Мотив луны в романе Д. Г. Лоуренса "Белый павлин" Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

УДК 821.111

МОТИВ ЛУНЫ В РОМАНЕ Д. Г. ЛОУРЕНСА «БЕЛЫЙ ПАВЛИН»

Ирина Александровна Табункина

к. филол. н., доцент кафедры мировой литературы и культуры Пермский государственный национальный исследовательский университет 614990, Россия, г. Пермь, ул. Букирева, 15. [email protected]

Анна Сергеевна Шестакова

студентка IV курса факультета современных иностранных языков и литератур Пермский государственный национальный исследовательский университет 614990, Россия, г. Пермь, ул. Букирева, 15. [email protected]

В статье представлен анализ мотива луны и его варианта - танца луной. Внимание к параллелизму между природными явлениями и состоянием человека наблюдаются уже в первом романе Лоуренса. Литературные переклички с драмой Уайльда «Саломея», а также реминисценции к графическим листам Обри Бердсли создают контекст восприятия романа в системе стиля модерн рубежа Х1Х-ХХ вв. Ключевые слова: мотив, луна, танец, «Белый павлин», Лоуренс.

Луна - один из наиболее часто встречающихся образов, мотивов, символов в литературе на протяжении всей ее истории, начиная с античности через романтизм и «Парнасскую школу» [Сапелкин 2013: 103-110] до сегодняшнего дня. В произведениях Д. Г. Лоуренса «лунная образная символика является чрезвычайно конструктивной» [Абе-лян 2012: 20], а луна - «действующий художественный символ» [Рога-чевская 2013: 112]. В частности, в романе «Радуга» (1915) «образ луны появляется настолько часто, что невольно создается впечатление, словно она и является главной героиней» [Абелян 2012: 20].

Учитывая существующие работы о романе «Радуга» и других произведениях Лоуренса, в которых говорится о луне как о мифологеме (т. е. о составном элементе мифологического сюжета, о структурной единице мифа [Абелян 2012: 9]) и о символе [Рогачевская 2013: 112], мы анализируем роман «Белый павлин» через категорию мотива, которая учитывает «повторяемость» [Целкова 2000: 206] и «непосредственную словесную (и предметную) закрепленность в самом тексте произведения» [Незванкина, Щемелева 1987: 231]. По словам

© Табункина И. А., Шестакова А. С., 2016

Б. М. Гаспарова, в роли мотива «может выступать любой феномен, любое смысловое "пятно" - событие, черта характера, элемент ландшафта, любой предмет, произнесенное слово, краска, звук и т. д.» [Гаспаров 1993: 33]. «Репродукция» мотива в тексте обозначает то, что он «формируется непосредственно в развертывании структуры и через структуру» [там же].

Мотив луны в романе «Белый павлин» связан с образами героев на уровне внутренней формы произведения, а также на сюжетно-композиционном и интертекстуальном уровнях романа. Через упоминание в «Белом павлине» имени графика Обри Бердсли (Aubrey Vincent Beardsley, 1872-1898) и рассматриваемых героями листов, которые он сделал к пьесе «Саломея» О. Уайльда, мотив луны связан с эстетикой и поэтикой стиля модерн.

Включая в роман графику Бердсли, «родоначальника стиля "модерн", наследника многих культур, проповедника дендизма как в жизни, так и в искусстве» [Савельев 2007: 278], Лоуренс, очевидно, не избежал влияния первоисточника - драмы Уайльда. В. Березин в своей статье «Три Саломеи» пишет о «теме Луны» у Уайльда: «...это тема отраженного, мертвого света. В отличие от Солнца, дающего жизнь, Луна в этой символике - солнце мертвых, знак смерти» [Бере-зин 2001: 183]. В драме Уайльда мотив луны является одним из ключевых. Это, по словам Сары Бернар, «главное действующее лицо его пьесы» [Эллман 2000: 423]. Луна в драме связана со смертью, зеркалом, героями - Саломеей, Иоканааном и др. Она является одновременно символом, а также отражением самой героини - Саломеи [Ва-лова 2010: 8]. Луна раскрывает суть всех персонажей драмы: луну по-разному видят и по-разному о ней говорят и сама Саломея, и Ирод, и Молодой сириец, и паж Иродиады [Тетельман 2007: 81-83]. Листы Бердсли к «Саломее» (график сделал 16 рисунков) не иллюстрации в привычном понимании этого слова, а «акт интерпретации драмы художником» [Ковалева 2002: 73-78].

Слово луна повторяется в романе «Белый павлин» 37 раз. (Сравните, в «Радуге» оно «используется автором свыше полусотни раз, а "лунный свет" - около четырех десятков» [Абелян 2012: 20]). Впервые мотив луны возникает в первой части, в пятой главе «Запах крови» (The Scent of Blood) и предварен повествованием об охоте мужчин - Сирила Бердсолла, Лесли Тэмпеста, Джорджа Сакстона - на кроликов, которые разоряют посевы фермеров Сакстонов. Яростная погоня за кроликами демонстрирует в мужчинах животные инстинкты. Лоуренс вскрывает механизмы пробуждения желания погони, охоты и даже убийства (hurt it; my fingers stiffen to choke it [Lawrence

1911: URL: www.gutenberg.org]). Передавая эмоции героев в описании эпизода погони, Лоуренс дважды использует слово excitement -возбуждение, волнение, аффект (excitement to kill it; excitement and exhaustion). Проявление древних биологических инстинктов соединяется с мотивом смерти и в повествовании предваряет мотив луны. В сюжете драмы Уайльда «Саломея» луна тоже связана со смертью и «сопровождает» ее.

У Лоуренса в главе «Запах крови» описание луны визуализировано через метафоры цвета и воды. Лоб желтой луны (the forehead of the yellow moon) подчеркивает олицетворение спутника Земли, по размерам - это большой диск (the great disc). Дважды в главе назван желтый цвет луны (yellow). Низко висящая луна (the low-hung yellow moon) связана с сумасшествием. Ночной пейзаж (the night), в который она помещена, на западе окрашен бледностью (the pallor of the west), наполнен голубыми вечерними облаками (the blue cloud of evening). Все это движется вокруг и сквозь (round and through) фантастические ветки старого ракитника, сопровождаемое безумием (spinning a little madness).

Луна уподоблена воде. Героям кажется, будто лунный свет окутывает их, сбивает с ног, как морская волна (we were washed off our feet; the light like water on our faces). Сопоставляя лунный свет с водой (water), с морем (sea of moonlight), Лоуренс показывает как мощь водной стихии, так и таинственную силу, которую имеет над героями луна. Она приковывает к себе внимание героев, заставляя их долго стоять и смотреть, не издавая ни звука (we stood and watched in silence), она будто обладает магической силой. Под влиянием луны Летти хочет засмеяться, и сама луна смеется и мерцает через ветви (the old moon is laughing and winking through those boughs). Н. В. Злыднева, исследуя мотив волны в графике начала XX в., указывает на «родовой» признак волны - «способность создавать колебания, т. е. задавать ситуацию приливов и отливов» [Злыднева 1990: 58], что позволяет нам связать мотив волны с мотивом луны.

В романе Лоуренса герои зачарованы луной. Это видно на примере реплики Эмили: «Я всегда думаю, что она [луна] хочет знать что-то, и я всегда думаю, что у меня есть что ответить, только не знаю, что» (пер. наш. - И. Т.). Магнетическая сила луны подчеркивается повторением синтаксической конструкции, личного местоимения I и словосочетания I always think (.. .I like to see it come over the wood. It lifts slowly up to stare at you. I always think it wants to know something, and I always think I have something to answer, only I don't know what it is.). Идея «природности» - «основная поэтологическая единица художественно-

го мира» Лоуренса, и в его художественной системе «человек, как и мир, целостен и бесконечен именно благодаря своей природности, а не социальным ролям, которые, как правило, временны, преходящи» [Проскурнин 1993: 70].

Луна оказывает разное влияние на героев, но каждый ощущает ее особенное действие. Автор подчеркивает важность образа луны, давая читателю посмотреть на нее глазами каждого героя (за исключением рассказчика), и луна вызывает у них совершенно разные чувства, редко и не с такой силой проявляемые ими в дневное время эмоции. Летти доставляет удовольствие (glad) смотреть на луну, героиня находится в состоянии небольшой экзальтации (a little bit exalted); Эмили встревожена (troubled), ее рот умоляюще приоткрыт (almost beseeching); Лесли смотрит хмуро и рассеянно (frowning and oblivious), а Джордж о чем-то задумался, и лунный свет «переплетается» (braided) с его ощущениями. Влияние луны на Летти проявляется в ее возбужденном состоянии: внезапно возникает желание засмеяться, затанцевать, даже сделать что-то возмутительное (I feel as if I wanted to laugh, or dance -something rather outrageous). Аллюзии к русалке, которая увлекает мужчин на дно (I will race you to the bottom) придают образу интертекстуальность и символизм.

Наиболее подробно в повествовании выражено влияние луны на Летти. В сюжете это проявляется в мотиве танца под воздействием луны. Героиня вдруг начинает танцевать сначала с братом Сирилом, потом с Джорджем. Исследователи отмечают, что в романах Лоуренса - в «Любовнике леди Чаттерли» и «Радуге» - мотив языческого танца выступает как «символ перерождения, своеобразного посвящения (инициации) в новую жизнь» [Абелян 2012: 14], а сцены танцев являются «частью символизма внутренней жизни персонажа», например, в романе «Влюбленные женщины» [Рогачевская 2013: 114].

Мотив танца под воздействием луны отсылает к сюжету драмы Оскара Уайльда «Саломея». Пьеса начинается с обсуждения пажом Иро-диады и молодым сирийцем луны, и сириец произносит: «Очень странный у нее вид. Она похожа на маленькую принцессу под желтым покрывалом, с серебряными ножками. Она похожа на принцессу, у которой ножки словно два белых голубя... Можно подумать, что она танцует» (dancing)» [Уайльд 1993: 312; Wilde 1894: gutenberg.org]. Мотив танца находит графическое воплощение на рисунке Бердсли «Танец живота» (1894), служащем иллюстрацией к драме Уайльда.

Сирил, Летти, Эмили и Джордж в «Белом павлине» танцуют польку. Для Сирила этот танец настолько органичен, что умение танцевать его он считает своей врожденной способностью (it seems innate in one's

feet, to dance that dance). Как «универсалия культуры серебряного века», танец был «привычной, не требующей дополнительных пояснений метафорой особого бытийного состояния, в котором сопрягаются мудрость и природная непосредственность, в котором радостно осуществляется полнота жизни» [Абашев 1993: 8].

Герои танцуют на природе, под светом луны, на поляне с гладкой, короткой и мокрой травой (grass is smooth and short, wet grass). Музыкальным аккомпанементом становятся шипение, шарканье (shuffling), опавшей, «мертвой» листвы (hissing through the dead leaves), свист «потревоженной» листвы (swish of disturbed leaves), дикий шелест одежды (wild rustle of draperies). Танец полька выражен в полете героев по кругу (We went flying round...). В описании танца дважды повторяются слова round, flying, ring. Мотив движения по кругу в польке перекликается с очертаниями луны, которая тоже круглая, и облаков, видных на склоне во время танца героев (the blue cloud of evening overhead went round). Мотив кругового движения восходит к идее природного и календарного круговорота. Усиление мотива круга проявляется в композиционном удвоении танцевальной фигуры: Сирил и Эмили присоединяются к танцующим Летти и Джорджу, образуя внутренний круг (inner ring). Движение пары Джорджа и Летти - это кружение, быстрое движение мимо другой пары - Сирила и Эмили (they whirled past us). Танец полька, который исполняют герои, характеризуется быстрыми и резкими движениями (jigging measure). Их подчеркивают движения Джорджа. Эмили называет их прыгающими (jump). Движения Джорджа во время танца выражены цепочкой характерных глаголов (.he leaped, sprang with large strides, carrying her with him).

По мере удвоения круга, танец усиливается и разгорается: он становится огромным и неотразимым (It was a tremendous, irresistible dancing). Герои в танце теряют очертания и оболочку, превращаясь во что-то белое, летящее рядом (there was a sense of something white flying near). Полька героев становится похожа на живописные изображения танца в стиле модерн - это картины «Хороводов», «Вихрей», «Вакханалий» [Сарабьянов 2001: 54]. Ножки Летти в танце напоминают крылья, бьющие по воздуху (wings that beat the air). В пьесе Уайльда также ножки Саломеи названы «маленькими белыми голубками» (little white doves for feet [Wilde 1894: www: Gutenberg.org]). Танец сопровождает веселый смех Летти (she laughed as fresh as ever), который связан с удовольствием, с физической активностью. Танец в романе Лоуренса преображает героев. Джордж выглядел большим, возбужденным и обеспокоенным своей победой, а Летти стала похожа на вакханку (At the end, he looked big, erect, nerved with triumph, and she was exhilarated

like a Bacchante). Подчеркивая важность этой мысли, Лоуренс помещает предложение, в котором она выражена, в отдельный абзац.

Связь мотива луны и мотива танца повторяется в первой части романа в восьмой главе «Бунт на Рождество» (The Riot of Christmas). Пока луна еще светит в небе, Летти снова танцует с Джорджем, однако уже не на природе, а в помещении. Это бешеный танец, движения в котором совершаются с «невероятной», «большой» скоростью (incredible speed; great speed), а танцующие задыхаются (panting; panting in sob). В финале танца герои падают на софу. Джордж чувствует победу (triumph), которую подчеркивает властное положение его руки, обнимающей Летти (his arm still around her, not moving). Финал танца, сопровождающегося максимальным физическим напряжением и последующим расслаблением, становится похож на финал близости между мужчиной и женщиной. У Лоуренса «язык танца выражает гораздо больше, чем обычное описание структуры организованных движений, предопределенных этим жанром искусства» [Ragachewskaya 2016].

Контрастно эмоциональное состояние Джорджа по выходе на улицу из уютного дома, где герои праздновали Рождество и танцевали. Атмосфера меняется: молодая луна уходит, становится темно, светлые звезды дрожат (The young moon had gone. It was very dark - the liquid stars wavered). Джорджу и другим героям после ухода луны ночь кажется величественной, внушает страх и заставляет трепетать (The great night filled us with awe). Называя луну «молодой» (young), Лоуренс проводит символическую параллель с героиней: молодая луна скрылась, наступила темнота - так и Летти в очередной раз ускользнула от Джорджа. Становится очень темно (very dark): Летти наполняла сердце Джорджа светом, пусть не солнечным, а лунным, но теперь Летти уходит - и исчезает свет, погружая Джорджа в темноту. Помолвка и замужество Летти, разорение фермы семьи Джорджа и даже необходимость эмиграции в Канаду, толкает героя к противоположному, чем Летти, типу женщин (Мэг). Будучи хозяином пивной, Джордж сам спивается, а после заболевает белой горячкой.

Когда Джордж познакомился с иллюстрациями Бердсли и открыл Сирилу свою душу, исповедально поделился с ним переживаниями по поводу Летти, потери земли, он назвал себя «лунатиком» (I think I must sound rather a lunatic). Раскрывается еще одна грань луны, еще одно ее магическое свойство. Страдающий лунатизмом человек не властен над собой во время сна, его будто бы ведет сама луна. Джорджу сейчас, в такой эмоционально тяжелый период его жизни («казалось, будто земля уходит из-под ног, я никогда не ощущал себя настолько потерянным» (It seemed as if the ground was pulled from under our feet. I never

felt so lost)) очень хочется вот так вот «уснуть» и довериться небесному проводнику. Сирил видит у Джорджа нависающие над глазами веки как физические признаки опьянения или крайней усталости: «He looked at me, and his eyelids hung heavy over his eyes as if he had been drinking, or as if he were tired».

Мотив луны в романе проявляется в особенном действии луны на рассказчика Сирила, о чем говорится во второй части романа, во второй главе «Весенняя тень»: «Over the hill, the big flushed face of the moon poised just above the tree-tops, very majestic, and far off - yet imminent» (A Shadow in Spring). Ранее, в главе «Запах крови» (первая часть, пятая глава), встречался оборот «the forehead (лоб) of the yellow moon». Здесь же рассказчик видит вспыхнувшее лицо луны (flushed face). Сирил называет ее величественной (majestic), она вновь обладает магической силой: она одновременно близко и далеко (far off - yet imminent). Луна вновь очаровывает героя: если Летти она заставляла танцевать, то Сирил ощущает внезапное чувство единения с природой (sudden friendliness), которое проявляется в желании тактильного контакта. Он проводит веткой вяза по лицу, прикасается к дереву (I jumped up and pulled the cool soft tufts against my face). Герой чувствует, что дерево -и природа в целом - отвечает ему той же нежностью: веточка становится его товарищем и собеседником (company), дерево, как ему кажется, дружелюбно и нежно по отношению к нему (budded gentleness). Сирил будто бы слышит ароматное дыхание (the wood breathed fragrantly) деревьев, и оно кажется ему нежным и сочувственным (with a subtle sympathy). Ель не колет рассказчика своими иголками, специально смягчая прикосновения (the firs softened their touch to me), лиственницы ласкают его своими «бархатными пальцами» (the larches <...> put out velvet fingers to caress me). Только одно дерево с голыми ветвями (bare branches) - ясень (ash) - остается безучастным и строгим (emblem of the discipline of life). Это волшебство луны, одушевляющей природу вокруг и уподобляющей ее нежному и любящему другу Сирила, заставляет его по-новому взглянуть на свой родной и привычный мир (the world, my own home world, was strange again).

Мотив луны через драму Уайльда вписывает эстетику модерна в текст романа Лоуренса. Подобно графике Обри Бердсли, луна имеет над героями «магическую» власть. Луна связана с ними и мотивом танца, а также его вариантом - танцем под воздействием луны. Герои романа смотрят на луну, как на завораживающую картину, и каждый из них при этом испытывает различные эмоции - удовольствие, тревогу, задумчивость, которые связаны с их глубинными желаниями. Параллелизм состояний природы и человека дает возможность увидеть

природу в ее конкретных проявлениях (Сирил), почувствовать родство с ней (Джордж), ощутить силу новых движений и удовольствие от них (танец Летти). Рассказчик под действием луны чувствует родство с природой, и природа, будто бы одушевленная луной, отвечает ему той же нежностью. Джордж, ощущая крайнюю опустошенность и потерянность, называет себя лунатиком, потерявшим контроль над собой человеком, которого «ведет» луна.

Список литературы

Абашев В. В. Танец как универсалия культуры серебряного века // Время Дягилева. Универсалии серебряного века / Перм. ун-т. Пермь, 1993. Вып. 1. С. 7-19. ЦКЬ: http://www.psu.ru/files/docs/personalnye-stra-nitsy-prepodavatelej/abashev/201_Dance.pdf (дата обращения: 15.11.2016).

Абелян М. К. Функционирование мифологических мотивов в творчестве Дэйвида Герберта Лоренса: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Воронеж, 2012. 24 с.

Березин В. Три Саломеи // Октябрь. 2001. № 3. С. 181-185.

Валова О. М. Мотив луны в «Саломее» Уайльда // Вестник Рязан. гос. ун-та им. С. А. Есенина. 2010. № 6. С. 86-93.

Гаспаров Б. М. Литературные лейтмотивы. Очерки по русской литературе XX века. М.: Наука, 1993. 304 с.

Злыднева Н. В. Мотив волны в русской графике начала XX века и поэтический мир М. А. Кузмина // Михаил Кузмин и русская культура XX века. Тезисы и материалы конференции 15-17 мая 1990 г. / под ред. Г. А. Морева. Ленинград, 1990. С. 57-60.

Ковалева О. В. О. Уайльд и стиль модерн. М.: Едиториал УРСС, 2002. 168 с.

Незванкина Л. К., Щемелева Л. М. Мотив // Литературный энциклопедический словарь. М.: Сов. энциклопедия, 1987. С. 230-231.

Проскурнин Б. М.Английская литература 1900-1914 годов (Дж. Р. Киплинг, Дж. Конрад, Д. Г. Лоуренс): текст лекций. Пермь, 1993. 96 с.

Рогачевская М. С. Психоанализ в художественной прозе: Дэвид Герберт Лоуренс. Минск: МГЛУ, 2013. 156 с.

Савельев К. Н. Литература английского декаданса: истоки, генезис, становление: монография. Магнитогорск: МаГУ, 2007. 344 с.

Сапелкин А. А. Образ луны в романтической поэзии: две тенденции в рамках одно жанра // Вестник Пермского университета. Российская и зарубежная филология. 2013. Вып. 2(22). С. 103-110.

СарабьяновД. В. Модерн. История стиля. М.: Галарт, 2001. 343 с.

Тетельман А. И. Взаимодействие жанров в творчестве Оскара Уайльда: дис. ... канд. филол. наук. Казань, 2007. 182 с.

Уайльд О. Избранные произведения: в 2 т. М.: Республика, 1993. Т. 1. 559 с.

Целкова Л. Н. Мотив // Введение в литературоведение. Литературное произведение: Основные понятия и термины. М.: Высш. шк.; Изд. центр «Академия», 2000. С. 202-209.

Эллман Р. Оскар Уайльд: Биография. М. : Независимая Газета, 2000. 688 с.

Lawrence D. H. The White Peacock. 1911. URL: www.gutenberg.org (дата обращения: 14.10.2016). В тексте статьи роман цитируется по этому источнику без указания страниц.

Ragachewskaya M. No Dancing Matter: The Language of Dance and Sublimation in D.H. Lawrence // Études Lawrenciennes [En ligne], 44. 2013, mis en ligne le 01 avril 2014, consulté le 28 novembre 2016. URL: http://lawrence.revues.org/196; DOI: 10.4000/lawrence.196.

Wilde O. Salome. 1894. URL: www.gutenberg.org (дата обращения: 14.10.2016).

THE MOTIVE OF THE MOON IN THE NOVEL "THE WHITE PEACOCK" BY D. H. LAWRENCE

Irina A. Tabunkina

Candidate of Philology, Associate Professor in the Department of World Literature and Culture Perm State University

614990, Russia, Perm, Bukireva st., 15. [email protected] Anna S. Shestakova

Student of the Faculty of Modern Foreign Languages and Literatures Perm State University

614990, Russia, Perm, Bukireva st., 15. [email protected]

The article is devoted to the analisis of the motive of the moon and the dance under the moon as his variant. The first novel by Lawrence demonstrates a parallelism between natural phenomena and human condition. Literary communication with a drama Salome by Wilde and reminiscences to the graphic works of Aubrey Beardsley create a context of perception of the novel in the Art Nouveau at the XIX-XX centuries.

Key words: motiv, moon, dance, The White Peacock, Lawrence.