CC BY
104
УДК 902:7.031.1 ю. в. КИРИЛЛОВА
Омский филиал Института археологии и этнографии
СО РАН
«МОБИЛЬНОСТЬ»
В ИЗОБРАЗИТЕЛЬНОМ ИСКУССТВЕ СЕВЕРНОЙ АЗИИ НА ПРИМЕРЕ ИЗОБРАЖЕНИЙ МЕДВЕДЯ МАЛЫХ ФОРМ (ЭПОХА НЕОЛИТА-БРОНЗОВЫЙ ВЕК)
Статья посвящена миниатюрным изображениям медведя в Северной Азии в эпоху неолита и бронзового века. Анализируются факторы, обеспечивающие перемещение в пространстве предметов искусства малых форм и рассматривается изменение форм изделий при сохранении содержания.
Ключевые слова: предмет, искусство, мобильность, изображение, медведь.
На территории Северной Азии для эпохи неолита и бронзового века зафиксировано значительное количество изображений медведя в виде рисунков на скальной поверхности, в скульптуре и мелкой пластике. Отметим, что рисунки неразрывно связаны с плоскостью камня и являются стационарными изображениями медведя (писаницы, графические изображения на плитах и стелах), а скульптурные изображения могут быть перемещаемы в пространстве и относятся к произведениям мобильного искусства. Термин «мобильное искусство» в широком смысле означает «движимое», но поскольку оно не может передвигаться само по себе, то правильнее говорить об искусстве малых форм (l'art mobilier) представленном мелкой скульптурой, графикой, резьбой и очень редко росписью [1].
В научной литературе произведения искусства малых форм противопоставляются монументальному искусству как различные археологические источники исходя из их содержания, технологии изображения и способов распространения [2].
В своем исследовании автор обращается к скульптурным изображениям медведя малых форм Северной Азии как особой категории источника, обладающего набором определенных черт, обеспечивающих мобильность. Представляется возможным и выявление обратной взаимосвязи, когда качества мобильности могут нести в себе определенную нагрузку, влияющую на предмет искусства. Цель работы состоит в раскрытии содержания понятия «мобильность» применительно к изображениям медведя. Предметом исследования являются фигурки зверя из самых разнообразных материалов, обладающие компактными размерами.
Мобильность, применительно к произведениям искусства малых форм, традиционно воспринимается как возможность перемещения в пространстве неких предметов в силу их незначительного размера. При этом компактность расценивается как важнейшее свойство, позволяющее изделию преодолевать любые расстояния, в том числе и в качестве подвесок или нашивок на одежду.
Немалое значение для функционального применения и обеспечения мобильности изделий имеет сырье, используемое для изготовления скульптуры и мелкой пластики. Обязательно следует учитывать и морфологические характеристики изделий. Хорошо иллюстрируют этот сюжет костяные подвески из погребения № 22 могильника Шумилиха на Верхней Ангаре (рис. 1 — 1, 2, 3) [3]. Здесь изображения медведя выполнены в миниатюрной форме из челюстей косули, которые удачно подходят под функциональное назначение (нашивок). В этих изделиях в полной мере воплотился авторский рационализм, при котором важны не только размеры создаваемой скульптуры, но и употребляемый материал (кость), позволяющий доступно и выразительно воплотить образ зверя. Наличие овальных сквозных отверстий в верхней части спины фигурок, позволяет предположить, что они могли крепиться к одежде [4]. Получается, что функциональное назначение предмета искусства зависело от удобства его использования. Обилие и разнообразие сырья позволяло человеку подбирать наиболее удобный для изготовления конкретных предметов материал и путем придания ему определенной формы, размеров, создавать изделие.
Для изготовления скульптурных и пластических изображений медведя в эпоху неолита — бронзового века применялись камень, глина, дерево, кость, рог и бронза. В процессе работы с материалом учитывались разные его характеристики — прочность, хрупкость, пластичность. Текстура сырья и даже форма исходного материала определяли технические приемы изготовления (шлифование, сверление, пиление, лепка, литье). К сожалению, плохая сохранность органических материалов не позволяет нам судить об истинном количестве бытовавших изделий, но дошедшие до нас предметы дают возможность сделать некоторые наблюдения.
Известны костяные и роговые фигурки медведя со сквозным отверстием, указывающим на возможное их использование в качестве подвесок. Это скульптурки медведя из погребений Васьковского могильника в Кемеровской области (рис. 1—4, 5) [5],
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 3 (78) 2009 ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №3 (78) 2009
Рис. 1. Изображения медведя: 1, 2, 3 — могильник Шумилиха (по: С. В. Студзицкая, 1981);
4, 5 — Васьковский могильник (по: Ю. М. Бородкин, 1976);
6 — Айдашинская пещера (по: В. И. Молодин, В. В. Бобров, В. Н. Равнушкин, 1980);
7 — могильник Карасук II (по: М. Н. Комарова, 1981); 8 — поселение Самусь IV (по: В. И. Матющенко, 1973); 9 — поселение Крохалевка 1 (по: В. И. Молодин, И. Г. Глушков, 1989)
Айдашинской пещеры, расположенной на территории Ачинско-Мариинской котловины (рис. 1—6) [6], погребений могильника Карасук II на Енисее (рис. 1—7) [7] и т.д. Здесь материал не только позволял доступно и узнаваемо передать образ зверя, но и максимально соответствовать функциональному назначению изделий. Кость и рог равнозначно хороши для исполнения как круглой скульптуры, так и плоской, но были предпочтительнее при моделировании плоских изображений медведя. Это может быть объяснено удобством их использования в качестве подвесок или нашивок, учитывая наличие сквозного отверстия и происхождение этих изделий из погребений. Скульптуры медведя из бронзы также представлены плоскостными изображениями. Они известны по материалам поселения Самусь IV (рис. 1 —8) [8] Томской области и Крохалевки-1 (рис. 1 — 9) [9], а также могильника Крохалевка-13 близ Новосибирска [10].
Изображения медведя из камня, глины и дерева более тяготеют к круглой скульптуре, предназначенной для обозрения со всех сторон, и достаточно разнообразны в плане исполнения. В их ряд входят предметы искусства, не имеющие явных признаков применения и изделия, предполагавшие конкретное использование, возможное назначение которых может быть выведено из их формообразующих признаков. И если первые изделия сравнительно немногочисленны и представлены единичными изображениями медведя как фигурки из Самусьского могильника (рис. 2—1)и поселения Самусь IV (рис. 2 — 2) [11]. То вторые — демонстрируют разнообразие в плане
передачи образа медведя через форму изделия. В этом случае выделяется несколько категорий предметов.
Первая категория включает предметы искусства со сквозными отверстиями, по-видимому, выполнявшими функцию подвесок, например, сланцевые фигурки медведя из могильника Сопка-2 (рис. 2 — 3, 4) [12].
Вторая категория представлена изделиями из могильника Усть-Куюм (рис. 2 — 5) на Горном Алтае и Абрамово-11 в Западной Сибири [13]. По одной версии они являются поясными пряжками и входили в состав поясного гарнитура [14], по другой — могли использоваться в качестве льячки для разливки металла [15]. И. В. Ковтун проведя анализ обеих версий, пришел к выводу, что «одна не исключает другую. В качестве льячки подобное художественное изделие могли использоваться только в ритуальных целях, т.е. сравнительно редко. Все остальное время этот предмет, связанный с культовыми таинствами бронзолитейного дела, возможно, служил пряжкой, которая символизировала прерогативы, особые статус и профессиональные навыки своего обладателя» [16].
Третья категория объединяет изделия, определяемые в качестве «жезлов» или пестов, один конец которого оформлен скульптурным изображением медведя. Образцом таких предметов можно назвать «жезл» с головой этого зверя с поселения 17 Участок на оз. Иткуль на Алтае (рис. 2— 9) [17] и др.
Четвертая категория охватывает изделия, выполненные в форме сосудов-емкостей, от которых сохранились фрагменты украшенные изображениями медвежьих голов. Они представлены как дере-
Рис. 2. Изображения медведя: 1 — Самусьский могильник (по: О. П. Ченченкова, 2004);
2 — поселение Самусь IV (по: В. И. Матющенко, 1961);
3, 4 — могильник Сопка 2 (по: С. А. Ким, В. Д. Кубарев, В. И. Молодин, Ю. С. Худяков, 1988);
5 — могильник Усть-Куюм (по: В. И. Молодин, 1994); 6, 7 — Шигирский торфяник (по: В. И. Мошинская, 1976); 8 — культовое место на Шайтанском озере I (по: Ю. Б. Сериков, 2002);
9 — поселение 17 Участок на оз Иткуль (по: О. П. Ченченкова, 2004)
вянными предметами из Шигирского торфяника (рис. 2 — 6, 7) [18], так и рельефными головками медведя из глины — с культового места на Шайтанском озере I (рис. 2 — 8) [19], поселения Самусь IV [20] и др. памятников.
Выделение этих категорий демонстрирует различные варианты исполнения изображений медведя в предметах искусства малых форм. Получается, что технические характеристики сырья, такие как прочность или напротив хрупкость, пластичность и податливость в обработке не просто учитывались мастером, а целенаправленно использовались им для создания желаемого предмета искусства. Поэтому сосуды-емкости выполнялись предпочтительно из дерева и глины, а «жезлы» и песты из различных пород камня. Для изготовления подвесок могли использовать самые разнообразные материалы. При этом материал тщательно отбирался в соответствии с теми возможностями, которые он позволял из себя извлечь для изготовления предмета искусства и соответствовал его функциональному назначению. Цветовая окраска, выполнение из неординарного сырья, по наблюдению Ю. Б. Серикова, подчеркивали статус изделия, его сакральность [21]. В этом плане чрезвычайно ин-
тересна фигурка медведя со стоянки Тытыль III, выполненная из черного обсидиана [22]. Цвет, возможно, усиливал символический статус этой скульптуры.
С точки зрения принадлежности индивиду, интересны предметы искусства малых форм со сквозными отверстиями для подвешивания, выполненные как в круглой, так и плоской скульптуре. Наличие отверстия указывает на вхождение в аксессуары индивида. Помимо того что эта вещь, исходя из своего функционального предназначения, сопровождала человека, она, возможно, являлась персонифицированным символом его социального статуса. Подвешивание/нашивание представляется ключевой процедурой, во-первых, вписывающей изображение медведя и человека в единую сакральную сферу, во-вторых, реализующей мобильность изделия.
Понятие «мобильность», можно трактовать и как гибкость, способность к изменению при сохранении стержневой идеи — образа. Разделение изображений медведя на категории в соответствии с их формообразующими признаками показало, что часть из них представляет собой самостоятельные изделия (подвески и пряжки (?), а часть входит в состав предмета, то есть состоит с ним в состоянии сопряжения («жезлы»,
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 3 (78) 2009 ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №3 (78) 2009
песты и сосуды-емкости). Помещение изображения медведя на какой-либо предмет, сопряженность с ним не просто расширяло сферу задействованности, но вписывало в особую ритуальную область и повышало его информативную емкость. Вещь изменяла свой статус, актуализируя знаковость и, соответственно, символические функции. Эта гибкость, возможность совершать такие колебания, обеспечивала активное бытование предмета искусства. Действие оказывается необходимым дополнением вещественного материала, тем механизмом, который обеспечивал понимание и адекватное восприятие заложенной в изображении информации. Наделение его функциональными признаками позволяло расширить практическое использование и в то же время активизировать символическое значение. Примером тому служат скульптурные изображения медвежьей головы из могильников Усть-Куюм (рис. 2 — 5), Сопка-2 и Абра-мово-11, определяемые и как поясные пряжки, и как льячка для разлива металла [23]. Они могут восприниматься как полифункциональные изделия, изменяющиеся под воздействием ситуации. Получается, что функция, которую выполняет предмет, меняется, а сфера задействованности остается прежней — сакральной.
Пластичность могла проявляться и в смене семиотического статуса вещи. Так, увеличение длины песта не было оправдано производственной целесообразностью такого изделия, скорее наоборот, свидетельствовало о смене статуса, когда производственное использование постепенно отходит на второй план, уступая место символическим функциям. Изготовление изделия из нефункциональных, мягких пород камня, как например песчаника, также не способствовало его применению в хозяйственной сфере. Однако в оперировании такими понятиями, как «семиотический статус», «профанная/сакральная сферы» нельзя забывать, что семантика многих предметов искусства не может быть однозначной, ей свойственна множественность значений. Поэтому одна и та же вещь, в нашем случае изображения медведя малых форм, попадая в иной контекст, или изменяя форму, приобретала и новый смысл. В любом случае, для восприятия скрытой в изображении информации важнейшее значение имеют такие характеристики как материал, форма, цвет, отвечающие за выразительность образа и обеспечивающие те качества изделия, которые избыточны с точки зрения прагматики (ритуальные, эстетические, социальные и др.).
Исходя из всего сказанного, можно сделать некоторые выводы. Во-первых, создание скульптурных изображений медведя малых форм во многом зависело от качественных характеристик используемого сырья, умелого манипулирования формой изделия. Это породило разнообразие вариантов исполнения медвежьего образа и его функциональной задейство-ванности. Во-вторых, пластичность семиотического статуса изделия, его полифункциональность, обеспечивали возможность включения предмета искусства в различные сферы (и профанную и сакральную), что позволяло ему трансформироваться, длительно функционируя.
Мобильность выступает для искусства малых форм как реализация мастером возможности перемещения его творчества в пространстве. С другой стороны, мобильность приравнивается к пластичности, обеспечивающей возможность художнику сохранять образ при изменении формы или технологии изготовления предмета. Это качество позволяло осуществлять коммуникацию с другими формами, встра-
иваться в их структуру. Создание изображений медведя малых форм, обладающих мобильностью, способствовало территориальной широте распространения находок воплощающих образ этого зверя и привело к разнообразию вариантов его исполнения. Наличие информации о контексте находки, проведение типологического анализа и ее функционального определения, с привлечением методов трасологии, позволяет приблизиться к расшифровке семантики предмета искусства.
Библиографический список
1. Абрамова З.А. Древнейшие формы изобразительного искусства // Ранние формы искусства. — М : «Искусство», 1972. — С. 10; Абрамова З.А. Два вида палеолитического искусства Евразии. Сравнительный анализ // Международная конференция по первобытному искусству. — Кемерово : «НИКАЛС», 1999. — Т. 1. - С. 11.
2. Абрамова З.А. Два вида палеолитического искусства Евразии. Сравнительный анализ // Международная конференция по первобытному искусству. — Кемерово : «НИКАЛС», 1999. — Т. 1. — С. 10 — 23.
3. Студзицкая С.В. Скульптура эпохи ранней бронзы на Верхней Ангаре (по материалам могильника Шумилиха) // Бронзовый век Приангарья. Могильник Шумилиха. — Иркутск : Иркут. гос. ун-т, 1981. — С. 25.
4. Студзицкая С.В. Там же. — С. 38.
5. Бородкин Ю.М. Произведения изобразительного искусства из неолитических погребений Васьковского могильника // Известия лаборатории археологических исследований. — Кемерово : Кемер. гос. ун — т, 1976. — Вып. 7. — С. 99, 101.
6. Молодин В.И., Бобров В.В., Равнушкин В.Н. Айдашинская пещера. —Новосибирск : Наука, 1980. — С. 23.
7. Комарова М.Н. Своеобразная группа энеолитических памятников на Енисее // Проблемы западносибирской археологии. Эпоха камня и бронзы. —Новосибирск : Наука, 1981. — С. 78, 82.
8. Матющенко В.И., Некоторые новые материалы по самусь-ской культуре // Проблемы археологии Урала и Западной Сибири. — М : Наука, 1973. — С. 193— 194.
9. Молодин В.И., Глушков И.Г. Самусьская культура в Верхнем Приобье. — Новосибирск : Наука, 1989. — С. 48.
10. Троицкая Т.Н., Дураков И.А. профильные изображения медведей из Новосибирского Приобья // Традиции и инновации в истории культуры. —Новосибирск : Изд — во НГПУ, 1995. — С. 26 — 27.
11. Матющенко В.И. Новые находки из низовьев р. Томи // Краткие сообщения института археологии. — М : Наука, 1961. — Вып. 84. — С. 130, 132.
12. Ким С.А, Кубарев В.Д., Молодин В.И., Худяков Ю.С. Работы Североазиатской экспедиции // Археологические открытия 1986 года. — М : Наука, 1988. — С. 236.
13. Молодин В.И. Оригинальные поясные пряжки эпохи развития бронзы из Горного Алтая и Западно-Сибирской лесостепи // Древние культуры Южной Сибири и Северо-Восточного Китая. История и культура Востока Азии. — Новосибирск : Наука, 1994. — С. 82 — 84.
14. Молодин В.И. Там же. — С. 82 — 83.
15. Берс Е.М. Из раскопок на Горном Алтае у устья р. Куюм // Древняя Сибирь. Бронзовый и железный век Сибири. — Новосибирск : Наука, 1974. —Вып. 4.—С. 25.
16. Ковтун И.В. Восточная периферия самусьской культуры и изображения медведей в западносибирской скульптурной миниатюре и металлопластике II тыс. до н.э. // Археология, этнография и антропология Евразии. Новосибирск : Изд-во Института археологии и этнографии СО РАН, 2008. № 3 — С. 102.
17. Ченченкова О.П. Каменная скульптура лесостепной Азии эпохи палеометалла Ш — 1 тыс. до н.э. — Екатеринбург : «Тезис», 2004. — С. 184.
18. Мошинская В.И. Древняя скульптура Урала и Западной Сибири. — М : Наука, 1976. — С. 77 — 78; Погорелов С.Н. Культовая деревянная посуда из торфяниковых памятников Среднего Зауралья // Вопросы археологии Урала. — Екатеринбург : Изд-во Урал. ун-та, 2002. — Вып. 24. — С. 154, 156.
19. Сериков Ю.Б. Произведения первобытного искусства с Восточного склона Урала // Вопросы археологии Урала. — Екатеринбург : Изд-во Урал, ун-та, 2002. — Вып. 24. — С. 142— 143.
20. Студзицкая С.В. Искусство Восточного Урала и Западной Сибири в эпоху бронзы // Археология СССР. Эпоха бронзы лесной полосы СССР. — М : Наука,1987. — С. 322.
21. Сериков Ю.Б. Проблемы археологии и древней истории Урала. — Нижний Тагил : Нижнетагильская государственная социально-педагогическая академия, 2005. — С. 45 — 54.
22. Сериков Ю.Б. Там же. — С. 51.
23. Молодин В.И. Указ соч. — С. 82 — 84.
КИРИЛЛОВА Юлия Владимировна, аспирантка сектора археологии.
Статья поступила в редакцию 04.12.2008 г.
© Ю. В. Кириллова
Информация
Премия Германского исторического института в Москве «За лучшую кандидатскую диссертацию» 2009 г.
Германский исторический институт в Москве учредил одну премию за лучшую кандидатскую диссертацию в области истории Германии и немецко-российских отношений ХУП—ХХ вв.
Победитель конкурса получит премию ГИИМ. Кроме того, ГИИМ оказывает поддержку в публикации диссертации.
На конкурс могут быть заявлены неопубликованные кандидатские диссертации, прошедшие защиту после 1 июля 2007 и получившие высшую оценку госкомиссии.
Жюри конкурса состоит из ведущих немецких и российских ученых.
Соискатель премии должен представить в институт рекомендацию своего ученого руководителя. Наряду с ней обязан передать в конкурсную комиссию саму диссертацию, краткое изложение ее содержания (на двух печатных страницах) и автобиографию.
Все необходимые документы просим направлять до 15 ноября 2009 г. по адресу:
Германский исторический институт в Москве Нахимовский проспект, 51/21 117997, Москва
Тел.: 8-499 744-4562/8-499 744-4781 Факс: 8-499 120-5213
Вы можете получить дополнительную информацию у сотрудника ГИИМ:
д-р Маттиас Уль
matthias.uhl@dhi-moskau.org
Источник: Германский исторический институт в Москве
Источник информации: www.rsci.ru
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 3 (78) 2009 ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
