CC BY
255ЦЕРКОВЬ И БРЕМЯ
удк 281.93:266 «19»
Статья подготовлена специально для журнала «Ипатьевский вестник»
М. В. Шкаровский
МИССИОНЕРСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ В XX ВЕКЕ
Миссионерская деятельность Русской Православной Церкви в XX веке занимает чрезвычайно яркую страницу в многовековой истории подобной деятельности. В статье поэтапно представлена история миссионерского служения Русской Православной Церкви как в России так и за ее пределами в экстремальных условиях, таких как революционные потрясения, репрессии война и т.д.
Ключевые слова: миссионерская деятельность, Русская Православная Церковь, братство, гонения.
Миссионерская деятельность Русской Православной Церкви1 в XX веке занимает особую, и, несмотря на экстремальные условия, чрезвычайно яркую страницу в многовековой истории подобной деятельности. В принципе для Католической и Протестантской Церквей миссионерская работа гораздо более характерна, чем для Православной. Однако к началу XX века именно Русская Православная Церковь при активной поддержке государства занималась довольно значительной миссионерской деятельностью внутри Российской империи и за ее пределами.
Внутри страны эта работа была направлена как на русское население (борьба с сектантами, старообрядцами2, безбожниками), так и на многочисленные малые и большие (прежде всего нехристианские народы) народы многонационального государства. В этой связи в каждой епархии Русской Церкви имелись епархиальные миссионеры, в некоторых были миссионерские монастыри или даже миссионерские духовные учебные заведения, - например, Духовная Академия в Казани (несколько сот
1 До 1930-х гг. она официально называлась Российской Православной Церковью.
2 Старообрядческий раскол в Русской Православной Церкви произошел в 1660-е гг. в результате церковных реформ, проведенных Патриархом Никоном при поддержке царя Алексея Михайловича.
М. В. Шкаровский, доктор исторических наук, главный архивист Центрального государственного архива Санкт-Петербурга, профессор Санкт-Петербургской духовной академии
тысяч татар, так называемых крященов, удалось перевести из мусульманства в Православие). Наиболее известной из специальных внутренних Миссий была Алтайская, действовавшая среди народов Алтая. В качестве примера можно упомянуть также, что из примерно 50 тыс. корейцев, переселившихся к 1910 г. в Приморский край Российской империи, 10237 мужчин и женщин в результате миссионерской работы перешли в Православие3.
До 1917 г. миссия среди русского населения была адресована в первую очередь крестьянству и ставила своей задачей поддержание традиционных институтов крестьянской общины и воцерковление традиционного крестьянского быта. Миссионерской работой среди рабочих православные священники занимались намного меньше. Для ситуации начала XX века такой подход казался оправданным, поскольку крестьянство тогда составляло подавляющее большинство жителей страны4. Однако именно некрестьянская часть представляла собой самую активную часть населения, наиболее подверженную воздействию различных учений - от сектантских до социалистических -и, таким образом, она больше других нуждалась в проповеди. Этот недостаток вплоть до революции 1917 г. так и не был исправлен.
Помимо внутренних, Русская Церковь имела пять зарубежных Миссий: в Японии, Китае, Корее, Персии (Иране) и Палестине, основанных большей частью во второй половине XIX века. Кроме того, активной миссионерской работой занималась Северо-Американская епархия Русской Церкви, включавшая в себя до 1917 г. почти всех православных жителей США, в том числе греков, албанцев и т. д. Десятки русских храмов были построены также в Западной и Центральной Европе, в том числе в Германии - 12, в Италии - 5 и т.п. (они находились в ведении Санкт-Петербургского митрополита).
Свергнувшая монархию Февральская революция 1917 г. существенным образом изменила ситуацию, резко уменьшив роль государства в деятельности Миссий. Летом 1917 г. впервые прошел Всероссийский миссионерский съезд, который заслушал доклады о состоянии миссионерской работы и принял предложения о ее реорганизации. Среди обсуждавшихся наиболее острых проблем был вопрос об изменении форм и методов миссионерской работы со старообрядцами5.
Важнейшую роль для дальнейшего осуществления миссионерской деятельности (уже после социалистической Октябрьской революции) сыграл Великий Всероссийский Поместный Собор 1917-1918 гг. Он не смог закончить свою работу, но, несомненно, стал заметным явлением общехристианской истории, рядом своих решений и постановкой самих вопросов опередив весь христианский мир. Наибольшее же значение он имел для самой Русской Православной Церкви. Фактически была создана программа существования
3 Труды командированной по Высочайшему повелению Амурской экспедиции. Выпуск XI. Китайцы, корейцы и японцы в Приамурье. Отчет Уполномоченного Министерства Иностранных Дел В.В. Граве. СПб, 1912. С. 141, 191.
4 Об изменении стратегий миссионерского диалога в связи с переменами в культурной ситуации и социальной структуре общества смотри: A.G. Kraveckij. Da Chiesa di Stato a Chiesa marti-re. - La Nuova Europa. Rivista internazionale di cultura. 2003. № 3. P. 16-28.
5 Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 3431. Оп. 1. Д. 339.
этой Церкви в новую эпоху, и хотя многие ее принципы и положения не могли быть реализованы на практике в советский период, они продолжали жить подспудно в сознании духовенства и мирян, зачастую определяя их поступки и образ мышления.
Правда, разработанные Собором структура миссионерских организаций, принципы работы и источники средств быстро устарели. Однако его миссионерский потенциал заключался в первую очередь не в разработке организационных вопросов, а в том, что в ходе Собора и предсоборных дискуссий было выработано то понимание миссии, которое в настоящее время кажется в Русской Церкви очевидным и единственно возможным. Именно тогда было осознано, что миссионерская проповедь является задачей чисто церковной и должна вестись исключительно церковными методами. Если раньше христианизация народов России и охранение Православия считалось задачей государственной, и, соответственно, миссионерское служение было в определенной степени средством проведения государственной политики, то после Февральской революции 1917 г. началась эпоха пробуждения церковного самосознания.6
В тот период значительная часть общества решила, что миссионерские институты больше не нужны, поэтому было важно, что Собор 1917-1918 гг. провозгласил сохранение института миссионерства, имевшего четкую структуру и материальное обеспечение. Собором же было четко сформулировано, что «миссия, основанная и заповеданная Законоположником нашей веры Господом Иисусом Христом, есть то великое служение в Церкви, существование которого обусловливается назначением Церкви и требует к себе со стороны ее особливой заботы и попечения».7
Если раньше миссия среди православных по рождения воспринималась как задача периферийная, то теперь произошла переориентация именно на них. Собор также пытался сформулировать свое отношение к различным неправославным церковным течениям и конфессиям. Было необходимо принципиально решить вопрос о том, кем являются представители той или иной конфессии: потенциальными объектами миссионерского воздействия или же братьями во Христе, с которыми необходимо налаживать диалог. Из шагов навстречу иным конфессиям Собор успел лишь благословить продолжение диалога со старокатоликами и начал разрабатывать вопрос о снятии клятв, которые в XVII веке были наложены на старообрядцев.
Так как политические акции, направленные на разрушение традиционной системы ценностей, в период революций осуществлялись в основном некрестьянской частью населения Россия, остро встала задача найти форму проповеди, не вызывавшей у этих людей отторжения. В данной связи члены Собора обратились даже к опыту революционной пропаганды, эффектив-
6 A.G. Kraveckij. Il nuovo sviluppo dellatintá missionaria. // II Concilio di Mosca del 1917-1918. Atti dell XI Convegno ecumenico internazionale di spiritualitá ortodossa sezione russa. Bose, 18-20 set-tembre 2003. A cura di Adalberto Mainardi monaco di Bose. Bose, 2004. P. 247-248.
7 Священный Собор Православной Российской Церкви. Собрание Определений и Постановлений. Выпуск 3. М., 1918. С. 45.
ность которой была очевидна: бесплатная раздача литературы, агитация на улицах и в поездах теперь назывались в качестве возможных методов миссионерской работы; высказывались и предложения использовать в миссионерских целях диапозитивы и кино. Реализовать эти идеи в основном не удалось из-за начавшихся вскоре антицерковных гонений.
В ходе предсоборных дискуссий и работы самого Собора было осознано то, что «миссионерское служение обусловлено самим существованием Церкви». Отделом о внутренней и внешней миссии, в работе которого участвовало 66 человек,8 были подготовлены три доклада, на основании которых Собор принял определение «О внутренней и внешней миссии». Этот документ в основном посвящен организационным и финансовым аспектам миссионерской деятельности.9 Реальные миссионерские идеи Собор сформулировал в документах, подготовленными другими отделами. Так, в приходском уставе содержится ряд статей, посвященных религиозному просвещению населения.10 В новых условиях самоуправляемый приход оказался более жизнеспособной единицей, чем общецерковные миссионерские организации, а миссия на уровне прихода является более мобильной и адресной, чем мероприятия, организуемые из центра. К тому же в послереволюционные десятилетия приход оставался единственным церковным образованием, деятельность которого официально признавалась советскими законами легитимной. Таким образом, принятый Собором приходской устав оказался востребованным и в советское время.
Следует упомянуть также подготовленное Отделом о богослужении, проповедничестве и храме определение «О церковном проповедничестве», которое назвало церковную проповедь одной из основных обязанностей священника,11 и определение «О привлечении женщин к деятельному участию на различных поприщах церковного служения»,12 давшее им право занимать должности во всех благотворительных и миссионерских организациях, а также выполнять функции псаломщика. Это оказалось очень важным в эпоху гонений, когда женщины зачастую оказывались хранителями церковной традиции; благодаря им определенная часть детей воцерковлялась и получала религиозное воспитание.
После Октябрьской революции 1917 г. возможности миссионерской деятельности Русской Церкви значительно сократились, однако эта деятельность не исчезла и продолжилась, хотя и в принципиально новых, неизмеримо более сложных условиях. Вслед за первыми же открыто антирелигиозными акциями советских властей в России начался массовый религиозный подъем. В 1918 г. к Православной Церкви, гонимой, а не господствующей, как ранее, пришли тысячи новообращенных, в том числе видные представители интел-
8 Деяния Священного Собора Православной Российской Церкви. Т. 1. М., 1994. С. 151-152
9 Священный Собор Православной Российской Церкви. Собрание Определений и Постановлений. Выпуск 3. С. 45-51.
10 Там же. С. 3-7.
11 Там же. Выпуск 2. С. 9-12.
12 Там же. Выпуск 4. С. 47.
лигенции. Именно с первых месяцев 1918 г. в столице, а затем по всей стране начали создаваться массовые организации - союзы, братства, комитеты мирян и т.п. Особенно заметную роль вплоть до начала 1930-х гг. играли братства. Их число по сравнению с дореволюционным возросло в десятки раз.
И в минувшие века, когда на Православную Церковь обрушивались гонения, братства являлись одной из самых действенных форм ее защиты. Когда же после Октябрьской революции Россию захватила волна антицерковных репрессий и преследований, традиции прошлого возродились вновь. Для сплочения священнослужителей и мирян в Петрограде, а затем и в других городах России стали создаваться объединения преданных делу Христову людей. Главным в северной столице стало Александро-Невское братство, образованное при Свято-Троицкой Александро-Невской Лавре. Оно было окончательно оформлено в январе 1919 г. иеромонахом Иннокентием (Тихоновым) на базе работавшего в Лавре с марта 1918 г. кружка молодежи.
Без преувеличения можно констатировать, что Александро-Невское братство было уникальным явлением не только в истории Петроградской (Санкт-Петербургской епархии), но и Русской Православной Церкви первых послереволюционных десятилетий в целом. Находясь под «дамокловым мечом» репрессий в течение всех лет своего существования, оно проявляло удивительную активность и разнообразие видов деятельности. История братства свидетельствует о том, что оно было одной из самых оптимальных форм объединения верующих в условиях безбожных гонений. Документы наглядно показывают, что Александро-Невское братство представляло собой живой, динамичный организм - конкретные виды и формы его работы и внутренней жизни неоднократно менялись с учетом изменения общественно-политических и социальных условий. В известном смысле оно представляло собой стержень жизни епархии, на протяжении четырнадцати лет играя заметную роль во всех важнейших событиях этой жизни, в частности, активно борясь с обновленческим расколом, и, противодействуя иосиф-лянскому разделению.
Братство было создано при Лавре из мирян, как мужчин, так и женщин, под руководством монахов, и в первое время одной из его главных функций являлась защита обители от посягательств безбожников. Затем - в 1919-1921 гг. - ему принадлежала центральная роль в создании и деятельности союза православных братств Петроградской епархии. Именно на него ориентировались все другие подобные объединения верующих. В эти же и последующие годы Александро-Невское братство неустанно стремилось привлечь в церковную среду представителей различных слоев интеллигенции, сблизить их с ученым монашеством, в чем и добилось заметных успехов. Брат-чики и братчицы имели постоянную тесную связь с возникшими после революции новыми формами духовного образования - Богословским институтом, разнообразными курсами и т.д., но особенно крепкой эта связь была с Бого-словско-пастырским училищем, где члены братства составляли значительную часть учащихся и преподавателей, в том числе являлись его заведующими (профессор Иван Щербов и архимандрит Гурий Егоров).
Следует отметить также, что Александро-Невское братство в определенном смысле представляло собой звено в сети полулегальных религиозно-философских кружков и обществ, существовавшей в 1920-е годы в северной столице. Оно имело в своем составе особый философский кружок во главе с архимандритом Варлаамом (Сацердотским). Кроме того, некоторые брат-чики входили в состав других обществ или поддерживали с ними непосредственный контакт, прежде всего, с крупнейшей подобной организацией «Воскресенье». А архимандрит Гурий (Егоров) даже был духовным руководителем особого религиозно-философского кружка «воскресников» Б. М. Назарова.
Важным направлением деятельности братства являлось создание полулегальных монашеских общин в миру, а также монашеские постриги молодых людей (в том числе тайные) с целью сохранения института монашества в условиях массового закрытия существовавших ранее обителей. Первые две общины сестер были созданы осенью 1922 г., затем в конце 1920-х - начале 1930-х гг. возникли еще несколько небольших общин.
Особенно активно в эти времена проводились тайные постриги. Братские отцы всегда считали одной из основных своих задач подготовку молодых образованных священнослужителей, что в условиях ограничения, а затем и полной ликвидации духовного образования позволило бы сохранить кадры духовенства, способного в будущем осуществить возрождение Церкви. Деятельность братства очень помогала сплочению верующих всех возрастов и сословий перед лицом яростных антицерковных гонений. Это было удивительно дружное сообщество людей, трудившихся ради Христа и во имя любви к ближним, где само слово «брат» понималось в его истинно евангельском смысле.13
Преподавание Закона Божия в государственных школах в основном прекратилось уже в январе 1918 г. Его удалось отчасти заменить частно-церковным обучением при храмах. Первоначально власти этому не препятствовали. Но уже в марте 1919 г. попытались запретить преподавание всех вероисповеданий лицам до 18 лет частным образом. Правда, на практике данное запрещение было реализовано лишь в начале 1920-х гг.
Особая ситуация сложилась с духовным образованием. Несмотря на целый ряд враждебных акций со стороны советских властей оно даже пережило в определенном смысле кратковременный расцвет. С началом занятий 3 октября 1917 г. в Московском «Высшем женском богословско-педагогиче-ском институте» в России впервые наступила эпоха женского духовного образования. И затем все 1920-е гг. женщины составляли значительную часть учащихся различных богословских заведений. Из четырех Духовных академий в 1918 г. была закрыта только Петроградская. Но уже 30 сентября 1918 г. в северной столице открылись упоминавшиеся Богословско-пастырские курсы, а 16 апреля 1920 г. - Богословский институт. Из 60 зачисленных на его первый курс было 25 женщин. Кроме того, в Петрограде в 1919-1921 гг. оказались организованы богословские курсы почти при всех благочиннических округах и некоторых храмов. Таким образом, если в 1917 г. в городе было
13 См.: Шкаровский М.В. Александро-Невское братство 1918-1932 гг. СПб., 2003.
лишь 5 духовных учебных заведений, то в начале 1920-х гг. их число приближалось к 15.14
После проведения в мае 1922 г. так называемого обновленческого раскола легальная миссионерская деятельность была в ограниченном объеме разрешена лишь обновленцам. Новой религиозной литературы, кроме церковных календарей, почти не выходило. Исключение составляли книги идеологов обновленческого движения - А. Введенского, Б. Титлинова, А. Боярского и др. Разрешалось обновленцам издавать и несколько десятков церковных журналов - «Живая Церковь», «Вестник Священного Синода Православной Российской Церкви» и т.п., в которых обсуждались вопросы церковных реформ, ситуация в обществе, отношение к власти, богословские сюжеты. Многотысячные аудитории собирали проходившие по всей стране публичные диспуты между сторонниками и противниками веры в Бога и, прежде всего, между обновленческим митрополитом Александром Введенским и наркомом просвещения А. В. Луначарским.
К 1923 г. были закрыты все дореволюционные Духовные академии, Московский женский богословско-педагогический институт, десятки богословских курсов и т.д. Существовавшие же еще несколько лет учебные заведения делились на обновленческие и принадлежавшие к Патриаршей Церкви, последние из которых были ликвидированы в 1928-1930 гг.
Самой активной из форм полулегальной церковной деятельности было функционирование братств при храмах и монастырях. Тайно распространялись рукописные послания отбывавших срок заключения архиереев, различные церковные документы и сообщения. Существовало и несколько нелегальных организаций, охватывавших церковную молодежь, прежде всего в Ленинграде. Среди действовавших в городе пять-шесть подобных тайных религиозно-философских обществ и кружков самым значительным было упоминавшееся «Воскресенье», а также «Братство Святого Серафима Саровского», разгромленные ОГПУ в 1928 г.
С рубежа 1928-1929 гг. произошло существенное изменение всего курса политики по отношению к религиозным организациям в СССР. Возобладали методы грубого административного воздействия - насильственное закрытие храмов, запрещение колокольного звона, ликвидация всех монастырей, массовый террор против духовенства и верующих. Последнее крупное братство на Северо-Западе России - Александро-Невское было разгромлено в феврале 1932 г.
К этому времени жизнь братства отнюдь не затухала, в его ряды продолжался приток образованных молодых людей - студентов, аспирантов, учащихся техникумов и т.д. Несмотря на фактически нелегальное существование, братство продолжало строжайше запрещенную советскими законами общественно-благотворительную деятельность (помощь больным, заключенным, монастырям епархии, обучение детей Закону Божию). Численность братчиков редко превышала 100 человек, но это была выдающаяся по своим духовным качествам группа верующих города на Неве.
14 Центральный государственный архив Санкт-Петербурга. Ф. 7384. Оп. 33. Д. 2-7.
Все руководители братства (архиепископ Иннокентий Тихонов, архимандрит Лев Егоров, архимандрит Варлаам Сацердотский, иеромонах Вениамин Эссен, иеромонах Сергий Ляпунов) кроме будущего митрополита Гурия (Егорова) погибли в 1936-1938 гг., почти полностью было уничтожено и первое поколение молодых монахов, принявших постриг до 1932 г., за исключением архимандрита Серафима (Суторихина). Но в основном уцелели те братчики, которые на момент разгрома еще являлись подростками. Именно из этого слоя вышли четыре будущих видных архиерея: митрополиты Иоанн (Вендланд) и Леонид (Поляков), архиепископы Никон (Фомичев) и Михей (Хархаров) - скончавшийся в 2005 г., а также другие священнослужители. Ни одна другая церковно-общественная организация в России не дала в XX веке столько православных архиереев. Семена, посеянные братскими отцами дали свои благодатные всходы. Если бы не массовые репрессии 1930-х гг. таких «всходов» было бы гораздо больше.
Даже после разгрома 1932 г. братство не исчезло полностью. При поселившемся после освобождения в 1933 г. в Средней Азии архимандрите Гурии (Егорове) возникла община его духовных детей - бывших братчиков и брат-чиц, насчитывавшая около 20 человек. Большинство из них позднее приняло монашеский постриг.
Избежавшие репрессий и оставшиеся в Ленинграде члены братства уже не собирались вместе и не занимались организованной благотворительностью, хотя в индивидуальном порядке продолжали помогать арестованным за веру, а также обучать детей Закону Божию. Они поддерживали друг друга морально и материально, старались хранить верность братским правилам и берегли память о своих погибших в лагерях духовных отцах. Последней из активных членов Александро-Невского братства скончалась 9 ноября 1993 г. в Петербурге Лидия Александровна Мейер - дочь известного философа, возглавлявшего в 1920-е гг. тайное религиозно-философское общество «Воскресенье».
Другим наиболее известным нелегальным братством 1930-х гг. было насчитывавшее более 100 членов братство при московском Высоко-Петровском монастыре во главе с архиепископом Варфоломеем (Ремовым). Оно оказалось в основном разгромлено в ходе репрессий 1937-1938 гг. (Владыку Варфоломея расстреляли), но оставило заметный след в церковной жизни Москвы.
Таким образом, в условиях массовых антирелигиозных репрессий 1930-х гг. центр тяжести миссионерской деятельности переместился на нелегальные формы (церковный самиздат, странствующие священники и проповедники, подпольные учебные занятия с верующими и т.п.). Однако разгром церковной организации не привел к желательным для советских властей результатам. С уничтожением большей части духовенства не исчезла потребность колоссального количества людей в религиозной вере, она лишь принимала другие формы. Об этом ярко свидетельствуют результаты переписи 1937 г., включавшей вопрос о религии. Из 98 412 тыс. опрошенных - 55 278 тыс. (56,17%) заявили о своей вере в Бога.15 Кроме того, часть верующих в обстановке террора, когда людей порой арестовывали лишь
15 Всесоюзная перепись 1937 г. Краткие итоги. М., 1991. С. 106-107.
за то, что у них дома хранилась Библия, уклонилась от ответа. Это позволило Русской Церкви не только выстоять, но и возродиться, как только внешние обстоятельства изменились.
Помимо проводившейся в тяжелейших условиях миссионерской работы на территории СССР после Октябрьской революции 1917 г. Русская Православная Церковь продолжила и даже расширила свою миссионерскую деятельность за пределами страны. В результате поражение белого движения в ходе гражданской войны 1918-1920 гг. Россию покинуло около двух миллионов представителей эмиграции, не смирившихся с победой советской власти, из них более 200 тысяч к началу 1920-х гг. поселилось в странах Балканского полуострова. Такое количество эмигрантов способствовало значительной активизации русской церковной жизни. В число покинувших Россию было более тысячи священнослужителей, в том числе несколько десятков архиереев; только в Сербскую Православную Церковь приняли на службу 250 русских священников, в Болгарскую Церковь - около 100 и т.д.
Проживавший после Октябрьской революции в Париже известный писатель Дмитрий Сергеевич Мережковский как-то сказал о русских эмигрантах «первой волны» замечательные слова: «Мы не в изгнании, мы в послании». Действительно феномен русского зарубежья 1920-х - 1940-х гг. заключался в его служении вечным истинам (в том числе христианству), ознакомлению европейской общественности с российскими вековыми культурными, нравственными и религиозными ценностями. Этому способствовала целая плеяда оказавшихся в эмиграции выдающихся русских религиозных философов: Сергий Булгаков, Георгий Флоровский, Николай Бердяев, Владимир Ильин, Иоанн Мейендорф и многие другие.
Появившиеся после 1917 г. за пределами России русские православные общины не имели единого управления и принадлежали к четырем юрис-дикциям, к началу 1930-х гг. возникшим на основе прежде единой Русской Церкви: Московский Патриархат, Русская Православная Церковь за границей (РПЦЗ) с центром в югославском городе Сремски Карловцы (так называемые карловчане), Северо-Американская митрополия и Временный Западно-Европейский экзархат Вселенского Патриарха с центром в Париже, который возглавлял митрополит Евлогий (Георгиевский) - по имени главы евлогиане.
Каждая из них в той или иной степени продолжала миссионерскую деятельность. Северо-Американская митрополия много сделала для распространения Православия в США и Канаде и, в конце концов, в 1970 г. была преобразована в автокефальную Американскую Православную Церковь. Западно-Европейский экзархат вел миссионерскую работу в основном на территории Франции и Великобритании, в результате чего там появились общины православных французов и англичан. Московский Патриархат из-за антирелигиозных гонений в СССР в 1920-е - 1930-е гг. миссионерской деятельностью за границей почти не занимался, хотя в его юрисдикции оставались Корейская Духовная Миссия и Японская Православная Церковь.16
16 Священник Дионисий Поздняев. К истории Российской Духовной Миссии в Корее (1917-1949) // История Российской Духовной Миссии в Корее. М., 1999. С. 352-359.
Наибольшую же активность проявляла Русская Православная Церковь за границей. В частности, в Центральной и Восточной Европе к началу II Мировой войны общин Московского Патриархата и евлогианских приходов почти не осталось. Подавляющая часть священнослужителей и мирян здесь принадлежала к РПЦЗ. Эта Церковь хотя и была относительно небольшой по численности, однако обладала значительным авторитетом, и поэтому играла заметную роль в определении общей церковной ситуации на Юго-Востоке Европы. Паства РПЦЗ в этом регионе основном проживала в Югославии, Болгарии, Румынии, Греции, Венгрии и Чехословакии. Только на территории Югославии в начале 1920-х гг. поселилось около 85 тыс. русских эмигрантов. Они построили пять церквей и часовен, образовали более 10 приходов, духовные братства - святого Серафима Саровского, отца Иоанна Кронштадтского, святого князя Владимира, Святой Руси и др. Монахи из России проживали во многих сербских монастырях и, кроме того, образовали еще два самостоятельных - мужской в Мильково и женский в Хопово. На богословском факультете Белградского университета в 1939 г. преподавали два русских профессора и обучались 23 русских студента. Как уже отмечалось, в городе Сремски Карловцы находился руководящий орган РПЦЗ - Архиерейский Синод во главе с его председателем митрополитом Антонием (Храповицким), которого в 1936 г. сменил митрополит Анастасий (Грибановский).17
Предвоенный период и годы II Мировой войны представляли собой уникальный период, когда русское духовенство играло значительную роль в общей религиозной жизни Восточной Европы. Оно было более образовано, активно, креативно, чем местные православные священнослужители и поэтому с начала 1920-х гг. зачастую выступало инициатором многих важных духовных процессов: способствовало возрождению монашества, созданию духовных учебных заведений, развитию богословской науки и т.д. Некоторые страны Юго-Восточной Европы после I Мировой войны обрели независимость или значительно расширили свои территории, поэтому многое в их внутреннем устройстве, в том числе в церковной жизни, пришлось создавать заново, и в данном деле русские священнослужители смогли ярко проявить себя. Этому способствовала историческая вековая традиция воспринимать Церковь могущественной Российской империи (хотя уже и не существующей после 1917 г.), как ведущую в православном мире.
В ряде неправославных по основному составу населения стран (где отсутствовали местные устойчивые православные традиции) русские священнослужители даже играли с начала 1940-х гг. важнейшую роль в попытках создания новых Православных Церквей: в Венгрии, Хорватии, Чехословакии. Все эти Церкви возглавили русские священнослужители: Хорватскую - митрополит Гермоген (Максимов), Чехословацкую - митрополит Елевферий (Воронов), Венгерскую - протопресвитер Михаил Попов. Далеко не везде подобные попытки (имеющие политический подтекст) увенчались успехом, однако они, так или иначе, способствовали укреплению православной традиции.
17 Bundesarchiv Berlin, 62Di 1/85. Bl. 52; Григориевич Б. Русская православная церковь в период между двумя мировыми войнами // Русская эмиграция в Югославии. М., 1996. С. 11-113.
Кроме того, еще в 1930-е гг. РПЦЗ попыталось создать несколько новых Духовных Миссий в различных регионах мира: на Цейлоне, в Словении и в Индии.
Временное возрождение массовой миссионерской работы на территории СССР произошло в годы II Мировой войны, прежде всего в оккупированных немецкими войсками областях и республиках. Существенная заслуга в возрождении церковной жизни на оккупированной территории Ленинградской области (до 1944 г. включавшей в свой состав также современные Новгородскую и Псковскую области). принадлежала Псковской Православной Духовной Миссии. Она представляла собой своего рода исключительное явление периода оккупации. Эта была наиболее крупная и хорошо организованная Духовная Миссия на всей временно захваченной немцами территории России, и плоды ее деятельности в виде сотен открытых храмов, возрожденных приходов, рукоположенных священников были наглядно видны еще несколько десятилетий после окончания войны.
Однако история Псковской Миссии оказалась сложной, противоречивой и по-своему трагичной. Это отмечал и Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II: «Благодатные результаты Псковской миссии оказались очень важны для послевоенного восстановления жизни Русской Православной Церкви. С благодарностью в сердце мы вспоминаем самоотверженное служение тружеников Миссии, к нашей глубокой скорби, для большинства их ревностные труды во славу Божию завершились трагическими репрессиями, обрушившимися на них...».18
Определенную роль в церковном возрождении на Украине сыграла Одесская Духовная Миссия Румынского Патриархата, в составе которой значительную часть составляли русские и украинские священники. В Белоруссии православное духовенство западных областей занималось активной миссионерской деятельностью в восточной части республики (архимандрит Серафим (Шахмут), священник Г. Кударенко и др.).19 Всего на оккупированной территории СССР открылось около 10 тысяч православных церквей и 60 монастырей, в том числе в Белоруссии около 600 храмов и 6 монастырей.20
Значительные усилия с целью способствовать религиозному возрождению на оккупированной территории СССР предпринимала Русская Православная Церковь за границей (РПЦЗ): издательская деятельность монастыря преподобного Иова Почаевского в Словакии, попытки создания Духовных Миссий для дальнейшей отправки в Россию в Югославии, Венгрии, Франции. Правда, нацисты всячески препятствовали миссионерской деятельности Зарубежной Русской Церкви, и практически не допустили ее представителей на территорию Советского Союза.
18 Цит. по: Псковская Миссия. Похвальное слово русским миссионерам // Санкт-Петербургские епархиальные ведомости. 2002. Вып. 26-27. С. 3.
19 Кривонос Ф. Миссионеры военных лет. Год 1944: Белоруссия // Православная Русь. 1998. № 8. С. 8-9.
20 Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 17. Оп. 125. Д. 593. Л. 81.
Следует отметить, что бурный стихийный процесс церковного возрождения на оккупированной территории СССР начался неожиданно для нацистов. Как только ушли советские войска, там произошел настоящий «религиозный взрыв» - за несколько месяцев открылись сотни православных храмов. И эти церкви стали центрами национального самосознания. Впрочем, проблема патриотизма в годы II Мировой войны является достаточно сложной и неоднозначной. Представители всех частей Русской Православной Церкви, в том числе и духовенство РПЦЗ, были патриотами и желали возрождения свободной процветающей великой России. Но представляли себе пути к достижению этой цели по-разному и порой оказывались в «разных лагерях».
В целом же можно сделать вывод, что ни одна из частей или юрисдикции Русской Православной Церкви не стала сотрудничать с нацистами. Нацистским ведомствам даже не удалось полностью подчинить и сделать своим послушным орудием православную епархию на территории Германии. К концу 1943 г. нацисты проиграли СССР и пропагандистскую войну в церковной области, что было особенно заметно на примере балканских стран.
В первые годы после окончания II Мировой войны окрепший Московский Патриархат получил возможность возродить целый ряд Духовных школ (две Духовные Академии и восемь Духовных семинарий), частично возобновить свою издательскую деятельность и таким образом в ограниченных объемах развернуть миссионерскую работу внутри страны.
Международная деятельность Московской Патриархии существенно активизировалась с сентября 1943 г., сразу же после встречи И. Сталина с тремя ее митрополитами. Конечно, нельзя оценивать эту деятельность исключительно с политических позиций. Русская Церковь имела традиционные вековые связи с различными конфессиями - англиканами, лютеранами, Восточным Православием, и поэтому было естественным, как только оказались сняты запреты, восстановление этих связей. Эти контакты касались и сугубо церковных вопросов. Однако именно внешние связи Московской Патриархии являлись областью, в которой зависимость Церкви от государства ощущалась более всего. Некоторые иерархи были заинтересованы в восстановлении могущественной Русской Церкви с ее дореволюционным международным влиянием, сочувствовали они и идее «Великой Руси». Правда, активность руководящих деятелей Патриархии в выполнении чисто политических акций, тяготивших их, оказалась весьма далекой от расчетов властей.
В целом Русская Православная Церковь недолго играла одну из центральных ролей в «большой политике» советского руководства - с осени 1943 по лето 1948 гг. В этот период она являлась одним из важнейших инструментов реализации наступательной стратегии, осуществления попыток расширить влияние СССР в послевоенном мире. Причем ее использование нередко носило авантюрный характер, что зачастую приводило к неудачам. Основными направлениями международной деятельности Московской Патриархии в указанные годы являлись: 1) перевод в свою юрисдикцию всех русских заграничных приходов; 2) обеспечение поддержки христианскими конфессиями в восточно-европейских странах режимов «народной демокра-
тии»; 3) борьба с Ватиканом; 4) утверждение своего первенства в православном и даже во всем христианском мире.
Только в 1945 г. были организованы выезды делегаций Московской Патриархии в 15 стран. В результате с ней воссоединилось 20 русских архиереев и 285 приходов.21 Правда, Американскую и Финляндскую Православные Церкви, а также Западно-Европейский экзархат, несмотря на неоднократные попытки, воссоединить не удалось. Наибольший успех был достигнут в Восточной Европе. Болгарская, Румынская, Сербская, Албанская, Польская и Чехословацкая Православные Церкви стали всецело ориентироваться на Московскую Патриархию и поддерживать правительства «народной демократии».
Смогла Московская Патриархия и снова возглавить работу ряда прежних Российских Миссий за границей: в Палестине, Китае и Корее. Правда, Духовная Миссия в Иране после войны прекратила свое существование, а Корейская Духовная Миссия в 1955 г. перешла в юрисдикцию Константинопольского Патриархата.22 Духовная Миссия в Китае в тоже время была преобразована в Китайскую Православную Церковь, в основном разгромленную в период «культурной революции» 1960-х гг.
С началом новой волны антирелигиозных, так называемых «хрущевских гонений» 1958-1964 гг., когда имевшиеся у Московского Патриархата скудные возможности были еще более ограничены (например, оказались закрыты шесть Духовных семинарий из восьми), вновь значительно увеличились масштабы нелегальной миссионерской работы: распространение религиозного самиздата, создание подпольных молодежных кружков и обществ, тайная проповедническая деятельность и т.д.23
Именно начавшиеся в 1958 г. новые жестокие антирелигиозные гонения стали причиной появления движения церковных диссидентов, которое на первом этапе (до 1970 г.) находилось в значительной части в юрисдикции Московской Патриархии. Одним из источников этого движения были остатки православных братств, возникших в 1917-1920-е гг., продолжателями их деятельности стали некоторые молодежные религиозные семинары. Часть церковных диссидентов продолжала традицию своеобразно понятой идеи соборности. Так, существовавшая в 1964-1967 гг. крупнейшая подпольная организация в СССР - «Всероссийский социал-христианский союз освобождения народа» ставил своей целью построение в стране социал-христианского строя с верховным органом власти - Всероссийским Верховным Собором, в котором не менее трети мест принадлежало бы духовенству.24
Летом 1965 г. группа архиереев подала Патриарху Алексию I заявление с предложением внести поправки в редакцию «Положения о Русской Православной Церкви», принятую под давлением советских властей Архиерейским
21 ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 130. Л. 552; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 407. Л. 23.
22 Анисимов Л. Православная миссия в Корее (к 90-летию основания) // Журнал Московской Патриархии (ЖМП). 1991. № 5. С. 57-58.
23 См.: Шкаровский М.В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве. М., 2005.
24 Всероссийский социал-христианский союз освобождения народа. Париж, 1975. С. 7, 100.
Собором 1961 г. В этом проекте предлагалось ввести настоятелей в состав приходских собраний и приходских советов в качестве председателей. Документ, составленный архиепископом Ермогеном (Голубевым), подписало еще семь архиереев, однако успеха он не имел. Недовольство положением Церкви выражалось и в известных открытых письмах 1965 г. священников Московской епархии Глеба Якунина и Николая Эшлимана.
Настоящий всплеск религиозного инакомыслия вызвал Поместный Собор 1971 г. В его адрес было отправлено несколько открытых писем. Одно из них - «Обращение к Поместному Собору Русской Православной Церкви по поводу богословской деятельности высокопреосвященного Никодима, митрополита Ленинградского и Новгородского и других единомысленных ему лиц», содержало резкую критику этой деятельности. Его авторы - священник Николай Гайнов, миряне Ф. Карелин, Л. Регельсон, В. Капитанчук попытались начать внутри Церкви дискуссию по богословским вопросам, что, впрочем, успеха не имело. Следует отметить, что Поместный Собор своим решением от 2 июля 1971 г. отменил клятвы на старые (дониконовские) обряды и на лиц, их придерживающихся, то есть старообрядцев. Здесь, несомненно, был использован упоминавшийся положительный опыт Собора 1917-1918 гг.
Первые серьезные изменения в своем негативном отношении к Церкви советские власти были вынуждены сделать в 1988 г. В этом году состоялся Поместный Собор, приуроченный к празднованию 1000-летия Крещения Руси. Именно он еще в советских условиях смог частично вернуть в легальную практику церковной жизни некоторые формы миссионерской работы. Был принят новый «Устав об управлении Русской Православной Церкви», обсуждались на Соборе 1988 г. и вопросы о необходимости увеличить выпуск религиозной литературы, открыть новые духовные учебные заведения.
Таким образом, миссионерская деятельность Русской Православной Церкви в той или иной форме продолжалась весь советский период. Новый ее этап начался в 1990-х гг., после распада СССР и прекращения жесткого идеологического контроля государства. При этом стали активно развиваться как внутренняя, так и внешняя миссия. Согласно определению Архиерейского Собора 1994 г. «О православной миссии в современном мире» в феврале 1995 г. была образована рабочая группа по планированию возрождения православной миссии Русской Православной Церкви на ее канонической территории. После выработки концепции и принятия ее Священным Синодом в декабре 1995 г. указом Патриарха и определением Синода был образован миссионерский отдел, который возглавил архиепископ Белгородский и Ста-рооскольский Иоанн. Задачи отдела были определены положениями «Концепции возрождения миссионерской деятельности Русской Православной Церкви»; в соответствии с основными направлениями деятельности в отделе были созданы секторы: информационно-аналитический; методологический; реабилитационный; апологетический и издательский.
Во второй половине 1990-х гг. стал выходить журнал «Миссионерское обозрение» и другие подобные издания, были созданы Епархиальные миссионерские центры, молодежные миссионерские центры в Москве, Белгороде
и Екатеринбурге, прошли Всецерковные съезды епархиальных миссионеров, открыта Белгородская Духовная семинария с миссионерской направленностью и т.д. В начале XXI века эта деятельность получила дальнейшее развитие.25
Последние два десятилетия также существенно активизировалась миссионерская деятельность Московского Патриархата за границей. Во многих европейских странах в связи с волной эмиграции из стран СНГ число его приходов выросло в несколько раз, а кое-где эти приходы были созданы впервые. Так, например, в Португалии, где раньше никогда не было общин Русской Церкви, теперь имеется пять приходов Московского Патриархата.
Подобная тенденция существует и в других регионах мира, в частности на Дальнем Востоке. В Японию в 2006 г. был направлен насельник Троице-Сергиевой Лавры иеромонах Герасим для создания первого в этой стране православного монастыря, а в сентябре 2008 г. в Токио состоялось освящение вновь построенного русского храма. В Китае в начале 2000-х гг. был построен новый православный храм в Маньчжурии (район Трехречья), а в настоящее время ведутся переговоры о возвращении Московскому Патриархату собору в Шанхае.
Несмотря на фактическое закрытие Российской Духовной Миссии в Корее, в стране остались православные корейцы, которые помнят, что их родители были крещены русскими священниками, и в последние два десятилетия начали возобновляться связи Православия в Корее с Россией. В марте 1990 г., во время проходившей в Сеуле конференции Всемирного Совета Церквей, Корейская Православная Миссия гостеприимно встречала у себя участников этой конференции - представителей Русской Церкви. В том же году верующие Кореи собрали 1,5 млн. долларов для выпуска значительного тиража Библии на русском языке в рамках проекта гуманитарной помощи России. В 1990-х гг. в Санкт-Петербургской Духовной Академии проходили стажировку православные студенты из Южной Кореи. В 1995 г. в этой стране появился приход Русской Православной Церкви за границей.26 С сентября 2000 г. по благословению председателя Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла, окормлением российской общины в Сеуле занимается священнослужитель Русской Православной Церкви, иеромонах Феофан (Ким). 6 июня 2006 г. он был возведен в сан игумена. В 2007 г. исполнилось 110 лет со дня основания Российской Духовной Миссии в Корее, и в это же время началось строительство православного храма Московского Патриархата в Пхеньян, успешно завершенное через несколько лете.
Дополнительные возможности для миссионерской деятельности в зарубежье предоставляет состоявшееся в 2007 г. восстановление канонического общения Московского Патриархата и Русской Православной Церкви за гра-
25 Подготовлено по материалам «Службы коммуникации Отдела внешних церковных связей Московской Патриархии». Официальный сайт Русской Православной Церкви: http://www. russian-orthodox-church.org.ru
26 Ланьков А. Христианство в Корее // Проблемы Дальнего Востока. 1999. № 2. С. 131.
ницей, десятилетие которого было отмечено недавно. Таким образом, внутренняя и внешняя миссия не только позволила Русской Церкви выстоять в тяжелейших условиях XX века, но и дает ей новый импульс для развития в настоящее время.
Mikhail Vitalievich Shkarovsky
missionary activities of the Russian orthodox church in the 20th century
Missionary activities of the Russian Orthodox Church in the XX century occupy an extremely bright page in the centuries-old history of such activities. The article presents in stages the history of the missionary service of the Russian Orthodox Church both in Russia and abroad in extreme conditions, such as revolutionary upheavals, repression of war, etc.
Key words: missionary activity, Russian Orthodox Church, brotherhood, persecution.
