CC BY
93
Вестник ПСТГУ I: Богословие. Философия
2014. Вып. 4 (54). С. 145-148
Алексей Михайлович Гагинский, канд. филос. наук, научный сотрудник сектора философии религии Института философии РАН algaginsky@gmail.com
Метафизика и божественные энергии
А. М. Гагинский
Аристотель однажды заметил: «...небольшое отклонение от истины умножается в рассуждениях, отошедших [от нее] в дальнейшем, тысячекрат. Например, если кто-нибудь вздумает утверждать, что существует наименьшая величина: введя наименьшее, он ниспровергнет величайшие [основания] математики. Причина же этого в том, что исходный принцип по своей потенциальной значимости превосходит свою [актуальную] величину, вследствие чего маленькое в начале становится огромным в конце»1. Фома Аквинский с большим основанием относит это к понятию бытия, цитируя Философа в самом начале своего трактата «О сущем и сущности». По-видимому, не меньшее значение это имеет и для богословия. Иначе трудно было бы объяснить множество споров, временами весьма ожесточенных, которыми так богата история христианской мысли. Если Бог есть Начало, то малейшие догматические или даже метафизические погрешности способны умножить наши заблуждения о Нем тысячекрат, способны завести в тупик. Вероятно, именно поэтому выдающиеся христианские богословы всегда прикладывали так много усилий, для того чтобы не погрешить в понимании исходного принципа своих размышлений. Я полагаю, это применимо к богословию в целом, будь то полемика свт. Василия Великого с Евномием, или свт. Григория Паламы с Варлаамом, или любой другой богословский спор.
Как писал свт. Григорий Палама, те, кто «говорят, что энергия — пустой звук, как будто нет божественной природной энергии. впадают в безбожие, уничтожая бытие Божие. <...> Ведь не имеющее никакой силы и энергии является не простым, а несуществующим»2. Как видно, учение об энергиях свт. Григорий рассматривает не как отвлеченную богословскую идею, а как способ остановить превращение Бога в абстрактное понятие, точнее говоря, как противодействие источнику атеизма. Выражаясь, быть может, излишне схематично: благодаря энергиям Бог возвращается в действительность, каковая для греков есть не что иное, как совокупность действий и отношений; действительность — от действия (по-гречески и то и другое — ¿у£руаа), а действие от дела, без которого и вера мертва. Того, кто/что вообще не действует, в действительности нет. Энергии воз-
1 Aristoteles. De caelo 271b8-13 (пер. А. В. Лебедева).
2 Свт. Григорий Палама. Полемика с Акиндином / А. Г. Дунаев, пер. Афон, 2009. С. 38, 54 (I. 7. 15; I. 7. 31).
вращают от мертвого умозрения к живому опыту, к действительности. Как сказал поэт: «Grau, teurer Freund, ist alle Theorie und grün des Lebens goldner Baum»3.
Итак, учение об энергиях метафизически важно. Но, к сожалению, современность почти утратила вкус к хорошей метафизике. Характерным примером тому может служить недавняя рецензия М. Ю. Бурмистрова на книгу Дэвида Брэдшоу «Аристотель на Востоке и на Западе: Метафизика и разделение христианского мира» (М., 2012)4. В этой работе проф. Брэдшоу показывает, насколько важна концепция божественных энергий для богословия и философии, ибо на ней основываются фундаментальные богословские положения, особенности понимания аскезы, сотериологии и проч. и проч., ведь, как было сказано, начало — т. е. представление о Боге — по своей потенциальной значимости намного превосходит актуальную величину, «вследствие чего маленькое в начале становится огромным в конце». Причем следует отметить, что проф. Брэдшоу ведет речь именно о метафизике, он противопоставляет внутреннюю логику развития западного и восточного христианства, но не как культуролог или историк, а на более глубоком уровне, беря за основу учение об энергиях и показывая, к каким следствиям может привести отклонение в понимании Начала. С моей точки зрения, поставленная задача сколь интересна, столь и сложна, и нужно быть знакомым с мастерством делосских ныряльщиков, чтобы по достоинству оценить ее выполнение.
Увы, не каждый способен нырять на такую глубину. В духе человека, не ведающего о подлинном значении метафизики, рецензент пишет: «Оказывается, что вся эта громадная и сложная историческая картина, все повороты в истории западной мысли, все развитие и падение (по мысли Брэдшоу) западной цивилизации опосредовано тем простым фактом, что у латинских авторов не оказалось адекватных терминов для перевода греческого “energeia” (20, 209)!»5. Любая рецензия, конечно, будет выглядеть победоносно выгоднее, если представит мысль оппонента в столь плоском виде, и уважаемый рецензент для этого немало потрудился. Тем не менее ни на с. 20, ни на с. 209 Брэдшоу такого не говорит, он лишь констатирует объективные трудности лингвистического характера, которые действительно возникали при передаче греческой мысли на латинский язык. Речь идет не о редукции различий между Востоком и Западом к проблематике божественных энергий. Рецензент, судя по всему, не обратил внимания на то, что книга имеет подзаголовок «Метафизика и разделение христианского мира», т. е. автор изучает прежде всего метафизические проблемы, разделяющие две ветви христианства, а также их истоки в Античности. Кроме того, в XX в. о значении языка для философии было сказано достаточно, чтобы не требовалось лишний раз пояснять значение данного обстоятельства. Вот, к примеру, М. Хайдеггер считал, что перевод àÀf|0£ia как veritas есть искажение греческой интуиции, да еще и полагал, что громадная и сложная историческая картина, все повороты в истории западной мысли, все развитие и падение (по
3 И. Гёте: «Сера, мой друг, любая теория, сверкающее древо жизни зеленеет».
4 См.: Вестник ПСТГУ. Серия 1: Богословие. Философия. 2014. Вып. 2 (56). С. 132—137.
5 Там же. С. 136.
мысли Хайдеггера) западной цивилизации опосредовано тем простым фактом, что у греков подлинное понимание бытия пришло в забвение.
Вообще говоря, в рецензии достаточно курьезов. Например: «Интерес Брэдшоу обусловлен предположением о сильном влиянии неоплатоников на христианское богословие.»6. Возможно, для кого-то будет сюрпризом, но то, что неоплатонизм оказывал влияние на христианское богословие, отнюдь не предположение, а общеизвестный, совершенно ясный факт, который, надеюсь, вызовет рефлексивную настороженность уважаемого рецензента7. Недоумение последнего вызывает также то, что Д. Брэдшоу ничего не пишет о Платоне8, у которого понятие энергии отсутствует. В самом деле, почему бы в книжке про энергии и не написать о Платоне! Более того, автор наивно предполагает, что читатели его книги уже знакомы не только с Платоном, но даже и с Августином. Вот она, американская беспечность! Рецензент вменяет проф. Брэдшоу в вину то, что он слишком мало внимания уделяет Августину9. И не важно, что на английском языке написаны тысячи (!) работ по Августину, что существует необъятная учебная литература об этом столпе латинской патристики, что в научных работах, посвященных специальным вопросам, ликбез просто неуместен.
Но все-таки самое интересное рецензент отложил напоследок. И это — «заданная историософская концепция»10. По-видимому, хороший ученый — это ученый без мировоззрения, ибо ни «большое количество ценного историкофилософского материала», ни «немало тонких филологических и богословских замечаний» не спасут ученого, если у него есть продуманная и обоснованная позиция, т. к. рецензент считает, что это запретный «заранее предположенный результат»11. А ведь «заранее предположенный результат» есть не что иное, как гипотеза — или уважаемый рецензент считает, что в науке не должно быть гипотез? Тогда чем же, можно спросить, заранее предположенный результат априори хуже заранее не предположенного? Почему он рассматривается как менее научный? Или надо предполагать, что человек садится писать книгу, сам не зная о чем, и лишь в процессе работы начинает понимать, о чем же он собственно пишет? Скорее дело обстоит так, что если человеку нечего сказать, если у него нет «заранее предположенного результата», то он, как правило, ничего и не пишет.
Последнее, на что хочется обратить внимание, это на уровень обсуждения тех же вопросов на Западе. Если в отечественной науке появляются разоблачительные рецензии, то коллеги Д. Брэдшоу собирают конференцию, в которой участвуют православные, католические, протестантские ученые, такие как отец Николай Людовикос, митр. Василий (Караяннис), отец Энтони Леви, Джон Милбанк и др. В результате выходит сборник статей, посвященный обсуждению
6 Вестник ПСТГУ. Серия 1: Богословие. Философия. 2014. Вып. 2 (56). С. 133 (курсив мой — А. Г.).
7 Там же. С. 134—135.
8 Там же. С. 135.
9 Там же. С. 136.
10 Там же.
11 Там же.
понятия энергий на Востоке и на Западе12. Однако в них нет ни разоблачения «заранее предположенного результата», ни недоумений по поводу того, почему автор не рассказал им в очередной раз об Августине, зато есть конструктивная дискуссия, начало которой в отечественной науке и призвана была положить данная работа, открывающая собой серию «Философская теология: современность и ретроспектива»13.
12 Divine Essence and Divine Energies: Ecumenical Reflections on the presence of God in Eastern Orthodoxy / C. Athanasopoulos, Ch. Schneider, eds. Cambridge, 2013.
13 В этой серии уже вышли переводы таких книг, как «Оксфордское руководство по философской теологии», «Аквинат» Э. Стамп, «Существование Бога» Р. Суинберна, вскоре ожидается книга А. Плантинги «Аналитический теист: Антология Алвина Плантинги».
