CC BY
116
Вестник Челябинского государственного университета. 2011. № 12 (227). История. Вып. 45. С. 5-9.
НАУЧНЫЙ дискурс ДРЕВНЯЯ ИСТОРИЯ И ТРАДИЦИОННАЯ КУЛЬТУРА
В. И. Сподина
МНОГОЖЕНСТВО КАК ФОРМА БРАЧНЫХ ОБЫЧАЕВ КОРЕННЫХ НАРОДОВ СЕВЕРА: ЭТНИЧЕСКИЕ КАТЕГОРИИ НРАВСТВЕННОСТИ
Традиционное мировоззрение коренных народов Севера базируется на сложном комплексе верований. Основополагающими, на наш взгляд, являются анимистические, которые в полной мере отражены в мировоззренческих канонах, связанных с человеком и, в том числе, с семейно-брачными отношениями. В качестве нормы обычного права у аборигенных народов Севера было принято многожёнство, что свидетельствует о сохранении вплоть до середины ХХ в. института левирата и сорората.
Ключевые слова: двоеженство, верования ственная терминология, левират.
Предположительно с ХУШ-Х1Х вв. в общественной структуре хантов и ненцев всё большую роль начинает играть семья. В специальной литературе существует множество научных определений понятия семьи. Первая российская энциклопедия, изданная в 1904 г., определяет семью, как совокупность лиц, связанных между собой узами родства или брака. Преимущественно, имеется в виду глава дома с тесным кругом близких: женой и детьми. В данной работе под семьёй понимается «основанная на браке или кровном родстве малая группа, члены которой связаны общностью быта, взаимной помощью, моральной и правовой ответственностью»1. Признаки семьи, указанные в данном определении, соответствуют тому операционному понятию, которое употребляется при учёте и переписи населения.
Различные аспекты семейно-брачных отношений коренного населения Западной Сибири рассмотрены исследователями довольно обстоятельно. Родильные обряды нашли отражение в работах В. М. Кулемзина и Н. В. Лукиной (1977), Е. И. Мартыновой
(1998), Т. В. Волдиной (2000), Н. М. Талигиной
(1999). Обрядов, связанных с рождением ребёнка, касаются в своих трудах Г. Новицкий (1884), В. Ф. Зуев (1947), К. Ф. Карьялайнен (1996). Свадебный обряд в этнографической литературе освещён слабо, возможно, в связи с относительно неразвитой свадебной обрядностью. Отдельные упоминания о свадебном обряде содержатся в работах С. Патканова
, семейно-брачные отношения, экзогамия, род-
(1891), В. М. Кулемзина и Н. В. Лукиной (1977), З. П. Соколовой (1983, 1993),
З. П. Соколовой, В. И. Сподиной (1993), Н. М. Талигиной (1998), Е. П. Мартыновой (1998) и др.2 Брачным связям хантов по ревизским переписям (конец ХУШ в.) посвящена статья Е. П. Мартыновой3.
Следует отметить, что браки у хантов заключались с представителями разных фратрий и являлись дуально-экзогамными. Это предполагало, что люди, входящие в каждую из двух фратрий (Пор и Мось), считались между собой кровными родственниками, что исключало браки внутри этих подразделений. Впервые о патрилинейной, дуальной экзогамии у остяков написал В. Ф. Зуев (1947). О родовой экзогамии также сообщал Ф. Белявский (1833), М. А. Кастрен (1860). На экзогамность отцовского рода обратили внимание Г. А. Старцев (1928), А. А. Дунин-Горкавич (1904-1911). Проблемам фратрии и рода посвятил ряд обстоятельных работ В. Н. Чернецов (1939, 1947, 1953), З. П. Соколова(1970, 1974, 1975, 1976, 1987 и др.). Наличие родовых групп у лесных ненцев и существование между ними экзогамных отношений отмечал в своих работах известный советский этнограф Г. Д. Вербов (1936, 1939).
Действительной основой хантыйской и ненецкой семьи являлись кровные родственники, живущие в одном жилище. В понимании северных хантов хот нэhхет ‘люди одного дома’ и лесных ненцев ^пой мяд че1 ‘живу-
щие в одном чуме’ означали одинаковое понятие - ‘семья’. Северные ханты и манси при обозначении ‘семьи’ используют понятие ‘и рат ёх’, включающее родственников по крови и свойству, и ‘акв рут махум’ ‘люди одного родства’ соответственно4. Жители д. Пугоры Берёзовского района под семьёй подразумевали ‘йи хот тэл, йи тыхал тэл’ ‘один полный дом, одно гнездо’5. О благополучном доме, о дружной семье сургутские ханты говорят ‘о1мШ ^от’ ‘дом лёгких снов’6.
Интересно отметить, что на медвежьем празднике казымских хантов заключительные песни ‘ап га%й айх’ исполняли ‘люди одного дома’, то есть кровные родственники, но только мужчины7. В буквальном выражении хантыйское ‘рат’ означает ‘очаг, место огня в жилище’. Для сравнения укажем, что у северных хантов ‘рат’ - очажный лист, на котором разводили огонь. Н. М. Талигина приводит ряд выражений, определяющих семейно-родовые отношения, идентичные понятию ‘семья’ у сынских хантов: ‘и рат хоятат’ ‘люди одного очага’, ‘и хоят хоя-тат’ ‘люди из одного дома’8, а по мнению Е. В. Переваловой, соответствующие определению кровных родственников, ведущих происхождение от одного корня (предка)9.
В ненецком языке понятие ‘семья’ также связано с очагом, жилищем: ‘нгопой ту тер’ ‘одного огня содержимое’, ‘нгопой мяд тер’ ‘одного жилища наполнение’10, ‘мятчеГ (л. н.) - ‘живущие в чуме, семья’. В эпических песнях ненцев неоднократно приводится эпизод, в соответствии с которым представитель побеждённой семьи или рода молит победителя: «Не убивай наши последние вздохи, оставь нас живыми <.. .> в нашей земле огонь погаснет»11. Как видим, и в хантыйской, и в ненецкой культуре семью объединял домашний огонь, считавшийся у кровных родственников общим. Члены одного ‘рат’ могли по традиции передавать огонь очага только друг другу. В чужой ‘рат’ огонь не отдавали. Общий огонь означал единство «корня» собравшихся в жилище.
Исследование различных форм семьи, а также родства и свойства - чрезвычайно важная область антропологии. Отрывочные сведения
о семейной структуре [«коморках», в которых проживала брачная пара с детьми, т. н. нукле-арная (большая) семья] встречаются в трудах исследователей ХУШ-Х1Х вв.12 И. Г. Гемуев,
А. М. Сагалаев, А. И. Соловьёв считают, что
в конце ХУШ - начале XIX в. семья таёжного населения Сибири (в т. ч. и хантов) находилась на стадии разложения братской семьи или братско-семейной общины13.
Согласно данным В. М. Кулемзина и Н. В. Лукиной, в конце ХУШ в. у ваховских хантов большие семьи преобладали над ма-лыми14. Малой семьёй считают супружескую пару без детей или с детьми, не вступившими в брак. Родители с женатыми сыновьями, а также совместно жившие женатые братья составляли большую неразделённую семью. Е. П. Мартынова считает, что сложные семейные формы с прямым и боковым родством были очень редки. Преобладали семьи в два поколения (отец-сыновья и братья-племянники)15. Однако данное утверждение убедительно опровергают материалы З. П. Соколовой. Известный этнограф-сибире-вед на основании метрических записей конца XVIII в. убедительно доказывает преобладание в этот период больших семей над малы-
ми16.
По существующей ранее традиции, если дочь выходила замуж, то её отец заключал с женихом или сватом договор: при этом аган-ские ханты говорят ‘саяп пан’ ‘невод закинул’, иртышские - ‘посадить в лодку (сани)’, а лесные ненцы - ‘тяhкум hамтам’ ‘капкан поставил’. Согласно договору, родители жениха отцу невесты взамен дочери должны были отдать двух девочек (своих дочерей) или хотя бы одну. Интересно отметить, что ценность наследства у ненцев определяется не столько «количеством оставшегося после ненца имущества, сколько наличием в семье умершего дочерей на выданье, так как калым за них назначался и получался наследниками, например, братьями за сестёр»17.
Весьма многочисленны в литературе указания на особые брачные обычаи и формы брака. Одним из пережитков родового быта у хантов и ненцев являлся институт левирата (брак с вдовой младшего брата) и сорората (женитьба на двух сёстрах). Описание этих обычаев содержатся в работах А. Кастрена (1860), В. В. Бартенева (1896), А. Г. Воронова (1900), Г. А. Старцева (1928), Г. Д. Вербова (1938), В. Ф. Зуева (1947), А. И. Андреева (1947)18. Этот обычай находит отражение в хантыйских и ненецких терминах родства, согласно которым ‘эго’ называет детей ‘своего’ младшего брата своими детьми, хотя при его жизни такая терминология ничем не оправда-
на. Можно предположить, что в прошлом ‘мой’ младший брат имел право на ‘мою’ жену при ‘моей’ жизни, поэтому дети ‘моих’ младших братьев были ‘моими’ детьми.
Источники упоминают, что северные ханты изредка брали в жёны двух сестёр19, и не обязательно, чтобы одна из них была овдовевшей. В случае смерти мужа обе жены продолжали жить вместе как сёстры. По данным З. П. Соколовой, такие браки в прошлом заключались довольно часто20, но с середины ХХ в., согласно данным похозяйст-
венных книг, левиратные и сороратные бра-
21
ки уже заключались в единичных случаях21. Исследователями также отмечены кузенные браки (В. Ф. Зуев), браки на мачехе, снохе, падчерице, тётке жены, дяди (очевидно, по матери), на племяннице (В. Ф. Зуев, П. С. Паллас, А. И. Андреев, В. В. Бартенев,
B. П. Павловский, Г. А. Старцев)22.
Неоднократно отмечалось в литературе существование у хантов и ненцев много-жёнства23. В. Ф. Зуев в конце ХУШ в. описал бытовавшие у остяков обычаи, при которых можно было брать в жёны «братнюю жену», мачеху, сноху, двоюродную сестру по матери («когда иначе прозывается»), двух сестёр24. П. С. Богословский в своей работе приводит интересный документ конца XVIII в. - приложение к рапорту верхотурского нижнего земского суда от 4 марта 1785 г., в котором
25
отмечается многожёнство среди вогулов25. А. В. Андреев опубликовал документ конца XVШ в., содержащий, наряду со свойственными для хантов обычаями взаимопомощи, упоминания о многожёнстве, браках с малолетними, о свободе разводов, об экзогамии и др.26 Немецкие естествоиспытатели О. Финш и А. Брэм, отметив обрусение хантов по Оби, обратили внимание на немногочисленность фактов многожёнства27. На многожёнство как признак богатства среди хантов указывал
C. К. Патканов28.
З. П. Соколова связывает наличие двоеженства и многоженства среди хантов и манси с обычаем левирата и приводит следующие данные ревизской переписи 1795 г. по Обдорской волости: среди 465 браков жителей шести городков 84 % имело по одной жене, 13,8 % - по две, 2 % - по три и лишь в одном случае - четыре. Исследователь замечает, что в семьях, где было две жёны, одна была ненкой, таких случаев было 44 %, а в семьях, где было больше двух жён, жён-ненок было
66 %. Данные сведения послужили основой для предположения о том, что «ненцы оказывали влияние на развитие многоженства у северных хантов-оленеводов»29. Этой же точки зрения придерживается В. Г. Бабаков, отмечавший, что многожёнство (по материалам ревизии коренного населения 1783 г.) широко распространено среди некрещёных хантов Обдорской волости. «Интересно, - замечает исследователь, - что в таких браках, как правило, хотя бы одна из жён сама была самодийкой»30. О. О. Дрянкова на основе материалов ревизии 1782 г. обнаружила на территории Обдорской волости 36 случаев двоежёнства, 3 случая троежёнства и один случай проживания мужчины с четырьмя жёнами31.
Наличие двух жён было в обычае и у ненцев. В ярабца (эпические сказания о страданиях, злоключениях, борьбе и победе героя) нередки случаи упоминания второй жены: «. через много лет девушку-сироту родственники выдают замуж второй женой», «у старика Выя <...> было две жены» и др.32 Если в семье лесного ненца нужна была работница, то мальчику сватали взрослую девушку. Со временем он мог взять себе ещё одну жену, молодую. В этом случае первая жена становится старшей женой (‘на1ка пуша’, букв.: ‘большая жена’), а вторая - младшей (‘нюча пуша’, букв.: ‘маленькая жена’). Зачастую старшая жена была инициатором привода в дом младшей. В целом же, в ненецкой традиции число жён - показатель социального престижа мужчины, а в эпосе - свидетельство могущества воина-вождя, особенно если в его семью входят жёны-иноземки (хантыйки, энки, нганасанки).
Относительно стабильности таких браков Л. В. Хомич отмечает, что по нормам обычного права тундровый ненец мог в любое время выдворить жену из чума по причине её бездетности или дурного нрава; изгнанница возвращалась к родителям или искала кров у родственников33. В сюдбабцарке (особый вид эпических сказаний тундровых ненцев) ‘№гней парка hэсынду еврота’ (‘Носящий одежду из росомашьей шкуры является хозяином стойбища’) описывается иной эпизод, когда инициатором ухода от мужа является его жена. Оскорблённая тем, что муж не посещает её с сыном днём, чтобы не навлечь гнева ревнивой старшей жены, вторая жена ‘таты’ уезжает из стойбища, чтобы не подвергаться насмешкам и пересудам34. Эти слу-
чаи А. В. Головнёв объясняет как «способ социального маневрирования кочевников, привыкших беречь ценный семейный потенциал (наследовать вдову родича) и решительно избавляться от помех (расторгать неудачное партнёрство)»35. Иная ситуация складывалась в семье лесных ненцев. Муж не мог выгнать жену из дома. Бывали случаи, когда он старшей жене давал выбор: или выйти замуж в «другую семью», или возвратиться к родным. Вернее, у старшей жены было право «покинуть дом» (‘мят кам каття’). Такие факты, скорее всего, свидетельствуют о трансформации традиционной семьи под влиянием институтов индустриального общества.
Есть и ещё одно различие в культуре тундровых и лесных ненцев. Последние категорически возражают против того, чтобы жён различать по числительным (первая, вторая). В этом случае может быть и третья, и т. д. Три жены встречается лишь у героев фольклора. Л. В. Хомич, исследуя термины родства у тундровых ненцев, для ситуации многожён-ства приводит определения ‘пюды’ ‘первая жена’, ‘таты’ ‘вторая’ (и следующая). Первая (старшая) жена, если не была бездетной, считалась главной, поддерживая с другими жёнами добрые отношения. Каждая жена занимала полчума или отдельный чум; муж ел и спал то в одной, то в другой половине чума (или в разных чумах), не желая обидеть ни одну из жён36. Истоки наличия многожёнства преимущественно кроются в условиях соблюдения обычая левирата, либо в тех случаях, когда первая жена была старой и не могла справиться с хозяйством.
Для сравнения укажем, что в родственной терминологии азиатских эскимосов присутствуют термины, характеризующие пережитки родового строя в брачно-семейных отношениях, связанные с обычаем многожёнства и обмена жёнами: ‘нулипик’ ‘первая жена’ (букв.: ‘настоящая жена’), ‘нулик’ ‘жена’, ‘нукаYаk а^ак’ или ‘алык’ ‘вторая жена’, ‘инглузик’ ‘временная жена (обменная)’37.
Семейно-брачные отношения при любой форме семьи требовали соблюдения определённых этических норм. Когда мужчина просит женщину перешагнуть через его ноги - это рассматривается как элемент заигрывания и предложения остаться с ним. Про мужчину ненцы в таком случае скажут ‘нехэ’на тяпина’ ‘с женщинами гуляющий’, а о женщине - ‘касамахана тяпина’ ‘с муж-
чинами гуляющая’, при этом женщина всегда осуждается больше. Однако в том случае, когда они оба ведут себя непристойно, становятся как бы одинаковыми (Ъуп тоотсахан’ ‘(как) один одинаковые’), на них уже не обращают внимания, считая, что они Ъуп канан ню’т1емэхэ^ ‘в одну нарту запряжённые’. Однако за незаконное сожительство с чужой женой и разврат в семейной жизни виновный наказывался пятью ударами розг, а виновной делали «выговор при сборе инородцев»38.
Приведённые данные свидетельствуют о том, что традиционно организация полигамной семьи значительно сложнее нуклеарной и предполагает не только взаимные усилия и уступки для гармонизации бытовых и сексуальных отношений, но и соблюдение установленных традицией этических норм. Существование в обществе базовых этнических категорий, обязывающих своих носителей к определённому ролевому поведению, является фактором, поддерживающим распространение культурных различий. В целом можно констатировать, что почти все вышеперечисленные брачные обычаи у обских угров и самодийцев укладываются в нормы фратриальной экзогамии или свидетельствуют о пережитках группового брака.
Примечания
1 Большая советская энциклопедия. М., 1998. С. 1082.
2 Народы Западной Сибири : Ханты. Манси. Селькупы. Ненцы. Энцы. Нганасаны. Кеты. М., 2005. С. 142-152.
3 Мартынова, Е. П. Брачные связи хантов в конце XVШ в. (по материалам ревизских переписей) // Тобол. ист. сб. Тобольск, 1994. Вып. 1. С. 59-85.
4 Югория : энцикл. Ханты-Манс. автоном. округа. Т. 3. Ханты-Мансийск, 2000. С. 38.
5 Краснопеева, Н. Е. Родственные связи жителей д. Пугоры Берёзовского района // Сохранение традиционной культуры коренных малочисленных народов Севера и проблема устойчивого развития. М., 2004. С. 564.
6 Песикова, А. С. Взгляд изнутри культуры. Ханты-Мансийск, 2006. С. 29.
7 Мифология хантов. Т. III. Томск, 2000. С. 121.
8 Талигина, Н. М. Заметки о семье и браке сынских хантов // Народы Северо-Запада
Сибири. Томск : Изд-во Том. гос. ун-та, 1998. Вып. 6. С. 21.
9 Сынские ханты. Новосибирск, 2005. С. 64.
10 Харючи, Г. П. Традиции и инновации в культуре ненецкого этноса. Томск, 2001. С. 34.
11 Куприянова, З. Н. Эпические песни ненцев. Л., 1965. С. 143.
12 Георги, И. Г. Описание всех в Российском государстве обитающих народов. СПб., 1776. Ч. 1. С. 70; Паллас, П. С. Путешествие по разным провинциям Российского государства. СПб., 1788. Ч. 3, кн. 1. С. 56-58; Зуев, В. Ф. Описание живущих в Берёзовском уезде Сибирской губернии иноверческих народов остяков и самоедов // Материалы по этнографии Сибири XVIII в. М. ; Л., 1947. ТИЭ. Новая серия. Т. 5. С. 29; Белявский, Ф. Поездка к Ледовитому морю. М., 1833. С. 66; Гондатти, Н. Л. Следы язычества у иноверцев Северо-Западной Сибири. М., 1888. С. 66.
13 Гемуев, И. Н. Легенды и были таёжного края / И. Н. Гемуев, А. М. Сагалаев, А. И. Соловьев. Новосибирск, 1989. С. 22-26.
14 Кулемзин, В. М. Васюганско-ваховские ханты в конце XIX - начале XX в. / В. М. Ку-лемзин, Н. В. Лукина. Томск, 1977. С. 187.
15 Мартынова, Е. П. Общественное устройство в XVII-XIX вв. СПб, 1981. С. 103.
16 Соколова, З. П. Социальная организация обских угров (к истории вопроса) // Социальная организация и культура народов Севера. М., 1974. С. 136.
17 Хомич, Л. В. Ненцы : ист.-этногр. очерки. М. ; Л., 1966. С. 175.
18 Соколова, З. П. Свадебная обрядность хантов манси // Семейная обрядность народов Сибири. М., 1980. С. 146-147.
19 Вербов, В. Г. Пережитки родового строя у ненцев // Совет. этнография. 1938. № 2. С. 64.
20 Соколова, З. П. Свадебная обрядность хантов манси. С. 36-37.
21 Соколова, З. П. Социальная организация обских угров. С. 130.
22 См.: Соколова, З. П. Ханты и манси : взгляд из XXI в. М., 2009. С. 416-418.
23 Талигина, Н. М. Указ. соч. С. 73; Георги, И. Г. Указ. соч. С. 79; Зуев, В. Ф. Указ.
соч. С. 60; Кастрен, А. М. Путешествие Александра Кастрена по Лапландии, Северной России и Сибири (1838-1844, 1845-1849 // Собрание старых и новых путешествий. Магазин землевладения и путешествий : геогр. сб. Николая Фролова. М., 1860. Т. VI, ч. 2.
С. 192.
24 Зуев, В. Ф. Указ. соч. С. 60.
25 Богословский, П. С. История правительственного обследования в XVIII в. Пермского края // Изв. О-ва археологии, истории и этнографии при Казан. ун-те. Т. XXXIV, вып. 3-4. Казань, 1929. С. 38-41.
26 Андреев, А. И. Описание о жизни и упражнении обитающих в Туруханском и Берёзов-ском округах разного рода ясачных иноверцев // Совет. этнография. 1947. № 1. С. 96-97.
27 Финш, О. Путешествие в Западную Сибирь / О. Финш, А. Брэм. М., 1882. С. 464.
28 Патканов, С. Тип остяцкого богатыря по остяцким былинам и героическим сказаниям. СПб., 1891. С. 76-77.
29 Соколова, З. П. Брачный возраст у хантов и манси в XVIII-XIX вв. // Совет. этнография. 1982.С. 75.
30 Бабаков, В. Г. К этноисторическому изучению приобских хантов // Совет. этнография. 1976.С. 102.
31 Дрянкова, О. О. Структурно-демографическая характеристика хантыйской семьи в конце XVIII - середине XIX в. // Этнодемографи-ческий сборник. Народы Севера России. М., 2000. С. 150.
32 Пушкарева, Е. Н. Картина мира в фольклоре ненцев : системно-феноменологический анализ. Екатеринбург, 2007. С. 101-102.
33 Хомич, Л. В. Указ. соч. С. 173.
34 Пушкарева, Е. Н. Указ. соч. С. 107.
35 Народы Западной Сибири... С. 453.
36 Хомич, Л. В. Указ. соч. С. 159, 176.
37 Емельянова, Н. М. О терминах родства, связанных с пережитками родового строя у азиатских эскимосов // Происхождение аборигенов Сибири и их языков. Томск, 1973. С. 157.
38 Кирипова, Л. В. Ненецкая женщина в разных временных измерениях // История и современность народов Ямала. Салехард, 1995.
С. 28-29.
