CC BY
75
И. В. Днепровская
МЕТОДОЛОГИЯ ПОЗНАНИЯ ПРАВА В СЛАВЯНОФИЛЬСКОЙ КОНЦЕПЦИИ ЖИВОЗНАНИЯ
В статье исследуются интегративные возможности славянофильской концепции живознания в качестве основы методологии познания права. Исследование российского образа права этими мыслителями предполагает восприятие права в соотнесении с понятием «правда». Право входит в понятие «правда» не как внешнее по отношению к внутреннему, а как деятельностная сторона истины, а справедливость трактуется не как воздаяние, а как восстановление истины.
Мировоззренческой основой российского правопонимания являются смысловые доминанты православной культуры, и, прежде всего, принцип соборности, который предполагает не конкурентное взаимодействие индивидов, а солидарность в достижении как общественных, так и индивидуально значимых целей.
Социальная практика выстраивания человеческих взаимоотношений на принципе индивидуализма, присущая западной политико-правовой культуре, предполагает способность к рациональному выбору модели поведения, в наибольшей степени способствующей достижению собственных интересов. Однако рациональный выбор строится на допущениях о возможном поведении конкурента. И на уровне социального взаимодействия, а не индивидуального поведения этот принцип дает сбои (классический пример дилеммы заключенного; по этому же сценарию лопаются банки, страховые компании). Договор (право) позволяет снизить возможность рационально непредсказуемых действий. Поэтому право на западе не онтологично, а функционально.
Социальная практика, основанная на солидарности, предполагает не рациональное объяснение, основанное на доводах рассудка, а понимание, основанное на со-чувствии, со-переживании, со-участии. Солидарность - это не взаимо-действие, т. е. действие между индивидами (разделение), а со-действие (соединение), а еще точнее, со-бытие. Человеческий мир существует в
нерасчлененном единстве социальной и духовной жизни, духовных основ государства и общества.
Духовная практика также предполагала не столько анализ бытия, сколько вживание в бытие, переживание его целостности - живознание. Поэтому философская культура в России изначально онтологична (бытийственна) и интегративна (не синкретична, как ее обычно характеризуют, а именно интегративна, т. е. нацелена на включение в практику живознания всех проявлений бытия).
Возможности интегративного правопонимания заложены в самом соотнесении понятия права с понятием правды.
Академический словарь русского языка дает семь значений слова «правда», в одном из которых оно совпадает со значением слова «истина» - это бытовое общеупотребительное значение соответствия действительности1.
Однако этимология этих терминов определила различное их теоретическое употребление. Истина как производное от истый (сущий) соотносится с тем, что есть; правда, этимологически связанная с понятиями «править», «правый», «направление», приобрело оттенок должного. Правда - это то, что должно быть. Этот смысл долженствования закрепился в употреблении слова «правда» как свода законов (т. е. того, что должно исполняться) и в понятии справедливости. В понятии «правды» совмещаются онтологический аспект -истина как то, что есть в действительности, гносеологический - знание, аксиологический - справедливость, праксиологический - право (править, действовать в соответствии с правдой - это и есть право).
Таким образом, российский тип правопонимания изначально интегративен. Он нацелен не на рациональное расчленение действительности, а на целостное восприятие мира. Кроме того, он нацеливает на познание не как абстрагирование от действительности, а как конкретное вживание в эту действительность, переживание очевидности, а не отвлечение от конкретики правовой реальности.
Славянофильская концепция живознания как раз и представляет попытку синтеза онтологического и гносеологического содержания термина «истина» с аксиологическим и праксеологическим (социологическим) содержанием понятия «правда».
И. Киреевский утверждает, что через истину народ «прежде всего ищет составить понятие о высшем существе, о его отношении к миру и человеку, о начале добра и зла, о создании и устройстве вселенной, о нравственной законности человеческих поступков, о правде и грехе, о первоначальном законе человеческих отношений, семейных и общественных; о возможности внутреннего усовершенствования человека.. .»2.
Утверждение славянофилами такого целостного подхода к истине было их рефлексией на неприятие сугубо рационального подхода к жизни. При таком подходе, по их мнению, истина, долг и справедливость, будучи разведены по разным полюсам, лишились своего содержания и стали отражением лишь внешних форм человеческого бытия. Одной стороной они развились в отвлеченную науку, другой - во внешнее право, третьей - в лицемерную мораль.
Понятие истины в этом высказывании становится синтетической категорией, где истина теоретическая - собственно истина, истина социальная -право, истина морально-этическая - правда. Правда предполагает «средоточие умственных сил, где все отдельные деятельности духа сливаются в одно живое и
высшее единство», в котором отдельные силы, не согласованные с другими силами духа, не почитаются ни безусловным указанием правды, ни истиной. Разум «приближается к истине» лишь тогда, когда «к достоинству логическому присоединяется достоинство <.. .> нравственное»3.
Но в истории русской философии до славянофилов слово «правда» было в тесной увязке как с верой, так и с правом. Причем если вера и правда рассматривались как единство, то в отношении к праву понятие «правда» закрепилось в значении антитезы - традиция, идущая от Иллариона («Слово о законе и благодати»). Здесь стоит заметить, что Илларион говорит не о правде, а о благодати, не о праве, а о законе.
Как мы уже выяснили, в российском правопонимании право входит в понятие правды не как внешнее по отношению к внутреннему, а как деятельностная сторона истины. Право - это действующая истина. Но Илларион трактует благодать как истину, открывшуюся человеку, - откровение. А закон -как то, что существует до откровения, до Христа, т. е. то, что до истины, вне истины. Поэтому Илларион противопоставляет не право как способ действия -правде как основанию действия (знание истины), а закон - как способ действия, основанный не на знании истины, а на страхе - и благодать - как открывшуюся человеку истину. Поэтому концепция Иллариона - это в большей степени концепция истины и веры, а не концепция права. По сути, он говорит о вере по правде (благодати), и вере по страху (закону). Регулятором жизни здесь понимается не право, а вера. Толкование взглядов Иллариона как противопоставление права и правды - это уже позднейшие трактовки.
Произошло это в результате привнесения на российскую почву западных образцов права. И именно за ними закрепилось слово «право» как антитеза к понятию «правда», поскольку данные образцы (вполне эффективные социальные регуляторы в рамках родной культуры) так и не получили содержательного наполнения со стороны российской культурной традиции, не приобрели внутреннего содержания правды (благодати), а стали лишь внешним установлением без внутреннего единства должного и сущего.
Российский же образ права понимается славянофилами как внешняя форма внутренней справедливости, а значит, правда не исключает права, а только необходимо требует, чтобы внешняя форма не приобретала самодовлеющего значения, но служила выражением внутреннего истинного содержания. Содержанием была справедливость. Но понимание справедливости значительно отличалось от западного.
Здесь мы сталкиваемся с проблемой адекватного перевода понятий с одного языка на другой. В русском языке справедливость означает буквально - со знанием истины (с правды веданием). Действовать по справедливости -действовать на основании знания истины, того, что есть.
При переводе естественно-правовых концепций на русский язык, через которые и проникла на Русь теория права, словом «справедливость» было обозначено несколько иное понятие. Естественно-правовые концепции ведут начало от античности. Но в античности, когда тот же Сократ в «Государстве» Платона выяснял, что такое справедливость, он говорил скорее о том, что на русский язык правильно было бы перевести как воздаяние. Справедливо - это когда отдают долг, а еще точнее - должное. Каждому - свое. В русском варианте - это именно воздаяние, т. е. каждому по заслугам, по природе, по способностям и т. д. Интерес каждого в том и состоит, чтобы получить свое, то что положено.
Но когда при переводе стали употреблять понятие «справедливость», то это привело к разночтениям в трактовке права. Однако мы имеем дело не просто с ошибкой перевода. Эта ошибка очень показательна. Переводчики верно понимали, что они должны отыскать слово, которое отражало бы суть права. Ведь воздаяние, долг, должное - это суть права в западном юснатурализме. Но поставили не то слово, которое отражало суть права в европейском понимании, а то, которое воспринималось бы как суть в российском контексте. А это справедливость, т. е. правды ведание. В основе права лежит не интерес, и не долг, а знание истины, сущего.
К. Аксаков, раскрывая иллюзорность западного идеала правового государства, называл отношения, основанные на эгоистическом расчете, сделкой. Таких отношений в рамках всего человечества просто нет, ибо тогда «это была бы всеобщая смерть жизни на земле»4. В том-то и дело, что в основе права лежат не требование долга (правовая сделка в рамках западного образа права именно это и подразумевает), а истина. Нравственность предполагает не исполнение должного, а поиск смысла (со-мыслия с Богом) нормы, правила, народного обычая. Следовательно, дело в том, чтобы внешнее устроение не принимало значение абсолютно истинного. Противопоставление правды и права здесь лишь противопоставление формы и содержания, единство которых не только не отрицается славянофилами, а наоборот, усматривается ими в русской нравственно-правовой традиции.
У славянофилов нет еще строгих дефиниций. Однако ценность их философии именно в выработке методологии исследования права. «Прежде чем произнести приговор над человеком или целым народом, прежде чем определить отношение жизни к закону и сказать, что в ней недоставало того и другого, мы должны не только установить ее внешние признаки, но выразуметь ее как явление, естественно возникающее из внутренних свободных побуждений, мы должны пережить ее в себе и, так сказать, проверить своим личным опытом. Жизнь, усвоенная таким образом, не одним рассудком, не в одной ее логической возможности, но всем существом мыслителя <...> делается общепонятною и проводится в сознание целого человечества»5.
Из всех философских методов данная установка ближе всего к феноменологической. Право должно пониматься через феноменологически найденные правовые переживания очевидности. В дальнейшем это будет развито И. Ильиным, который определит познание как путь к очевидности.
По сути, славянофилы, не создав собственной теории права, не разработав философской системы, предложили метод, который в XX веке будет не только востребован, он станет основой современного философского знания и займет то место, которое до XX века занимала диалектика6.
Понятие «цельный разум» и «живознание» означают познание правовой реальности не только в ее цельности, т. е. цельности объекта правового знания, но и цельности всех сторон самого процесса познания. Это возможно лишь при сосредоточении в единстве «умозрения» всех познающих способностей самого субъекта познания. Такое сосредоточение требует от него постоянной рефлексии своей включенности в конкретику общественных связей. Включенность опять-таки всеипостасную, смыкающую субъекта права и субъекта познания права в субъект «живознания».
Но такая постоянная рефлексия, чтобы не стать разрушительной, должна иметь некую константу. Такой константой является у славянофилов нравственное
состояние познающего и действующего субъекта, что определяется ими часто как вера.
В отличие от концепций западного юснатурализма речь идет о нравственном чувстве личности, а не трансцендентном нравственном долженствовании.
Разница имеет онтологический характер. Понимание права в России онтологично, на Западе - гносеологично. Нравственное чувство присутствует в наличном бытии. Трансцендентное долженствование - в метафизическом бытии. Наличное бытие не ставится под сомнение в силу своей очевидности. Трансцендентное - в силу своей запредельности для наших чувств -ставится под сомнение. В результате нравственное долженствование становится не проблемой бытия, а проблемой сознания. Перед человеческим сознанием ставится проблема постичь то, что ему не предстоит как объект реальности. Отсюда познание должного - это сначала познание способов познания должного. Учение о праве - это учение о возможностях познания права, а не о способах бытия права.
Русское мировоззрение не разделяет мир на трансцендентный и имманентный. Мир един. Божественное не предстоит нашему сознанию как абстрактная идея. Божественное существует в человеке и действует через человека. Нравственное чувство - это переживание в себе присутствия Бога, а не познание идеи Бога, которая хотя и дана человеческому сознанию, но априори, т. е. до опыта. В том-то и дело, что в российском миросозерцании не идея Бога дана нашему сознанию, а присутствие Бога переживается человеком в опыте.
Поэтому в России поиск сущности права в нравственном чувстве имеет принципиально иной смысл, нежели в западном юснатурализме при попытке уяснить сущность права через нравственное долженствование. В России апелляция к нравственному чувству, т. е. к правде - это апелляция к тому, что есть, к истине. На Западе апелляция к нравственности - апелляция к тому, чего нет, а только должно быть.
Когда российский человек требует справедливости, он требует не воздаяния, а восстановления истины.
Примечания
1 См.: Словарь русского языка : в 4 т. / Акад. наук СССР ; под
ред. А. П. Евгеньевой. - М., 1985. - Т. 3. - С. 351.
2 Киреевский, И. В. Критика и эстетика / И. В. Киреевский. - М., 1979. - С. 226.
3 Там же. С. 270.
4 Аксаков, К. С. Эстетика и литературная критика / К. С. Аксаков, И. С. Аксаков. -М., 1995. - С. 444.
5 Самарин, Ю. Ф. Избр. произведения / Ю. Ф. Самарин. - М., 1996. - С. 507.
6 В данном случае феноменология понимается нами как общефилософский метод, берущий начало в философии Платона и неоплатоников, и предполагающий познание через выявление «подлинной реальности» или чистой реальности явления, исследование значение и смысла явления, его идеи. Феноменология Гуссерля - это лишь один из вариантов формулировки и решения проблемы. Русская философия в своей направленности к духовному постижению истины вполне самостоятельна, а в плане разработки методологии «движения к очевидности» обладает приоритетом.
Гуссерль, на наш взгляд, не столько открыл метод «феноменологической редукции», сколько заново и в новых терминах сформулировал старый декартовский метод мысленного постижения врожденных идей, который в свою очередь перекликается с платоновским припоминанием идей. Заслуга Гуссерля в новой постановке старой проблемы, чем он актуализировал для западной мысли, зашедшей в тупик от «аристотелевского» эмпиризма линию Платона в философской традиции постклассического периода. Однако русская религиознофилософская мысль изначально прочно опиралась на неоплатоническую традицию, ориентирующую на «созерцание очевидности» и выявление духовного смысла явлений. Что и позволило славянофилам в концепции живознания преодолеть дуализм рационализма и эмпиризма, выявив онтологическую целостность процессов бытия и сознания. Тот поворот к онтологии, который совершила западная философия после феноменологии Гуссерля, для русской философии не был «открытием», поскольку в России собственная онтологическая и феноменологическая (в широком смысле, без соотнесения исключительно с Гуссерлем) традиции были достаточно сильны.
