CC BY
67
УДК 81'37
И.Ю. Безукладова
МЕСТОИМЕНИЕ КАК СРЕДСТВО КАТЕГОРИЗАЦИИ ИНДИВИДУАЛЬНОГО ПРОСТРАНСТВА ЧЕЛОВЕКА*
В статье рассматриваются особенности категоризации индивидуального пространства человека в немецком языковом сообществе. В качестве теоретической основы изучения данного феномена используется методология когнитивно-дискурсивной парадигмы, направленная на преодоление жестких границ между когнитивной лингвистикой и прагмалингвистикой. В структуре индивидуального пространства человека выделяются четыре сферы: приватная, личная, социальная и общечеловеческая. На примере функционирования личных и притяжательных местоимений показано, как языковая компетенция порождает определенную когнитивную репрезентацию, основанную на языковом знании и знании о мире (в том числе и знании об особенностях членения индивидуального пространства).
Ключевые слова: индивидуальное пространство, категоризация, структуры знания, когнитивная репрезентация.
Исследования, проводимые в последние десятилетия, показывают, что язык объективирует существующие в нашем сознании разнообразные и разноуровневые структуры знаний о мире. Изучая язык с когнитивной точки зрения, лингвисты, как подчеркивает Е.С. Кубрякова, получают возможность вынести суждения о стоящих за языковыми явлениями «ментальных сущностях - концептах, концептуальных структурах как структурах знания и опыта, мнений и оценок, планов и целей, установок и убеждений. Перечисленные ментальные сущности - особенно имеющие языковую привязку - ключ к рассмотрению специфики человеческого интеллекта и человеческого поведения» [Кубрякова 2004: 13]. Подобный анализ позволяет выйти на принципиально новый уровень исследования языка: детально изучить принципы организации сведений о мире, выделить степени детализации при когнитивном освоении той или иной понятийной сферы, определить иерархию сведений, хранящихся в когнитивных структурах.
Одним из ключевых положений когнитивной лингвистики является рассмотрение языка как средства репрезентации того, как мир понимается человеческим разумом, как этот окружающий мир категоризуется сознанием: язык призван «служить ... средством осмысления онтологии мира, его концептуализации, и концептуализации выделяемых в нем категорий в том числе» [Болдырев 2005: 21]. Объясняя стремление
* Исследование выполнено в рамках реализации ФЦП «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» на 2009-2013 гг.
лингвистов исследовать природу языковых явлений именно через обращение к проблеме категориального устройства языка, Н.Н. Болдырев отмечает особую роль категоризации как «одной из ведущих функций человеческого сознания, которая лежит в основе речемыслительной деятельности и организации языка как системы» [Болдырев 2005: 16] (ср. также с мыслью Е.С. Кубряковой о том, что познание «выливается в языковое оформление разных структур знания, т. е. связано с объективацией последних в соответствующие языковые формы, включая объединения указанных структур в определенные целостные единства, называемые форматами знания» [Кубрякова 2009: 12] (выделено Е.С. Кубряковой. - И. Б.)).
В рамках когнитивно-дискурсивного направления язык рассматривается, таким образом, как один из способов фиксации, хранения, репрезентации человеческих знаний и опыта вообще, а также знаний и опыта, присущих определенному культурно-языковому пространству, т. е. как знание особого рода. Следовательно, как отмечает Н.Н. Болдырев, говорящий, выбирая то или иное средство, «предлагает определенный способ осмысления предмета или события и опирается при этом на коллективный опыт концептуализации и категоризации мира в языке, который отражен в языковых знаниях» [Болдырев 2009а: 39].
В настоящем исследовании мы придерживаемся подхода, направленного на преодоление жестких границ между существовавшими некогда изолированно друг от друга направлениями - когнитивной лингвистикой и прагмалингвистикой. Исследования последних лет показывают, что подобный «синтез» позволяет, с одной стороны, ре-
шить ряд проблем, неразрешимых в рамках традиционного прагматического направления [Austin 1962; Grice 1969; Searle 1969]. С другой стороны, как отмечает О.К. Ирисханова, «анализ коммуникативного контекста позволяет когнитологам увидеть факторы, определяющие даже самые тонкие и наименее очевидные модификации когнитивных структур в режиме реального общения (факторы интенциональные, социокультурные, личностные и иные), и, следовательно, сместить акцент с устойчивости и конвенциональности наших знаний на относительную текучесть и изменчивость даже самых стабильных ментальных структур (концептов, категорий, фреймов)» [Ирисханова 2009: 685; Кубрякова 1997, 2000, 2004, 2009; Демьянков 1994; Т. ван Дейк 1989; Fauconnier, Turner 2002; С любовью к языку 2002; Горизонты современной лингвистики 2009].
Понятиями, требующими специального рассмотрения в рамках заявленной тематики, являются категоризация, пространство как основная структура познаваемого мира и индивидуальное пространство как один из параметров коммуникации.
Под категоризацией, вслед за Е.С. Куб-ряковой, мы понимаем не только «акт причисления единицы к своему множеству», но и «гораздо более сложный процесс формирования и выделения самих категорий по обнаруженным в анализируемых явлениях сходных им аналогичных сущностных признаков или свойств» [Кубрякова 2004: 307]. Н.Н. Болдырев рассматривает категорию как особый формат знания, универсальное свойство которого состоит в том, что «... категория - это знание и класса объектов, и того общего концепта, который служит основанием для объединения этих объектов в одну категорию» [Болдырев 2009б: 28]. Каждый отдельно взятый человек как член того или иного языкового сообщества, взаимодействуя с другими людьми, с окружающей его действительностью, соотносит свои поступки, реакции, действия не только с окружающим его миром, в том числе с окружающими его людьми, но и с тем образом мира, который сконструирован в его мозге (ср. с мнением У. Ма-тураны и Ф. Варелы о том, что «уникальность человека заключается исключительно в социальной структурной сопряженности, которая осуществляется через оязычивание» [Maturana, Varela 1987: 217]). Следовательно, правомерно говорить о социальной обусловленности человеческой когни-ции, что детерминировано самой когнитивной системой, обеспечивающей (осознанно и неосоз-
нанно) сохранение, отбор и структурирование знаний о мире.
Анализ особенностей категоризации индивидуального пространства требует междисциплинарного осмысления данного понятия. Так, исследование общего понятия пространство в рамках философии и естественных наук насчитывает многовековую историю. В философском понимании пространство выражает порядок расположения одновременно сосуществующих объектов, это «форма бытия материи, характеризуемая такими свойствами, как протяженность, структурность, сосуществование и взаимодействие» [Спиркин 1988: 120]. Как составная часть триады «пространство - время - человек» пространство является важнейшей составляющей модели мира и основополагающей формой человеческого опыта освоения окружающего мира. Пространство и время являются теми свойствами, которые невозможно «считать» с вещей, однако, все, что существует, существует только в пространстве и во времени.
Традиционно выделяемые субстанциональная, или сущностная (представлена, например, в работах Демокрита, И. Ньютона) и реляционная, или относительная (см. работы Платона, Аристотеля, Лейбница, В.И. Вернадского) концепции пространства предполагают разные подходы к исследованию данного универсального понятия [Vollmer 2003; Топоров 1983]. Для представителей первого направления данная составляющая модели мира является самостоятельной сущностью или, как отмечает В.Н. Топоров, пространство в этом случае - «нечто первичное самодостаточное, независимое от материи и не определяемое материальными объектами, в нем находящимися» [Топоров 1983: 228]. Представители второго направления рассматривают пространство как объективные, не зависящие от человека формы бытия материи, которые, однако, тесно связаны с самой материей, т. е., как подчеркивает В.Н. Топоров, пространство рассматривается как «нечто относительное, зависящее от находящихся в нем объектов, определяемое порядком сосуществования» [Топоров 1983: 228]. В данной работе за основу принимается реляционное, или относительное представление о пространстве, как пространстве структурированном, являющемся частью человеческого понимания мира (субстанциональная, или сущностная концепция является прерогативой математики и физики). Данное универсальное понятие характеризует протяженность, связность, непрерывность, структурированность и многомерность ми-
ра. Все эти характеристики осмысливаются и структурируются человеком и, будучи представлены в его сознании, определенным образом репрезентированы в языке и в культуре того или иного языкового сообщества.
В процессе постижения и освоения человеком окружающего пространства в его сознании формируется концептуальная модель пространства в целом и индивидуального пространства, в частности, как базовая когнитивная структура, отображаемая в языке. Под индивидуальным пространством в настоящем исследовании понимается определенное расстояние, которое разделяет индивида и окружающий его мир (мир людей, мир артефактов, мир событий) (ср. с таким понятием, как «личностное пространство», активно используемым в рамках социальной психологии [Майерс 1997: 413].
Категоризация индивидуального пространства - это вычленение в сознании человека определенных типов пространств по их сходным свойствам. В основе данного процесса лежит когнитивный механизм профилирования, который заключается в выделении, высвечивании того или иного свойства, характеристики личного пространства, на основе которых выделяются типы индивидуальных пространств [Ьа^аскег 1991]. Категоризация индивидуального пространства осуществляется на основе системы оппозиций, реализующейся на разных уровнях языка. Одним из основополагающих принципов категоризации индивидуального пространства является принцип бинарности - разграничения мира на «свое» и «чужое», который находит свое отражение в языке при культурной, межличностной, социальной и других (само)идентификациях. Следовательно, предпосылкой исследования принципов, лежащих в основе категоризации индивидуального пространства, является изучение особенностей проведения границы между Эго и другими людьми и шире - между Эго и окружающим его миром, проявляющихся самыми разными способами (ср. с тезисом Ю.М. Лотмана о наличии неких исходных оппозиций и о бинарном членении семио-сферы, актуальном не только для культуры, социума и языковой реальности, но и являющимся основой функционирования человеческого сознания как такового [Лотман 1996: 175]).
Индивидуальное пространство не однородно, оно представлено в виде концептуальной структуры. Анализ теоретического и фактического материала позволяет выделить следующие типы индивидуального пространства: приватное,
личное, социальное и общечеловеческое пространства (ср. с теорией социолога С. Загера о «пластовой модели отношений», в которой он рассматривает 4 типа личного пространства индивида, характеризующие взаимоотношения между коммуникантами, и выделяет 4 вида дистанций (интимная, личная, социальная и официальная) [Sager 1985: 200]. Аналогичную идею в рамках социологии высказывает K. Оле, деля окружающее индивида пространство на мир, который окружает человека и находится в непосредственной близости («Umwelt»); мир, сосуществующий с человеком («Mitwelt»); «чужой» мир («Fremdwelt») и мир вообще («Welt») [Ohle 1978: 17]).
В приватный тип пространства человека включены близкие родственники и друзья, а также события и артефакты, связанные с приватной сферой человеческой жизнедеятельности (семья, дом, дружба). Личный тип пространства включает в себя людей, события, артефакты, хорошо знакомые индивиду, но не связанные с ним общностью семейно-бытовых интересов. Социальный тип пространства включает в себя всех тех, с кем человек поддерживает официально-деловые отношения, а также события и артефакты, относящиеся к сферам профессиональных, социальных, религиозных, национальных интересов (работа, город, федеральная земля, страна). Общечеловеческое пространство включает в себя пространство, общее для большого количества людей / всех людей (Европейский союз, Европа, мир / Земля, Вселенная). Анализ фактического материала показывает, что четких границ между данными типами пространства не существует, что способствует образованию переходных зон. Кроме того, внутри каждого типа индивидуального пространства выделяются такие виды пространств, как физическое (геометрическое) и ментальное пространства. Среди ментальных пространств возможно, в свою очередь, вычленить территориальное (региональное, национальное, мировое и др.), социальное (родственное, профессиональное, статусное / позиционное, гендерное и др.) и психологическое пространства.
Анализируя особенности семантики визуально-пространственных представлений, Б. Твер-ски выделяет такие ментальные пространства, как пространство тела, пространство вокруг тела, пространство навигации (данный тип пространства складывается за счет физического и когнитивного опыта: это и то пространство, которое действительно освоено человеком, и то, которое может быть освоено им в принципе) и простран-
ство внешних репрезентаций (то, что перенесено на бумагу, в т. ч. изобретения, интеллектуальный опыт всех предыдущих поколений человечества) [Twersky 2005] (выделено нами - И. Б ). Схожую идею выдвигает Э. Мэтч, предлагая исследовать «психологические пространства»: видимое, осязаемое и слышимое [Vollmer 2003: 204], то есть те пространства, которые воспринимаются при помощи органов чувств.
Способы членения окружающего мира, принципы проведения границ между типами индивидуального пространства основаны на неких знаниях, а осмысление индивидуального пространства осуществляется средствами языка. Индивид обладает определенными знаниями, в том числе, знаниями норм, стереотипов, необходимыми для членения его индивидуального пространства, которые в определенной степени обусловлены национально-культурными традициями того или иного языкового сообщества (ср.: «условием для осуществления социальной коммуникации является сохранение информации в человеческой памяти» [Delhees 1994: 278]). Эти знания обрабатываются в сознании каждого представителя определенной социо- и лингвокультуры и находят свое отражение в дискурсивной деятельности.
В процессе социализации и формирования идентичности индивидуума центральное место занимает формирование его лингвистической идентичности. Понятие идентичности, согласно теории М. Вебера, раскрывается во взаимодействии индивидуального, социального начал и мира вещей, что можно представить в виде семиотического треугольника «Ich» - «Wir» - «Es» [Weber 1964]. Как подчеркивает Д. Кемпер, первое, в чем нуждается человеческое Я, это формирование «некоей упорядоченной структуры, образующей ту систему координат, внутри которой Я получает возможность обрести свое место и значение»; создание некой иерархической структуры, которая «способна обеспечить координацию образа Я и образа мира» [Кемпер 2009: 11-12]. Именно в процессе коммуникации человек узнает определенный набор «инструкций», согласно которым он строит свои отношения с окружающими его людьми, с миром вещей и событий. Х. Бусман рассматривает стереотипы в качестве когнитивных векторов «для обозначения специфических для той или иной группы усиленных эмоционально, в основном неосознанно, укоренившихся предубеждений и представлений» [Bußmann 2002: 65]. Речь идет, таким образом, о наличии неких векторов, направляющих мышление каждого чле-
на определенного социокультурного сообщества в соответствии с набором стереотипных установок -правил его поведения в социуме, которые образуются благодаря селективному восприятию информации из внешнего мира, позволяющему индивиду выстраивать собственную поведенческую модель: человек воспринимает образцы и действует по образцу.
Человек членит личное пространство в процессе социолингвистического действия, под которым мы понимаем действие, ориентированное на взаимодействие индивидуумов, идентифицирующих себя на социальном уровне и осуществляемое при помощи языка. Особенности категоризации индивидуального пространства обусловлены когнитивными (знания, понимание собственной идентичности, знание о наличии различных типов (видов) пространств), ситуативными и языковыми факторами. Точкой отсчета при подобном членении окружающего мира выступает индивид с его когнитивными и языковыми способностями и с его пониманием собственной идентичности. При анализе языкового материала принципиально важным является следующее положение: адресант, подразделяющий окружающий мир на три типа сущностей, исходя из их отношения к речевому акту, рассматривается нами не только как субъект речевого акта, но и как субъект дейксиса, репрезентирующий себя в качестве отправной точки членения индивидуального пространства.
Анализ фактического материала показывает, что в немецком языке существует корпус разноуровневых единиц, служащих для категоризации индивидуального пространства человека. Выбирая определенную языковую единицу, маркирующую тот или иной тип его индивидуального пространства, говорящий опирается на знание всех категориальных значений, на знание механизмов ее реализации и на неязыковые знания. Единицами, закрепленными в системе языка за определенными типами индивидуального пространства говорящего, выступают, например, местоимения.
В немецком языке, как и в большинстве из известных языков, местоименные системы являются закрытыми множествами знаков определенного типа, выполняющими дейктическую и анафорическую функции. Специфика личных местоимений в системе языка состоит в том, что они выполняют, прежде всего, дейктическую, или указательную функцию - выделение лица или предмета как бытийной сущности - с ориентацией на говорящего. Они выступают в качестве
слов с определенным и постоянным значением: местоимение «ich» обозначает говорящего («wir» является расширенным символом говорящего), «du» / «ihr» / «Sie» обозначает получателя речи, местоимения 3-го лица указывают на предмет или лицо, не являющиеся ни говорящим, ни слушающим.
Семантика личных местоимений 1-го и
2-го лица принципиально отличается от семантики личных местоимений 3-го лица. Использование местоимений 1-го и 2-го лица предполагает соотнесенность события с моментом речи. Личные местоимения 3-го лица могут использоваться как по отношению к людям, находящимся в поле зрения собеседников или отсутствующих, так и по отношению к животным, неодушевленным предметам и событиям.
Кроме того, только личные местоимения
3-го лица выполняют анафорическую, или заместительную функцию (при условии наличия предшествующего синтаксического антецедента -имени существительного). Семантико-функцио-нальная особенность личных местоимений 2-го лица в немецком языке заключается в том, что использование местоимений «du» («ihr») и «Sie» основано на противопоставлении по субъективной оценке: местоимения «du» и «ihr» являются формами, нейтральными и используются при общении с адресатами из приватного и личного типов индивидуального пространства говорящего, тогда как местоимение «Sie» является формой дистантного и вежливого обращения и употребляется по отношению к адресатам, принадлежащим личному, социальному и общечеловеческому типу индивидуального пространства.
Примечательно, что помимо противопоставления по принципу «вежливый - нейтральный» в системе местоименных обращений немецкого языка существовало и противопоставление по принципу «самоуничижительный - нейтральный» в системе самоименований. Примером может служить использование формы meine Wenigkeit вместо местоимения «ich». До XVIII в. данная форма самоуничижения использовалась представителями нижестоящих общественных групп при общении с людьми дворянского происхождения, т. е. при значительном расхождении социальных статусов коммуникантов: адресат принадлежал к социальной сфере индивидуального пространства говорящего, использовавшего данную форму автономинации. В современном немецком языке данная форма, заменяя местоимение «ich», является показателем «кажущейся», шутливой вежливости («scheinbare Bescheidenheit») [Duden 1996:
1731] и используется при общении с адресатом из приватного типа индивидуального пространства говорящего.
Специфика притяжательных местоимений состоит в том, что они совмещают дейктическую и анафорическую функции (например, местоимение «mein» одновременно указывает на говорящего субъекта и репрезентирует принадлежность кого-либо / чего-либо говорящему). Как отмечает Н.Н. Болдырев, «категория притяжательности в целом позволяет анализировать структуру и различные характеристики ментального пространства, создаваемого и ограничиваемого говорящим субъектом» [Болдырев 2004: 98]. Немецкий язык характеризуется облигаторностью ориентации на говорящего субъекта, следовательно, категория притяжательности и определенности / неопределенности требует обязательного выражения (ср. Grüsse Deine Familie! и Привет семье!). Как отмечается в словаре Дуден, притяжательные местоимения используются также для выражения привычки говорящего, регулярности его действий: Ich habe heute meinen Zug versäumt (den Zug, den ich gewöhnlich benutze); ich muss meine Medizin nehmen (die Medizin, die ich zurzeit nehmen muss) [Duden 1996: 1003].
В немецком языке и притяжательные, и личные местоимения могут репрезентировать отношения принадлежности: ср. mein Freund и ein Freund von mir. Данные дефиниции можно рассматривать как синонимичные. В подобных словосочетаниях значение посессивности передается и притяжательными, и личными местоимениями, однако, в выражении mein Freund представлена контактная позиция определяемого и определяющего слова, а в варианте ein Freund von mir - дистантная. Данные формы интерпретируется носителями языка следующим образом: во втором случае наличие неопределенного артикля придает данному словосочетанию дополнительный смысл (один мой друг, один из моих друзей) по сравнению с первым (мой друг).
Личное местоимение «ich» является в немецком языке, как и в большинстве других языков, выражением абсолютной адресантности, ее специализированным и семантически рафинированным показателем, а использование говорящим данного местоимения исключает его неучастие в речевом акте: «ich» - форма, «в которой говорят о себе; обозначение для собственной личности» [Duden 1996: 749] (ср. «"Я" - субъекты не требуют индивидности и индивидуализации: "Я" всегда - индивид в высшей степени; и, наконец,
они не требуют пресуппозиции существования -существование говорящего утверждается самим актом его говорения» [Степанов 1981: 331]):
Darüber habe ich mir viele Gedanken gemacht (Dorn Th. «Die neue F-Klasse»).
C личным местоимением 1-го лица ед. ч. коррелирует местоимение 1-го лица мн. ч., занимающее подчиненное положение по отношению к «ich» и представляющее собой расширенный символ говорящего. Анализ языковых данных позволяет выделить три значения местоимения «wir», закрепленные в системе языка и предполагающие реальное наличие определенного множества лиц, включающего говорящего:
адресант речи + адресат/ы речи: Vergiß es jetzt, sagte sie, wir verreisen (Link Ch. «Das Haus der Schwestern»);
адресант речи + третье лицо / множество третьих лиц: Ich bezweifle einfach, dass Kerim und ich dieselben Vorstellungen davon haben, was gut für unsere Tochter ist (Dorn Th. «Die neue F-Klasse»);
адресант речи + адресат/ы речи + третье лицо / множество третьих лиц: Müssen wir uns deine Schulzeit so vorstellen, dass Fräulein Böhle im Wesentlichen auf der Suche nach einem Mann fürs Leben war? (Dorn Th. «Die neue F-Klasse»).
Данные системные значения предоставляют говорящему возможность сужать его индивидуальное пространство до приватного или личного. Анализ корпуса примеров и опрос информантов показывают, что в немецком языковом сообществе недопустимо использование инклюзивной формы «wir» при общении с адресатом, значительно более старшим по социальному или позиционному статусу (Sie und ich вместо wir). Следовательно, местоимение «wir» в значении «адресант речи + адресат/ы речи» используется только при общении с адресатами из приватной и личной сферы индивидуального пространства человека, а также с адресатами, принадлежащими социальной сфере индивидуального пространства при условии отсутствия значительного расхождения по социальному или позиционному статусам.
Данная форма, наряду с закрепленным за ней грамматическим значением расширенного символа говорящего, может передавать и ряд прагматических значений: от просторечного, «докторского» (Wie fühlen wir uns heute?) и формы wir, используемой взрослыми при общении с детьми (Und was haben wir da gebastelt?), до форм, расширяющих индивидуальное пространство до пространства социального или даже общечелове-
ческого. Так, в следующем примере использование личного местоимения 1-го лица мн. ч. позволяет говорящему расширить его индивидуальное пространство до пространства социального типа -до «размеров государства»:
Es freut mich sehr, dass wir endlich Bundeskanzlerin haben (Dorn Th. «Die neue F-Klasse») (wir -в значении мы - немцы).
В следующем примере использование местоимения «wir» свидетельствует не столько о включении третьего лица (в данном случае - матери) в приватную сферу говорящего, что является одним из грамматических значений данной формы, сколько о желании говорящего провести границу между собой и матерью, с одной стороны, и отцом - с другой:
Paul sprach nie über seinen Vater. Er zuckte nur mit den Schultern, wenn Skarlet ihn danach fragte, und sagte: Wir sind geschieden (Aehnlich K. «Alle sterben, auch die Löffelstöre») (wir = моя мама и я (мыразведены)).
В данном случае речь идет о разграничении собственно значения и знания о мире, когда языковая компетенция, неязыковые знания и контекст порождают новый актуальный смысл. Данный актуальный смысл основан на знании лексического значения и знании о мире (в том числе и знании об особенностях членения индивидуального пространства).
Используя притяжательное местоимение mein, говорящий включает определяемое слово в сферу своего приватного пространства, так как в семантике местоимения «mein» заложено «происхождение или принадлежность существа или вещи, действия или качества личности говорящего» [Duden 1996: 1003] (mein Sohn, mein Geld, mein Problem):
Tim Parks' «Eine Saison mit Verona» hatte ich in meinem grünen Leder-Sessel von IKEA gelesen (Andrack M. «Meine Saison mit dem FC. Köln») (in meinem Sessel - в моем кресле, то есть в кресле, принадлежащем мне).
Опираясь на данное системное значение местоимения «mein», оратор, начинающий свое выступление обращением Meine Damen und Herren, включает аудиторию в сферу своего приватного и личного пространства. Таким способом он создает атмосферу личностно ориентированного, субъективного отношения к аудитории (ср. с дистанцированными формами Sehr verehrte / Sehr geehrte Damen und Herren). Следовательно, в данном случае притяжательное местоимение выполняет
функцию категории детерминации - осуществления связи и взаимодействия говорящего с аудиторией, и шире - с окружающим миром.
Анализ корпуса примеров показывает, что репрезентация различных характеристик ментального пространства говорящего основывается в ряде случаев на позиционном статусе говорящего. Так, фраза Sie geht in meine Klasse, сказанная учеником, интерпретируется как in die Klasse, in der ich auch bin; если это говорит учитель - in die Klasse, in der ich unterrichte. Функциональное значение данного местоимения основано на сочетании знания собственно языкового и знания о мире. В этом случае речь идет о контекстуально обусловленной когнитивной репрезентации, благодаря которой говорящий получает возможность расширить свое индивидуальное пространство до пространства личного или социального. Ср. также:
...das heißt «meine» Kapitänin ist also nicht nur eine der ganz wenigen Frauen in diesem Beruf, sondern irgendwann wird sie womöglich das größte Containerschiff der Welt fahren (Dorn Th. «Die neue F-Klasse») («meine» Kapitänin - моя капитанша (женщина-капитан). Психолог, помогающий своим клиентам найти новую работу, рассказывает о своей клиентке - бывшей медсестре, ставшей капитаном корабля).
Если определяемое существительное обозначает группу людей, объединенных по социальному (meine Familie, mein Institut, mein Verein), территориальному принципу (meine Stadt) или членов какого-либо сообщества (meine Geschwister, meine Kollegen, meine Mitbürger), то направление вектора принадлежности меняется на противоположное: не группа людей или отдельные члены группы принадлежат какому-либо типу индивидуального пространства говорящего (как это заложено в системном значении), а говорящий субъект репрезентирует себя как часть этой группы:
Seit gefühlten vier Jahren hatte zwar mein Verein keinen Auswärtssieg mehr in einem Pflichtspiel gelandet, aber ich war guter Dinge (Andrack M. «Meine Saison mit dem FC. Köln») (mein Verein - моя команда (команда, за которую я болею)).
Следующий пример показывает, что такое изменение в рамках данной концептуальной области возможно только при условии реальной принадлежности субъекта речи к данной группе / к данному сообществу людей:
Also, mit einem 0:0 konnte ich in meinem fernen Holland leben (Andrack M. «Meine Saison mit dem FC. Köln») (in meinem fernen Holland - в моей далекой Голландии, то есть в Голландии, где я
вынужден находиться (немецкий болельщик смотрит игру своей команды, находясь далеко от дома)).
Использование местоимения «unser» в качестве определяющего слова предполагает «принадлежность или происхождение существа или вещи, действия или качества лицам, обозначаемым 1-м лицом мн. ч.» (unser Sohn, unser Haus) [Duden 1996: 1611]. Данное местоимение используется также для обозначения привычного действия (wir saßen gerade bei unsrem Dämmerschoppen) [Duden 1996: 1611]. Анализ фактического материала показывает, что правила использования данного притяжательного местоимения идентичны правилам использования личного местоимения «wir». Использование данного местоимения «unser» может сокращать дистанцию, являясь, по сути, аналогом формы «dein» при общении с маленькими детьми или в ситуации врач-пациент:
Nun wollen wir mal sehen, wie es unsrem Bäuchlein heute geht [Duden 1996: 1611].
Использование местоимения «unser» позволяет человеку расширять индивидуальное пространство, например, до переходной зоны, находящейся на границе социального и общечеловеческого типов пространств:
Und ich finde es reizend, dass du mich in einem Atemzug mit unserer Bundeskanzlerin nennst (Dorn Th. «Die neue F-Klasse») (unsere - в значении наша, то есть немецкая женщина-канцлер).
Таким образом, под индивидуальным пространством понимается определенное расстояние, которое разделяет индивида и окружающий его мир. Категоризация индивидуального пространства человека - это вычленение в его сознании определенных типов пространств по их аналогичным свойствам. Анализ определений пространства, предлагаемых представителями различных областей научного знания, позволяет выделить четыре типа индивидуального пространства человека: приватное, личное, социальное и официальное. Одним из средств категоризации индивидуального пространства человека являются личные и притяжательные местоимения. Так, использование местоимений в их системном или функциональном значениях позволяет говорящему сужать его индивидуальное пространство до приватного или личного или наоборот - расширять его до пространства социального или общечеловеческого типа. В данном случае речь идет об определенной «языковой социализации», во время которой субъекты речи порождают дополнительные значения. Кроме того, эмоции, чувства могут играть
решающую роль как при выборе той или иной языковой единицы, так и при порождении нового значения.
Список литературы
Болдырев Н.Н. Когнитивный аспект семантики атрибутивных словосочетаний с притяжательными местоимениями // «Slowa, slowa, slowa»... w komunikacji jezykowej. II. Gdansk, 2004. Р.95-102.
Болдырев Н.Н. Категории как форма репрезентации знаний в языке // Концептуальное пространство языка: сб. науч. тр. Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 2005. С. 16-39.
Болдырев Н.Н. Процессы концептуализации и категоризации в языке и роль в них имен абстрактной семантики // Горизонты современной лингвистики: Традиции и новаторство: сб. в честь Е.С. Кубряковой. М.: Яз. слав. культуры, 2009а. С. 38-50.
Болдырев Н.Н. Концептуальная основа языка // Когнитивные исследования языка. Вып. IV. Концептуализация мира в языке: колл. монография. М.: ИЯз РАН; Тамбов: Изд. дом ТГУ им. Г.Р. Державина, 2009б. С. 25-77.
Верч Дж. Голоса разума: социокультурный подход к опосредованному действию. М.: Триво-ла, 1996.
Горизонты современной лингвистики: Традиции и новаторство: сб. в честь Е.С. Кубряковой. М.: Яз. слав. культуры, 2009.
Дейк Т. ван Язык. Познание. Коммуникация. М.: Прогресс, 1989.
Демьянков В.З. Когнитивная лингвистика как разновидность интерпретирующего подхода // Вопр. языкознания. М., 1994. № 4. С. 17-33.
Ирисханова О.К. Речевые акты уклонения: на стыке когнитологии и прагматики // Горизонты современной лингвистики: Традиции и новаторство: сб. в честь Е.С. Кубряковой. М.: Яз. слав. культуры, 2009. С. 684-693.
Кемпер Д. Гете и проблема индивидуальности в культуре эпохи модерна. М.: Яз. слав. культуры, 2009.
Кон М.С. Социология личности. М.: Наука,
1967.
Кубрякова Е. С. Части речи с когнитивной точки зрения. М.: ИЯз РАН, 1997.
Кубрякова Е. С. Вступительное слово к круглому столу, посвященному рассмотрению традиционных проблем языкознания в новом свете // Традиционные проблемы языкознания в све-
те новых парадигм знания: материалы круглого стола. М.: ИЯз РАН, 2000. С. 3-10.
Кубрякова Е.С. Язык и знание: На пути получения знаний о языке: Части речи с когнитивной точки зрения. Роль языка в познании мира. М.: Яз. слав. культуры, 2004.
Кубрякова Е.С. В поисках сущности языка: вместо введения // Когнитивные исследования языка. Вып. IV. Концептуализация мира в языке: колл. монография. М.: ИЯз РАН; Тамбов: Изд. дом ТГУ им. Г.Р. Державина, 2009. С. 11-24.
Леонтьев А.А. Функции и формы речи // Основы теории речевой деятельности. М.: Наука, 1974. С.241-255.
Лотман Ю.С. Внутри мыслящих миров. Человек - текст - семиосфера - история. М.: Языки русской культуры, 1996.
Майерс Д. Социальная психология. СПб.: Наука, 1997.
С любовью к языку: сб. науч. тр. М.: ИЯ РАН, Воронеж: Изд-во ВГУ, 2002.
Спиркин А.Г. Основы философии. М.: Наука, 1988.
Степанов Ю.С. В поисках прагматики (Проблема субъекта) // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1981. Т. 40. № 4. С. 325-332.
Топоров В.Н. Пространство и текст. М.: Наука, 1983.
Austin J. How to do Things with Words. Oxford: Clarendon Press, 1962.
Bußmann H. Lexikon der Sprachwissenschaft. Stuttgart: Gustav Fischer Verlag, 2002.
Delhees K. Soziale Kommunikation. Psychologische Grundlagen für das Miteinander in der modernen Gesellschaft. Opladen: Westdeutscher Verlag, 1994.
Fauconnier G., Turner M. The Way We Think: Conceptual Blending and the Mind's Hidden Complexities. N. Y.: Basic Books, 2002.
Grice H.P. Utterer's Meaning and Intentions // The Philosophical Review. 78. 1969.
LangackerR.W. Concept, Image, and Symbol: the Cognitive Basis of Grammar. Berlin, N. Y.: Mouton de Gruyter, 1991.
Maturana H.M., Varela, F.J. Der Baum der Erkenntnis. Die biologischen Wurzeln des menschlichen Erkennens. Bern, München, Wien: Scherz Verlag, 1987.
Ohle K. Das Ich und das Andere // Sozialwissenschaftliche Studien. Heft 15. Stuttgart; N. Y.: Gustav Fischer Verlag, 1978.
Sager S.F. Kommunikation und Beziehung. Tübingen: Narr, 1985.
Schäfers B. Grundbegriffe der Soziologie. Bd. 1416. Opladen: Westdeutscher Verlag, 2000.
Searle J. Speech Acts: An Essay in the Philosophy of Language. Cambridge: Cambridge University Press, 1969.
Twersky B. Functional significance of visuos-patial representations // Handbook of higher-level vi-
suospatial thinking. Cambridge: Cambridge University Press, 2005. P. 1-34.
Vollmer G. Wieso können wir die Welt erkennen. Stuttgart, Leipzig: S. Hirzel Verlag, 2003.
Weber M. Wirtschaft und Gesellschaft. Grundriß der verstehenden Soziologie. 2 Bde. Köln, Berlin: Studienausgabe, 1964 [1921].
I.Yu. Bezukladova
PRONOUN AS A MEANS OF A PERSON'S INDIVIDUAL SPACE CATEGORIZATION
The article deals with the peculiarities of individual space categorization in the German linguistic community. As a theoretical base of investigating this phenomenon the methodology of the cognitive-discursive paradigm is used; it aims to remove tough boarders between cognitive linguistics and prag-malinguistics. In the structure of individual space four spheres are marked: intimate, personal, social and common to all mankind. The examples of functioning of personal and possessive pronouns show how linguistic competence forms concrete cognitive representation based on the linguistic knowledge and knowledge of the world (including knowledge of the peculiarities of individual space portioning).
Key words: individual space, categorization, structures of knowledge, cognitive representation.
