CC BY
1232
t
http://www.zabvektor.com ISSN 2542-0038 (Online) ISSN 1996-7853
ФИЛОСОФИЯ ОБЩЕСТВА PHILOSOPHY OF SOCIETY
УДК 323.173
Дарья Александровна Ананьина,
ассистент кафедры философии, Забайкальский государственный университет (672039, Россия, г. Чита, ул. Александро-Заводская, 30),
e-mail: ananina_1989@mail.ru
Межэтнический конфликт на территории Синьцзян-Уйгурского автономного района КНР
Актуальность исследования межэтнических отношений в Синьцзян-Уйгурском автономном районе (далее СУАР) КНР обусловлена существованием давнего межэтнического конфликта между представителями ханьского и уйгурского этносов. В данной статье рассматриваются как внешние, так и внутренние причины, провоцирующие эскалацию конфликта. Выявлены исторически сложившиеся и появившиеся в нынешнее время противоречия между китайцами хань и уйгурами, приводящие к их детонированию в виде открытых, подчас вооружённых столкновений, крупнейшее среди которых произошло в июле 2009 года в г Урумчи (в результате конфликта погибло по некоторым данным около 200 чел. и несколько сот ранено). Ввиду обострения данного конфликта возникает необходимость осуществления анализа как объективных, так и субъективных сторон «уйгурской проблемы». При этом отмечается, что сложность урегулирования данного конфликта в большей степени детерминирована причинами субъективного характера. Разрешение объективной стороны уйгуро-ханьского конфликта не гарантирует его исчерпывания. Вследствие чего особую актуальность приобретает рассмотрение субъективного фактора при формировании эффективной модели конфликтоуправления, способной в долгосрочной перспективе стабилизировать регион, гарантируя, таким образом, безопасность КНР и сопредельных с ним государств.
Ключевые слова: сепаратизм, межэтнические конфликты, политика Китая, уйгурский национализм
Введение. Современный полиэтничный мир продолжает, как и в предыдущие века, переживать межэтнические конфликты, в основе которых «лежит потребность в самосохранении, защите своих ценностей и традиций» [3, с. 27]. Эти конфликты происходят как между отдельными представителями, так и между социальными группами различных этносов. Причинные основания межэтнических конфликтов могут быть условно разделены на объективные и субъективные. Объективные причины, как правило, связаны с низким социальным и политическим статусом этно-групп, с различными формами этнической дискриминации. А. П. Садохин к объективным причинам также относит недостаточное знание языка, традиций и связанное с этим непонимание партнёра по коммуникации1.
1 Основы межкультурной коммуникации: учебник для вузов / под ред. А. П. Садохина. - М.: Юнити-Дана, 2003. - 352 с.
Субъективные причины, в свою очередь, обусловлены психологической ригидностью этнофоров, доминированием в этническом самосознании этноцентристских, этноэгоис-тических установок. Субъективные причины, транслируя полярное различие, противопоставление, отрицают возможность сближения и налаживания диалога конфликтующих сторон. Следовательно, разрешение межэтнического конфликта сопряжено с устранением не только объективных, но и субъективных причин, лежащих в его основе. Межэтнический конфликт в СУАР КНР, в свою очередь, являет собой фактор нестабильности и угрозы безопасности не только для Китая, но и для всего региона Центральной Азии и России, поэтому его разрешение имеет принципиальное значение.
Методология и методы исследования. С целью выявления причин зарождения и эскалации конфликта в Синьцзяне в данном
6
© Ананьина Д. A., 2018
исследовании применяется принцип историзма, что способствует рассмотрению данного конфликта в исторической ретроспективе. При рассмотрении субъективной стороны межэтнического конфликта в статье применяется феноменологический подход, позволяющий осмыслить глубинные, лежащие в сознании субъекта (этнофора) мотивы, провоцирующие его конфликтное поведение.
Диалогический подход применяется в осмыслении ханьской и уйгурской культур в рамках концепции «диалога культур» как способа урегулирования межэтнического конфликта, в рамках которого мы используем теорию «диалога культур» В. С. Библера.
Результаты исследования и их обсуждение. Данный конфликт имеет свои историко-культурные корни, которые и предопределили его природу. В конце XVIII столетия Цин-ская династия, установленная в 1644 году, развернула программу территориальной экспансии на север и запад, установив китайскую сферу влияния в Монголии, Тибете и на территории современного Синьцзяна. Причём соседние народы, как полагали китайцы, получали выгоду от общения с Китаем и их цивилизацией. От них требовалось только одно - признать суверенитет китайского правительства и соблюдать имперские ритуалы, являющиеся неотъемлемой частью китайской культуры. Внедрение в этническое самосознание малочисленных народов доминирующей китайской идеологии не способствовало их ассимиляции, так как «достаточно развитое этническое самосознание постоянно их отвергало при первом же изменении политической ситуации в стране, порождая тем самым проблему сепаратизма...» [3, с. 35]. Поэтому присоединение СУАР к Китайской империи не привело к его интеграции в единое национально-культурное пространство. Главный научный сотрудник Казахстанского института стратегических исследований, известный китаевед К. Сыроежкин отмечает, что «незначительность численности китайского этноса, проживающего на этих территориях, компактность проживания коренных этнических групп и относительно кратковременный период их совместного проживания с хань-цами (СУАР был присоединён к Китаю лишь во второй половине XX в.), дополняемые чу-жеродностью по отношению к традиционной китайской культуре самой Цинской империи, делали практически невозможным процесс их естественной аккультурации», поэтому он принял принудительный характер [Там же, с. 34]. В этой связи справедливо высказыва-
ние К. Сыроежкина, что процесс аккультурации этнических групп, которые стояли «на достаточно высоком (для своего времени) уровне социально-экономического, политического и культурного развития», сопровождался зачастую навязыванием им культуры ханьцев структурами государственной власти [Там же, с. 36]. Стоит отметить, что глубоко укоренившаяся в сознании китайцев идея эксклюзивности собственной культуры, представление о китайской цивилизации как о центробежной силе мировых процессов предопределили характер отношений к «неханьскому миру». В их понимании принадлежность к китайской нации - это великое счастье и честь. Поэтому весьма трудно китайскому сознанию, воспитанному в духе китаецентризма, понять причину сепаратистских настроений в Синьцзя-не, стремление уйгуров к автономии.
История уйгурского народа изобилует примерами борьбы за независимость в разное время, начиная с периода Уйгурского каганата (745-847 гг. н. э.), заканчивая сегодняшним днём. Столь долгое существование уйгуров в состоянии противоборства с ханьским этносом, безусловно, наложило отпечаток на формирование менталитета данной народности. Создание независимого государства стало национальной идеей и предопределило характер отношений с правительством КНР. Как справедливо отмечает Л. Н. Гумилёв относительно борьбы Уйгурского ханства с голубыми тюрками в IX веке, «их свободолюбие, диалектически развиваясь, превратилось в отрицание всякого организующего начала. Они в такой мере хотели ограничить ханьскую власть, что когда добились своего, эта власть потеряла всякий смысл. Отсюда полная неспособность уйгуров к консолидации сил даже перед непосредственной опасностью» [1, с. 310]. Подобная характеристика применима и по отношению к современным уйгурам и их противоборству с властями КНР.
На сегодняшний день напряжённость в отношениях между ханьцами и уйгурами обусловлена недовольством последних относительно «дискриминирующей политики Пекина», следствием которой, по их мнению, являются: ограничение рождаемости; введение преподавания на языке ханьцев в начальной школе; ограничения карьерного роста; вывоз сырьевых ресурсов СУАР в центральные и южные регионы Китая. Следует отметить, что подобные меры со слов главы комиссии по населению, ресурсам и окружающей среде Всекитайского комитета Народного полити-
ческого консультативного совета Китая Чжан Вэйцина «уже не имеют былой актуальности. Уровень рождаемости в стране настолько низок, что даже если ослабить политику ограничения рождаемости, резкого скачка прироста населения не будет». Что касается Синьцзя-на, то «официально городскому населению разрешено иметь двух детей, сельскому -трёх» [4, с. 4]. Преподавание на китайском языке в начальной школе обусловлено мерой, связанной с необходимостью повышения социальной составляющей неханьских этнических групп. В докладе Госсовета КНР было отмечено, что 70 % уйгуров не знают китайского языка. Этот недостаток им предстоит как можно скорее преодолеть [10, с. 2]. Поэтому в данном контексте показательны сведения о состоянии просвещения. В докладе Госсовета КНР говорится: «В настоящее время в основном распространено обязательное 9-летнее образование, и в молодёжной среде ликвидирована безграмотность, начало развиваться образование взрослого населения и профессиональное образование». В сельских средних и начальных школах введено бесплатное обучение. Правительством принято решение «о всемерном внедрении обучения молодёжи национальных меньшинств «двум языкам» [Там же, с. 18].
Проблемы карьерного роста и связанной с ней социальной мобильности населения СУАР определены, главным образом, тем, что в силу либо низкого профессионального уровня, либо слабого знания китайского языка, при трудоустройстве предпочтение отдаётся ханьцу, нежели представителю нацменьшинства. Последние годы проблема обострялась ещё и влиянием мирового финансово-экономического кризиса, затронувшего Китай. Речь, прежде всего, идёт об обострении этнической конкуренции за рабочие места и сокращении финансовых ресурсов. И это особенно ощутимо при условиях, что экспорт сырья из СУАР в центральные и южные регионы Китая объясняется статусом Синь-цзяна, в недавнем прошлом и в настоящее время считающегося «сырьевым придатком» КНР. Таким образом, Синьцзян и другие национальные районы Китая продолжают жить в долг - расходная часть местного бюджета вдвое превышает доходную [4].
На сегодняшний день «политика стабильности» КНР, как один из наиболее приемлемых способов в разрешении межэтнической напряжённости в СУАР, приносит свои плоды. К таковым можно отнести: совершенствование структуры экономики (промышленность,
сельское хозяйство, сфера услуг), укрепление инфраструктуры, значительное увеличение сельскохозяйственного потенциала, быстрое развитие туризма, налаживание диалога с приграничными государствами, постепенное формирование современной промышленной структуры и др.
Проведённые Центральным национальным университетом в 2007 году двухлетние социологические исследования показали, что большинство уйгуров видят будущее своего народа в составе Китая, приверженцев сепаратистских идей не так много. Было опрошено 2189 случайно отобранных жителей СУАР (пригодными для исследования оказались 2094 анкеты), из них 87,1 % составили уйгуры, а 12,9 % - ханьцы. В интересах получения максимальной объективности результатов, исследования проводились как в крупных городах и центрах (Урумчи, Кашгар), так и в провинциальных уездах и сельских районах. Из числа опрошенных 88 % считают вредной деятельность сепаратистских движений. Не стала исключением и студенческая среда. Результаты опросов студентов СУАР показали, что большая их часть осознаёт свою принадлежность к государству. Данные настроения, как отмечено в статистическом ежегоднике, просто необходимо поддерживать и развивать, что в перспективе будет способствовать повышению уровня самосознания уйгурской молодёжи, формированию у неё правильного понимания своей принадлежности, а в конечном итоге - развитию региона и страны в целом [8, с. 78].
При рассмотрении межэтнического конфликта в Синьцзяне необходимо учитывать значение исламской религии, являющейся центральным компонентом этнического самосознания уйгуров.
Синьцзян-Уйгурский автономный район -многонациональный регион, в котором представлены самые различные религии (ислам, буддизм, а также различные ответвления христианства, в том числе протестантство, католицизм и православие). Ислам исповедуют уйгуры, казахи, хуэйцы, киргизы, таджики, узбеки, татары, салары и дунсяне, в религиозных традициях которых эта религия сосуществует с различными национальными верованиями. История его становления на территории СУАР достаточно продолжительна и сложна, но итогом стала прочная интеграция мусульманства в местную культуру и жизнь. Он формировался (в том числе в радикальной форме) в СУАР преимущественно под влиянием соседних государств. По мере
роста интеграции ислама в регионе развивались и радикальные его формы, цели которых были совершенно определённые - установление норм шариата в масштабах региона. В этом плане интересы местных деятелей ислама и некоторых соседних государств абсолютно совпадали.
Роль исламской религии в жизни СУАР остаётся превалирующей. Мусульманство является основной религией в пяти из восьми государств, соседствующих с СУАР. Таким образом, СУАР фактически окружён территориями, на которых доминируют самые различные этнические и религиозные группировки, а отдельные прилегающие районы без преувеличения можно назвать очагами террористической деятельности. Нестабильности обстановки в регионе способствуют и значительные различия в политическом устройстве соседних стран (прежде всего - в Афганистане, Пакистане и Индии), уровне их экономического и социального развития, где свою роль играют сохраняющиеся сложные этнические и религиозные вопросы, в том числе активность экстремистских организаций.
Наибольшую активность экстремистского характера на территории СУАР проявляет движение «Восточный Туркестан», поэтому имеют место проявления этнического сепаратизма и терроризма. Как отмечает известный китайский учёный-исламовед, общественный деятель У Юньгуй, исламская религия фактически становится прикрытием для экстремистской и террористической деятельности, что негативно сказывается на сплочённости различных национальностей СУАР и на стабильности региона в целом [9, с. 15].
Из вышеуказанного становится очевидным существование дифференциации населения на категории мирного и сепаратистки настроенного в уйгурской среде. Характерно, что у большинства населения религиозность не носит деструктивного характера. И дело здесь не в намеренно ущемлённом доминирующей расой хань религиозном чувстве, а в сознательном отказе данной категории граждан от радикального проявления своей религиозной принадлежности. Важно то, что они нередко сами становятся жертвами экстре-
мистов, а потому важнейшей своей задачей Правительство КНР считает защиту и всестороннюю поддержку населения СУАР.
Выводы. Как показывает ход нашего исследования, межэтнические столкновения на территории СУАР имеют двоякую природу. С одной стороны, государственная политика КНР направлена на централизацию всех провинций под единым китайским руководством. При этом централизация должна осуществляться не только на формальном - номинальном уровне, но и на идеологическом. Каждый китаец - и этнический, и неэтнический - должен позиционировать себя как человек, рождённый великой китайской цивилизацией. Патриотизм и стремление к процветанию «великого Китая» составляет основу китайского самосознания. С другой стороны, существование «непокорной провинции», не воспринимающей китайскую культуру на должном в представлении ханьцев уровне, являет собой фактор дисгармонии во всём государстве и ставит под сомнение единство китайской территории. Открытый протест уйгуров против политики Пекина, выливается, как правило, в кровавые столкновения с китайцами хань, а также с представителями силовых структур.
Учитывая всё вышесказанное, можно сделать вывод в первую очередь о неэффективности «политики силы», проводимой КНР в решении этой проблемы. Как правило, насилие порождает ещё большую волну сопротивления [5]. Во-вторых, показана бесполезность попытки «китаизации» уйгуров, которая, напротив, провоцирует подъём националистических настроений.
Поэтому в отношениях между двумя этносами единственный выход видится в диалоге во всех сферах жизни общества. Положительная динамика в экономическом и социальном секторах, как представляется, призвана стабилизировать ситуацию в регионе, что в свою очередь будет способствовать исчерпыванию протестного ресурса и формированию у населения СУАР правильной гражданской позиции, нацеленной на конструктивную деятельность в рамках единого государства.
Список литературы
1. Гумилёв Л. Н. Древние тюрки. История образования и расцвета Великого тюркского каганата (VI-VIII вв. н. э.). СПб.: Кристалл, 2003. С. 310-314.
2. Жоголев Д. А. Политика Коммунистической партии Китая в районах национальной автономии (80-е годы): автореф. дис. ... канд. ист. наук: 07.00.04. М., 1991. 42 с.
3. Кагиян С. Г. Управление этническими конфликтами // Философские науки. 2003. № 2. С. 27-36.
4. Лазарева Т. В. Зигзаги национальной политики Китая // Азия и Африка сегодня. 2010. № 3. С. 4-25.
5. Синьцзян тунцзи наньцзянь - 2009: стат. ежегодник Синьцзяна за 2009 год. Урумчи, 2009. С. 79.
6. Султыгов А. X. Опыт урегулирования этнополитических конфликтов в Азиатско-Тихоокеанском регионе // Вестник Московского университета. 2006. № 1. С. 39-58.
7. Сыроежкин К. Л. Сепаратизм в Синьцзяне: мифы и реальность // Центральная Азия. 1997. № 10. С. 34-36.
8. Сыроежкин К. Л. Этносоциальный фактор развития Синьцзяна // Проблемы Дальнего Востока. 1990. № 2. С. 32-78.
9. У Юньгуй. Анализ исламского фундаментализма, религиозного экстремизма, международного терроризма // Иностранные общественные науки. Пекин, 2002. С. 15-19.
10. Хуй Лянюй. Zhongguo yuyan shenghuo zhuangkuang baogao (Отчёт о ситуации в сфере китайского языка): доклад Государственного совета КНР Пекин, 2012. С. 2-18.
11. Mu Guangzong Worrying demographic changes. Peking: China Daily, 2013. P. 9.
12. Zhong hua ren min gong he guo min zu qu yu zi zhi fa (Закон о национальной районной автономии КНР) // Правительственные порталы КНР Всекитайское собрание народных представителей. Пекин, 2005. С. 10.
Статья поступила в редакцию 02.03.2018; принята к публикации 27.03.2018
Библиографическое описание статьи_
Ананьина Д. А. Межэтнический конфликт на территории Синьцзян-Уйгурского автономного района КНР // Гуманитарный вектор. 2018. Т. 13, № 3. С. 6-11.
Dariya A. Anan'ina,
Assistant, Philosophy Department, Transbaikal State University (30 Aleksandro-Zavodskaya st., Chita, 672039, Russia), e-mail: ananina_1989@mail.ru
Interethnic Conflict in the Territory of Xinjiang-Uygur Autonomous Region of China
The relevance of the study of interethnic relations in the Xinjiang-Uyghur Autonomous Region (hereinafter referred to as XUAR) of the PRC is conditioned by the existence of a long-standing interethnic conflict between representatives of the Han and Uigur ethnoses. This article looks at both external and internal causes that trigger the escalation of the conflict. Historically established and emerging contradictions between Han Chinese and Ui-ghurs have been revealed, leading to their detonation in the form of open, sometimes armed clashes, the largest of which occurred in July 2009 in Urumchi (as a result of the conflict, some 200 people died and several hundred were wounded). In view of the aggravation of this conflict, it becomes necessary to carry out an analysis of both objective and subjective aspects of the "Uygur problem". At the same time, it is noted that the complexity of the settlement of this conflict is more determined by reasons of a subjective nature. The resolution of the objective side of the Ui-ghur-Han conflict does not guarantee its exhaustion. Therefore, special consideration is given to the consideration of the subjective factor in the formation of an effective conflict management model capable of stabilizing the region in the long term, thus guaranteeing the security of China and its neighboring states. bywords: separatism, ethnic conflict, China's politics, Uighur nationalism
References
1. Gumilev, L. N. Ancient Turks. The history of the formation and flourishing of the Great Turkic Kaganate (the VI-VIII centuries AD). SPb: Kristall. 2003. (In Rus.)
2. Zhogolev, D. A. The policy of the Chinese Communist Party in the regions of the national autonomy (the 80s). Cand. sci. diss. M., 1991. (In Rus.)
3. Kagiyan, S. G. Management of ethnic conflicts. Philosophical sciences, no.2, pp.34, 2003. (In Rus.)
4. Lazareva, T. V. Zigzags of China's National Policy. Asia and Africa Today, no.3, pp. 25, 2010. (In Rus.)
5. Sultygov, A. Kh. Experience in the settlement of ethnopolitical conflicts in the Asia-Pacific region. Vestnik Moskovskogo universiteta, no.1, pp. 58, 2006. (In Rus.)
6. Syroezhkin, K. L. Separatism in Xinjiang: Myths and Reality. Centralnaya Asia, no.10, pp. 34-36, 1997. (In Rus.)
7. Syroezhkin, K. L. Ethnosocial factor of development of Xinjiang. Problems Dalnego Vostoka, no.2, pp. 3241, 1990. (In Rus.).
8. Hui Liangyu Zhongguo yuyan shenghuo zhuangkuang baogao (Report on the situation in the Chinese language). Report of the State Council of the PRC, Beijing, 2012, p. 4. (In Chn.)
9. Mu Guangzong Worrying demographic changes. China Daily. Beijing: 2013, p. 9. (In Chn.)
10. Xinjiang Tunji Nanjian - 2009. Statistical Yearbook of Xinjiang in 2009. Urumqi. 2009. P. 79. (In Chn.)
11. Wu Yun gui Analysis of Islamic fundamentalism, religious extremism, international terrorism. Foreign public science. Beijing. 2002, p. 19. (In Chn.)
12. Zhong hua ren min gong he guo min zu qu yu zi zhi fa (Law on National District Autonomy of the People's Republic of China). Governmental Portals of the People's Republic of China National People's Congress. Beijing: 2005, p. 10. (In Chn.)
Received: March 2, 2018; accepted for publication March 27, 2018
Reference to the article -
Anan'ina D. A. Interethnic Conflict in the Territory of Xinjiang-Uygur Autonomous Region of China // Humanitarian Vector. 2018. Vol. 13, No. 3. PP. 6-11.
