CC BY
68
Сравним приведенные примеры с метафорической моделью, реализуемой при формировании фразеологических единиц past master, высокой (высшей) пробы.
Когнитивная модель пространства-источника «непревзойденный мастер, специалист, эксперт / высокой пробы» переносится в пространство-цель «иметь квалификацию».
• Jurgen Grobler, their coach, is a past master at bringing his crews to their peak at just the right... [Andrew Longmore. Champions hope to emerge from stormy waters // The Sunday Times. 2012.07.29].
• Рязанов набрал новую команду актеров. Как всегда, у Рязанова заняты актеры самой высокой пробы - Николай Фоменко, Владимир Симонов, Сергей Безруков, Сергей Мако-вецкий, Андрей Толубеев, Александр Пашу-тин, Федор Чеханков... [Татьяна Максимова. Санкт-Петербург. Николай Фоменко прострелил ногу Сергею Безрукову // Комсом. правда. 2002.08.06].
Таким образом, средства вторичной и косвенной номинации выступают пересекающи-
мися вариантами языковой репрезентации знаний о профессиональной деятельности и оценки отдельных ее сторон. Общим для лексической и фразеологической систем английского и русского языков является когнитивный механизм формирования выводного оценочного знания, а именно механизм концептуальной деривации при метафорическом переносе, специфичными будут оттенки оценочного смысла, обусловленные особенностями ценностных установок рассматриваемых лингвокультур.
Список литературы
1. Болдырев, Н. Н. Структурирование опыта и интегрирование смысла в высказывании // Когнитивные исследования языка. Вып. XIII. Ментальные основы языка как функциональной системы : сб. науч. тр. М. ; Тамбов, 2013. С.18-29.
2. Rosch, E. Cognitive Representations of Semantic Categories // Journal of Experimental Psychology: General. 1975. Vol. 104, № 3. P. 192233.
Вестник Челябинского государственного университета. 2013. № 31 (322).
Филология. Искусствоведение. Вып. 84. С. 44-49.
З. И. Комарова
МЕТАЯЗЫКОВАЯ РЕФЛЕКСИЯ В НАУЧНО-ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ КОММУНИКАЦИИ
В статье ставится и частично решается проблема метаязыковой рефлексии с позиции системной лингвистической методологии, вобравшей в себя ее базовые основания и основные методологические уровни.
Ключевые слова: рефлексия, метаязыковая рефлексия, системная лингвистическая методология.
В современной философии науки и науковедении термин рефлексия (от позднелат. ге-flexio - «обращение назад») имеет два значения:
1) один из главных методов метатеоретическо-го уровня научного познания и философии; 2) форма познавательной активности субъекта, связанная с обращением мышления на самое себя, на свои собственные основания и предпосылки с целью критического рассмотрения содержания, форм и средств познания, а также ментальных установок сознания [14. С. 522].
Как видим из дефиниций, рефлексия трактуется в узком (первое значение) и широком (второе значение) понимании.
В широком смысле рефлексия свойственна любому человеческому познанию в деятельностно-трудовом бытовании человека в отличие от животных, то есть обладает общегносеологической силой (термин С. А. Лебедева): используется не только в научном познании (на всех уровнях), но и в обыденном, а также в мифологии, искусстве, религии [13. С. 267].
В узком понимании рефлексия рассматривается как метод только одного - метатеорети-ческогоуровня познания и знания.
Проблема уровней, то есть подсистем научного познания и знания, - одна из главных тем и глобальных проблем философии, философии науки и методологии науки. Традиционно принято выделять два основных уровня: эмпирический и теоретический.
На эмпирическом уровне преобладает живое созерцание (чувственное познание), рациональный момент и его формы (суждения, понятия и др.) здесь присутствуют, но имеют подчиненное значение.
Теоретический уровень научного познания характеризуется преобладанием рационального момента - понятий, теорий, законов и других форм мышления и мыслительных операций.
Соответственно теоретический и эмпирический уровни знания имеют совершенно различные онтологии: мир мысленных, идеальных конструктов («чистых сущностей») в первом случае и мир эмпирических, принципиально наблюдаемых предметов - во втором [12. С. 67].
В наши дни выделяется еще третий уровень - метатеоретический, который состоит из двух подуровней: 1) общенаучное познание и знание; 2) философские основания науки.
Общенаучное познание и знание в свою очередь включает два основных слагаемых:
1) частнонаучная и общенаучная картины мира;
2) частнонаучные и общенаучные гносеологические, методологические, логические и аксиологические принципы научных исследований.
Подчеркнем, что концепт научная картина мира (НКМ) не принят в западной философской науке. Это обусловлено тем, что в западной философии науки делается особый акцент на теоретической нагруженности фактов, что привело к редукции онтологии факта, а вслед за этим и всей онтологической составляющей в методологии науки [5. С. 155].
В связи с этим НКМ, по словам ведущего отечественного философа науки и науковеда
В. С. Степина, «является визитной карточкой отечественной философии» [20]. В. С. Степин характеризует НКМ как научную онтологию и полагает, что НКМ, во-первых, синтезирует научные знания; во-вторых, в качестве исследовательских программ определяет стратегию научного поиска; в-третьих, обеспечивает объективацию научного знания, его отнесение к
научным объектам и включение в культуру [19. С. 63]; в-четвертых, является «ядром» мировоззренческой системы человека, в том числе и исследователя [14. С. 60].
В. А. Канке подчеркивает, что «выделение в основаниях науки ее онтологической составляющей весьма актуально, так как связано с углублением анализа, более исчерпывающим понимаем той или иной науки» [5. С. 155]. Вот почему в отечественной философии науки проблематика НКМ вызвала большой интерес к философии, начиная с 80-х гг. XX в., а затем и в отдельных науках, в том числе в лингвистике.
В наши дни под научной картиной мира понимается совокупность общих представлений науки определенного исторического периода о фундаментальных законах строения и развития реальности; часть межнаучного знания, являющаяся одним из важнейших видов оснований науки - онтологического.
Считаем важным обратить внимание на то, что в современной науке не существует какого-то единого по содержанию, одинакового для всех научных дисциплин метатеоретическо-го знания [13. С. 155; 12. С. 70]. Это метатеоре-тическое знание всегда конкретизировано и в существенной степени «привязано» к особенностям научных теорий и частнонаучным картинам мира.
Частнонаучная, специальная картина мира -это совокупность господствующих в какой-либо науке представлений о мире, то есть общие представления о структуре и особенностях изучаемой ею сферы реальности, типах явлений и процессов, характере законов, управляющих поведением объектов изучаемой реальности.
При этом наличие конкурирующих фундаментальных парадигм в науке приводит к «принципиальной мозаичности» общей научной картины мира, которая должна включать в себя принципы НКМ всех фундаментальных наук [13. С. 157], с одной стороны. Но, с другой стороны, роль общенаучной картины мира, как правило, выполняет одна из частнонаучных картин мира, которая является господствующей в науке той или иной эпохи. В результате сложного взаимодействия этих картин мира, тенденций плюрализации и универсализации в науке современная общенаучная картина мира все больше претендует на статус метатеорети-ческого знания, сближаясь с философской онтологией [12. С. 71].
Как мы уже указали, в «слое» метатеорети-ческого знания значительное место занимают
разнообразные методологические и логические императивы и правила. Они не только различаются для разных наук (к примеру, инструментарий лингвистики безусловно иной, чем инструментарий физики), но и для одной и той же науки на разных стадиях ее развития. Но одновременно есть общие внутренние ценности науки, которые в отечественной философии науки получили название «идеалы и нормы научного исследования».
Таковы в целом проблемы первого подуровня метатеоретического уровня познания и знания.
Перейдем к краткому освещению второго подуровня, то есть к философским основаниям науки и научного знания. Являясь, по сути, одной из первых и важнейших проблем философии и философии науки, она очень многоаспектна, сложна и противоречива.
В целом философские основания науки - это множество онтологических, гносеологических, методологических, логических и аксиологических понятий и утверждений философии, философии науки и методологии, которые используются учеными при создании или обосновании какой-либо научной теории, исследовательской программы или даже науки в целом.
В этой статье дадим ответ только на один кардинальный вопрос - о статусе философских оснований науки, или, иначе говоря, на вопрос о том, включать или не включать философские основания науки во внутреннюю структуру науки и, следовательно, в конкретные научные исследования.
В принципе, никто не отрицает влияние философских представлений на развитие и оценку научных достижений. Вся история науки и высказывания великих ее творцов не оставляют никаких сомнений в том, что влияние философии на процесс научного творчества не является чем-то чисто внешним, то есть входит в структуру науки.
Однако существуют и противоположные мнения. Некоторые философы и науковеды считают, что после того, как научная теория достигла необходимой степени зрелости, философские основания удаляются из ее структуры. Вряд ли это возможно, поскольку философские основания науки - это особый, промежуточный между философией и наукой вид знания,который не является ни чисто философским, ни чисто научным. Философские основания знания гете-рогенны по своей структуре и включают в свой состав как философские, так и конкретно-научные понятия и категории. Это особый вид меж-
дисциплинарного знания, имеющий диалектический «кентавровый» характер [12. С. 73].
Потому ставить вопрос, включать ли философские основания науки в структуру научного знания (эмпирического и теоретического), некорректно, так как без философских оснований науки нарушается целостность научного знания и целостность культуры, по отношению к которым философия и наука выступают лишь ее частными аспектами.
Все сказанное позволяет утверждать, что в структуру метазнания входят все виды знания метатеоретического уровня: философское, общенаучное, социально-гуманитарное, дисциплинарное, в нашем случае - лингвистическое. Иначе говоря, металингвистическое знание всегда «кентаврово», поскольку вбирает в себя метазнание метатеоретического уровня в целом.
Напомним, что научно-исследовательская деятельность включает в себя два уровня -предметный, когда активность исследователя направлена на познание реальной действительности, и рефлексивный, когда познание обращается на самое себя.
В первом случае результаты научной деятельности выражаются в виде эмпирического и теоретического знания, а во втором - подвергаются анализу сами эти результаты. Во втором случае цель состоит в том, чтобы выявить, насколько достоверны, надежны полученные результаты, насколько они обоснованны, точны и истинны, каковы сами критерии истинности на данном этапе познания.
При этом диалектика рефлексивного и предметного, нерефлексивного знания обнаруживается в самом акте рефлексии, поскольку «каждая процедура рефлективного анализа предполагает некую нерефлектируемую в данном контексте рамку «неявного» обосновывающего знания» [15. С. 5].
В зависимости от того, на каком этапе находится развитие той или иной отрасли знания и какие исследовательские задачи выдвигаются на первый план, в ней доминирует и соответствующий тип рефлексии. Условно выделяют три основных типа.
Первый тип - это рефлексия над конкретными результатами познания.
Второй тип - анализ познавательных средств и процедур (методов, методик, приемов, технологий).
Третий тип - выявление предельных культурноисторических оснований, философских установок, норм и идеалов исследования [13. С. 261].
Первый тип рефлексийного знания практически представлен почти в каждом лингвистическом исследовании, поскольку в нем необходимо доказать достоверность полученных в этой работе результатов.
Второй тип рефлексии также часто представлен в современных исследованиях по лингвистике, поскольку автору необходимо обосновать адекватность используемых им методов, приемов и процедур, цели и задач работы, хотя в ряде работ это сводится только к перечню использованных познавательных средств.
Что касается третьего типа рефлексий-ного знания, то он чаще не представлен в диссертационных исследованиях, поскольку соотносится с метатеоретическим предметным знанием, дает методологическую квалификацию, как правило, старого, предпосылочного знания [8]. Кроме того, методологические тексты занимают «особое место в вербализации научного знания. Они прямо пропорционально связаны с новаторством публикаций. Их специфика определяется рефлексивной абстракцией, глубоким проникновением в механизмы и методы развития науки в целом и ее определенных областей. В силу этого «работа» субъекта научного познания над методологическими текстами регулируется определенными конвенциональными нормами, ограничивающими их допуск в науку» [23. С. 78].
Вот почему методологическая квалификация старого, предпосылочного знания в естественнонаучном цитатном дискурсе, по нашим данным, составляет всего лишь 7% (русский язык) и 9% (английский язык) [8. С. 198].
В жанровом отношении рефлексийное знание этого типа представлено обычно в крупных жанрах: докторских диссертациях, монографиях и реже - в научных статьях, где оно содержится только тогда, когда поставлена такая задача. Например, в статье «Суперкатегория партитативности как тип понятийной и языковой категории» ставится задача «выявить, насколько продуктивной является предлагаемая методология и методика изучения данной категории» [7. С. 482]. Решение такой задачи, безусловно, предполагает рефлексию авторов над метатеоретическим предметным знанием изучаемой категории.
Хотя интерес к рефлексии в истории познания возник сравнительно давно, ее методологическая значимость в полной мере стала осознаваться лишь в XX в., причины чего вскрывает С. А. Лебедев: «Сегодня, однако, стало ясно,
что глубоко понять законы движения человеческой мысли, ее механизмы и формы нельзя, если мы отвлекаемся от лежащих в ее основаниях предпосылок» [13. С. 264].
Особенно ярко рефлексия над предметным знанием стала проявляться на переломе веков и в новом, XXI в., когда активно заговорили о методологическом повороте в науке, по мнению одних, или методологическом «мятеже», по мнению других [16].
Именно в этот период (период постнеклас-сической науки и лингвистики - в частности) была осмыслена структура рефлексивного знания.
Поясним. Любой пласт методологического знания по отношению к предметному в общем-то всегда носит рефлексийный характер, поскольку в методологическом исследовании речь идет не о предметной эмпирии и теории, а о различного рода ментальных реальностях, о языке науки, о знании предпосылочного типа, о соотношении ментальных и языковых структур и т. п.
В этом смысле к метанаучной рефлексии можно отнести всякую деятельность (независ-мо от того, кто ею занимается: специалист какой-либо субнауки или философ, философ науки, науковед, кроме методолога [13. С. 266]), связаную с анализом предметного знания: систематизацией имеющихся результатов, критической переоценкой существующих понятий и теорий, анализом структуры и основанием теорий, парадигм и т. д. В этом случае речь идет о метарефлексии.
Однако следует помнить, что в рамках самого методологического знания понятие рефлексии применимо лишь по отношению к определенного рода познавательным ситуациям. Когда специалист какой-либо науки задумывается над точностью, адекватностью концептуальных средств, с помощью которых он фиксирует результаты своих исследований, когда он занимает критическую позицию по отношению к полученным им данным, когда он переключает свое внимание с предметной области на структуру самой теории, - во всех этих случаях разумно говорить о методологической саморефлексии ученого [13. С. 266], то есть о метарефлексии.
Сегодня все большую эвристическую значимость приобретает методология рефлексивного подхода, рассматривающего поле взаимодействия субъекта и объекта, субъективного и объективного. С появлением все новых «че-
ловекоразмерных» измерений науки, с углублением мировоззренческого понимания сущности и человеческого значения получаемого наукой знания, роль рефлексивного подхода неизбежно будет усиливаться [19. С. 66], особенно в гуманитарных науках [9. С. 534].
Проблема метаязыковой рефлексии в лингвистике не нова: основоположник общего языкознания В. фон Гумбольдт уверенно связывает происхождение языка со становлением самосознания человека и развитием рефлексии: «Язык начинается непосредственно и одновременно с первым актом рефлексии» [4. С. 301].
Рефлексия, однажды утвердившись, вовлекает в сферу своей деятельности множество различных образов, спонтанно текущих в сознании, удерживает их, фиксирует и, наконец, на высших ступенях своего развития рефлексия импровизирует, создает принудительно новые образы, не имеющие аналогов в реальности [1. С. 201].
Рассматривая синергетические эффекты в формировании языка как адаптивной динамической системы, В. Г. Борботько прослеживает роль в этом рефлексии как «психологического аналога игрового взаимодействия человека с миром, аналога балансировании субъекта в динамической среде» [1. С. 203]. При этом «глубинная суть самодействия рефлексии заключается в сознании сопряженного смысла через сочетание языковых операторов» (выделено мной. - З. К.) [1. С. 207].
Постепенно рефлексия из орудия формирования языковой адаптивной системы перерастает в методологическое орудие анализа языка, а затем и метаязыкового знания.
Тогда возникает вопрос, почему даже к концу XX в. дискутируется проблема самосознания лингвистики: «в отличие от представителей точных и естественных наук, гуманитарии не часто обременяют себя размышлениями о методах и процедурах, которыми они постоянно пользуются. Эпистемология гуманитарных дисциплин не просто мало развита. Выражаясь более терминологично, следовало бы сказать, что подобные сюжеты недостаточно проблема-тизированы <...>; в этих науках обсуждаются результаты уже готового, отчужденного знания, но крайне редко процедуры, с помощью которых эти знания были получены» [22. С. 29-30].
Насколько такое положение изменилось к нашим дням? Полагаем, что следует выделить па-радигмальное метазнание лингвистики, когда на базе синтеза коммуникативно-прагматических
моделей языка и идей когнитивизма, в качестве центральной проблемы был обозначен круг вопросов, связанных установлением зависимостей в когнитивной цепочке: «разум (сознание) -язык - репрезентация - концептуализация -категоризация - восприятие»[10. С. 3].
Однако и сегодня многие лингвисты задаются вопросом о том, «возможна ли объективная оценка данных в среде гуманитарных знаний» [3]. Полагаем, что ответ на этот вопрос положительный [2; 17; 18], если удастся достаточно быстро сформировать системную методологию современной полипарадигмаль-ной лингвистики, обоснование которой дано в нашем учебном пособии [6].
Список литературы
1. Борботько, В. Г. Синергетика языка и дискурса // Принципы формирования дискурса: от психолингвистики к лингвосинергетике. М., 2009. С. 195-210.
2. Буянова, Л. Ю. Терминологическая деривация в языке науки: когнитивность, семи-отичность, функциональность. Ставрополь, 2010. 283 с.
3. Герд, А. С. Интерпретация (Возможна ли объективная оценка данных в сфере гуманитарных знаний?) // Ялик. 2010. № 81. С. 1-2.
4. Гумбольдт, В. фон. Избранные труды по языкознанию : пер. с нем. М., 1984. 399 с.
5. Канке, В. А. Философия науки : краткий энцикл. слов. М., 2008. 328 с.
6. Комарова, З. И. Методология, метод, методика и технология научных исследований в лингвистике : учеб. пособие. 2-е изд. М., 2013. 820 с.
7. Комарова, З. И. Суперкатегория парти-тивности как тип понятийной и языковой категории / З. И. Комарова, А. С. Дедюхина // Когнитивные исследования языка. Вып. VII. Типы категорий в языке. М. ; Тамбов, 2010.
С.482-491.
8. Комарова, З. И. Когнитивные функции цитаты в естественнонаучном тексте / З. И. Комарова, А. А. Шагеева. Екатеринбург, 2009. 249 с.
9. Кохановский, В. П. и др. Основы философии науки : учеб. пособие. Ростов н/Д: Феникс, 2008. 603 с.
10. Кравченко, А. В. Когнитивная лингвистика и новая эпистемология // Изв. РАН. Сер. лит. и яз. Т. 60, № 5. 2001. С. 3-13.
11. Кубрякова, Е. С. Понятие «парадигма» в лингвистике: Введение // Парадигмы научного
знания в современной лингвистике. М., 2008.
С. 4-14.
12. Лебедев, С. А. Уровни научного знания // Вопр. философии. 2010. № 1. С. 62-75.
13. Лебедев, С. А. Философия науки. М., 2007. 731 с.
14. Лебедев, С. А. Философия науки : краткая энцикл. (основные направления, концепции, категории). М., 2008. 692 с.
15. Лекторский, В. А. Диалектика рефлективного и нерефлективного в познании // Проблемы рефлексии в научном познании. Куйбышев, 1983. С. 3-6.
16. Паршин, П. Б. Теоретические перевороты и методологический мятеж в лингвистике XX века // Вопр. языкознания. 1996. № 3. С. 19-42.
17. Ростова, А. Н. Метатекст как форма экпликации метаязыкового сознания. Томск, 2000. 194 с.
18. Соловьева, Н. В. Особенности рефлексивно-оценочной деятельности автора в научных текстах // Стереотипность и творчество в тексте. Пермь, 2009. С. 47-53.
19. Степин, В. С. Наука и философия // Вопр. философии. 2010. № 8. С. 58-75.
20. Степин, В. С. Теоретическое знание // Теоретическое знание. М., 2000. С. 703-714.
21. Фролов, И. Т. На пути к единой науке о человеке // Природа. 1995. № 8. С. 62-71.
22. Фрумкина, Р. М. Самосознание лингвистики - вчера и завтра // Изв. АН. Сер. лит. и яз. 1999. Т. 58, № 4. С. 28-38.
23. Чернявская, В. Е. Нетолерантность в науке, или Когда научное открытие становится несвоевременным // Стереотипность и творчество в тексте. Пермь, 2008. С. 78-88.
Вестник Челябинского государственного университета. 2013. № 31 (322).
Филология. Искусствоведение. Вып. 84. С. 49-52.
М. В. Коновалова КОГЕРЕТИЗАЦИЯ И ПОЗНАВАТЕЛЬНЫЙ ПРОЦЕСС
Статья посвящена рассмотрению когеретизации как познавательного процесса, а также установлению типов концептов, участвующих в данном процессе.
Ключевые слова: познавательный процесс, когеретизация, концепт-алгоритм, концепт-образец.
Познание виртуального мира начинается с выделения объектов, предметов, выявления их свойств, характеристик, связей между ними и закономерностей взаимодействия. Многие исследователи ограничиваются определением объектов познания как таковых, анализ же сводится к описанию их характеристик и свойств. Однако целостное, когерентное понимание мира включает не только отражение, концептуализацию и категоризацию предметов, но также и установление связей, закономерностей динамических изменений отражаемых объектов, их взаимодействия и взаимного воздействия (эвокация, переход при непосредственном рассмотрении). Необходимым условием целостного восприятия мира,
виртуального или реального, является осознание места воспринимающего в его структуре -в качестве субъекта познания или его объекта.
Н. Н. Болдырев выделяет концептуализацию и категоризацию в качестве основных познавательных процессов [1. С. 25]. Е. И. Голованова, акцентируя внимание на категоризации, исключительную ценность понятия «категория» видит в том, «что оно позволяет свести бесконечное разнообразие человеческих ощущений и объективное многообразие форм материи и форм ее движения в определенные рубрики» [2. С. 15]. Справедливо было бы добавить к этому процесс осознания человеком себя в качестве составляющей картины мира, а также учесть становление взаимных связей,
