CC BY
64INETERNUM. 2011. N2.
О.В. Головашина
Модернизация - незавершённый проект или традиционная ментальность в современной России
Modernization - unfinished project or the traditional mentality in modern Russia?
Статья подготовлена в рамках проекта «Исследование нелинейных эффектов модернизаци-онной динамики социально-политических явлений» (государственный контракт от 08 июня 2011 г. № 16.740.11.0703, федеральная целевая программа ««Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» на 2009 - 2013 годы)
Аннотация, abstract: Публикация посвящена проблемам модернизации современной России, а также специфике формирования российского национального самосознания.
The publication is devoted to problems of modernization in Russia, as well as the specifics of the formation of Russian national consciousness.
Автор, author: Головашина О.В. - Тамбовский государственный университет им. Г.Р. Державин, к.и.н., преподаватель кафедры философии, golovachina-ov@rambler.ru
Golovashina, Oxana V. - Tambov State University named after G.R. Derzhavin, Ph.D. in History, golovachinaov@rambler.ru
Ключевые слова, keywords: модернизация, национальное самосознание modernization, national consciousness
УДК: 902
Ускорение, нелинейность процессов, протекающих в современном мире, повышает
актуализацию стабильных устойчивых социокультурных категорий, в том числе, народных традиций. Процессы глобализации сопровождаются не только частичным отказом от идентичности государственных наций Нового времени, но и ренессансом различных традиционных течений и направлений. Опыт модернизационных преобразований второй половины ХХ века, строившихся с учетом социокультурных особенностей реформированных стран, подтверждает это.
Большинство населения России (86%) до 1917 г. проживало в деревне, поэтому наиболее характерные ментальные черты следует искать в архетипах и традициях, которые формировались в крестьянской общине. Влияние традиционного менталитета и общины в частности на политические и социальные процессы исследовали А.С. Ахиезер, И.Н. Миклашевский; социокультурным аспектам модернизационной динамики много внимания уделял С.Н. Гавров. Выдающийся философ Н.Я. Данилевский, который еще в 1871 г.
разработал теорию культурно-исторических типов, считал, что заимствования элементов чужих религий, государственных и политических идей, художественных форм и т.п., могут расстроить и уничтожить собственную культуру. А вот заимствования технологического характера, напротив, полезны и осуществляются относительно легко, без качественных
- 104
деструктивных последствий4.
В России процессы модернизации всегда шли по особому социокультурному сценарию, независимо от того, какая лексика использовалась. Реформы Петра I перенесли атрибуты западного хозяйства и образа жизни, но окончательная вестернизация не произошла ни в экономике, ни в культуре. Что касается «сталинской модернизации», то, как показал немец Макс фон Лауэ в своей знаменитой работе «Мировая революция - вестернизация. Двадцатый век в глобальной перспективе»105, становление Запада было главной мировой революцией, и всевозможные «измы» - коммунизм, фашизм, маоизм и др. - это реакция на данную революцию, попытка отстающих стран, идя своим путем, преодолеть отсталость. Анализируя модернизационные процессы в Советском Союзе, А.Г Вишневский отмечает: «Какую бы составную часть осуществленных перемен мы не взяли, в каждом случае, после короткого периода успехов модернизационные инструментальные цели вступали в непреодолимое противоречие с консервативными социальными средствами, дальнейшие прогрессивные изменения оказывались блокированными, модернизация оказывалась незавершенный, заходила
104 Данилевский Н.Я. Россия и Европа // Библиотека русской религиозно-философской и художественной литературы «Вехи» иКХ: http://vehi.net/danilevsky/ го881уа/ (Дата обращения 10.09.11)
105 Антология политической мысли. М., 1992. С. 35.
в тупик»106. «Современная Россия - страна исключений и «ручного управления»107. Как заметил С.Н Гавров, «несмотря на модерни-зационные трансформации последних трех столетий, российское общество во многом продолжает оставаться традиционным. Традиционализм актуализируется в моменты резкого ускорения социокультурной динамики, цивилизационных сломов, проявляясь в стремлении к восстановлению и усилению нормативности, в спонтанно проявляющихся традиционных технологиях выживания личности»108. Специалист по исследованию особенностей модернизационных процессов в современной России В.Г Федотова подчеркивает, что в современных условиях традиция остается одним из важнейших, хотя и не универсальных средств регуляции человеческой деятельности, по крайней мере, в сфере ду-
109
ховного производства109.
Самобытность, уникальность российского социокультурного пространства признают как условные «западники», которые считают, что от нее необходимо избавляться ради будущего процветания, так и «славянофилы», которые видят в особом географическом положении России, ее уникальном историческом и культурном развитии абсолютную ценность, которую необходимо сохранить.
106 Вишневский А.Г. Серп и рубль. Консервативная модернизация в СССР. М., 1998. С. 418
107 Иноземцев В. Норма против «ручника» //
Центр исследований постиндустриального общества. URL: http://postindustrial.net/2011/02/norma-protiv-
ruchnika/ (Дата обращения 10.09.11)
108 Гавров С.Н. Модернизация во имя империи. Социокультурные аспекты модернизационных процессов в России. М., 2004 // Библиотека Гумер. URL: http:// www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/gavr/ (Дата обращения 10.09.11)
109 Модернизация и глобализация: образы России в
XXI веке / Под ред. В.Г. Федотовой. М., 2002.
INETERNUM. 2011. N2.
ШЕТЕтиМ. 2011. N2.
Самобытность русского менталитета связана, прежде всего, с традиционной культурой. Однако традиционный менталитет противоречит модернизационным процессам: «крестьянин воспринимал время движущимся по кругу, циклическим и соответственно этому представлял, что все в мире повторяется, а не изменяется. Отклонение от нормального, т.е. повторяющегося, хода вещей казалось ему чем-то исключительным, делом рук нечистой силы, результатом козней колдунов и потому временным и преходящим: „Обомнется, оботрется - все по-старому пойдет» »110. Традиционный менталитет характерен для всех обществ на доиндустриальной стадии. Но модернизация, как известно, заключается именно в трансформации его на менталитет Нового времени, общества Модерности. « Для человека традиционного общества труд - суровая необходимость, даже наказание. Для человека экономического труд - долг, самоцель и призвание»111. Если в странах «первого эшелона» модернизации процессы трансформации общества от традиционного к индустриальному протекали органично, были подготовлены предыдущим экономическим, историческим, социально-политическим развитием, то в России и других регионах, пытающихся проводить «догоняющую модернизацию», традиционные элементы выступают как тормозящий фактор, который не только мешает инновационным процессам, но и способен вызвать социальные взрывы. Именно та-киими были последствия модернизационных изменений в начале ХХ века в России с точки
110 Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII — начало XX в.): В 2 т. Т. 1. СПб., 2000. С. 329.
111 Козлова Н.Н. Социально-историческая антропология. М., 1998. С. 85.
зрения А.С. Ахиезера112. «Восстанием против петербургского периода истории» назвал революцию и Г. Флоровский113. Подобные явления исследователи замечают и в других регионах «догоняющей» модернизации. Разумеется, модернизация предполагает трансформацию традиционного менталитета, но это не значит, что простой транзит экономических и социальных достижений других стран будет способствовать этой трансформации.
Детальное исследование русского традиционного менталитета не входит в задачи нашего исследования, поэтому мы акцентируем внимание только на тех его черты, которые способствуют появлению так называемых «модернизационных парадоксов».
Одно из ключевых понятий, с которым исследователи связывают русское национальное самосознание - соборность. Концепция соборности была разработана одним из основоположников славянофильства А.С. Хомяковым114. «Хомяковская идея соборности... имеет значение и для учения об обществе. Это и есть русская коммунитарность, об-щинность, хоровое начало, единство любви и свободы. Не имеющие никаких внешних гарантий. Общинный коммунитарный дух славянофилы противополагали западному рыцарству, которое обвиняли в нехристианском индивидуализме и гордости»115. У славя-
112 Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта: (Социокультур. динамика России). В 2 т.: Новосибирск, 1997. // Федеральный образовательный портал ЭСМ: экономика, социология, менеджмент. иКЬ: http://www. ecsocman.edu.ru/text/19187891/ (Дата обращения 13. 09. 11)
113 Библиотека русской религиозно-философской и художественной литературы «Вехи» иБХ: http://www. vehi.net/florovsky/ (Дата обращения 13.09.11)
114 Хомяков А. Письмо о значении слов: «кафолический и соборный» // Сочинения. Богословские и церковно-публицистические статьи. Пг., 1915. С. 252.
115 Бердяев Н. Русская идея. Париж, 1946. С. 53.
нофилов, (впоследствии также у евразийцев) понятие «соборность» отождествляется с Россией и имеет положительную окраску, в отличие от западного «индивидуализма». «Русский коллективизм» и русская «соборность» почитались великим преимуществом русского народа, возносящим его над народами Европы. «Общинное начало составляет основу, грунт всей русской истории, прошедшей, настоящей и будущей... Общинный быт в существе его... основан не на личности и не может быть на ней основан, но он полагает высший акт личной свободы и сознания - самоотречение»116. Но в действительности это означает, что личность, личный дух недостаточно еще пробудились в русском народе, что личность еще слишком погружена в природную стихию народной жизни117. У «западников» (как XIX века, так и современных) «соборность» является, скорее, проблемой русского национального самосознания, чем поводом для гордости. Стоит отметить, что вопреки мнению Хомякова, Кириевского и их сторонников, «соборный» тип не является исключительно русским, православным, а был распространен во всех аграрных традиционных обществах. «Крестьянский мир - мир невыделенного человека из группы, мир ролей. Хорош тот, кто соответствует своей роли»118. Общинная психология мешала проявлению инициативы, самостоятельности. «Пассивность общества и личности сопровождается отношениями подданства, временной ориентацией на «сегодня», т.е. жизнь сегодняшним
116 Самарин Ю.Ф. О мнениях «Современника», исторических и литературных // Самарин Ю.Ф. Избранные произведения. М., 1996. С. 431-432.
117 Гавров С.Н. Социокультурная традиция и модер-
низация российского общества. М., 2002 // Библиотека Гумер. иБХ: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/
Culture/gavr/ (Дата обращения 14.09.11)
118 Козлова Н.Н. Социально-историческая антрополо-
гия. С. 46.
днем, невозможность работать ради «отложенного спроса», воспроизводство традиций («что всегда было, то всегда будет»), господство мировоззрения над технологией. Все это может вызывать в обществе серьезное сопротивление модернизационным процессам»119.
С кризисом аграрного общества изменилось и место соборности в национальном менталитете. Однако если на Западе появлению «Человека экономического» предшествовало несколько столетий постепенных изменений хозяйственной и культурной жизни, то в России транзит утилитаризма и индивидуализма не имел необходимой базы. В XVIII - XIX вв. новая «европейская» идеология еще не коснулась широких масс, но уже получила распространение среди элиты: «Новый русский человек все еще не мог до конца сбросить с себя оболочку человека «ветхого», не мог взглянуть на общество, в котором жил, отстраненным, критическим взглядом. Но и отступиться от заимствованных ценностей рационализма и утилитаризма уже было нельзя - они обладали неодолимой силой, ибо были внутренне связаны с эффективностью деятельности. Отсюда - постоянные угрызение совести интеллигенции, не находящей в себе той “простоты и правды", какая виделась ей в крестьянской жизни, отсюда - “непостижимость" этой жизни и запоздалый крик души - тютчевское “умом Россию не понять!" Утилитаризм и рационализм русской жизни были еще нетвердыми, непрочными и легко могли превратиться - и порой даже у одного и того же человека - в свою противоположность, в слепое иррациональное следование обычаю, религиозной или политической догме»120. Распространение западнической
119 Гавров С.Н. Социокультурная традиция и модернизация российского общества
120 Вишневский А.Г. Серп и рубль.
ШЕТЕМиМ. 2011. N2.
INETERNUM. 2011. N2.
идеологии и образа жизни среди элиты еще больше усилило отсутствие взаимопонимания между частично модернизированной аристократией и народом, менталитет которого оставался традиционным: «Существование раскола сводило к минимуму взаимопонимание между народом и властью, делало активизацию каждого из этих полюсов фактором роста дискомфортного состояния. Действия, высказывания, намерения, ценности власти в глазах народа и действия народа в глазах власти вызывали взаимный страх, выглядели как нечто иррациональное, не поддающееся пониманию, прогнозу и, следовательно, опасное»121. Элита занимает обязательный в массовом сознании образ Врага. Если ранее дворянство выступало как «третья» сила, объединяющая власть и народ, то в XIX веке дворянство пытается «ввести в высшую культуру антигосударственные мифы массового сознания»122. Именно раскол, как считает А.С. Ахиезер, который обеспечил непроницаемость смысловых полей крестьянства и правящей элиты, заблокировал попытки власти внедрить в повседневную жизнь крестьян прогрессивные инновации.
В 1861 году была освобождена не личность крестьянина, а община123, - считает А.С. Ахи-езер. Несмотря на то, что в конце XIX века наметились элементы распада соборного мира, столыпинская реформа показала крепость существующих общинных порядков. Развитие товарно-денежных отношений, формирование капитализма стали фактором массового роста дискомфортного состояния среди широких слоев населения, которое и опре-
121 Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта. С. 215.
122 Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта. С. 225.
123 Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта. С. 486
делило массовый взрыв, «уничтожающий не только капитализм, но и формы жизни, ему отдаленно предшествующие, все, что несет отдаленную угрозу уравнительности»124. Как отметил С.Н. Гавров, «модернизация усиливает существующие различия в политической национальной культуре элиты и неэлиты, в национальной политической культуре исчезает консенсус по поводу основ жизни и целей
125
данного народа»125.
Традиционный общинный менталитет стал базой и для модернизационных процессов в советском обществе: «Апофеоз коллективизма (“общие даже слезы из глаз”) не позволяет разглядеть отдельного человека. По существу, это тот же общинный крестьянин, но переодетый в городскую одежду и получивший современное образование. Что же касается глубинных процессов социального существования, внутреннего мира, механизмов детерминации поведения, - он остается винтиком социальной машины, неотличимым от другого такого винтика»126. И. Бунин в 1918 году где-то в газете прочитал: «Крестьяне говорят: дайте нам коммуну, лишь бы избавьте нас от кадетов...»127. Крестьянство было объявлено последним капиталистическим классом, отживающим; и его представители, выходцы из крестьянских семей, стремились любым способом покинуть свою среду, «становилась тем топливом, которое молох государства забрасывал в горнило модернизации»128. Конечно, форсированная индустриализация
124 Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта.
С. 332.
125 Гавров С.Н. Социокультурная традиция и модер-
низация российского общества. М., 2002 // Библиотека Гумер. URL: http: / /www. gumer. info /bibliotek_Buks /
Culture/gavr/ (Дата обращения 14.09.11)
126 Вишневский А.Г. Серп и рубль. С. 177-178
127 Бунин И. Окаянные дни. М., 1990. С. 87.
128 Козлова Н.Н. Социально-историческая антрополо-
гия. С. 156.
меняла соборный менталитет вчерашних крестьян. Но потеряв вековые традиции, обеспечивающие стабильность мировосприятия, определенную этику и нормы, новый советский человек сохранил глубинные пласты мировосприятия, но не смог сформировать новую систему ценностей. Бывший крестьянин, приехавший в город, не стал тем самым советским человеком, которого пыталась формировать советская пропаганда через образы в литературе и кино. Маргинализация происходила в юношеском возрасте, когда наиболее легко отказаться от накопленного опыта предыдущих поколений. «Жизнь этих людей - свидетельство «отмирания» традиционных ценностей, вместо которых нет ничего. Они оставались на нижних ступеньках социальной иерархии, хотя горизонтальная мобильность (смена места жительства, места работы) могла быть велика. Эти люди не приобрели капитала (экономического, культурного, символического, социального), который бы позволил им подняться по ступенькам социальной лестницы»129. Естественно, всегда есть исключения из правил - биографии советской политической элиты, бюрократии, интеллигенции часто начинаются словами «родом из крестьян». Но в целом, советский человек, как и крестьянин, не склонен к рефлексии, поискам идентичности. Он мыслит алгоритмами и стремиться остаться в своём локальном мире - если теперь не в родной деревне, то в родном городском дворе и на родной работе. Он, скорее, будет стойко выносить все жизненные неурядицы, чем попытается что-то изменить. Элементы традиционного мировоззрения сохраняются и в современной России, тормозя процессы модернизации. И в город большинство крестьянских детей поехали не столько, чтобы
129 Козлова Н.Н. Социально-историческая антропология. С. 157.
воплотить канонического идеального нового человека, а потому что все поехали («куда мир, туда и я»). «Государство заменило человеку сельскую общину и «улицу», надзиравшие за всеми событиями человеческой жизни в прошлом веке, продиктовало официальные культурные предпочтения, закрепленные в политике и идеологии. Они возникли в период индустриальных бури и натиска и эксплуатировали типичные для тогдашнего народного сознания соборно-коллективистские представления. Потеряв связь с питающей их жизнью, которой больше не существовало, они окостенели в своем догматизме, а их историческая обреченность нередко оборачивались повышенной агрессивностью по отношению к рационализму и утилитаризму крепнувшей новой культуры»130. Пресловутая русская «духовность» (термин, который тяжело объяснить даже специалистам в сфере социологии, культурологии, философии, но которым все больше оперируют на самых разных уровнях) до сих гораздо больше ценится в массовом сознании, чем успешность. «Экономическая модернизация превратила страну из аграрной в индустриальную, дала ей основные элементы современной технологической цивилизации. Но она не создала социальных механизмов, обеспечивающих саморазвитие экономической системы промышленных обществ, - частной собственности и рынка»131. Можно сделать вывод о том, что в современных условиях традиция остается одним из важнейших, хотя и не универсальных средств регуляции человеческой деятельности, по крайней мере в сфере духовного производства132. Модернизация по западному образцу, «вестернизация» - только одна из возможностей прогрессивного развития,
130 Вишневский А.г. Серп и рубль. С. 181-182.
131 Вишневский А.Г. Серп и рубль. С. 418
132 Модернизация и глобализация
ШЕТЕтиМ. 2011. N2.
ШЕТЕтиМ. 2011. N2.
положительных прорывов, экономических трансформаций. В России привыкли считать её единственной в силу инерции привычки, традиционного образа Запада как врага-при-мера и никогда просто соседа. Модернизации в Японии, странах Латинской Америки, Китае, «азиатский тиграх» проходила совсем на других, нежели в Европе Нового времени, основаниях. Экономический кризис, например, 1990-х гг. в Японии является не показателем ошибочности пути модернизации, а очередным вызовом мировой экономики, с которыми сталкиваются все регионы.
Два года активного обсуждения особенной модернизации в России дали очень мало для реального изменения экономического и социально-политического состояния страны. А потом, спустя несколько лет, аналитики опять будут говорить, что модернизации помешала вековая российская косность. Конечно, «модернизация — это драматический процесс»133, но «модернизация России в целом завершена не была - и в том состоит наша историческая драма»134.
Литература
Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта: (Социокультур. динамика России). В 2 т.: Новосибирск, 1997 // Федеральный образовательный портал ЭСМ: экономика, социология, менеджмент. иКЬ: ^р://^^те ecsocman.edu.ru/text/19187891/ (Дата обращения 13.09.11)
Вишневский А.Г Серп и рубль. Консерватив-
133 Федотова В.Г. Модернизация «другой» Европы
134 Белковский С., Ремизов М. Специальная теория модернизации
ная модернизация в СССР. М., 1998.
Гавров С.Н. Модернизация во имя империи. Социокультурные аспекты модернизацион-ных процессов в России. М., 2004 // Библиотека Гумер. иКЬ: http://www.gumer.info/ bibliotek_Buks/History/gavr/ (Дата обращения 10.09.11)
Гавров С.Н. Социокультурная традиция и модернизация российского общества. М., 2002 // Библиотека Гумер. ИКЬ: http://www. gumer.info/bibliotek_Buks/Culture/gavr/ (Дата обращения 14.09.11)
Головашина О.В. Историческая память в массовом сознании австрийских немцев // Актуальные проблемы вузовской науки: теоретические и практические аспекты: материалы Всероссийской научно-практической конференции. 1 декабря 2009 г. Тамбов, 2009. С. 31-38.
Головашина О.В. Историческая память и национальная самоидентификация австрийской интеллектуальной элиты в 1918 - 1938 гг. // Актуальные проблемы вузовской науки: теоретические и практические аспекты: материалы Всероссийской научно-практической конференции. 1 декабря 2008 г. Тамбов, 2008. С. 45-48.
Козлова Н.Н. Социально-историческая антропология. М., 1998.
Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII — начало XX в.): В 2 т. Т. 1. СПб., 2000.
Модернизация и глобализация: образы России в XXI веке / Под ред. В.Г. Федотовой. М., 2002.
