CC BY
41
УДК 17.2
МОРАЛЬНО-НРАВСТВЕННЫЙ ДИСКУРС СОВРЕМЕННОСТИ: К ВОПРОСУ ОБ АЛЬТРУИСТИЧЕСКОМ И ЭГОИСТИЧЕСКОМ НАЧАЛАХ В ЧЕЛОВЕКЕ
МАТЕРИАЛЫ КРУГЛОГО СТОЛА, СОСТОЯВШЕГОСЯ 27 СЕНТЯБРЯ 2016 ГОДА НА КАФЕДРЕ ФИЛОСОФИИ И СОЦИАЛЬНО-ГУМАНИТАРНЫХ НАУК ОМСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО МЕДИЦИНСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
Современное состояние общества обостряет проблему соотношения альтруистического и эгоистического начал в человеке. Разрушение категориального каркаса этики заставило обратить внимание на альтруизм и эгоизм, прояснить их природу и выявить возможности их рецепции в современный морально-нравственный дискурс.
Ключевые слова: современный человек, альтруизм, эгоизм, природа человека, этика.
Круглый стол проведен при финансовой поддержке РГНФ, проект № 15-0300-710/16 «Категориальная оппозиция «альтруизм—эгоизм» в морально-нравственном дискурсе современности».
Участвовали:
МАКСИМЕНКО Людмила Александровна —
доктор философских наук, доцент (Россия), заведующая кафедрой философии и социально-гуманитарных наук ОмГМУ
ЗЕНЕЦ Нина Геннадьевна — доктор философских наук, доцент (Россия), профессор кафедры философии и социально-гуманитарных наук ОмГМУ МИРОНЕНКО Татьяна Васильевна — старший преподаватель кафедры философии и социально-гуманитарных наук ОмГМУ
ЛОБОВА Татьяна Геннадьевна — кандидат философских наук, доцент (Россия), доцент кафедры философии и социально-гуманитарных наук ОмГМУ
ДАНИЛОВА Юлиана Николаевна — научный
сотрудник Курганского областного краеведческого музея
ПРОКОПЬЕВА Марина Юрьевна — кандидат философских наук, доцент (Россия), доцент кафедры философии Курганского государственного университета (КГУ)
ШИХАРДИН Николай Владимирович — доктор философских наук, профессор (Россия), профессор кафедры социологии и социальной работы КГУ
ЧАЛДЫШКИНА Марина Викторовна — кандидат философских наук, доцент кафедры философии и социально-гуманитарных наук ОмГМУ
РАЖИНА Наталья Юрьевна — кандидат педагогических наук, доцент кафедры философии и социально-гуманитарных наук ОмГМУ
Лобова Т. Г.: Современное общество, исследованию которого посвятили свои труды крупнейшие социологи XX века Н. Элиас и З. Бауман, предстает перед нами как «общество индивидуумов». Не граждан, каковыми они были в условиях «модели общежития с узаконенными нормами и воплощенными в привычку правилами», определявшими модели поведения, а именно обществом индивидуумов.
Мироненко Т. В.: Соглашусь, знаковым моментом современности является кардинальное изменение форм существования человека. Закончилась эпоха символических запретов, которые должны были строго соблюдаться. Вступление в постмодерн ознаменовалось эмансипацией субъективного духа от «естественности, природности традицион-
ных жизненных форм» [1, с. 93]. Сегодня сферы, в которых отдельный человек проводит свою жизнь как горожанин, гражданин и частное лицо, расходятся и все больше отдаляются друг от друга, становясь самостоятельными. Нельзя не замечать, что эти «разделения и обособления» прокладывают путь «отчуждения тотальности нравственной связи общества» [1, с. 93]. Когда-то христианские ценности служили европейскому человеку нравственными ориентирами и нерушимо скрепляли собой тотальность нравственной жизни. Но религиозные силы были истощены. Эпоха Просвещения «делегировала» объединяющую роль разуму, однако он с ней не справился. Действительность оказалась «не примиренной».
Лобова Т. Г.: Отринув «акт сотворения», человек оказался предоставлен самому себе. В отношении социального бытия и построения социальных отношений это означало: нет никаких неизвестных нам пределов совершенствования. А если выразиться точнее, то быть современным значит ... не останавливаться на месте, опираться на самого себя, иметь индивидуальность [2, с. 36]. Современность, современное существование человека в обществе обретает постепенно черты текучести. Это не может не проблематизировать ситуацию этического выбора этой самой индивидуальности. Да и всегда ли верно эта индивидуальность понимается?
Зенец Н. Г.: Замечу, что раньше других перемены в обществе почувствовал Ф. Ницше. Провозгласив «смерть Бога», он констатировал, что сверхчувственный мир [мир идеалов, сами идеалы] лишился своей действенной силы. Человек оказался один на один с самим собой, для него не осталось ничего, чего бы он держался, на что бы мог опереться и чем бы мог направляться [3, с. 18]. Но, как иронично заметил М. Хайдеггер, «если Бог ... исчез со своего места ., то само это место все же остается — пусть даже и опустевшим» [3, с. 27]. Однако, как мы помним, свято место пусто не бывает. Оно, по мысли Хайдеггера, «взывает к тому, чтобы его заняли, заместив исчезнувшего Бога чем-то иным» [3, с. 27], иными ценностями. Полагание иных ценностей нуждается в новом принципе. Не становится ли в наши дни таким принципом автономия?
Лобова Т. Г.: Надо заметить, что в результате борьбы со всякого рода системностью, отменой государственного контроля, акцент был сделан на самоотстаивании и на защите собственных прав. Отдельный индивид теперь несет ответственность за самого себя и свое место в обществе. В этой ситуации индивидуализация обусловлена ежедневными изменениями. Она становится бесконечным процессом, поскольку в обществе, которое представляет собой не закрытую систему с жесткой структурой, а множественные связи-сети (ризому), отсутствуют те традиционные социальные «ниши», которые нужно занять и установить свою принадлежность к ним. Сегодня человек индивидуализируется поневоле.
Мироненко Т. В.: Мне бы хотелось развернуть наше обсуждение к прояснению возможностей категориальной оппозиции «альтруизм — эгоизм» в современном этическом дискурсе, который явно отличается «нравственной неразберихой». Мы понимаем, что базовые этические категории, такие как добро и зло, теряют напряженность, становясь почти неразличимыми. На авансцену общества, отличающегося предельной автономизацией, выходит «самодостаточный эгоистический индивидуализм». Но в то же время человек нуждается в другом, а потому не может не проявлять в отношении Другого своей заинтересованности, расположенности. Не является ли в данном случае интерес к Другому проявлением альтруистического начала в человеке?
Зенец Н. Г.: Если эти два начала (альтруизм и эгоизм) есть, присутствуют в нас, то мы не можем не понимать, что именно это создает то нравственное напряжение, в которое во всякий момент своей жизни поставлен человек, и что, скорее всего, именно от «игры» этих начал будет зависеть выбор поведенческой стратегии. Но чем определяется игра этих сил?
Ражина Н. Ю.: Проблема соотношения в человеке альтруизма и эгоизма на сегодняшний день
широко обсуждается в философии, психологии и социологии. В контексте межличностного взаимодействия особое внимание уделяется проявлению этих личностных свойств на поведенческом уровне. Наверное, уместно в связи с этим вспомнить суждение А. Смита, писавшего, что «каким бы эгоистичным ни казался человек, в его природе явно заложены определенные законы, заставляющие его интересоваться судьбой других и считать их счастье необходимым для себя, хотя он сам от этого ничего не получает, за исключением удовольствия видеть их счастье» [4]. Характеристикой альтруистического поведения всегда считалась безраздельная самоотдача, отказ от собственных интересов в пользу других людей. Эгоистическое же поведение определялось как стремление индивида реализовать свои интересы, отвергая или ущемляя интересы других. Если человеку свойственны и альтруизм, и эгоизм, то маловероятно, что индивид реализует альтруистическое поведение только потому, что не видит возможности для удовлетворения сугубо личных интересов и получения собственной выгоды в этой ситуации.
Чалдышкина М. В.: Философская рефлексия по поводу природных и культурных оснований альтруизма и эгоизма начинается с нравственного дуализма человека. После того как Адам и Ева вкусили плод с древа познания добра и зла, человек оказался способен и на жертвенность, и на крайнюю степень жестокости. Поэтому с необходимостью возникает вопрос: формируется ли нравственное чувство (альтруизм) культурными нормами или оно только оформляется культурой, будучи природным по своей сути? Сторонники биологического подхода связывают происхождение альтруизма с образованием механизмов полового влечения и заботы о потомстве. Но насколько гены предопределяют поведение человека и его нравственный выбор? Как писал В. Бибихин, «интересными конкретными проблемами современной биологической науки мы не можем заниматься из-за полной непрояс-ненности ее опорных концепций, таких как просто жизнь, эволюция и даже ген и пол» [5, с. 193]. Да, сегодня добро и зло перестают быть идеальными и приобретают тяжесть нравственного выбора, когда в нем участвуют скорее символическая природа человека, нежели его биологические основания. Нравственный выбор — это то, что случается с человеком и часто превозмогает его биологическую природу. Но если мы и будем говорить о при-родности альтруизма, то, вероятно, это повернет нас к реальности, далекой от биологических оснований человеческой природы. К той реальности, что светит с потемневших ликов древнерусских икон, звучит в стихах А. С. Пушкина. В прелюдиях Иоганна Себастьяна Баха.
Лобова Т. Г.: И все же мне представляется, что и сам выбор, и, если так можно выразиться, порядок совместной жизни в условиях «текучей» и подвижной социальности, «скоротечных солидарностей» связан с выбором автономным Я между процессом бесконечной индивидуализации и «подлинным самоопределением». Если первое (индивидуализация) обусловлено желанием обладать (эгоизм), то второе (жажда подлинности) связано с открытостью и отказом от обладания (альтруизм). У человека, наделенного сознанием, есть возможность поставить себя под вопрос, но она, эта возможность, не становится действительностью, так как современный человек ослаблен автономизацией и «беспрецедентной
свободой». В этом случае человек отказывается от фундаментальной способности быть с миром и примеряет на себя маску эгоизма.
Зенец Н. Г.: Да, эгоизм глубоко коренится в природе человека, и в нем (эгоизме) зло находит свое «программное обеспечение», но ведь и стремление к социальной гармонии свойственно человеку. Ему свойственно обостренное чувство справедливости, готовность помогать ближнему. Человек не может не понимать, что его предназначение не в том, чтобы быть существом, «удачно соображающим и желающим для себя всякой пользы», но и в его «при-званности и ответственности» (И. А. Ильин). Разве осознание этого не кладет предел нашему эгоизму, могущему в самом деле перерасти во зло?
Мироненко Т. В.: Проблема как раз заключается в том, что подлинный альтруизм не противополагает себя эгоистическому началу, не устанавливает себя «не во имя свое и не во имя другого» (Н. А. Бердяев). Подлинный альтруизм исходит из абсолютного начала, то есть из такой положительной ценности, которая была бы ценностью самой-в-себе и, в этом смысле, имела бы «характер добра с любой точки зрения, в любом отношении и для любого субъекта» [6, с. 56]. Но, как мы уже замечали, в условиях разрушения вертикали ценностей каждый исходит из своего понимания добра.
Максименко Л. А.: Представляется, что размышляя о природе альтруизма и эгоизма, о мере соотношения их в жизни человека, нам не обойти вопроса о собственно природе последнего.
Мироненко Т. В.: Когда-то английская моральная философия сделала природу человека предметом своего рассмотрения. Видя в эгоистических интересах и себялюбии мощные движущие силы, английские моралисты доказывали, что в природе человека изначально укоренены и противоположные моральные чувства: сострадания, благожелательности, симпатии, альтруизма.
Максименко Л. А.: Однако сегодня можно констатировать шаткость понятия «природа человека». Ж. Делез и Ф. Гваттари писали, что больше нет ни природы, ни человека, есть лишь процесс (то, о чем говорила Татьяна Геннадьевна), который производит одно в другом и состыковывает машины. Повсюду производящие и желающие машины, шизофренические машины, целая порождающая жизнь; я и не-я, внешнее и внутреннее больше ничего не значат. Прежние понятия, такие как сущность, идея, природа человека, смысл, назначение человека судьба подверглись инфляции. Природа человека растворяется в лабильных изменчивых актах коммуникации, сами акты не подчинены каким-либо нормам, спонтанны, самопроизвольны.
Данилова Ю. Н.: Если обратиться к восточной традиции, то мы обнаружим, что вопросы о природе человека, его сущности и о его месте в мире занимали в работах мыслителей ведущее место. В конфуцианстве, например, были сформулированы два понятия: «цзюнь цзы» и «сяо жэнь» — «благородный человек» и «низкий человек», которые должны были помочь ответить на эти вопросы. Под «цзюнь цзы» понимался человек, максимально развивший в себе положительные качества, заложенные в него природой, а под «сяо жэнь» — человек низкого происхождения, не обладающий моральными свойствами, или человек, в котором добрые качества уничтожены внешними воздействиями. Кун-цзы считал человека добрым от природы, и только образ жизни, окружение могли, по
мысли философа, существенно изменить его характер: человек становился эгоистичным, злым, ленивым, склонным к конфликтам, начинал пренебрегать сложившимися в обществе нормами поведения и традициями. Последователь Конфуция Дун Чжун-шу стремился внести в этическое учение древние представления о дуализме первоначал. Согласно представлениям о темном (иньском) и светлом (янском) началах в природе всего, в том числе и в природе человека, он утверждал, что от человека зависит, какое из начал будет главенствовать. Значительно позже представления о природе человека, присущие конфуцианской традиции, были подвергнуты критике Ван Чуном. Он полагал, что человек не может быть ни цзюнь цзы, ни сяо жэнь. Ван Чун ввел понятие «чжун жэнь» — «человек средних способностей». В нем находили свое воплощение как врожденные качества, так и приобретенные, что делало его более гармоничной личностью. Философ настаивал на том, что к человеку нельзя подходить с одной меркой, необходимо избегать максимализма в суждениях о нем.
Шихардин Н. В.: Ну, раз уж мы посмотрели в сторону Востока, возможно, имеет смысл посмотреть и в сторону Запада? Представляется любопытной позиция французского философа А. Лефевра, полемически заострявшего проблему возможности изменения природы человека. Новый вид был назван им «кибернантроп», а его становление философ связывал с гипертрофией рационального мышления в ущерб эмотивным способностям и качествам. И, как следствие, основанием социальности в обществе кибернантропов все в большей степени будут становиться формальные отношения взаимной полезности. Кибернантроп, по мнению Лефевра, пока не может избавиться от субъективности, он носит ее шрамы. Но он предельно конформен, заменяет радость — удобством, желание — потребностями, нравственность — корпоративной этикой. Историческая миссия кибернантропов, вероятно, будет состоять в уничтожении существующей еще духовности: искусства, философии, морали...
Максименко Л. А.: Из всего сказанного следует, пожалуй, только один вывод: если человек хочет остаться человеком, спасти себя именно в качестве человека, то ему не избежать необходимости осознания того, что его существование не может не быть онтологически задано, что всякие усилия по созданию самозаконной цивилизации для него губительны.
Прокопьева М. Ю.: Увы, современный человек скорее «богоподобное существо, [но] смешанное с агрессивной взбесившейся свиньей» (А. Дугин). Любой из нас безоговорочно примет первую часть данного суждения и попытается опровергнуть вторую. Человек подобен Богу, так как создан по его образу и подобию, человек это звучит гордо, человек — существо разумное, наконец. Но мы не можем отрицать того, что черты «агрессивной взбесившейся свиньи» в человеке проявляются гораздо чаще, чем он сам это признает и желает. Человек становится жестоким, и эта жестокость, к сожалению, связана с нашей биологической природой, с инстинктом самосохранения. Он пытается выжить в нашем непростом мире, думая только о себе и только о себе (даже родные уходят на второй план), эгоизм выживания требует власти и денег. Чаще всего, как и в природе, эгоизм выживания проявляется сильнее всего у «слабого», то есть у людей неуверенных и хитрых, бесчестных и лживых,
у людей, которые легко пойдут на обман и даже жестокость, у людей, не обладающих нравственным регулятором — совестью. «Богоподобность» уходит в небытие, человек все больше заботится о своей материальной оболочке, забывая о нравственной стороне своего бытия, потому и превращается в «агрессивную взбесившуюся свинью», подчиняясь природным инстинктам.
Максименко Л. А.: Подводя итоги нашему разговору, вынуждена оставить обсуждаемые вопросы открытыми. Мы замечали, что современный человек все чаще утверждает себя в качестве «эгоизи-рованного субъекта» и не способен к «попечению» о себе собственном. Ему приходится реализовывать себя в ситуации смысловой эклектики и безграничного выбора. Он оказывается подавлен множественными вызовами, которые лишены иерархической значимости. Это децентрует волю человека по отношению к неосознанным закономерностям и превратностям судьбы, что делает его слабым и обезличенным. «Человек [в качестве самости] исчезает, как исчезает лицо, начерченное на прибрежном песке» [7, с. 401]. Но возможно ли с этим смириться?
Библиографический список
1. Хабермас, Ю. Философский дискурс о модерне / Ю. Хабермас. - М. : Весь мир, 2003. - 416 с.
2. Бауман, З. Текучая современность / З. Бауман. — СПб. : Питер, 2008. — 240 с.
3. Хайдеггер, М. Слова Ницше «Бог мертв» / М. Хайдег-гер // Ницше и пустота. — М. : Алгоритм, Эксмо. — 304 с.
4. Смит, А. Теория моральных чувств / А. Смит. — Режим доступа : //www.e-reading.by Ьоок.рЬр?Ьоок= 1039709 (дата обращения: 20.08.2016).
5. Бибихин, В. В. Лес / В. В. Бибихин. — СПб. : Наука, 2011. — 425 с.
6. Лосский, Н. О. Условия абсолютного добра: основы этики; Характер русского народа / Н. О. Лосский. — М. : Политиздат, 1991. — 368 с.
7. Фуко, М. Слова и вещи / М. Фуко. — СПб. : А-саd, 1994. — 404 с.
Адрес для переписки: 644043, г. Омск, ул. Ленина, 12.
Статья поступила в редакцию 04.10.2016 г.
Книжная полка
Шиповская, Л. Философия. Классический курс лекций для самостоятельной подготовки к экзаменам и поступлению в аспирантуру / Л. Шиповская, А. Мамедов. - 2-е изд. - М. : Проспект, 2016. - 312 с. -ISBN 978-5-9710-2650-1.
Авторы настоящей книги пошли по абсолютно верному пути в отношении структуры подачи материала. Краткое изложение истории философии в данном пособии рассчитано на один семестр. Несмотря на сокращенное изложение материала, пособие дает развернутое представление об основных понятиях и принципах философии, знакомит с современными философскими проблемами. В пособии отражены основные разделы современного философского знания — история философии, онтология, гносеология, антропология, социальная философия и др. Для простоты понимания наиболее важные идеи (цитаты, афоризмы и пр.) выделены курсивом, жирным или подчеркнутым шрифтом. Приложение содержит контрольные вопросы и глоссарий. Учебное пособие призвано способствовать формированию научного мировоззрения, философской и общей культуры у будущих специалистов.
Для преподавателей, аспирантов и студентов вузов, а также для всех, кто интересуется философией.
Ницше, Фридрих. Так говорил Заратустра / Фридрих Ницше. - М. : Эксмо, 2016. - 352 с. - ISBN 9785-699-8698.
«Так говорил Заратустра» — отчасти философский, отчасти поэтический трактат немецкого мыслителя Фридриха Ницше. Никогда не давая окончательных ответов, автор предоставляет возможность читателю разрешать нравственные и общечеловеческие вопросы. Центральная тема книги — образ сверхчеловека, человека-творца, обладающего могущественной волей изменить мир. Сверхчеловек превосходит человека на столько же, на сколько человек превосходит обезьяну. Воспевая мысль о том, что каждый из нас должен идти своим путем, Ницше раскрывает в произведении свои мысли о том, какое место занимает человек в окружающем мире, обществе себе подобных и в отношениях с самим собой.
Овчинников, Н. Ф. Поиски понимания. Избранные труды по истории и философии науки / Н. Ф. Овчинников. - М. : Новый хронограф, 2016. - 840 с. - ISBN 978-5-94881-345-5.
Книга представляет подборку ключевых научных трудов видного отечественного философа и историка науки Николая Федоровича Овчинникова (1915 — 2010). Публикуемые материалы представлены в пяти тематических разделах, отражающих различные контексты его интересов и идей. В центре внимания — проблемы анализа феномена знания, фундаментальных научных понятий, структура научной теории, а также портреты творческих личностей (философов, ученых, общественных деятелей, а также любимого поэта Б. Л. Пастернака). Последний раздел — воспоминания Николая Федоровича о его пути в философию, о становлении эпистемологических исследований в нашей стране. Представлены как опубликованные ранее работы Н.Ф. Овчинникова, так и те тексты, которые остались в рукописи и над которыми он работал до последнего дня. Книга представляет существенный интерес для всех специалистов в области истории науки и эпистемологии, а также для всех, изучающих пути развития оригинальной философской мысли в нашей стране, от 1950-х годов до современности.
