CC BY
16ШКг
ТЕОРИЯ
И МЕТОДОЛОГИЯ
Метанарратив о демократии: мифология или наука?
Барков С.А., Зубков В.И.
Данная статья является продолжением опубликованных ранее статей «Метанарративы: судьба научных идей в эпоху постмодерна» и «Метанарратив о свободе: мифология или наука?» В метанарративе о демократии авторы, полемизируя друг с другом, выделяют элементы научного знания и политической мифологии. Демократия не может быть эффективной вне определенного институционального контекста, включающего в себя как культурные традиции народов, так и оптимальные формы государственной власти. Авторы сравнивают демократические, авторитарные и тоталитарные режимы, принимая во внимание усиление авторитарных тенденций в социально-политическом пространстве XXI века. В статье анализируются проблемные аспекты выборов и демократических методов принятия решений. Активная пропаганда демократии в современном мире связывается не только с позитивными элементами данной формы правления, но и с активной поддержкой влиятельных сил, видящих в демократии инструмент воздействия на политику формально независимых стран. Также рассмотрены положительные и отрицательные аспекты воздействие компьютерных и телекоммуникационных технологий на развитие демократических процедур в информационном обществе. Ключевые слова: демократия, уровни демократии, условия существования демократии, партиципаторная демократия, выборы, референдум, пропаганда, либерализм, технологии манипуляции сознанием, информационно-коммуникационные технологии
Barkov S.A., Zubkov V.I.
Metanarrative of democracy: mythology or science? This article is a continuation of the previously published articles «Metanarratives: scientific ideas in the postmodernity» and «Metanarrative of freedom: mythology or science?»
In the metanarrative of democracy, the authors, while arguing with each other, highlight the elements of scientific knowledge and political mythology. Democracy can not be effective outside a particular institutional context, which includes both the cultural traditions of peoples and the optimal forms of state power. The authors compare democratic, authoritarian and totalitarian regimes, taking into account the strengthening of authoritarian tendencies in the socio-political space of the 21st century.
The article describes the problematic aspects of elections and democratic methods of decision-making. Active propaganda of democracy in the modern world is associated not only with the positive elements of this form of government, but also with the active support of influential forces that see democracy as an instrument for influencing the policies of formally independent countries. Also they are considered, the positive and negative impacts of computer and telecommunications technologies on democratic procedures in the information society.
Keywords: democracy, democracy levels, democracy conditions, participatory democracy, elections, referendum, propaganda, liberalism, consciousness manipulation technologies, information and communication technologies
Метанарратив о демократии в значительной степени является продолжением метанар-ратива о свободе, о котором речь шла в нашей предыдущей статье. Демократия - это, можно сказать, «политическое лицо» свободы, ее политическая операционализация. Разница между этими метанарративами заключается в первую очередь в том, что свобода выступает, прежде всего, в качестве некой абстрактной ценности, тогда как демократия - явление более конкретное и практическое, непосредственно связанное с определенными законами, процедурами и организациями. Именно поэтому часто кажется, что, в отличие от метафизических размышлений о благе человечества, метанарратив о демократии представляет собой конкретные рецепты построения «правильного» с научной точки зрения общества. Но как будет показано ниже, метанарратив, чему бы он ни был посвящен, остается метанарративом, соединяющим в себе научные истины, недоказуемые аксиомы, элементы мифологии и верований.
Устойчивость и наукообразие этому мета-нарративу придали тесно связанные с ним тенденции общественного развития, которые в эпоху модерна проявляли себя повсеместно. Первой из этих тенденцией был переход от монархии к республике, что часто и выдавали за переход от авторитаризма к демократии. Позднее выяснилось, что республиканская форма правления вполне подходит и для авторитарного режима, если легитимизирует власть лидера и элиты демократическими процедурами. Вторая тенденция была связана с признанием рыноч-
ной экономики в качестве единственно эффективной формы ведения хозяйства в современных условиях. Демократия в рамках соответствующего метанарратива всегда пыталась предстать атрибутом рынка, а именно рынком политических идей. Вследствие этих тенденций торжество демократии начинало восприниматься как научно доказанная истина, а ее противники записывались в мракобесы.
К сегодняшнему дню накопились многочисленные факты, которые приходят в явное противоречие с этой стройной, но монотонной картиной политического мира. Разобраться в этих проблемах мы и попытаемся в этой статье. Под рубрикой Pro помещены аргументы в пользу демократии, под рубрикой Contra- аргументы против нее.
Contra
Демократию можно рассматривать как одновременное воплощение двух верований модерна: во-первых, в свободу - личности, выбора, принятия решений, и, во-вторых, в разум человека и познаваемость мира. В целом это означает, что коллективные демократические процедуры могут определять наилучший путь общественного развития.
Важно отметить, что прецеденты демократического правления встречались на протяжении тысячелетий в самых разных странах и социальных условиях. Но чаще всего они не выдерживали военно-политической конкуренции с авторитарными режимами подобно тому, как Великий Новгород с его вече оказался слабее централизованного авторитарного государства, созданного Иваном III. Но только в эпоху модерна демократия стала мыслиться как единственно правильная форма власти и тем самым превратилась в символ веры, который стоит того, чтобы за него сражаться. При этом основные демократические идеи остаются практически неизменными уже на протяжении двух с половиной веков. Сторонники демократии не только постоянно повторяют, слегка перефразируя, мысли Локка, Монтескье, Руссо и др., они и на практике не хотят ни на шаг отойти от моделей выборного правления, сформированных в то время, когда не было ни электронных СМИ, ни многонациональных компаний, ни глобального противостояния государств, которое готово в любой момент вылиться в мировую войну. По-
этому этот метанарратив можно считать очень устойчивым даже в сравнении со своим духовным «собратом» - метанарративом о свободе.
Pro
Неслучайно, что демократия является, вероятно, наиболее популярной политической темой афоризмов, сентенций, остроумных высказываний. Напомним читателю три таких высказывания. Первое принадлежит Николаю Бердяеву: «Демократия - худшая из всех политических систем, но лучшей не дано». Второе -Карлу Попперу: «Демократию мы выбираем не потому, что она изобилует добродетелями, а только чтоб избежать тирании. Выбираем - с сознанием ее недостатков и поиском, как их преодолеть». Процитируем также Жозефа де Местра: «Каждый народ имеет то правительство, которого он заслуживает»1. Собственно, на этом можно было бы и закончить. Однако попробуем рассмотреть основные условия жизнеспособности демократии и направления преодоления ее недостатков, которые предоставляет нам современность.
В последнее время многие эксперты говорят о наступившей эпохе упадка демократий во всем мире. По данным организации Freedom House, c 2000 по 2015 г. в 27 странах демократические режимы сменились авторитарными (разной степени жесткости). А ситуация со свободой слова - одним из важнейших атрибутов демократии - в 2015 г. была наихудшей за последние 12 лет2. Экспертам вторят ученые, которые пишут о разочаровании в либеральной демократии, падении доверия к ней, в результате чего многие люди вообще не принимают участие в демократических процедурах, и большинство из них - наиболее компетентные люди. Отмечается, что реальная власть принадлежит альянсу высшего менеджмента транснациональных корпораций и государственных бюрократий, СМИ ими ангажированы, законодательство, основанное на либеральных принципах, неэффективно.
Приведем несколько цифр и по России. «Что такое, по Вашему мнению, демократия?» (не более двух ответов): свобода слова, печати, вероисповедания - 47%; экономическое процветание страны - 24%; порядок и стабильность -23%; строгая законность - 19%; выборность всех высших государственных руководителей -
14%3. «Удовлетворены ли вы тем, как развивается демократия в нашей стране?»: вполне удовлетворен - 5%; скорее удовлетворен - 23%; не совсем удовлетворен - 41%; совсем не удовлетворен - 21%; затрудняюсь ответить - 10%4. Как видим, удовлетворен развитием демократии в стране только каждый третий-четвертый россиянин.
При всем этом наибольшая критика направлена на либеральный вариант демократии, которая по всему миру продвигалась и продвигается Западом. Однако уже во второй половине прошлого столетия политологи, опираясь на сложившиеся реалии или с разной степенью обоснованности предвосхищая будущее, предложили множество разнообразных теоретических моделей демократии. Среди них можно указать модели консоциальной (со-общественной) демократии, демократического плюрализма (плюралистической демократии, разновидностями которой можно считать полиархию и неокорпоративизм), легальной демократии, парти-ципаторной демократии, рефлексирующей демократии, демократической элиты, интегральной демократии, информационной демократии. Существуют и оригинальные авторские модели, которые являются развитием более общих социально-философских воззрений конкретных авторов.
Состояние демократии в современной России хорошо описывает модель делегативной (полномочной) демократии Г. О'Доннелла5. В России формально созданы демократические институты, но они не являются гарантами открытости политического процесса и центрами принятия решений в интересах различных политических интересов и субъектов, и поэтому функционально замещаются клановостью и коррупцией. В таких условиях политический плюрализм невозможен, ибо оппозиция подавляется, а зависимые претенденты на власть не могут представлять самих себя. Однако в силу исторически сложившихся отношений между властью и обществом победа на президентских выборах дает право победителю управлять страной по своему усмотрению в рамках существующих конституционных ограничений и установившихся властных отношений. А народ, вверяя свою судьбу политическому лидеру, ожидает от него объединения нации и отеческой заботы о ней, исцеления ее от всех социальных болез-
ней. И лидер решительными мерами пытается оправдать эти ожидания, для чего создает команду министров, помощников, советников, администраторов и в случае необходимости обращается прямо к народу. В результате снижается политический вес и престиж парламента, партий и других демократических институтов. Если начинания лидера удаются (а доказательство этого неизбежно связано с ростом популизма под девизом «для блага народа»), то окончание его полномочий воспринимается как вопиющая несправедливость. Если же народ оказывается неудовлетворенным правлением, а лидер не хочет отдавать власть, то страна легко скатывается к авторитаризму.
Таким образом, моделей демократии много. Какие-то из них реализуются, какие-то нет, могут существовать и их смешанные или промежуточные варианты. Так, черты неокорпоративизма в наибольшей степени присущи демократиям скандинавских стран. А Россия с ее делега-тивной демократией, характеризующейся слабо институционализированными демократическими институтами и «ручным управлением», в соответствии с теорией может совершить переход к институционализированному демократическому режиму. Но, во всяком случае, у народов есть выбор. Конечно, они могут выбрать (им могут навязать) и авторитарное правление, но оно предоставляет личности гораздо меньше прав и свобод.
Contra
Утверждение о «скатывании к авторитаризму» кажется нам несправедливо негативным. Нельзя недооценивать, а тем более отвергать опыт людей, тысячелетиями живших при царях, императорах, королях и шейхах. Нельзя не учитывать и современный опыт. Вполне понятно, что Арабским эмиратам демократия не нужна, а Сингапур, Тайвань, Южная Корея и континентальный Китай никогда не сделали бы экономический рывок без авторитарного правления. Российская элита все еще боится признать это. Но возврат к исконному механизму управления страной нельзя считать признаком отсутствия политической культуры.
Сторонники демократического мифа часто уравнивают авторитарные и тоталитарные режимы. По сути же эти режимы характерны для двух принципиально разных состояний обще-
ственной системы. И наши соотечественники сегодня могут непосредственно ощутить эти различия, сравнив советский и современный российский опыт. Эти различия заключаются, прежде всего, в силе и «качестве» государственной власти. В авторитарном государстве могут быть и тайная полиция, и несправедливые приговоры суда, и репрессии, но это государство не стремится подавить естественную социальную жизнь с ее естественными институтами. В отличие от этого тоталитарный режим постоянно и полностью подчиняет частную жизнь индивида во всех ее проявлениях государственной власти.
Власть авторитарных режимов является в основе своей личной, исходящей от фигуры правителя. Но частная жизнь граждан авторитарного государства практически полностью предоставлена им самим. Тоталитарная же власть основана на идеологии и политизации всех сторон жизни. «Тоталитарное правление устанавливает такие правила, согласно которым все общество - экономика, культура, личность - представляет собой подходящий объект для государственного регулирования. Что человек читает, пишет, изучает, издает, над чем работает, где живет, сколько ему платят и кто ему платит - все это считается делом государства»6.
Если у авторитарного государства превалируют чисто организационные функции, и их выполнение связывается с использованием насилия, то тоталитаризм несет в себе претензию на некое духовное содержание. Это содержание сводится к единству, единению граждан с государством, в котором они видят гарантию духовной, социальной и политической защищенности. «Что придает историческое своеобразие тоталитарному государству, - писал Нис-бет, - так это не абсолютная власть одного человека, клики или даже класса, а беспредельное вторжение государственных структур в социальные и психологические сферы, где ранее господствовали частные объединения. Тоталитаризм подразумевает разрушение автономных связей человека с человеком и одновременно и отнюдь не в меньшей степени - замену другими связями, каждая из которых приобретает свое значение и санкцию на существование от центральной власти»7.
При авторитарном режиме власть и народ имеют свои четкие юрисдикции. Власть управ-
ляет, а народ живет и развивается без активного вмешательства в механизм управления. Понятно, что и авторитарная власть прислушивается к народу, но она не считает необходимым постоянно разъяснять свою позицию, чтобы получить его поддержку. Часто народ просто не может, да и не хочет вмешиваться в дела государства. В особенности, когда это касается сложных вопросов, для детального анализа которых у простых людей нет ни времени, ни желания, ни способностей.
Опыт Сингапура8 и множества других государств, включая современную Россию, свидетельствует о том, что авторитарный стиль ничем не лучше и не хуже демократического. Но до сих пор руководители государств, устройство которых не согласуется с демократическим метанарративом, вынуждены всячески оправдываться перед теми, кто поклоняется фетишу демократии.
Pro
Конечно, ни авторитарные, ни демократические режимы не могут удовлетворить всех потребностей людей. Но если демократическое государство взаимными обязательствами тесно связано с гражданским обществом, то авторитарная власть рассматривает гражданские инициативы как покушение на свой статус единственного субъекта управления. Тем самым авторитарное правление разрушает атмосферу доверия в обществе. А ведь именно доверие между властью и народом и между людьми служит залогом поступательного социального развития.
О важности атмосферы доверия для нормального функционирования общества пишут многие авторы, например, Э. Гидденс, Г. Селиг-мен, Ф. Фукуяма, П. Штомпка. (Кроме того, в социологии Дж. Коулменом и Р. Пантэмом разрабатывается категория социального капитала, понимаемого как потенциал взаимного доверия и взаимопомощи.) Так, Э. Гидденс фундаментальной характеристикой человеческого поведения считает рефлексию или «рефлексивный контроль действия». Современная рефлексия требует активного участия всех социальных акторов в конструировании, как собственного поведения, так и общественных отношений, а также развития различных систем экспертизы и абстрактных систем9, основанных на доверии к
ним. Во-первых, потому что доверие является постоянной потребностью человека и составляет основу его психического здоровья и онтологической безопасности. Во-вторых, в повседневной жизни мы невольно вовлечены в функционирование многих абстрактных и экспертных систем, не являясь при этом специалистами в этих областях. Поэтому важны, как наше доверие к этим системам (несмотря на понимание относительности любого знания и целесообразности любого действия), так и предоставление ими гарантий своей компетентности (профессиональные кодексы, юридические обязательства, позитивный имидж и т.п.). Отсутствие доверия, по Гидденсу, разрушает социальную организацию и личность и порождает экзистенциальную тоску и страх10.
Contra
Если рассматривать доверие как социальный институт - а социальные институты формируются длительное время, - то одними усилиями демократической или иной власти атмосферу доверия создать невозможно. В качестве примера можно привести Китай. Высокий уровень доверия в организационных сетях юго-восточных провинций этой страны был стимулирован слабостью государственной власти в начале ХХ века. В условиях, когда суды, прокуратура и полиция практически не функционировали, предприниматели в отстаивании своих прав не могли рассчитывать на них. Поэтому письменный контракт заменила устная договоренность, и возникло абсолютное доверие к слову партнера. В данном случае доверие не дополнило, а фактически заменило государственную власть. Оно и по сей день служит основой плодотворного сотрудничества предприятий малого бизнеса в этом регионе.
Но у авторитаризма помимо отсутствия взаимного доверия есть и еще больший «недостаток» - он явно ограничивает внешние влияния. Здесь весьма показателен российский опыт. Ограничение властями деятельности некоммерческих организаций, которые являются нерезидентами или получают мощное зарубежное финансирование, вскрывает всю сложность процесса свободного волеизъявления народа. Одновременно американцы не на шутку обеспокоились тем, что их «абсолютная» демократия дала возможность России влиять на выборы в их стране.
В данных случаях явно виден недостаток классической теории демократии или метанар-ратива о демократии. В отличие от экономической теории, которая всегда рассматривает рыночную конъюнктуру как результат внутри-рыночных процессов, а также процессов импорта и экспорта, политология столетиями старалась не замечать, что политическая система также является открытой. В демократическом волеизъявлении принимает участие не только народ страны, но и многочисленные внешние силы. И если это серьезные силы, они могут радикально повлиять как на исход любого голосования, так и на процесс выработки «демократических» решений.
Отстаивание Западом демократических идеалов сегодня можно рассматривать как его стремление подчинить себе другие народы. Но так было не всегда. Основатели неоконсерватизма И. Кристол, Дж. Киркпатрик и их коллега Н. Подгорец вполне лояльно относились к проамериканским авторитарным режимам. США и другие страны Запада активно помогали самым кровавым диктатурам Латинской Америки и одновременно старались не допустить там демократического волеизъявления народа, если оно угрожало их экономическим и политическим интересам. Они без доли сомнения поддерживали выгодные им военные перевороты, даже если при этом свергались демократически выбранные лидеры.
Но в эпоху постмодерна манипулятивные технологии стали настолько изощренными, что внешнее вмешательство в демократические процедуры в формально независимых странах стало почти незаметным. Поэтому содействие демократии оказалось гораздо выгоднее поддержки «своих» диктаторов. Так, открытость демократических режимов для внешних воздействий позволила не только пропагандировать, но и оказывать военную поддержку этой форме правления буквально везде, невзирая ни на какие культурные традиции и ценности народов.
Для иллюстрации возможностей и последствий внешних воздействий на демократические страны очень показательны 1990-е годы. Это было время господства неолиберальной идеологии. Неолиберальные рецепты возрождения экономики были испробованы буквально во всех странах. Вместе с реализацией рыночных преобразований в экономике, в большин-
стве стран происходили демократические реформы. Американцы публиковали тысячи восторженных статей о торжестве рыночной экономики и демократии. Но радовались они в этих статьях не столько улучшению жизни народов (которое, собственно, так и не наступило), сколько своему возросшему влиянию. Очень характерны в этом плане две «смежные» статьи о латиноамериканских реформаторах, опубликованные в 1993 г. в журнале «Бизнес уик». Приведем из них наиболее яркие фрагменты.
«Знаменательно, что в авангарде перемен мы видим сегодня новое поколение лидеров, многие из которых получили образование в США. Рассеянные по всей Южной Америке выпускники Гарвардского, Чикагского и Стэнфор-дского университетов возглавили крупнейшие компании и министерства, применяя повсюду на практике новый рыночный подход к решению проблем. Используя старые студенческие связи, заключая соглашения о свободной торговле и создании совместных предприятий со своими давними знакомыми по университету, эти магистры и доктора философии не только не боятся подписывать контракты с коллегами из США, но, напротив, стремятся к этому»11.
«В годы холодной войны США действительно оказывали поддержку антикоммунистическим режимам, господствовавшим в регионе, вызывая тем самым всеобщее возмущение широких слоев селения. Но в настоящее время, когда на Юге континента к власти пришли демократические силы, его части начинают жить в едином ритме. Вместо лозунга "Янки, убирайтесь домой!" ныне звучит призыв: "Милости просим к нам с вашими инвестициями и современными технологиями!"».12
«Для нового поколения лидеров, овладевших основами экономического планирования в вузах США, Латинская Америка стала своего рода полигоном, на котором проверяются на практике приобретенные ими теоретические знания... Эти новые высокообразованные латиноамериканцы, прекрасно владеющие английским, уверенно теснят националистически настроенных лидеров, десятилетиями стоявших у кормила власти».13
«Они вернулись на родину, чтобы взамен устаревших концепций экономического развития реализовать у себя дома идеи свободного, открытого рынка. Этих людей объединяет не
только непоколебимая вера в них, но и не ограниченное узкими национальными рамками мировоззрение».14
Такое масштабное цитирование кажется вполне оправданным для сопоставления ситуации в Латинской Америке с тем, что происходило в те времена в России. Наши соотечественники хорошо помнят активную позицию Запада в ходе выборов 1996 года и их неприкрытое вмешательство в экономические и политические процессы в стране. Собственно, это вмешательство наблюдается и поныне. И лучшим тому подтверждением может быть опубликование конгрессом США непосредственно перед выборами Президента РФ в 2018 г. «Кремлевского списка», содержащего имена бизнесменов и политиков, придерживающихся «узко национальных» интересов, и не содержащего имен тех, кто готов идти на сотрудничество с Западом.
Таким образом, демократия очень удобна Западу для реализации своих интересов. Может быть, именно из-за этой заинтересованности «сильных мира сего» метанарратив о демократии стал настолько устойчивым, универсальным и безапелляционным.
Pro
Как уже отмечалось, анализ демократии как социального института особое место занимает в неоконсервативной социологии. В этом вопросе Ирвинг Кристол выделяет два подхода -веру в демократию и политическую философию демократии. Первая сводится к силлогизму: демократия - это власть народа; народ всегда прав; демократия - это всегда хорошо. Именно такая вера и служит основой непродуманного внедрения демократии в общество, что может стать причиной развития тоталитарных тенденций. Политическая философия демократии занимается проблемами развития данного института с позиций выявления сложности, неоднозначности и противоречивости взаимодействия демократически организованной власти и ее социального окружения.
Либеральная традиция подвергается критике Кристолом за то, что она рассматривает демократию как наиболее «естественную» из всех возможных политических режимов, и это не позволяет извлечь из демократической практики сколько-нибудь ценные критические положения. «Отцы-основатели (США. - Авт.), - пи-
сал Кристол, - понимали демократию как проблематичный строй, даже наиболее проблематичный по сравнению со всеми другими»15. Согласно Кристолу, основатели американской политической традиции уделяли особое внимание процессу влияния политических институтов на простых людей. «Они считали само собой разумеющимся, что демократия может нести зло людям, и они хотели осуществить такую систему правления, которая сделала бы это по возможности менее вероятным и которая опять-таки в пределах возможного стремилась бы к самоисправлению»16.
Практическая ценность демократии зависит от тех условий, в которых она осуществляется. Быстрая и непродуманная реализация демократических прав и свобод, таких как право голоса, свобода слова и др., способна не приблизить, а, напротив, отдалить торжество подлинно демократического и свободного общественного строя и даже повлечь самые пагубные последствия для общества. С точки зрения Мил-тона Фридмана, если бы Гонконг получил в свое время всю полноту демократических свобод, включая и политические (избирательное право), он пошел бы по пути Индии, Ганы и других британских колоний, где политические свободы были использованы для принятия законов, препятствующих реализации гражданских и экономических свобод, прежде всего свободы частной собственности17.
Для нормального функционирования и развития демократии необходимо, чтобы простой средний человек имел перед собой некие идеалы свободы и независимости, добра и справедливости, и чтобы он стремился к ним. Как считал Н.Бердяев: «Свобода делает демократию, а не наоборот. Народ, не осознающий себя свободным, не может реализовать демократические свободы»18. Поэтому «известно, что в демократиях может совсем не быть настоящей свободы»19. Для демократии нужна и справедливость, воплощением которой можно считать равенство всех перед законом (адекватные законы и независимые суды), возможность меньшинств отстаивать свои взгляды (вертикальное разделение властей) и «допустимый» общественным мнением разрыв в доходах между самыми богатыми и самыми бедными (антимонопольная политика). Стремление к идеалам должна побуждать идеология. Благодаря ей, сгла-
живаются противоречия между личным и общественным интересом, а также интересами разных политических групп, преследующих различные цели. Наиболее сложные и спорные вопросы и непопулярные меры требуют открытых и равноправных общественных дискуссий с привлечением представителей власти, экспертов и всех заинтересованных сторон для достижения консенсуса, по крайней мере, в определении приоритетов20. Такие дискуссии, с одной стороны, укрепляют демократию, с другой, - обеспечиваются ее институтами.
Contra
Действительно, эффективное функционирование демократии зависит от институционального контекста. Но если его нет, то значит в обществе (стране) существует институциональный контекст для эффективного функционирования авторитарной власти. Апологеты демократии или не хотят этого признавать, или считают, что необходимо насильственно изменить этот контекст, ломая культурные традиции и ценности целых народов.
И, кстати, обратим внимание на то, что перечисленные выше «условия» эффективности демократии во многом носят декларативный характер. Народ-де должен обязательно верить в свободу и некие высшие идеалы. А если он не верит? Как раз консерваторы всегда отличались скептическим отношением к природе человека. Это ранние либералы думали, что человек по своей природе добр, но его просто испортили внешние обстоятельства. И именно эти либералы, верящие в раскрытие добрых начал в человеке и снявшие для этого все ограничения традиционной власти, установили первый на Земле тоталитарный режим - якобинскую диктатуру.
Однако перейдем к более частным проблемам, а именно к анализу основных форм прямого волеизъявления граждан (форм прямой демократии), которыми являются выборы и референдумы.
Когда ученые установили, что способности не передаются по наследству, участь традиционной монархии была предрешена. Сентенция, приписываемая российскому историку В.О. Ключевскому, гласит: «Абсолютная монархия есть самая совершенная форма правления, если бы не случайности рождения». Значит, правителей нужно выбирать рационально, и народ спосо-
бен выбрать наиболее способных и честных. Однако опыт выборов даже первых государственных лиц с очевидностью опровергает это. Демократические процедуры действительно отсекают от власти людей мало к чему способных и психически неполноценных, да и то не всегда. Говорить же о том, что благодаря демократии на вершине власти оказываются лучшие члены общества, конечно, не приходится. Поэтому сегодня большинство людей воспринимают демократические процедуры скорее как особый вид политической игры, а не как инструмент рационального выбора.
Известно, что достижение абсолютной свободы, как и любых других общественных целей-ценностей, в реальности невозможно. Так, развитие демократии непосредственно связано с использованием пропагандистских и манипуля-тивных методов и технологий управления свободой, часто попросту зомбирующих людей. И чем более эффективны эти технологии, тем устойчивей демократический режим. По сути же демократические режимы мало чем отличаются от традиционных авторитарных режимов, которые господствовали на планете на протяжении тысячелетий.
«Демократические» выборные методы и технологии в самом общем приближении можно разделить на жесткие и мягкие. К жестким относится, прежде всего, ограничение количества и, главное, «качества» выбирающих. Такие ограничения имели место со времен Древней Греции. Как известно, «демос» по-древнегречески означает не просто народ, а граждан полиса - свободных граждан, родившихся в этом полисе, правоспособных иметь рабов и не запятнавших свою репутацию (потерявших ее изгоняли не только из состава демоса, но и из полиса). Демос традиционно противопоставлялся «охло-су» - всем остальным людям или народу в широком смысле слова. Фактически, здесь налицо имущественный и репутационный ценз, не говоря уже о том, что право голоса имели только мужчины. И в дальнейшем многочисленные демократические режимы вплоть до ХХ века предоставляли право выбора только «надежным» членам общества21 . По той же причине в истории демократии возникли и продолжают существовать многоступенчатые выборы.
Различные ухищрения с определением того, на кого распространяется пресловутая свобо-
да, имели три важных социальных следствия. Во-первых, «цензы» способствовали рационализации выбора как такового. Они значительно сужали круг участия в выборах тех, кто мог руководствоваться эмоциями, проголосовать за деньги, не способен разобраться в программах кандидатов и т.п. Однако при этом нарушались основы либерализма, поскольку выбор народа подменялся выбором, осуществляемым подходящими людьми. Во-вторых, сама процедура выборов потеряла свой сакрально-рациональный смысл; она стала выглядеть как сговор представителей элиты, как наделение властью человека или людей, в наибольшей мере устраивающих элиту. Выборы могли рассматриваться и просто как легитимация руководителя, за что «истинные» демократы так рьяно критикуют авторитарные режимы, прибегающие к электоральным процедурам. Наконец, в-третьих, процессы ограничения, а затем и постепенного расширения избирательной базы привели к появлению очень популярного, но опасного и мифа о «дозревании до демократии», который не соответствовал первоначальной рациональной идее демократии как воплощения идеала свободы. Согласно этому мифу, например, немцы проголосовали за Гитлера в 1933 г. из-за своей демократической незрелости. Будто сегодня, через 70-80 лет, голосуя за А. Меркель, они демонстрируют исключительную зрелость и развитость. У русских же с демократией все время возникают какие-то проблемы якобы из-за их природной неразвитости в сравнении с европейцами.
На самом деле, развиваются не люди, а ма-нипулятивные технологии - мягкие способы влияния на людей. В начале развития демократии в любом обществе существует краткий период, когда их нет. Это «золотой век» демократии. (На него постоянно ссылаются сторонники демократического метанарратива, утверждая, что свободный выбор в принципе возможен и даже существовал в реальности, и стоит приложить лишь немного усилий, и этот «золотой век» вернется.) Когда технологии появляются, они еще малоэффективны, и поэтому приходится ограничивать количество манипулируе-мых. Но буквально за одно столетие - с конца XVIII по конец XIX века эти технологии становятся исключительно действенными. Их сущность заключается в том, чтобы предоставить челове-
ку такую информацию и создать и у него такое ощущение, что он совершает абсолютно свободный выбор, на самом деле следуя указаниям свыше. Обращаясь к каждому человеку в отдельности, манипулятивные технологии достигают результата только при воздействии на массы людей; ведь всегда найдутся индивиды, не поддающиеся ему. Поэтому функционирование ма-нипулятивных технологий укладывается не в «механическую», а скорее в «квантовую» логику, при которой неизвестно, какой именно фотон пройдет через стекло, а какой отразится от него, но соотношение между теми и другими оказывается четко определенным.
Многие социалисты конца XIX века, сообразуясь с рациональной моделью демократии, свято верили в то, что отмена имущественного ценза на выборах станет основой превращения капитализма в социализм22. И такое развитие событий вроде бы подтверждалось самыми логичными аргументами. В тогдашнем обществе пролетарии, составлявшие подавляющее большинство, как никто страдали от капиталистической системы и хотели любыми способами ее изменить. Зачем же совершать социалистическую революцию, если соответствующий строй можно учредить посредством парламентского большинства? Но к этому времени реальная сущность демократии окончательно вступила в явное противоречие с рациональной логикой. Натренировавшись на «себе подобных», элита преспокойно пошла на отмену имущественного ценза и допуск пролетариев к выборам. Представители элиты уже точно знали, что это не страшно, так как они владеют эффективными пропагандистскими возможностями и манипу-лятивными технологиями управления «сводным выбором». Так или иначе, но установить социализм в Европе при помощи выборов не удалось, что стало убедительным доказательством того, что демократия не отражает, а искажает реальное мнение народа.
Чуть позже в 1896 г. в Соединенных штатах Дж. Рокфеллер, Дж.П. Морган и их соратники-олигархи сумели провести в президенты своего кандидата У. Мак-Кинли. Олигархи выделили полмиллиона долларов на рекламу в поддержку Мак-Кинли, и, благодаря ей, ставленник крупного капитала стал первым кандидатом в президенты. Еще раз напомним, что это был период «дикого капитализма», характеризовавший-
ся нещадной эксплуатацией рабочих. Все они ненавидели Рокфеллера и других хозяев бизнеса, все они мечтали о перераспределении доходов, социальной защите, гарантиях занятости - в общем, о социализме. И все они проголосовали за своего врага, сделав, как им казалось, свободный рациональный выбор. А ведь это происходило еще до появления электронных СМИ и иных изощренных методов подавления воли и сознания!
Теперь рассмотрим референдумы как демократические процедуры принятия решений. Быть может они окажутся более эффективными, чем процедуры выборов.
Существует следующее мнение: для того чтобы избежать искажений в отражении реального мнения народа, нужно как можно чаще применять процедуру референдума. Это, так сказать, прямая и понятная демократия. Но сегодня всем очевидно, что именно референдумы стали настоящими символами манипуляции и непродуманных решений. Ведь какая может быть свободная дискуссия между миллионами людей? К тому же большинство из них вообще не хочет вникать в поставленную проблему и просто «бросают монетку». Поэтому к референдумам прибегают редко и то только для легитимации решений, уже разработанных элитой. То есть власти просто нужно подтверждение того, что с ее правлением согласны.
На референдумы выносятся простые вопросы с ответами «да» и «нет». Результат может быть важен, но он не говорит о том, что одно решение лучше другого. И очень часто в таких случаях вообще невозможно рационально определить, какой вариант решения лучше. Поэтому роль жребия выполняет народ. Так или иначе, но думать, что на референдуме будет принято более рациональное, продуманное и компетентное решение, чем в парламенте, никак нельзя. Более того, нельзя утверждать, что это решение будет лучше индивидуального решения, принятого правителем. Ведь у каждого типа решения - индивидуального и коллективного - есть свои преимущества и недостатки.
Референдумы проводятся по такому же принципу, по какому король из «Маленького принца» А. де Сент-Экзюпери принимал «управленческие решения», приказывая солнцу взойти или зайти. Кроме того, организаторы референдумов являются заинтересованными
11
1
лицами - они занимают определенную позицию, и от их умения организовать референдум зависит то, насколько их будут считать успешными. Поэтому даже если референдум и дает неожиданный результат, это воспринимается скорее не как подлинное выражение воли народа, а как свидетельство недоработки организаторов. Именно это и произошло на референдуме о выходе Великобритании из Евросоюза. Премьер-министр Д. Кэмерон просто оказался плохим менеджером, неправильно использовавшим инструмент референдума для достижения своих целей. Самое же скептическое отношение к референдумам сложилось в России, где в 1991 г. народ проголосовал за сохранение Советского Союза, а через несколько месяцев, несмотря на отрыто выраженную волю народа, Союз перестал существовать.
Pro
Мы не будем рассматривать по отдельности процедуры голосования на выборах и референдумах, поскольку если люди вообще могут рационально выбирать, то по большому счету неважно что - своих представителей или варианты решений. По поводу этой способности существуют различные точки зрения, которые лежат в основе соответствующих моделей демократии: собственно демократии как власти всех, полиархии как власти многих и элитизма как власти немногих. Первая - либеральная точка зрения состоит в том, что человек - существо рациональное, понимающее, что такое общественное благо, а потому способное принимать разумные решения. В соответствии со второй противоположной точкой зрения, разделяемой авторами моделей элитарной демократии, самоуправляемый демос - это попросту миф23. Остальные точки зрения промежуточные. Так, сторонники партиципаторной демократии считают, что иррациональность и пассивность людей в политической сфере является результатом недостаточности их общего образования и политической культуры, а также отсутствия равных возможностей для политического участия. В процедурных моделях качество демократии зависит скорее не от рациональности людей, а от качества самих демократических процедур, обеспечивающих политическую конкуренцию, волеизъявление народа и функционирование народных представителей и бюрократии. При
этом и апологеты демократии, и скептики просто не могут не учитывать эффектов массовой коммуникации, которые исследуются уже примерно сто лет24. В качестве примера этого приведем весьма уравновешенную модель эгалитарного элитизма Й. Шумпетера.
Механизм завоевания и сохранения власти в интерпретации Й. Шумпетера, с одной стороны, выглядит как циничная психотехника политических манипуляций и торговли голосами. С другой стороны, она не осуждается ученым, поскольку цинизм является лишь элементом политического процесса, к которому не сводится сущность демократии.
По мнению Шумпетера, избиратель не обладает необходимым чувством ответственности за свой политический выбор. Это объясняется тем, что обычный гражданин, не будучи профессионалом в политике, в политических вопросах опускается на более низкий уровень умственной деятельности по сравнению со сферой его собственных интересов. Его мышление становится ассоциативным и аффективным, что влечет за собой два серьезных последствия. Во-первых, рядовой гражданин в политических вопросах легко поддается иррациональным предрассудкам и импульсам. Во-вторых, при слабости логического и конструктивно-критического элемента в политическом процессе возрастают возможности групп, которые преследуют свои корыстные цели. Такие группы могут состоять из профессиональных политиков, представителей экономических интересов или даже разного рода идеалистов, которые попросту заинтересованы в постановке политического шоу25.
Поэтому не будет преувеличением сказать, что методы, с помощью которых формируется воля общества по тем или иным вопросам, в точности совпадают с методами воздействия коммерческой рекламы. В обоих случаях речь идет о попытках воздействия на подсознание. И здесь, и там одни и те же приемы создания приятных и неприятных ассоциаций, которые тем более эффективны, чем менее рациональны. И здесь, и там те же оговорки и умолчания, тот же способ формирования общественного мнения с помощью постоянно повторяемых утверждений, которые лучше всего достигают цели, когда обходят рациональные аргументы и подавляют критическое мышление людей26.
Однако ни это, ни то, что гражданское общество предоставляет право решать насущные социальные проблемы своим представителям, не отрицают целесообразности демократических институтов. По мнению Шумпетера, сущность демократии заключается в ее способности обеспечить функционирование демократического метода. Последний есть такое институциональное устройство общества, в котором индивиды приобретают право принимать решения путем конкурентной борьбы за голоса избирателей. Это и есть достаточно эффективный критерий, при помощи которого демократические правительства можно отличить от прочих27 .
Именно демократический метод, по Шум-петеру, обеспечивает оптимальное соотношение между демократией и индивидуальной свободой граждан, даже если значительное число из них не может рационально сформулировать мотивы своего политического выбора. Демократический метод не обязательно гарантирует бульший объем свободы, чем любой другой позволил бы в аналогичных обстоятельствах, тем не менее, эти два явления соотносятся друг с другом. Если, по крайней мере, в принципе каждый волен бороться за политическое лидерство, выставляя свою кандидатуру перед избирателями, это в большинстве случаев, хотя и не всегда, обусловливает значительную долю общественных дискуссий28.
Эффективная реализация демократического метода, по Шумпетеру, возможна при следующих условиях: формирования социального слоя компетентных претендентов на политические роли в результате процессов «селекции», естественного отбора; принятия решений политическими лидерами только в рамках их непосредственной компетенции с опорой на рекомендации специалистов; правительственного контроля бюрократии, которая в свою очередь должна быть хорошо подготовлена, иметь высокий статус и традиции, обладать развитым чувством долга и чувством чести мундира29; наличия «демократического самоконтроля», реализация которого связана с политической культурой всех слоев общества30.
В свою очередь политическая культура гражданского общества предполагает: его достаточно высокий нравственный и интеллектуальный уровень, терпимость и компромиссность; со-
хранение политического плюрализма и системы мнений, которые противостоят официальной точке зрения; соблюдение правил политической игры, чтобы не мешать действовать власти и способствовать свободному выражению оппозиционных точек зрения; уважение избирателями разделения труда между ними и политиками, которых они избирают, доверие между ними; наличие процедур приостановки (в экстремальных ситуациях) и восстановления действия демократических институтов31.
Таким образом, Й. Шумпетер постулирует эволюционное формирование истинной (в его понимании) демократии, если ее вообще хотят иметь. Политическая социализация и естественный отбор наиболее достойных людей как для руководства, так и для выполнения бюрократических функций, приобретение традиций служения социальными слоями, из которых они (люди) рекрутируются, и развитие демократического самоконтроля гражданским обществом - это сложные и длительные процессы, интенсивность которых зависит от общей политической воли относительно выработки системных прозрачных и уравновешенных демократических процедур, которые приводят людей к власти, определяют возможности и пределы ее использования и отрешают от нее.
Contra
Этот вывод подталкивает нас перейти от обсуждения компетентности избирающих и компетентности избираемых.
Метанарратив о демократии особо уязвим при столкновении с другим, гораздо более реалистичным метанарративом о связи модернизации со специализацией и эффективностью. (Вспомним знаменитый пример А.Смита про мануфактуру по производству иголок.) Общепризнано, что в современных условиях истинные профессионалы являются узкими специалистами. Демократия же все время пытается заставить их заниматься не своим делом. Ситуация была бы более или менее терпимой, если бы дело касалось только дел национального масштаба - выборов парламента, президента, референдумов и т.п. Профессиональный врач, учитель, инженер или программист в принципе могут на некоторое время отвлечься от основной деятельности, чтобы собирать, анализировать и резюмировать общенациональную поли-
тическую информацию. Но на уровне местного самоуправления нужно профессионально вникать во множество совершенно конкретных общественных, юридических и хозяйственных вопросов. Выбирают же в эти органы не соответствующих профессионалов, а представителей наиболее симпатичных политических партий (притом, что на местном уровне идеологические предпочтения фактически не играют никакой роли), представителей симпатичных профессий или просто симпатичных людей.
В результате низовой уровень демократии полностью теряет свою рациональность. Именно на этом уровне действуют не профессионалы, а те, у кого много свободного времени, и кому больше нечем заняться. Кроме того, этот уровень привлекает акцентуированных личностей, любящих участвовать в прениях, спорах и конфликтах. Ведь даже такая мелочь, как, например, установка шлагбаума во дворе, будет одобряться одними жителями и вызывать недовольство у других. Русская пословица гласит: «Кто умеет - делает, кто не умеет - руководит». Именно этот принцип повсеместно проводится в процессе реализации демократического идеала. Лица, отвергнутые корпорациями и не сумевшие организовать свое успешное дело, оказываются главными двигателями демократии, по крайней мере, на низшем ее уровне. Понятно, что управленческий успех такой системы будет минимальным.
Но и на высшем уровне демократии, где успешность человека реально влияет на его продвижение, профессионализм управления самым существенным образом искажается межличностными отношениями.
На начальном этапе своей деятельности каждый демократический лидер выдвигает наверх надежных людей. Он просто должен кому-то доверять, а затем люди закрепляются на своих местах. Это неизбежно и наблюдается в любое время и в любой стране. Поэтому, даже выбирая замечательного лидера, народ не может быть уверен в том, что выбирает замечательную власть. Он одновременно выбирает людей, которые не являются профессионалами, но которым лидер доверяет. Так просвещенность двигает вверх невежество. В свое время И.В. Сталин вполне справедливо охарактеризовал Л.Б. Каменева и Г.Е. Зиновьева как предателей, которые раскрыли державшиеся в тайне планы и
дату революции. Почему же В.И. Ленин оставил их на ведущих постах в стране? Ответ прост -он мог выбирать только из довольно узкой замкнутой эмигрантской социал-демократической «тусовки», в которой люди долгое время притирались друг к другу. В более демократической обстановке ситуация оказывается примерно такой же, хотя и с некоторыми исключениями.
В условиях глобализации управление государствами все более сближается с управлением корпорациями. И часто за руководителями компаний стоят значительно большие деньги, чем за президентами государств. Поэтому весьма показательна судьба производственной демократии как принципа управления сообществами людей. Считалось, что демократическое управление компаниями, как и демократическое управление государствами, должно было давать наилучшие результаты. Но буквально с первых же попыток реализации этой идеи на практике стало ясно, что она часто неверна.
Основатель современной социальной психологии К.Левин, вынужденный покинуть Германию в 1930-е годы из-за прихода к власти Гитлера, т.е. из-за установления тоталитарного режима, вовсю силился доказать преимущество демократического стиля управления в своих экспериментах 1940-х гг. в летних лагерях с американскими школьниками. Но, как честный исследователь, он был вынужден признать, что авторитарное управление спортивными командами часто дает лучшие результаты. Затем предпринималось множество других попыток выяснить, где и когда демократический стиль управления лучше авторитарного, но кроме сугубо частных результатов эти попытки ни к чему не привели32.
Pro
В уже упоминавшейся теории партиципа-торной демократии (партиципация означает участие или соучастие), во-первых, доказывается необходимость проведения не только выборов и референдумов, но и широкого участия населения в подготовке, принятии решений и контроле над их исполнением. Широкое участие означает сочетание прямой демократии самоуправления с делегированием полномочий на более высокие уровни управления, а также участие на постоянной основе политически социа-
лизированных, заинтересованных, образованных и хорошо информированных граждан, имеющих равные политико-правовые возможности. Во-вторых, партиципаторная демократия означает универсальность демократических процедур (выборов, собраний, общественных обсуждений и т.п.), т.е. их применимость не только в политике, но и во всех других областях общественной жизни, особенно в тех, которые непосредственно касаются любого человека -трудовой, хозяйственно-бытовой, досуговой.
Интересно, что здесь сочетаются две взаимосвязанные идеи: одна имеющая длительную историю, другая - относительно новая. Первая идея - о гармоничном сочетании частных интересов и общественного блага в Новое время наиболее последовательно проводилась английскими философами-моралистами. Затем представители английской классической политэкономии добавили к этому, что любой (не только экономический) человек лучше других понимает собственный интерес и компетентен в собственных делах. Вторая идея, в том числе разделяемая и постмодернистами, состоит в общей ответственности граждан и профессиональных политиков за принимаемые управленческие решения.
Не будем оценивать теорию партиципатор-ной демократии и опыт ее применения в це-лом33. Попытаемся прояснить лишь положение об универсальности демократических процедур. Как показывает практика, упомянутые выше и другие исследования, эти процедуры не универсальны. Возможность их эффективного применения зависит от многих факторов: состояния социальной среды - степени ее стабильности; вида деятельности - степени ее алгорит-мизированности, рискованности, исполнительской скоординированности и пр.; вида локальной социальной структуры - степени ее иерархичности; масштаба решаемых задач и наличия времени на их решение. В общем, как остроумно заметил Г.Л. Менкен: «Сказать, что лучшее лекарство от болезней демократии - больше демократии, все равно, что сказать: лучшее лекарство от преступности - больше преступлений»34 .
Contra
Недавний значимый прорыв в развитии ма-нипулятивных технологий связан с современ-
ными информационно-коммуникативными технологиями. Появление интернета поначалу воспринималось как возможность некоего возврата к золотому веку демократии. Телевидение, радио, организация демонстрацией, шествий и партийных праздников, а также встреч с избирателями - все это виделось в качестве уж слишком очевидных и грубых средств воздействия на избирателя. Теперь этому якобы приходит конец. Каждый человек, сидя перед экраном своего компьютера, может составить рациональное представление о проблеме или кандидате и осуществить-таки, наконец, этот пресловутый свободный выбор. Некоторые возлагали на интернет те же надежды, что и социалисты на отмену имущественного ценза. Но и этим надеждам не случилось оправдаться. Как показала практика, интернет хорошо убеждает, но никого не переубеждает. В нем находятся миллионы аргументов «за» и «против». На какие из них будет обращать внимание человек? Видимо, на те, которые изначально соответствуют его ходу мысли. Тем самым стоит лишь дать толчок этой мысли, а остальное будет делать сам избиратель, свято уверенный, что обладает свободной волей и всей полнотой информации. Однако он скорее уподобляется человеку, который купив машину, не перестает обращать внимание на рекламу автомобилей. Но прежде всего он следит за рекламой своего собственного автомобиля.
Тем не менее, почитатели интернета считают себя абсолютно свободными в определении своего мнения. Они уверены, что сами перелистывают страницы и переходят по соответствующим ссылкам. Но их посты в форумах по своей односторонности и ортодоксальности ничем не отличаются от безапелляционных высказываний сторонников какой-либо политической линии десятки лет назад. Просто они фильтруют большее количество информации и от этого уверены, что обладают широтой взглядов и полнотой доказательств. А это как раз то, что нужно демократическому мифу.
Pro
Конечно, коммуникациями в интернете, как и любыми другими, можно манипулировать. Но все же обилие информации создает основу для развития именно демократических процедур. Тут нужно вспомнить и про краудсорсинг, и про
удачные прецеденты электронного правительства как в мире, так и в России. По крайней мере, телекоммуникации, обеспечивая более полный доступ населения к информации, существенно корректируют власть бюрократии как при авторитарных, так и при демократических режимах.
Вообще для того, чтобы придать демократии более современное лицо и одновременно повысить эффективность демократических процедур принципиально важным становится применение современных информационно-коммуникативных технологий. Поскольку недостатки либеральной демократии связываются главным образом с функционированием представительских институтов, в которые не верил еще Ж.-Ж. Руссо, то предполагается, что эти технологии дадут возможность максимально воспользоваться преимуществами прямой (интерактивной) демократии. Так, социальные сети нивелируют статусные неравенства их участников, а также пространственно-временные препятствия к политическому участию, обладают небывалыми ранее диалоговыми и мобилизационными возможностями. При наличии соответствующих законов и механизмов их реализации это позволит корректировать как неудачный общественный выбор (вплоть до отзыва выбранных и выбора новых представителей), так и недостатки принимаемых коллективных, коллегиальных и индивидуальных решений (вплоть до их отмены), перейти от иерархии социального управления к горизонтальным сетям взаимодействия граждан с органами власти, наиболее полно осуществить управленческий принцип суб-сидиарности35.
Существует и более широкое понимание роли информационных и телекоммуникационных технологий в демократизации современных обществ. Например, Р.Ф. Абдеев предлагает разделение не только законодательной, исполнительной и судебной властей, но и власти информации и власти интеллекта, причем две последние власти должны пронизывать все остальные (принцип «пяти колец»)36. Власть информации реализуется через свободу СМИ (в частности обеспечивающих всемирный круглосуточный поток новостей), гласность, обилие общедоступных банков данных; власть интеллекта -жестким отбором на руководящие должности всех уровней и во всех сферах (законодатель-
ной, исполнительной, судебной и информационной) наиболее подготовленных, компетентных специалистов37. Следует отметить, что эти взгляды, в общем, не новы. О том, что СМИ являются «четвертой властью», и о том, что владение информацией означает владение миром, говорят уже давно и много. Хотя это и небесспорно, но возможности, которые дает информатизация социальному управлению, о которых мы говорили выше, отрицать нельзя. Что же касается власти интеллекта, то уже в одном из первых, дошедших до нас, политико-экономических трактатов - Артхашастре, составленном в Древней Индии и датируемом Ш-М в. до н.э., содержались положения об испытании и назначении государственных должностных лиц и советников. И это не исключение для Древнего мира. В современных организациях также проводятся процедуры оценивания персонала. Так почему бы не применить их и в современном государственном управлении.
Приведем еще один футуристический взгляд на будущее демократии, содержащийся в теории нового индустриального общества второго поколения С. Бодрунова. Это общество, переход к которому наблюдается сегодня, будет основано на планово-рыночной системе на базе нового, построенного на основе знаний, материального производства. В таком обществе будет возрастать роль разного рода добровольных объединений и союзов, решающих научно-исследовательские, опытно-конструкторские, экономико-предпринимательские, управленческие, образовательно-воспитательные, экологические и др. задачи. То есть фактически речь идет о тенденции «прорастания» структур гражданского общества сквозь основные сферы деятельности людей38. «В сфере политического строя такие перемены рано или поздно повлекут за собой переход от нынешней демократии формального равенства, ограниченной к тому же в основном периодическим участием в голосовании за депутатов представительных органов, к демократии, основанной на компетентном участии в решении повседневных вопросов управления обществом. Это будет своего рода меритократия, основанная на вовлечении тех структур гражданского общества, которые объединяют людей с соответствующими компетенциями в выработку и экспертную оценку решений (и их последствий), принимаемых различ-
ными ветвями власти (включая и "четвертую власть") в самых разных сферах общественной жизни»39. Не будем комментировать эти идеи. Скажем только, что они кажутся нам чересчур
идеалистично-оптимистичными.
* * *
Представляется, что породившая современную демократию индустриальная стадия развития общества, которая продлилась всего два с небольшим века, была скорее исключением из правил, неким отклонением от нормального цивилизационного развития. И сегодня очень многое из того, что сопровождало человечество на протяжении его многотысячелетней истории, возвращается. Авторитарные режимы современности - в России, Китае, Иране, Объединенных арабских эмиратах и других странах - только западному обывателю кажутся архаичными и неконкурентными. Но современная выставка культурных ценностей - экономических, политических, духовных - предоставляет возможность существования самым разным экспонатам. В практическом плане можно утверждать, что в современных условиях только авторитарные государства, проводящие независимую политику, могут по мере своих возможностей противостоять американской гегемонии, или шире, гегемонии Запада. И это не худшая позиция, которую может занимать страна в современном мире. А в теоретическом плане это не что иное, как разрушение метанарративов эпохи модерна.
Демократию можно рассматривать как мифологему - «веру в демократию» и как научную категорию, реализуемую на практике, или практику, осмысляемую наукой. Во втором случае можно изучать и оценивать преимущества и недостатки различных демократических систем и режимов, особенности демократических институтов, национальные модели демократий, опирающиеся на определенные культурные и политические традиции. Эти же культурные и политические традиции, формирующие определенный институциональный контекст развития общества, могут препятствовать становлению демократии.
Так или иначе, демократия - это не универсальная технология, всегда и везде приводящая к процветанию. За пропагандой демократии как единственно возможной формы правления, всегда следует видеть определенные силы, кото-
рым выгодно такое развитие событий. Но существуют и силы, имеющие совсем другую направленность. И у этих сил есть «своя правда». В эпоху постмодерна нельзя говорить о единственно возможном пути развития ни с мифологической, ни, тем более, с научной точки зрения. На современной выставке социально-политических моделей развития стран демократия представляет собой один, пусть даже и самый заметный, экспонат. Ее существование и даже доминирование не отменяет существование других экспонатов как специфических сценариев жизни людей, имеющих свои особые ценности и представления об оптимальном устройстве общества.
Литература
1. Абдеев Р.Ф. Философия информационной цивилизации. М.: Владос, 1994.
2. Бейкер Ст., Уинер Э., Смит Дж., Чартерс Э., Дермот К. Кто разбудил латиноамериканцев? // Бизнес Уик (издание на русском языке), 1994. №1.
3. Бейкер Ст., Уинер Э., Смит Дж., Чартерс Э., Джэкобсон К. Латинская Америка в огненном ритме свободного рынка // Бизнес Уик (издание на русском языке), 1994. №1.
4. Бердяев Н.А. Царство духа и царство кесаря // Бердяев Н.А. Судьба России. М.: Советский писатель, 1990.
5. Бодрунов С.Д. Новое индустриальное общество второго поколения: переосмысливая Гэлбрейта // Гэлбрейт: возвращение / Монография / Под ред. С.Д. Бодрунова. М.: Культурная революция, 2017.
6. Гидденс Э. Последствия современности. М.: Праксис, 2011.
7. Джохадзе И.Д. Демократия после Модерна. М.: Праксис, 2006.
8. О"Доннелл Г. Делегативная демократия. URL: http://polit.msk.su/library/dem/ odonnell.html#_ftn1.
9. Кин Дж. Демократия и декаданс медиа. М.: Высшая школа экономики (ВШЭ), 2015.
10. Ксенофонтова Е.Г. Современные концепции эффективного лидерства в организациях: общее и особенное// Вестник Московского университета, Серия 18: социология и политология. 2017. №2. С. 49-72.
11. Парето В. Трансформация демократии. М.: РИОР, Инфра-М, 2017.
17
i
12. Пацкина Е. Беседы с мудрецами. Генри Луис Менкен // Проза.ру. URL: http:// www.proza.ru/2012/12/02/1505.
13. Пеннар К. Милтон Фридман: знакомый мотивчик «Пусть все остается как есть» // Бизнес Уик (издание на русском языке), 1994. №1.
14. Поляков Л.В. PRO суверенную демократию. М.: Европа, 2007.
15. Селигмен А. Проблема доверия. М.: Идея-Пресс, 2002.
16. Фукуяма Ф. Доверие. М.: АСТ, Ермак, Мидгард, 2006.
17. Хабермас Ю. Демократия. Разум. Нравственность. М.: Academia, 1995.
18. Шимов Я. Путин пользуется каждой слабостью // Радио Свобода, 2016. 30 июля. URL: https://Www.svoboda.org/ay27888431.html.
19. Штомпка П. Доверие - основа общества. М.: Логос, 2015.
20. Шумпетер Й. Капитализм, социализм и демократия: Пер. с англ. / Предисл. и общ. ред. В.С. Автономова. М.: Экономика, 1995.
21. Giddens A. Consequences of modernity. Stanford, California, 1990.
22. Kirkpatrick J.J. Dictatorships and Double Standards: Rationalism and Reason in Politics. N.Y., 1982.
23. Kristol I. Reflections of a Neoconservative: Looking Back, Looking Ahead. N.Y., 1983.
24. Nisbet R.A. Quest for Community. N.Y., 1953.
25. Sartori G The Theory of Democracy Revised. Chatham House Publishers, Inc., Chatham House, N.J., 1987.
Ссылки:
1 Бернард Шоу высказывался в том же духе: «Демократия - это такое устройство, которое гарантирует, что нами будут управлять не лучше, чем мы того заслуживаем»; «Демократия не может стать выше уровня того человеческого материала, из которого составлены ее избиратели».
2 См.: Шимов Я. Путин пользуется каждой слабостью // Радио Свобода, 2016. 30 июля. URL: https://www.svoboda.org/a/27888431.html.
3 См.: База данных ВЦИОМ. URL: https:// wciom.ru/zh/ print_q.php?s_id=952&q_id=65334&date=09.03.2014.
4 См. там же. URL: https://wciom.ru/zh/ print_q.php?s_id=727&q_id=52620&date=12.06.2011.
5 См.: О"Доннелл Г. Делегативная демократия. URL: http://polit.msk.su/library/dem/ odonnell.html#_ftn1.
6 Kirkpatrick J.J. Dictatorships and Double Standarts: Rationalism and Reason in Politics. N.Y., 1982. Р.101.
7 Nisbet R.A. Quest for Community. N.Y., 1953. Р.205.
8 Первый премьер-министр Ли Куан Ю всегда с особым скепсисом относился к демократии. И это не только не помешало, но во многом способствовало успеху его правления. Из территории, от которой отказалась Малайзия из-за царящих здесь бедности и криминала, Сингапур превратился в настоящий символ экономического успеха.
9 По Гидденсу, абстрактные системы позволяют рутинизировать и тем самым стабилизировать жизненные условия, благодаря чему поле безопасности обыденной жизни постоянно расширяется. К таким системам можно отнести деньги, разделение труда, коммунальные услуги, средства метеорологического мониторинга и многие другие, в том числе и демократические процедуры.
10 См.: Giddens A. Consequences of modernity. Stanford, California, 1990. Р. 83-99.
11 Бейкер Ст., Уинер Э., Смит Дж., Чартерс Э., Джэкобсон К. Латинская Америка в огненном ритме свободного рынка // Бизнес Уик (издание на русском языке), 1994. №1. С.38.
12 Там же.
13 Бейкер Ст., Уинер Э., Смит Дж., Чартерс Э., Дермот К. Кто разбудил латиноамериканцев? // Бизнес Уик (издание на русском языке), 1994. №1. С.41.
14 Там же. С.40.
15 Kristol I. Reflections of a Neoconservative: Looking Back, Looking Ahead. N.Y., 1983. Р.141.
16 Op. cit. Р.99.
17 См.: Пеннар К. Милтон Фридман: знакомый мотивчик «Пусть все остается как есть» / / Бизнес Уик (издание на русском языке), 1994. №1. С.16.
18 Бердяев Н.А. Царство духа и царство кесаря // Бердяев Н.А. Судьба России. М.: Советский писатель, 1990. С.287.
19 Там же. 285.
20 Эта проблема, поднятая Дж.С. Миллем, во второй половине ХХ в. наиболее подробно разрабатывалась К.Поппером и Ю.Хабермасом.
21 В цитадели современной демократии -США чернокожие граждане, формально получившие право голоса в 1870 году, смогли реализовать его только после принятия законов о равных правах в 1950-60 годы. В большинстве штатов женщины получили избирательное право только в ХХ веке.
22 Наиболее ярко эту веру выразил Ф.Лас-саль. А в Англии возникло целое движение -чартизм, требования которого сводились именно к тому, чтобы допустить большинство населения до голосования и дать возможность всем людям избираться на управленческие должности (избирательное право для всех мужчин старше 21 года, равные избирательные округа, тайное голосование, отмена имущественного ценза для депутатов, их вознаграждение, годичный срок их парламентских полномочий).
23 На этот счет существуют и более радикальные взгляды. Так, Дж.Сартори в первой части своей работы «Пересматривая теорию демократии» доказывает, что массовое политическое участие ведет не к демократии, а к тоталитаризму. См.: Sartori G The Theory of Democracy Revised. Chatham House Publishers, Inc., Chatham House, N.J., 1987.
24 Интересно, что если первые теории (1920-30 гг.), посвященные эффектам массовой коммуникации, можно объединить под общим названием «теорий максимальных эффектов», то в дальнейшем всесильность СМИ в формировании общественного мнения стала подвергаться сомнению.
25 См.: Шумпетер Й. Капитализм, социализм и демократия: Пер. с англ. / Предисл. и общ. ред. В.С. Автономова. М.: Экономика, 1995. С. 347-348.
26 См. там же. С.348.
27 См. там же. С.355.
28 См. там же. С.357-358.
29 Й.Шумпетер отмечает, что бюрократия является продуктом длительного исторического развития. Поэтому ее нельзя создать в спешке или нанять за деньги, но она существует везде, какой бы политический строй не избрала нация. См.: Шумпетер Й. Указ. соч. С.383.
30 См. там же. С.379-383.
31 См. там же. С.384-386.
32 См. Ксенофонтова Е.Г. Современные концепции эффективного лидерства в организациях: общее и особенное// Вестник Московского университета, Серия 18: социология и политология. 2017. №2. С. 49-72.
33 Во второй половине прошлого века идеи партиципаторной демократии активно реали-зовывались на Западе в местных общинах и социальных движениях.
34 Цит. по: Пацкина Е. Беседы с мудрецами. Генри Луис Менкен // Проза.ру. URL: http:// www.proza.ru/2012/12/02/1505.
35 Субсидиарность - один из принципов реализации идеи децентрализации, согласно которому социальные проблемы не должны решаться на более высоких уровнях управления, если они эффективно решаются на низшем (муниципальном)уровне.
36 Принцип разделения властей считается одним из основополагающих демократических принципов. Между тем это мнение разделяется не всеми. Достаточно вспомнить оригинальную теорию народного правления Н.А. Радищева, в которой разделение властей в явном виде не предусматривалось.
37 См.: Абдеев Р.Ф. Философия информационной цивилизации. М.: Владос, 1994.
38 См.: Бодрунов С.Д. Новое индустриальное общество второго поколения: переосмысливая Гэлбрейта // Гэлбрейт: возвращение / Монография / Под ред. С.Д. Бодрунова. М.: Культурная революция, 2017. С.57.
39 Там же. С.58.
