный характер, повторяясь на протяжении всего повествования.
Детство героя соотносится с мотивом унижения и физического насилия: «С тех пор как Профосов появился в классе, он постоянно задавал всем какие-то вопросы, ответить на которые словами было невозможно, а обязательно приходилось с ним драться» [4, с. 80]. Обида школьника на малолетнего хулигана Петьку Профосова проистекает из ненависти последнего к национальной принадлежности Кузнецова.
Идеологический стержень рассказа, на который нанизаны «обстоятельственные» мотивы, - еврейский вопрос: «Когда Кузнецову исполнилось десять лет, он узнал о себе самое главное» [4, с. 78]. При очередном оскорблении Кузнецов ранит обидчика (Профосова) ножом, из-за чего попадает в поселок Электроугли. Заметим: расправа мальчика с недругом, уничижающим обучающихся в краснобельс-кой школе, напоминает о поступке библейского Моисея, убившего египетского надсмотрщика, который избивал его соплеменника [7], и внедряет в текст повествования мотив спасения.
Изображая неотвратимый отъезд семьи Кузнецовых из города на поезде «Челябинск-Москва», А.А. Кабаков через подробное описание пейзажа за окном вагона подходит к мысли о начале долгого драматичного жизненного путешествия героя, вводящего в рассказ мотивы изгнания и странствия: «За окном мчалась пустая степь, а Кузнецов не то заснул стоя, не то наяву ему примерещилось, но увидел он вдруг вместо серо-зеленой полынной степи красно-желтую песчаную пустыню» [4, с. 84]. Метаморфоза степи в пустыню вновь отсылает читателя к легенде о ветхозаветном пророке Моисее, который вел свой народ в Землю Обетованную. Однако главный герой А.А. Кабакова ищет не просто дом, а духовное пристанище. Неслучайно в сно-видческом состоянии Кузнецов видит, как он идет по «пустыне под огненным ветром, чувствуя ногами набивавшийся в сандалии песок, путаясь коленями в длинной холщовой одежде, опираясь на высокий посох, и усталый маленький осёл шел за ним, оглашая сверкающее пространство рыданиями. и изгнание его вело прочь из земли его» [4, с. 84]. По библейскому сказанию, посох в руках Моисея Бог превращает в змия и обратно. У А.А. Кабакова библейские детали обмирщены: палица лишена чудесного преображения, а священный столб огня меняется на огненный ветер. Названные перемены закономерны. Перед читателем обычный человек, которого Бог оставил: «Ты избрал народ, - думал Кузнецов. зачем же отдан избранный народ в унижение и бесприютность?» [4, с. 92]. Опыт общения Кузнецова с реальностью обнажает экзистенциальную проблему трагического одиночества человека среди людей и господство рока. Основная тональность бытия Кузнецова - ожидание наказания за национальную принадлежность. Невозможность противостояния
разрушительной силе не только государства, но и людей, а, в конечном счете, бытия формирует кочевой образ жизни персонажа. Пустыня, посох, осёл как намеки на библейские атрибуты становятся лишь символами присутствия чего-то высшего, напоминая о божественном провидении. Писателю важно добиться внутреннего прозрения людей.
Автор рассказа настойчиво описывает критическое положение еврейского народа в 1950-1960-е годы, фиксируя соответствующее время: «Давно это было, еще в пятьдесят четвертом году прошлого, ушедшего в непоправимую историю века» или «зато летом шестидесятого года, в котором мы снова находим нашего героя.» [4, с. 83, 85]. А.А. Кабаков обращается к историческому документу, пытаясь осмыслить его драматическое значение для людей, избранных властью: «Да, существовало закрытое инструктивное письмо. рекомендовавшее проявлять особый подход при приеме на учебу и работу лиц тех национальностей, которые «имеют свои государства в мире». А возможно, что такого письма не было никогда» [4, с. 89]. Писателя возмущает «особое» отношение советского государства к еврейскому населению. А.А. Кабаков нарочито выявляет и отмечает откровенные антисемитские тенденции в будничной жизни героя, иронизируя над «справедливостью» государства в духе писателей-шестидесятников. Следует отметить, что интерес прозаика к истории обусловлен его пристальным вниманием к проблеме человека того времени. Именно в 60-е годы состоялся судебный процесс против известных писателей А.Д. Синявского и Ю.М. Даниэля. Герой рассказа «Странник» передает мировоззрение шестидесятников, доминанту которого В.В. Ерофеев определяет как «тепло добра» [2]. Тема шестидесятников воскрешает диссидентский мотив насилия, в центре которого -конфликт между правами, свободой личности и произволом власти.
Образ «мужчины средних лет», появляющийся в рассказе, создан по принципу социальной типизации. Более семи раз в «Страннике» «мужчина средних лет» вмешивается в жизнь главного героя, разрушая ее. Прообраз данного типа человека Кузнецов видит во враге детства - Петьке Профосове. Отметим соотнесенность фамилии героя со словом «профос», обозначающим во многих языках полкового палача или солдата, убирающего нечистоты. Этимология и семантика слова «praepositum» (лат.) сообщает рассказу философское звучание. Наделяя персонажа говорящей фамилией, автор демонстрирует свою (и героя) несовместимость с тоталитарной государственной идеологией, намечая мотив рока как инвариант мотивов изгнания и неприятия мира.
Мучительные впечатления Кузнецова, вынесенные им с заседаний педсовета, приемной комиссии московского университета, комиссии по распреде-
лению выпускников педагогического института, совета по обсуждению и назначению директоров школ, порождают его нежелание жить в политизированном обществе, находиться среди людей, воинственно настроенных по отношению друг к другу. Бегство героя от реальности в мир хиппи с целью обрести себя и разрешить противоречия с людьми, возможно, примириться с идеологией, запечатлевают мотивы одиночества, сиротства (родители героя к тому времени умерли) и диссидентского поиска смысла жизни. Но ничего не выходит: социальный тип «мужчины средних лет» присутствует везде. Кузнецов живет среди людей, подобных этому типу: «И повсюду средних лет мужчины сталкивались с ним в уличной толпе.» [4, с. 95]. Ощущение тоски перерастает у Кузнецова в желание обрести душевное равновесие, обратившись к молитве, без которой выжить сложно. Атмосферу времени 60-х годов автор рисует как период небытия.
Имя героя рассказа - Илья - русская форма древнееврейского имени «Илия», что значит «сила божья». Персонаж А.А. Кабакова ощущает влияние на судьбу дискуссий по вопросу «безродных космополитов». Положение еврейского народа в то время было неоднозначным, что удается передать А.А. Кабакову. По мысли исследователя Р. Сэмюэлса, начало шестидесятых характеризуется «резким усилением гонений на еврейскую религию. Под выдуманными предлогами закрывали синагоги» [10]. Антисемитистский круговорот событий реализуется в сюжетном лейтмотиве изгнания Кузнецова из школы, университета, с работы. После скитаний по России герой оказывается в Москве на улице Архипова «перед ампирным желто-белым фасадом, среди других людей, топчущихся, как и он, без очевидной цели» [4, с. 96]. В 1960 году архитектурной доминантой улицы выступала Московская хоральная синагога, построенная в середине XVIII века для евреев, поселившихся в Заря-дье у Кремля. Прихожан синагоги герой рассказа «Странник» встречает и в другом месте, недалеко от дома Архипова: «А немного позже Кузнецов обнаруживается нами уже в Колпачном переулке, в каком-то казенном здании с узкими коридорами, в которых не протолкнуться от народу. Не то с Архипова все эти люди сюда перебрались, не то другие такие же набились» [4, с. 96]. Пережитое Кузнецовым воспринимается читателем не столько как индивидуальный опыт героя, сколько как судьба целого народа. Именно поэтому А.А. Кабаков прибегает к упоминанию московских молельных домов - ло-кусов, объединяющих людей, разбросанных по миру.
Дом (как помещение для религиозных служб и свое жилье) герой А.А. Кабакова воспринимает как глубинное основание своего бытия. Автор подчеркивает это восприятие героя косвенными и явными отсылками к библейским преданиям, в контексте которых слышится звучание мотива жерт-
134
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 3, 2013
вы, переплетающегося с кризисным мотивом поиска утраченного, усиливающегося в период эмиграции персонажа, и переходящего в мотив гибели (инвариант мотива рока): «Нет конца дороге, ноги в кровь сбиты, стучит за рощей, как молоток взбесившегося плотника, пулемет. и надо бежать. но куда ж бежать в поле, да и зачем бежать, если избавленье скачет навстречу, посвистывая шашкой в опущенной руке, поднимая драгунку для меткого выстрела с ходу. Но не наступит сейчас избавленье, не мечтай, несчастный, и иди путем, назначенным тебе» [4, с. 96]. Мотив рока, соединяя жизненные неудачи героя воедино, объясняет их через вневременное пространство библейских сказаний. Автор сосредотачивает внимание на общечеловеческом - поиске героем своего дома. Отсюда мотив рассеянности еврейского народа, скитающегося по миру.
Структура лейтмотива изгнания обнаруживает его варианты, раскрывающие, во-первых, его внутреннюю эволюцию, во-вторых, суть мучительных исканий главного героя, в-третьих, проблематику рассказа: 1) занимательное путешествие (согласно детскому восприятию героя), 2) бесконечное блуждание или скитание (в понимании повзрослевшего юноши), 3) рок (разочарование в смысле жизни человека зрелого возраста).
Доминирующий в рассказе мотив изгнания составляют обстоятельственные мотивы странствия (путешествия, блуждания) и рока, которые сменяют мотивы возвращения в Россию и видимого завершения духовного поиска героя. Финальная авторская фраза рассказа «И Агасфер пошел выпивать» указывает на неразрешимость бытийно-философской коллизии героя с окружающим его миром. Образ библейского Агасфера вновь актуализирует тему пути и мотив дороги, который, занимая значимое место в рассказе, выступает метафорой странничества Кузнецова, его стремления избавиться от наказания и вечных мук на пути к Богу. Данный мотив характерен для мифологии шестидесятников [5, с. 10]. Главный герой утрачивает атрибуты злодеяния иудея Ahasverusа. Кузнецов-Агасфер, становясь символом кочующего человечества, приобретает национальное звучание.
Мотив является структурной составляющей московской сказки А.А. Кабакова «Странник» и обладает двумя признаками: репрезентативностью и концептуальностью. Мотивная структура, построенная по тематическому принципу, обеспечивает рассказу внутреннюю цельность за счет наличия семантического стержня.
Библиографический список
1. Близняк О.М. Мотивные комплексы как системная характеристика современной русской литературы: Дис. . канд. филол. наук. - Армавир, 2001. - 176 с.
2. Ерофеев В.В. Русские цветы зла [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.litmir.net/ Ьг/?Ь=59144 (дата обращения: 12.05.2013 г.).
3. Кабаков А.А. Рассуждения об экзистенциальном состоянии культуры и человека [Электронный ресурс]. - Режим доступа: www.sinergia-lib.ru/ www.newizv.ru (дата обращения: 16.05.2013 г.).
4. Кабаков А.А. Московские сказки. - М.: Ваг-риус, 2006. - 301 с.
5. Куприянова А.И. Мотив пути В.П. Аксенова: Автореф. дис. . канд. филол. наук. - Тюмень, 2007. - 28 с.
6. Лотман Ю.М. Структура художественного текста // Лотман Ю.М. Об искусстве. - СПб.: Искусство - СПБ, 1998. - С. 14-285. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.gumer.info/ bibliotek_Buks/Literat/Lotman/_15.php (дата обращения: 20.04.2013 г.).
7. Моисей [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.krugosvet.ru/enc/
kultura_i_obrazovanie/religiya/MOI SE. Ыш1 (дата обращения: 12.05.2013 г.).
8. Никитина М.В. Мотивная структура пространственно-временной организации «Окаянных дней» и «Странствий» И.А. Бунина: Дис. . канд. филол. наук. - Архангельск, 2006. - 200 с.
9. Степаненко А.К. Сюжетно-композиционная структура романа Л.Н. Толстого «Анна Каренина»: Дис. . канд. филол. наук. - Махачкала, 2005. - 172 с.
10. Сэмюэлс Р. По тропам еврейской истории [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http:// rmvoz.ru/lib/sam/sam42.html (дата обращения: 12.05.2013 г.).
