CC BY
29
Вестник Института экономики Российской академии наук
2/2014
Д.Н. ШУЛЬЦ
кандидат экономических наук, Пермский государственный национальный исследовательский университет
МИКРОЭКОНОМИЧЕСКОЕ ФУНДИРОВАНИЕ МАКРОЭКОНОМИКИ И ПРИНЦИП ДОПОЛНИТЕЛЬНОСТИ БОРА
В статье рассматривается взаимосвязь микро- и макроэкономических теорий XX в. по аналогии с синтезом теоретических положений классической и квантовой механики в физике на основе принципа дополнительности Н. Бора. Автор анализирует возможности и ограничения применения принципа дополнительности в экономической теории.
Ключевые слова: микроэкономическое фундирование, неоклассический синтез, принцип дополнительности.
Классификация JEL: A12, B22
Переход от политэкономии к экономической теории в конце XIX -начале XX вв. сопровождался разделением единого предмета исследования на микро- и макроэкономику. Появление «Общей теории...» Дж. Кейнса ознаменовало возникновение макроэкономической науки [1]. Методологически новая школа опиралась на эмпирический материал, рисовавший картину рыночной экономики как неустойчивую систему с постоянными кризисами перепроизводства, хронической безработицей и неспособностью рынков к саморегулированию. Дж.М. Кейнс первым показал несводимость вышестоящих уровней иерархии к базовым элементам. Так, в условиях экономического спада предприниматели ведут себя по-своему рационально и сокращают работников, однако тем самым они снижают занятость в экономике, совокупный спрос и потребительские расходы. Экономическая депрессия усиливается, и рыночная экономика оказывается в целом неустойчивой, даже если отдельные рынки находятся в устойчивом равновесии.
Важным достоинством кейнсианства была связь макротеории с микроэкономическими предпосылками. Общая теория была не только макроэкономической, она базировалось на адекватном микроосновании. Микроэкономическим базисом теории Кейнса явилась
концепция ожиданий как «основной психологический закон» и модель поведения инвестора. Общая теория, по словам П. Самуэльсона, была недостаточно системна [2, с. 44-45]. Последователи Кейнса и его популяризаторы (Дж. Хикс, П. Самуэльсон, Э. Хансен, Ф. Модильяни) разработали строгую научную систему, активно применяя достижения физической теории [3; 4; 5; 6]. В результате неоклассического синтеза кейнсианская микроэкономика была преобразована в методически ясную, четко формализованную неоклассическую микроэкономику.
Однако достаточно быстро обнаружились недостатки такой компиляции. Р. Клауэр [7] и А. Лейонхуфвуд [8] обозначили движение к возврату чистой кейнсианской теории. Были определены теоретические противоречия неоклассического синтеза и изначальных идей Кейнса [2, с. 45-46; 9, с. 509-510]:
- в К-ЬМ модели предполагаются постоянные цены, что исключает из рассмотрения инфляционную проблематику1;
- неоклассический синтез является всецело статичным и детерминированным в отличие от исходной Общей теории, важную роль в которой играли неопределенность, ожидания и динамика;
- неокейнсианцы сконцентрировались на фискальной политике, полностью игнорируя монетарную.
В области методологии было отмечено, что К-ЬМ модель является сугубо макроэкономической, не имеющей своего собственного микрофундамента. Кейнсианская макроэкономическая часть синтеза предполагала, что рынки монополизированы, цены и заработные платы негибки, агентам доступна лишь ограниченная информация, а сами они подвержены денежной иллюзии. В итоге экономика оказывается неустойчивой, неэффективной и требует государственного регулирования. В свою очередь неоклассическая микроэкономическая часть исходит из совершенно конкурентных рынков, полноты информации и совершенного предвидения агентов. В таких условиях и без государственного вмешательства рынок достигает устойчивого равновесия и эффективного распределения ресурсов.
Таким образом, неоклассический синтез «оказывается логически противоречивой системой, состоящей из двух несовместимых концепций, которые дают очень несхожие представления об одной и той же экономике» [2, с. 57]. Р. Лукас и Т. Сарджент назвали экономическую теорию «шизофренической» дисциплиной, две основные ветви которой имели столь радикально различающиеся взгляды на мир [11, р. 295-296; 12, с. 485]. Как отмечает А. А. Пороховский, микро- и макро-
1 Дж. Итуэлл даже называет эту черту отличительным признаком кейнсианства [10, с. 454].
подходы должны изучать экономику как «целостный объект», должны быть просто взглядами с разных сторон на единый предмет [13, с. 21].
Ф. Хайек [14; 15; 16] возглавил критику неоклассического синтеза с либеральных позиций [2, с. 61-64; 17; 18]. Методологическая критика макроэкономического подхода (не только кейнсианского) основывалась на номиналистическом базисе философии позитивизма (Ф. Хайек был другом К. Поппера). Объектом изучения могут быть только конечные субъекты. Именно они являются центрами целеполагания и принятия всех хозяйственных решений. Иными словами, Хайек предложил разрешить противоречия между классической микро- и кейнси-анской макроэкономикой за счет признания последней ненаучной.
Однако основной мейнстрим пошел по иному пути. Неокейнси-анский синтез попытался разработать новую институциональную микроэкономику, которая бы объясняла такие макроэкономические явления, как инфляция, устойчивая безработица, экономический цикл, а также оправдывала бы государственное регулирование экономики. Новые классики попытались на основе теории рациональных ожиданий разработать «новый неоклассический синтез», совместимый с новой классической макроэкономикой и моделями реального бизнес-цикла [19, р. 255-257; 20, с. 16-18].
В конце XX в. граница между школами начала стираться2. Нео-кейнсианцы активно используют аппарат рациональных ожиданий, последователи классического направления уже не отрицают необходимость государственного регулирования и повсеместно включают в свои модели институциональные провалы рынков. Накопленная эмпирическая база делает невозможным слепое следование старым догмам и требует адекватной теории. Кроме того, развиваются новые подходы, свободные от бремени традиций.
Существует, однако, проблема, не решенная до сих пор. Речь идет о проблеме мостов между микро- и макроэкономической теориями. Ситуация в экономической теории в XX в. очень напоминает ситуацию в физической науке на рубеже XIX-XX вв. Правда, физическая теория пошла по иному пути. Открытие в конце XIX в. субатомного мира привело к возникновению квантовой механики. Оказалось, что классическая (детерминированная) механика не подходит для описания квантового (случайного) микромира. Для каждого из них существовала своя теория и свой язык.
2 По оценкам П.Самуэльсона, «90% американских экономистов уже не делятся на «кейнсианцев» и «антикейнсианцев». Вместо этого они стремятся соединить все ценное из старой экономической теории и новых теорий определения доходов» [21, с. 619]. Однако данная оценка была дана в 50-х гг. XX в.; ее автор, видимо, хотел показать повсеместное принятие неоклассического синтеза.
Говоря о противоречиях классической и квантовой механики, необходимо упомянуть об исследованиях М. Планком взаимосвязи теплоты и излучения. Гипотеза об атоме-осцилляторе, излучающем дискретные кванты энергии, стала основополагающей для будущей квантовой теории. Однако она абсолютно не соответствовала классической теоретической физике и волновой теории света. Опираясь на гипотезу Планка, А. Эйнштейн предположил, что свет состоит из квантов энергии, пропорциональных его частоте. Позднее Н. Бор применил квантовую гипотезу Планка к модели атома Резерфорда. Согласно Бору, атом может изменять свою энергию только прерывно, квантами.
В физике утвердилось представление, что свет должен рассматриваться как волна и как частица. Луи де Бройль предположил, что электрон также обладает волновыми свойствами. Принцип дуализма, таким образом, был распространен на элементарные частицы материи. Одновременно группа физиков (В. Гейзенберг, М. Борн, П. Иордан) пыталась обосновать дискретность электрона исходя из его корпускулярных свойств.
Таким образом, в физической теории соперничали две школы: континуально-волновая и корпускулярная. Если в классической механике, описывающей объекты макромира, пребывание частицы в пространстве и времени есть исходное, неслучайное событие, то при описании объектов микромира речь идет только о вероятностях. То есть на субатомном уровне оказываются бессмысленными ключевые понятия классической механики (координаты, время, импульс). В классической механике исследуемая система и наблюдатель не связаны и результаты исследования не должны зависеть от наблюдателя, а при исследовании субатомного мира наблюдение играет решающую роль. Не только результаты исследований зависят от субъективного фактора, но и «реальность различается в зависимости от того, наблюдаем мы ее или нет» [22, с. 24].
Здесь нужно обратить внимание на то, что в последнее время метод лабораторных экспериментов и фокус-групп активно применяется в экономике. Объективность и результаты таких экспериментов в значительной мере зависят от их организации, от формулировки вопросов. В связи с этим кажется важным замечание французских ученых-экономистов о том, что «любое экономическое действие влияет одновременно на индивида и на общество» [23, с. 72].
Так возможно ли применение старых методологических принципов в условиях новой теоретической парадигмы? Изначально даже Н. Бор рассматривал параллельное сосуществование в физике классической и квантовой теорий как временную необходимость и компромисс. С одной стороны, классическая механика представляется ограниченной теорией, неадекватной применительно к исследованию суба-
томного мира. С другой стороны, обойтись без традиционной механики решительно невозможно. Во-первых, язык классической механики необходим для объяснения результатов теоретической физики простым людям. «Как только физик попытался бы отказаться от этой базы, он потерял бы возможность однозначно объясняться и не смог бы развивать свою науку далее» [22, с. 88].
Во-вторых, понятия классической физики являются достаточно развитыми, взаимосвязанными. На них покоится весь базис современного естествознания, и без него невозможна коммуникация ученых. По словам Н. Бора, даже «интерпретация эмпирического материала в существенном покоится именно на применении классических понятий» [24, с. 10]. В этом смысле становятся понятными слова Т. Бастина, что «квантовая механика содержит классическую механику как свой предельный случай и в то же время нуждается в этом предельном случае для самого своего обоснования» [24, с. 42].
Физики не прекращали попытки создать единую и непротиворечивую теорию. Различные попытки разработки единой физической теории не дали удовлетворительных решений. При этом из практических соображений пришлось сохранить классический язык для описания даже субатомного мира. Действительно, две картины мира не могут использоваться одновременно без впадения в противоречие. Постепенно пришло осознание, что противоречивые способы представления физических систем не исключают друг друга, но дополняют [25, с. 293-294]. Классическая механика оказывается непригодной для описания микроуровня, но адекватна макроуровню.
Этот вывод был принят не сразу, но в итоге он был сформулирован Нильсом Бором в так называемом принципе дополнительности. В интерпретации В. Гейзенберга принцип звучит так: «обе картины, естественно, исключают друг друга, так как определенный предмет не может в одно и то же время быть и частицей (то есть субстанцией, ограниченной в малом объеме) и волной (то есть полем, распространяющимся в большом объеме). Но обе картины дополняют друг друга. Если использовать обе картины, переходя от одной к другой и обратно, то в конце концов получится правильное представление о примечательном виде реальности, который скрывается за нашими экспериментами с атомами» [22, с. 22]. При этом необходимо учитывать, что две модели и два языка используются не одновременно, но попеременно. Между классической и квантовой теориями в физике установилось некое разделение труда.
Возникают вопросы: Допустимо ли подобное разделение труда между неоклассической и кейнсианской теориями в экономической науке? Возможно ли взаимодополнение равновесной микроэкономики и неравновесной макроэкономики? В поиске ответа на эти
вопросы хотелось бы высказать некоторые соображения. Прежде всего полезно обратиться к замечаниям Й. Барбура относительно границ применения принципа дополнительности [26, с. 207]. По его мнению, принцип дополнительности может быть использован только тогда, когда две концепции прилагаются к одному объекту. Остановимся на этом подробнее.
Неоклассический синтез был подвергнут резкой критике за противоречия в описании микро- и макроэкономических уровней. Но как мы только что показали, физическая наука вполне смогла примирить две свои противоречивые теории на основе принципа дополнительности.
Можно ли вообще считать противоречием то, что объекты микромира имеют свойства, отличные от объектов макромира? Вышеприведенный пример теории Кейнса показывает, что эффективность на микроуровне не означает эффективности на макроуровне. Автор Общей теории не видел в этом никакого противоречия. Наконец -и это уже стало общепринятым утверждением системного анализа -свойства системы в целом не сводятся к свойствам элементов и не совпадают с ними. Теория макросистем построена на том, что элементы могут вести себя хаотично и не поддаваться изучению, хотя система в целом вполне детерминирована и устойчива [27, с. 8-9].
Если вспомнить, что П. Самуэльсон был физиком, то, может быть, это позволит объяснить, почему в рамках неоклассического синтеза допускались различные свойства объектов микро- и макроуровней. В то время как экономисты бросились устранять «противоречия», физик, может быть, считал сложившуюся ситуацию вполне допустимой и научной.
Другое замечание Й. Барбура исходит из того, что принцип дополнительности не оправдывает «некритическое принятие любых дихотомий» [26, с. 207]. Это представляется очень важной оговоркой, не позволяющей скатиться к релятивизму или признать допустимой любую псевдонаучную гипотезу.
Напомним, что физика выработала принцип дополнительности как реакцию на появление двух теоретических концепций, каждая из которых служила объяснению собственного эмпирического материала (то, что А. Эйнштейн назвал «внешним оправданием» теории [28, с. 15]). Современные экономисты ставят под сомнение адекватность неоклассических постулатов. Но если эти постулаты изначально не соответствуют реальному поведению экономических субъектов, то нет смысла примирять концепции между собой. Тогда получается, что экономическая наука во второй половине XX в. пошла по правильному пути, отбросив неоклассические принципы и разрабатывая новый микрофундамент для неокейнсианской макроэкономики.
Наконец, еще одно замечание Й. Барбура требует, чтобы использование принципа дополнительности было только аналогичным, а не дедуктивным. Это тоже важное ограничение на пути необоснованного применения принципа дополнительности. Очевидно, невозможно утверждать, что боровский принцип адекватен экономике, только на том основании, что его приняли физики. Можно привести несколько удачных примеров использования принципа дополнительности в других сферах знания. В философии, пожалуй, первым им воспользовался Ж. Маритен [29, с.137]. Он считал, что дополнительность является наиболее фундаментальным принципом существования целого. Для Маритена принцип двойственности означал возможность сосуществования (религиозной) философии и науки, детерминизма и свободы воли. В биологии применение принципа дополнительности позволило избавиться от механицизма и физика-лизма (сведение всего живого к химическим и к физическим процессам). Принцип дополнительности допускает, «с одной стороны, полностью использовать методы и результаты физики и химии и, с другой стороны, все же постоянно употреблять понятия ... которые не содержатся в физике и химии, как, например, понятие самой жизни» [22, с. 94].
Принцип дополнительности допускает совместное использование в науке не только принципа причинности, но и телеологический подход (что особенно важно для изучения социальных систем), а также позволяет использовать для каждого уровня реальности свой собственный адекватный научный язык, не требуя разработки какой-либо «общей теории всего».
Таким образом, справедливым представляется утверждение Б.Г. Кузнецова, что «принцип дополнительности определяет современный идеал науки» [28, с. 71]. Он стал базовой концепцией не только в теоретической физике, но нашел применение в психологии, биологии, экономике, этике и даже в теологии [28, с. 77-87; 30; 31]. Под влиянием всех этих успехов, естественно, сложилось убеждение, что «идея дополнительности... очевидно применима в любой области мышления» [24, с. 54].
На наш взгляд, принцип дополнительности Н. Бора может быть весьма плодотворным при попытках синтеза микро- и макроэкономической теорий. Представленные выше размышления не дают окончательных выводов, рекомендаций и решений. Мы стремились только обозначить некоторые направления развития современной экономической теории и провести полезные аналогии с теоретической физикой.
Литература
1. Кейнс Дж. Общая теория процента, занятости и денег // Классика экономической мысли: Соч. М.: Изда-во ЭКСМО-Пресс, 2000. С. 480-786.
2. История экономических учений: (современный этап) / Под общ. ред. А.Г. Худокормова. М.: ИНФРА-М, 1998.
3. Хикс Дж. Господин Кейнс и классики: попытки интерпретации // Истоки. Вып. 3 / Под ред. Я.И. Кузьминова. М.: Высшая школа экономики, 1998. С. 293-307.
4. Самуэльсон П., Нордхаус В. Экономика: в 2-х т. М.: Вильямс, 2008. Классики кейнсианства: в 2-х т. М.: ОАО Издательство «Экономика», 1997.
5. Modigliani F. Liquidity preference and the theory of interest and money // Econometrica, 1944. Vol. 12. Р. 45-88.
6. Клауэр Р. Кейнсианская контрреволюция: теоретическая оценка // Истоки. Вып. 3 / Под ред. Я.И. Кузьминова. М.: Высшая школа экономики, 1998. С. 308-333.
7. Leijonhufvud A. On Keynesian Economics and Economics of Keynes. N.Y., 1968.
8. История экономических учений / Под ред. В. Автономова. М.: ИНФРА-М, 2002.
9. Итуэлл Д. Кейнсианство // Экономическая теория. Под ред. Дж. Итуэлла. М.: Инфра-М, 2004. С. 454-457.
10. Rational Expectations and Econometric Practice / Еd. by Lucas R., Sargent T.- The University of Minnesota Press, 1984.
11. Хауитт П. Макроэкономика: отношение с микроэкономикой // Экономическая теория / Под ред. Дж. Итуэлла. М.: Инфра-М, 2004. С. 485-492.
12. Пороховский А.А. Вектор экономического развития. М.: ТЕИС, 2002.
13. Хайек Ф. Индивидуализм и свободный порядок. М.: Изограф, 2001.
14. Хайек Ф. Контрреволюция науки. Этюды о злоупотреблении разумом. М.: ОГИ, 2003.
15. Хайек Ф. Познание, конкуренция и свобода. СПб.: Пневма, 2003.
16. Бочко В.С. Рассеянное знание и проблема его координации // Труды IV Всероссийского симпозиума по экономической теории. Т. 2. Екатеринбург: Институт экономики УрО РАН, 2010. С. 86-88.
17. Капелюшников Р. Философия рынка Фридриха фон Хайека // МЭиМО. 1989. № 12. С. 103-148.
18. Goodfriend M., King R. The New Neoclassical Synthesis and the Role of Monetary Policy // NBER Macroeconomics Annual. 1997. Р. 231-282.
19. Столбов М. Современная макроэкономика: основные вызовы и возможные векторы изменений // Вестник Института экономики РАН. 2012. № 3. С. 15-28.
20. Бланшар О.Ж. Неоклассический синтез // Экономическая теория. / Под ред. Дж. Итуэлла. М.: Инфра-М, 2004. С. 619-626.
21. Гейзенберг В. Физика и философия. Часть и целое. М.: Наука, 1989.
22. Посель И. Инновации в экономической науке: французский вклад за последние 70 лет // Вопросы экономики. 2011. № 9. С. 66-79.
23. Алексеев И.С. Принцип дополнительности // Методологические принципы физики. История и современность. М.: Наука, 1975.
24. Трефил Дж. 200 законов мироздания. М.: Гелеос, 2007.
25. Барбур Й. Религия и наука: история и современность. М.: ББИ, 2000.
26. Попков Ю.С. Теория макросистем (равновесные модели). М.: Едито-риал УРСС, 1999.
27. Кузнецов Б.Г. Принцип дополнительности. М.: Издательство ЛКИ, 2007.
28. КирьяновД.В. Томистская философия XX века. СПб.: Алетейя, 2009.
29. Кузнецов Б.Г. Неопределенность и дополнительность в квантовой физике и экономической науке. www.situation.ru/app/j_art_606.htm (дата обращения: 12.02.2014).
30. Филин В.А. Квантовая теория общественного развития. М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2012.
