CC BY
122
Р. Р. Субаев (Москва)
Миссия Лимана фон Сандерса и младотурецкий режим накануне Первой мировой войны
В статье рассматриваются вопросы пребывания в Турции военной миссии генерала Лимана фон Сандерса весной 1914 г. после завершения острого дипломатического кризиса по ее поводу и провокационные приемы французской пропаганды, направленные на ее дальнейшую дискредитацию. Автор также указывает на ряд ошибок зарубежной и отечественной историографии, восходящих к некритичному восприятию этой пропаганды.
Ключевые слова: О. Лиман фон Сандерс, А. Н. Щеглов, Г. Халь-гартен, В. И. Шеремет, политические провокации Первой мировой войны
2 марта 1913 г. «садриазам и сераскер империи»1 генералиссимус Махмуд Шевкет-паша впервые поставил на заседании кабинета министров Османской Порты вопрос о приглашении в Турцию «видного германского генерала». Волею судеб им стал генерал-лейтенант Отто Лиман фон Сандерс, командир 22-й кавалерийской дивизии, стоявшей в Касселе, имя которого на протяжении вот уже более ста лет является своеобразным клише истории предвоенных дипломатических кризисов кануна Первой мировой войны. При этом оно обросло таким наростом мифов, плоских пропагандистских штампов и просто фальсификаций и лжи, что пришла пора навести в этом вопросе некоторый порядок.
Большинство работ, посвященных миссии Лимана фон Сандерса, рассматривают ее исключительно как военное соглашение между Турцией и Германией, продолжающее длинный ряд аналогичных соглашений начиная с 30-х гг. XIX в.2 Исключительность же этой миссии придает назначение ее главы не просто инструктором турецкой армии, а командующим 1-м армейским корпусом, расквартированном в Константинополе и его окрестностях. Этот факт вызвал острый дипломатический кризис, последний из тех, которые еще
Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ, проект № 15-01-00145а.
были урегулированы перед Первой мировой войной. Факт командования Лиманом фон Сандерсом в Константинополе, с точки зрения русской дипломатии и лично министра С. Д. Сазонова, означал переход военного контроля над турецкой столицей и Проливами в руки немцев.
Но эта миссия имела и ряд специфических задач в контексте кампании реформ всех сфер государственного аппарата, предпринятой турецким руководством после поражения в Балканских войнах; а главное - она, радикально отличаясь от всех прежних германских военных миссий от Мольтке до фон дер Гольца, была призвана провести политическую реформу в турецком офицерском корпусе. Дипломатическому же аспекту проблемы, достаточно хорошо изучен-ному3, уделено минимум внимания и только в той степени, в какой это необходимо для освещения главной задачи статьи, которая состоит в освещении событий и особенно их оценок в историографии в период весны 1914 г., после окончания острой фазы кризиса вокруг миссии Лимана фон Сандерса.
Дипломатия Антанты по-разному отнеслась и к обстоятельствам, и к причинам кризиса. Англия, весьма жестко противившаяся какому-либо изменению режима Проливов в пользу России вплоть до 1915 г., отнюдь не восприняла факт назначения германского генерала командующим корпусом, размещенным в столице, с той же нетерпимостью, которую продемонстрировал Санкт-Петербург. Франция же рвалась в бой, хотя в 1914 г. она были едва ли не большей противницей изменения режима Проливов, чем Англия. Клика Р. Пуанкаре, Т. Делькассе и М. Палеолога сыграла в эскалации кризиса весьма активную роль. Это обстоятельство необходимо учитывать при рассмотрении проблем как острой стадии дипломатического кризиса вокруг миссии Лимана фон Сандерса (декабрь 1913 г. - январь 1914 г.), так и особенно его последствий, продолжавших влиять на европейскую дипломатию на Балканах вплоть до сараевского выстрела.
Традиционно считается, что с прибытием в Турцию миссии Лиман фон Сандерса, как явного доказательства германского проникновения и нарушения исконных российских интересов в зоне Проливов, вопрос вступления Турции в кильватер германской политики был окончательно решен. Тема миссии Лимана фон Сандерса стала неким штампом. Но у нее есть и другой, псевдонаучный аспект -удивительно легковесное обращение некоторых историков с фактами, поразительно доверчивое, некритичное отношение к источникам
(часто при сознательном манипулировании ими) и столь же непостижимое игнорирование достаточно широко известных положений историографии, хотя бы в части фактологии. Данное «направление» историографии, отягощенное склонностью к сенсационности при отборе и подаче фактов, до сих пор следует устаревшим пропагандистским клише с упором на отдельные документы, выдернутые из общего огромного массива, воспринимаемые как откровение (но часто выступающие в роли «передернутой карты»), вместо комплексного анализа всех фактов и обстоятельств для получения объективных непротиворечивых выводов. Речь в данном случае идет о книгах немецкого историка Г. Хальгартена и отечественного турколога В. И. Шеремета и некоторых их последователей.
В том, что касается выхода проблемы миссии Лимана фон Сандерса за пределы границ предвоенного дипломатического кризиса и придания ей некой эсхатолической роли в сползании мира к мировой войне, большую негативную роль сыграло исследование Хальгарте-на. До сих пор весьма популярное среди германистов и историков кануна Первой мировой войны и во многом сохранившее свое значение, оно совершенно неудовлетворительно в части освещения миссии Лимана фон Сандерса. Сам Хальгартен признается, что данный раздел был в свое время опубликован в «Ревю д'истуар де ла герр мондиаль» в январе 1935 г.4 Данный раздел не только морально устарел уже к выходу основного издания книги в 1949 г., но и является, по сути, не исследованием, а заказным памфлетом. И заказали его, по всей видимости, французские пацифисты.
В примечании 6 на с. 627-628 Хальгартен делает поистине очаровательное для крупного ученого замечание, вероятно, достойное самой высокой оценки современных адептов документалистского фетишизма: «В дальнейшем мы будем все чаще называть только отдельные документы вместо несчетного числа документов и авторов, которых нужно и можно было бы цитировать. В конце концов, истина не становится истинней благодаря частым ссылкам на докумен-ты»5. Но парадокс заключается в том, что Хальгартен ценен и любим многими отечественными авторами именно за обилие ссылок и пусть кратких, но цитат из комплексов послевоенных дипломатических документов, которые избавляют их от тяжкого труда рыться в многотомных собраниях документов, да и еще поддерживать несколько иностранных языков в рабочем состоянии. Зачем, когда есть Хальгартен? Такой милый и непосредственный; и в части собственных оценок и выводов, и в части щедрости, с которой он рассыпает
многочисленные ссылки на комплексы германских, французских, австрийских, русских и английских документов, как августейшая особа рассыпает золотые на своей коронации.
Беда только в том, что не всегда эти ссылки соответствуют реальным документам, а иногда документы просто отсутствуют под указанными номерами и датами, и читателю, который имеет нескромность не поверить Хальгартену на слово, приходится гадать, что же это такое: легкость мысли необыкновенная, полет фантазии автора или фальсификация источника.
Например, на стр. 628 Хальгартен эффектно «отдуплился в паре» с Сазоновым по поводу пресловутой миссии Лимана фон Сандерса: «... А весной он (Сазонов) с большой силой и убедительностью заверял одного немецкого собеседника: "Шестьдесят четыре (или пятьдесят четыре) прусских офицера в Турции! Вы знаете, как мы заинтересованы в Босфоре - какое это для нас чувствительное место. Вся Южная Россия зависит от него, и вот вы высаживаете прусский гарнизон у нас под носом!"»6. Оставим пока в стороне замечание, что термин «прусский» совершенно не свойственен языку русской дипломатии и вообще политическому лексикону начала века. Это французский политический жаргон, как мы увидим ниже.
Важнее то, что документа № 1531 от 11 апреля 1914 г. (Люциус в МИД) нет в природе. То есть его нет в указанном ранее (до того момента, пока Хальгартен не перешел на указания только номеров документов) томе 36/2 германских документов, где он, согласно ссылке, должен быть. И нет к нему никаких приложений, в которых содержались бы сенсационные эскапады Сазонова. Зато есть документ № 14 351 (тоже Люциус в МИД), только от 10 апреля 1914 г. И в этом документе нет ни слова из того, о чем нам столь пафосно поведал Хальгартен. Вот этот документ.
«Документ № 14 351. Временный поверенный в делах в Петербурге барон фон Люциус в Министерство иностранных дел. Г-н Сазонов через английское посольство уже проинформирован о нашем мнении о необходимости совместного демарша всех держав в Афинах и полностью к этому готов. Франция и Англия тоже присоединятся. Он полагает, что для греческого демарша вовсе не нужно ждать, когда отвод войск произойдет сам собой. Люциус»7.
Я, правда, имел дело с советским изданием книги Хальгартена 1961 г., но полагаю, что в то время вероятность редакционной или издательской ошибки была минимальной. Так что маститый ученый-германист, сформировавший представления о предмете своих науч-
ных изысканий у двух-трех поколений отечественных историков, должен нести полную ответственность за неточности изложения источника.
В следующей фразе (даже без абзаца) Хальгартен не менее важно вещает нам, что «миссия Лимана, как сообщали единодушно все частные и официальные наблюдатели, положила начало ухудшению официозных (sic) русско-германских отношений. "Чепуха", - заметил по этому поводу Вильгельм II»8. Опять обратимся к научному аппарату научного авторитета. Для подтверждения своей мысли Хальгартен вновь отсылает нас к несуществующему приложению к документу № 15319 и к депеше посланника в Бухаресте фон Вальдха-узена рейхсканцлеру Т. Бетман-Гольвегу якобы от 1б апреля 1914 г.
Депеша Вальдхаузена - документ знаменитый. Он знаменателен не только своим упоминанием об «обиде» Сазонова, но и весьма характерными ремарками кайзера, ярко оттеняющими интеллектуальный уровень двух кузенов-императоров, Вилли и Ники, и подлинный характер их взаимоотношений. В целях экономии места ограничимся его изложением.
Военный атташе в Бухаресте майор Бронсарт фон Шелендорф в ходе аудиенции у румынского короля Карла I узнал от того об обиде Сазонова на кайзера Вильгельма II. Ему де не сообщили в ходе его осеннего 1913 г. визита в Берлин о предстоящей отправке миссии Лимана фон Сандерса в Турцию. Узнал он об этом уже в Петербурге и «был этим известием просто поражен» (durch die Nachrich überrascht worden). Эта неискренность, а вовсе не отправка миссии как таковой (как, по крайней мере, следует из текста документа), и послужила, согласно Сазонову, «до некоторой степени началу ухудшения отношений между обоими правительствами». Именно на эту жалобу Сазонова кайзер начертал на полях: «Бред!» (Blödsinn!)10. Чуть ранее он пишет на полях свою знаменитую ремарку, что он еще весной рассказал обо всем Николаю, а если тот не уведомил своего министра, то это не его, мол, дело. При этом Сазонову достается еще один эпитет - «прожженный лжец» (der alte Lügne). Сазонов побывал в Берлине осенью 1913 г., возвращаясь домой после лечения. Вильгельм мог сообщить о миссии Николаю только в мае того же года на свадьбе своей дочери принцессы Луизы; ведь, насколько известно, больше два императора уже не встречались.
Идея приглашения германской миссии была выдвинута министром иностранных дел Турции Г. Норадунгияном втайне от и вопреки мнению военного министра либерального кабинета генерала
Назима паши11 5 января 1913 г., и первая телеграмма посла Ванген-хайма по этому вопросу датирована именно 5 января 1913 г.12
Через 18 дней произошел младотурецкий переворот, вернувший их к власти, а Назим-паша был предательски убит. После этого идея приглашения принципиально новой по характеру военной миссии была воспринята новым великим визирем и военным министром, полуставленником-полуоппонентом младотурок маршалом Махмудом Шевкетом-пашой. 2 марта 1913 г. Махмуд Шевкет-паша поставил на заседании кабинета вопрос о приглашении германской миссии. Согласие на этот запрос было получено из Берлина 2 апреля, а сама миссия прибыла в Константинополь 14 декабря.
Но Хальгартен снова допускает странную ошибку. Он помечает депешу Вальдхаузена из Бухареста 16-м апреля 1914 г., между тем как мы хорошо знаем, что она была отправлена 16 июня 1914 г. Еще одна ошибка редакции? Не слишком ли их много для книги столь авторитетного автора, и не имеем ли мы дела с банальным плутовством? Депеша была отправлена в разгар попыток Сазонова (а ранее Николая II) сторговаться с румынами. 16 июня Сазонову уже не было особой нужды сожалеть об ухудшении русско-германских отношений из-за миссии Лимана фон Сандерса. В Констанце и Синае речь шла уже о войне между Россией и Австро-Венгрией. И контекст жалоб Сазонова был совсем другим. А вот 16 апреля, за два месяца до сараевского13, албанского и эгейского кризисов, вопрос миссии еще не утратил актуальности. И не хочет ли Хальгартен с подачи своих французских заказчиков акцентировать ее?
Шлейф дальнейших ошибок Хальгартена тянется как хвост кометы, и назвать их все в одной статье невозможно. Укажем только на некоторые. В своих выводах он прикрывается авторитетом Р. Кернера, автора серии статей в «Славоник ревью» 20-х гг., имеющих монографический характер. Но Кернер никогда не говорил, что причина войны - в «турецкой политике Вильгельма II и его военного окружения»14. Напротив, по его мнению, главный поджигатель - это Сазонов15. Согласно Хальгартену инициатором отправки миссии Лимана фон Сандерса был военный атташе майор Штремпель, он же16 выступал и автором идеи продажи Турции линейных крейсеров «Гебен» и «Мольтке», и состоявшаяся продажа (sic!) привела к вступлению Турции в мировую войну17. Турецкого министра финансов Джавида-бея (или Давида, как он его «разоблачает») он считает «представителем еврейской финансовой буржуазии из Салоник»18.
Но у Хальгартена есть и пассаж, от которого нельзя просто отмахнуться, - это описание борьбы за турецкие заказы двух произво-
дителей артиллерии, немецкого Круппа и французского Шнейдер-Крезо, методами финансового шантажа, инспирированных газетных кампаний и политических провокаций. «Для Франции назначение немца на пост инспектора армии означало окончательное устранение Шнейдера-Крезо от участия в строительстве укреплений Босфора. Компромисс, достигнутый в начале января, вскоре привел к обострению борьбы французского империализма против германской военной миссии. То, чего нельзя было достигнуть политическими средствами, теперь пытались добиться путем финансового давления»19. Финансовый бойкот Турции, инспирированный Сазоновым и Извольским, чтобы сделать ее сговорчивее в вопросе статуса миссии, совпал с намерениями французов добиться от нее выгодных заказов на перевооружение. Интриги вокруг французского займа длились всю зиму и закончились только в апреле 1914 г. (к которому Хальгартен и относит депешу Вальдхаузена)20.
«В начале февраля 1914 года, - пишет Хальгартен, - в парижской газете "Эко де Пари" появилась поджигательская статья против якобы существующего плана предоставления Круппом Турции двухсотмиллионного займа. Вскоре после этого великий визирь горько жаловался германскому посланнику на то, что Париж наихудшим образом использует финансовые затруднения Турции, оставшейся без средств в результате балканских войн»21. В данном случае Хальгартен в принципе прав (кроме технической детали, что займ был бы предоставлен, разумеется, не Круппом, который сам получил бы аванс, рефинансированный одним из уполномоченных Вильгель-мштрассе банков).
Привожу эту статью целиком. Думаю, современному читателю будет интересно проникнуться ароматом эпохи 1914 г. и ощутить неприглядную и тогда роль СМИ как рупора власть предержащих. Статья называется «Германское предложение Турции» и подписана инициалами «J. H.».
В Константинополе уверены, что оттоманское правительство в лице Джавида-бея, старающееся прокотировать в Париже первый транш займа в 450 млн франков, получило от Германии предложение другой кредитной сделки.
Турция заключит в Берлине долговое соглашение на 200 млн франков. Значительная часть этой суммы будет выплачена дому Круппа, который получит новые заказы, а остаток будет предоставлен в распоряжение оттоманского казначейства. На первом этапе эта операция не будет называться займом, чтобы держатели облигаций
не могли потребовать их погашения, которое было им обещано в рамках первого транша. Благодаря скорому поступлению ресурсов, которые правительство в Константинополе обеспечит себе подобным образом, оно надеется на несколько месяцев преодолеть трудности своего казначейства. Ситуация в империи, а именно - эпидемия в провинции Ван, побудит турок принять германское предложение, если выпуск займа по парижскому курсу не будет согласован в течение 8-10 дней.
Эта информация, которую одна сторона уже сообщила на прошлой неделе французскому правительству, не вызвала в Париже никаких эмоций. Начиная с того момента, когда заключение мира позволило думать о восстановлении страны, Франция стремилась помочь туркам, однако их проблемы не из тех, что решаются подобными методами. Если Турция поставит оказываемую ей финансовую помощь в зависимость от урегулирования инцидента Лимана фон Сандерса и от проведения армянских реформ, это будет в интересах самой Турции, ибо она не может бесконечно находиться в состоянии неурегулированных отношений с Россией и под постоянной угрозой катастрофы в Восточной Анатолии. Когда наше правительство настаивает, что острова Хиос и Ми-тилена не могут служить поводом к новой войне, оно действует в интересах всего цивилизованного мира; интересах, отрицая которые, Турция ничего не выиграет. Это хорошо понимают в Константинополе, поскольку там уже говорят, что проблема островов есть проблема чисто дипломатическая. Когда и более сложные проблемы могут быть разрешены подобным образом в момент, когда остается один шаг до того, чтобы уничтожить все, чем являлся все это время французский рынок в качестве единственного средства облегчения бремени, которое несет Турция, - в ее ли интересах ставить все на карту? Нужно ли ей прислушиваться к германским предложениям, принятие которых настроит против нее французское общественное мнение? Нужно ли ей подписывать соглашение, подготовленное в Берлине, что сразу и надолго закроет для нее парижский рынок? Нужно ли ей, словом, чтобы после таких испытаний и таких усилий оттоманское правительство не получило бы ничего, кроме жалкого утешения, изготовленного «во славу прусского короля»? Очевидно, нет. Поэтому не нужно воспринимать германское предложение трагически. Сегодня мы делаем более чем достаточно для того, чтобы повлиять на здравомыслие турок, чтобы не принимать его всерьез.
Остается только один вопрос, который требует прояснения. Как германская группа, которая, как известно, шагу ступить не может без поддержки Вильгельмштрассе, могла предложить Блистательной Порте аванс, явным образом имеющий целью увеличить риск конфликта на Востоке? Могло ли быть сделано подобное предложение без одобрения имперского правительства? В таком случае непонятно, чего могли бы стоить подобные обязательства? Или они были бы выпущены по принудительному курсу при официальной поддержке? В таком случае возьмем себе на заметку, что в глазах германской дипломатии интересы импорта Круппа порой стоят выше интересов сохранения мира22.
В принципе статья и правда «поджигательская». Более того - дуэльная. И дуэль, только не между журналистами и бенефициарами, а между государствами, и разразилась ровно полгода спустя. Но мы хотим привести пример еще одной поджигательской статьи, вышедшей ровно через месяц после этой и тоже направленной против миссии Лимана фон Сандерса, а вернее сказать, против него лично. Вокруг этой второй статьи до сих пор не рассеяно облако какой-то мутной отвратительной интриги, инициированной, судя по всему, одновременно в Париже и Петербурге. Тем удивительнее, что этот воистину «бред» по сей день служит источником вдохновения некоторых историков.
В книге под броским названием «Босфор: Россия и Турция в эпоху Первой мировой войны» историк-турколог В. И. Шеремет, опираясь, по его собственному утверждению, на донесения русского морского агента капитана 2-го ранга А. Н. Щеглова, делает фундаментальное научное открытие:
До сих пор оставалось загадкой как для современников, так и для историков сегодня, почему вдруг собрался и в двадцать четыре часа покинул Турцию главный советник младотурок по военным вопросам германский генерал К. Лиман фон Сандерс, окруженный почетом и уважением, причем вполне заслуженно. Тайну его практически бегства прояснил Щеглов в своей очередной депеше на Дворцовую, 6. Жена и дочь генерала неосмотрительно затеяли прогулку на азиатском берегу Босфора. Вдвоем, без сопровождения и охраны... Женщины были изнасилованы туземными солдатами. Эта депеша Щеглова оказалась столь высокого уровня засекречивания, что появилась на свет из хранилища только в 1992 г.
И не было ни военной, ни дипломатической тайны в смене германских советников в Стамбуле. Была глубокая личная драма. И такие сведения тоже ценны, тем более через 80 лет домыслов и догадок23.
В данном пассаже все сказанное нуждается в комментариях. Во-первых, загадкой «внезапный» отъезд Лимана фон Сандерса оставался столько лет только для самого Шеремета. Специалистам же хорошо известно, что генерал дважды отбывал из Константинополя: первый раз для доклада кайзеру 16 февраля 1914 г. о результатах работы своей миссии, проблемах, с которыми она сталкивалась, и ее
V 24 V _
дальнейших задачах,24 второй - в отпуск в апреле, из которого вернулся 12 мая, в разгар так называемого дела майора Кубеля25.
Во-вторых, Лиман фон Сандерс отнюдь не был окружен по прибытии в Турцию «почетом и уважением», а, напротив, умудрился сразу настроить против себя всех кого только можно: немецких офицеров, членов бывшей военной миссии генерала фон дер Гольца, военного атташе майора фон Штремпеля, военное руководство Турции, дипломатический корпус, включая послов Германии и Австро-Венгрии, Вангенхайма и Палавачини. Бестактное, а порой просто вызывающее поведение генерала создало вокруг него в дипломатическом обществе в Константинополе атмосферу скандала и нетерпимости, не уступавшую по своей напряженности дипломатическому кризису, разыгравшемуся зимой 1913-1914 гг. в русско-германских отношениях на межгосударственном уровне по поводу его миссии в целом.
В-третьих, не было и не могло быть никакой смены германских советников в Константинополе. Лиман фон Сандерс оставался на своем посту до начала Первой мировой войны, в ходе которой он занимал высшие командные посты в турецкой армии вплоть до самого ее окончания. В-четвертых, первое имя Лимана фон Сандерса было Отто, а Карл (что, очевидно, предполагалось под инициалом «К.») было даже не вторым, которым было Виктор, а третьим. И в историю Лиман фон Сандерс все-таки прочно вошел с именем Отто.
Но квинтэссенция истории состоит, конечно же, в ее криминальной подоплеке - в сексуальном насилии над женой и дочерью генерала. При этом из текста книги Шеремета совершенно очевидно, что эта «история» глубоко поразила обоих «знатоков Востока»: и самого Шеремета, и его «информатора», Щеглова, о «разведывательных способностях» которого Шеремет был столь высокого мнения. Отбросим налет сенсации и попытаемся разобраться в сути данной истории. Реальная «ценность» разведдонесения «рыцаря плаща и кинжала» Щеглова о насилии над женой генерала в глазах посвященных состояла в том, что к тому времени Лиман фон Сандерс уже давно был вдовцом26. Накануне назначения главой военной миссии к 25-летнему юбилею правления кайзера Вильгельма II ему было по-
жаловано дворянство, и только тогда он присоединил к своей фамилии - Лиман27 - родовое имя своей покойной жены - фон Сандерс. В принципе, для историков этот вопрос уже давно не представлял никакого секрета, будучи освещен в донесении английского военного атташе в Берлине28.
Вероятно, именно осведомленность об этих фактах из других (более достоверных) источников и побудила ответственных лиц на Дворцовой площади, 629 упрятать донесение Щеглова надолго под сукно (присвоив ему «высокий уровень засекречивания»), где его спустя 80 лет откопал-таки исследователь Шеремет.
«Откопав» подобный источник, Шеремет как исследователь, в соответствии с общепринятыми правилами научной дисциплины, должен был бы его атрибутировать - указать архив, фонд, опись, дело, лист. Однако по какой-то причине он этого не делает. Перечень источников- архивных материалов и опубликованных документов и историографии - указан в конце книги. В других случаях атрибуция архивных источников указывается четко, а ряд архивных документов приводится в приложении. Читателю предлагается поверить историку на слово, тем более что «история» ведь и в самом деле пре-занимательная. Однако подозрения, что «разведка доложила неточно!», остаются, и поскольку из книги Шеремета понять, кто виноват, мы не можем, то подозрения падают на обоих: и на Щеглова, и на Шеремета. Но на каждого по-разному.
Если военно-морской атташе в Константинополе капитан 2-го ранга Щеглов, возможно, и черпал «разведывательную» информацию из сомнительных источников (пока не доказано!), то бывший член Ассоциации ветеранов разведки и контрразведки, историк-востоковед Шеремет допускает очевидную ошибку. Потому что разобраться в сути произошедшего с генералом Лиманом в действительности для историка (и даже для разведчика) не составляло ни малейшего труда. Для этого достаточно было бы открыть любую из немногих специальных работ, посвященных истории германской военной миссии, тем более что в библиографии Шеремет указывает книгу американского историка Ф. Вебера.
Вопрос состоит в том, как и для каких целей он использовал факты, приводимые в ней? А в ней сообщается, что какой-то инцидент и в самом деле произошел на одной из стамбульских улиц между двумя дочерьми генерала Лимана и группой забывших о дисциплине турецких солдат, праздно слонявшихся возле офиса миссии и оказавших повышенное внимание двум молодым немкам. Вебер пишет, что
солдаты к ним «приставали» (his daughters were molested)30. Однако далее он говорит, что французский журналист, почувствовав запах скандала, поместил заметку, что дочери Лимана были изнасилованы. Взбешенный генерал ворвался в редакцию и, наставив на незадачливого писаку револьвер, потребовал опровержений и извинений, что тут же и было исполнено. Другой американский историк Ч. Хэйли называет имя этого корреспондента - Депрэ (Desprez) и газету - парижскую «Матэн» («Le Matin»), но при этом пишет, что в и заметке говорилось только о том, что «к дочерям приставали» (harassed)31.
Разумеется, у современного читателя не может не возникнуть вопрос, а могло ли вообще быть возможным приставание «туземных солдат» к европейским женщинам в Константинополе зимой 1914 г.? Оказывается, вполне могло.
Корреспондент журнала «Нью Эйдж» М. Пиктхелл в своей книге «С турками во время войны» дает характерную зарисовку нравов европейской части Константинополя - Перы зимой 1912-1913 гг., то есть ровно за год до периода, который нас интересует. «Радость созерцания прекрасных видов значительно омрачается несносным поведением населения, которое, как бы модно ни было одето, кажется, целиком состоит из постыдных и одиозных личностей. Для них ничего не составляет столкнуть вас плечом с мостовой или, грубо схватив руками, оттащить в сторону. Ни одна женщина, как уверяли меня и турецкие, и европейские дамы, как бы скромен ни был ее внешний вид, не может избежать риска подвергнуться оскорблениям на этих улицах. Стамбулу (т. е. турецкой части города. - Р. С.) в этом отношении следует отдать решительное предпочтение. [...] Пера и ее сосед Галата - это огромный источник заразы, который угрожает Турции разложением»32. Население Перы состояло в основном из греков, армян и левантинцев33. Офис германской военной миссии располагался в Пере в нескольких кварталах от высокого помпезного здания германского посольства, и, согласно Веберу, злополучный инцидент и произошел в Пере, а не на азиатской стороне Босфора. Но об азиатской стороне речь еще впереди.
Из книги Вебера, вышедшей на двадцать пять лет раньше книги Шеремета, пошла также гулять в историографии версия о заметке об изнасиловании немецких женщин. Но это такая же ложь, как и та, что содержится в якобы донесении Щеглова, изложенном Шереметом. Указание Хэйли помогло найти искомую заметку. Ввиду ее исключительной роли в нашей истории приведу ее целиком.
Заголовок: «К дочерям генерала фон Сандерса приставали турецкие солдаты».
«Константинополь, 3 марта. - Телеграмма собственного корреспондента "Матэн". - Во время прогулки у тихих вод Азии дочери Лиман-паши, главы германской военной миссии, сопровождаемые германскими офицерами, стали объектом нападения со стороны нескольких турецких солдат.
Различные версии циркулируют по поводу этого нападения, которое вызвало сегодня демарш Лиман-паши перед великим визирем».
Подзаголовок внутри заметки: «Нападавшие расстреляны».
«Берлин, 3 марта. - От собственного корреспондента "Матэн" (по телефону).
Согласно телеграмме из Константинополя в "Локаль Анцай-гер", трое солдат, которые сегодня приставали к дочерям генерала Лиман фон Сандерса, расстреляны»34.
Первое впечатление, которое возникло у автора после прочтения заметки, было - жалкая газетная утка. Второе - грязная провокация. И ключевым моментом второго было даже не совпадение дат, которые должны были бы расходиться на сутки, а упоминание германских офицеров, якобы сопровождавших молодых женщин. Ведь как ни относись к нашему противнику в двух мировых войнах, никогда ни под каким видом невозможно представить, чтобы германские офицеры допустили в своем присутствии «приставание» турецких солдат к дочерям их генерала (да и просто к европейской женщине).
Достоверность всей этой истории вместе с возмущением, что Лиман фон Сандерс поддался на гнусную провокацию, была оспорена по горячим следам в телеграмме посла Вангенхайма в МИД от 21 марта 1914 г. Вангенхайм писал, что все было понятно изначально, и саркастически добавил, что «единственной оставшейся неясной вещью во всей этой истории был револьвер в руке ротмистра Мюльмана» (пистолет, оказывается, приставлял к голове писаки не сам Лиман, а его адъютант)35.
Поскольку Шеремет по какой-то причине не указал точное наименование своего источника, ознакомиться с подлинным текстом донесения Щеглова (или убедиться в его наличии в принципе) для целей настоящей статьи не представляется возможным. Не желая обвинять автора в худшем - в искажении источника (хотя подозрение в этом присутствует), рискнем предположить, что морской агент Ще-
глов, не разобравшись в ситуации, мог связать заметку из «Матэн», о которой ему каким-то образом стало известно36, со слухами о предстоящем отъезде высшего чина германской миссии. Но «внезапно уехал» из Константинополя не генерал Лиман, а майор Штремпель, германский военный атташе и одновременно начальник штаба военной миссии, и уехал по причине острого конфликта с Лиманом фон Сандерсом37. И отбыл он в марте, а Лиман отъезжал в Берлин в феврале, в то время как пик дипломатического кризиса пришелся на декабрь-январь. Но что никак не укладывается ни в какие умозаключения и чего уже не спросить ни со Щеглова, ни с Шеремета - это то, каким образом одна из дочерей генерала преобразовалась в его покойную супругу? Ясно, что кто-то из них двоих вводит в заблуждение, что никак не служит к чести обоих «разведчиков»38.
Теоретически из книги Вебера Шеремет должен был знать, что Лиман фон Сандерс после целой серии конфликтов и скандалов, «последней соломинкой» в которой был газетный инцидент, несмотря на намерения, так никуда и не уехал, а продолжал работу в миссии39. Впрочем, справедливости ради отметим, что Шеремет и не связывает причину отъезда Лимана с развязкой дипломатического кризиса. Он связывает его с пресловутым изнасилованием, а не просто со скандальным происшествием. Но об этом он мог узнать только из книги Вебера. Ибо для Щеглова, будь он даже знаком с заметкой Депрэ, никакого «изнасилования» не существовало (если только он сам его не выдумал).
Разумеется также, что для Щеглова в помине не могло существовать никакой «жены генерала», ибо он прекрасно видел, что на протокольных мероприятиях дипломатического корпуса и просто на прогулках по городу Лиман фон Сандерс появлялся без жены, скончавшейся восемь лет назад. Для Шеремета же «жена генерала» стала поистине deus ex machine для создания эффектной, но насквозь фальшивой конструкции. Но при этом совершенно непонятно редкое совпадение места происшествия в заметке Депрэ и в депеше Шеремета: «тихие воды Азии» и «азиатский берег Босфора». Воистину, точку в этой мутной и крайне неприятной истории ставить рано.
Миссия Лимана фон Сандерса продолжает и поныне влиять на научные выводы в псевдонаучном пропагандистском ключе. На эту приманку попадались и продолжают попадаться и крупные, и только набирающие вес ученые. Последним хочется особенно порекомендовать быть осторожнее - вокруг вопроса о миссии Лимана фон Сандерса очень много лжи40.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Великий визирь и военный министр в Османской империи.
2 Wallah J. L. Anatomie einer Militärhilfe: die preussischen-deutschen Militärmissionen in der Türkei, 1835-1919. Düsseldorf, 1976.
3 Liman von Sanders O. Fünf Yahre Türkei. Berlin, 1920. S. 9-29; Адамов Е. А. (ред.). Константинополь и Проливы. По секретным документам б. министерства иностранных дел. М., 1925. Т. 1. С. 58-83; Kerner R. J. The Mission of Liman von Sanders // Slavonic and East European Review. 19271928. Vol. VI-VII. P. 12-27, 344-363, 543-560; 90-112; Kroger M. Letzter Konflikt vor der Katastrophe: Die Liman-von-Sanders-Krise, 1913-14 // Vermiedene Kriege: Deeskalation von Konflikten der Großmachte zwischen Krimkrieg und Erstem Weltkrieg, 1856-1914. München, 1997. S. 657-671.
4 Хальгартен Г. Империализм до 1914 года. Социологическое исследование германской внешней политики до Первой мировой войны. М., 1961. С. 623, прим.
5 Хальгартен Г. Империализм... С. 627-628, прим. 6 на с. 627.
6 Хальгартен Г. Империализм. С. 628.
7 Die Grosse Politik der Europäischen Kabinette 1871-1914. Berlin, 1926. Bd. 36. T. 2. No 14351. S. 556.
8 Хальгальтер Г. Империализм. С. 628.
9 Документ N° 1531 существует в кодексе германских документов, но он представляет собой донесение посланника в Копенгагене барона фон дер Бринкена рейхсканцлеру графу Каприви от 13 октября 1893 г. и находится в 7-м, а не в 36-м томе собрания документов.
10 Именно «Бред!», а не «Чепуха!», что совершенно несвойственно грубому стилю Вильгельма и было бы по-немецки «Unsinn!».
11 Назим-паша отрицательно относился к приглашению военных инструкторов, считая это напрасной тратой скудных средств министерства. Кроме того, он был выпускником французской военной школы Сен-Сир и учеником будущего маршала Ф. Фоша. С другой стороны, бесспорно то, что именно немецкие волонтеры, особенно офицеры-артиллеристы, помогли Назим-паше выиграть сражение за Константинополь (при Чаталдже) 17-18 ноября 1912 г.
12 Die Grosse Politik. Bd. 38. No 15453. S. 193, Note.
13 Автор считает свидание Сазонова, Братиану и прибывшего к ним Пашича зондажем позиции Румынии на случай войны с Австрией на фоне уже известного им плана (по крайней мере двоим из троих участников) убийства Франца-Фердинанда, а поездку Сазонова и Бра-тиану в Трансильванию - гнусной провокацией.
14 Хальгартен Г. Империализм... С. 628, прим.
15 Kerner R. J. The Mission of Liman von Sanders. Vol. VII. P. 97.
16 Вопрос, где был при этом гросс-адмирал А. Тирпиц, требовавший сосредоточения всех боевых единиц в Северном море и жестко конфликтовавший с кайзером из-за создания Средиземноморской эскадры. Автор явно путает факты - «Гебен» и легкий крейсер «Бреслау» были фиктивно проданы Турции уже в ходе войны.
17 Хальгартен Г. Империализм. С. 626, прим.
18 Там же. С. 627.
19 Там же. С. 626.
20 Aksakal M. The Ottoman Road to War in 1914. Cambridge, 2008. P. 80-81, 84-85. Особенно ссылка 118.
21 Хальгартен Г. Империализм. С. 626.
22 Une offre allemande à la Turquie // L'Écho de Paris. 2 février 1914. P. 3.
23 Шеремет В. И. Босфор: Россия и Турция в эпоху Первой мировой войны. По материалам русской военной разведки. М., 1995. С. 41.
24 Fischer F. War of Illusions. London, 1975. P. 335-336.
25 Haley Ch. D. The desperate Ottoman: Enver Pasa and the German Empire. Part I: Power politics between the Ottoman Empire, Germany and Italy shortly before World War I // Middle Eastern Studies, 1994, January 1. «Дело майора Кубеля» - конфликт между военной миссией и дирекцией Багдадской железной дороги.
26 Первая жена Лимана - Амелия, урожденная фон Сандерс (18551906). В браке родились три дочери. Вторично генерал женился в 1923 г. на Елизавете, урожденной Альберти (1884-1936).
27 Генерал Лиман происходил из семьи крещеных евреев - весьма редкий случай в прусском генералитете. См.: Kaznelson S. (ed.) Juden im deutschen Kulturbereich: ein Sammelwerk. Berlin, 1959. S. 816.
28 Lieutenant-colonel Russell to E. Goschen. Berlin, October 31, 1913 // British Documents on the Origins of the War 1914-1918. London, 1926. Vol. X. P. 339.
29 Как с особым пафосом и душевным трепетом называет Шеремет почтовый адрес Генерального штаба и военного министерства России, действительно знаменитого здания, творения К. И. Росси.
30 Weber F. G. Eagles on the Crescent: Germany, Austria and the Diplomacy of the Turkish Alliance, 1914-1918. Ithaca, 1970. P. 49.
31 Haley Ch. D. The desperate Ottoman.
32 PickthallM. With the Turk in Wartime. London; Toronto, 1914. P. 12-13.
33 Потомков смешанных браков (часто «временных») европейцев с турецкими женщинами.
34 Les filles de général von Sanders molestée par des soldats turcs // Le Matin. 4 mars 1914. P. 3. Опровержения данной публикации автору найти так и не удалось в ходе просмотра буквально всех заметок и объявлений на всех восьми страницах газеты за март 1914 г. Поиски по возможности будут продолжены.
35 Haley Ch. D. The desperate Ottoman.
36 Хотя «Le Matin» читали и в Петербурге, куда французская пресса доставлялась примерно в то же время, что и в Константинополь.
37 Fischer F. War of Illusions. P. 336-337.
38 Разумеется, если Щеглов невиновен, то вина Шеремета удваивается и наоборот.
39 But Liman did not depart, though not only the Pera embassy but also the Berlin Foreign Ministry would probably welcomed his passing. Weber F. G. Eagles on the Crescent. P. 49.
40 Например: Лунева Ю. В. Босфор и Дарданеллы. Тайные провокации накануне Первой мировой войны (1908-1914). М., 2010. С. 196, 198.
R. R. Subajev
Liman von Sanders' mission and the Young Turks before WWI
The article focuses on the activities of General Liman von Sanders' military mission in Turkey in the spring of 1914, when the acute diplomatic crisis initiated by it was already over. The provocatory techniques of the French propaganda aiming at bringing it into discredit are also dwellt upon. The author shows several mistakes of Russian and foreign studies in history caused by the uncritical approach to the propaganda.
Key words: O. Liman von Sanders, A. N. Sceglov, G. Halgarten, V. I. Seremet, political provocation during the WWI
