CC BY
85
ЭТИКА
УДК 17 ББК 87.7
Л. А. Гурьевская Моральная теория Джеймса Битти
В статье рассматриваются морально-этические идеи известного шотландского философа «здравого смысла» и довольно талантливого поэта эпохи Просвещения Джеймса Битти. Анализируется понимание моральной философии Битти, понятие моральной добродетели, морального одобрения, моральной ценности вкуса, связь поэзии и музыки с разумом.
Ключевые слова: Джеймс Битти, моральная философия, добродетель, улучшение, здравый смысл.
Шотландская моральная философия XVIII в. рассматривала добродетельную жизнь и духовные институты человека с социальной и исторической точки зрения. Заслуживает внимания тот факт, что большинство ведущих шотландских мыслителей жили и работали в трех университетах страны: Эдинбурга, Глазго и Абердина.
Джеймс Битти (1735-1803) был профессором логики, риторики и этики в Маришальском колледже в Абердине и активным членом Абердинского философского общества. Биограф мыслителя Фобз писал, что «первым делом он подготовил курс лекций по моральной философии, который начал читать перед своими студентами во время зимней сессии 1760-1761 гг.» [6, с. 20]. Битти изложил свою систему в опубликованном конспекте этих лекций под названием «Основы науки о морали» (1790-1793), который, в определенной степени, можно рассматривать как учебник. По окончании лекций он напоминал студентам, что последним пределом для человека является поступок, а всякая наука, не делающая человека мудрее и лучше, бесполезна и вредна [7,с. 121].
Согласно Битти, вся философия состоит из двух частей: философии тела и философии духа, или разума, которая иногда называлась абстрактной философией, а иногда моральной философией вследствие ее влияния на образ мыслей человека [3, с. 14]. Во времена Битти люди просто начинали использовать термин «психология» как еще одно название для «теоретической» (противоположное «практической») части этики. Теоретическая часть философии о деятельности разума называлась пневматологией. Для Битти пневматология, или «спекулятивная часть философии разума» [3, с. 15], включает как доводы за существование Бога, так и анализ человеческого разума.
Во-первых, естественная теология (natural theology) «предоставляет нам возможность узнать о существовании и атрибутах Создателя, который установил эти общие принципы, называемые законами природы, по
которым созданы все явления мира» [3, с. xiii]. Они открываются человеку при правильном использовании разума, который можно улучшать в отношении и поведения и знания. Во-вторых, философия человеческого разума, «психология», которая дает лучшее понимание оснований для наград добродетели.
Не удивительно, что Битти (как каждый шотландский философ того времени) поддерживает определение философии Бэкона как «знание природы, применимое к практическим и полезным целям» [3, с. xiii]. Несомненно, она развивает, поэтому улучшает умственные способности человека, удовлетворяет любопытство, упорядочивает мнения людей и руководит их поступками. Практическая же часть абстрактной философии состоит из «этики... которая трактует улучшение наших деятельных и моральных способностей; и логики, которая обращается к улучшению наших интеллектуальных способностей» [3, с. xv]. Таким образом, по Битти, разделы науки о морали можно свести к четырем: психология, естественная теология, этика и логика.
Примечательно, с какой самоотверженностью, «улучшением», связывает Битти критическую деятельность с моральной философией. Свою этико-социальную доктрину Битти осмысливал, руководствуясь ролью учителя и критика (mental anatomist). Битти часто меняет роль критика на роль учителя и всегда стремится привить правильные чувства, привычки и говорить об олицетворяющих и отличающих личность человека способностях, имея в виду говорить, изобретать, вести научную деятельность. Это, по мнению шотландского философа, дает нам право называться нравственными, политическими и религиозными людьми.
Однако характерно, что подобно многим своим шотландским современникам, Битти полагает, что изучение разума должно основываться на «рефлексии, сознании или внутреннем ощущении» [2, с. 3], а психология может развиваться без анализа материальных оснований мысли. Людям моральная философия дана от рождения. В отличие от них животные «находятся под влиянием окружающего мира, исключительно или главным образом; и, кажется, не способны к тому, что мы называем «рефлексией» сознания» [3, с. 94], которое есть способность различать добродетель и порок [3, с. 335], «которая внедрена в человека его Создателем» [3, с. 373374]. Битти отмечает, что память животных значительно уступает человеческой памяти, и они ничего не имеют из «вторичных чувств», необходимых для эстетического понимания. Поскольку в психологической и познавательной деятельности человека особо значима роль памяти, Битти старается не только описать способность запоминать, но и рассказать читателю, как память можно развить и улучшить.
Фактически, для профессора моральной философии эпохи Просвещения было обычной практикой читать лекции по естественной теологии. Очевидно, что защита религиозной веры была центральной в сочинениях и преподавательской деятельности Битти, где атеистические идеи также нашли свое выражение. По крайней мере, Битти считал, что атеизм весьма подрывает основы морали и, следовательно, счастья. Те, кто обучают атеистическим доктринам или пытаются заставить людей сомневаться в существовании Бога, «делают все, что в их власти, чтобы
свергнуть правительство, внести беспорядок в общество, искоренить добродетель, разрушить счастье и способствовать смятению, безумию и страданию» [3, с. 278-279].
В очерке «О поэзии и музыке, как они воздействуют на разум» Битти возражает Свифту, который в «Путешествиях Гулливера» представил своих гуигнмов в качестве «примеров моральной добродетели, как самых больших хозяев разума и, к тому же, как вполне счастливых без религиозных идей или взглядов по ту сторону настоящей жизни» [4, с. 41]. Подчеркивая значение религиозной веры для добродетели и счастья, шотландский философ солидарен с большинством своих современников. Но религия для Битти значит всегда больше, чем просто «естественная» религия. В книге «Основания христианской религии: кратко и откровенно высказанные» (1786) Битти настаивает на «важности и полезности божественного откровения» [5, с. 1, 13]. Он спорит в пользу естественной свободы человеческой воли: нам не нужно ждать тайного акта
божественной благосклонности до того, как грех, может быть, не признают. Философ верит, что остается здравомыслие, «высший управляемый принцип человеческой натуры» [3, с. 342]. Говоря об особенностях ума и тела, Битти пишет, что «мы восхищаемся сильными, смелыми, красивыми, образованными; а добродетельных мы лишь одобряем» [2, с. 369]. Максимальный предел, для которого был создан человек - это добродетельный поступок [3: 342], что естественно для нас, несмотря на наше разложение.
Благодаря разуму проявляется добродетель, которая как истина постоянная и неизменная [3, с. 70], и «без нее не может быть истинной учтивости» [3, с. 358]. Битти призывает делать все, что в нашей власти, для улучшения своей природы. Определить моральную добродетель мы можем по намерению (intention). Если мы прилагаем усилия для совершенства, так как считаем это своим долгом и в нашей власти его выполнить с пользой, тогда мы действуем добродетельно. Если причиняем зло другим, мы действуем порочно. Кроме того, имеющие от рождения слабое суждение, плохую память и способность или больную конституцию, вызывают не порицание, а чувство сострадания. Но эти вещи не в нашей власти, и каждый человек не имел бы их, если бы мог. Итак, главная красота моральной поддержки проистекает из ее практичного ума, добродушия, бодрости, скромности и других моральных и интеллектуальных добродетелей [3, с. 108]. К тому же, «патриотизм, или любовь к своей родине, во все времена при свободных правительствах, по крайней мере, считался возвышенной добродетелью» [3, с. 399-400], облагораживающей ум и поддерживающей чувство юмора.
Как видим, Битти серьезно взял на себя роль моралиста, но не рассматривает добродетель как требование подавления страстей и чувств разумом или совестью. Свою центральную задачу он видит в шумном рекламировании всех аспектов человеческой природы и увеличении наслаждения, которое мы, естественно, находим в прекрасном и возвышенном. Битти отмечает источники возвышенного: «чудо вселяет ужас; широта мысли овладевает изумлением» [2, с. 393]. Он считает, что трагедии Шекспира попирают наши природные чувства, заставляя нас
находить удовольствие в ужасе. В качестве примера приводит описание ужасов занятий ведьм в «Макбет», называя это в трех словах: «Действие без названия» [4, с. 93]. Но влияние возвышенного на поэзию должно облагораживать ум, поднять над повседневностью, простотой и таким образом доказать моральную ценность развития вкуса возвышенного.
Здесь для Битти огромную роль играет поэзия и музыка. Во времена Битти истинная цель поэзии была «доставлять наслаждение» [4, с. 7], «радовать» [4, с. 27] людей. Заключенная в стихотворении моральность должна сыграть роль улучшающего трактата, поэтому описание любовных отношений дает нам самое большое наслаждение в стихотворении. Поэт с осторожностью допускает, что стихотворение не должно быть точной «имитацией настоящей природы» [4, с. 86], чтобы быть успешным как копирование: достаточно, если оно совместимо с общим знанием, с общераспространенным мнением и с собой. Этот акцент на роли подражания в эстетическом наслаждении ставит вопрос, почему мы наслаждаемся настоящей музыкой, искусством, вовсе не копиями. Ответ Битти на этот вопрос находим в другом отрывке очерка «О поэзии и музыке», где он доказывает, что музыка доставляет наслаждение, потому что «определенные мелодии и созвучия имеют склонность вызывать определенные страсти, аффекты и чувства в душе» [4, с. 136]. Мы наслаждаемся музыкой, «особенно музыкой нашей родной страны», как «средством, вселяющим храбрость, набожность, радость и другие добрые аффекты» [3, с. 116]. Это, в свою очередь, ставит следующий вопрос, почему разная музыка появляется в разных местах, даже в разных частях одной страны. Мелодия одних народов должна отличаться от мелодии других, ведь не удивительно, что язык одного народа отличается от языка другого. Поэт приводит пример с родной Шотландией. Мелодия Хайлэндс и западных островов отличается от южной части королевства [4, с. 164], а ирландский язык отличается от английского или шотландского. Битти связывает музыку с разумом, ведь здравый ум - самый сильный принцип человеческой конституции [4, с. 396].
Как уже отмечалось, этика в XVIII в. означала анализ всех аспектов человеческого разума и включала изучение умственных способностей, таких, как разум, суждение, память, воображение, сострадание и пять чувств. Более того, оценивая влияние литературного произведения на воображение и чувства читателя, критик XVIII в. очень часто интересовался его нравственными качествами. В соответствии с этим, предназначением любой художественной формы было наслаждение, значение имело истинное наслаждение, удовольствие от реальной вещи в надлежащей степени. По должностным обязанностям критик должен был обеспечить читателей знанием истинного наслаждения, которое они чувствуют. Другими словами, он должен был развивать у читателя хороший вкус. Способность, посредством которой мы получаем наслаждение от красивого, элегантного или совершенного в произведениях природы и искусства в современные времена называется вкусом. Два вопроса волнуют Битти: вкус и его улучшение [3, с. 134]. Он полагает, что вкус к наслаждению у людей от рождения (у животных отсутствует), моральным же чувством нужно управлять осторожно, чтобы не допустить разложение
его предрассудком и плохим образованием, что также создает вкус. Битти считает, что хороший вкус формируется у человека, имеющего суждение или здравый смысл.
Следует признать, что на самом деле нет ничего революционного ни в концепции возвышенного, ни в утверждениях Битти о значении ранней красоты природы. На формирование его идей оказал влияние не только «Зритель» Аддисона, но также Фрэнсис Хатчесон, Александр Джерард и лорд Кеймс. Вряд ли, Битти сознательно выступает против необремененной свободной игры эстетического воображения за более ограниченную и прозаичную область морали. Общий подход Битти к философии разума похож на ридовский, однако отличие произведений Битти от Рида заключается в роли «привычки» улучшать наши верования и чувства. Как известно, вкус со временем меняется. Битти справедливо замечает, что почиталось при режиме Чарльза II совсем не то, что ценится при королеве Анне и Джордже I, «общественный вкус, кажется, был наиболее эффективно удовлетворен правильным выражением и историческим и философским исследованием» [2, с. 175]. Меняющиеся привычки и обычаи играют важную роль в определении вкуса, «конституционных различий». В целом, Просвещение часто обвиняют в чрезмерной связи с неменяющейся и вездесущей «человеческой природой» и с игнорированием роли истории и географии в определении культур и политических институтов. Конечно, есть в этом доля правды, а проявление у Битти беспокойства об особенностях «конституционных различий» и географических особенностей (как в его дискуссии о шотландской музыке) иллюстрируют факт, что «вселенные в человека его Создателем» способности с трудом могли сочетаться с предположением, что люди одинаковые во все времена и во всех местах.
Философ вовлечен в спор Британии XVIII века об отличии истины и лжи. Он ищет способ примирить противников, утверждая, что «моральное одобрение есть и приятное чувство, и также решение суждения или разума; первый следует за вторым, как следствие следует за причиной» [3, с. 366]. Мы иногда восхищаемся тем, что не можем одобрить [2, с. 369]. Удовлетворение, испытываемое от одобрения чьей-то совести, может быть названо моральной радостью. С одной стороны, без самого восхитительного и неизменного из всех человеческих чувств не может быть счастья, а с ним страдания [3, с. 235]. С другой стороны, моральное горе, даже в самом большом всемирном процветании, может сделать жизнь бременем. Битти подчеркивает, что «вниманием и деятельностью сострадание должно быть улучшено в каждом человеке» [3, с. 130].
Возвращаясь к проблеме моральной обоснованности теории Битти, можно констатировать, что Битти, как каждый просвещенный человек в Британии XVIII в., предоставил модель эталонного сочетания добродетели с умеренностью, набожности с фанатизмом и вкуса с педантизмом. Битти заявляет, что когда увидят, каков разум в действительности, будет очевидно, что разум дан для добродетели и благочестия. Вероятно, успех «Опыта о природе и неизменности истины» (1770) доказывает, что многие из современников Битти верили или хотели верить в то же самое. Особенно много внимания уделяет Битти обоснованию восприятия прекрасного как
результата психологического процесса. Автор «Опыта об истине» убежден в том, что эстетическое наслаждение вызвано возбуждением внутренних и внешних чувств и способностями ума: разумом, моральными чувствами, памятью и воображением. В поздней работе «Основы науки о морали» (1790-1793) представлены новые концепции: новизна, возвышенное, подражание, созвучие и сострадание. Здравый смысл, разум и чувство гармонии снова возникают как ссылка на сенсуалистическую теорию Хатчесона, согласно которой чувство моральное и чувство прекрасного имеют всеобщую ценность.
Битти в особенности хочет опровергнуть понятие, что «моральные чувства единственно следствие образования» [3, с. 571]. Он соглашается с Руссо, что цель образования более состоит в обучении детей как думать, чем что думать, совершенствовать ум, чтобы думать более о себе, чем нагружать память мыслями о других людях. Родитель должен во многих случаях руководить поведением ребенка. Битти продолжает: «Я склонен думать, что какие-то важные принципы религии и основы морали успешно отпечатаются в памяти детей» [4, с. 475]. Философ убежден, что хорошее воспитание основано на добродетели и здравом смысле [3, с. 131].
Таким образом, для Битти добродетель - это высшая степень прекрасного, любовь к добродетели весьма важна в проявлении истинного вкуса. Все люди и даже дети имеют вкус, проявляющийся в наслаждении, которое они получают от песен, сказок, остроумия и юмора, картинок других имитаторов. Битти обращает особое внимание, что образование и учеба необходимы для улучшения вкуса [3, с. 138-139] через изучение природы и творчества лучших представителей искусства. Битти поясняет, что связь между поэзией и основами морали, по его мнению, далеко не простая. Мерилом возвышенного является «не моральное одобрение, а приятное изумление, с помощью чего определенные вещи производят впечатление на зрителя» [2, с. 367], радуют его. Вместе с тем, исследование Битти поэзии, музыки, вкуса и возвышенного привело к пониманию литературы, из которой вырос ранний романтизм Вордсворта и Кольриджа.
Однако сегодня вряд ли, Битти считается оригинальным мыслителем. В историко-философской литературе обычно подчеркивается, что его понимание природы добродетели и вкуса было далеко не новаторским. Битти и не хотел, чтобы его рассматривали как новатора. Он говорит в «Опыте об истине», что если бы философы такие, как Декарт и Мальбранш, изучили бы больше древних философов и менее потворствовали своему собственному воображению, «они бы лучше выделялись в философии и принесли бы больше пользы человечеству» [1, с. 112]. Он постоянно ссылается на греческих и римских писателей, но никогда не отсылает читателя к современным авторам, к примеру, «Философскому исследованию о происхождении наших идей возвышенного и прекрасного» (1757) Эдмунда Бёрка. На каждом шагу Битти просто повторяет преобладающие предположения своего времени, и это, конечно, объясняет его исчезновение из философского канона. Другая причина неизвестности в наше время Битти вызвана его ревностным отношением к практическому и объявленной им враждебности теоретическому, спекулятивному.
Список литературы
1. Beattie J. An Essay on the Nature and Immutability of Truth // Scottish Common Sense Philosophy: Sources and Origins: in 5 vol. / ed. by James Fieser. - Vol. 2. -Bristol: Thoemmes Press, 2000.
2. Beattie J. Dissertations Moral and Critical: in 2 vol. - Dublin, 1783.
3. Beattie J. Elements of Moral Science: in 2 vol. - Edinburgh: W. Creech; L.: T. Cadell, 1807.
4. Beattie J. Essays: on Poetry and Music, as they affect the Mind; on laughter, and ludicrous composition; on the usefulness of classical learning. - Edinburgh: W. Creech; L.: E. & C. Dilly, 1776.
5. Beattie J. Evidences of the Christian Religion; Briefly and plainly stated: in 2 vol. - Edinburgh: W. Creech; L.: T. Cadell, 1786.
6. Forbes W. An Account of the Life and Writing of James Beattie. - L., 1804.
7. Wood P. The Aberdeen Enlightenment: The Arts Curriculum in the Eighteenth Century. - Aberdeen: Aberdeen University Press, 1993.
