CC BY
77
УДК 398.41
О.В. Голубкова, г. Новосибирск
Мировоззренческие аспекты жизнеобеспечения северных коми: представления о банных духах
Аннотация
Статья написана на основе этнографических полевых материалов, она посвящена мифологическим представлениям северных коми (ижемцев) о духах-хозяевах бани. В верованиях северных коми банный дух — гурэнька — представлялся в женском образе. Гурэнька могла становиться невидимкой, превращаться в некоторых животных и предметы. Она отличалась суровым, даже жестоким нравом, считалась страшным и опасным духом. Существовал определенный банный этикет и ряд запретов, за выполнением которых следила мифическая банная хозяйка. Представления о банных духах у ижемских коми во многом совпадали с севернорусскими верованиями, что позволяет говорить о региональных — северных — параллелях мифологических представлений.
Ключевые слова: мифология, народные верования, традиционная культура, коми-ижемцы, обские коми, Север, баня, гурэнька, банные духи
Представления о духах — хозяевах мест (домовых, леших, водяных известны многим народам, они относятся к архаическому пласту верований, сохранившемуся несмотря на смену религии, изменения в мировоззрении и системах жизнеобеспечения людей. Одними из локальных мифологических персонажей культурного (обжитого человеком) пространства являются банные духи. Подобно домовому — мифическому хозяину жилища, банный дух привязан к постройке - бане. Однако баня, в отличие от дома (который в числе прочих важных функций был защитой от враждебной внешней среды и нечистой силы), согласно традиционным верованиям восточнославянских и финно-угорских народов, считалась местом «пограничным» и опасным. Баня была своеобразным антиподом избы, местом нечистым, обиталищем бесов. В тот день, когда ходили в баню, никогда не посещали церковь [7, с. 90]. Помимо утилитарных, баня имела различные религиозно-магические обрядовые функции. Ритуальная баня являлась обязательным компонентом родильной, свадебной и похоронной — одним словом, се-мейно-родовой обрядности, что было обусловлено определенными языческими верованиями [5, с. 30]. Неоднозначное отношение к бане — месту, где смывали (оставляли) грязь и болезни, стирали, пряли, трепали лен, рожали детей, гадали — распространялось и на ее мифического хозяина. Представления о банных духах, широко известные у восточнославянских и финно-угорских народов России, имели региональные отличия, порой весьма существенные, а сами хозяева бани носили различные имена: банник, банница, баенник, банщик, банный хозяин (хозяйка), банный дедушка/бабушка, обдериха и др. [2, с. 30—36, 361—362; 6, с. 308—314].
У северных коми (ижемцев), проживающих компактно в поселках, расположенных в бассейне р. Печоры и Ижмы — в Ижемском и Печорском районах Республики Коми, а также по восточным склонам Полярного Урала и на севере Западной Сибири (Нижнем Приобье) — в ХМАО-Югра и ЯНАО Тюменской области (этнолокальная группа обских коми-ижем-цев), баня (пы/всян) занимала важное место, она обладала высоким сакральным статусом.
Для всех групп коми было характерно располо-
жение бани отдельно от остальных построек, на задворках усадьбы или на берегу реки [4, с. 92—93]. У коми-ижемцев бани также располагались на некотором удалении от усадьбы, ближе к реке. Иногда одна баня имелась на два-три дома. Баня состояла обычно из двух помещений: переднего предбанника и парной-мыльни. Топились бани по-белому и по-черному (когда дым уходил через отверстие в стене) [8, с. 129—130].
Баня была необходима как для гигиены, так и для культурно-обрядовой сферы жизни. В бане лечили людей знахари-костоправы, используя как рациональные народные средства и методы (массаж, компрессы, ингаляции, растирания и т.п.), так и всевозможные магические действия, занимались любовной магией. У коми считалось обязательным посещение бани перед началом любых важных хозяйственных работ или перед отправлением в дорогу [9, с. 319—320]. Баня была одновременно местом концентрации сакральной нечистоты и избавления от нее — очищения. Воду, которой снимали порчу, выливают за баню, там нечистое место, нечистая сила прячется (ПМА: ЯНАО, с. Шурышкары, 2011). Как в бане хорошо пропаришься, все болезни смоются, порчи и сглаз с водой уйдут. Лечебные заговоры/ лучше всего в бане действуют (ПМА: ХМАО, пос. Березово, 2006).
Представления о банном духе — пы/всянса, пы/в-сянолысь (банный жилец), пы/всянайка (банный хозяин), пывсянгорань/гурань (банного очага женщина), пывсян чуд (банный чуд) — у коми в основном совпадали с аналогичными у восточных славян. Пы/в-сянолысь считался наиболее грозным из всех духов-хозяев дома и хозяйственных построек, отношения с ним были строго регламентированы. У ижемских коми-зырян банного духа — гуранька (гурэнька) — представляли исключительно в женском облике [9, с. 322—323]. В ижемском диалекте коми-зырянского языка слово гурэнька имело два значения: 1) злой дух женского пола, обитающий в бане; 2) небрежно одетая женщина [10, с. 49]. Банная гуранька появлялась «в виде женщины в сарафане, при ней мог быть ребенок, в пищу которому она обещала припозднившегося посетителя. Если ей что-либо не нравилось, она могла сжечь баню и перейти в баню другого хозяина» [9, с. 323].
Во время полевых исследований (ПМА: экспедиции ИАЭТ СО РАН - 2003, 2004, 2006, 2011) у северных коми было записано более 50 сообщений о банной хозяйке (истории-былички и одна сказка), на основе которых построена данная статья. Согласно полевым материалам, у коми-ижемцев гурэнька считалась злобным и опасным духом, не только пугающим, но и умертвляющим людей, даже людоедом. Чаще всего ее представляли в антропоморфном облике — женщины или старухи, нередко безобразной внешности. Отличительными внешними признаками в описаниях облика гурэньки были маленький рост («размером с куклу», «небольшая, как полено», «сама маленькая, под лавкой помещается», «прячется за веником»), юркость («сильно шустрая», «мелькнула быстро, не успели разглядеть»), а также наличие густой растительности на теле («мохнатая», «волосатая», «все тело шерстью покрыто»). В бане живет, по-зырянски гурэнька называется. Она невысокая, маленькая и мохнатая (ПМА: ЯНАО, пос. Овгорт, 2004). Зашла в баню, а там в углу сидит гурэнька, глазами сверкает, самого-то не видно, весь шерстью зарос, только глаза горят (ПМА: ЯНАО, пос. Восяхово, 2006). Она (гурэнька) сама маленькая, размером с куклу, по бане туда-сюда шмыгает, сильно шустрая, не разглядеть (ПМА: Ижм., д. Бакур, 2003).
Коми-ижемцы нередко считали банных духов невидимками или способными становиться невидимыми. Их присутствие определяли по звукам и мокрым следам босых ног. В бане гурэньки живут. Их никто не видел, но многие слышали. В каждой бане есть (ПМА: ХМАО, пос. Березово, 2006). В бане есть гурэнька. Ее никто не видел, от людей прячется. Только точно знаю, что она есть. Когда никого в бане нет, она там моется (ПМА: ЯНАО, пос. Овгорт, 2004). В бане невидимка живет, гурэнька называется. Ее не видно, а слышно, как она моется, хлюпает. Часто в бане следы бывают, это гурэнька оставляет. Шлепает босиком, мокрые следы на полу остаются (ПМА: Ижм., с. Сизябск, 2003).
Кроме того, по представлениям северных коми, банные хозяйки могли менять свой облик и появляться в образе собаки, кошки, лягушки, жабы, принимать вид банного веника, полена, уголька или камня с каменки. Сообщения о подобных образах и метаморфозах, согласно ПМА, были единичными. Иногда банные духи ассоциировались с чертями, их относили к нечистой силе. В бане черную кошку видели, это она, банная бабушка, в кошку превращается (ПМА: ЯНАО, с. Мужи, 2004). Зашла в баню, а там огромная жаба сидит на полке и моется. Это хозяйка бани была, ее нельзя тревожить, выгонять, а то кто-нибудь умрет (ПМА: ЯНАО, с. Шурышкары, 2011). Мылась в бане, хотела веник взять, похлестаться, а он, веник-то, как побежит от меня! Прямо так раз, и под лавку ушмыгнул. Я быстрей ополоснулась и из бани бегом, тут уж не до пара. Гурэньку увидела! Больше в баню не хожу вечером (ПМА: Ижм., с. Сизябск, 2003). Стало в бане как-то прохладно, захотела жара поддать, взяла полено, чтобы в печку кинуть, а оно запищало и вырвалось из рук. Говорят, гурэнька в бане живет, может поленом сделаться. Кем хочешь сделается, ты ее не узнаешь, пока сама не покажется, когда захочет (ПМА: ЯНАО, пос. Овгорт, 2004). Зашла в баню, а там собака черная.
Увидела меня и исчезла, будто растворилась. Убежать никак не могла, я в дверях стояла. Это нечистая сила в бане живет, у нас их гурэнька называют (ПМА: ХМАО, пос. Саранпауль, 2011).
Банные духи не любят, чтобы их тревожили, поэтому у северных коми, также как у других финно-угорских народов и у русских, существовал ряд запретов и ограничений, которые следовало соблюдать, чтобы избежать кары со стороны гурэньки. Нельзя было ходить в баню ночью или мыться в третью очередь («третьим паром»), опасно мыться по одному. В бане нельзя мыться третьим. Можно, если только не делать перерыва. Второй еще не вышел, а третий зашел, чтобы между вторым и третьим человеком баня не пустовала (ПМА: Ижм., с. Сизябск, 2003). В бане третьему опасно мыться. Нужно в два захода. Если все не успели, лучше подождать, а потом как бы заново затопить, новой воды подлить. В третий заход в баню приходит мыться нечистая сила. Для них надо мыла и воды оставить (ПМА: там же). В бане живет гурэнька. По ночам она моется. Нельзя ее ночью тревожить. Боялись ночью в баню заглядывать (ПМА: ЯНАО, с. Мужи, 2004).
В верованиях коми банные духи считались более злобными, опасными, а порой даже кровожадными по сравнению с мифологическими воззрениями русских большинства регионов России (за исключением Русского Севера) и некоторых финно-угорских народов, например карел. У карел банная хозяйка обычно представлялась женщиной в белом, топящей баню, во многих сюжетах несказочной устной прозы подчеркивался ее позитивный настрой по отношению к людям; но в исключительных случаях, если нарушить связанные с посещением бани табу, она могла наслать болезни и даже смерть [3]. Суровостью нрава отличались севернорусские мифические обитатели бани: обдериха — «женщина с широко расставленными глазами, длинными распущенными волосами и большими зубами» [6, с. 312], получившая свое наименование от того, что могла содрать кожу с человека [2, с. 361—362; 6, с. 312] и бан-ныйлембой, представления о котором были записаны известным этнографом и фольклористом XIX в. Е.В. Барсовым. «Самый недружелюбный к человеку лембой — это баянник с огненными сверкающими глазами, с взъерошенными волосами и всегда босой. Часто сдирает кожу с живых людей и давит их. Доволен, когда оставляют ему воды и пару» [1, с. 89]. Представления ижемских коми о гурэньке сопоставимы с севернорусскими верованиями о банных духах. В бане гурэнька живет, по-другому ее пывсянолысь называют. Она опасная очень, людей не любит. Мы в баню по одному не ходим, боимся, что гурэнька задерет, задушит. Уже много таких случаев было (ПМА: Ижм., д. Бакур, 2003). Живет в бане банная старуха, очень вредная. Когда идешь в баню, нужно у нее разрешения спрашивать, а если без разрешения мыться пойдешь, можно и не вернуться живым. Когда кто-то в бане угорел, говорили, что гурэнька задрала (ПМА: ЯНАО, с. Шурышкары, 2011). В бане сидит банная бабушка, она всей баней руководит. Сама она страшная, вся черная и лохматая. Сидит в углу, в бане, глаза красные, как угли горят. Нельзя в баню ночью ходить, насмерть загрызет (ПМА: Ижм., д. Бакур, 2003). В бане по одному не мылись,
говорили, что гурэнька задушит и кожу с человека обдерет. Гурэнька — это нечистая сила, она в бане живет (ПМА: ЯНАО, пос. Овгорт, 2004).
Страх перед банными духами понятен и объясним реальной опасностью, которая представляла собой посещение жаркой, плохо освещенной бани — здесь можно задохнуться, угореть, получить тепловой удар или серьезную травму, поскользнувшись и т.п. Однако народные верования, неразрывно связанные с язычеством, объясняют устройство мира — видимого и незримого — как пространства, населенного духами, с которыми людям необходимо контактировать, соблюдать нормы поведения и табу, чтобы избежать или минимизировать опасность, исходящую от нежити. Соответственно, все потенциальные опасности посещения бани ижемские коми традиционно объясняли злобным нравом банной хозяйки и тем более связывали с ней несчастные случаи. Там, где наша баня старая, у соседей рядом тоже баня была. И в этой баньке старуха умерла. Мылась поздно вечером, никто не проверял. Всегда после того, как помоются, приглашали ее помыться. Пригласили и не пришли проверить. А утром зашли — она там мертвая лежит на полке и кожа вся содрана. Говорили, там гурэнька живет. Они не любят, чтобы/ поздно мылись (ПМА: Ижм., с. Сизябск, 2003).
Возможно также, что страх коми-ижемцев перед банным духом является более древним, первобытным страхом перед силами природы и стихией огня — как следствие адаптации к экстремальным природно-климатическим условиям Севера, включая долгие зимние полярные ночи.
Северные коми защищались от гурэньки, как и от любой нечистой силы!, при помощи христианских оберегов (святой воды, молитвы, крестного знамения), пояса и металлических предметов (ножа, топора, кочерги). Иду мыпься, топор в предбаннике оставляю. Тогда нечистая сила не тронет, гурэнька боится железа (ПМА: Ижм., д. Бакур, 2003). Когда стемнеет, в бане опасно мыться, нечистая сила в бане живет. Если не успели помыться засветло, зимой-то день короткий, беру с собой в баню топор (ПМА: ЯНАО, пос. Овгорт, 2004). Бы/вает в бане что-то застучит в углу, пол ходуном ходит. Я туда, в тот угол-то, кочергой тыкнула, сразу все стало тихо (ПМА: ЯНАО, пос. Восяхово, 2006).
В то же время банной хозяйке (как и домовому) старались выказать уважение, не обидеть, поэтому перед посещением бани снимали с себя пояс и нательный крест, не освящали баню, не вносили в нее иконы. Однако использование металлических оберегов допускалось, если гурэнька «вела себя неспокойно». Икону или крест нельзя в баню вносить, грех это. А если банная хозяйка расшалится, надо в стену нож воткнуть, тогда в бане все спокойно будет. Это если сильно безобразничает, а так можно только перекреститься и молитву прочитать, если что-то почудится (ПМА: ХМАО, пос. Саранпауль, 2011).
Чтобы смягчить грозный характер банной хозяйки, ее старались задобрить подарками: обязательно оставляли в бане воду, мыло и веник, чтобы гурэнька в любое время могла париться. Повсеместно распространен обычай просить у банной хозяйки разрешения, чтобы помыться, а после бани — благодарить ее за хороший пар. Иногда искали защиты у
сил природы — земли и воды, которым подвластны не только люди, но и духи. Когда заходишь в баню, нужно обратиться к воде и к земле. Входя в баню: — «Вода матушка, помоги мне, смой все грехи». Из бани выйдешь на улицу босиком: — «Земля матушка, помоги, пошли здоровья и огради от нечистой силы». Тогда гурэнька не тронет, можно спокойно париться (ПМА: Ижм., с. Сизябск, 2003).
Еще одной особенностью коми-ижемской гурэньки, как и севернорусских мифических обитателей бани, являются истории о подмене детей. Женщины рожали детей в бане, и роженицы с младенцами некоторое время там жили, а некрещенные (в архаичном варианте — беззубые) дети считались наиболее уязвимыми для нечистой силы: банник или обдериха могли похитить младенца и заменить его своим, а вместо ребенка окажется голик, полено или обгоревшая головня [2, с. 361—363; 5, с. 37; 6, с. 313—314]. Одна роженица в бане уснула, ребенок новорожденный, еще некрещенный, при ней был. После родов надо было в бане пожить, дня три-четыре, раньше-то ведь все в бане рожали. Только нельзя их одних оставлять, надо было, чтобы! мать с ней была или еще кто-нибудь присматривал. А эту одну с ребенком оставили, а она уснула. А как проснулась, видит, что ребенка подменили. Какой-то не такой стал, синий, что ли. Поплакала, покричала, а что делать, взяла себе этого. Ребенок еще пожил сколько-то дней, пришло время его крестить. Стали крестить, только крестик на него надели, а он помер. Это потому что обменянный был, не человеческий ребенок. Гурэнька того себе забрала, а вместо ребенка деревяшку подсунула (ПМА: ХМАО, пос. Березово, 2006).
У обских коми в селе Мужи в 2004 г. была записана сказка о подмене ребенка банными духами в результате родительского проклятия.
Жили раньше в одном селе поп с попадьей. Была у них десятилетняя дочка. Вот однажды/ загоняла она в стайку корову, да не смогла справиться. Попадья увидела, рассердилась, да в сердцах крикнула: — «Чтоб тебя нечистая сила взяла, с коровой справиться не можешь!!» И все. Захворала девочка, лежит в постели, болеет. Так десять лет прошло, она все болела, не вставала. Жил в этом селе парень красивый. Как-то идут парни ночью с гулянки, проходят мимо поповской бани. Один говорит: — «Ну-ка, кто смелый, кто гурэньки не испугается? Кто сможет сейчас в баню зайти и вынести оттуда камень с печки?» Никто в баню-то зайти ночью не смеет. А тот парень красивый говорит: — «Я войду». Вот вошел он в баню, а там темны/м-темнехонько. Стал он наощупь камушек выбирать. Нащупал, а его — хвать за руку. Чья-то холодная рука схватила и держит. И женский голос говорит: — «Или ты/ сделаешь то, о чем попрошу, или живым отсюда не выйдешь». Парень согласился, а она говорит: — «Ты/ должен на мне завтра жениться. Иди, скажи попу, чтоб венчание готовил. А завтра утром за мной приходи». Парень пришел домой, рассказал родителям. Что делать? Боялся ослушаться. Раз обещал, надо выполнять. Пришли утром в баню, забрали невесту, ведут к венцу. А она всю дорогу лицо платком закрывала. Только когда обвенчали в церкви, невеста лицо открыла — красавица! Вот, сидят на свадебном обеде, парень доволен своей судьбой, невеста ему понравилась.
А невеста спрашивает у попа: — «Верно ли, что у вас в доме есть больная девушка?» — «Верно» - отвечает поп. А невеста говорит: — «Это я! Забрала меня нечистая сила, и только благодаря отцовским молитвам дальше бани не унесла. В горнице у вас лежит не дочь, а полено». Пришли все в дом попа, она взяла полено с кровати, да как об пол бросит, оно и рассыпалось. Это подмена была. Мать-то ее лешим отдала своим проклятием. А отец — поп, все молился, да крестился. Молитва отца ее и берегла. Нечистая сила родителям глаза отводила. В кровати полено лежит, а всем кажется, что девочка как будто растет, только больная будто бы, ходить не может. Фактически-то подмена. А когда жених вывел ее из бани, она сразу в церковь. И попросила, чтобы поп крестик дал. Она еще в бане просила, чтобы, когда утром за ней жених придет, взял с собой крестик, над которым поп молитву читал. И чтобы над парнем тоже молитву прочитал перед тем, как ему в баню за невестой идти. Еще говорила, что как придет парень в баню, там в двух углах сидеть будут: — В одном углу сидеть будет весь в темном. А в другом углу увидишь маленький красный огонечек. Ты иди туда, где огонечек, и накинь крестик с веревочкой (над которым молитва была прочитана)». Парень все так и сделал. Говорят, очищает крестик с молитвой. Это было нужно, чтобы из бани вывести, а то гурэнька не пустила бы. Он через голову ей крестик бросил, взял за руку и вывел. Повел в церковь, говорит: — «Как же я тебя замуж возьму? Ты ведь гурэнька, урэс!» Увидел ее только уже когда обвенчались, девушка-то оказалась красивая. Когда венчались, поп над ней молитвы читал, нечистая сила отступила. И дочь попова обратно в люди вернулась (ПМА: ЯНАО, с. Мужи, 2004; рассказчица Анна Дмитриевна Попова, 1929 г.р.).
Похожий сюжет, вероятно, навеянный распространенным обычаем святочного гадания, известен во многих областях России [2, с. 33]. Записанный в селе Мужи текст оригинален тем, что адаптирован обскими коми к своим верованиям — представлениям о гурэньке, с которой связали обитающую в бане нечистую силу.
Таким образом, северные (ижемские) коми сохранили пласт представлений, связанных с мифической обитательницей бани — гурэнькой. Баннаяхозяйкав большинстве рассказов была представлена злобной и очень опасной для человека. Страхи перед баней и ее духами можно объяснить не только прагматической опасностью жаркого, темного места, но и прежде всего семантикой бани — места очищения, избавления от болезней и порчи; страшного локу-са, где водится нечистая сила, места, где рождались дети (приходили из иного мира) и проводили свои первые дни вместе с роженицами, адаптируясь к человеческой жизни и очищаясь от негативного потустороннего влияния.
Представления ижемских коми о банных духах имеют немало общего с верованиями восточнославянских и финно-угорских народов: схожие черты антропоморфного облика (маленький рост, волосатость/мохнатость, юркость), способность становиться невидимкой или превращаться в животных (кошку, собаку, жабу) и предметы банного быта (веник, полено, камень, уголек), а также ряд запретов на
посещение бани (ночью, мыться «третьим паром») и регламентация банного этикета (просить у банного хозяина/хозяйки разрешение помыться и благодарить за пар, оставлять для банного духа воду и мыло, иногда — угощение).
Специфические черты представлений о банной хозяйке у ижемских коми во многом совпадают с севернорусскими верованиями. Во-первых, на Русском Севере мифические обитатели бани нередко (но не всегда) представляются в женском образе (банница, обдериха), а у ижемских коми гурэнька
— персонаж женского пола. Во-вторых, северные (у русских и коми-ижемцев) хозяева бани отличаются суровым, нередко чрезмерно жестоким нравом: они душат, загрызают, задирают людей, сдирает кожу с моющихся и т.п. В-третьих, на Русском Севере и у ижемских коми распространены сюжеты о подмене детей банными духами. Таким образом, можно говорить о региональных — северных — параллелях мифологических представлений, которые в конкретном случае являются определяющими и даже могут преобладать над этническими.
Список использованных источников
1. Барсов Е.В. Северные сказания о лембоях и удель-ницах // Известия Императорского общества любителей естествознания, антропологии и этнографии.
— Т. XIII. Вып. 1. — Кн. 3: Труды этнографического отдела. — М., 1874.
2. Власова М.Н. Русские суеверия. Энциклопедический словарь. — СПб.: Азбука, 1998. — 672 с.
3. Иванова Л.И. Хозяйки карельской бани: визуальный и функциональный коды // Рябининские чтения-2015: мат-лы VII конф. по изучению и актуализации культурного наследия Русского Севера. — Петрозаводск: ФГБУК «Кижи», 2015. — С. 44—46.
4. Конаков Н.Д. Традиционное мировоззрение народов коми: окружающий мир, пространство и время.
— Сыктывкар: Изд-во КНЦ УрО РАН, 1996. — 132 с.
— С. 92—93.
5. Криничная Н.А. Русская мифология: Мир образов фольклора. — М.: Академический проспект; Гаудеа-мус, 2004. — 1008 с.
6. Левкиевская Е.Е. Мифы русского народа. — М.: Астрель, АСТ, 2004. — 528 с.
7. Майничева А.Ю. Архитектурно-строительные традиции крестьянства северной части Верхнего При-обья: проблемы эволюции и контактов (середина XIX — начало ХХ в.). — Новосибирск: ИАЭТ СО РАН, 2002. — 144 с.
8. Повод Н.А. Коми Северного Зауралья (XIX — первая четверть ХХ в.). — Новосибирск: Наука, 2006. — 272 с.
9. Мифология коми. Энциклопедия Уральских мифологий. — Т. I. — М. — Сыктывкар: Изд-во ДИК, 1999.
— 480 с.
10. Словарь мужевского говора ижемского диалекта коми-зырянского языка / под ред. А.И. Кузнецовой.
— Екатеринбург: Изд-во «Баско», 2010. — 320 с.
