CC BY
70
14 ГАОО. Ф. 1912. Оп. 1. Л. 10 об.
15 Там же. Л. 2 об .-3 об., 5, 49.
16 См.: Абрамовский А.П., Кобзов В.С. Указ. соч. С. 269.
17 ГАОО. Ф. 1912. Оп. 1. Д. 7. Л. 29 об.-30, 46-46 об., 48 об.
18 Там же. Л. 66.
19 Там же. Л. 5 об .-6.
20 ГАОО. Ф. 1912. Оп. 1. Д. 7. Л. 24 об., 41.
21 Там же. Л. 65 об .-69.
22 Голос Приуралья. 1909. 12 авг.
23 ОГАЧО. Ф. И-30. Оп. 1. Д. 66. Л. 1, 3; Д. 69. Л. 1.
24 Отчет войскового агронома по объезду земель Оренбургского казачьего войска летом 1902 г. Оренбург, 1903. С. 23.
25 См.: Оренбургское губернское земство. Агрономический отдел: Докл. и отчеты Оренбургской губернской земской управы 3-й очередной сессии 1916 г. Оренбург, 1916. С. 61, 69-70.
26 ГАОО. Ф. 1912. Оп. 1. Д. 7. Л. 47.
27 Там же. Л. 18 об., 47 об.
28 ГАОО. Ф. 1912. Оп. 1. Д. 7. Л. 19 об.-20 об., 22, 23 об.
29 Там же. Л. 17 об., 33, 39, 42, 50 об.
30 Там же. Л. 69-70.
31 ГАОО. Ф. 1912. Оп. 1. Д. 7. Л. 36, 51.
32 См.: Оренбургский казачий вестник. 1917. 12 июля.
33 См.: Оренбургский казачий вестник. 1917. 1 окт.
34 ГАОО. Ф. 1912. Оп. 1. Д. 7. Л. 36 об.
35 Там же. Л. 30 об.-31.
36 ГАОО. Ф. 1912. Оп. 1. Д. 7. Л. 33 об.-37 об., 42.
37 Там же. Л. 52.
38 Там же. Л. 60 об.
39 Там же. Л. 61, 72.
40 Там же. Л. 62, 63 об.
41 ГАОО. Ф. 1912. Оп. 1. Д. 7. Л. 57-57об., 71.
СУДЬБЫ ПРАВОСЛАВИЯ
А.И. Конюченко
Между долгом и поиском лучшей доли (Служебные переходы православного приходского духовенства России во второй половине XIX - начале ХХ века)*
После реформ 1860-х годов доступ в белое духовенство был открыт представителям всех сословий. Правда, в отношении лиц из податных сословий требовалось уведомление от епархиального архиерея о том, что в данной епархии в действительности имеется недостаток духовенства и что поведение просителя соответствует духовному званию1. Право посвящения в церковнослужители и рукоположения в священнослужители принадлежит архиерею. Епархиальный архиерей обладал и правом назначения на места. Несмотря на то, что в 1860-е годы начался процесс разрушения духовенства как сословия, инерция прошлого сохранялась.
* Работа выполнена при финансовой поддержке РФФИ «Урал - 2004». Проект № 04-06-96005.
Преемственность мест в приходах. Во вторую половину XIX столетия перешла оформившаяся традиция передачи мест в приходах по наследству как по мужской, так и по женской линиям. Некоторые архиереи, считая заботу о вдовах и девушках-сиротах духовного звания одной из важнейших своих обязанностей, всё же крайне отрицательно относились к тому, чтобы удерживать места в причтах за дочерьми умерших священно-церковнослужителей. Архиепископ Черниговский Варлаам (Денисов) в 1866 году, обращаясь в духовную консисторию, писал: «...непрерывно поступают ко мне прошения от священнических вдов о предоставлении (sic! - Авт.) за дочерьми их отцовских мест, а иногда и вовсе посторонних, и о продолжении сроков на приискание им женихов. Такого рода просьбы нередко подкрепляются и ходатайствами прихожан. Таким образом, священнические места в здешней епархии сделались как бы наследственными. Хотя попечение о вдовах и сиротах духовного звания я считаю одною из важнейших своих обязанностей, но раздачу сиротам-девицам священнических мест, в видах пристроения их. нахожу делом, не говорю уже неканоническим, но и очень неполезным для святой церкви». Преосвященный Варлаам предлагал духовной консистории объявить, чтобы вдовы и сироты местного духовенства обращались к нему с просьбами не о закреплении мест, а о получении пенсий, единовременных пособий из казны или черниговского попечительства о бедных духовного звания2.
В 1867 году закрепление освободившихся мест за родственниками умерших свя-щенно-церковнослужителей было отменено. Но просьбы подобного рода продолжали поступать на имя преосвященных потоком. Вот типичные ситуации, отражённые в содержании прошений, поданных на имя епископа Выборгского Павла, викария Санкт-Петербургской епархии 12.05.1869. «Имея от роду 58 лет, я, при болезненном моём состоянии, - писал дьячок села Заболотья Новоладожского уезда, - желаю устроить судьбу сына моего, исключённого из Александро-Невского духовного училища Василия Перова, который обязывается пропитывать меня с женою по смерть. А посему покорнейше прошу... об увольнении меня в заштат и об определении на моё место сына моего.»3
Дьячок Фёдор Постов писал: «Находясь на службе с 1832 года и имея от роду 60 лет, в настоящее время я чувствую себя не совсем здоровым; а главное, слабое зрение не позволяет мне продолжать более дьяческую должность. Почему я прошу Ваше Высокопреосвященство уволить меня от исправления дьяческой должности, а на моё место определить уволенного из Александро-Невского духовного училища ученика Василия Светлова, который с определения его на моё место изъявляет своё согласие взять в замужество дочь мою Елизавету Постову»4.
Отменённое в 1867 году «бронирование» церковно-священнослужительских мест ещё долго негласным образом сохранялось в интересах сословной благотворительности. Вот один из примеров. Н.И. Ильминский сообщает в письме архиепископу Казанскому Павлу (Лебедеву) о том, что в селе Сиктерме умирает почтенный священник Бузанов-ский, которого он знает около сорока лет. Своим дочерям он не оставляет ничего, кроме долгов. Исходя из ситуации автор письма просит преосвященного помочь просьбе: пристроить младшую двадцатисемилетнюю дочь умирающего иерея замуж за того, кто займёт место отца. Сама она согласна выйти за русского или чувашина. Ильминский подыскал кандидатом на место и в женихи ровесника девушки - русского, окончившего несколько лет назад духовную семинарию, поработавшего учителем и подавшего прошение о рукоположении в дьякона. «Само собой разумеется, - заключал Ильминский, -что если он не может или не пожелает взять дочь отца Бузановского, то в таком случае не может быть и речи о его производстве в село Сектарму»5.
Определение на места. Необходимость занять вакантное место в приходе часто вынуждала жениться в экстренном порядке, иногда давать согласие на брак чуть ли не заочно. Вот один из таких случаев, рассказанных непосредственным участником (П.М. Остроумовым). В июле 1867 года во время последней сессии в Нижегородской семинарии к нему обратился товарищ с вопросом:
«Не хочешь ли поступить в дьяконы в Арзамасский Никольский монастырь?
Место вольное или зачисленное? - в свою очередь поинтересовался возможный кандидат в дьяконы.
Место не вольное и не зачисленное, - последовал ответ, - а когда хочешь поступать, пойдём после экзамена смотреть невесту. Понравится - будешь дьяконом»6.
В качестве невесты в данном случае выступала дочь арзамасского (даже не священника) чиновника, приходившаяся родственницей местному, авторитетному в глазах епархиальной власти человеку - Василию Ивановичу Ш., который за какую-то услугу, оказанную им архиерейскому дому, пользовался расположением преосвященного Нектария. Благодаря этому он сумел очень удачно выдать замуж за священников (пристроить на хорошие места) четырёх своих сестёр, которые не были сиротами, и не принадлежали к духовному сословию. Кроме родных, Иван Васильевич оказывал благодеяния двоюродным, троюродным сестрам, пристраивая и их. Многие «из духовных», зная о его возможностях, являлись к нему и, в духе детей лейтенанта Шмидта, рекомендова-
7
лись родственниками, в то время как он о них даже не слышал .
«После обеда, - вспоминал кандидат на дьяконское место, - сват заходит за мной. Я, как быть жениху, принарядился, попричесался, лишний раз мылом намылился». Отправились. Дорогой на ум пришёл совет отца (сельского дьякона), что если жених, идя свататься, хочет, чтобы невеста досталась ему, а не кому-нибудь другому, то должен ступить правой ногой на порог дома, где она живёт, и произнести: “Моя”. Так и сделал, но сердце в этот момент ёкнуло: а вдруг невеста окажется уродом? Однако повезло. И с невестой, и с согласием родителей (пригодился батюшкин совет), и с приданым: за дочерью давали дом в Арзамасе с обстановкой, 50 рублей деньгами и проч. На другой день
обо всём порешили окончательно». Однако дьяконское место уплыло в другую сторону от соискателя, поскольку архиерей уже обещал отдать его тому, кто возьмёт замуж одну двадцатидевятилетнюю девицу духовного звания, и своё обещание сдержал8.
Неженатый выпускник духовной семинарии, если хотел служить по епархиальной линии, мог рассчитывать лишь на место церковнослужителя, поскольку целибат не приветствовался и не получил распространения. Двадцатилетний Дмитрий Преображенский, все предки которого служили у алтаря, вспоминал, что после окончания семинарии «был соблазн отдохнуть, погулять, посмотреть, что это за свободная жизнь, но, увы, я был сиротой, отдыхать было не на что». Попросил место псаломщика, надеясь остаться в родном селе, но его закатали в дальний угол епархии. Настоятель храма поначалу отнёсся с подозрением к своему новому помощнику, поскольку тот имел семинарское образование9.
Что же касается выпускника Нижегородской семинарии, от которого ускользнуло дьяконское место в монастыре, то ему предложили другое, оказавшееся более выгодным. «Для нас это было лучше, - вспоминал он впоследствии, - раз - что дом стоит от церкви в 50 саженях, два - приход мало чем похуже Никольского, три, наконец, что здесь кроме одного священника знать никого не знай», в то время как в монастыре нужно было уговаривать и искать подходы к двум капризным священникам, игуменье, казначее и чуть ли не к каждой монахине. 30 июля сыграли свадьбу, а 20 августа молодо-
жёна рукоположили в дьяконы, и вскоре он начал служить самостоятельно. Отношения со священником сложились. Полюбили нового дьякона и прихожане, обратив внимание на то, что он сразу начал служить без «книжки» - служебника10.
На этом месте П. Остроумов прослужил два с половиной года, но «дьяконствовать не показалось», потому что в городе на 300 рублей можно было лишь сводить концы с концами. Отправил прошение архиерею о возведении в сан иерея и назначении в сельский приход. На третьем прошении преосвященный начертал: «Представить дьякона Остроумова к рукоположению во священника к церкви села Осиновки». 3 мая 1870 года в Печерском монастыре состоялось рукоположение, после которого во время обеда новоиспечённый иерей узнал о том, что в Осиновке был пожар. Среди прочего сгорел и церковный дом. Жена - в слёзы: что мы будем делать на пепелище? На семейном совете было решено просить другое место, архиерей разрешил: выбирай. Но ставленник подумал, что «такое наказание, как пожар, может случиться везде. Хорошо, перейду в другой приход, не погорелый, а если опять случится пожар и в том приходе? Тогда последнее место будет горше первого» и поехал в Осиновку11.
Оказалось, что деревня выгорела почти вся, но церковь была цела. Сразу отслужил обедню. Поначалу приютился у «старых девок, келейниц, которых много почти в каждом селе». Чтобы обзавестись жильём, решили продать дом в Арзамасе, а первое время священнику с женой пришлось пожить около двух месяцев в домах у крестьян, затем более года в отстроенной богадельне, пока не купили большой пятистенок. Естественно, жители села были несказанно обрадованы тем, что священник поселился на их пепелище. «Бог спасёт вас, батюшка и матушка, не побрезговали вы нами, - утешали сердобольные крестьяне, - приехали к нам, погорельцам, да ещё прямо из города»12.
Ставленнические дела нередко были сопряжены с массой злоупотреблений. Современник раскрывал механизм зачисления на место, бытовавший в начале второй половины XIX века. При объявлении привлекательного вакантного места желающие занять его подавали прошения на имя архиерея. Архиерейский секретарь начинал сбор взяток. Затем прошения кандидатов поступали в духовную консисторию с резолюцией «представить справку» - формулярные списки просителей. За составление справки приходилось снова давать деньги. «Но вообще, - признавал священник, - места даются более справедливо, чем у светских... Ни тётушки, ни бабушки у нас не имеют никакого значения»13.
Перед посвящением ставленника в сан иногда, согласно местной традиции, нужно было дать взятку псаломщику, иподьяконам, дьякону, протодьякону, иначе при посвящении будет устроена какая-либо неловкость, и владыка останется недоволен14.
Священник Нижегородской епархии писал в доверительном письме «. бывший наш Макарий (Миролюбов, епископ Нижегородский. - Авт.), несмотря на его простоту и доброту, большинству духовенства не нравился. А какое было при нём взяточничество, просто, как говорится, уму непостижимо! Такого взяточничества в нашей епархии никогда не бывало, хотя нельзя сказать, чтобы наше епархиальное управление отличалось бескорыстием и в прежнее время. Прежде брали с опастством и не в таких размерах; а при Макарии явно и в размерах весьма внушительного свойства - от 100 рублей и, понятно, выше, смотря по месту и лицу просителя. Всё это бралось под благовидным предлогом - “на богадельню”, хотя богадельня давно отстроилась и не должна никому ни копейки»15.
В качестве примеров в епархии рассказывали следующие случаи. Один священник, по фамилии Солнцев, «скверного ради прибытка» пожелал перейти в богатый при-
ход, находящийся в имении какой-то княгини. Прибыв в Нижний Новгород, он пожертвовал преосвященному Макарию 400 рулей «на богадельню» и, посчитав вопрос решённым, начал готовиться к переезду на новое место. Но вскоре архиерея посещает хозяйка имения и «просит определить к ней одного студента. Архиерей отказывает, та снова просит. Макарий, не обинуясь, говорит, что место дано уже другому священнику и что сей иерей за это дело дал жертву в 400 рублей «на богадельню». Княгиня со своей стороны тут же пожертвовала на 200 рублей больше и вопрос был улажен в её пользу. Между тем Солнцев, узнав о неожиданном и крайне неприятном для него повороте событий, скачет в Нижний, является к преосвященному и высказывает своё недоумение, говоря, что был вынужден занять на дорогу 25 рублей.
«- Да ты пойми, глупый, - втолковывает ему архиерей, - ведь шестьсот, шестьсот, ведь шестьсот рублей дали, пойми ты это! А двадцать пять рублей, что ты извёл на дорогу, я тебе отдам, - и с этими словами действительно возвращает деньги.
- А как же, Ваше Преосвященство, те-то четыреста рублей?
- Ну, те то отдать уже назад невозможно, они записаны на приход.
- Как же так?
- Да так, нельзя. Дожидайся хорошего прихода, переведу»16.
В большинстве случаев ставленнические дела решались при непосредственном участии протоиерея Садовского, члена Нижегородской духовной консистории. «Один артист, - рассказывал священник Остроумов, - пройдя профессии волостного писаря, управляющего, адвоката, узнав, что дела милосердия - на богадельню восполняют все недостатки кандидатов священства. тоже пожелал воспользоваться сими ресурсами и стал хлопотать о поступлении в священники. Для сего он, яко благ, яко наг, яко нет ничего, стал подыскивать богатую невесту из засидевшихся. Нашли почтенную девицу, зрелую (сказать перезрелую, не обижая всех невест, - не скажу), так что обоим - жениху и невесте под девяносто лет». Решив между собой определённые вопросы, дядя невесты и жених покатили в Нижний. Явились к Садовскому, изложили суть дела и попросили помочь им, пообещав 200 рублей “на богадельню”. Протоиерей сказал им, чтобы приходили после вечерни в архиерейский дом. Пришли, ждут. Выходит от архиерея Садовский:
- А сколько вы обещали дать на богадельню?
- Двести рублей.
- Тьфу! А ведь я сказал преосвященному, что двести пятьдесят.
- Когда так, извольте получить двести пятьдесят, - сразу же согласились просители».
Тут же, в архиерейском саду отсчитали нужную сумму и вскоре «был определён
17
сей артист в священника» .
Трудно было отказать архиерею не только истинным или мнимым благотворителям, но и высокопоставленным светским и военным чиновникам. На просьбу наказного атамана Уральского казачьего войска А. Д. Столыпина поставить на место протоиерея вместо одного священника другого, Оренбургский епископ Антоний (Радонежский) отвечает, едва ли не извиняясь: «Дело о протоиерее у Вас лежит на моём сердце. Кречетова я переведу на место протоиерея Агрова, умирающего. Потерпите, Господа ради, да усмотрите - и там не найдёте ли достойного и по сердцу Вашему. Севрюгин едва ли будет годен на месте Кречетова. Впрочем, если будет угодно Вам, всё готов сделать. Только молодые священники не удобны на таком месте, нужен человек заслуженный»18.
В инородческих приходах важно было ставить священников, знающих языки местного неславянского населения. И здесь невозможно было обойтись без помощи и консультации со стороны людей, сведущих в данном вопросе. В подобных ситуациях главной фигурой, безусловно, являлся Николай Иванович Ильминский, создавший систему воспитания и образования нерусских народов в духе православия. Поэтому к его помощи частенько прибегали архиереи различных епархий. Епископ Оренбургский и Уральский Вениамин просил предложить кому-либо из окончивших Казанскую инородческую семинарию место священника в Наваринском посёлке и новом приходе, образованном из Фершампенуазского, Парижского и Требиацкого посёлков. Условием было знание татарского или нагайбакского языков19.
Архиепископ Казанский Сергий также неоднократно прибегал к консультациям директора инородческой семинарии, чтобы не ставить в неславянские приходы случайных людей. «Мне весьма дорога добрая помощь Ваша», - писал он Ильминскому20. Правда, иногда прямое участие Ильминского в назначении на приходы и переводах священнослужителей, помимо его воли, граничило с вмешательством в сферу дел епархиального архиерея и даже путало архиерейские планы. «Милостивый государь Николай Иванович! - обращается казанский преосвященный. - Согласно с Вашими соображениями я готов бы был перевести священника Митрофана Дмитриева на хармальскую вакансию; но трудно отказать священнику Григориюю Львову. Он из студентов, четырнадцать лет священствует, знает языки черемисский и чувашский. Не согласится ли Митрофан Дмитриев перейти, после перемещения Львова в Новочурашево? Там он был бы полезен, ибо в этом приходе доселе остаётся более ста душ некрещёных чуваш. Если Дмитриев согласен, то может прислать мне прошение, в котором на случай нужно ему означить, что ему более желательно бы поступить в Хармалы»21.
Причины, по которым духовенство снималось с мест и отправлялось в дорогу, были разные. На первом месте стояло желание получить более доходное место, позволяющее обеспечить достаточный жизненный уровень семье. Такие переходы предлагало епархиальное начальство. При обозрении епархии архиереи часто говорили: «Вижу, отец, что Вам трудно живётся, не хотите ли перейти в лучший приход?»22 Иногда епархиальный архиерей рукополагал кандидата в священника с условием прохождения служения в другой епархии по причине дефицита духовенства в окраинных и неимением пустующих мест в центральных епархиях. При этом предусматривался минимальный срок служения в чужом краю, после чего по желанию можно было вернуться обратно на
23
родину .
Ротационные переходы в равноценные приходы случались по причине обострения отношений с прихожанами, помещиком, сослуживцами. В более бедный приход священник мог проситься, после длительной обработки со стороны супруги, чтобы быть поближе к её родителям или родственникам, к городу (там предстояло учиться детям) или транспортным коммуникациям (прежде всего, к железной дороге).
Часто причиной ухода в менее завидный приход становился назревающий или разразившийся конфликт. Некоторые представители клира, обладавшие неуживчивым характером, не могли надолго закрепиться на одном месте и подолгу оставались безме-стными, так как их дела рассматривались духовной консисторией, а архиерей ждал вынесения решения24. Бывало, что престарелый священник менялся местами с сыном или кем-либо из родственников, предоставляя свой приход более молодому, здоровому и энергичному25.
Конфликт, даже не прямой, с помещиком, в имении которого находилась приходская церковь, не оставлял священнику никакой возможности остаться на прежнем месте. Осенью 1885 года к Тамбовскому епископу Виталию заехал местный землевладелец граф Павел Сергеевич Строганов, чтобы попрощаться перед своим отъездом в столицу. В беседе он попросил преосвященного убрать из его имения священника Петра Никольского «как вредно влияющего на крестьян и враждебно относящегося к нему - графу»,
сказав, что уже дал распоряжение своему управляющему завести формальное дело об
26
удалении священника из прихода .
Что мог возразить архиерей почётному блюстителю Тамбовского епархиального училища, каковым являлся Строганов? В декабре он вызвал Никольского к себе и предложил, дабы погасить в зародыше конфликт, добровольно перейти в равнозначный сельский приход, и дал время подумать до середины января. Тем временем стала ясна суть претензий к священнику. По словам управляющего, «неблаговидное отношение к графу Строганову» выразилось в том, что четыре года назад (хочется спросить: а где вы раньше были?) при помощи полиции у некоторых крестьян деревни Анновки было описано имущество за усадебные неплатежи. А узнавший об этом Никольский хотел уплатить долги за четырёх крестьян, говоря, что «кто отдаст их - отдаст, а кто не отдаст -простит». Но на крестьян надавил становой пристав, и они согласились отработать не-
27
доимки .
Управляющий графского имения собрал на отца Петра маловразумительный компромат. Выставляемые им свидетели показывали одно, со стороны священника -другое. Некоторые пункты обвинений выглядели просто нелепо: «.8. Завёл для себя лодку на колёсах, в которой катался с гостями раза два или три по его собственному сознанию. 9. Публично отказал девице Соколовой в причастии, объявив ей: “Ты недостойна”, чем оскорбил и смутил других. донесено мне об интимных отношениях священника Никольского к двоюродной своей сестре.» На предложение преосвященного Виталия отец Пётр ответил пожеланием перейти в городской приход, хотя в предлагавшемся ему сельском было больше и прихожан, и земли. Архиерею же не понравилось, как священник с ним разговаривает. Жалоба Никольского в Синод на необоснованный перевод была оставлена без последствий (в соответствии со статьёй 70 Устава духовных консисторий), и он оказался на новом месте. Оттуда в Синод ушло новое прошение, где священник жаловался на неподходящий ему и его жене местный климат (болота), по причине которого они стали часто болеть. Получив эту информацию, Тамбовский преосвященный переступил через архиерейское самолюбие и пообещал предоставить при первой возможности новый приход28. Были архиереи, как Димитрий (Ковальницкий), внимательно вникавшие в жалобы на духовенство, чем защищали многих от необоснованных обвинений и переводов29.
Несоответствие образовательного уровня занимаемому в причте положению (когда первый был выше второго) нередко вело к непониманию между членами причта, взаимным подозрениям. Более образованный священник мог рассматриваться старшим по возрасту, но менее образованным настоятелем, как претендент на его место. Новый энергичный человек настораживал своей непохожестью на окружение, привыкшее жить по старинке и не желающее ничего менять. В итоге лучшим выходом являлся переход. Выпускник Казанской духовной академии священник Пётр Альбицкий, прося о переводе из Самары в Казанскую епархию, так рисовал своё положение в приходе, где служил: «В ответ на мои посильные старания о церкви следуют отравляющие пастырский дух
доносы и кляузы от остальных членов Покровского причта, ничего не делающих для
30
церкви» .
Желание сменить приход было свойственно многим клирикам, и епархиальные архиереи подчас приходили в ужас от количества поступавших на их имя заявлений. Архиепископ Варлаам (Денисов) сообщал духовной консистории: «С первого дня вступления моего в управление Черниговскою епархиею, я ежедневно получаю очень много прошений от здешнего духовенства, и в особенности от священников, о перемещении их с одного места на другое; некоторые лица подавали мне вдруг по две, три и более просьб о разных местах. Между тем, по доставленным мне справкам из консистории, оказывается, что большая часть просящихся не прослужили на настоящих местах своих двух-трёх лет, а некоторые и одного года». Исходя из сложившихся обстоятельств, преосвященный запретил подавать прошения о переводе тем, кто прослужил на последнем месте менее пяти лет. Правда, при форс-мажорных обстоятельствах - «истребление пожаром дома или всего имущества, смерть отца или родного брата, оставившего много детей без средств к существованию, которых сын или брат желает принять в своё семейство или оказывать им какое-либо пособие», - допускались исключения31.
Стремление перейти в лучший приход было самым распространённым и обычным явлением во всех епархиях, но «Киевские епархиальные ведомости» утверждали, что такого размаха, как в Киевской епархии, это явление нигде больше не имеет. На приличный приход в 1890-е годы подавалось по 50-60 заявлений (!), встречались моло-
32
дые да ранние священники, умудрявшиеся подавать по 20-30 прошений в год . Для предотвращения частых переходов в Донской епархии был заведён порядок, согласно которому при определении на места ставленники давали подписку, что не будут подавать прошений о переводе ранее, чем через три года. Тем не менее в начале 1890-х годов было замечено «частое переселение духовных лиц с места на место». Духовная консистория вынуждена была подтвердить установленное ранее правило, что перевод на новое место допускается лишь в экстренных случаях: сокращение штатных мест, перевод значительной части прихожан к другой церкви, заявление прихожан о невозможности
33
содержать причт и др.
Таким же обычным явлением был и «:исход» с окраин. Епископ Туркестанский Софроний отмечал в письме из Верного, что здесь «нестерпимая в первые годы скука для приезжающих и страшная дороговизна на всё, кроме хлеба и водки». Поэтому многие или уезжают обратно, несмотря на то, что приходится возвращать казне подъёмные и двойной прогон, или спиваются34. В 1857 на Кавказе казнили одного из князей Сване-тии - Константина Дадешкелиани за вероломное убийство Кутаисского генерал-губернатора князя Гагарина, после чего начались народные волнения. Миссионеры вынуждены были ретироваться из Сванетии35.
Межепархиальные переходы. Желающих переехать в другую - чужую епархию было меньше, чем ищущих нового места в своей. Или для большинства духовенства « две вещи, дивно близких нам» были действительно животворящими святынями, или страшили трудности переезда, сравниваемые народной мудростью с пожаром. Стремление перевестись «на край света» свидетельствовало или о подвижничестве, или о шаге отчаяния. В последнем случае предпринять далёкий переезд в основном заставляло отсутствие возможности сносно устроиться неподалёку от родных мест или сложившаяся репутация. Одержимый манией вражеского окружения и происков недоброжелателей псаломщик Черниговской епархии просил Синод: «отменить злоумышленное постановление Черниговской духовной консистории о удержании с меня на содержание нахаль-
ной моей жены с её незаконнорожденными детьми или выдать мне свободное свидетельство по всей Российской империи». Чтобы уйти от своих «злоумышленных врагов», он был готов перевестись на псаломщическую должность «в Асурийский край к переселенцам или в какую-либо отдалённую губернию»36.
Прохождение службы в незнакомых епархиях, климат которых резко отличался от привычного с детства, могло стать непреодолимым испытанием для тех, кто решился на переезд. «Можно ли требовать от семейного священника, чтобы он проживал в таком месте, где, не говоря уже ни о чём другом, только два времени года: должайшая зима и кратчайшее лето! - писал архиепископ Камчатский Иннокентий. - Несносный жар, и мириады мириад комаров и мошек, и никаких плодов земных. Нет, даже отговаривать следует тех из молодых священников семейных, которые станут вызываться на житьё там. В таковых местах могут жить только там родившиеся, воспитавшиеся и женившие-
37
ся» .
Тем не менее переходы из одной епархии в другую были достаточно распространённым явлением. В Архангельской отмечался приток духовенства из Вологодской епархии38. Епископ Оренбургский и Уральский Антоний (Радонежский) жаловался на то, что «почти никто добровольно не занимал здесь мест, и одни только подвергавшиеся подсудности и штрафам были присылаемы сюда в виде наказания»39. Поскольку своей семинарии в епархии не было (бывшая Оренбургская осталась в Уфе и обеспечивала кадрами прежде всего Уфимскую епархию), проблема замещения мест стояла остро. Отсюда вытекало значительное число пустующих вакансий: в 1859 году не было занято 50 священнических, 5 дьяконских и 40 причётнических мест40. Для решения проблемы кадрового дефицита епархиальный преосвященный вынужден был приглашать священно-церковнослужителей из других епархий. В 1859 году в Оренбургскую епархию вызвали выпускников Ярославской семинарии, в 1861 - из Уфимской, Вятской, Самарской и Симбирской епархий переехало 9 священников, 4 дьякона и 7 причетников41. Привлечение кадров со стороны позволило сократить их недостаток - в 1862 году насчитывалось
22 священнические и 47 причётнических вакансий42. Впоследствии в связи с ростом церковного строительства нехватка кадров проявлялась следующим образом.
Таблица 143
Количество вакантных мест священно-церковнослужителей в Оренбургской епархии
Пус- тующие места 1899 1900 1901 1902 1903 1904 1905 1906 1907 1908 1909 1910
Священ- ников 93 86 103 141 104 156 186 227 197 218 45 63
Дьяко- нов 42 30 37 37 49 43 33 50 34 26 2 9
Псалом- щиков 141 146 152 159 270 209 2216 72 264 223 38 48
Для сравнения: в более северной Архангельской епархии в 1914 году пустовало лишь 12 священнических мест с жалованием 160, 300, 450, 500, 600, 465, 475, 358 и 294 рубля44.
Именно в удалённых от центра страны окраинных территориях в составе местного духовенства часто встречались перешедшие из других епархий священно-церковнослужители, среди которых были и приехавшие по собственному желанию. Иван Николаевич Борин происходил из мещан города Онеги, но окончил Олонецкую духовную семинарию. Служил в земской школе и Петрозаводском духовном училище. Очень любил детей, устраивал для них различные развлечения, - горки, катки, прогулки, игры, в которых принимал участие и сам, кормил бедных учеников. Но в рукоположении в родных местах ему было отказано. Тогда он, заручившись согласием Томского епископа Макария, переехал в Сибирь, где прослужил в иерейском сане всего около 3,5 лет, скончавшись от воспаления лёгких и тифа45. Священник Алексей Иванович Поспелов после окончания Томской духовной семинарии служил в Томской и Туркестанской епархиях, а затем по собственному желанию был переведён в Камчатскую епархию46. В Гродненской епархии, выделенной из состава Литовской, к 1893 году выходцы из других епархий составляли среди псаломщиков и дьяконов по 5 %, священников - 15,8 %47.
Количественные характеристики движения в пределах епархии. Из 58 священников Казанского уезда на 1900 год 19 человек (32,8 %) служили со времени возведения в сан на одном месте. В восьми случаях из девятнадцати (42 %) - сроки служения были непродолжительны: от одного года до пяти лет. Но встречались и другие примеры: 11, 12, 13, 14 и даже 36 лет, последний случай был абсолютно рекордным по продолжительности службы на одном месте. На других приходах самыми длительными сроками служения были 23, 24, 29, 32 и 35 лет.
Из 29 дьяконов Казанского уезда 7 (24 %) не меняли места служения, из них трое прослужили в своих приходах по 13, 14 и 37 лет. Самым стабильным, с формальной стороны, был состав псаломщиков: 25 человек из 46, что составляет 54 %, в течение всей своей службы оставались на одном месте. Но большая их часть - 16 человек (64 %) служила всего от одного года до четырёх лет. Что касается общего срока пребывания в сане, то здесь рекордом продолжительности для священника является 41 год, дьякона - 37
48
лет, псаломщика - 38 .
Из сказанного может показаться, что самым стабильным в Казанском уезде был состав причетников, однако это было не так. Если посмотреть с другой стороны, то окажется, что свои места в причтах более 5 лет занимали 33 священника (56 %), 11 дьяконов (38 %), 19 псаломщиков (41 %), то есть всё-таки самым стабильным звеном приходского духовенства были иереи, а самым текучим и подвижным - дьяконы. Подвижность последней группы объясняется их промежуточным положением между священниками и причетниками: с одной стороны часть причетников удостаивалась возведения в дьяконский сан, с другой - часть дьяконов рукополагалось в священники. О масштабах движения основных групп белого духовенства в пределах одной епархии можно составить представление на примере Киевской.
Таблица 249
Движение духовенства Киевской епархии в 1909-1910 годах
Категории духовенства Изменения с 01.12.1909 по 01.03.1910, чел. Итого
на 1910 г. Умерло Уволено Переведено
Священники 1 382 7 (0,5 %) 5 (0,36 %) 15 (1,1 %) 1,96 %
Псаломщики 1 499 7 (0,46 %) 15 (1 %) 32 (2,1 %) 3,56 %
Как видно, естественная убыль за 4 месяца составила по 0,5 % среди обеих основных страт. Процент уволенных от должности за штат и низведённых был выше среди псаломщиков, так же, как и переведённых. Если допустить, что указанные темпы движения сохранялись в течение остальной части года, то получится, что за год изменения в причтах (за счёт естественной убыли, увольнений и переводов) среди священников составляли 7,8 %, среди псаломщиков - 14,2 %. При условии, что цифра 7,8 % была среднегодовой, получается, что за 10 лет обновлялось около 80 % священнических мест.
В Екатеринбургской епархии за 1914 год от наличествующего числа клириков было переведено 4,1 % священников, 1,1 % дьяконов, 1,3 % псаломщиков. Вместе с уволенными изменения составили среди псаломщиков 6,5 %, дьяконов - 5 %, священников -10,4 %50. Из приведённых примеров явствует, что какой-то общей закономерности и за-данности движения для страт духовенства не существовало, в отдельных епархиях под воздействием совокупности внешних и внутренних факторов группы духовенства обладали разной степенью подвижности.
Михаил Антонович Чернавский, окончивший в 1863 году Смоленскую духовную семинарию, за отсутствием свободных мест на родине, женился на дочери дьячка и отправился на Южный Урал. В 1864 году был рукоположён в священника и начал служить в церкви Кагинского завода. За 36 лет служения в сане он сменил 7 мест, одно из которых занимал в течение 20 лет51. Священник Николай Иванович Шмотин прибыл в Оренбургскую епархию в 1848 году после окончания Архангельской духовной семинарии. Здесь он прослужил до своей смерти 25 лет, сменив за это время 11 приходов52, то есть в среднем оставался на одном месте чуть более 2 лет. Постоянные метания в поисках более доходного места, ничего не дали, как было сказано в некрологе, «покойный жил и умер в бедности и неоплатных долгах»53.
Менее свободно в выборе мест служения было военное духовенство. Выпускник Минской духовной семинарии Александр Гаврилович Канапосевич, определённый на службу по военному ведомству, в 1835 году начал службу в Симбирском полку младшим священником. В 1838-м его перевели в Ревельский егерский полк старшим священником, и до 1848 года он вёл «бродячую, лишённую всякой оседлости» жизнь, пока не был переведён на постоянное место жительства в Оренбург священником военной Петропавловской церкви, где и оставался в течение четверти века54.
Сложившаяся и долгое время сохранявшаяся наследственность приходов имела и положительное значение - для закрепления духовенства на одном месте служения. Случалось, что с одним приходом была связана жизнь нескольких поколений служителей алтаря. Архиепископ Никанор (Бровкович) вспоминал: «Мой отец Иоанн, дед Пётр, прадед Павел, прапрадед Антоний и, кажется, ещё пращур Антоний были священниками все на одном и том же месте в селе В-м»55. Такая преемственность делала священника полностью своим для жителей населённого пункта, в котором он служил.
Переводы на новое место службы, пусть даже в лучший приход, не всегда вызывали только радостные чувства у тех, кто успевал сблизиться с прихожанами. Назначенный на должность благочинного в Донской епархии священник Василий Иванович Лавров, прощаясь с Сиротинской станицей, признавал, что тяжело покидать место, на кото-
56
ром служил его отец, родственники, да и он сам на протяжении 13 лет .
Были в среде духовенства и ярые противники переходов, особенно по материальным соображениям: «Жалок человек, ищущий себе в месте только средств к жизни, а не того, чтобы быть полезным обществу и ближним; священник, поступающий с такими намерениями на место, с первого шага становится недостоин своего звания»57. Священ-
ник Пётр Михайлович Остроумов, тот самый, что приехал в выгоревшую деревню, получив информацию об освободившемся священническом месте в церкви Арзамаса, где начинал служить дьяконом, не стал подавать прошения. Своё решение объяснил так: «Я враг переходов священников с места на место... в селе, по своим силам и способностям, я более принесу пользы, чем в городе»58.
Лишь после того, как прослужил в Осиновке 36 лет, П.М. Остроумов согласился на переход в собор Арзамаса сверх штата, являясь одновременно наблюдателем церковно-приходских школ уезда. Причём решился на это потому, что в селе не было своего жилья (возможно купленный дом сгорел). Когда об этом узнали жители Осиновки, то быстро составили общественный приговор, передававший причтовый дом в пожизненное пользование своему священнику, а также обратились к епархиальному архиерею и в Св. Синод с просьбой оставить его на прежнем месте. Но просьба осиновцев осталась не уважена. На проводах Остроумова было пролито немало слёз. На новом месте, в городе он устроился вполне комфортно. Крестьяне часто навещали своего бывшего пастыря,
59
писали, да он и сам скучал, нередко приезжал в деревню .
Но настойчивые осиновцы наконец добились своего. На последнее их прошение архиерей наложил резолюцию: «Священник Остроумов может переехать в Осиновку и служить по-прежнему в бывшем своём приходе». Он и сам был обрадован, сообщая в письме: «Ау! Любезнейший Павел Васильевич! Слышите ли это: Ау! А главное: откуда оно идёт? Из Арзамаса или Осиновки? Из Осиновки, Павел Васильевич, из Осиновки! »60 Правда, радость от возвращения была подпорчена тем, что священника лишили должностей благочинного и уездного наблюдателя церковно-приходских школ61.
Были такие священники, которые служили на одном месте по 50 лет и больше. Священник Пётр Пучковский прослужил в селе Осколково Стародубского уезда Черниговской епархии полвека. На свои средства он ремонтировал свой храм, а на три соседних пожертвовал по тысяче рублей62. 53 года прослужил в церкви села Малое Троицкое Тверской губернии священник Василий Иванович Приклонский, начиная с 1846 года. За это время в епархии сменилось 7 архиереев. В первый же год своего служения у него сгорел дом и всё имущество, умерли малолетние сын и дочь, долго болела супруга, преследовали свои увечья и недуги. Так как приход был бедный, приходилось заниматься сельским хозяйством, что сближало священника с прихожанами. После ранней смерти зятя у дочери на руках осталось 5 детей, старшей из которых было всего 8 лет. Несмотря на преклонные года, отец Василий сумел вырастить их и воспитать. В итоге у него было
13 внуков и 4 правнука. В 1896 году «за отлично-усердное и многополезное 50-летнее служение в сане священника» он получил орден святого Владимира IV степени, дававший по статуту звание потомственного дворянина. Дворянство, таким образом, он полу-
63
чил одним из последних, поскольку вскоре кавалеры ордена это право потеряли .
Повороты судьбы и карьеры. Высокая внутрисословная мобильность в среде духовенства открывала широкие перспективы и давала практически равные шансы выпускникам духовной школы соответствующего уровня. Какие зигзаги жизненного пути предложит судьба и как сложится карьера начинающего священнослужителя - предугадать было невозможно. Кто-то всю жизнь оставался на одном месте служения, других ожидали долгие странствия.
Приехавший в село Спас-Чекряк, расположенное в глуши Болховского уезда Орловской губернии, молодой священник Егор Коссов хотел было просить перевода в другой приход - село бедное, а у него жена, младшие братья, о которых больше некому заботиться. Отправился за советом в расположенную в 60 верстах Оптину пустынь, где
преподобный Амвросий сказал ему, что нужно остаться на прежнем месте. Вняв совету старца, священник сумел сделаться для крестьян молитвенником, благотворителем, утешителем, судьёй, советчиком, «воскресил идеал того “попа”, который в седую старину был неотделим от народной массы, как её душа». В жалкий приход со всех сторон повалил народ, чтобы излить своё горе, облегчить душу64.
Евграф Иванович Мегорский родился в селе Хотилове Валдайского уезда Новгородской губернии в семье священника. Окончил Боровичское духовное училище и Новгородскую семинарию, где учился, как и в академии, с М. И. Владиславлевым, впоследствии ставшим профессором философии и психологии, ректором Санкт-Петербургского университета. В 1863 году закончил столичную духовную академию со степенью магистра. Преподавал в Новгородской духовной семинарии, Аракчеевском и Нижегородском кадетских корпусах. В 1875 году был избран ректором родной семинарии, где и прослужил 16 лет. Это был первый случай за 164 года существования семинарии, когда её возглавил белый священник. На этом посту о. Евграф много сделал для благоустройства учебного заведения, проявляя заботу о преподавателях и учащихся. В 1891 году перешёл настоятелем церкви Митрофаньевского кладбища Санкт-Петербурга, а затем стал настоятелем Казанского собора и членом Учебного комитета при Св. Синоде, был удостоен высшей награды для белого духовенства - митры. Несмотря на занимаемые должности, в общении оставался прост и доступен65.
Опытного певчего митрополичьего хора Петра Смирнова, учившегося в отделении риторики, взял к себе из Москвы епископ Феофилакт (Русанов), назначенный на Калужскую кафедру. В Калуге Смирнов, хорошо знакомый с особенностями архиерейского богослужения, подготовил к приезду преосвященного архиерейскую свиту и сформировал хор. Довольный епископ Феофилакт наградил регента фамилией Фели-цын, объяснив, что она означает «сын счастья». Занимаясь с хором, он продолжал обучение в местной духовной семинарии. Из Калуги молодого человека отправили в Вологду к епископу Антонию (Знаменскому) для обучения нового хора. Там он перешёл в богословское отделение. Когда преосвященного Антония перевели в Тобольск, он уговорил отправиться с собой и регента, дав обещание вернуть его впоследствии за архиерейский счёт обратно в Калугу или Москву66.
В Тобольске Фелицын наконец окончил семинарию, обучение в которой растянулось из-за его постоянной занятости, и попросился в Москву. Однако архиерей уговорил остаться. Молодому человеку подыскали богатую невесту, которая, кстати, оказалась к тому же красивой и доброй. 6 мая 1804 года он женился, а 21-го - уже был возведён в сан священника кафедрального собора Тобольска. С этого момента карьера пошла в гору. В 1805 году Фелицын становится благочинным ханты-мансийских церквей, в 1810-м -ключарём собора, в 1811-м - членом духовной консистории, в 1817-м - протоиереем, в 1826-м - кафедральным протоиереем67.
При соборе он состоял 66 лет (!) - с 1804 по 1870 год, до выхода за штат. За свою долгую жизнь и службу в Сибири неоднократно выполнял важные поручения архиереев, много ездил по епархии, подвергаясь различным опасностям со стороны стихии и беглых каторжников. Выучил мансийский язык, на который перевёл молитвы, Катихизис митрополита Платона, Священную историю для детей, четыре Евангелия. Но его переводы духовная цензура не одобрила и они легли в архив. В течение 22 лет, пока не отказался сам, Пётр Андреевич Фелицын был благочинным городских церквей Тобольска,
47 лет - старшим попечителем о бедных духовного звания68.
После отмены наследственности священно-церковнослужительских мест практика «брони» за родственниками хотя и сохранялась, но движение белого духовенства всё же значительно ускорилось, причём не только в пределах отдельных епархий, но и между церковно-административными единицами. Это было вызвано как динамикой демографической ситуации в стране, так и миграцией населения в южные и восточные районы Российской империи.
Основную часть переходов приходского духовенства, таким образом, можно поделить на три группы.
Из небольших приходов с небольшим доходом в более богатые.
Ротационные - смена прихода на равноценный.
Из состоятельного прихода в менее доходный.
Переходы могли осуществляться как в пределах одной, так и между двумя епархиями. В основе передвижений лежали различные конфликтные ситуации (с членами клира, прихожанами, помещиком), стремление улучшить своё материальное положение, семейные обстоятельства. Но большинство переходов всё же совершалось по экономическим причинам - в поисках более доходных приходов и мест белое духовенство разрывалось между пастырским долгом и обязанностью содержать семью. К этому его подталкивали унизительность способов материального обеспечения, неудовлетворяющая экономическая ситуация, внутрисословная дифференциация, стремление сравняться по уровню своих доходов с дворянством69. Синодальная практика переводов архиереев,
70
вступавшая в противоречие с церковными правилами , давала нежелательный пример для подражания епархиальному духовенству и активизировала процесс движения кадров в епархиальном ведомстве.
Примечания
1 Законы о состояниях. СПб., 1901. Ст. 426, 427.
2 Воспоминания о преосвященном Варлааме, архиепископе Черниговском и Нежинском // Орен-бЕВ. 1873. №14. С. 841-842.
3 НАРТ. 1277. Оп. 1. Д. 10. б/л.
4 Там же.
5 Из письма Н.И. Ильминского архиепископу Павлу (Лебедеву) от 27.05.1889. НАРТ. Ф. 1277. Оп. 1. Д. 5. б/л.
6 НАРТ. Ф. 36. Оп. 1. Д. 109. Л. 5 об.
7 Там же.
8 Там же. Л. 6.
9 ЕкатеринослЕВ. 1905. № 17. С. 496-498.
10 НАРТ. Ф. 36. Оп. 1. Д. 109. Л. 6-6 об. Из письма П.М. Остроумова П.В. Знаменскому от
10.08.1877.
11 Там же. Л. 8 об .-9. Из письма П.М. Остроумова П.В. Знаменскому от 04.11.1877.
12 Там же. Л. 9 об.
13 Записки сельского священника // РС. 1881. № 2. С. 346.
14 Крюковский В. Я. .Около бурсы // Там же. 1910. № 10. С. 57.
15 НАРТ. Ф. 36. Оп. 1. Д. 109. С. 56. Из письма П.М. Остроумова П.В. Знаменскому от 24.07.1885.
16 Там же. Л. 56 об.
17 Там же. Л. 56 об .-57.
18 РГИА. Ф. 796. Оп. 205. Д. 563. Л. 4.
19 НАРТ. Ф. 968. Оп. 1. Д. 45. Л. 1-1 об., 10-10 об. Из писем епископа Вениамина Н.И. Ильминскому за август 1884 г. и от 07.08.1885.
20 Там же. Д. 81. Л. 74-75. Из письма архиепископа Сергия Н.И. Ильминскому от 12.03.1882.
21 Там же. Л. 65-65 об.
22 КиевЕВ. 1895. № 16. С. 744.
23 РГИА. Ф. 796. Оп. 146. Д. 36.
24 Там же. Ф. 797. Оп. 60. Ст. 5. Отд. 3. Д. 188.
25 КиевЕВ. 1895. № 16. С. 742-743.
26 РГИА. Ф. 796. Оп. 167. Д. 2150. Л. 5-5 об.
27 Там же. Л. 2, 5об.-7, 12.
28 Там же. Л. 8 - 9об., 37 об., 72 об., 73.
29 ОренбЕВ. 1905. № 22. С. 746*. (КазЕВ).
30 НАРТ. 1277. Оп. 1. Д. 5. б/л. Из прошения священника Петра Альбицкого на имя Казанского архиепископа Павла от 26.03.1892.
31 Воспоминания о преосвященном Варлааме, архиепископе Черниговском. // ОренбЕВ. 1873. №14. С. 840-841.
32 КиевЕВ. 1895. № 19. С. 906.
33 ДонЕВ. 1891. № 21. С. 895-896.
34 РГИА. Ф. 796. Оп. 205. Д. 497. Из письма епископа Софрония митрополиту Исидору от 28.11.1872.
35 Там же. Оп. 140. Д. 797. Л. 1.
36 Там же. Ф. 797. Оп. 60. Ст. 4. Отд. 3. Д. 45. Л. 1-2 об.
37 Странник. 1913. Кн. 7 / 8. С. 33.
38 АрхангЕВ. 1905. № 15. Ч. неофиц. С. 559.
39 РГИА. Ф. 796. Оп. 442. Д. 32. Л. 5 об. Данное обстоятельство не могло не накладывать отпечатка на облик местного духовенства.
40 Там же. Л. 6 об.
41 Там же. Д. 62. Л. 7 об.-8.
42 Там же. Д. 106. Л. 9.
43 Составлено по: РГИА. Ф. 796. Оп. 442. Дд. 889, 943, 1009, 1038, 1143, 1194, 1246, 1295, 1376, 2042,
2102, 2162, 2469, 2533, 2717; Ф. 804. Оп. 1. Разд. 1. Д. 26; ГАОО. Ф. 173. Оп. 5. Дд. 10560, 10576,
10579.
44 АрхангЕВ. 1914. № 14/15. Ч. неофиц. С. 192-193.
45 ОлонЕВ. 1898. № 1. С. 21-22.
46 КамчЕВ. 1894. № 249-250.
47 Подсчитано по: Иосиф (Соколов). Гродненский православно-церковный календарь, или современное состояние православной церкви в Гродненской губернии. Гродно, 1893. С. 275.
48 Подсчитано по: Справочная книга для Казанской епархии. Казань, 1900. С. 126-169.
49 Таблица составлена по: Памятная книжка Киевской епархии на 1910 год. Киев, 1910. С. 528-550.
50 Подсчитано по: Справочная книжка Екатеринбургской епархии на 1915 год. Екатеринбург, 1915. С. 3-5.
51 Священник М. А. Чернавский через 4 года перевёлся в Кизильский отряд Оренбургского казачьего войска, затем 29 лет прослужил в Полтавском посёлке... Последним местом служения стала церковь слободы Куртамыш, где он заменил сына Ивана, поступившего в Казанскую духовную академию. ОренбЕВ. 1903. №12. С. 449-450.
52 Более точные данные послужного списка священника Н.И. Шмотина выглядят так:
08.03.1848 - рукоположен в священника в с. Карасинское Челябинского уезда.
18.07.1852 - переведён в с. Куликовское Челябинского уезда.
20.06.1855 - переведён в с. Писклово (Бутак).
12.02.1858 - по прошению переведён в отряд Каракульский.
20.09.1860 - переведён в отряд Губерлинский Оренбургского уезда.
15.09.1861 - по прошению переведён в с. Подгородне-Покровское.
05.08.1863 - по прошению переведён в станицу Михайловскую Троицкого уезда.
31.12.1863 - переведён в станицу Николаевскую.
23.08.1865 - переведён в отряд Константиновский.
14.10.1869 - по прошению переведён в с. Долговское.
15.01.1872 - по прошению переведён в Калмыков-Камыш // ОренбЕВ. 1873. № 19. С. 755-757.
53 ОренбЕВ. 1873. № 19. С. 757.
54 Там же. С. 754-755.
55 Никанор (Бровкович). Наша светская и духовная печать о духовенстве. СПб., 1884. С. 100.
56 ДонЕВ. 1891. № 20. С. 877-879.
57 Богословский. Взгляд с практической стороны на жизнь священника: Письма отца к сыну. СПб., 1860. С. 54.
58 НАРТ. Ф. 36. Оп. 1. Д. 109. Л. 73. Из письма П.М. Остроумова П.В. Знаменскому за август 1889.
59 Там же. Л. 147-152. Из письма П.М. Остроумова П.В. Знаменскому от 22.06.1906.
60 Там же. Л. 167. Из письма П.М. Остроумова П.В. Знаменскому. 1907 (Даже месяц забыл поставить от радости).
61 Там же. Л. 173. Из письма П.М. Остроумова П.В. Знаменскому от 12.07.1907.
62 ЧернЕВ. 1893. № 2. С. 56-57.
63 ТверЕВ. 1903. № 21. С. 561 - 563; № 22. С. 584-586.
64 Нилус С. Отец Егор // АрхангЕВ. 1905. № 15. С. 561-563, 565.
65 НЕВ. 1904. № 22. Ч. неофиц. С. 1603-1606.
66 Сулоцкий А. И. Протоиерей Пётр Андреевич Фелицын // ТобЕВ. 1883. № 13 / 14. С. 285, 286, 288.
67 Там же. С. 289-290.
68 Там же. № 17. С. 352-359.
69 См.: Конюченко А.И. Материальная сторона быта православного приходского духовенства (на примере Оренбургской епархии в XIX - начале ХХ века) // Вестн. Челяб. ун-та. Сер. 1. История. 2003. № 2. С. 29-43; Он же. Русское православное духовенство во второй половине XIX - начале ХХ века // Социально-политические институты провинциальной России (XVI - начало ХХ в.). Челябинск, 1993. С. 76-93; Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи (XVIII - начало ХХ в.). Т. 1. СПб., 1999. С. 104-105.
70 См.: Конюченко А. И. Переводы архиереев Русской православной церкви во второй половине XIX
- начале ХХ века: традиции и новации // Вестн. Челяб. ун-та. Сер. 1. История. 2002. № 2. С. 58-74.
П.А. Хайрулина
Миссионерская поездка в Квихпахскую и Кускоквимскую миссии (Аляска) епископа Тихона (Беллавина)
Пойдем опять, посетим братьев наших по всем городам, в которых мы проповедали слово Господне, как они живут.
Деян. 15:36
Образование США и проникновение православия на Американский континент произошло практически в одно и то же время. Первое из этих событий - плод деятельности отцов-основателей, второе - итог работы русских миссионеров.
Как известно, фундаментом появившегося в 1776 г. независимого государства Северо-Американских Соединенных Штатов стала англосаксонская культура и протестантизм. При толерантном отношении к любым вероисповеданиям и конституционно закрепленном равенстве всех религиозных течений США остаются преимущественно протестантской страной. В настоящее время 57 процентов граждан причисляют себя к тем или иным протестантским церквам, а в первые десятилетия существования страны процент протестантов был гораздо выше1.
Православие как религиозное воззрение значительной части американцев заявило о себе лишь после 1867г., когда правительство Российской империи уступило Аляску и Алеутские острова Соединенным Штатам Америки.
