CC BY
67
МИФО-ФОЛЬКЛОРНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ В ПОВЕСТИ М. КАРИМА «ПОМИЛОВАНИЕ»
I А.Ш. Абдуллина
Аннотация. Статья посвящена изучению мифа и фольклора в повести «Помилование» М.Карима. Исследуемые мотивы являются важной характеристикой образов, основных координат художественного мира произведения башкирского писателя. Адресовано исследователям литературы, учителям-филологам, аспирантам и студентам.
Ключевые слова: миф, архетип, фольклор.
Summary. The article is devoted to the study of poetics of the myth and folklore in the story "Forgivenees" by M.Karim. Mythological motives under study are a very important characterization of characters, main coordinates of the artistic world in the Bashkir writer's work. The article is meant for the researchers and teachers of literature, students and postgraduate students.
Keywords: a myth, an archetype, folklore.
Мифология является обязательным фундаментом всякого типа общественного устройства, всякого способа мировосприятия, обеспечивает «связь времен», помогает составить целостное представление о путях развития культуры того или иного общества. Не составляет исключения и башкирская литература. Е.М. Меле-тинский считает, что мифы — это «способ концентрирования окружающей действительности человеческой сущности. Миф — первичная модель всякой идеологии ...Миф иногда имеет характер сказки, легенды или предания и рассказов не только о богах, но и героях, в том числе, даже имеющих исторические прототипы» [1, 172]. По мнению А.Ф. Лосева «миф есть сама жизнь со всеми ее надеждами и страхами.» [2, 400]. По определению И.М. Дьяконова, «миф — это осмысление мира и эмоциональное вживание в его явления, но никоим
образом не жанр словесности. Миф — это факт мироощущения, которому можно придать разную форму — песни, действа, сказки, повести, запевки... [3, 17].
Многие исследователи утверждают, что мифы оказали влияние на со- 353 здание фольклора. По мнению В.Г. Ба-занова, «фольклор помогает проникать в миф, видеть в нем отражение самых ранних форм народного миросозерцания; с другой стороны, мифы многое объясняют в фольклоре, устанавливают родословную наиболее архаических фольклорных мотивов и образов» [4, 214].
Мифо-фольклорный подход является одним из возможных аналитических способов, позволяющих выявить в произведении его наиболее значимые мотивы, образы, идеи. Благодаря своей яркости и емкости, эти образы помогают создателю произведения наделить даже небольшой по объему текст зна-
чительным и порой «многослойным» содержанием. Интерпретация мифологем, имеющих разное культурно-историческое происхождение и воплощенных в одном и том же образе, дает возможность выявить в нем множество смыслообразующих элементов. Это, в свою очередь, позволяет судить о насыщенности, неоднозначности повествования. Сориентированный на глубинную культурную «память», мифо-фоль-клорный подход дает также возможность создать представление о поэтической картине мира автора, определить культурные, философские и другие явления, оказавшие наибольшее влияние на его творческое сознание.
Мифологические модели, обнаруживаемые в литературном произведении, очень часто являются следствием бессознательного усвоения архаического материала через фольклор, опосредованный литературой. Выявить глубинную семантику текста помогает рассмотрение художественных мотивов и образов в мифологическом контексте, «требуется прежде всего установить параллели между данным худо-354 жественным произведением и максимально отодвинутыми от него во времени воплощениями сходной семантики. Эти реализации смысла, естественно, будут иметь чаще всего фольклор-но-мифологическую окраску и в отдельных случаях синкретическую целевую установку» [5, 195-196]. Интерпретация текста через архетипические мотивы позволяет выявить глубинные символические смыслы произведения.
Изучение творчества Мустая Ка-рима в мифо-фольклорном аспекте позволяет выявить синтетизм и целостность художественной системы писателя. Мифопоэтика является звеном, соединяющим философскую картину мира писателя с основными при-
нципами построения художественной системы и обусловливающим их единство. В своем творчестве башкирский писатель воссоздает глубинные, порой архаические структуры мышления, которые позволяют выявить ар-хетепические элементы человеческого и природного бытия. Это приводит к многоплановости образов, придает им универсальный смысл. Мифопоэ-тика позволяет писателю дать в емких образах большой объем содержания и придать объективной картине мира статус единственно реальной.
Средоточием тайны для Мустая Карима становится, прежде всего, природа глубоко личностная, индивидуализированная. Природа в повести не только окружает человека, но и являет собой его внутреннюю сущность, его мир. Правда, они развиваются каждый по своим законам, но в тесной взаимосвязи. В целом природа и человек являются многообразным проявлением жизни. «Диалектика мифа состоит именно в том, что человек как бы «растворяет» себя в природе, сливается с ней и овладевает силами природы лишь в воображении; вместе с тем это овладение силами природы лишь в воображении вселяет уверенность в осуществимость всего желаемого, укрепляет волю и сплачивает первобытный коллектив» [6, 15].
В повести нарисованы прекрасные картины, утверждающие гармонию между человеком и природой, показаны сложные процессы их взаимоотношений. Художественные образы природы способствуют выявлению чувств и освещению важнейших стремлений человеческой души:
«Там, над шалашом, лунная ночь - сердце теснит. С шорохом падают сухие листья -листья двадцатой осени Янтимера. Иной ударится о землю и прозвенит тягуче. Это,
наверное, осиновый лист.. Березовый так не прозвенит, он помягче. Или вместе с листьями, звеня, осыпается лунный свет Луна полная и тоже с этой ночи в осыпь пошла. А полная луна с детства вгоняла Янтимера в тоску и тревогу. Сейчас тоже. Впереди бесконечная ясная ночь. Будь она темная, с дождем и ветром, может, прошла бы легче и быстрей, а тут замерла, словно тихое озеро, не течет и не всплеснет даже» [7, 5].
Своим движением, дыханием, мощной силой различных проявлений и вечным развитием природа вызывает в человеке определенные эмоции, побуждает его раскрыть свой характер, проявить свои идеи и совершить те или иные действия.
Природа-пейзаж у М. Карима выполняет функциональную роль в психологическом портрете героя-персонажа. Детали, штрихи описания придают образу весьма взволнованный тон, очерчивают внутренний ритм и импульс персонажа, выявляют его потенциальный диапазон. Писателю удается этими деталями точно выразить изображаемые события.
«Словно почуяв что-то, Янтимер вскинул голову. А там в небе - диковинное зрелище, удивительная схватка. Вдруг невесть откуда забредшее облако подкралось к луне и ткнулось в серебряный бок. Луна даже сплющилась чуть, но не поддалась, оттолкнула назойливое облако и поплыла дальше. Облако пустилось вдогонку. Вот уже настигло, уже было схватило в объятия - луна ловко увернулась и метнулась вверх. Облако, раззадорившись, бросило невод - невод пролетел мимо. Вспыхнуло от обиды облако, сверкнуло и растаяло. А может, от любви так вспыхнуло - от любви растаяло... Даже небесным событиям человек дает с земли свое толкование. Пожалел Янтимер угасшее облако, а на заносчивую луну осталась досада...» [7, 45].
В произведениях М. Карима существует глубокая связь между природой и внутренним миром, душевным со-
стоянием личности. Рассуждения писателя о личностных и общественных нормах поведения персонажа проявляются в деталях пейзажа. В таких случаях пейзаж — природа прежде всего является компонентом, усиливающим драматизм поведения персонажа, глубоко раскрывающим его внутреннюю сущность. Происходит своего рода унисонирование сил природы и душевных сил человека. Башкирский писатель редко рисует пейзаж, представляющий собой просто описание окрестности, среды. Воплощенные в пейзажные панорамы, природные процессы воспринимаются персонажами таким образом, что читатель следит не только за течением мыслей, но и сам как бы наделяется правом и возможностью непосредственно созерцать сложную жизнь природы.
Природный мир башкирского писателя — это не просто внешний мир, противостоящий человеку, не то, что находится вне человека. Раствориться в стихиях природы, очиститься в ней — это понять себя, ощутить себя неотъемлемой частью мирового целого. Совпадение человеческого «я» и 355 объективного мира рождает особую синкретичность мифологического пространства в произведениях писателя, в котором жизнь человека простирается на всю природу. «Культура — «вторая природа», творимая людьми в процессе их общественной практики. Но культурное созидание... в древности в огромной степени обусловливалось отношением человека с природой. Зависимость людей от природы ощущалась ими настолько сильно, что создаваемый ими образ мира включал многие черты, свидетельствовавшие о неспособности человека четко отделить себя от природного окружения» [8, 59].
Созданные пером писателя пейзажи предстают перед читателем зримыми картинами. Их краски, утонченная пластика, объемность, мягкость, четкость линий и общая гармоничность доставляют эстетическое наслаждение, при этом следует отметить, что цвет в пейзажах башкирского писателя несет не только эмоционально-эстетическую, но и семантико-познавательную функцию.
Почти все писатели имеют в своей палитре излюбленный цвет, тон, мотив, посредством которых они подчеркивают определенные взгляды на жизнь, передают те или иные ассоциации. Цвет у М. Карима представляет собой одно из значительных и своеобразных средств сложной смысловой и эстетической нагрузки. В основном писатель придерживается общепринятой элементарной символики цвета. В повести «Помилование» цветовая символика близка к фольклорной. Белый, алый, красный, зеленый цвета — это цвета юности, радости, надежды и покоя. Положительна символика красного цвета. Это цвет надеж-35В ды, он часто встречается в снах и мечтах Любомира Зуха. Синий цвет — цвет нежности, раздумий, тоски по родному краю и людям, цвет памяти. Символику горя представляют: черные тучи, сильный ветер, темный и дремучий лес, черный дым, черная копоть.
В мифологических представлениях народов имянаречение — это способ санкционирования статуса человека. «Осмысление имени запечатлелось в поговорках, пословицах как народные ориентиры о добре. С именем связывали лучшие человеческие качества, достоинство и честь. Работай достойно, народ имя восславит твое, «имени твоему пусть и суть твоя отвечает» [9, 5354]. Имя персонажа, активизируя на-
копленный мифологической, фольклорной и литературной традицией ассоциативный потенциал, выступает в роли сигнала дистанцированных связей. В мифологическом сознании, как показал Ю.М. Лотман, каждое слово стремится к тому, чтобы стать именем собственным, так как для мифологического сознания вообще нехарактерно абстрактное подразделение предметов на классы. Каждый предмет для мифа уникален и, в то же время, связан с другими предметами. Поэтому в мифологическом сознании наличие у индивида имени собственного гораздо важнее, чем наличие каких-то постоянных, с нашей точки зрения, признаков. Янтимер в переводе с башкирского языка означает железный духом, но, к сожалению, герой в жизненных ситуациях не смог проявить основные качества характера, определяемые именем:
«Из левого кармана гимнастерки Гарда-нова торчала ручка оловянной ложки - его, Янтимера, ложки! Она самая! На конце ее выцарапана родовая Байназаровых тамга -«заячий след».. Янтимер же ничего не слышал, стоял и смотрел. Хотел сказать что-то. Куда там! Только - тук-тук, перестук колес бился в ушах. Не то что слово сказать, даже подумать ни о чем не мог. Только перестук колес в ушах. А может, не колесо это -кровь в ушах стучит ? Перед ним - вор. Ложку украл. Да хоть иголку - все равно вор. Вот сейчас Янтимер схватит вора за шиворот, осрамит его на весь вагон...» [8, 5].
Но Янтимер так и не посмел высказать все, что хотел, вору, и эта потеря потянула за собой другие, он поддался течению, не смог плыть против течения. Ничего страшного, казалось бы, не случилось, но он «частицу своего достоинства потерял».
Творчество М. Карима отличается редкостным проникновением писателя в глубинный смысл духовных универсалий и талантливым воплощени-
ем в художественных образах особого смысла явлений действительности во всей их многослойной содержательной сущности. В произведениях писателя большое количество конкретных и абстрактных образов, состоящих в оппозиции по отношению друг к другу, представляющих особенности мифологического сознания. Душа в повести «Помилование» часто ассоциируется с образом неба, представляющего синтез стихий огня и воздуха. Архетипический образ неба традиционно связывается с космосом.
В повести «Помилование» мотив ночи — один из ведущих во временной организации сюжета. Небо представляется абсолютным воплощением верха, «субстанцией человеческой души-дыхания, и при параллелизме микро и макрокосма небо оказывается душой универсума, воплощением абсолютной «духовности» [10, 206-207]. Именно ночью происходят все таинственные и наиболее важные в судьбе персонажей события. В произведении ночь — менее благоприятная для человека пора, некий кризисный момент человеческой жизни. Ночь, властительница тьмы, начинает ассоциироваться в сознании героя с печалью, грустью, ожиданием чего-то тягостного. Архетипи-ческая антитеза свет-тьма, жизнь-смерть проходит через большинство произведений башкирского писателя.
С образом неба в прозе Мустая Ка-рима неразрывно связываются образы небесных тел, прежде всего, луны, солнца, звезд. В первобытной мифологии народов всего мира солнце и луна непременно одарены жизнью и выступают как человеческие существа.
Неотъемлемым атрибутом ночи является луна, загадочная, манящая, один из главных астральных символов. Лунный свет довольно разнообра-
1 / 2009-
зен по колориту: мерцающий, красный, пожелтевший, серебряный. Луна в повести вызывает чаще всего негативные ассоциации:
«Лунный свет загустел, падающие листья он не отпускает сразу, а будто держит на весу, и листья теперь опускаются медленней, плавней. И только упав на землю, перешепчутся о чем-то. От щедрого света мутится рассудок, перехватывает дыхание» [7, 10].
Все сцены, сопровождаемые горькими размышлениями Янтимера Бай-назарова «о крупных и мелких потерях», связаны с луной, это признак его исключенности из человеческого общества, он наедине со своей памятью: «А ночь тихая, с ума сводящая лунная ночь, все на одном месте, как стала, так и стоит. Мерный, вперемешку с лунным светом, дождь листвы льет и льет, не останавливаясь и даже не затихая. Его теперь уже совсем беззвучный ход ложится на сердце холодной тоской» [7, 32].
В повести тема смерти, трагедии постоянно соседствует с мотивом луны.
«Нас Луна поедает, мы к ней после смер- пг-| ти влекомы. Луна - активный агент погло- 357 щения непробужденных человеческих душ после их смерти. Сложный амбивалентный образ, изменчивый и неверный как сам свет Луны. Луна меняет природу своего действия в зависимости от знака, в котором она находится» [11, 295-297].
«Народился тоненький месяц» и в эту «благоразумную пору» полюбили друг друга Мария Тереза и Любомир Зух, и произошло это тридцать первого августа. Достигла любовь своей кульминации, и луна стала полная:
«Тут еще и густой лунный свет, вырвавшись из-под облака, ударил в лицо. Зух даже слегка покачнулся. Что ни ночь, луна эта преследует его, на пядь не отстает.... Теперь она уже в теле, круглая, изобильная, пора бы
Преподаватель XXI
!ЕК
и образумиться. Нет, не луна преследует парня, преследует любовь, которая народилась вместе с этой луной.... » [7, 50].
Семнадцатого сентября, в день расстрела Любомира Зуха, «луна пошла в осыпь».Фазы Луны цикличны и могут быть сопоставимы с чередованием времен года и разными периодами человеческой жизни. «Соответствие биологического и лунного циклов позволило сопоставить фазы изменения Луны с периодами жизни человека. Рождение месяца и его рост — с рождением человека, с его детством и юностью, а угасание человека от зрелости до старости — с ущербным периодом Луны» [11, 297]. В повести М. Карима лунные циклы соответствуют фазам зарождения, развития и трагедии в любви.
В повести М. Карима «Помилование» предпочтение отдается луне, т.е. «отраженному» свету по сравнению с «прямым», но используется и другой астральный символ — солнце:
«Земля медленно разверзлась под ногами Марии Терезы... Но если бы кто случился здесь и чутким оком души посмотрел на ока-35и меневшую девушку, он увидел бы, как в венце ее волос замерцало слабое сияние, затем свет, золотясь, медленно сошел на лоб, на глаза, на лицо, обтек плечи, груди, обволок пояс, бедра, по икрам опустился к ступням. Потом она уже вся стояла в желтом сиянии, словно превратилась в богиню любви, золотую Афродиту. Значит,, солнце еще не погасло - ни там, в небе, ни здесь, в ее груди. А небо сегодня такое синее, высокое, солнце так близко, но и так милосердно. Солнце, когда оно прямо над головой, всегда ощущается близким, своим. Потому что стоишь ты, посреди земли, а оно войдя с востока, идет через тебя и выходит на западе. Вот и сейчас в середине земли - Мария Тереза, в середине неба - солнце» [7, 78].
Создается впечатление, что писатель намеренно придает положитель-
Преподаватель XXI
ный смысл «огненному» символу, хотя солнце изображается в произведении лишь несколько раз. «О солнцепокло-нении у башкир сохранился незначительный материал. Тем не менее записанные Ибн-Фадланом сведения о двенадцати господинах, которым поклонялись башкиры, свидетельствуют о бытовании культа солнца у башкир, как у многих народов в период раннего развития. «Господина дня», т.е. солнца, олицетворял белый цвет, очень активный в башкирском свадебном обиходе. К. М. Герасимова отмечает, что с культом солнца в прошлом был связан белый цвет и круги» [9, 60].
Для башкирской культурной общности характерна семантизация элементов пространства, цвета, образов живых существ, которым придается религиозный и мифологический смысл. Мифопоэтический подтекст имеет и образ собаки. Еще в ту памятную ночь пес Гусар пытается не пропустить Любомира Зуха в деревню, остановить, образумить:
«Когда он въезжал в Подлипки, рыжий лохматый пес по кличке Гусар, весь в клочьях так за год до конца и не слинявшей шерсти -единственный на всю деревню ночной сторож и защитник, - с лаем набросился на бронетранспортер» [7, 56].
В соответствии с традиционно-культурными представлениями, писатель использует в повести «Помилование» мотив «духовидства» собак, которые, будучи связаны с царством мертвых, своим воем предвещают несчастья и болезни. Пес Гусар второй раз пытается предупредить, предотвратить грозящую трагедию:
«У околицы машину снова встретил лохматый пес Гусар, облаял добродушно, пробежался немного, провожая гостей, и отстал. Потом он сел на задние лапы, вытянув морду, молча посмотрел на луну - и заску-
- 1 / 2009
лил. Мозжащий душу скулеж тянулся и тянулся. Долго скулил и долго плакал этот в лохмах так за год до конца и не слинявшей шерсти рыжий пес, бедная одинокая душа. Стоя в воротах, Мария Тереза слушала его, терпела-терпела и покачнулась вдруг. Покачнулась, но не упала...» [7, 60].
Возможно, мотив «духовидства» собаки, ее мистической связи с «иным» миром, не случайно в этом эпизоде соединяется с астральным символом — с луной. Поэтому в этом эпизоде луна имеет негативный оттенок, связана с мотивом смерти.
Строго продумано в повести «Помилование» все, начиная от названия произведения и заканчивая заключительными словами. Вещие сны, мифо-поэтические элементы, мистическое начало придают произведению законченность и цельность. В «Помиловании» мистическое начало связано, прежде всего, с предчувствием скорой смерти одного из центральных героев — Любомира Зуха. Как предзнаменование трагического финала в начале произведения описывается лунная ночь, «с шорохом падают сухие листья». «В башкирском фольклоре старожилы, умудренные опытом жизни знахари одним взглядом определяли человека, которому вскорости предстояло уйти на вечный покой. Предрекая, говорили, что «упал его листок». Это высказывание отражает мифологические представления о мировом древе жизни, на кроне которого с рождением человека появляется листочек с его именем. Когда остается сорок дней до смерти, листочек падает на землю. «Тень этого листочка и падет на землю желтым цветом». Мотив падения листа с Дерева жизни отражен и в Сурах Корана» [9, 141].
Как нечто странное и необъяснимое входят в повесть «вещие сны».
Ю. Лотман писал, что «сон наряду со вставными новеллами является традиционным приемом введения текста в текст» [12, 70]. Сну присуща символическая природа. Выступая в качестве «текста в тексте», сон имеет другой способ кодирования, в результате чего «приобретает черты повышенной условности» [12, 66-67]. В литературе благодаря индивидуализированности сон выполняет характерологическую функцию. Литературный сон — художественный образ, сложный по своей структуре, отражая содержание бессознательного героя, обращен к читателю и требует интерпретации. При анализе литературного сна необходимо учитывать, что бессознательное героя, реализующееся через сновидение, сознательно формируется художником. К.Г Юнг, исследовавший сно-видческий опыт современного человека, показал, что в сновидениях присутствуют бесчисленные взаимосвязи, параллели которым можно найти только в мифологии. Широкое развитие и признание получила концепция ученого об архетипах, мифологических по своей природе первообразах, 359 идеях, эмоциях, которые активно продуцируются в «композиционной работе сновидений» [13, <95]. Мустай Карим, стремясь к реалистическому воссозданию глубин психики героев, опирается в своих произведениях на фольклорные традиции, истоки которых укоренены в языческих, мифологических представлениях башкир. По мнению Успенского, сон — «это элементарный опыт, данный каждому человеку, связывающий нас с иной действительностью (иначе говоря, элементарный мистический опыт): реальность сна и реальность яви так или иначе противопоставляются в нашем сознании» [14, 17].
«А Лене снится сон, знатный такой сон, упоительный. Вот только конец нехороший. Будто он, в красной косоворотке, в черных хромовых сапогах со шпорами, стоит посреди какой-то поляны, а сам почему-то без порток. Однако это его ни капли не волнует. Длинная до колен рубашка от сраму спасает. Вдруг перед Леней садится стая птиц. Сказать бы, голуби, да вроде покрупнее, сказать бы, гуси, да, кажись, помельче. Вытянув длинные шеи, плавно покачивая, чуть распахнув крылья, птицы пошли танцем вокруг Ласточкина. И так, танцуя, они стали превращаться в красивых, стройных девушек. Каждая старается, чтобы парень на нее взглянул, к себе зовет... Вдруг доносится какой-то грохот, девушки снова превращаются в птиц, в испуге сбиваются вместе, словно ожидая какой-то беды, льнут друг к другу. Откуда-то появляется лейтенант Байназаров с двустволкой в руках и прицеливается в одну из птиц... » [7, 32].
Второй «вещий сон», приснившийся самому Любомиру Зуху, еще больше нагнетает атмосферу ожидания чего-то страшного, неотвратимого.
Необычайна зримость картин, созданных М. Каримом, в характерной точности отдельных деталей, складывающихся в одну целостную картину. 3В0 Детали в отдельности и вместе взятые выполняют определенную художественную задачу. Вот, например, описание первой встречи Любомира Зуха и Марии Терезы:
«Они же, боясь коснуться друг друга, сидели на крыльце дома Бережных. Крыльцо это - большой плоский камень. Когда-то он лежал на улице возле плетня. Однажды отец Кондратия кузнец Егор во хмелю на спор притащил его и шваркнул сюда. Уже дважды перестраивали дом, а камень так и лежит здесь. Камни живут долго» [7, 38].
На этом камне зародилась их любовь. А вот описание первой ночи любви:
«Только парень ступил на большой плоский камень на пороге, девушка прильнула к
нему, сильными тонкими руками обняла его за шею, застыла, долго молчала, потом чуть отстранившись, стала гладить лоб, брови, веки, волосы любимого. Прильнула снова и губами отыскала губы Любомира» [7, 56].
В башкирском фольклоре невеста, придя в дом жениха, должна была наступить на камни. Обряд проводился для того, чтобы невеста была тверда в своей верности мужу. Камень имел доминантную символику в обеспечении твердости духа будущей подруги и как признак устойчивости в доме мужа. Таким образом, камень связан с символом крепости, устойчивости, благополучной жизни.
Весьма детально и подробно описана сцена расстрела Любомира Зуха, что еще больше усиливает ощущение бессмысленности и жестокости происходящего. До последнего момента сохраняется надежда, что все можно исправить, что все это — страшный сон. Автор, подробно рассказывая о могиле для Любомира Зуха, пытается защитить его уже после смерти: «Сначала могилу засыпала красная глина, сверху закрыла черная земля.» [7, 126]. По религиозным верованиям башкир, красная глина — могучей силы земля, которая не горит в судный день, сопутствует при выходе на свет душам погребенных. «В век ахрызаман (конца света) землю будет грызть страшный дракон. Его зубы не достанут красной глины. Из красной глины нас создал Худай-Тэнгрэ, поэтому к ней и должны мы вернуться. Могилу поэтому мы копаем до красной глины: до уровня груди женщинам, до уровня пупка — мужчинам» [9, 169]. Первую разрытую горсть земли обязательно откладывали в особое место, освятив молитвой. При закапывании покойника строго соблюдали правила первого возложения этой почвы в могилу.
Внешний мир во всем разнообразии составляющих его компонентов (предметы, форма, цвет, земные существа, небесные светила, животные, птицы) обеспечивает своеобразную систему символов-образов, направленных на эффективное, художественно-поэтическое отображение действительности в целом. Символы, истоками своими уходящие во времена формирования самосознания и восприятия людьми жизненных явлений, содержат различные характеры, направления и эволюционируют в средства поэтического изображения с различной эмоциональной, эстетико-худо-жественной нагрузкой.
Таким образом, в повести М. Кари-ма «Помилование» динамичная фабула, внешняя прямолинейность характеров, кажущаяся определенность авторской позиции опосредуются мощным подтекстом, который уточняет поверхностное впечатление. Построение мира по мифо-фольклорной модели позволяет М. Кариму философски связать современность с мифологическими, языческими и фольклорными прообразами, вписать современные события в сакральную историю. Поиски прадуховности дают возможность писателю вернуться к начальной точке, к прошлому, позволяющему проникнуть в сущность вещей. В тяге к стихийным архаическим формам в художественном мышлении проявилось желание художника постичь тайну мироздания.
Во все времена литература использовала фольклорные и мифологические сюжеты и образы как поэтические средства для реализации тех или иных художественных целей. Таким образом, можно назвать несколько целей и причин обращения башкирского писателя Мустая Карима к мифо-фоль-клорным элементам:
1 / 2009-
• выявить в современных ситуациях и конфликтах нравственные и философские первоосновы человеческого бытия;
• глубже познать человека в его родовой сущности и смысл его бытия на земле, присоединяя нравственно-философские искания современного человека к извечным исканиям всего человечеств;
• внедрение отдельных элементов мифологической парадигмы в структуру реалистического произведения раздвигает его жанрово-стиле-вые возможности, эстетическое пространство.
ЛИТЕРАТУРА
1. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. — М., 1976.
2. Лосев А.Ф. Из ранних произведений. — М., 1990.
3. Дьяконов И.М. Введение / Мифология древнего мира. — М., 1977.
4. Базанов В.Г. Древнерусские ключи к «Ключам Марии» Есенина // Миф-фольклор-литература. — Л., 1978.
5. Смирнов В. Мифологические мотивы. — М., 1978. 3Щ
6. Маковский М. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках. — М., 1996.
7. Карим.. М. Помилование. — Уфа, 1994.
8. Гуревич А. Категории средневековой культуры. — М., 1972.
9. Султангареева Р. Семейно-обрядовый фольклор башкирского народа. — Уфа, 1998.
10. Мифы народов мира: Энциклопедия. В 2 т. — М., 1997.
11. Энциклопедия символов, знаков, эмблем / Сост. Андреева. — М., 2000.
12. Лотман Ю. Структура художественного текста. — М., 1970.
13. Юнг К. Воспоминания. Сновидения. Размышления. — Киев, 1994.
14. Успенский В. Избранные труды. — М., 1994. П
Преподаватель XXI
!ЕК
