CC BY
26
П.В. Сивцева-Максимова, А.П. Ноговицын УДК 821.512.157
МИФОПОЭТИКА ЯКУТСКИХ КЛАССИКОВ КАК СВОЕОБРАЗИЕ НАЦИОНАЛЬНОЙ ОБРАЗНОСТИ*
В поэмах «Ойуун туулэ» (1910; «Сон Шамана», 1930; 1965) А.Е. Кулаковского, «Ытык хайалар кэпсэтиилэрэ» (1921; «Разговор Священных гор») А.И. Софронова и «КыЬыл ойуун» (1925; «Красный шаман», 1970) П.А. Ойунского раскрывается структурная градация эпической поэзии якутов, где мифопоэтическое начало осуществляется в культурологической ретроспекции образов архаического порядка. Содержание поэм отражает исторические события первой четверти XX в. Поэма-предсказание «Ойуун туулэ» приравнивается автохтонному открытию новых контекстов в описании надвигающейся революционной ситуации. Гражданская война воспроизводится неминуемым историческим продолжением революционных событий в России в поэме «Ытык хайалар кэпсэтиилэрэ». Трагический конец и отречение от «ложной мудрости» — тема «КыЪыл ойуун». Философская глубина проблематики поэм подтверждается отношением к ним официальной критики советского периода: цензурное редактирование, запрет, обвинение в мистицизме.
Заявленная тема посвящена ранее не исследованной в якутском литературоведении проблеме — выявлению восточных корней на уровне анализа текстов произведений якутских писателей.
В названиях поэм кодируется идея и философская основа произведений. А в сочетании «КыЪыл ойуун» неклассический эпитет изначально определяет и динамику сюжета, и драматизм противопоставлений в контексте реального времени.
Авторами резюмируется, что переплетение фантастики и реализма, аллегории, мистической символики и невыдуманной конкретики в поэмах основаны на восточных генетических корнях якутской словесности.
Ключевые слова: народ саха, эпическая поэзия, синтез реального и мифологического, шаман, авторское начало, ложная мудрость
Praskovya V. Sivtseva-Maksimova, Alexander P. Nogovitsyn
MYTHOPOETICS OF YAKUT CLASSICAL AUTHORS AS AN ORIGINALITY OF ETHNIC IMAGERY
The poems under analysis Son Shamana (The ShamanS Dream) by A.E. Kulakovsky (1910), Razgovor Svyashchennykh Gor (A Talk between the Sacred Mountains) by A.I. Sofronov (1921), Krasnyy Shaman (The Red Shaman) by P.A. Oyunsky (1921) reveal Yakut epic poetry's structural gradation. The mythopoetic principle of the Yakut poetry is carried out in the culturological retrospection of archaic images. However, the poems describe historical events which occurred in the first quarter of the 20th century. The prediction poem Son Shamana (The Shaman S Dream) is equated to the autochtonous discovery of new contexts while describing the impending revolutionary situation. The Civil War is reproduced as an inevitable historical continuation of revolutionary events in Russia in Razgovor Svyashchennykh Gor (A Talk between the Sacred Mountains). The tragic end and renunciation of false wisdom are subjects of Krasnyy Shaman (The Red Shaman). The philosophical depth of problems discussed in the poems is confirmed by official criticism of them during the Soviet period, these classical works having been censored, banned or considered mystical.
The article is dedicated to finding out the Oriental roots of Yakut literature while analyzing literary works by Yakut writers, a problem that has not been investigated before.
* Исследование проведено в рамках гранта РГНФ № 13-34-01253а2
Сивцева-Максимова Прасковья Васильевна, доктор филологических наук, профессор, заведующий лабораторией «Проблемы текстологии и литературной критики» при Институте А.Е. Кулаковского Северо-Восточного федерального университета им. М.К. Аммосова (Якутск), e-mail: [email protected]
Ноговицын Александр Павлович, ведущий специалист Института А.Е. Кулаковского Северо-Восточного федерального университета им. М.К. Аммосова (Якутск), e-mail: [email protected]
Praskovya V. Sivtseva-Maksimova, Prof. Dr.Sc. (Philology), Chief of Textology and Literary Criticism Laboratory under A. Kulakovsky Lnstitute, M. Ammosov North-Eastern pederal University (Yakutsk), e-mail: [email protected] Alexander P. Nogovitsyn, Leading Expert at A. Kulakovsky Lnstitute, M. Ammosov North-Eastern pederal University (Yakutsk, the Sakha (Yakutia) Republic), e-mail: [email protected]
©Сивцева-Максимова П.В., Ноговицын А.П., 2014
The idea and philosophy of the poems are coded in their titles. An unconventional epithet in the word combination "the red shaman" determines originally both the dynamics of the plot and dramatic nature of oppositions in the context of a real time.
The authors came to the conclusion that the interlacement of fantasy and realism, allegory, mystical symbolism and nonfictional specifics are based on the Oriental genetic roots of Yakut literature.
Key words: Sakha people, epic poetry, a synthesis of the real and the mythological, shaman, the author's standpoint, false wisdom
Изучению вопросов жизни и деятельности, творчества А.Е. Кулаковского, А.И. Со-фронова, П.А. Ойунского посвящены исследовательские работы различного характера. Сопоставительный анализ их наследия, как явление историческое, сделан в изучении норм литературного языка в их становлении академиком П.А. Слепцовым. По литературным произведениям классиков связь их творчества затрагивается в основном в форме постановки проблемы. В этом ракурсе тема представленной статьи предполагает решение одной из актуальных задач в диахрон-ном освещении национальной традиции в крупных формах якутской поэзии. Еще в 1926 году в прощальном слове с поэтом и философом А.Е. Кулаковским Платон Ойунский наметил принципиальные направления в изучении его личности и творчества. Он подчеркнул основополагающее значение «эпохи А.Е. Кулаковского» в истории и духовной культуре народа, что связывается с его реальным высоким авторитетом как писателя и мыслителя, с признанием его художественного творчества началом якутской литературы [5].
Значимость творческого наследия классиков заключается прежде всего в самобытном видении мира, отраженном в оригинальных образных системах поэтических произведений, подтверждающих наличие истоко-вых восточных начал в национальной художественной культуре самого северного ответвления тюрков — народа саха. В рамках заявленной темы мы представляем три поэмы, которые можно приравнивать с определенной точностью к абсолютным произведениям классиков якутской литературы. В этом плане «Ойуун туулэ» (1910; «Сон Шамана», 1930; 1965) А.Е. Кулаковского, «Ытык хайалар кэпсэтиилэрэ» (1921; «Разговор Священных гор») А.И. Софронова и «КыЬыл ойуун» (1925; «Красный шаман», 1970)
П.А. Ойунского объединяем по художественно-эстетическим и тематическим особенностям в один ряд. Во-первых, произведения написаны в форме национального аллитерационного стиха с соблюдением структурной градации эпической поэзии якутов, где мифопоэтическое начало осуществляется в оригинальной культурологической ретроспекции образов архаического порядка. Во-вторых, эти произведения (датированы с 1910 по 1925 год) объединяются раскрытием в них особенных креативных начал по отношению к событиям первой четверти XX в.: надвигающейся революционной ситуации (А.Е. Ку-лаковский), революции и гражданской войне (А.И. Софронов, П.А. Ойунский). Философская глубина проблематики поэм подтверждается отношением к ним официальной критики советского периода. Авторский текст поэмы А.Е. Кулаковского дважды претерпевал редакторские вмешательства, по единственному прижизненному изданию поэта он был восстановлен в 1990-е гг. В этот период якутские читатели также получили возможность впервые прочитать запрещенные поэтические произведения А.И. Софронова; понимать глубинную тему и самобытность образов в поэме П.А. Ойунского, возвращенной народу во второй половине XX в. после политической реабилитации автора. Таким образом, в этих произведениях размышления о времени раскрываются в форме особых утонченных иносказаний, способных представить поэтический универсум, равный постижению истины в динамическом переплетении деталей окружающего мира с символическими образами, способными находиться за рамками реальной действительности.
В поэтике произведений раннелитератур-ной традиции присутствие фольклорного начала, как особый национальный ракурс ми-ровидения любой литературы в целом, до-
казывается в ряде специальных исследований. Например, изучению различных аспектов литератур народов Сибири в трудах профессора С.Ж. Балданова уделяется особое внимание, где одним из главных выводов выступает представление сходных мотивов в анализе своеобразия фольклорных истоков поэзии. В этом плане национальные контексты проявляются на уровне художественных форм в композиционных приемах, организующих изобразительно-выразительные средства, где «фольклорно-этнографи-ческий материал проникает в художественную ткань произведения, образуя вместе с другими элементами и компонентами художественной формы целостную эстетическую систему» [I, с. 191].
Однако представление и восприятие поэм классиков якутской литературы только в этом ракурсе недостаточно, ибо по масштабности идеи и проблематики эти произведения стоят на порядок выше художественных опытов, основанных на фольклорной образности. Относительно данного тезиса мы основываемся на фундаментальном труде «Великие лики и литературные памятники Востока» (Уфа, 2005) одного из крупных исследователей тюркской словесности в контексте особенностей восточной литературы — профессора Р.Н. Баимова. Одним из характерных особенностей в развитии восточных литератур он называет «роль мифологии и устного народного творчества в духовной культуре в целом». В динамическом переплетении «фантастики и реализма, аллегории, мистической символики и невыдуманной конкретики» он подчеркивает «черту восточных литератур всех времен и "возрастов"» — «синтез реального и мифологического в поэтике произведений» [2, с. 11, 12].
В данном ракурсе представим поэму А.Е. Кулаковского «Ойуун туулэ», где наиболее полно выражены социальные и философские взгляды автора именно в архаическом образе, позволяющем преодолевать пространственные и временные дистанции. В поэме шаман выступает и как реальный, размышляющий о своем конкретном историческом времени мудрый старец, а мифологическое начало органически сливается с
действительным содержанием, не нарушает фабульной стройности сюжета произведения.
Шаман раскрывает истоки и причины бедственного положения народов, описывает войны как последствия экономического кризиса стран, размышляет о колониальных войнах и мировой войне и видит в них своего рода стадии в историческом самоутверждении государств. Поэт в образе шамана-провидца доводит до современников свои мысли о нелегкой судьбе малочисленного народа, населяющего огромное географическое пространство. Проблема территории Якутии рассматривается с точки зрения интересов Америки, Японии и Китая. Раскрывается перед шаманом «блистательная сердцевина Земли», «высокое чело всей планеты» — Европа и глобальность европейского влияния на цивилизацию в описании Англии как великой колониальной державы и Германии как центра европейской и мировой социальной и политической мысли.
В поэме, датированной 1910 годом, шаманом детально описывается революционная ситуация, нарастающая с невиданной силой и угрожающая коренным переломом духовных и культурных устоев всего общества. Он предупреждает слушателей также о том, что гражданская война по отношению к народу равна самоуничтожению. Все эти явления истории он воспринимает вне конкретных политических и идеологических ситуаций: его переживания выражены в духе народных верований и носят общечеловеческий, гуманистический характер. Однако относительно деятельности партии большевиков шаман уточняет в форме совета «объединить помыслы многих — в один», предугадать «горе и нужды людей», а главное — «учения своего узко понятые места» исправлять, остерегаясь «пустопорожних слов» и умея «отступать чуток» [3, с. 223].
Таким образом, в начальных четырех периодах видения шаман размышляет об экологических и социальных закономерностях цивилизации: обернувшись гигантским орлом, достигнув «вечных небес», обозревает «весь круг земной». Здесь проблема родной земли становится частью проблемы мирового единства стран и государств, где Яку-
тия и Европа «сопоставляются» в ракурсе «края» (крайней, начальной точки) и «центра». С другой стороны, большая территория и малочисленность населения противопоставляются европейской проблеме нехватки земли. В последующих периодах видения эта система в виде всеобщего закона переносится на Россию, и шаман размышляет о судьбе родного народа в реальных временных и пространственных масштабах. Отсюда его обращение к «слушателям» приобретает не только исторический, но и философский смысл, в т.ч. и предсказание о начале Второй мировой войны «через тридцать лет» (т.е. в начале 1940-х гг.) [3, с. 208].
В поэме А.И. Софронова авторский дискурс существенно отличается углубленным психологизмом восприятия мира и реальной общественной среды. Его образы представляют единство динамичного художественного слова с авторским началом на уровне образов-мотивов и топосов. Для читателя это целостное понятие тесно переплетается с восприятием исторического времени как времени автора. Датированное также 1921 годом стихотворение «Ытык хайалар дьыл-галара» («Судьба священных гор») воспринимается прологом к названной поэме («Ытык хайалар кэпсэтиилэрэ» — «Разговор священных гор»). В них А.И. Софронов обращается к образности эпических сказаний, а реально историческая тематика перекликается с обрядовыми представлениями о судьбе, мире природы, что придает иносказательному содержанию произведений эпическую монументальность. Поэтому нелегкие думы автора в годы гражданской войны в Якутии обретают смысловую весомость в духе «Ойуун туулэ». Но аналогичная проблематика раскрывается в поэме А.И. Софро-нова в ином композиционном решении, а именно в форме диалога двух персонажей, не исключающего действенного «присутствия» авторского «я». Монологи Священных гор раскрывают суть гражданской войны, когда друг на друга идут с оружием братья по крови, и в этой невиданной доселе горести Гора-Хотун (Госпожа, охранительница Прекрасной Туймаады) упрекает свое-
1 Перевод наш. — П. С.-М., А.Н.
го старшего брата Гору-Тойон (господина, защитника долины предков), открывшего дорогу пришельцам с южных сторон. Вот здесь пафос поэмы А. Софронова перекликается с идеей обращения шамана А. Кула-ковского: гражданская война воспроизводится неминуемым историческим продолжением революционных событий в России. Но в раскрытии основной темы произведения А. Софронова решающую роль играют слова автора. Во вступлении поэмы «Ытык хайа-лар дьылгалара» функция авторского слова заключается в представлении «персонажей», а в финале «недосказанность» завершает художественную реальность произведения вторичным эпизодом ожидания:
Бутэрбэккэ бугустээтим, Быкаарбакка быстым, Кэпсээбэккэ кэмчиэркэйдим, Сацам салата сайдыбата, Тылым дьыл$ата тыллыбата, Хокоонум хонно$о холлойбото, Аа$ааччы атастарым, Ал$ас диэн арыкыйымац. Билбити мэлдьэкэр, Санаабыты сыкыарар, Истибити эппэт, Идэлээх уйэ эргийбитэ Илэ-чахчы эбит, о^олоор... [4, с. 54].
Не заканчивая, завершаю, Не объясняя, откладываю, Не досказав, робко кончаю, Речь моя не развивается, Язык мой не раскрывается, Стихи мои иссякли, Друзья-читатели, По ошибке не осуждайте. Действительно настало, дети мои, То время, особенность которого В том, что об известном молчат, Размышления свои прячут, Об услышанном не говорят..}
Таким образом, авторское начало обрамляет диалоги композиционным тождеством начала и конца, тем самым углубляет образную систему поэмы в качестве единого эсте-
тического представления экзистенционально-го сверхсобытия (эйдоса). Внутри основного текста орнаментальная повторяемость наблюдается в диалогах, в чем уточняется циклический характер мотива иносказаний.
В драматической поэме «Кыкыл ойуун», завершенной П.А. Ойунским в 1925 году, царит напряженная интеллектуальная атмосфера противостояния идей, в которой поэт раскрывает также глобальные проблемы конкретного времени. Во-первых, он раскрывает духовную и социальную неизбежность рождения (появления) «облеченного могучей тайной разума» нового молодого шамана. Это подтверждается в песнях Эбэ Хотун (духа природы), духов деревьев и трав, называющих его своим «праведным шаманом», а также в диалогах главного персонажа с косарями, видящими в нем своего защитника и спасителя от гнета Оруос Бая. Однако его клятва перед огнем во втором действии раскрывает суровый дух свирепого и грозного шамана:
Кыыс дьахтар кыкыл субайынан, Кырыыс этинэн кыырда$ым буоллун... Хара быарын хаанынан дьайданан, Хара суордуу хаа$ыр$аан туран, Орвгвйдввх халлааным вксвкутун — Олбвт урдук тацарабын Тацалайын тацсыйтарда$ым, Тоцсук илбики тукэрдэ$им... [7, с. 231].
Девичьей кровью, красной и жаркой, Вдоволь свое напою божество — Вольную птицу, орла моего, Алым напитком насыщу с избытком, — Алчность и злость Да пробудятся в нем!.?
Так, в поэме знамением победы над Оруос Баем выступает гибель Айыы Куо, дочери Бая. По отношению к ней противоборствующие силы становятся носителями неизбежной роковой судьбы, а их время и их мир символизируются в поэме образом «разгоряченного коня, сажей, кровью, потом отягченного». Однако Красный шаман, «новых восходов крыло», не радуется победе, ибо знает, что его
2 Авторизованный перевод В. Корчагина [6, с. 126].
3 Перевод В. Корчагина [6, с. 251].
«жестокое, кровожадное» время обречено. Светлая идея олонхо, основанная на спасении девушки Айыы Куо, в поэме проявляется в «перевернутой» образной системе. В заключении произведения перед главным героем «сопровождаемая грохотом и сверканием, появляется Кутур^ан Куо (Дух скорбящей мудрости)». Это третий женский образ в развитии сюжета драматической поэмы — «дух, олицетворяющий народную скорбь и мудрость Вселенной». Финальный монолог духа огня символизирует уход (смерть) Красного шамана и становится прощаньем с ним:
Аан дойду атыыра, Ааттаах ойуун вллв. Ким кэлээхтээн, Кини курдук, Кэрэх маска Кэп туойуо$ай? Миннъигэс сыт Мэлийдэ$э... [7, с. 251].
Жил здесъ шаман... Нет болъше
здесъ шамана... Жертв и даров не будет небесам... От ложной мудрости, От жгучего дурмана Отрекся сам он... Он отрекся сам..?
Так неоднозначно, но мудро завершается произведение П.А. Ойунского, которому он придавал особое значение.
Таким образом, представленные поэмы посвящены художественному «осмыслению реальных социальных и нравственных противоречий современной поэтам жизни, то есть с точки зрения родовой природы человека, в системе общезначимых субстанциональных начал бытия» [7, с. 290]. И в этом плане их проблематика основана на традиционных художественных началах глубинной идеи эпических сказаний народа саха. Естественно и жанровое определение произведений, которые воспринимают динамику логического контекста как художественное представление семантически открытого об-
раза. Ибо образ как основа художественного творчества входит в поэму со своим изначальным статусом диктующего начала, а идея его изоморфна идейно-смысловой структуре произведения. Это подтверждается особой значимостью заглавия поэм, где заключается укрупненная идея произведения, получающая авторское воплощение в систематизации его содержательной структуры: позиция автора на актуальную проблему времени раскрывается в содержании и реализуется в сопереживании читателя. Отсюда можно заключить, что в заглавиях поэм якутских классиков дается символическая авторская модель мира. В ракурсе представленной темы национальное миро-видение как особенность устойчивости духовного опыта народа диктовало авторам стремление вносить субъективную оценку времени. В творчестве А.Е. Кулаковского — это обращение к жанру поэмы-предсказания, равному автохтонным открытиям новых контекстов. Его произведение — это эпическое сказание мудреца о будущем. А.И. Софронов в лирической форме раскрывает свои тяжкие думы в монологах Священных гор. А в названии драматической поэмы П.А. Ойунского «КыЬыл ойуун» неклассический эпитет изначально определяет и динамику сюжета, и драматизм противопоставлений в контексте реального времени, чтобы образно представить трагический конец идеи, которую приравнивает ритуальному отказу от «ложной мудрости».
В этом отношении А.Е. Кулаковский подтверждает последовательность и целостность народной философии в поэтическом персонаже, убеждающем «своих слушателей» в незыблемой закономерности развития общества. А его последователи подтверждают традиционализм в жанрах философской поэзии в образах-иносказаниях, основанных на представлениях противоречия поистине сложного времени в ракурсах, создаваемых целой системой метафорических персонажей.
ЛИТЕРАТУРА
I. Балданов С.Ж. Общность литератур народов Сибири. - Улан-Удэ: Бэлиг, 2001. - 199 с.
2. Баимов Р.Н. Великие лики и литературные памятники Востока. — Уфа: Гилем, 2005. — 493 с.
3. Кулаковский А.Е. Ырыа-хосоон (Поэтические произведения). Академическое издание. Т.1/ сост. Л.Р. Кулаковская, отв. ред. П.В. Максимова. — Новосибирск: Наука, 2009. — 630 с.
4. Софронов А.И. Ырыа быстыыта хосоон (Лебединая песня. Стихи. Пьесы) / сост. и коммент. Л.Р. Кулаковской. — Якутск: Бичик, 1996. — 399 с.
5. Ойунский П.А. Бырастыы! (Прощай!) // Кыым (Искра). — 1926, 18 июня (на якут. яз.).
6. Ойунский П.А. Стихотворения. — Л.: Советский писатель, 1978. — 416 с.
7. Ойунский П.А. Талыллыбыт айымньылар (Избранные произведения). В 2 т. Т. 2 — Якутск: Книжное изд., 1975. — 439 с.
8. Спивак Р.С. Русская философская лирика. 1910-е годы. — М.: Флинта, 2005. — 407 с.
REFERENCES
1. Baldanov S.Zh. Obshchnost' literatur narodov Sibiri [The Common in Literatures of Peoples from Siberia]. Ulan-Ude, Belig Publ., 2001, 199 p. (In Russ.).
2. Baimov R.N. Velikie liki i literaturnyepamyatniki Vostoka [Great Faces and Literary Monuments of the East]. Ufa, Gilem Publ., 2005, 493 p. (In Russ.).
3. Kulakovsky A.E. Poeticheskie proizyedeniya. Akademicheskoe izdanie. Т. 1 [Poetic Works. Scholarly Edition. Vol. 1]. Comp. by L.R. Kulakovskaya, Ed. P.V. Maksimova. Novosibirsk, Nauka Publ., 2009, 630 p. (In Yakut).
4. Sofronov A.I. Lebedinaya pesnya. Stikhi. Pyesy [Swan Song. Poems. Plays]. Comp. and Comm. by L.R. Kulakovskaya. Yakutsk, Bichik Publ., 1996, 399 p. (In Yakut).
5. Oyunsky P.A. Proshchay! [Good-Bye!]. Iskra — Lightning, June 18, 1926 (In Yakut).
6. Oyunsky P.A. Stikhotvoreniya [Poems]. Leningrad, Sovetskiy Pisatel Publ., 1978, 416 p. (In Russ.).
7. Oyunsky P.A. Izbrannye proizyedeniya. V 2 t. T. 2 [Selected Works, in 2 Vol., Vol. 2]. Yakutsk, Publishing House, 1975, 439 p. (In Yakut).
8. Spivak R.S. Russkaya filosofskaya lirika. I910-e gody [Russian Philosophic Lyrics. The 1910s]. Moscow, Flinta Publ., 2005. 407 p. (In Russ.).
