CC BY
224
УДК: 94(470)”1657/1658”+94(430)”1657/1658+327.82
ББК: Т3(2)45-6+Т3(4Г ем)51-6
Шаклеин О.С.
МИССИЯ БРАНДЕНБУРГСКОГО ПОСЛА ИОАХИМА ФОН БОРРЕНТИНА
В РОССИЮ В 1657-1658 ГГ.
Shaklein O.S.
THE DIPLOMATIC MISSION OF BRANDENBURG’S AMBASSADOR JOACHIM FON BORRENTIN TO RUSSIA IN 1657-1658 YEARS
Ключевые слова: история Нового времени, война, международные отношения, дипломатия, посольский обычай, Россия, Польша, Швеция, герцогство Пруссия.
Key words: history of modern time, war, international relations, diplomacy, embassy custom, Russia, Poland, Sweden, Duchy Prussia.
Аннотация
В статье исследуется закончившееся неудачей бранденбургское посольство в Россию, отправленное в Москву в 1657 году; формальной целью посольства во главе с Иоахимом фон Боррентином было признание независимости герцогства Пруссия от Польши и Швеции, фактической - выяснение возможности привлечения России к участию в войне против Швеции и возвращение литовских владений, захваченных Россией, Богуславу Радзивиллу.
Abstract
Author investigates the diplomatic misson of Brandenburg Ambassador to Russia which ended with failure in 1657; the formal purpose of Ioahim fon Borrentin’s visit was recognition of independence of Prussia from Poland and Sweden. But the actual aim of Ambassador was to find out of the possibility of Russia’s involvement in war against Sweden and to return the Lithuanian possessions occupied by Russia to Boguslav Radzivill.
Середина XVII в. была ознаменована целой серией войн, в которые были вовлечены многие государства Северной, Восточной и Центральной Европы. Это было связано с ослаблением Речи Посполитой в ходе украинской освободительной войны под руководством Б. Хмельницкого1.
Речь идёт в первую очередь о событиях русско-польской войны 1654 - 1667 гг. (осенью 1656 г. стороны заключили перемирие на один год под Вильной, в 1667 г. - Андрусовское перемирие), русско-шведской войны 1656 - 1661 гг. (в 1658 г. сторонами было подписано Валиесарское перемирие, в 1661 г. - Кардисский мир), второй шведско-польской войны 1655
- 1660 гг. (завершилась подписанием Оливского мира в 1660 г.) и двух датско-шведских войн
- 1657 г. (завершилась подписанием Роскильского мира в феврале 1658 г.) и 1658-1660 гг. (Копенгагенский мир 1660 г.). Кроме России, Польши, Швеции и Дании в эти войны оказались вовлечены Бранденбург, Нидерланды, Австрия и Семиградье.
Развитие международных отношений в эпоху раннего Нового времени сопровождалось возникновением многих дипломатических институтов, получивших в дальнейшем широкое распространение. Право посольств было чрезвычайно важным объектом исследования трактатов по праву народов. Значительный вклад в теоретикоправовое осмысление института посольств внёс голландский мыслитель Гуго Гроций.
1 Вайнштейн, О. Русско-шведская война 1655 - 1660 годов (Историографический обзор) // Вопросы истории. - 1947. - № 3. - С. 53; Прудовский, П.И. Начало русско-шведской войны 1656 - 1661 гг. и генезис Рижского договора 1656 г. между Россией и Бранденбургом // Вестник МГУ. История (Серия 8). - 2007. - № 5. - С. 21.
Сторонники воззрений Гуго Гроция считают государства главными субъектами мировой политики. Они утверждают, что государства не просто вовлечены в перманентную и бесконтрольную борьбу друг с другом, а, напротив, связаны в своих действиях общими правилами и институтами. Одним из основных международных феноменов, обеспечивающих конструктивное взаимодействие государств на мировой арене, является право посольств1.
Каждое из участвовавших в событиях второй половины 1650-х гг. государств преследовало свои цели. Так, курфюрст Бранденбурга Фридрих Вильгельм первоначально планировал сохранить нейтралитет в начавшейся шведско-польской войне. Тем более что в середине 1650-х гг. международное значение его государства было ещё невелико. В то же время курфюрст владел тремя разрозненными, значительно отдалёнными друг от друга территориями: на Рейне, на севере Империи и герцогством Пруссия за её пределами. Естественной для правителей из династии Гогенцоллернов задачей было удержание этих владений любыми средствами. Отсюда, по мнению Х. Шульце, проистекал знаменитый прусский милитаризм. В любом конфликте, по его мнению, для Гогенцоллернов речь шла
о самом существовании их государства2.
Учитывая географическую локализацию большинства событий второй половины 1650-х гг., выход русских войск на границы с Восточной Пруссией в результате военных кампаний в Литве в 1654-1655 гг. (прежде всего кампания лета-осени 1655 г.)3 и вторжение Швеции в Польшу через нейтральное на тот момент Прусское герцогство в
1655 г.4, вполне естественно, что основное внимание курфюрста в это время приковано к судьбе самого восточного из его владений.
Целая серия договоров, подписанных с января 1656 по ноябрь 1657 г. сначала со Швецией, а потом и с Польшей привела к выходу герцогской Пруссии из ленной зависимости Польши: 1) Кёнигсбергский договор между Швецией и Бранденбургом от 7 / 17 января
1656 г. - переход герцогской Пруссии из ленной зависимости Польши в ленную
зависимость Швеции5. 2) Мариенбургский договор между Швецией и Бранденбургом от 15 / 25 июня 1656 г.6 3) Лабиаусский договор между Швецией и Бранденбургом от 10 / 20 ноября 1656 г. - выход герцогской Пруссии из ленной зависимости Швеции . 4) Вёлаусский договор от
19 сентября 1657 г. и Бромбергский договор от 6 ноября 1657 г. между Польшей и Бранденбургом8. Курфюрст получил от Польши суверенитет в Прусском герцогстве для себя и своих потомков мужского пола9.
1 Волков, С.Ю. Регулирование права посольств в трактате Гуго Гроция «О праве войны и мира». URL: http://nauka.vvags.ru/index.php?name=art&a=r art&id=23
2 Шульце, Х. Краткая история Германии. - М., 2004. - С. 63.
3 Мальцев, А.Н. Россия и Белоруссия в середине XVII века. - М., 1974. - С. 88-106.
4Флоря, Б.Н. Миссия В.Н. Лихарева в Польше и Литве (к истории русской внешней политики времени «Потопа») // Славянские народы: общность истории и культуры. - М., 2000. - С. 85.
5 Moemer T., von. Kurbrandenburgs Staatsvertrage von 1601 bis 1700. Berlin, 1867. S. 195-200. Кёнигсбергский договор, статья 1: «Курфюрст за себя и своих наследников полностью отказывается от вассальных отношений к Польше, т.к. союз между ней и герцогством Пруссия расторгается». Статья 2: «Зато он получает со дня подписания этого трактата герцогство Пруссию от короля и короны Швеции в качестве лена, как ранее от Польши; но на несколько изменённых условиях».
6 Ibid. S. 201-209.
7 Ibid. S. 211-216. Лабиаусский договор, статья 3: «Курфюрст и его законные наследники мужского пола, любой и каждый, впредь должны стать верховными, полными, суверенными князьями Пруссии и Эрмланда и пользоваться теми правами, которыми пользуются суверенные князья».
8 Moerner T., von. Op. Cit. S. 220-227.
9 Вёлаусский договор, статья 5: «Курфюрст и его законные наследники мужского пола впредь обладают герцогством Пруссия, в тех границах, в которых курфюрст владел им до войны в качестве лена, по полному праву владения (jure supreme dominii), безусловной верховной властью без любых прежде несомых обязанностей [в отношении Польши]».
Сразу после выхода герцогской Пруссии из ленной зависимости Польши встал вопрос о её легитимизации. Для Фридриха Вильгельма было важно добиться признания независимости герцогства, прежде всего своими союзниками по антишведской коалиции, одним из которых была Россия (хотя её международное положение в то время было далеко не однозначным). С этой целью в конце октября 1657 г. в Россию был направлен «комнатный человек» курфюрста Иоахим фон Боррентин. Это был представитель старинного дворянского рода из Померании, камер-юнкер и померанский советник при бранденбургском дворе. Годом ранее в составе свиты барона Эйленбурга он участвовал в бранденбургском посольстве к царю под Ригу, отец Боррентина был бургомистром Трептова1.
Сведения о посольстве И. фон Боррентина в Россию хранятся в Российском государственном архиве древних актов в фонде 74 «Сношения России с Пруссией». Сведения о нём отразились в следующих архивных делах: фонд 74, опись 1, книга 2. Это вторая посольская книга по связям России с Пруссией, составленная в начале 1670-х гг. и охватывавшая период с 1650 по 1671 гг. Материалы первичного делопроизводства копировались в неё выборочно. Так, согласно «Описи архива Посольского приказа 1673 года»: «в ней писаны приезды к великому государю брандербурских послов и посланцов: во 158-м году приезд к великому государю к Москве посланца Индрика Рифа и отпуск ево с Москвы, во 164-м году приезд к великому государю в поход под Ригу брандербурского посла Яноса Казимера с подтверженьем и отпуск ево, да отпуск х курфистру от великого государя ис походу ис-под Риги Ивана Франзбекова в том же году, да во 175-м году отпуск х курфистру с Москвы Посолского приказу переводчика Василья Боуша и статейной ево список»2. Неупомянутое здесь посольство в Россию в 166-м году (1657-1658 1658 гг.) Иоахима фон Боррентина также содержится в этой книге непосредственно перед статейным списком Василия Боуша на листах с 220 по 286 . Целый ряд посольств охватываемого книгой хронологического периода вовсе не нашёл в ней своего отражения, на что указывает Н.М. Рогожин4.
Все документы, появлявшиеся в ходе приёма посольств в России, в соответствии со сложившейся традицией ведения документации в Посольском приказе, подшивались в хронологической последовательности друг к другу, образуя первичную форму приказного делопроизводства - так называемые «столбцы»5. Столбцы, относящиеся к посольству И. фон Боррентина, также хранятся в фонде 74: опись 1, 1658 год, дело № 1. Дело о приезде И. фон Боррентина в основном переписано в книгу, в нём на листах 70 - 73 грамота курфюрста царю под заголовком: «Перевод с листа, како писал к великому государю бранденбурской курфистр Фредерикус Вильгелм с посланником своим с Ефимом фон Бортиным в нынешнем во 166-м году генваря в 25 день» (дата получения грамоты). На листах 74 - 77 - черновик этого перевода. На листах 78 - 81 под таким же заголовком дан перевод грамоты с просьбой о возвращении имений Богуславу Радзивиллу6. Подлинные грамоты курфюрста также хранятся в РГАДА7. Немецкий оригинал первой грамоты в
1 Kneschke E.H. Neues Allgemeines Deutsches Adels-Lexikon. 1. Bd. Leipzig, 1859. S. 578; UA. Bd. 8. Berlin, 1884. S. 42.
2 Опись архива Посольского приказа 1673 года. В 2 ч.: Ч. 1. М., 1990. С. 342.
3 Российский государственный архив древних актов (далее РГАДА), ф. 74 (Сношения России с Пруссией), оп. 1, кн. 2., лл. 220-286.
4 Обзор посольских книг из фондов-коллекций, хранящихся в ЦГАДА (конец XV - начало XVIII в.). М., 1990.
5 Рогожин, Н.М. Образование и деятельность Посольского приказа // Российская дипломатия: история и современность. - М., 2001. - С. 54.
6 РГАДА, ф. 74, оп. 1, 1658, дело № 1.
7 РГАДА, ф. 74, оп. 2, ед. хр. 17-18.
сильном сокращении опубликован в восьмом томе издания «Документов и актов по истории бранденбургского курфюрста Фридриха Вильгельма»1.
Материалы фонда «Сношения России с Пруссией» до последнего времени практически не публиковались. В 2GG7 г. в сборнике «Русская и украинская дипломатия в международных отношениях в Европе середины XVII в.» был помещён небольшой по объёму раздел «Отношения России и Бранденбурга в 50-е годы XVII в.» , подготовленный Е.И. Кобзаревой. Aвтором данной статьи был подготовлен к печати и опубликован материал о посольстве Иоахима фон Боррентина в Россию из второй посольской книги3.
В публикации «Документов и актов по истории бранденбургского курфюрста Фридриха Вильгельма» отношениям Бранденбурга с Россией посвящено два раздела4. Опубликованы также международные договоры Бранденбурга5.
Дело о посольстве И. фон Боррентина в основном было переписано во вторую посольскую книгу с внесением некоторых поправок. Так, например, некоторые из упоминаемых в тексте московских ворот Кремля и Белого города, через которые посол въезжал в город и направлялся на аудиенции к царю и его людям, вскоре после отпуска посольства из России (по именному указу царя от i7 апреля ^ЗВ г.) были переименованы: Фроловские ворота стали Спасскими, Фроловскими же стали называть бывшие Мясницкие ворота6. Это нашло отражение в посольской книге и свидетельствует о том, что дело о посольстве И. фон Боррентина в Россию переписывалось в книгу не «вслепую».
При подготовке данной статьи были использованы материалы, хранящиеся в РГ AДA, а также материалы, относящиеся к посольству, опубликованные в 8-м томе «Документов и актов по истории бранденбургского курфюрста Фридриха Вильгельма», в частности «Инструкция» курфюрста И. фон Боррентину и «Дневник» посла, который он вёл во время своей миссии .
Приезд иностранного посольства в Россию документировался с момента появления дипломата на пограничной заставе; его продвижение к Москве сопровождалось царскими указами воеводам стоящих на пути городов об обхождении с ним и соответствующими отписками - «памятями», согласно терминологии того времени. Подробно освещались приветственная и прощальная аудиенции у царя с тщательно расписанным церемониалом. Переговоры излагались в протоколах, к ним могли прилагаться переводы меморандумов, ходатайств и иных документов, подаваемых дипломатами .
По такому, стандартному, принципу построена запись о посольстве И. фон Боррентина в Россию. Её можно разделить на несколько частей: путь посла от границы до Москвы, его въезд в Москву, государев корм - лист 22G - лист 23З, оборот; первая (приветственная) аудиенция у царя с подробным описанием церемониала - лист 23б -лист 24G, оборот; переводы грамот, переданных послом царю, - лист 23б, оборот - лист 24З, оборот; переговоры между послом и государевыми людьми - лист 24б - лист 272;
1 Der Kurfurst an den Czaren Alexei. Dat. Konigsberg 9. Oct. 1657 // Urkunden und Aktenstucke zur Geschichte des Kurfursten Friedrich Wilhelm von Brandenburg. Bd. 8. S. 42 (далее при цитировании - UA, номер тома, страница).
2 Кобзарева, Е.И. Отношения России и Бранденбурга в 50-е годы XVII в. // Русская и украинская дипломатия в международных отношениях в Европе середины XVII в.: [сборник]. - М., 2007. - С. 311-340.
3 Шаклеин, О.С. Миссия Иоахима фон Боррентина в Россию в 1657-1658 гг. // Документ. Архив. История. Современность. Вып. 12. - Екатеринбург, 2011. - С. 333-394.
4 UA. Bd. 6. Berlin, 1872. S. 700-707; UA. Bd. 8. S. 3-78.
5 Moerner T., von. Kurbrandenburgs Staatsvertrage von 1601 bis 1700. Berlin, 1867.
6 17 апреля [1658 года]. О переименовании городских ворот в Москве // Полное собрание законов Российской империи. Т. 1: С 1649 по 1675. СПб., 1830. С. 450-451.
7 Instruction fur den Kammerjunker Friedrich Ioachim von Borrentin an den Grossfursten in der Moscau. Konigsberg 9. October 1657 // UA. Bd. 8. S. 42-44; Diarium des Kammerjunkers Friedrich Ioachim von Borntin bei seiner Gesandschaft an den Grossfursten in Moscau // Ibid. S. 45-58.
8 Прудовский, П.И. Дипломатические отношения России и Бранденбургско-Прусского государства в середине XVII века: автореф. дис. ... канд. ист. наук. - М., 2008. - С. 11.
грамота царя курфюрсту - лист 272 - лист 274, оборот; прощальная аудиенция у царя, отпуск посла из Москвы и его путь до границы - лист 274, оборот - лист 2Вб.
Путь посла от границы до Москвы, его въезд в Москву, государев корм
Прежде чем прибыть в Москву И. фон Боррентину предстояло проделать достаточно длинный путь. 22 октября (по новому стилю, который в то время был принят в герцогской Пруссии) он отправился в путь из Кёнигсберга. Его путь проходил через территорию Великого княжества Литовского, в основном захваченную в то время русскими войсками. 3i октября посол прибыл в город Ковно, располагавшийся при впадении реки Вилии в Неман (современный Каунас), где провёл ночь (в городе и в его окрестностях в это время была эпидемия чумы). Комендант Ковно - Юрген Закс - для сопровождения посла в его дальнейшем пути дал ему пристава. i ноября посол прибыл к Вильне (современный Вильнюс), в которую не был допущен виленским воеводой Михаилом Семёновичем Шаховским. Последний даже попытался отослать его обратно, мотивируя это тем, что он, приехав из заражённой чумой местности, «к царю допущен не будет», отказал ему в помощи и не пустил в город.
В ноября Боррентин приехал к истоку реки Вилия, где располагалась русская застава (Лагонская, Логанская или Логойская по названию расположенного неподалеку города Логойск в междуречье Вилии и Березины). На заставе у посла потребовали грамоту от царя или от виленского воеводы, в противном случае отказывая ему в переправе через реку. Не имея ни того, ни другого, Боррентин «угрожал, что он будет жаловаться», указывая, очевидно, на свой статус посла. В итоге ему разрешили переправиться через реку и после осмотра отправиться дальше1. При этом здесь в датировке двух источников (отписке с заставы капитана Сергея Быкова борисовскому воеводе Ивану Ржевскому и «Дневнике» самого Боррентина) возникает расхождение в З дней: как было отмечено выше, к заставе посол прибыл В ноября по новому стилю, а отписка воеводе капитана заставы датирована 3-м ноября по старому стилю. Указания причины такой задержки ни в «Дневнике», ни в посольской книге мы не находим, но можем предполагать, что именно столько длились переговоры о разрешении послу и сопровождавшим его людям переправиться через реку.
Кроме того, в расспросе на заставе посол, видимо, для скорейшего его пропуска изменил маршрут своего путешествия, указав, что он ехал «ис королевца,.. на Жмоиды,.. на Ошмяны на новой стан, на Нурец, на Ляховичи, а с Ляховичь на Логуискую заставу»2. Если обратиться к карте Великого княжества Литовского, то станет очевидным, что посол указал более длинный путь, видимо, знакомый бранденбуржцам, шедший в обход заражённой чумой местности.
После переправы через реку Вилия И. фон Боррентин отправился в городок Сморгонь, а i9 ноября прибыл в деревню Стахово, расположенную недалеко от Борисова, где ему был дан путевой пристав и корм, на что есть соответствующее указание в «Дневнике». Кормовое содержание иностранных миссий (т.е. выделение иностранным посольствам всего необходимого, прежде всего провианта) было отличительной чертой азиатского и восточноевропейского дипломатического церемониала. Иностранные посольства принимались на полное обеспечение, тогда как в европейских странах послы должны были жить на собственные средства, что вызывало удивление у российских дипломатов . В «Дневнике», правда, не указано имя пристава, его можно установить по столбцам, относящимся к посольству, и публикации «Памятников дипломатических
1 Diarium... S. 46.
2 Л. 22G об.
3 Рогожин, Н.М. Указ. соч. - С. З7.
сношений древней России с державами иностранными», где говорится о том, что «в приставех у него велел быть порутчику Захарью Рымолееву»1.
Согласно «Дневнику» посла в Стахово пристав прислал послу небольшую заколотую корову, чем посол и его люди должны были обходиться в течение 10 дней. 20 ноября состоялся разговор посла с приставом, во время которого посол жаловался на выделенное содержание, то, что его и его людей «заставляют сидеть», т.е., видимо, не выпускают из помещения, чтобы они могли бы за свой счёт приобрести себе еду. Также посол жаловался на плохую воду, которую, образно выражаясь, «не хотел бы пить даже его самый последний слуга, если бы он у него был», он назвал выдаваемую ему и его людям воду «пригодной для лошадей, а не для людей». Он также обещал пожаловаться на это царю. Пристав обвинил во всём воеводу города Борисова2.
В Стахово посол провёл 4 недели, прежде чем получил письменное разрешение въехать в город. Согласно «Дневнику» И. фон Боррентина лишь 5 января 1658 г. (27 декабря 1657 г.) он «добился» разрешения на отъезд из Борисова, для этого ему были предоставлены сани. На самом деле, очевидно, к этому времени воеводой Иваном Андреевичем Ржевским был получен царский указ с разрешением отпустить посла к Москве. Ранее этого события воевода не имел права отпускать посла из города. На это указывает также запись в посольской книге: «Из Борисова посланник одапущен в Шклов декабря в 27 де(нь), в приставех с ним послан из Борисова прапорщик Михаило Костянтинов»3.
О следующей части маршрута сведений в посольской книге нет, её мы можем реконструировать, опираясь на «Дневник» посла и другие источники. Так, царский воевода города Шклова Василий Борисович Шереметев в отписке к царю от 3 / 13 января 1658 г. написал, что бранденбургский посланник прибыл в город 31 декабря 1657 г. (10 января 1658 г.), а отпущен был 1 /11 января 1658 г.4. В Шклове посол также получил нового путевого пристава, которым стал капитан Иван Лазарев. Посол, однако, не упоминает об этом в своём «Дневнике», назвав лишь того пристава, который был ему предоставлен комендантом Ковно.
После отъезда из Шклова посольство ехало до Смоленска, при этом пристав, как ему было положено, видимо, неоднократно пытался узнать о цели отправки посольства, «силе» курфюрста и его настоящей позиции. В Смоленске к послу отнеслись гораздо внимательней и тактичней. Он был встречен и препровождён до помещения для жилья эскортом из ста мушкетеров. 22 января посольство выехало из Смоленска. При этом в «Дневнике» упоминаются те «санитарные процедуры», которые, видимо, нужно было проходить представителям всех иностранных посольств, приезжавших из тех местностей, где было распространено «моровое поветрие». Упоминание о них также содержится в «Памятниках дипломатических сношений», где рассказывается об имперском посольстве к царю: «Велели им платье свое перетрясть и выморозить, и суда серебряные и оловянные, и медные, также и деньги, и ефимки золотые перемыть, и письма всякие окурить и самим омыться...»5. При этом имперские послы этими «процедурами» пренебрегли. И. фон Боррентин же отметил, что он и его люди развесили свои одежду и вещи «на воздухе», были вымыты также деньги и столовая посуда. Однако посол отказался принимать ванну, объясняя это тем, что «в нужде этого» (имеются в виду всевозможные травы - лаванда, тимьян, розмарин, шалфей и некоторые другие) он не будет мыться. Приставу не удалось убедить посла даже в необходимости вымыть грудь и
1 РГАДА, ф. 74, оп. 1, 1658, дело № 1, л. 1; Памятники дипломатических сношений древней России с державами иностранными. Ч. 1: Памятники дипломатических сношений с Римскою империей. Т. III (с 1632 по 1660 год). Стб. 737.
2 Біагіит... 8. 46-47.
3 Л. 286.
4 Памятники. Стб. 748.
5 Там же. Стб. 760.
ноги, а руки и лицо, по словам посла, он и так моет каждый день. Согласно «Дневнику» пристав отступил. 12 / 22 января посольство выехало из Смоленска, а 20 / 30 января 1658 г. прибыло в подмосковное село Вязьму.
24 января / 3 февраля посол въехал в Москву, при этом в своём «Дневнике» он лишь вскользь затрагивает тот строгий церемониал, который сопровождал въезд. Так, согласно обычаю встречи посольств в день въезда в Москву на встречу посольства посылались царские экипажи и лошади, назначались особые лица, которые должны были приветствовать посла при въезде в город. Торжественность встречи зависела от важности посольства. Иногда ограничивались посылкой навстречу посольству московского пристава (так было при встрече посольства И. фон Боррентина). Пристав и особо назначенные для встречи лица, встретив послов, провожали их до подворья, где посольство должно было жить на протяжении всего своего пребывания в Москве1. При этом посол был размещён не на Посольском дворе на Ильинке, где обычно размещали послов европейских и азиатских стран, его доставили, как сказано в Посольской книге, «на Кулишки... на Аникеев двор Скрыпина»2. «Кулишками» в XIV - XVII вв. называлась территория в восточной части Белого города. Это, очевидно, указывает на отношение к посольству с российской стороны.
В «Дневнике» И. фон Боррентина после сообщения о размещении в «собственном добром доме» идёт запись о назначенной на следующий день (25 января / 4 февраля) аудиенции у царя. То, что посол не упоминает здесь о своём содержании, может указывать на то, что он получил корм «сполна». Об этом корме мы можем судить по обширной выписке, сделанной в посольской книге о встрече и содержании, назначаемом прибывающим к московскому двору посольствам. При этом выписка охватывает период с 1616-1617 гг., когда ко двору Михаила Фёдоровича Романова прибыло посольство из Республики Соединённых провинций, до 1656 г. и посольств уже к Алексею Михайловичу бранденбургских послов. Важной представляется помета, согласно которой «166 г(оду), генваря в 23 де(нь) указал великим г(о)с(у)д(а)рь бранденбурского курфистра посланнику и людем ево свое г(о)с(у)д(а)р(е)во жалованье, поденном корм и питье давать против галанского посланника и людем против людем ево, а вместо княжово меду дават(ь) мед цеженом, прибавит(ь) по гусю на день»3. Таким образом, посольство Боррентина было поставлено на один уровень с посольством голландским, причём сорокалетней давности, что свидетельствовало о его статусе и об отношении к нему со стороны русских властей. Здесь перед нами налицо тот самый «посольский обычай», который был характерен для русской дипломатии XVII в. - иностранное посольство нужно было обеспечить всем необходимым, не умалив государеву честь своего монарха и оказав должное рангу контрагента.
В «Дневнике» И. фон Боррентина также совершенно не упоминается его разговор с думным дьяком Ефимом Юрьевым, состоявшийся в день приезда посла в Москву. Об этом разговоре мы узнаём из посольской книги. В ходе разговора Ефиму Юрьеву надлежало узнать у посла следующее: «Сколь давно от курфистра отпущен и ис которого города, и на которые места ехал, и что н(ы)не делаетца у курфистра с полским и з свемскимъ короли» .
Возможно, И. фон Боррентин не упоминает об этом разговоре потому, что он не принёс желаемого результата. Посланник сказал, согласно записи в посольской книге, что «отпущен, де, он к ц(а)рскому величеству от курфистра октября въ 2 де(нь) (здесь ошибка, должно быть 12 (по старому стилю) или 22 (по новому стилю) октября - О.Ш.) из пруские земли.» и что «у полского де короля н(ы)не с курфистром бранденбурским н(ы)не учинен мир через послов.», а «дружба де меж полскиж королем и курфистром
1 Белокуров, С.А. О Посольском приказе. - М., 1906. - С. 77.
2 Л. 223 об.
3 Л. 234 об.
4 Л. 226.
учинилас(ь) по воли и по писанию ц(а)рского величества, что х курфистру писано в его ц(а)рского величества грамотах.»1. Именно на такую подачу решения о заключении Велавского мира между Бранденбургом и Польшей 19 сентября 1657 г. в «Инструкции» послу указывал курфюрст Фридрих Вильгельм: «так, как Вы (ваше царское величество) советовали от Швеции снова отстать и с Польшей помириться, так его курфюршеская светлость принял де во внимание этот добрый совет, и так с Польшей помирился, что получил суверенитет [в Пруссии]» (о последнем, правда, посол в разговоре с дьяком Ефимом Юрьевым умолчал) . Посол также сказал об имеющихся у него грамотах к царю.
Первая аудменцмя у царя
Первая аудиенция у царя называлась в XVII в., согласно установившимся обычаям, «быть на приезде у царя»3. Эта аудиенция описана достаточно подробно как в посольской книге, так и в «Дневнике» И. фон Боррентина. Причём с российской стороны мы встречаем стандартное описание одного из множества подобных приёмов. «Дневник» же посла даёт нам представление о взгляде на этот установившийся церемониал, с одной стороны, с точки зрения иностранца, т.е. человека, чуждого русской культуре, с другой стороны, человека, отправленного с важной миссией ко двору иностранного монарха, призванного «не уронить честь» своего правителя и поэтому обязанного подмечать любые мелочи дипломатического протокола.
В «Дневнике» при описании подготовки к отправке на первую аудиенцию к царю обращает на себя внимание то, что посол внешне, видимо, ничем не выдал того, что он разгадал русскую хитрость. Дважды: при въезде его в Москву и при отправке на аудиенцию к царю - за ним присылались сани с государевой конюшни, при этом приставу (с момента въезда посла в Москву им стал Иван Нарышкин) был дан наказ, сказать послу, «что те сани прислал к нему думной диак Алмаз Иванов»4.
И. фон Боррентин подробно описывает приготовления к аудиенции. Так, пристав, по его словам: «Вышел и оделся в сенях, и вошел в комнату в высокой соболиной шапке, в одежде с серебристыми и золотыми украшенями; все это принесено ему из царской казны, и в этом платье он был во время аудиенции послов»5. Здесь мы снова сталкиваемся с наблюдательностью посла, который, видимо, был неплохо знаком с подобной практикой, существовавшей в русском посольском обычае6.
И. фон Боррентин также подробно описал и путь до Золотой подписной палаты, где проходила его встреча с царём. «Перед дверями (саней), - пишет посол, - по обе стороны стояли стрельцы, издавая звуки трубами, флейтами и барабанами, 3 или 4 ряда друг за другом с поднятым вверх оружием и быстро сменяющимися знаменами до самого зала для аудиенций.». Люди посла шли за его санями пешком, ведя под уздцы его коней (подарок царю лично от посла, согласно посольской книге), держа в руках подарки (речь идёт о «поминках» царю). Площадь при «замке», по словам Боррентина, также полностью была заполнена стрельцами. Это неудивительно, т.к. у Красного крыльца постоянно находился караул из 200, а иногда из 300 стрельцов; во время посольских и других важных приёмов вся территория перед Красным крыльцом наполнялась также дворовыми и служилыми людьми младших разрядов, которые стояли здесь по обе стороны пути в
у
богатейших одеждах, выдаваемых на это время из царской казны . Простые люди, которым не было места в переулках из-за солдат, по словам посла, находились на
1 Л. 226-228.
2 Instruction. S. 42.
3 Сергеев, Ф.П. Формирование русского дипломатического языка. - Львов, 1978. - С. 54.
4 Л. 236-236 об.
5 Diarium... S. 49.
6 Юзефович, Л.А. Путь посла. Русский посольский обычай. Обиход. Этикет. Церемониал. - СПб., 2007. - С. 159.
7 Забелин, И.Е. Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях. Кн.: Государев двор, или дворец. - М., М., 1990. - С. 331, 342.
колокольнях. В Золотой палате пристав показал послу место, где тот должен был стоять во время аудиенции1.
Далее в «Дневнике» следует подробное описание расположения лиц в Золотой палате, которое было обусловлено местническими обычаями, действовавшими в русском государстве в то время. Так, царь, согласно описанию И. фон Боррентина, сидел на высоком троне с короной на голове (диадемой, согласно терминологии посольской книги) и скипетром в руках, все люди занимали места в соответствии со знатностью рода. По правую руку от него сидели 4 царевича «так, как они говорят, с их замками и городами, [находящихся] под защитой его царского величества и все время проживающих при дворе, откуда царь запрещал им удаляться даже на малое время» (их присутствие на аудиенции воплощало могущество государя, имевшего при своём дворе особ царской крови2). Затем, согласно записи посла, сидели тайные советники. На расстоянии от одного до трёх футов от посла стоял «рейхсканцлер». По левую руку от царя в соответствии со знатностью рода сидели бояре. Позади Боррентина сидели секретари, одетые в одежду с серебряными и золотыми украшениями, с непокрытой головой. За царём с каждой стороны стояли «рынды». Здесь в своем описании посол расходится с посольской книгой, где говорится, что «рынды при г(о)с(у)д(а)ре стояли в белом платье и в золотых чепях по обе стороны стол ники»3. Боррентин же указывает на то, что первые двое рынд с каждой стороны стояли с непокрытыми головами и были в молодости известны как «наставники» царя. А вот двое других рынд как раз были стольниками при царе (т.е. прислуживали ему за столом), это были молодые люди «без бород», они стояли с покрытыми головами в шапках высотой около четверти локтя, одинаковых сверху и снизу, каждый из них держал в руке топор, который клал на плечо. Сени были облицованы красным сукном4.
25 января / 4 февраля на приёме у царя было 4 посольства - греческих митрополитов (речь идёт о приезде к царю «Греческие власти, митрополита Галисейской, да города Варны»5), датское (посольство Ягана Ольделанда6), имперское7 и собственно бранденбургское. На аудиенции датского и имперских послов царь был в одежде «большого чина», а на приёме греческих митрополитов и бранденбургского посла -«малого чина». В «меньшем платье» царь принимал дипломатов низшего ранга . Это ещё одно указание на то, что русский царь не считал курфюрста бранденбургского равным себе по статусу.
Обоснованное объяснение этого дал в ряде своих работ П.И. Прудовский. Он отметил, что в России имели представление о вассальных отношениях бранденбургского курфюрста (в качестве прусского герцога) к польскому королю, что в русских терминах выглядело как утверждение, что курфюрст находится «у польского короля по Прусской земле в подданстве». Поэтому курфюрст в московских представлениях принадлежал к низшей группе правителей, которых царь не мог признать «братьями», т.е. равными себе. 26 августа / 5 сентября 1656 г. в Кёнигсберг прибыл Г.К. Богданов, предложивший курфюрсту перейти в подданство к царю на тех же условиях, какие были во время польского сюзеренитета над Пруссией.
1 Diarium. S. 49.
2 Юзефович, Л.А. Указ. соч. - С. 157.
3 Л. 237.
4 Diarium... S. 49-50.
5 Памятники. Стб. 786.
6 Бантыш-Каменский, Н.Н. Обзор внешних сношений России (по 1800 год). В 4 ч.: Ч. 1. (Австрия, Англия, Венгрия, Голландия, Дания, Испания). - М., 1894. - С. 229; Дополнения к III-му тому Дворцовых разрядов. -СПб., 1854. Стб. 116; Опись архива Посольского приказа 1673 года. В 2 ч.: Ч. 1. - М., 1990. - С. 136-137.
7 Muller K. Das kaiserliche Gesandtschaftswesen im Jahrhundert nach dem Westfalischen Frieden (1648 - 1740). Bonn, 1976. S.145, 390; Флоря Б.Н. Русское государство и его западные соседи (1655-1661). - М., 2010. С. 300.
8 Юзефович, Л.А. Указ. соч. - С. 172.
Эти притязания Москвы П.И. Прудовский объясняет, обратившись к ходу русско -польского взаимодействия. Так, он отмечает, что на начавшихся в августе 1бЗб г. в Вильне мирных переговорах между представителями России и Речи Посполитой, умы российских политиков занимал проект, об избрании Aлексея Михайловича преемником Яна Казимира, не имевшего наследников; в случае избрания царь намерен был оставить за собой Великое княжество Литовское, в крайнем случае, его восточную часть. План соединить под властью царя Россию и Речь Посполитую понемногу стал основным на русско-польских переговорах. На начальном этапе виленских переговоров, в августе, русское правительство считало такой вариант вполне достижимым.
Если власть царя оказывалась бы распространённой на территорию Речи Посполитой, а сам он занимал место польского короля среди других государей Восточной Европы, то и все вассалы польского короля, и в их числе курфюрст, должны были стать вассалами царя. Успех миссии Г.К. Богданова, вероятно, мог быть использован и как козырь на виленских переговорах: согласие курфюрста стать ленником царя могло быть истолковано как признание его польским королем1.
Далее в ходе аудиенции следовала обычная в таких случаях процедура: царь через думного дьяка Aлмаза Иванова (видимо, его имел в виду посол, когда говорил о стоявшем рядом с царём «рейхсканцлере») спрашивал о здоровье курфюрста, далее посол поднёс царю курфюршеские грамоты, которые царь велел принять. После этого царь пожаловал посла к своей руке («непокрытой» отмечает посол, а на пальцах сплошь были надеты кольца с сапфирами), спрашивал о здоровье самого посла. Здесь И. фон Боррентин, достаточно кратко описавший саму аудиенцию, в отличие от тонкостей дипломатического протокола, которые он подробно расписал в своём «Дневнике», приводит интересную деталь, которая отсутствует в тексте посольской книги и является, вероятно, попыткой посла выдать желаемое за действительное. Известно, что он в составе свиты барона Эйленбурга принимал участие в посольстве курфюрста к царю в лагерь под Ригой в 1бЗб г. Так вот царь, согласно записи, сделанной И. фон Боррентином в «Дневнике», спросил посла следующее: «Был ли я под Ригой и с тех пор был ли я здоров?»2. После Боррентин поднёс царю свои «поминки» и был отпущен на подворье, получив «еду с царского стола» и с «прежней пышностью, как и привезен [на аудиенцию]».
Переводы грамот, переданных послом царю.
Далее вкратце остановимся на содержании курфюршеских грамот царю. В первой Фридрих Вильгельм сообщает Aлексею Михайловичу о выходе герцогской Пруссии из ленной зависимости Польши: «и мы через тот мир совершенную волность одержали есмя и из гольдовного права свободилис(ь)»3. В официальной грамоте снова следует следующая формула: «И по тому мы во имя Б(о)га вседержителя вышняго и по такому доброму совету, которои ваше ц(а)рское величество и любов неодиножды к нам об(ъ)явили (курсив наш - О.Ш.), и с королем и с коруною полскою помирилис(ь)»4.
Гораздо более интересной является вторая грамота курфюрста царю, названная в посольской книге «заступной». В ней курфюрст просит царя разрешить Богуславу Радзивиллу снова вступить во владение теми «маетностями» (имениями, вотчинами) на территории Великого княжества Литовского, которые оказались под властью царя в это время. Необходимо отметить то, что Богуслав Радзивилл вместе со своим двоюродным братом Янушом Радзивиллом принадлежал к одному из богатейших и самых могущественных родов Польши. В г. они разорвали унию Литвы с Польшей,
заключив договор со шведским королем Карлом Х Густавом5. Оба брата боролись и за независимость Литвы от России.
1 Прудовский, П.И. Начало русско-шведской войны і6З6 - ^б! гг. ... - С. 2б-28.
2 Diarium. S. 50.
3 Л. 242 об.
4 Л. 242
5 Мальцев, A.K Указ. соч. - С. 95.
После захвата большей части Великого княжества Литовского русскими войсками и смерти Януша Радзивилла в ІбЗб г. князь Богуслав Радзивил перешёл на сторону курфюрста Бранденбурга Фридриха Вильгельма, получив титул генерал-лейтенанта. 1б октября 16З7 г. Фридрих Вильгельм назначил его наместником в герцогской Пруссии. Этот переход не был случайным, т.к. род Радзивиллов состоял в давнем родстве с домом Гогенцоллернов - второй женой Януша I Радзивилла, кастеляна Вильны, была дочь курфюрста Иоганна Георга1. По мнению Х. Духхарда, Б. Радзивилл относился к числу ревностных сторонников курфюрста Фридриха Вильгельма и не случайно получил столь высокое назначение в Пруссии2.
Переговоры между послом и государевыми людьми
Далее и в посольской книге, и в «Дневнике» посла содержится описание состоявшихся аудиенций. Из-за того, что сообщаемые в обоих источниках сведения повторяют друг друга, излагать их мы будем по посольской книге, уточняя их сведениями из «Дневника».
В первой аудиенции, состоявшейся 27 январе ІбЗВ г. в Посольском приказе, с российской стороны принимали участие боярин и наместник Муромский Фёдор Фёдорович Волконский, окольничий Иван Aфанасьевич Гавренёв и дьяки Aлмаз Иванов и Ефим Юрьев. Складывается ощущение, что 27 января ІбЗВ г. представители российской стороны, узнавая о ситуации, сложившейся в Европе со слов посла курфюрста, лишь знакомились с его позицией по ряду принципиальных вопросов. При этом следует учитывать, что в феврале (по новому стилю) ІбЗВ г. посол рассказывал о той ситуации в международных отношениях, которая сложилась к середине осени 1бЗ7 г., что, естественно, накладывало отпечаток на уровень его осведомлённости. Так, в частности он не мог знать о проходивших в январе ІбЗВ г. в Берлине переговорах между Бранденбургом, Империей и Данией. Согласно тайным статьям достигнутого тогда соглашения, Фридрих Вильгельм должен был получить Поморье (Померанию). На ходе переговоров, шедших в Берлине, отразились противоречия, существовавшие между Польшей и Россией и воспрепятствовавшие вхождению России в антишведскую коалицию. Во время конференции император заявил, что не следует оставлять без внимания возможную просьбу поляков о посылке войск против казаков и Москвы 3.
Не отказывая полякам в военной помощи, в то же время император предпринимал попытки для мирного урегулирования польско-русского конфликта. Указание на это содержится в переводе с императорского письма, «каково подал, будучи в ответе,.. Цесарева сына Леополдуса короля посланник Ян Хриштоп Фракштен»: «Також и Е. Цар. Велеможство особно ныне объявленное Е. Цес. Величества намерение и соединение с Е. Кор. Величеством Польским приятно благоизволить и тем крепчае и скоряе против неприятелей своих промысел чинить будет»4 (следует, правда, учитывать то, что письмо это было отправлено в мае 1бЗ7 г. сразу после смерти императора Фердинанда III и ещё до официального избрания Леопольда Габсбурга императором Священной Римской империи германской нации).
Осенью же 16З7 г. в польско-шведской войне произошло следующее: королю Яну II Казимиру удалось привлечь на сторону Речи Посполитой Данию, Aвстрию (Габсбургов), Нидерланды, а также, признав суверенитет Пруссии, курфюрста Бранденбурга Фридриха Вильгельма, не желавших чрезмерного усиления Швеции в Северной Европе.
Вёлаусским мирным договором Польши с Бранденбургом было закреплено вторичное разделение исторической области Пруссия. Состоявшийся разрыв ленных
1 Poten B. Furst Boguslaw Radziwill // Allgemeine deutsche Biographie. Bd. 27. Leipzig, ІВВВ. S. 1ЗЗ
2 Duchhardt H. Friedrich Wilhelm, der Grofie Kurfurst (164G - 1688) // Preussens Herrscher. Von den ersten Hohenzollern bis Wilhelm II. Munchen, 2GGi. S. 99 - І00
3 Кобзарева, Е.И. Дипломатическая борьба России за выход к Балтийскому морю в 1655 - 1661 годах. - М., І998. - С. І9І-І92.
4 Памятники. Стб. 808-8І2.
отношений между герцогской Пруссией и Польшей, произошедший в 1657 г., был закреплён Оливским трактатом (1660 г.). В то же время в статье 21 Вёлаусского договора содержится важное положение, которое могло свести значение этого мира к нулю: «Стороны утверждают и подкрепляют клятвой этот союз (король и сенаторы на ближайшем рейхстаге).»1. Т.е. каждый новый король Польши должен был подтверждать суверенитет Пруссии на сейме, что, естественно, было крайне невыгодно курфюрсту, особенно в условиях, когда новым королём Польши мог стать представитель дома Габсбургов.
В этих условиях для Бранденбурга крайне нежелательным становился вероятный русско-польский разрыв, а значит и более тесное сближение Австрии с Польшей; попыткой предотвратить его и стала миссия И. фон Боррентина2. Он должен был предупредить сближение Москвы со Швецией и предложить посредничество курфюрста для примирения царя с польским королём3.
Собственно в ходе первой аудиенции рассматривались следующие проблемы: выход Пруссии из ленной зависимости Польши (по желанию и совету царя); готовность Бранденбурга содействовать скорейшему восстановлению дружеских отношений между Россией и Польшей. Российские представители поставили вопрос о характере отношений между Польшей и Бранденбургом, в частности, их интересовала позиция курфюрста в новой русско-польской войне. Согласно Рижскому договору между Россией и Бранденбургом, заключённому в сентябре 1656 г., курфюрст за себя и за своих наследников и потомков дал обязательство не помогать шведскому королю против царя и его наследников и потомков «ни людьми, ни казною, ни артиллериею, оружием, порохом и никакими военными припасами», а также не помогать ничем польскому королю или любому другому правителю, с кем у царя когда-либо будет война4. Таким образом, на аудиенции был поставлен вопрос о фактическом подтверждении Рижского договора и нейтралитете Бранденбурга.
Представителей российской стороны также интересовал вопрос о характере и условиях помощи Австрии полякам, Франции и Англии шведам, а также события шведско-польской и шведско-датской войн. События последней при этом были изложены послом не совсем верно. Уже осенью 1657 г. поражение Дании стало очевидным, что подтвердило подписание Роскильского мирного договора между двумя скандинавскими странами в феврале 1658 г. Здесь, очевидно, мы также сталкиваемся с тонкой дипломатической игрой курфюрста, который, демонстрируя бессилие шведских войск на севере Германии и на границе Германии и Дании, рассчитывал на активизацию действий России в войне со шведами. Представители российской стороны могли сопоставить получаемые от посла курфюрста сведения с теми, что сообщал также находившийся в это время в Москве датский посол Яган Ольделанд5.
И. фон Боррентин поднял во время первой аудиенции также те вопросы, на которые ему указывал курфюрст в своей «Инструкции»: он просил передать царю просьбу о возвращении Богуславу Радзивилу его владений в Литве и возобновлении торговли между захваченными русскими войсками городами Великого княжества Литовского и герцогской Пруссии6. «Так как некоторое время отсутствие здесь торговли приносило большие убытки обеим странам, в то время как ввоз товаров из Литвы сюда [в Пруссию] был полностью запрещен, и как следствие этого его курфюршеская светлость попросила его царское величество издать такой указ для своих земель, в
1 Moerner T., von. Op. cit. S. 224.
2 Прудовский, П.И. Дипломатические отношения. - С. 26.
3 Форстен, Г.В. Указ. соч. // ЖМНП. - І900. - № 7. - С. 2З.
4 Мартенс, Ф.Ф. Собрание трактатов и конвенций, заключенных Россиею. Т. З: Трактаты с Пруссиею. 1656 -1762. - СПб., І880. - С. 3.
5 Л. 255 об.
6 Лл. 254-255 об.
особенности для Минска, Гродно, Ковно и Вильны, чтобы объемы торговли на воде и суше не уменьшались, и ввоз товаров сюда был бы разрешен. Взамен этого его курфюршеская светлость обратилась с просьбой, чтобы ввоз товаров отсюда [из Литвы] тоже должен был бы быть разрешен и т.д.»1.
Во второй аудиенции посла, состоявшейся 28 января 1658 г., принимали участие дьяки Алмаз Иванов и Ефим Юрьев, а также окольничий Фёдор Михайлович Ртищев. При этом посол в своём «Дневнике» указывает, что для этого он был приглашён «рейхсканцлером» Алмазом Ивановым на ужин. Перед едой, когда слуги были отосланы, И. фон Боррентина просили сообщить то, о чём он ранее не сообщил. На это посол ответил, что он может лишь всё сказанное им относительно Польши и Швеции ещё раз обобщить, а других поручений от курфюрста к царю он не имеет2. При этом, согласно «Дневнику» посла, «московиты. лишь снова вновь заговорили о своих опасениях из-за планов Австрии в Польше и ненадёжности последней, которая до сих пор не утвердила (конфирмовала) Виленский договор»3.
Очевидно, что на второй аудиенции переговорщики с российской стороны, выяснив накануне позицию Бранденбурга по ряду принципиальных вопросов, уже придерживались определённого плана поведения и задавали вполне конкретные вопросы, интересовавшие их в первую очередь. Так, согласно посольской книге, И. фон Боррентин привёл новые аргументы в пользу необходимости поддержания дружеских отношений между Россией и Польшей. Он отмечал, что промедление с российской стороны в отношении поляков неизбежно приведёт к склонению сенаторов к идее избрания на польский престол представителя Габсбургов и только тесными контактами между двумя странами этого можно избежать. То, что это ещё не было сделано, И. фон Боррентин объяснял шедшими на территории Польши военными действиями и «моровым поветрием»4. Посол даже заявил, что «в договорах де у него, курфистра, с полским королем о том написано имянно, что им по виленском комисии совершен(ь)е учинить, и будет де они те статьи нарушат, и курфистрово де велеможство потому ж не должен им своих статем додерживать» .
И. фон Боррентин также предупреждал о том, что шведы хотят заключить договор с Россией только для того, чтобы не вести войну сразу на двух фронтах (видимо, посол имеет в виду продолжавшуюся войну с Данией). Однако, по словам посла, после разгрома своих противников шведы найдут повод для разрыва отношений с Россией и начала новой войны.
И. фон Боррентин снова указывал на то, что «н(ы)не де свемскому королю со все стороны упадок, и люди его истомлены, и ц(а)рское б величество с свемским королем н(ы)не миритис(ь) не изволил»6, - прозрачно намекая на возможность возобновления русско-шведской войны именно в этот момент.
Участники переговоров с российской стороны поставили вопрос о возможной помощи курфюрста полякам в войне против шведов. Посол заявил следующее: «Хотя де курфистр от свемского короля и отстал, толко де меж их еще недружбы никакие нет, а ратных людем полскому королю на шведа курфистр даст ли или нет, про то он не ведает: поехал от курфистра давно, а перед ево де поездом курфистр пошол с неболшими людми
у
ближе к цесарским границам»7.
Также вновь был поставлен вопрос о возвращении имений в Литве Богуславу Радзивилу и соответствующей отписке царского величества в грамоте к курфюрсту. Необходимость этого решения И. фон Боррентин объяснял не только родственными
1 ^йисйоп... 8. 43.
2 Біагіиш... 8. 51.
3 Біагіиш... 8. 52.
4 Л. 258 об.
5 Л. 261.
6 Л. 261 об.
7 Л. 263-263 об.
отношениями последнего с Фридрихом Вильгельмом и курляндским герцогом Якобом, но и тем, что «он в родстве со многими уделными кн(я)зи, и сенатори де польские при нем многие держатца»1. Это, очевидно, должно было способствовать скорейшему собранию вального Сейма и избранию царя на польский престол, конечно, в случае благоприятного решения данного вопроса.
И. фон Боррентин кроме официальных переговоров также зафиксировал в «Дневнике» разные к дипломатии не относящиеся вопросы, которые обсуждались во время аудиенции.
В частности, речь шла о немецком обычае пудрить волосы в серый цвет, что было признаком мудрости; о казни английского короля; о монархической форме правления, количестве курфюрстов и их власти; причинах отречения королевы Христины от престола и т.д. Посол также жаловался на воевод Борисова2. На той же аудиенции посол просил передать царю его просьбу об отпуске.
30 января / 9 февраля посол со своими людьми наблюдал за встречей персидского посольства гораздо более масштабной и пышной по сравнению с той, которой удостоилось бранденбургское посольство. 10 февраля 1658 г. состоялась третья встреча посла с представителями царя. С российской стороны в ней принимали участие дьяки Алмаз Иванов и Ефим Юрьев. С прошлой аудиенции прошло почти две недели и, очевидно, в Посольском приказе была выработана определённая линия поведения в отношениях с курфюрстом, которая нашла отражение затем в грамоте царя Алексея Михайловича Фридриху Вильгельму. Посол же узнал о том, что в «совете царя» ещё обдумывают намерения Австрии. Чтобы скорее получить отпуск посол несколько по-иному, чем ранее изложил ситуацию, представил свои прежние тезисы, усилив их некоторыми новыми аргументами. Так, И. фон Боррентин отметил, что австрийские войска вошли на территорию Верхней Силезии лишь только для того, чтобы защитить свои родовые владения (как королей Богемии) - княжества Оппельн и Ратибор3 (а не добиться польской короны). Здесь, в отличие от описания событий шведско-датской войны, посол почти не отходит от реальных фактов, имевших место в действительности .
Также он говорил, что поляки вынуждены будут обратиться к кандидатуре представителя из дома Габсбургов для избрания его на польский престол. Здесь он приводит также не использовавшиеся им ранее аргументы. Во-первых, что «дом аустремском, которое волное г(о)с(у)д(а)рство призовет под свое г(о)с(у)д(а)рственное владенье, и он де тотчас о том промышляет всячески, как бы ему дедичным правом тем г(о)с(у)д(а)рством овладети, а как овладеете, и он в то время не токмо телеса ч(е)л(о)в(е)ческие, но и души их в неволю приводит, и от всяких вер людем учнет принуждать под свою римскую веру»5. Во-вторых, что «н(ы)не де курфистр по договору от голдовства полского учинился свободен, и как хтонибуд(ь) из дому аустремского на королевстве полском учинится королем, и в то де время учнет промышлять, чтоб то право сызнова поновить и подтвердить и прилучить Прускую землю х коруне полском под голдовство по-прежнему»6. При этом совершенно не затронут вопрос о возможном восстановлении ленной зависимости герцогской Пруссии от Польши в случае избрания представителя дома Романовых на польский престол. Очевидно, что в Бранденбурге к осени 1657 г. уже поняли нереалистичность подобного развития событий, поэтому и могли позволить себе такие заявления в адрес российской стороны.
1 Л. 264.
2 Diarium... S. 52-53.
3 Л. 265 об.
4 История Польши. - С. 260.
5 Л. 266.
6 Л. 267.
В «Дневнике» посла приводится ещё одна причина потенциального обращения поляков в австрийцам - это покровительство царя «диссидентам» и его давление на католическое большинство Польши и Литвы1.
И. фон Боррентин также предлагал посредничество курфюрста в урегулировании разногласий между Россией и Польшей. В качестве веского контраргумента дьяки отметили, что аналогичную помощь курфюрст предлагал, когда состоял в мире со шведским королём, однако до сих пор предложения Карла Х Густава, которые тот якобы должен был передать через курфюрста царю, не получены, что, естественно, ставило под сомнение действенность помощи в текущей ситуации. Убедившись в бесперспективности дальнейших переговоров, посол вновь просил о скорейшем отпуске его назад к курфюрсту.
Грамота царя курфюрсту. Отпуск посла из Москвы.
Текст ответной грамоты царя курфюрсту предельно лаконичен и сух. В ней ни слова не говорится ни о заступничестве курфюрста за Богуслава Радзивила и каком-либо решении вопроса с его имениями, ни об установлении торговых контактов между двумя странами, имевшими в это время общую границу. Царь никак не выражает своего отношения к выходу герцогской Пруссии из ленной зависимости от Польши, а лишь, как будто, пересказывает грамоту курфюрста царю. Очевидно, что, не достигнув какой-либо договоренности, стороны лишились точек соприкосновения, которые были у них раньше2. В этих условиях задерживать Боррентина при московском дворе не имело совершенно никакого смысла.
Отпуск посла прошёл достаточно буднично. В посольской книге описана торжественная церемония, но доверять, скорее, нужно «Дневнику» самого посла. Так, И. фон Боррентин отметил, что прощальный приём был гораздо менее торжественным, чем встреча. Царь сидел на троне без короны и скипетра, а бояре стояли при нём в своей обычной повседневной одежде. Послу была вручена грамота царя курфюрсту, наказано сообщить Фридриху Вильгельму о том, что скоро к нему прибудет русское посольство3. Согласно посольской книге И. фон Боррентину также были возвращены его подарки царю (что соответствовало русскому посольскому обычаю того времени4; в данном конкретном случае подарки были возвращены из-за их низкой стоимости) и даны царские поминки, как для курфюрста, так и для посла и его людей5. Посол, естественно, был недоволен таким приёмом и жаловался на это, а также на то, что к царской грамоте не был приложен её перевод, «канцлеру» - Aлмазу Иванову. Последний ответил, что этого и не нужно, т.к. к курфюрсту вскоре будет отправлено русское посольство.
Таким образом, все усилия сторон, участвовавших в переговорах в Москве в феврале 16З8 г., были тщетны: ни император, ни Фридрих-Вильгельм, отправившие послов в Москву, не учли остроты русско-польских противоречий на Украине. В России же до конца не осознали того, что ориентация на Польшу была в тот момент непререкаемой доминантой политики курфюрста. Заключение в конце І6З8 г. перемирия России со Швецией и начало новой войны с Польшей на долгое время и вовсе лишили Россию и Бранденбург точек соприкосновения. Интересы курфюрста заключались теперь в войне со Швецией и попытках вытеснить её из Померании; для России же на первое место вышел украинский вопрос, и борьба с Речью Посполитой за Украину поглотила все силы Московского государства.
б марта 16З8 г. посол отправился в обратный путь той же самой дорогой, которой ехал в Москву: через Можайск, Вязьму, Дорогобуж, Смоленск, Борисов, Вильну и далее «на которые места он похочет». 2 апреля І6З8 г. он благополучно добрался до герцогской
1 Diarium. S. 55.
2 Прудовский, П.И. Дипломатические отношения. - С. 27.
3 Diarium. S. 56.
4 Юзефович, ЛА. Указ. соч. - С. І24-І25.
5 Л. 28І.
Пруссии, а уже 4 апреля из Кёнигсберга отправил курфюрсту сжатый доклад о своём посольстве с обещанием подробно пересказать остальное, когда он лично будет в Берлине1.
Библиографический список
1. РГАДА (Российский государственный архив древних актов), ф. 74: оп. 1, кн. 2; оп. 1, 1658, д. 1; оп. 2, №№ 17 - 18.
2. 17 апреля [1658 года]. О переименовании городских ворот в Москве // Полное собрание законов Российской империи. Т. 1: С 1649 по 1675. СПб., 1830.
3. Бантыш-Каменский, Н.Н. Обзор внешних сношений России (по 1800 год). В 4 ч.: Ч. 1. (Австрия, Англия, Венгрия, Голландия, Дания, Испания). М., 1894.
4. Белокуров, С.А. О Посольском приказе. - М., 1906.
5. Вайнштейн, О. Русско-шведская война 1655 - 1660 годов (Историографический обзор) // Вопросы истории. - 1947. - № 3.
6. Волков, С.Ю. Регулирование права посольств в трактате Гуго Гроция «О праве войны и мира». иКЬ: 1Шр://паи1к1.ууа^.ги/тёс\.р1го?па1пс=аг1&а=г аП&М=23
7. Дополнения к Ш-му тому Дворцовых разрядов. - СПб., 1854.
8. Забелин, И.Е. Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях. Кн.: Государев двор, или дворец. - М., 1990.
9. История Польши. - М., 1954.
10. Кобзарева, Е.И. Дипломатическая борьба России за выход к Балтийскому морю в 1655 - 1661 годах. - М., 1998.
11. Кобзарева, Е.И. Отношения России и Бранденбурга в 50-е годы XVII в. // Русская и украинская дипломатия в международных отношениях в Европе середины XVII в.: [сборник]. - М., 2007. - С. 311-340.
12. Мальцев, А.Н. Россия и Белоруссия в середине XVII века. - М., 1974.
13. Мартенс, Ф.Ф. Собрание трактатов и конвенций, заключенных Россиею. Т. 5: Трактаты с Пруссиею. 1656 - 1762. - СПб., 1880.
14. Обзор посольских книг из фондов-коллекций, хранящихся в ЦГАДА (конец XV
- начало XVIII в.). - М., 1990.
15. Опись архива Посольского приказа 1673 года. В 2 ч.: Ч. 1. - М., 1990.
16. Памятники дипломатических сношений древней России с державами иностранными. Ч. 1: Памятники дипломатических сношений с Римскою империей. Т. III (с 1632 по 1660 год).
17. Прудовский, П.И. Дипломатические отношения России и Бранденбургско-Прусского государства в середине XVII века: автореф. дис. ... канд. ист. наук. - М., 2008.
18. Прудовский, П.И. Начало русско-шведской войны 1656 - 1661 гг. и генезис Рижского договора 1656 г. между Россией и Бранденбургом // Вестник МГУ. История (Серия 8). - 2007. - № 5.
19. Рогожин, Н.М. Образование и деятельность Посольского приказа // Российская дипломатия: история и современность. - М., 2001.
20. Сергеев, Ф.П. Формирование русского дипломатического языка. - Львов, 1978.
21. Флоря, Б.Н. Миссия В.Н. Лихарева в Польше и Литве (к истории русской внешней политики времени «Потопа») // Славянские народы: общность истории и культуры. - М., 2000.
22. Флоря, Б.Н. Русское государство и его западные соседи (1655-1661). - М., 2010.
23. Форстен, Г.В. К внешней политике великого курфюрста Фридриха Вильгельма Бранденбургского // Журнал министерства народного просвещения. - 1900. - № 6, 7, 8, 9.
24. Шаклеин, О.С. Миссия Иоахима фон Боррентина в Россию в 1657-1658 гг. // Документ. Архив. История. Современность. Вып. 12. - Екатеринбург, 2011. - С. 333-394.
1 Б1агшт... 8. 56-57.
25. Шульце, Х. Краткая история Германии. - М., 2GG4.
26. Юзефович, ЛА. Путь посла. Русский посольский обычай. Обиход. Этикет. Церемониал. - СПб., 2GG7.
27. Der Kurfurst an den Czaren Alexei. Dat. Konigsberg 9. Oct. 1657 // Urkunden und Aktenstucke zur Geschichte des Kurfursten Friedrich Wilhelm von Brandenburg. Bd. 8. Berlin, 1884.
28. Diarium des Kammerjunkers Friedrich Ioachim von Borntin bei seiner Gesandschaft an den Grossfursten in Moscau // Urkunden und Aktenstucke zur Geschichte des Kurfursten Friedrich Wilhelm von Brandenburg. Bd. 8. Berlin, 1884.
29. Duchhardt H. Friedrich Wilhelm, der GroBe Kurfurst (164G - 1688) // Preussens Herrscher. Von den ersten Hohenzollern bis Wilhelm II. Munchen, 2GG1.
30. Instruction fur den Kammerjunker Friedrich Ioachim von Borrentin an den Grossfursten in der Moscau. Konigsberg 9. October 16З7 // Urkunden und Aktenstucke zur Geschichte des Kurfursten Friedrich Wilhelm von Brandenburg. Bd. 8. Berlin, 1884.
31. Kneschke E.H. Neues Allgemeines Deutsches Adels-Lexikon. 1. Bd. Leipzig, 1859.
32. Moerner T., von. Kurbrandenburgs Staatsvertrage von 16Gi bis 1700. Berlin, 1867.
33. Muller K. Das kaiserliche Gesandtschaftswesen im Jahrhundert nach dem Westfalischen Frieden (1648 - 1740). Bonn, 1976.
34. Poten B. Furst Boguslaw Radziwill // Allgemeine deutsche Biographie. Bd. 27. Leipzig, 1888.
