CC BY
241осложняет структуру предложения: Every mother thinks her own gosling to be a swan; You cannot make a crab walk straight; Never put the kite to watch your chickens; Don’t teach your grandmother to suck eggs; Never offer to teach fish to swim.
Проведённый анализ пословиц и поговорок позволил выявить наиболее распространённые структуры простых предложений в английском, русском и татарском языках. Пословицы и поговорки с концептом «пища» представлены в основном простыми и осложненными предложениями. Это объясняется прежде всего особенностями жанра пословиц и поговорок, которые определяются как «... краткое, вошедшее в речевой оборот ... изречение» [1, с.14]. По структуре простые предложения совпадают, что говорит о
наличии универсального в разноструктурных языках, отличия же заключаются в грамматических средствах выражения тех или иных связей в предложениях, это объясняется тем, что данные языки типологически разнятся.
Литература
1. Аникин В. П. Русский фольклор: учеб. пособие для вузов. М.: Высш. шк., 1987. 156 с.
2. Бабайцева В.В. Система членов предложения в современном русском языке. М.: Просвещение, 1988. 249 с.
3. Прияткина А.Ф. Русский язык. Синтаксис осложнённого предложения. М.: Высшая школа, 1990. 176 с.
4. Черемисина М.И. Некоторые вопросы теории сложного предложения в языках разных систем. Новосибирск: Изд-во НГУ, 1979. 82 с.
Тарасова Фануза Харисовна - канд. филол. наук, доцент кафедры романо-германских языков и методик их преподавания НГПИ.
Рабочий адрес: 423803, Татарстан, Набережные Челны, ул. Низаметдинова, 28. E-mail: fhtarasova@yandex. ru Tarasova Fanuza Kharisovna - candidate of philological science, assistant professor of department of Roman-German languages and methods of teaching of Nabereznye Chelny. Nizametdinova str., 28, Naberezhnye Chelny, Tatarstan, 423803, e-mail: fhtarasova@yandex. ru
УДК 401 В.И. Тармаева
МЕНТАЛЬНЫЕ РЕПРЕЗЕНТАЦИИ
Статья посвящена проблемам когнитивной науки - знанию и ментальным репрезентациям, которые служат для осуществления мышления.
Ключевые слова: ментальная репрезентация, взаимодействие, каузальные отношения.
V.I. Tarmaeva MENTAL REPRESENTATIONS
This article deals with the problems of cognitive linguistics - knowledge and mental representations, which serves the maintain of thought.
Key words: mental representations, interaction, casual relations.
Знание и его репрезентация - главные проблемы когнитивной науки, формулируемые как вопросы о том, «какие структуры данных целесообразны для представления знаний» и «какие операции на этих когнитивных структурах необходимы для того, чтобы обеспечить разумное поведение человека» [13, 182]. «Когнитологи соглашаются с тем, что знание в разуме человека состоит (consists of) из ментальных репрезентаций» и что «люди обладают ментальными процедурами, которые оперируют ментальными репрезентациями для осуществления мышления и действий» [14, 4-5].
В когнитивную науку понятие репрезентации пришло из психологии, где оно имело более уз-
кий смысл. Полемизируя с Ж. Пиаже, в трудах которого термины «символизация» и «репрезентация» почти взаимозаменимы, Э. Бейтс определяет термин «репрезентация» как «вызывание в памяти различных процедур действия для оперирования с объектом при отсутствии перцептивного подкрепления со стороны объекта» [1, с. 95].
В языкознании своеобразную моду на употребление термина «репрезентация» связывают с именем Н. Хомского [9]. Во многом его словоупотребление совпадает со стандартом. Однако время от времени у него встречаются такие переносные употребления, в которых не предполагается «прообраза» для репрезентации. Напри-
мер: «Начиная с 1950-х годов в генеративной грамматике фокус исследовательского внимания постепенно перемещался на языковое знание, которым обладает каждый отдельный носитель языка, а также на системы языкового знания, которыми обладают носители языка, - то есть, на видовую способность человека усваивать и использовать естественный язык [...]. В этой перспективе язык предстает как естественный объект, как составная часть человеческого разума, физически репрезентированный в мозгу и являющийся одной из родовых биологических характеристик. В рамках этих положений языкознание является разделом психологии индивида и когнитивных наук; в конечном итоге языкознание занимается выявлением свойств центрального компонента человеческой природы, определяемого в рамках биологического окружения» [10, 1].
У термина репрезентация, как представляется, есть прототипическое и непрототипическое употребления.
1) В прототипическом смысле репрезентация
- выражение на некотором метаязыке (не обязательно словесном), обладающем следующими свойствами:
- по синтактике значительно проще языка-объекта и сводится, в идеале, к нескольким синтаксическим правилам;
- его («метаязыка») выражения интерпретируются более или менее однозначно и лишены идиоматичности.
Репрезентация наиболее часто повторяющегося взаимодействия будет прототипической репрезентацией [6].
2) В непрототипическом смысле репрезентация - то, как, по мнению исследователя, нечто отражено в репрезентации (то есть в первом, типовом смысле) в сознании носителей языка-объекта.
Под этим углом зрения рассмотрим теперь вопрос о «репрезентации знаний». Как вытекает из основного определения, это формальное задание знаний в рамках системы знаний. Когда говорят, что некто «знает» некоторую репрезентацию некоторого знания, предполагают, что он обладает самим знанием. Так, утверждая, что некто знает таблицу умножения, мы хотим сказать, что он умеет умножать любые числа между собой, а потому обладает соответствующим вычислительным навыком и знаниями. Когда говорят, что некто знает правила грамматики, утверждают тем самым, что он знает язык. Обратное же неверно: сказать, что некто знает некоторый объект, - не то же, что сказать, он знает ре-
презентацию этого объекта. Так, можно сказать: Вася знает русский язык, но ни одного правила русской грамматики сформулировать не может, даже не в состоянии провести школьный разбор по членам предложения; да что там - даже читать и писать толком не умеет.
Репрезентации знаний устроены таким образом, что позволяют чисто формальным, алгебраическим путем производить вычисления новых знаний на основе хранимых. Таков, например, формальный аппарат силлогизмов Аристотеля как своеобразных репрезентаций логического знания.
Итак, понятие репрезентации знания всегда включает указание как на отражение или отображение чего-либо (причем как во внешнем мире, так и - чаще всего - в сознании человека), так и на «выводимые» знания, порождаемые самой репрезентацией.
Все художественные произведения, создаваемые человеком на естественном языке, являются вербализующими репрезентациями вымышленного мира, первоначально возникающими в сознании автора произведения. При этом, поскольку репрезентации этого типа представляют фантазийный, не существующий в действительности мир, их можно считать созданными исключительно с помощью языковых процедур, т.е. с помощью операций над знаками соответствующего естественного языка. И в этом отношении художественные произведения напоминают прототипические репрезентации метаязыка.
Существует понятие интериоризованной системы ментальных репрезентаций как врожденного (т.е. записанного в биопрограмме человека) источника сведений о языке. По глубокой мысли Н. Хомского, овладение языком и органами речи аналогично становлению и развитию у ребенка других его органов (дыхания, пищеварения, кровообращения и т.п.). Когнитивная способность речи создает необходимые предпосылки к говорению как «исполнению» (performance) языка. Не будь эта способность врожденной, нельзя было бы объяснить быстрого овладения системой языка на базе скудных данных, поступающих к ребенку в первые годы его «когнитивного роста» [9, 24].
Постепенно завоевывает свои позиции тот взгляд, что до языка (в онтогенезе) у человека «предсуществует» некоторая система репрезентаций; язык же как система знаков образуется на основе и во взаимодействии с этой предсущест-вующей и далее развивающейся системой.
В то же время логично было бы, в развитие этой идеи, принять, что репрезентационная система «предсуществует» не только языку, но и высказываниям о мире, соответствуя (каждый раз) определенному конструированию событий, ситуаций и положения дел в этом мире: «Мы не можем считать само собою разумеющимся, что областью единиц, к которым отсылает язык, является «реальный мир», - указывает Р. Джекен-дофф. «Скорее, - продолжает он, - информацией, которую говорящие могут передавать друг другу, должна быть информация о конструировании внешнего мира, когда такое конструирование представляет собой результат взаимодействия между этим внешним миром и средствами, доступными для того, чтобы внутренне его репрезентировать» [11, 83]. Иначе говоря, люди обладают тем, о чем они могут говорить только благодаря тому, что это (информация об этом) уже было ранее репрезентировано ментально.
Развиваясь, организм активно взаимодействует со средой, когда несколько или все чувственные анализаторы участвуют в когнитивном взаимодействии с тем или иным компонентом среды. Репрезентации таких взаимодействий являются синтезом элементарных репрезентаций, т.е. их структура усложняется. В процессе взаимодействия со средой, в зависимости от тех или иных конкретных условий, отдельный тип репрезентации может получать большее подкрепление, приобретая более устойчивый характер. По мере накопления опыта взаимодействий со средой элементарные прототипические репрезентации начинают существовать лишь как составные части сложных прототипических репрезентаций.
С помощью этих положений можно объяснить следующие факты:
- репрезентации существуют в виде целостных и гештальтных единиц, не структурированных до своей вербализации;
- из-за субъективности человеческого опыта репрезентации не могут характеризоваться четкими и раз и навсегда заданными границами;
- возможно по-разному «объективировать» (т.е. вербализовать) репрезентации с помощью разных словесных форм.
Когда с течением времени репрезентацион-ная система все больше пополняется вербализованными, а следовательно, знаковыми единицами, у нее начинают проявляться все новые порождающие способности. Даже небольшое количество «исходных» репрезентаций, нашедших в языке свою реализацию, получают возможность служить базой для формирования новых
репрезентаций. Последние возникают как результат манипулирования имеющимися в системе знаками в ходе операций, известных в семиотике как операции «знак за знак».
В итоге репрезентации как ментальные структуры человека, соотносимые с системой естественного языка, содержат:
- «первичные» репрезентации, возникшие путем обобщения информации еще на довербаль-ном уровне развития человека; это простейшие ментальные репрезентации, сложившиеся в основном в актах непосредственного восприятия мира, окружающего человека, и отражающие перцептуальный опыт этого человека; в формирующемся языке они вербализуются первыми;
- невербальные репрезентации, часть которых в естественном языке так и не реализуется (по-видимому, в силу неактуальности для говорящих);
- как «первичные», так и позднее вербализованные репрезентации, начинающие служить базой для образования новых репрезентаций, соответствующих неким воображаемым, гипотетическим и/или абстрактным сущностям, созданным их языковыми (знаковыми) определениями.
Как свидетельствует длительный опыт описания языковых явлений во всей их эмпирической неоднородности, теоретической лингвистике не удавалось и до сих пор не удается уйти от вопроса о том, что же отражают в онтологии мира сами эти явления, т.е. вопроса о том, что же осмыслено и интерпретируется в языке из окружающей людей действительности. Эти извечные вопросы и составляют суть проблемы репрезентации мира, притом как в языке, так и в сознании говорящих на том или ином естественном языке.
Иначе говоря, и сегодня теоретической лингвистике не удается уйти от вопросов о репрезентациях мира в ментальности говорящих. Причем лингвиста, как выясняется, должны интересовать не только вербальные репрезентации
- это входит в наши служебные обязанности. Но оказывается, что даже невербальные репрезентации входят в сферу деятельности лингвиста, поскольку в невербальных (как и в вербальных) репрезентациях содержатся одновременно и знания языка, и знания мира как такового [4].
Итак, репрезентации являются важной частью нашего сознания: они в отличие от других ментальных образований, имеющих знаковую природу, осознаваемы, т.е. мы всегда, когда нам это кажется нужным, можем представить себе на внутреннем «экране» любой объект, любую
ситуацию - как из числа реальных окружающих нас предметов или лиц, так и из числа воображаемых событий.
Не менее важной кажется необходимость исследования ментальных репрезентаций при изучении онтогенеза речи. Ведь, несомненно, существует в развитии ребенка такой его доречевой период, когда ребенок еще не говорит, но уже начинает понимать обращенную к нему речь и способен выполнить простейшие просьбы взрослых. Он может указывать на называемый взрослым предмет и/или дать его, он может принести что-то из соседней комнаты или начать готовиться к обозначаемому взрослым действию. В этот период когнитивное развитие ребенка явно опережает его речевое развитие. Но ни указания на предметы, ни выполнение перечисленных нами действий не могли бы осуществляться, если б у ребенка не были бы сформированы соответствующие ментальные репрезентации, предшествующие по своей сути формированию у детей идеальных сторон конвенциональных знаков. Возможно, таким образом, считать ментальные репрезентации либо дознако-выми (предзнаковыми) сущностями, либо знаковыми образованиями, стоящими ниже собственно (языковых) знаков по степени их конвен-циональности. Так или иначе, но ментальные репрезентации, формирующиеся у детей, следует считать предшественниками подлинных знаков, а само первое открытие в овладении знаками, заключающееся у ребенка в понимании того, что у предметов есть имена, полагать связанным с формированием у него первых и простейших отражений окружающего его мира с первичными же репрезентациями его отдельных фрагментов.
Итак, репрезентации как специфические состояния активности нервной системы обладают значимостью в том смысле, что они модифицируют поведение организма, направленное на взаимодействие с другим организмом как компонентом мира, с которым первый организм находится в состоянии взаимной каузации [6, 233].
Каузальные отношения между сущностями устанавливаются на основе взаимодействия с ними как компонентами ниши: взаимодействие с одной сущностью ведет к взаимодействию с другой и наоборот. По мере накопления опыта таких взаимодействий в нервной системе организма формируется устойчивая структура, включающая в себя репрезентации взаимодействий с каждой отдельной сущностью, так что по мере когнитивного развития организма на-
ступает момент, когда активизация репрезентации взаимодействия с одной сущностью влечет активацию всей структуры, в которую эта репрезентация входит, и, соответственно, активацию репрезентации взаимодействия с другой сущностью, даже если самого взаимодействия с этой другой сущностью нет (своеобразный эффект резонанса) [15, 11]. Следовательно, «для Наблюдателя взаимодействие с любыми двумя сущностями, отвечающее этому условию, будет каузально обусловленным. А сами сущности будут находиться в отношении естественной гносеологической зависимости» [6, 209]. Такого рода отношения мы находим между знаками естественного языка и компонентами среды. Это отношение не прямое, оно опосредовано областью взаимодействий с репрезентациями, т.е. областью коммуникации.
Признание взаимной каузации как онтологической данности позволяет говорить о различных модусах самоорганизации, где организм и мир переплетены. Гармония и самоорганизация тождественны. Обе предполагают порядок и принцип равновесия. Изначально понятие самоорганизации существующих систем было предложено синергетикой в области точных наук [7; 8 и др.]. Как показало время, принципы, выработанные синергетикой (аутопоэзисом, в терминах У. Матураны и Ф. Варелы), характерны всем формам материи и духа.
Поставим проблему следующим образом: что кардинально нового происходит в нашем сознании в связи с синергетической парадигмой мышления? Прежде всего, можно утверждать, что синергетика формирует новую познавательную ситуацию. Классический подход к осмыслению познавательных практик имеет в виду то обстоятельство, что субъект исключается из мира, а мир предстает как некая внешняя реальность, предданная субъекту, который в этом мире адаптируется. Субъект, приспосабливаясь, посредством своих познавательных способностей может эту реальность постигать, изменять, «двигаться в ней» [8].
В классическом подходе к познанию мира, формируемом Декартом, параметром порядка, обеспечивающим познавательную деятельность, является Бог. Именно Бог обеспечивает у Декарта присутствие мира как причинно-связанной совокупности тел. Достоверность разума задает наличие совершеннейшего существа - Бога, которое, в свою очередь, задает присутствие мира и представление о последнем [2]. Бог выступает как третья инстанция, которая впоследствии будет названа тождеством бытия и мышления.
Причем подобная инстанция лишь претендует на устойчивость, гарантия которой кроется в самом «Я». Чтобы определить Бога в качестве подлинного творца мира, Декарт придает ему как бы вторую функцию, заключающуюся в том, что из того, что мы сейчас существуем, вовсе не следует, что мы будем существовать в следующий момент, если только какая-то причина, а именно та, что первоначально нас создала, не воспроизведет нас заново, или, иначе говоря, она нас не сохранит. Итак, Бог выступает у Декарта гарантом соединения в связке «Я - Мир»
[2].
И. Кант вводит в игру трансцендентального субъекта как «арбитра» уже совсем иных отношений, а именно «субъектно-объектных». Критика И. Канта в адрес ньютонианской физики имеет своей целью принизить рациональное понимание природы в пользу другой формы знания: «Мне пришлось приподнять («аи&еЬеп» -устранить, ограничить) знание, чтобы освободить место вере». Вера у И. Канта есть не только вера в Бога, он выделяет доктринальную веру -веру в общие положения, прагматическую веру
- веру в свою правоту и моральную веру. По мнению И. Канта, существует два уровня реальности: феноменальный, постигаемый наукой, и ноуменальный, соответствующий этике [5]. Ноуменальный порядок не доступен человеческому разуму. Но поскольку начиная с Нового времени вместо Бога источником порядка, воспринимаемого в природе, становится сам человек, то И. Кант как бы узаконил средствами философской рефлексии декартовский дуализм Мира. Наука описывает «звездное небо над головой», она ориентирована на объяснение феноменологического порядка, выявление универсальных законов. В то же время И. Кант считает «законным» отчуждение человека от описываемого мира феноменов и развитие субъективности как диалектики практического разума [5]. Теоретический и практический разум у И. Канта разошлись окончательно.
Философия Э. Канта выражает философское содержание классической науки. И.Р. Пригожин пишет: «Для древних природа была источником мудрости. Средневековая природа говорила о Боге. В Новое время природа стала настолько безответной, что Кант счел необходимым полностью разделить науку и мудрость, науку и истину. Этот раскол существует на протяжении двух последних столетий. Настала пора положить ему конец. Что касается науки, то она созрела для этого» [7, 56].
Классическая стратегия, заданная декартовским cogito, подразумевает, что факт существования мира сопряжен с мыслительным актом существования субъекта. Синергетика (аутопо-эзис, теории самоорганизации) предполагает, что субъект, адаптируясь, входит в познаваемую им систему как составляющая этой системы. Во-первых, потому что объекты синергетики - диссипативные структуры, это открытые системы, взаимодействующие в глобально-эволюционном ключе. В науке о самоорганизации естествознание полностью расстается с доставшимся ему от классической науки идеалом существования абсолютной, вечной, атемпоральной, т.е., по-существу, божественной точки зрения на мироздание. Кроме того, сам процесс мышления -когнитивный процесс, рассматривается как самоорганизующийся процесс, как своеобразная синергетическая рефлексия в процессе биологической адаптации.
В синергетической (аутопоэзисной, с позиций теорий самоорганизации) трактовке мир оказывается одним из конституируемых аспектов бытия, также как и «Я» субъекта. Взаимосвязь мира и субъекта воспроизводится некой третьей внешней инстанцией, которая показывается не просто инструментально выполненной конструкцией, а метафизическим порядком, обеспечивающим присутствие «и того, и другого здесь и теперь» [7, 78].
В истории философии такого рода ходы сознания уже осуществлялись в феноменологии и герменевтике. Так, Э. Гуссерль вводит понятие «интенциональные акты». Это есть те акты, которые конституируют как познаваемую реальность, так и познающего субъекта
[3]. Разрабатывая этот посыл, сторонники герменевтического дискурса в качестве искомого параметра порядка вводили «плоть» (Мерло-Понти), «язык» (Лакан), «поверхность смысла» (Делез).
Но если в феноменологии и герменевтике инициатива на стороне конституирующего сознания, то в синергетике (аутопоэзисе, в теориях самоорганизации) предполагается снятие дихотомии: натурализм или абсолютизация сознания. «Не мы, как расширенно понятая субъективность, конституируем мир и интенционально к нему «прикасаемся» через средний термин «плоть», а в самом мире присутствует что-то такое, что заставляет нас самих конституироваться как субъектов» [8].
Интенциональность предстает как свойство живой системы модифицировать состояние взаимной каузации с миром на основе опыта, при-
обретенного со временем, с целью поддержания экологической системы, обеспечивающей возможность взаимной каузации между организмом и миром. Интенциональность - когнитивная функция организма. «Функции, обычно рассматриваемые как когнитивные, есть результат (действия) специализированной подсистемы организма, непрерывно воспроизводящей структуры (patterns), которые являются функциональными или референциально соотносятся с определенными изменениями, происходящими в среде. Это множество структур (созданных на протяжении существования каждого когнитивного организма) образует то, что мы обычно называем информацией» [12, 67].
Эти непрерывно воспроизводимые структуры, соотносящиеся с изменениями в среде, есть те специфические состояния активности нервной системы (репрезентации), с которыми организм взаимодействует именно потому, что они соотносятся (находятся в состоянии причинноследственной связи) с изменениями среды, т.е. они обладают значимостью. Репрезентации как ментальные структуры, порожденные опытом (и потому представляющие собой хранилище информации), есть знаковые сущности, биологическая функция которых заключается в том, что, взаимодействуя с ними, организм приспосабливается к среде посредством контроля информации. Совокупность взаимодействий организмов с языковыми знаками как эмпирическими объектами, находящимися в опосредованном (через репрезентации) отношении взаимной причинно -следственной связи с другими эмпирическими объектами (компонентами среды) с целью изменения среды через модификацию поведения организмов, взаимодействующих с репрезентация-
ми как описаниями собственного поведения, образует язык как функциональную адаптивную деятельность, суть которой состоит в контроле информации.
Литература
1. Бейтс Э. Интенции, конвенции и символы // Психолингвистика: сб. ст. М.: Прогресс, 1984. С. 50-102.
2. Боннар А. Греческая цивилизация. М., 1992. Т. 1-3.
3. Гуссерль Э. Логические исследования. Часть первая. Пролегомены к чистой логике. СПб., 2005. 258с.
4. Демьянков В. З. Когниция и понимание текста // Вопросы когнитивной лингвистики. М.: Институт языкознания; Тамбов: Тамбовский гос. университет им. Г.Р. Державина, 2005. № 3. С. 5-10.
5. Кант И. Критика чистого разума. Соч. в 6 т. М., 1963. Т.3. 435с.
6. Кравченко А.В. Знак, значение, знание. Очерк когнитивной философии языка. Иркутск: Издание ОГУП «Иркутская областная типография № 1», 2001. 261с.
7. Пригожин И.Р. Порядок из хаоса: Новый диалог человека с природой. М.: Эдиториал, 1986. 312с.
8. Хакен Г. Тайны природы. Синергетика: наука о взаимодействии. М., 2000. 320с.
9. Chomsky N. Rules and representations. N.Y., 1982. 356р.
10. Chomsky N. On Nature and Language. Cambridge University Press, 2002. 243р.
11. Jackendoff R. X. Bar semantics // Semantics and Lexicon. Cambridge: Dordrecht, 1993. 381р.
12. Moreno А., Merelo J.J., Etxeberria A. Perception, adaption and learning // B. McMullin, N. Murphy (eds.). Autopoi-esis and perception: A workshop with ESPRIT BRA 3352. Dublin, 1992. P. 65-70.
13. Schank R., Kass A. Knowledge Representation in People and Machines // Meaning and Mental Representation. Edit. by Eco U., Santambrogio M., Violi P. Bloomington: Indiana University Press, 1988. P.181-200.
14. Thagard P. Mind // Introduction to Cognitive Science. Cambridgge (Mass.): MIT, 1996. P. 4-6.
15. Varela F.J. Autopoiesis and a biology of intentionality // B. McMullin, N. Murphy (eds.). Autopoiesis and perception: A workshop with ESPRIT BRA 3352. Dublin, 1992. P. 4-14.
Тармаева Виктория Ивановна - кандидат филологических наук, доцент, Иркутский государственный лингвистический университет.
Рабочий адрес: Иркутский государственный лингвистический университет, 664025, г. Иркутск, ул. Ленина, 8, тел. 8-914-873-4524, e-mail: vtarmaeva@yandex. ru
Tarmaeva Victoriya Ivanovna - candidate of philological science, associate professor of Irkutsk State Linguistic University.
Address: Irkutsk State Linguistic University, Lenin str., 8, Irkutsk, 664025, Russia, tel. 8-914-873-4524;
e-mail: [email protected]
Н.Е. Тогошиева АКСИОЛОГИЧЕСКИЕ СТРАТЕГИИ АРГУМЕНТАТИВНОГО ДИСКУРСА (НА МАТЕРИАЛАХ ПОЛИТИЧЕСКОЙ РИТОРИКИ)
Настоящая статья направлена на определение содержания и описание функций аксиологических стратегий аргументативного дискурса современного английского языка, основанных на материалах политической рито-
98
