CC BY
270
Научная специальность
12.00.01 «<Теория и история права и государства; история учений о праве и государстве» УДК 340.130
МНОГООБРАЗИЕ ИСТОЧНИКОВ РОССИЙСКОГО ПРАВА ПЕРЕХОДНОГО ПЕРИОДА (1917-1920-Е ГОДЫ)
© Минникес И. В., 2019
Иркутский институт (филиал) Всероссийского государственного университета юстиции (РПА Минюста России), г. Иркутск
Проведено теоретико-правовое и историко-правовое исследование источников права на начальном этапе становления советского государства и права. Этот период обозначен в работе как «переходный» и датируется 1917-1920 гг. Рассмотрены нормы права советского государства, посредством которых осуществлялось правовое регулирование новых общественных отношений, формы закрепления и выражения таких норм. Обозначено все многообразие форм (источников) права исследуемого периода, установлено значение каждого источника в правовом регулировании общественных отношений. Указывается, что современные исследования по истории государства и права России, как правило, сосредоточены на таком источнике права, как нормативный правовой акт. Но в реальности механизм правового регулирования в первые годы существования советской власти более сложен и включает такие формы, как нормативный договор, партийный нормативный акт, правовой обычай и судебную практику. Нормативный договор и правовой обычай играли второстепенную роль в системе источников права переходного периода. Утверждается, что акты партии в РСФСР можно считать полноценным источником права как в идеологическом, так и в формально-юридическом смысле. Значение и широкий круг регулируемых отношений позволяют говорить, что партийные нормативные акты обладают той же юридической силой, что и декреты советской власти. Отмечается, что широко распространенное в научной и учебной литературе мнение о правосознании как источнике советского права может быть оспорено, поскольку правосознание - это фактор, формирующий содержание нормы, критерий приемлемости старого закона, но не сам источник (форма) права. На основании правосознания создается такой источник права, как судебная практика.
Ключевые слова: источники права, формы права, советское право, советское государство, партийный нормативный акт, нормативный договор, правовой обычай, революционное правосознание, история государства, история права.
В научной и учебной литературе по истории государства и права России значительное место отведено анализу права первых лет советской власти.
Этот период (1917-1920-е гг.), который, как представляется, можно рассматривать как самостоятельный переходный исторический этап, характеризуется особым своеобразием права и его форм.
Правда, анализируя законодательство этого времени, большинство авторов, прежде всего, акцентирует внимание на его содержании - декреты о национализации банков, предприятий, флота, об уничтожении сословий, о гражданском браке и т. д. Но для понимания истории развития права необходимо изучение не только содержания правовых актов, но и тех форм, в которых объективированы предписания новой власти, т. е. источников советского права.
С этих позиций не все исследования по истории государства и права могут претендовать на всесторонний и теоретически грамотный подход.
К вопросу о формах (источниках) права первых лет советской власти обращались не
только историки права, но и специалисты в области теоретико-правовых исследований. Однако этот вопрос чаще всего исследовался не как самоцель, а как «попутный», иллюстративный материал, «предыстория» для характеристики современного авторам состояния источников права.
Ни тот ни другой вариант в отдельности, естественно, не способствует созданию полного представления о формах права исследуемого периода. Однако в совокупности они помогают восстановить полную и корректную картину.
Еще один существенный недостаток многих исследований, как историко-правовых, так и теоретико-правовых - это акцентирование внимания на одном-двух источниках права.
В частности, в литературе с разных сторон и в различных ракурсах представлен нормативный правовой акт как главнейший источник права переходного периода. Существенно меньше внимания досталось революционному правосознанию. Что касается иных форм права (нормативного договора, правового обычая и др.), то они практически не представлены в
учебной литературе, а составляют элемент узкоспециализированных исследований.
Вследствие этого складывается впечатление, что право переходного этапа - это только нормативные правовые акты, в области судебной деятельности корректируемые правосознанием.
Но столь однородная в плане характера правового регулирования и источников права данного периода картина не совсем соответствует реальности. В условиях изменения политического, экономического, социально-культурного баланса в стране особенно очевидно, каким образом «законодатель распространяет воздействие права на новые отношения или дифференцирует отношения, уже урегулированные правом» [7, с. 5]. В связи с этим М. Н. Марченко совершенно справедливо замечает, что источники права и представления о них постоянно изменяются; «некоторые из источников права (правовой обычай, закон, прецедент), а вместе с ними и представления о них, совершив значительную эволюцию с древнейших времен, сохранились в правовых системах и поныне, другие бесследно исчезли. Третьи же, утратив свою какую-либо практическую значимость, сохранили лишь историческую ценность» [5, с. 4].
Поэтому совершенно неверно рассматривать систему источников нарождающегося советского права через призму их современного состояния.
Безусловно, нормативный правовой акт играет важную роль в списке источников нового права, но необходимо принимать во внимание и иные формы объективизации правовых предписаний, в частности правовые обычаи, судебную практику, партийные нормативные правовые акты и нормативные договоры. Используя системный, историко-правовой, формально-юридический методы при исследовании вопроса о многообразии и роли конкретных источников права переходного периода, можно составить гораздо более объективную и масштабную картину правовой жизни советского государства в период его становления, нежели обычно представляемую в литературе.
Правосознание
Одним из наиболее дискуссионных, бесспорно, является такой источник права, как правосознание.
Согласно распространенному мнению, на правосознание как на источник права указывают статьи декретов о суде.
Так, в Декрете о суде № 1 сказано, что «местные суды решают дела именем Российской Республики и руководствуются в своих решениях и приговорах законами свергнутых прави-
тельств лишь постольку, поскольку таковые не отменены революцией и не противоречат революционной совести и революционному правосознанию» (ст. 5).
В Декрете № 2 противоречие закона народному правосознанию объявлено основанием для его отмены (ст. 6).
Но в какой мере можно принять распространенное утверждение, что в первые годы советской власти революционное правосознание являлось источником права?
Для начала стоит уточнить, что именно подразумевается под источниками права.
В литературе отсутствует единый подход к данной проблеме. Однако если не разделять понятия источника и формы права, большинство исследователей соглашается, что источник (форма) - это внешнее выражение нормы1. Какие именно формы включены в этот массив, зависит, прежде всего, от типа правопонимания.
Многие исследователи выделяют особую группу среди источников права - формальные или формально-юридические источники. Согласно точке зрения Т. Н. Данцевой, это «официально принятые в данном независимом политическом обществе особые формы выражения и закрепления действующих правовых норм как приказов суверена, придающие этим правилам свойства общеобязательности и гарантиро-ванности» [2, с. 6]. К формальным источникам отнесены:
1) правовой обычай;
2) нормативные правовые акты;
3) правовой прецедент;
4) нормативный договор;
5) правовая доктрина.
Выделение группы формальных источников позитивно в том смысле, что требует от источника права четкой внешне объективированной формы, в которую воплощена норма позитивного права. Однако вряд ли можно согласиться с автором по поводу приведенного списка источников. Представляется, что этот список «привязан» к определенным правовым семьям, причем в их современном виде. В частности, внешней формой выражения позитивных норм могут стать религиозные тексты, партийные акты и иные источники, особенно если учитывать исторический аспект проблемы.
В чем следует согласиться - это в том, что, например, правосознание никоим образом не соответствует признакам формального источника права.
1 Идея о так называемой внутренней форме права в данной работе не рассматривается.
Форма и содержание - это два взаимозависимых элемента нормы права, однако оба элемента имеют автономный механизм формирования.
Содержание нормы складывается под воздействием множества факторов экономической, политической, социальной, культурной, международной и иной природы, уровня развития общества и правовой культуры и т. п. Огромную роль в формировании содержания нормы играет, безусловно, правосознание - как суверена, так и отдельных лиц и групп.
Формализация сложившегося правила подчиняется определенным в конкретном обществе правилам. В одних ситуациях формой избирается непосредственный приказ суверена - нормативный правовой акт, в других достаточно указания суверена о возможности руководствоваться сложившимся обычаем и т. п. Но в любом случае оформление правила означает его объективизацию вовне, которая подчиняется сложившимся в обществе механизмам. Такие свойства, как общеобязательность и формальная определенность, нельзя считать факультативными признаками: так, нечеткое формулирование правила отражается прежде всего на его реализации.
Если посмотреть на правосознание, упоминаемое ст. 5 Декрета № 1 и ст. 6 Декрета № 2 с этих позиций, становится понятно, что согласиться с его статусом источника права сложно.
Законодатель упоминает как индивидуальное правосознание судьи (в ст. 5 Декрета № 1), так и групповое, «народное правосознание», однако нигде в тексте нет указания решать дело на основании того или иного правосознания.
Так, в Декрете о суде № 1 сказано, что «революционная совесть и революционное правосознание» - это мерило для оценки не отмененных революцией законов имперского и временного (свергнутых) правительств. Именно эти факторы должны помочь судье установить - можно ли положить в основу судебного решения или приговора старый закон. Другими словами, речь о создании нового правила-нормы в данной статье не идет.
Примерно тот же смысл имеет и ст. 6. Декрета о суде № 2. В ней указывается, что в случаях обнаружения неустранимого противоречия между действующим законом и народным правосознанием. Верховный судебный контроль делает законодательным органам представления о необходимости издания нового соответствующего закона. Другими словами, в этой статье установление факта несоответствия старого закона народному правосознанию должно воплотиться в издание нового закона, т. е. источником
права станет не правосознание, а нормативный правовой акт.
Несколько иную формулировку имеет ст. 8 Декрета: «Судопроизводство как по гражданским, так и по уголовным делам происходит по правилам судебных уставов 1864 г. постольку, поскольку таковые не отменены декретами Центрального Исполнительного Комитета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов и Совета Народных Комиссаров и не противоречат правосознанию трудящихся классов. В этом последнем случае в решениях и приговорах должны быть указаны мотивы отмены судом устарелых или буржуазных законов».
Если не углубляться в теорию права, имеет место разрешение отменить статьи устава в той части, которая противоречит «правосознанию трудящихся классов». Но даже понимая правотворчество как процесс не только создания, а как триаду, включающую изменение и отмену, само правосознание и в этой ситуации не является источником права.
В данном случае оно служит тем же критерием, мерилом оценки старого закона, т. е. отвечает за содержательную сторону распоряжения суда. Но само правило формализуется в решении суда (а поскольку в это время развала имперской правовой системы судебное решение могло быть и своеобразным прецедентом), в данном случае источником является именно прецедент или судебная практика в целом.
Г. М. Португалов в 1922 г. довольно точно определил, что революционное правосознание -это известное объективное содержание права, а революционная совесть - это субъективная способность осознать и применить революционное правосознание, уверенность в соответствии ему [8, с. 50]. Подводя итоги, можно еще раз подчеркнуть, что правосознание в приведенных нами законодательных актах - это фактор, сформировавший содержание нормы, критерий приемлемости старого закона, но не сам источник права.
Партийный нормативный акт
Не менее, а возможно, и в большей мере спорным, нежели правосознание, является такой источник права, как партийный нормативный правовой акт.
Обычно в юридической науке принято считать, что партийные нормы в период существования советского государства являлись чисто идеологическими нормами, отражая статус партии как «руководящей и направляющей» силы. Не отрицая такую роль партийных норм, представляется, что партийные акты в советском государстве были не только идеологической
основой, но одной из важных составляющих в общей системе источников советского права.
Большинство историков права и специалисты в области теории права не признают партийные документы источниками права. Однако есть ряд исследователей (О. В. Винни-ченко, А. М. Ваганов, Д. В. Жукова-Василевская, Т. Е. Коржихина, О. Д. Максимова, Р. А. Наси-буллин, Н. Е Садохина, А. С. Сенин, Е. А. Скри-пилев, А. С. Смыкалин), которые так или иначе акцентировали внимание на особом характере актов, исходящих от партийных органов.
Полноценный анализ партийного нормативного правового акта как источника права проведен в диссертации С. А. Токмина [9]. Изучение автором множества документальных данных дает основание утверждать, что акты партии в РСФСР можно считать полноценным источником права как в идеологическом, так и в формально-юридическом смысле.
Предпосылками для признания партии своеобразным «сувереном», имеющим право на издание формального источника права, являются следующие исторические обстоятельства: во-первых, установление однопартийной политической системы, сложившейся в течение первых лет советской власти; во-вторых, сращивание партийного и государственного аппарата; в-третьих, утверждение верховенства партийного руководства по отношению к государственной власти.
Именно эти факторы объясняют, почему партийные органы так активно и без ограничений вторгаются в сферу правотворчества.
Такое вторжение, по мнению С. А. Токмина, осуществлялось в четырех формах:
а) издание партийных актов как базы законодательных актов;
б) участие, а точнее, вмешательство партийных структур в процесс законотворчества;
в) издание совместных партийно-правительственных актов;
г) автономное правотворчество партийных органов.
В первой форме особенно иллюстративно сравнение содержания акта партии и последующего нормативного правового акта, посвященного той же проблеме. Например, практически не отличались по содержанию резолюция X съезда РКП(б) 8-16 марта 1921 г. о замене разверстки натуральным налогом и принятый спустя 5 дней декрет ВЦИК о замене продовольственной и сырьевой разверстки натуральным налогом. Важно отметить, что предписания партии начинали действовать сразу же, до принятия государством соответствующего закона, поэтому можно сказать, что
партийный акт имел силу закона до его дублирования законом.
Наиболее весомым аргументом в пользу существования партийного нормативного правового акта были те партийные решения, которые не дублировались законами, а были актами прямого действия. Так, состоявшийся в 1924 г. Пленум ЦК РКП(б), а не соответствующий орган государственной власти, указал ограничить рост заработной платы, в особенности служащих трестов, и, наоборот, поднять оплату врачам, учителям и судьям до размеров среднего заработка промышленного рабочего [3, с. 293-296].
Дополнительным документальным свидетельством существования партийного акта как источника права служит выступление М. И. Калинина, процитированное в работе О. Д. Максимовой. Будучи председателем Президиума ВЦИК, Калинин прямо заявил, что в государстве существуют три высших законодательных органа - Совет народных комиссаров, Президиум ВЦИК и ЦК партии [4, с. 8-9].
Правовой обычай
Правовому обычаю было уделено значительное внимание во второй половине XIX в. Его востребованность в крестьянской среде во все времена была достаточно высокой, а после одобрения этого источника имперским законодателем во второй половине XIX в. значимость обычая в праве стала несомненной. Нет оснований считать, что революция сразу «отрезала» этот пласт источников, заменив их чем-то иным.
Есть и документальные основания, подтверждающие это предположение. Так, законодательство 20-х гг. вопросы о разделе крестьянского двора отдает на регулирование обычаям: «При разделах земель в обществах с общинным порядком землепользования земельные доли делящихся членов двора определяются соразмерно разверсточным единицам, во всех остальных случаях - согласно существующему обычаю, поскольку он не противоречит закону» (ст. 84 Земельного кодекса 1922 г.). При этом новые лица в число членов крестьянского двора могут войти на основании брака или прийма-чества. Последнее состояние - тоже в какой-то мере апелляция к обычаям.
Еще более показательной является ссылка на обычай в Конституции РСФСР 1918 г.: согласно ст. 66 «выборы производятся, согласно установившимся обычаям, в дни, устанавливаемые местными Советами».
Однако стоит констатировать тот факт, что доля правовых обычаев как в общем количестве обычаев крестьянства, так и в массе источников права весьма незначительна. На данном эта-
пе законодатель, скорее, молчаливо разрешает обычаям действовать в сфере правовых отношений, особенно когда речь идет о местных реалиях и особенностях наций и народностей.
Нормативный договор
Нормативный договор регулировал в основном вопросы статуса и имущественных прав иностранных граждан.
Так, в соответствии с Германско-русским дополнительным договором к Брест-Литовскому мирному договору, заключенному 3 марта 1918 г., должны быть восстановлены ранее существовавшие частноправовые отношения. Ревитализируются все долговые обязательства; имущества, находящиеся под надзором, охраной или управлением, немедленно освобождаются по требованию собственников; деньги и ценные бумаги, находящиеся в признанном государством сберегательном учреждении, должны быть в течение трех месяцев после ратификации мирного договора предоставлены в распоряжение их собственников; вместе с деньгами должны быть выданы проценты (ст. 7, 11).
Самым главным было то, что в течение года после ратификации мирного договора должны быть возвращены прежним собственникам участки земли, привилегии на разработку недр, а также права на пользование или эксплуатацию участков земли, предприятия или участие в предприятии, акции, отчужденные или принудительно отобранные по законам войны (ст. 12). Единственным исключением была передача имущества государству или муниципалитету.
Судебная практика
Судебная практика может рассматриваться как источник права, поскольку именно на ней лежала обязанность разрешения противоречий между положениями законов свергнутых правительств и новым взглядом на частноправовые отношения, а также решение дел при отсутствии соответствующих норм.
Так, например, вводный закон к Гражданскому кодексу РСФСР от 1 января 1923 г. указал, что споры, возникшие до 7 ноября 1917 г., судами не принимаются к рассмотрению (ст. 2). Однако Наказ гражданской кассационной коллегии Верховного суда, утвержденный Пленумом, разъяснил, что «беспощадно проводя запрещения... суд, однако, не должен забывать, что в задачи Октябрьской революции не могло входить умаление прав рабочих и трудового крестьянства и нанесение ущерба отдельным трудящимся» [1, с. 5]. Эта фраза дает, по выражению самого суда, «известный простор для отступления от ст. 2».
Другими словами, решая вопрос о принятии или непринятии к рассмотрению дела, датированного более ранним сроком, судья вправе отступить от указанной статьи закона, если задействованы интересы рабочих и трудового крестьянства. Так, Гражданская кассационная коллегия в 1925 г. согласилась с решением губернского суда принять к рассмотрению исковое прошение Жукова, получившего увечье на частном предприятии до 7 ноября 1917 г., разъяснив, что Жуков является трудящимся, а увечье он получил вследствие эксплуатации его труда частным предпринимателем.
Нормативный правовой акт
Учитывая, что декреты, постановления и инструкции советских государственных органов наиболее широко представлены в исследованиях по истории государства и права, в данной работе нет смысла подробно останавливаться на нормативном правовом акте как источнике права переходного этапа, тем более что ранее автор уже анализировал его особенности [6, с. 76-82]. Можно лишь констатировать тот факт, что именно в статьи нормативных правовых актов чаще всего воплощались нормы нового советского права, поэтому этот источник права можно считать основным в переходный период.
Подводя итоги исследования, можно заключить, что становление советского государства сопровождалось преобразованием всей правовой системы государства. В обиход вошли многочисленные и разнообразные источники права, которые в большей или меньшей степени были задействованы в правовом регулировании общественных отношений. Сводить это множество к трем обычно упоминаемым - нормативному правовому акту, правовому обычаю и революционному правосознанию (как сказано выше - весьма сомнительному источнику права) - означает обеднить и упростить до схематичного состояния правовые реалии формирующегося советского общества. Ш
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Гражданский кодекс РСФСР с постатейно-систе-матизированными материалами. М. : Юрид. изд-во НКЮ РСФСР, 1926. 958 с.
2. Данцева Т. Н. Формальные источники права : авто-реф. дисс. канд. юрид. наук. Красноярск, 2007. 24 с.
3. Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов, конференций и Пленумов ЦК (1898-1988). В 15 т. Т. 3: 1922-1925 / под ред. А. Г. Егорова, К. М. Боголюбова. 9-е изд. доп. и испр. М. : Политиздат, 1984. 494 с.
4. Максимова О. Д. Законодательная деятельность Всероссийских Съездов Советов, ВЦИК и Президиума
ВЦИК в период перехода к новой экономической политике (1921-1922 гг.) // История государства и права. 2010. № 20. С. 7-10.
5. Марченко М. Н. Источники права : учеб. пособие / М. Н. Марченко. М. : Велби ; Проспект, 2005. 760 с.
6. Минникес И. В. Источники Российского права: проблемы эволюции : учеб. пособие. М. ; Иркутск : РПА МЮ РФ, 2009. 104 с.
7. Минникес И. А. Теоретические понятия в российских и зарубежных правовых исследованиях // Пролог : журнал о праве. 2013. № 2. С. 5-9.
8. Португалов Г. М. Революционная совесть и социалистическое правосознание. П. : Гос. изд-во, 1922. 50 с.
9. Токмин С. А. Партийные акты в системе источников советского права : дис. канд. юрид. наук. Иркутск, 2015. 207 с.
REFERENCES
Grazhdanskij kodeks RSFSR s postatejno-sistematizirovannymi materialami. Moscou, Yurid. NKYU RSFSR Publ., 1926, 958 p. (in Russian)
Danceva T.N. Formal'nye istochniki prava. Avtoref. dis. kand. yurid. nauk. Krasnoyarsk, 2007, 24 p. (in Russian)
Kommunisticheskaya partiya Sovetskogo Soyuza v rezolyuciyah i resh-eniyah s"ezdov, konferencij i Plenumov CK (1898-1988). In 15 vol. Vol. 3. 1922-1925. Pod red. A.G. Egorova, K.M. Bogolyubova. Moscou, Politizdat Publ., 1984, 494 p. (in Russian)
Maksimova O.D. Zakonodatel'naya deyatel'nost' Vserossijskih S"ezdov Sovetov, VCIK i Prezidiuma VCIK v period perekhoda k novoj ehkonomi-cheskoj politike (1921-1922 gg.). Istoriya gosudarstva i prava, 2010, no 20, pp. 7-10. (in Russian)
Marchenko M.N. Istochniki prava. Moscou, Prospekt Publ., 2005, 760 p. (in Russian)
Minnikes I.V. Istochniki Rossijskogo prava: problemy ehvolyucii. Moscou, Irkutsk, GOU VPO RPA MYU RF Publ., 2009, 104 p. (in Russian)
Minnikes I.A. Teoreticheskie ponyatiya v rossijskih i zarubezhnyh pravovyh issledovaniyah. Prolog: zhurnal o prave, 2013, no 2, pp. 5-9. (in Russian)
Portugalov G.M. Revolyucionnaya sovest' i socialisticheskoe pravo-soznanie. Peterburg, Gos. Publ., 1922, 50 p. (in Russian)
Tokmin S.A. Partijnye akty v sisteme istochnikov sovetskogo prava. Dis. kand. yurid. nauk. Irkutsk, 2015, 207 p. (in Russian)
The Diversity of Sources of Russian Law in the Transitional Phase (1917-1920)
© Minnikes I. V., 2019
The article is a theoretical-legal and historical-legal study of sources of law at the initial stage of the formation of the Soviet state and law. This period is called "transitional phase" and was in 1917-1920. The subject of the study are the norms of the law of the Soviet state, through which the legal regulation of new social relations was carried out, the forms of consolidation and expression of such norms. The purpose of the work is to identify all the variety of forms (sources) of law of the research period, to establish the value of each source in the legal regulation of social relations. It is indicated that current studies on the history of the state and the law of Russia tend to focus on such a source of law as a normative legal act. Nevertheless, in reality, the mechanism of legal regulation in the first years of the existence of Soviet power is more complex and includes such forms as a law-making treaty, a party normative act, a legal custom, and judicial practice. A law-making treaty and legal custom played a minor role in the system of sources of law of the transition period. The study of documentary data gives grounds to assert that the acts of the party in the RSFSR can be considered a full-fledged source of law, both in the ideological and in the formal legal sense. The value and a wide range of regulated relations allow to say that party normative act have the same legal force as the decrees of the Soviet government. The opinion on legal consciousness as a source of Soviet law that is widespread in scientific and educational literature can be challenged, since legal consciousness is a factor that forms the content of the norm, the criterion of acceptability of the old law, but not the source (form) of law itself. On the basis of legal consciousness such a source of law as a judicial practice is created.
Keywords: sources of law, norms of law, soviet law, soviet state, party normative act, law-making treaty, legal custom, revolutionary legal consciousness , history of the state, history of law.
