CC BY
16
UDC 821.161.3.09(092) Mikhailova Elena,
Educational Institution «Belarusian State Academy of Music»,
Minsk, Republic of Belsrus
ТЕМЫ НОЧИ И ЗВЕЗД В ПОЭЗИИ М.А. БОГДАНОВИЧА И О.Э. МАНДЕЛЬШТАМА
MOTIFS OF NIGHT AND STARS IN M. BOGDANOVICH'S AND O.E. MANDELSTAM'S POETRY
Abstract
M. Bogdanovich (1891-1917) is an outstanding Belarusian poet, prose writer, critic, publicist, translator, author of the book of poems Vianok (Flower Wreath), a book with a unique composition and profound conceptual content.
O. Mandelstam (1891-1938) is a famous Russian poet, a writer of a difficult fate, who created an inimitable artistic world rich in citation and reminiscences.
The subject of research is the images of night and stars in M. Bogdanovich's and O.E. Mandelstam's poetry.
The aim of research is comparison of astral and temporal images used by a Russian poet and a Belarusian poet, who were born in the same year and lived in the same time period.
The hypothesis of research lies in the fact that the images of night and stars in M. Bogdanovich's and O. Mandelstam's poems should possess common and distinctive features based on the peculiarities of the poetic worlds of these two creative personalities.
The research was conducted by using a continuous sampling method, empirical analysis, comparative method, linguistic analysis of a literary text.
The images of night and stars help both poets to express their philosophic views; with M. Bogdanovich these images serve to implement the world of the nature, and with O. Mandelshtam - to incarnate the world of the people.
The research findings can be used in academic courses in history of Russian and Belarusian literature, Modern Russian and Belarusian; specialized courses in cognitive linguistics, linguistic analysis of a literary text; specialized seminars on M. Bogdanovich's and O.E. Mandelstam's works.
The further research includes comparison of other images in M. Bogdanovich's and O.E. Mandelstam's poems; consideration of motifs of night and stars in the works of such Russian poets as N. Gumilyov, A. Akhmatova, etc.; such Belarusian poets as Ya. Kupala, Ya. Kolas, etc.
Keywords: night, stars, poetry, M. Bogdanovich, O. Mandelstam, image, poem, symbol, poetic world, semantics.
Введение
Темы ночи и звезд занимают значительное место в поэзии М.А. Богдановича и О.Э. Мандельштама. Эти талантливые поэты родились в 1891 г., который подарил миру немало выдающихся деятелей культуры: «1891 год интересен уже тем, что в этом году появились на свет Осип Мандельштам, Сергей Прокофьев, Михаил Булгаков - всемирно признанные гении русского искусства» [1, с. 26]. Ночь - глубоко философский образ, время погружения человека в сон и в собственное сознание; время выражения всего сказочного и ирреального. Звезды - это один из самых притягательных образов, который символизирует вечное, неизменное и недостижимое.
Художественный текст отличается большой ролью творческого аспекта языка, который дает возможность передавать самые тонкие нюансы душевных движений человека. Форма и содержание такого текста организованы в соответствии с эстетической функцией. В поэтическом тексте значима также интонация, рифма, аллитерации, ассонансы и т.д. Образы художественного произведения имеют эстетическую природу. В них выражено состояние души лирического героя; кроме этого, они формируются в строгом соответствии с ритмико-мелодической организацией произведения. У каждого поэта имеются свои приемы создания художественного образа.
Основная часть поэзии
В поэзии главным объектом познания является внутренняя сущность человека, его мировосприятие и миропонимание. Значение почти каждой лексической единицы здесь усложняется, обрастает коннотациями, в результате чего реализуются новые семантические оттенки, часто несвойственные слову в кодифицированном языке. Поэтическое слово - синтез звуковой и семантической составляющих, при этом формальная сторона не менее важна, чем содержательная. Слово в поэзии может реализовывать как прямое, так и переносное значение, что усиливает образность и выразительность поэтического текста. Поэтическое слово обращено к реципиенту и в то же время обладает культурным аспектом -совокупностью информации о контекстах, в которых оно ранее было использовано. Передача образной информации - важный вид культурной коммуникации. Для ее осуществления в поэтическом языке используются метафоры, символы и другие образные средства.
Художественный мир любого поэта или писателя включает в себя большое количество составляющих, в том числе и различных образов. Система образов поэтического произведения довольно сложна: образ лирического героя, а также других лиц, явлений, событий, образы-символы, образы-переживания, образы окружающего мира и т.д. Среди образов окружающего мира ночь и звезды играют очень важную роль.
М.А. Богданович - «...молодой поэт, давший новую и "европейскую" движущую силу белорусской литературе...» [11, с. 37]. Образы ночи и звезд у него очень своеобразны. Т. Чабан писала о М.А. Богдановиче: «Если Купала в белорусской поэзии - солнцепоклонник, то Богданович - месяце - и звездопоклонник. Вместе с такими поэтами, как Данте, Лермонтов, Тютчев, Блок, автор "Венка" владел "космическим зрением", умел читать
"звездную книгу", как никто, чувствовал, что "все мы вместе летим к звездам". В его поэзии ткется тонкая духовная связь с месяцем и звездами, тайное триединство всего, что "на небе, земле и на сердце"» [8, с. 477]. «Космический пейзаж» М.А. Богдановича - «...не просто поэтическая условность, эстетическая картина гармонии, красы. Он имеет глубокое значение, философский смысл. ... У белорусского поэта соотнесение неба и земли не только эстетическое, но прежде всего концептуально-мировоззренческое...» [8, с. 477]. Почти в каждом его стихотворении «...видно небо, обычно вечернее, ночное, звездное, месячное - космическое.» [8, с. 477]. Своеобразен «.и вечерний или ночной пейзаж, который возникает в "Венке": он написан как бы сквозь вечернюю дымку, легким касанием, приглушенными красками и даже не столько красками, сколько светом - переливами света и тени» [8, с. 485]. Между природой, изображенной М.А. Богдановичем, и его внутренним миром существует тесная связь: «Одухотворенная природа как бы переговаривается с сердцем, душой поэта. Сдвиги души, ее тонкие, чуть уловимые нюансы имеют свои соответствия в многочисленных, разнообразных явлениях природы» [4, с. 276].
В поэтическом мире М.А. Богдановича ночь и пышные звезды описаны в стихотворении «Над возерам»: «Сонца щха скащлася з горю; // Месяц белы заплаканы свецщь, // Аг-лядае бахматыя зорю, // Цягне з возера срэбныя сещ» и др. [3, с. 54]. В стихотворении «Змяшы цар» показаны хороводы синеватых звезд и месяц: «У цёмным небе - хараводы // Оняватых зорак, // У цёмным небе свецщь месяц // Залатым сярпом.» [3, с. 56]. В стихотворении «Блшчыць у небе зор пасеу.» М.А. Богданович сравнивает ночное небо с полем, а звезды - с озимыми всходами: «Блшчыць у небе зор пасеу; // У полi - рунь i у небе - рунь» [3, с. 61]. В стихотворении «Цёплы вечар, цiхi вецер, свежы стог.» поэт ночью сливается душой с природой и может в тишине видеть и ощущать то, что недоступно другим; звезды он сравнивает с цветами: «Цёплы вечар, цiхi вецер, свежы стог, // Ула-жь!Ш спаць мяне вы на зямль // Не устае стаупом пыл светлы уздоуж дарог, // У небе месяца праглянуу бледны рог, // У небе щха зорю расцвш» и др. [3, с. 62]. М.А. Богданович создал такие прекрасные описания ночи и звезд, сопоставленных со снежинками, что, воспринимая их, можно даже отдохнуть душой: «Вечар на захадзе у попеле тушыць // Кучу чырвоных кавалкау вугля; // Ц^ха усё; вецер лютка не зварушыць, // Не скалыхнуцца ш траукай паля. // ... // 1скрацца зорак сняжыню маркотна, // Збожжа пакрылася шызай расой. // Кшьма жа думю аб долi гаротнай, // Хоць бы на момант спачынем душой!» [3, с. 65]. Зимняя дорога особенно красива у поэта именно ночью, когда на небе появляются звезды - брызги золота: «Уюцца змейкай срабрыстай дарожю, // Брызп золата у небе блшчаць, // I маркотныя месяца рожю // Праз марозную мглу зiхацяць» [3, с. 71] и др. Действие одного из самых музыкальных стихотворений М.А. Богдановича - «Романса» -также происходит ночью, и светлые воспоминания лирическому герою навевает звезда Венера: «Зорка Венера узышла над зямлёю, // Светлыя згадю з сабой прывяла. // Помшш, калi я спаткауся з табою, // Зорка Венера узышла. // З гэтай пары я пачау углядац-ца // У неба начное i зорку шукау. // Ц^м каханнем к табе разгарацца // З гэтай пары я пачау» [3, с. 77]. Общаться два влюбленных друг в друга человека, не имеющих возможности быть вместе, могут также при помощи звезды; она является символом их любви и не даст погибнуть этому прекрасному чувству: «Буду у далёюм краю я нудзщца, // У сэр-
цы любоу зата^шы сваю; // Кожную ночку на зорку дзiвiцца // Буду у далёкiм краю. // Глянь iншы раз на яе, - у расстанш // Там з ёй злiём мы пагляды свае... // Каб хоць на м^ уваскрэсла каханне, // Глянь шшы раз на яе.» [3, с. 77-78].
В стихотворении «Вечар» с описанием позднего времени суток связывается белорусская народная песня: «Месяц круглы устау на небе, // Блшчыць невысока. // ... // I снуюцца сумна у сэрцы, // Уюцца адгалоскi // Роднай песш, простай песнi // Беларускай вёсю.» [3, с. 85]. Появление на небе первой звезды благословляет окончание труда переписчика: «Ужо хутка будзе ноч, i першая гвязда // Благаславщь канец прыгожага труда» [3, с. 88]. За звездами с башни наблюдает Ф. Скорина (около 1490 - около 1551) - белорусский и восточнославянский первопечатник, просветитель, ученый, писатель - в стихотворении «Безнадзейнасць» (бел. «Безнадежность»): «Скарына, доктар лекарсюх навук, // У доугай вопратцы на вежы сочыць зоры» [3, с. 91]. М.А. Богданович повествует и о ночном времени в городе, в котором искры с трамвайной проволоки соседствуют со звездами: «За дахамi места памеркла нябёс пазалота; // Паветра напоена щха гусцеючым мрокам; // Ужо вщна, як iскры злятаюць з трамвайнага дрота, // Як зорю гараць i зрываюцца у небе далёкам» [3, с. 98] и др.
В стихотворении «С.Е. Палуяну» (С.Е. Полуян (1890-1910) - белорусский критик, публицист, прозаик и литературовед) со звездой ассоциируется судьба человека: «Глянь, як зорка у цемш ляцщь, // Уах чаруючы светлам сваiм, // Быццам змей залаты зiхацiць // I стухае у небе глуам. // Але успомнщь яшчэ зорку свет, // Бо у сэрцах гарыць яе след. // Так свабодна, так ярка пражыць - // Лепшай долi няма на зямлi» [3, с. 104] и др. Звездой М.А. Богданович называет Веронику - героиню одноименного стихотворного рассказа: «Не, зорка, мне было не больна, // Бо бачыла адно душа, // Як ты свяжа i хараша.» [3, с. 151], так же Максим характеризует Магдалену в поэме «Макам i Магдалена»: «"Магда, Магдачка, // Мая зоранька ясная."» [3, с. 299].
Звезды, сопоставленные с бусами, у поэта смотрят на его родной край и дрожат, видимо, понимая его несчастливую судьбу: «Упалi з грудзей Пана Бога, // Парваушыся, па-церю зор. // Яны раскацшся у небе, // Усыпалi аш прастор. // I гэтак маркотна i пiльна // На край наш нядольны глядзяць. // Што ж чуюць яны там, што бачаць? // Чаго усё дры-жаць i дрыжаць?...» [3, с. 106]. Ночь в стихотворении «Кшь вечны плач свой аб старон-цы!» символизирует сложное время, отсутствие надежды, но даже в этот период поэт настроен оптимистично: «Кшь вечны плач свой аб старонцы! // Няужо жа цёмнай ноччу ты // Не бачыш, што глядзщца сонца // У люстэрка - месяц залаты?» и др. [3, с. 110]. В стихотворении «Вы, панове, пазiраеце далёка...» поэт «.восстанавливает древнее мифологически-сказочное народное поверье, что в темной глубине колодца можно и днем увидеть звезды. Поверье имеет глубинную мировоззренческую основу, в нем отразились древние мифологические представления о строении мира.» [8, с. 477-478]: «Заглянще жа, будзь ласка, Вы у студню: // Ужо дауно яна счарнела i згшвае, // Але дно яе i у ночы i у палудню // У вадзе люстранай зоры адбiвае» [3, с. 130].
М.А. Богданович во всем видит красоту; по его мнению, человек приходит в этот мир, «...чтобы заметить и почувствовать его великолепие, понять чудесную красу Отца-Космоса, 84
доступную в созерцании звезд и небес... чтобы быть завороженным тайным торжеством ночи и бунтарским величием непогоды... Только красота стоит того, чтобы быть замеченной и воспетой в стихотворениях... потому что только красота может раскрепостить человека, открыть ему истину его появления на земле» [2, с. 523-524]. В стихотворении «Рандо» он пишет о красоте звезд, отраженной в воде болот, прудов, озер: «Узор прыгожы пекных зор // Гарыць у цемш небасхша; // Вада балот, стаукоу, азёр // Яго у гль^ сваей адбша» [3, с. 141]. Маленькие, милые звезды говорят его сердцу о красоте природы: «.так цемень залiвае // Зялёны, быццам лёд, халодны небасхiл, // I праз iмглу яго патроху праступае // Ма-ленькiх, мшых зор дрыжачы, срэбны пыл. // Здароу, радзiмыя! Мацней, ясней гарыце // I сэрцу аб красе прыроды гаварыце!» [3, с. 142]. У поэта есть стихотворение «Ноч» - настоящий ноктюрн, в котором описывается тишина и красота этого времени суток: «Щха была усё на небе, зямлi i на сэрцы. // Ноч цемнатою навокала усё пакрывала, // Ясныя зоркi блiшчалi, i месяц ужо выплыу, // Неба, i лес, i палi серабром аблiвая» и др. [3, с. 200].
Ночью у М.А. Богдановича появляются мифические персонажи - змеиный царь: «Цемень. Сосны. Елю. Мох. Кара. // Смерць прыйшла ужо ка мне. // Разгарысь, вячэрняя за-ра, // У туманнай вышыне» и др. [3, с. 221], водяной: «Срэбнымi рожкамi мглщца // З цёмных нябёс маладзiк; // Возера плешча, бурлщца, - // Рушыцца у iм вадзянiк» и др. [3, с. 239]. Звезды поэт сравнивает со слезами неба: «Вось i ноч. Нада мной залшюя слязамi нябёсы, // Смагла цягне расу уся сухая i пыльная глеба; // Раскрываюцца красю начныя, як выпадуць росы, // Раскрываецца сэрца маё пад слязiнкамi неба» [3, с. 232]. И.Я. Науменко писал о М.А. Богдановиче: «Нельзя сказать, што Богданович - поэт мрака, ночи. Но образы ночи, вечера, сумерек занимают в его поэзии немалое место. Почему? Может, потому, что ночь выразительнее, чем утро, день, ставит человека один на один с тайнами мира, космоса. Ночь - это тысячи звезд, иных, в отличие от земли, небесных тел. Что они значат? И кем является среди этой звездной бездны человек?» [6, с. 31]. Звезды, небо, вселенная - «...не внешние атрибуты лирики Богдановича. Вся она как бы общий вопрос: что такое Жизнь, Человек, Любовь, Смерть? Вечные, "проклятые" вопросы. Но именно они придают философскую высоту поэзии Богдановича, определяя особое и почетное ее место в белорусской литературе» [6, с. 32]. Вечер, мрак, ночь привлекают М.А. Богдановича потому, что в это время суток «...перед человеческим взглядом раскрывается величие, бесконечность мира со всеми загадками и тайнами» [6, с. 81]. М.А. Богданович считает, что люди - путешественники среди небес, а земля летит к звездам вслед за солнцем: «Я хацеу бы спаткацца з Вамi на вулщы // У щхую сшюю ноч // I сказаць: // "Бачыце гэтыя буйныя зорю, // Ясныя зорю Геркулеса? // Да iх ляцщь наша сонца, // I нясецца за сонцам зямля. // Хто мы таюя? // Толью падарожныя, - папутшю сярод нябёс"» и др. [3, с. 278]. Так, описывая ночь и звезды, он определяет место человека во вселенной.
Ночь и звезды - «..кровные составляющие мандельштамовского поэтического мира.» [1, с. 203]. О.Э. Мандельштам не любит свет однообразного характера: «Я ненавижу свет // Однообразных звезд. // Здравствуй, мой давний бред - // Башни стрельчатой рост!» [5, с. 43]. Он чувствует млечность слабых звезд, т.е. их материальность: «Нет, не луна, а светлый циферблат // Сияет мне - и чем я виноват, // Что слабых звезд я осязаю млечность?» [5, с. 44]. Звезды у поэта находятся в ряду значительных ценностей: «И, если под-
85
линно поется // И полной грудью наконец, // Всё исчезает - остается // Пространство, звезды и певец!» [5, с. 58]. Кроме этого, тема ночи часто соотносится у него с темой Петербурга: «Мало какой город образно связан с ночью так, как Петербург. Белые ночи, изматывающие долгие зимние ночи, вода и небо, типично петербургская ирреальность, сумрачность широко отражены в русской поэзии и прозе» [1, с. 208]. Он описывает звезды в Пет-рополе; звезда сравнивается с блуждающим огнем и окрашена в зеленый цвет: «На страшной высоте блуждающий огонь, // Но разве так звезда мерцает? // Прозрачная звезда, блуждающий огонь, // Твой брат, Петрополь, умирает» и др. [5, с. 86]. Р.Д.Б. Томсон пишет о символическом потенциале звезд, неба и космоса [12, с. 513]; таким потенциалом обладают образы ночи и звезд у О.Э Мандельштама.
По словам Н.А. Струве, О.Э. Мандельштам - «...поэт синтеза» [7, с. 208], он «.осуществил синтез между тремя течениями русской поэзии начала века: между символизмом, акмеизмом и футуризмом.» [7, с. 208]. Дж.М. Мейджер считает, что О.Э. Мандельштам вырос из символизма [10, с. 528]. Поэт, действительно, воспринял многое от поэтики и эстетики символизма. Неудивительно что темы памяти и культуры «...фигурируют так заметно...» в поэзии О.Э Мандельштама [9, с. 193]. В стихотворении «Я слово позабыл, что я хотел сказать» поэт пишет о ночной песне, которая поется в беспамятстве: «Я слово позабыл, что я хотел сказать. // Слепая ласточка в чертог теней вернется, // На крыльях срезанных - с прозрачными играть. // В беспамятстве ночная песнь поется» [5, с. 94]. В стихотворении «В Петербурге мы сойдемся снова...» ночь у него характеризуется как советская, она сопровождается пением; что показывает реализацию данного образа в контексте политических и культурных реалий СССР: «В черном бархате советской ночи, // В бархате всемирной пустоты // Всё поют блаженных жен родные очи, // Всё цветут бессмертные цветы» [5, с. 95] и др. Ночь для поэта - сложная субстанция: «Нам остаются только поцелуи, // Мохнатые, как маленькие пчелы, // Что умирают, вылетев из улья. // Они шуршат в прозрачных дебрях ночи...» [5, с. 99]; ночь - особый мир: «Уведи меня в ночь, где течет Енисей // И сосна до звезды достает...» [5, с. 137]. В стихотворении «За то, что я руки твои не сумел удержать... » О.Э. Мандельштам своеобразно описывает утро, подчеркивая остроконечность звезд: «Последней звезды безболезненно гаснет укол, // И серою ласточкой утро в окно постучится...» [5, с. 100]. В стихотворении «Концерт на вокзале» речь идет о концертах в Павловском вокзале, где звучала классическая музыка; в нем есть даже ночной хор: «И я вхожу в стеклянный лес вокзала: // Скрипичный строй в смятеньи и слезах, // Ночного хора дикое начало...» и др. [5, с. 104]. В стихотворении «Кому зима - арак и пунш голубоглазый...» О.Э. Мандельштам сравнивает звезды с солью: «О, если бы поднять фонарь на длинной палке, // С собакой впереди идти под солью звезд...» [5, с. 106]. Звезда у него может быть роковой; она является сгустком ночи: «Есть в лазури слепой уголок, // И в блаженные полдни всегда, // Как сгустившейся ночи намек, // Роковая трепещет звезда» [5, с. 109]. В стихотворении «Грифельная ода» поэт пишет о соединении звезд, сопровождая реализацию этого образа темой песни: «Звезда с звездой - могучий стык, // Кремнистый путь из старой песни, // Кремня и воздуха язык, // Кремень с водой, с подковой перстень...» [5, с. 115].
Образ звезд у поэта очень сложен; в нем присутствуют отрицательные семантические составляющие (звезды колючие, холодные, обманчивые): «Но всё же скрипели извозчичьих санок полозья, // В плетенку рогожи глядели колючие звезды, // И били вразрядку копыта по клавишам мерзлым. // И только и свету, что в звездной колючей // неправде...» [5, с. 124]. В стихотворении «Сохрани мою речь навсегда за привкус несчастья и дыма...» звезда сравнивается с рыбой: «Как вода в новгородских колодцах должна быть // черна и сладима, // Чтобы в ней к Рождеству отразилась семью // плавниками звезда» [5, с. 141]. Воронежские ночи имеют особые приметы соответствующего времени - середины 30-х гг. XX в.: «Наушнички, наушнички мои! // Попомню я воронежские ночки: // Недопитого голоса Аи // И в полночь с Красной площади гудочки...» и др. [5, с. 181]. Особенностями ночи у О.Э. Мандельштама являются дорога и сон: «Ночь. Дорога. Сон первичный // Соблазнителен и нов... // Что мне снится? Рукавичный, // Снегом пышущий Тамбов...» и др. [5, с. 195]. Звезд очень много, но в то же время они одиноки: «Были очи острее точимой косы -// По зегзице в зенице и по капле росы, - // И едва научились они во весь рост // Различать одинокое множество звезд» [5, с. 209]. В «Стихах о неизвестном солдате» О.Э. Мандельштам характеризует звезды, объективируя тот факт, что они видят все и осуждают некоторые категории людей: «До чего эти звезды изветливы - // Всё им нужно глядеть - для чего? - // В осужденье судьи и свидетеля, // В океан без окна - вещество...» [5, с. 213]. В этом же цикле стихов, как в реальности, существуют звезды разного цвета, при этом красные звезды - самые холодные; поэт спрашивает ночь - мачеху звездного табора - о том, что будет в настоящем и грядущем: «Для чего ж заготовлена тара // Обаянья в пространстве пустом, // Если белые звезды обратно // Чуть-чуть красные мчатся в свой дом? // Чуешь, мачеха звездного табора - // Ночь, что будет сейчас и потом?» [5, с. 216]. Сам О.Э. Мандельштам рожден ночью, зимой, а 1891 год - год своего рождения - он считает ненадежным: «Я рожден в ночь с второго на третье // Января - в девяносто одном // Ненадежном году - и столетья // Окружают меня огнем» [5, с. 216]. Звезды в стихотворении «Гончарами велик остров синий...» излучают свет, возможно, они отражаются в воде, поэтому в тексте присутствуют образы рыбы и воды: «Выздоравливай же, излучайся, // Волоокого неба звезда, // И летучая рыба - случайность, // И вода, говорящая "да"» [5, с. 222]. Свет очень важен для звезды: «А ты в кругу лучись - // Другого счастья нет - // И у звезды учись // Тому, что значит свет. // Он только тем и луч, // Он только тем и свет, // Что шепотом могуч // И лепетом согрет» [5, с. 223]. Со звездами поэт сравнивает цветы груши и черемухи: «На меня нацелилась груша да черемуха - // Силою рассыпчатой бьет в меня без промаха. // Кисти вместе с звездами, звезды вместе с // кистями, - // Что за двоевластье там? В чьем соцветьи истина?» [5, с. 226], зиму - с ночью: «Глубока, как ночь, зима...» [5, с. 246]. В стихотворении «В смиренномудрых высотах...» он пишет о свечении скопления звезд и отсутствии реакции лирического героя на это: «В смиренномудрых высотах // Зажглись осенние Плеяды. // И нету никакой отрады, // И нету горечи в мирах» [5, с. 243]. О.Э. Мандельштам сравнивает темноту холмов и ночь: «Вверху - такая темнота - // Ты скажешь - время опрокинула // И, словно ночь, на день нахлынула // Холмов холодная черта» [5, с. 245]. В падающих звездах он видит рай: «И падающих звезд пойми летучий рай!» [с. 259]. День и ночь в его поэтическом мире контрастны; ночь для него - это не только время суток; днем при определенных условиях тоже может быть ночь: «Кто знает?
87
Может быть, не хватит мне свечи - // И среди бела дня останусь я в ночи; // И, зернами дыша рассыпанного мака, // На голову мою надену митру мрака...» [5, с. 280]. В стихотворении «Где ночь бросает якоря...» ночь он сравнивает с кораблем: «Где ночь бросает якоря // В глухих созвездьях Зодиака, // Сухие листья октября, // Глухие вскормленники мрака...» [5, с. 282].
В описании ночи и звезд у М.А. Богдановича и О.Э. Мандельштама имеются общие черты. Оба поэта выделяют остроту как признак звезд. В стихотворении «Прывет табе, жыццё на вол^» М.А. Богданович ночью, глядя на звезды с серебряными иголками, принимает все - и ушедший, и новый день: «Калi жа пабляднее золак // I цёмнай зробщца ва-да, // Заззяе серабром ^олак // Зор грамада. // I роуна мiлымi зрабщца // Здалеюць ярю блеск i цень, // Той дзень, што мае нарадзщца, // I зшкшы дзень» [3, с. 60]. О.Э. Мандельштам в стихотворении «Мне холодно. Прозрачная весна.» пишет о золотых булавках звезд, которые, отражаясь в воде, не опасны для нее: «Летят стрекозы и жуки стальные, // Мерцают звезд булавки золотые, // Но никакие звезды не убьют // Морской воды тяжелый изумруд» [5, с. 76].
Поэты при помощи сравнений подчеркивают, что с земли звезды кажутся очень маленькими. В стихотворении «Добрай ночы, зара-заранща!» М.А. Богданович описывает ночь и упоминает звезды, которые сравниваются с пылью: «Добрай ночы, зара-заранща! // Ужо iмгла над зямлёю лажыцца, // Чорнай рызай усё пакрывае, // Пылам зор небасхш аб-сявае. // Цшыня агартае мне душу» [3, с. 63]. В стихотворении «Я по лесенке приставной.» О.Э. Мандельштам пишет о созвездии Большой Медведицы и сравнивает звезды с трухой: «Я по лесенке приставной // Лез на всклоченный сеновал, - // Я дышал звезд млечной трухой...» [5, с. 108]. М.А. Богданович и О.Э. Мандельштам пишут о тишине ночи и определенном движении звезд. В стихотворении М.А. Богдановича «Щха па мяккай траве.» ночь олицетворяется, объективируется ее тихое движение и рассказ о ней сопровождается описанием венков дрожащих звезд: «Щха па мяккай траве // Сшявокая ноч пра-хадзша; // Щха з заснуушых палян // Плыу у гару i зшкау, // Быццам дым сшяваты з кадзша, // Рэдю, правщны туман; // Неба усю глыб ажывiушы, // Патроху праз цемнь выг-лядалi // Зорак дрыжачых вяню.» [3, с. 64] и др. Зимой звезды у поэта также показаны дрожащими: «Як мары, белыя бярозы // Пад анявой начной стаяць. // У небе зорю ад ма-розу // Пахаладзеушыя дрыжаць» [3, с. 72]. О.Э. Мандельштам в стихотворении «Смутно-дышащими листьями.» также выделяет тишину как признак вечера и ночи: «Тихо спорят в сердце ласковом // Умирающем моем // Наступающие сумерки // С догорающим лучом. // И над лесом вечереющим // Встала медная луна; // Отчего так мало музыки // И такая тишина?» [5, с. 40]. Звезда у него способна трепетать: «Роковая трепещет звезда» [5, с. 109]. Оба поэта акцентируют важность звезд для тех, кто находится в море. Звезды у М.А. Богдановича указывают путь кораблю: «Мы доуга плы1Ш у бурным моры, // I ураз - жаданая зямля! // Вы пэуны путь казал^ зоры.» [3, с. 131]. О.Э. Мандельштам показывает, что из разных мест земли можно увидеть одни и те же звезды: «Прозрачна даль. Немного винограда. // И неизменно дует ветер свежий. // Недалеко до Смирны и Багдада, // Но трудно плыть, а звезды всюду те же» [5, с. 94].
Заключение
Таким образом, темы ночи и звезд в поэзии М.А. Богдановича и О.Э. Мандельштама являются смыслообразующими и доминирующими темами. Образы ночи и звезд реализуются как в прямом значении, так и метафоризируются, связываются с душевными движениями лирических героев этих креативных личностей. У М.А. Богдановича образы ночи и звезд представлены в основном как элементы природного мира, тесно связанные с душой лирического героя; звезды для него - важная составляющая мироздания. Звезды холодные, имеют цвет, могут выражать свое отношение к происходящему на земле и др. Из-за того, что звезды находятся очень далеко, человек с земли видит их нечетко и поэтому сравнивает их с разными объектами: с озимыми всходами, с цветами, со снежинками, с брызгами золота и т.д. Ночь для М.А. Богдановича - таинственное и до конца не осознанное человеком время. Ночью человек остается наедине с собой и может открыть многие тайны своей души. Ночь характеризуется темнотой и тишиной; в это время можно познать жизнь природы и во сне или в мечтах проникнуть в другие миры. Звезды у поэта символизируют любовь и судьбу человека, ночь - сложное время и безнадежность. В основном ночь и звезды характеризуются М.А. Богдановичем положительно.
У О.Э. Мандельштама образы ночи и звезд размещаются в созданном им «возможном» мире. Для него звезды - часть природного и вместе с тем человеческого миров; они очень близки к человеку, понимают происходящие события, всегда передают авторскую точку зрения. Ночь тесно соотносится со звездами; это время, отражающее признаки политической ситуации в стране, ночь не всегда приносит успокоение и возможность отдыха, она может вызвать тревогу и страх. Ночь и звезды у О.Э. Мандельштама символизируют определенную эпоху - первую половину XX в. в СССР. Отношение к ночи и звездам у поэта чаще отрицательное.
Оба поэта объективируют тишину как атрибут ночи; характеризуют звезды как остроконечные, плохо различимые с земли и совершающие определенное движение. Звезды у них являются символом пути, своеобразным маяком для тех, кто плывет по морю.
Исследование художественных текстов позволяет глубже понять систему образов автора, проникнуть в его «возможный» мир, определить его эстетическую составляющую и т.д. Анализ астральных и темпоральных образов дает возможность увидеть отношение творческой личности к вечным ценностям (жизни, любви, красоте и др.), к месту и роли человека в глобальном пространстве мира.
References:
1. Artemjeva G. (2012) Kod Mandelshtama [Mandelstam's Code]. M.: Astrel, 288 p.
2. Bahdanovich I. (1992) Paklikany adradzhennem [Summoned by Revival] // Bahdanovich M.A. Poyny zbor tvoray: u 3 t. [M.A. Bahdanovich. Complete works (three volume set)]. Minsk: Navuka i tekhnika, 1992-1995. T. 1. Vershy, paemy, peraklady, nasledavanni, charnavyia nakidy, S. 519-539 [Minsk: Navuka i Tekhnika, 1992-1995. Volume 1. Poems, translations, inheritances, rough sketches, pp. 519-539].
3. Bahdanovich M.A. (1992) Poyny zbor tvoray: u 3 t. [Complete works (three volume set)]. Minsk: Navuka i tekhnika, 1992-1995. T. 1. Vershy, paemy, peraklady, nasledavanni, charnavyia nakidy, 752 s. [Minsk: Navuka i Tekhnika, 1992-1995. Volume 1. Poems, translations, inheritances, rough sketches, 752 p.].
4. Historija belaruskaj litaratury XX stagoddzia (2001). U 4 t. T. 1. 1901-1920 [History of Belarusian Literature of the 20th century (four volume set). Volume 1. 1901-1920] / Nats. akad. navuk Belarusi. In-t lit. imia Ia. Kupaly. 2-e vyd. Minsk: Belaruskaya navyka, 583 s. [National Academy of Sciences of Belarus. Ya. Kupala Institute of Literature. 2nd edition. Minsk: Belaruskaya Navuka, 583 p.].
5. Mandelshtam O.E. (2001) Stikhotvorenija. Proza. Sost. Iu.L. Frejdina / Predisl. i komm. M.L. Gasparova [Poems. Prose. Compiled by Yu. L. Freidina / Foreword and commentaries by M.L. Gasparov]. M.: RIPOL KLASSIK, 896 p.
6. Navumenka I.Ia. (1997) Maksim Bahdanovich. [Maksim Bahdanovich]. Minsk: Belaruskaya Navuka, 141 p.
7. Struve N.A. (1992) Osip Mandelshtam [Osip Mandelstam]. Tomsk: Vodoley, 272 p.
8. Chaban T. (1992) Kosmas «Vianka» [The Universe of Vianok] // Bahdanovich M.A. Poyny zbor tvoray: u 3 t. Minsk: Navuka i tekhnika, 1992-1995. T. 1. Vershy, paemy, peraklady, nasledavanni, charnavyia nakidy, S. 463-518 [Complete works (three volume set). Minsk: Navuka i Tekhnika, 1992-1995. Volume 1. Poems, translations, inheritances, rough sketches, pp. 463-518].
9. Malmstad J.E. (1977) A note on Mandel'stam's «V Peterburge my sojdemsja snova» // Russian Literature, Volume 5, Issue 2, April, pp. 193-199.
10. Meijer J.M. (1979) The early Mandel'stam and symbolism // Russian Literature, Volume 7, Issue 5, September, pp. 521-536.
11. Rich V. (1965) Maksim Bahdanovic in Byelorussian literature // The Journal of Buelorussian studies. London, Vol. I, № 1, pp. 36-50.
12. Thomson R.D.B. (1991) Mandelstam's Kamen': The evolution of an image // Russian Literature, Volume 30, Issue 4, November, pp. 501-530.
Information about the author
Elena Mikhailova (Minsk, the Republic of Belarus - Ph.D. in Philology, Associate Professor and reader at the Department of Languages, Belarusian State Academy of Music (30, ul. Internatsionalnaya, Minsk, 220030; e-mail: fni@bgam.edu.by).
