CC BY
324
М. Н. Вольф
«МЕНОН» И ПАРАДОКС ПОИСКА: ИНТЕРПРЕТАЦИИ МЕТОДА ПОЗНАНИЯ1
Как и большинство ранних диалогов, «Менон» — небольшой по объему, но при этом крайне насыщенный философской проблематикой. Впервые именно в «Меноне» Платон обозначает те проблемы и вопросы, которые будет подробно освещать в течение всего академического периода, что говорит в пользу того, что «Менон» — это не итог наработкам раннего периода, а именно анонс тех задач, к решению которых Платон намерен обратиться в будущем. Если говорить о проблематике диалога содержательно, то она включает прежде всего теорию припоминания (анамнесис), теорию идей (но корректнее будет сказать, что она здесь все еще погранична с сократовской теорией определений), метод выдвижения гипотез, проблему возможности познания и истинности знания, раскрывающуюся через знаменитые парадокс Менона, проблему Менона и «дорогу в Ларису». Эпистемическая проблематика и вопросы метода в этом диалоге имеют превалирующее значение.
Как правило, фокус исследовательских интересов к диалогу традиционно сосредоточен на теории припоминания, и именно она зачастую преподносится как центральная идея «Менона». Подробно разрабатывая теорию припоминания в «Федоне» и «Федре», уже в «Меноне» Платон, как часто (и порой небезосновательно) полагают, ставит анамнесис в контекст знания и проблемы возможности познания, причем познание исключает познание чувственно воспринимаемого мира (и чувственный опыт), и ориентировано на вечные истины2. Тем самым видно, что проблема познания сформулирована Платоном таким образом, что расщепляется на метафизическую и эпистемическую составляющие.
В рамках своей метафизической составляющей теория припоминания напрямую связана с первыми подходами к оформлению теории идей. Стоит отметить, что имеет место полемика в отношении теории идей в «Меноне»: от полного отрицания возмож-
1 Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ (проект № 13-03-00097а «Ранняя греческая философия в поисках объяснительного принципа: метод, концепции, аргументы»).
2 Gulley N. Plato’s Theory of Recollection // The Classical Quarterly. New Series. 1954. V. 4. № 3-4. P. 194-213.
Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2013. Том 14. Выпуск 3
53
ности найти эксплицитно выраженную теорию идей как точку зрения отдельного существования идей от вещей до непреложной уверенности в том, что теория идей в «Меноне» очевидна3. В зависимости от этой точки зрения меняется понимание как объекта познания — речь в таком случае идет либо о знании вообще, либо о знании, направленном исключительно на идеи, так и способа познания — внеэмпирическим будет либо демонстративное знание, либо любое знание, что напрямую ведет к признанию Платоном в «Меноне» приоритета априорного знания. Признание или отрицание теории идей в диалоге оказывается существенным моментом для того, какой в итоге окажется конечная интерпретация всего диалога.
Эпистемический контекст диалога в его наиболее привычном виде — это рассмотрение Платоном теории припоминания в связи с парадоксом Менона на примере геометрического пассажа с мальчиком-рабом, и традиционно чаще всего анамнесис трактуют как ответ на парадокс: хотя парадокс и демонстрирует, что знание невозможно, анамнесис показывает несостоятельность этого вывода, по сути указывая внеэмпирический или априорный путь получения знания. Эти рассуждения приводят к выводу о признании Платоном латентного или пред-существующего знания, а вместе с ним и отдельно-существующих идей.
Мы, в свою очередь, убеждены, что на основании интерпретаций диалога, появившихся за последние нескольких десятков лет, можно сместить фокус значимости в «Меноне» с геометрического пассажа и обсуждаемого в нем анамнесиса на парадокс Менона и показать, что решением парадокса будет отнюдь не полумистическая процедура припоминания, а дискурсивное (в ряде интерпретаций — диалектическое) рассуждение, основанное на методе выдвижения гипотез и переходе от истинного мнения к знанию как от необоснованного и нечеткого («бессвязного») представления о чем-либо к обоснованной («связанной суждением о причинах», атас; Л.о'уюцос;) истине. Первостепенное же значение в такой процедуре будет играть гипотетический метод. Итак, формулировка парадокса в диалоге оказывается своего рода центральным ядром, которое связывает в тугой узел и замыкает на себя всю проблематику, обозначенную в диалоге, и позволяет задать его структурное единство.
Что касается единства диалога, это тоже спорный вопрос его трактовки. Может показаться на первый взгляд, что «Менон» — это несколько вполне самостоятельных и слабо связанных между собой рассуждений, что и дает основания вполне автономно рассматривать открывающий пассаж с поиском ответа на фирменный сократовский вопрос «Что есть х?», т. е. «Что такое добродетель» (70b-80d), формулировку парадокса (80ё-81а) и следующий за ней геометрический пассаж о знании как припоминании (81а-85с), формулировку гипотетического метода и его применение в доказательстве тезиса «добродетель есть знание» (86d-89c), и наконец, рассуждение о противопоставлении / соотнесении правильного мнения и знания (97а ff.). С другой стороны, всю структуру диалога можно рассматривать и как единый аргумент, исходящий из одной предпосылки (является ли добродетель знанием) и направленный на поиск способа
3 Например: Day J. M. Introduction // Plato’s Meno in Focus / Ed. by Jane M. Day. New York: Routledge, 1994. P. 13, 23; Dancy R. M. Plato’s Introduction of Forms. Р. 211-213 — отрицают такую возможность; Vlastos G. Anamnesis in the Meno // Plato’s Meno in Focus. P. 101-103 — очень аккуратен в формулировках и полагает, что теория идей, несомненно, уже представлена в «Федре», «Государстве», но избегает говорить о ее наличии непосредственно в «Меноне»; ThesleffH. Platonic chronology // Phronesis. 1989. V. 34. №. 1. P. 17 — для него очевидно, что Платон оперирует в диалоге теорией идей.
установления истинного знания, в котором все упомянутые пассажи можно выстроить как последовательные шаги этого аргумента. Такое видение дает возможность избежать излишних акцентов на одних частях и не упустить из внимания другие. В частности, в отечественной критической литературе чаще всего очень сильный акцент делается на геометрический пассаж и анамнесис, как правило, понимаемый в контексте последующих диалогов, и при этом полностью нивелируется метод гипотез и различение истины и мнения.
Итак, если смотреть на диалог с позиций его единства, т. е. как на единый аргумент, то видно, что первый, «сократовский», пассаж с вопросом «Что есть х?» присутствует в диалоге не для того, чтобы лишний раз потренироваться в «сократовском» стиле рассуждения и, продемонстрировав его несостоятельность, перейти к «платоновскому», т. е. от сократовской теории определений перебросить мост к платоновской теории идей (хотя такая позиция все же представляется нам более перспективной, чем, скажем, однозначное видение здесь теории идей). В структуре аргумента, обосновывающего эффективные принципы познания, задача этого пассажа — демонстрация трудностей познания неизвестных или только частично известных объектов. На такую функцию этого пассажа, важную для понимания парадокса не как упражнения в эристике или софистического ухищрения, а как серьезной философской проблемы, редко обращают внимание, но, с нашей точки зрения, без учета тезисов-предпосылок для его формулировки и их обозначения или анализа говорить о возможном решении парадокса — все равно что решать задачу, не зная ее условий.
В целом большинство исследователей согласны с тем, что парадокс Менона — это серьезный эпистемологический вызов, ставящий под удар возможность поиска или исследования вообще. Но какого сорта этот вызов, на что именно он нацелен — здесь мы получаем целый веер возможных интерпретаций, связанный в первую очередь с тем, действительно ли за парадоксом стоит какая-то проблема, и если так, то какая именно4. И здесь мнения расходятся. Многие полагают, что сформулированный Ме-ноном парадокс — не более чем эристический аргумент, софистическое затруднение, уловка, меноновское средство избежать «перекрестного допроса», некоторые же отмечают, что только Сократ (и собственно Платон, но не Менон) понимает, что это все-таки выражение серьезной философской проблемы5.
Упомянутые выше исходные для формулировки парадокса тезисы в 70b-80d могут быть по-разному реконструированы, но именно они, на наш взгляд, способны четко продемонстрировать стоящую за парадоксом проблему. Исходная проблема формулируется Сократом уже в самом начале диалога (71Ь-с) и на всем протяжении диалога перебираются различные способы ее решения. «Как я могу знать, на что похоже нечто, если я не знаю, что оно такое есть» (71Ь3—4: о 5є оїба ті єаті^ пшс оу 6ло^6v •ує ті єїбєіг^). Эта фраза содержит два существенных маркера, важных для развития проблематики поиска в диалоге (и вообще в античности), и гораздо более известных по аристотелевской терминологии, ті єаті и блоїб'У, «то, что есть» и «то, на что похоже», или «качество» (поюлО, и фактически речь идет о том, что именно мы должны познавать сначала: сущность вещи через ее качества или на основании качеств вещи — ее
4 Подробное перечисление этих возможных интерпретаций см.: ScottD. Plato’s Meno. New York: Cambridge University Press, 2005. P. 75.
5 Nehamas A. Meno’s paradox and Socrates as a teacher // Plato’s Meno in Focus. P. 221-222; Scott D. Plato’s Meno. New York: Cambridge University Press, 2005. P. 75.
сущность6. Тезисы-предпосылки можно представить, как это делает Н. Уайт, в форме порочного круга: (а) если мы знаем объект, то это знание сопровождается знанием его специфических характеристик (предикатов); (б) а чтобы узнать, что эти специфические характеристики, или предикаты, принадлежат именно искомому объекту, мы должны знать объект в целом7.
Итак, у нас имеются (1) предпосылки, предшествующие формулировке парадокса — (T1) если мы ничего не знаем о конкретном объекте, откуда мы узнаем, как и где его искать, (T2) если у нас есть частичное знание об объекте, но сам объект в целом остается не известен, откуда мы знаем, что такое частичное знание у нас имеется именно об этом, а не о каком-либо другом, сходном, объекте, (2) сам парадокс поиска: «Человек, знает он или не знает, все равно не может искать. Ни тот, кто знает, не станет искать: ведь он уже знает, и ему нет нужды в поисках; ни тот, кто не знает: ведь он не знает, что именно надо искать» (80ё-81а).
Обозначенные предпосылки вкупе с парадоксом задают дилемму поиска знания вообще, в том числе они справедливы и для случаев, когда источником знания оказывается анамнесис. Если имеются вопросы «откуда известно, что мы ищем именно эту сущность, а не иную, если мы не знаем сущность» или «откуда известно, что данные характеристики указывают именно на искомую сущность8», то традиционный ответ на них в духе «душа припомнила» не будет корректным по ряду причин. Душа в умопостигаемом мире не имеет дело с конкретными объектами, такими, как, например, «историк медицины Менон», а только с понятием или сущностью, например «человек», и, следовательно, поиск, направленный на конкретные объекты с привлечением анамнесиса, не валиден. Значит, прежде всего, при таком виде постижения следует отвергнуть любой аспект эмпирического познания; но это невозможно сделать для «Менона», поскольку пассаж о «дороге в Ларису» демонстрирует как раз такой вид знания — знание о чувственно воспринимаемом мире.
В каком-то смысле решение этого затруднения приходит из признания в диалоге теории идей: существуют некие отдельные от вещей сущности, душа всматривается в них и соотносит с ними причастные им объекты, тем самым их познавая. Но ответ «Мы знаем сущность, потому что наше знание сущности априорно в силу свойств познающей души» на вопрос, откуда мы знаем суть вещи, данный из контекста «Менона», остается слабо обоснованным. Помимо прочего, это не снимает проблемы порочного круга предпосылок, обозначенного Н. Уайтом: если мы действительно знаем объект (сущность), то мы гарантированно знаем и все его предикаты, все его сущностные характеристики, и раз так, то всякие затруднения с познанием исключены. Разумеется, впоследствии предложенный выше ответ будет подкреплен «метаспелеологией» «Государства», «психологией» и «иппопсихологией» «Федона» и «Федра», платоновским решением элейского вопроса и т. п., но он невозможен исходя из содержания только
6 Dancy R. M. Plato’s Introduction of Forms. Cambridge University Press, 2004. P. 211; White N. P. Inquiry // The Review of Metaphysics. 1974. Vol. 28. № 2. P. 293; более подробно о платоновской проблеме поиска по целому или по частям см.: Вольф М. Н. Эпистемический поиск в диалоге Платона «Менон» // Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2011. № 4. С. 147-154.
7 White N. P Inquiry. P. 289-310.
8 Достаточно ли предикатов «здоровый», «умер молодым», «историк медицины», чтобы понять, о каком (об одном и том же или нет) Меноне идет речь; т. е. будем ли мы знать Менона, зная его предикаты?
«Менона». В противном случае мы либо должны допустить, что Платон, когда писал свои диалоги, держал перед глазами всю свою доктрину в законченном виде, в течение его жизни она не претерпела никаких изменений и в каждом из диалогов он акцентирует внимание на разных ее аспектах; но у такой позиции немного сторонников, и мы не входим в их число. Либо же, руководствуясь реШіа ргіпсіріі, зная, что уже буквально в следующем диалоге Платон начнет развивать теорию идей, мы допускаем, что и в «Меноне» она имеет место, пусть и не в законченной форме, а потому в отношении «Менона» настолько же справедливо говорить об априорном знании умопостигаемых внеположенных вещам объектов, насколько и для будущих диалогов. Как отмечает Дж. Дэй, для тех, кто знаком с «Государством» и другими диалогами среднего периода, очевидно, что теория идей в «Меноне» уже где-то на горизонте. Если же читатель Платона еще не знаком с «Государством», едва ли ему придет в голову связывать концепцию двух миров с именем Платона или утверждать имплицитное наличие полноценной теории идей в «Меноне»: все это будет искажением9. Показательна в этом контексте и ремарка Р. Дэнси. По его мнению, нет способа ответить на вопрос, признавал ли Платон теорию идей, когда писал «Менон», но зато очень легко дать ответ, играет ли теория идей какую-либо роль в аргументе диалога, и Дэнси вполне убедительно показывает, что в структуре аргумента «нужды в такой теории нет»10.
Если признав отсутствие теории идей в диалоге, мы все-таки настаиваем на анам-несисе, и припоминание подразумевает поиск знания о любых, даже эмпирических, сенсибельных объектах, то вопрос, каким способом осуществляется анамнесис, продолжает оставаться открытым. Ответ тут не очевиден в силу (Т1) и (Т2). Мы, с одной стороны, «вспоминаем» знание сразу обо всем объекте целиком, в силу чего можем восстановить и все его характеристики, — но тогда как объяснить расхождения во мнениях у разных людей, исследующих один и тот же физический или даже интеллигибельный объект (что как раз и демонстрируется обычно Сократом в рамках его фирменного поиска «Что есть х?», когда каждый дает свой собственный и часто противоречивый ответ на заданный вопрос в попытке дать определение одного и того же объекта или понятия). С другой стороны, если мы припоминаем объект по частям, то откуда уверенность, что память нас не подвела и эта часть действительно принадлежит искомому объекту? В «Федоне» Сократ возвращается к тому, как же работает анамнесис, но постановка вопроса принципиально другая: речь идет уже не о поиске целого по его частям, а о поиске по аналогии, припоминании объектов по сходству или несходству (73d-74b). В случае же с постановкой проблемы в «Меноне», пока мы не получим максимальное число характеристик припоминаемого предмета или его существенное свойство, мы можем с легкостью принять за него любой другой, сходный или нет, но другой объект11. И очевидно, что при таком способе познания кто-то один уже должен располагать знанием о припоминаемом, чтобы вывести на верную дорогу другого. Все это делает анамнесис довольно случайной и нерационализируемой процедурой: на первый взгляд анамнесис позволяет «вспомнить», возродить в бессмертной душе «латентное», априорное знание, но при этом невозможно четко задать
9 Day J. M. Introduction // Plato’s Meno in Focus. P. 13.
10 Dancy R. M. Plato’s Introduction of Forms. P. 213.
11 К примеру, можно спросить: «Помнишь, в прошлом июле был день, солнечный, но ветреный?» и задать тем самым некоторое число характеристик этого дня, которых в то же время не будет достаточно, чтобы «припомнить», о каком именно из солнечных и ветреных июльских дней идет речь.
последовательность ходов и принципов, в соответствии с которыми мы узнаем именно нужное искомое, а не нечто иное.
Итак, проблема получения знания посредством анамнесиса в контексте парадокса Менона и его предпосылок остается рационально не решаемой. Но как тогда все-таки возможно познание, а особенно познание, связанное с эмпирическими и дискурсивными средствами? Если рассматривать диалог в целом, как аргумент с последовательно выстроенными шагами, то наиболее обсуждаемая его часть — геометрический пассаж с участием мальчика-раба — может быть проинтерпретирована не как успехи анамнесиса-припоминания по сходству или не сходству сродни априорному знанию, но скорее как демонстрация дискурсивного способа познания. Решение неграмотным мальчиком-рабом сложной геометрической задачи, поданное в диалоге под видом анамнесиса, в действительности таковым не является. Этот пример демонстрирует, как должно осуществляться обучение в том случае, когда собеседник не имеет навыка рассуждать самостоятельно, но зато может согласиться с верным и отрицать неверное, если ему это явно продемонстрировать. В таком случае теория припоминания в «Меноне» — это не поиск того, что душа знала в мире идей, но утратила при переходе в феноменальный мир, а, отставляя в сторону красивые и загадочные мифологические образы, удобная и хорошо функционирующая дидактическая теория12, и именно так мы и будем ее понимать в оставшейся части аргумента.
Вся рассмотренная выше часть аргумента — поиск определения добродетели в контексте сократовского поиска «Что есть х?», парадокс, и рассмотрение того, что обычно называют теорией припоминания, фактически направлено на решение исходной и общей задачи: «Можно ли приписать свойства Р или R некоторому х, если мы не знаем, что такое х?» (можно ли научиться добродетели или получить ее путем упражнения, если мы не знаем, что такое добродетель). В целом эта часть диалога хорошо показывает, что парадокс поиска подчеркивает проблему, с которой сопряжен поиск ответа на вопрос «Что это?», выявляет скептический момент в отношении поиска знания и отнюдь не является проходным элементом, который можно легко обойти, приняв, что мы просто вспоминаем хорошо забытое.
Следующая часть аргумента, на наш взгляд, как раз демонстрирует, каким образом изложенные в геометрическом пассаже принципы можно применить не только в отношении дискурсивного знания, но и знания вообще (не исключая, как кажется, эмпирического) и, что принципиально важно, об априорном принципе познания в этой части аргумента речи не идет. Сократ утверждает, что такая возможность есть, если мы построим познание на аналогичном геометрическому предпосылочном методе. Сократ прибегает к анамнесису, отводя ему роль допущения: допустим, у нас есть неполное знание (без введения допущения дальнейшее продвижение к знанию неосуществимо, поскольку, согласно Т2, неполное знание невозможно, ибо не ясно, о каком именно объекте это знание). Только в этом случае мы можем вернуться к тому, что мы исследуем.
Возобновить продуктивный поиск сути вещей (или даже определений или идей) помогает отнюдь не припоминание (это, как мы увидели, допущение), а гипотетический метод, как раз и основанный на признании возможных допущений. Использование метода выдвижения гипотез или аргументов от гипотез позволяет продемонстрировать,
12 Вольф М. Н. Эпистемический поиск в диалоге Платона «Менон». С. 157-158.
что по сути сама теория припоминания в контексте «Менона» не столь важна, с ней или без нее метод выдвижения гипотез все равно будет работать: «Не зная ничего о добродетели — ни что она такое, ни какова она, — будем исследовать, можно ли ей выучиться или нет, исходя из некоторой предпосылки и говоря вот так: “Если...” и т.д.» (87 b-c).
Но метод выдвижения гипотез порождает новую проблему, часто так и называемую — проблема Менона, суть которой заключается в противопоставлении истинного мнения и знания, а также понимания, почему второе оказывается ценнее первого. Это — знаменитый пассаж о «дороге в Ларису» (97а-98с). Именно на основании противопоставления истинного мнения и знания (собственно истины) и сомнения в истинности не только результата используемого метода, но и самого допущения (гипотезы) у Сократа рождается мысль о действительной полезности и возможности использования истинного мнения. Более того, он приходит к выводу, что истинные мнения оказываются наиболее полезны, только будучи связанными, как Дедаловы статуи, а роль такой связи между ними выполняют обоснования: мнения улетучиваются из души, пока мы не свяжем их суждением о причинах (ama^ ХоуюцбО, которое в действительности и берет на себя роль припоминания. Теперь круг проблематики замкнулся: знанием будет то, что хорошо обосновано.
Таким образом, итог диалога, если сконцентрировать внимание не на теории припоминания в традиционном понимании, а на парадоксе Менона, все же оптимистичен: знание возможно, но не потому, что мы мистическим образом вынимаем его (как фокусник из шляпы) из некоторого латентного состояния, субъективно, а потому, что набор наших базовых нерелевантных вер способен изменять свой статус, претерпев путь от истинного мнения к истине, если получает должное обоснование, исходным пунктом которого является метод выдвижения гипотез и объективные процедуры их проверки.
Разумеется, такая трактовка сопряжена с некоторыми трудностями, в частности с тем, что же именно понимает Платон под aiTiaq Хоуюцо^, или с тем, насколько метод гипотез у Платона коррелирует с принципами гипотетико-дедуктивного познания, но это уже отдельные вопросы. Кто-нибудь может возразить, что все эти моменты могут оказаться несущественными в свете корректировки Платоном своего учения в сторону априорного познания идей, но это не совсем так. Впервые обозначив этот метод в «Меноне», Платон неоднократно возвращался к его обсуждению в первую очередь в «Федоне» и «Государстве», важную роль отводил ему в «Пармениде»13. В этой связи стоит говорить не только об очевидной значимости этого метода для Патона, но и об истоках этого платоновского метода познания. На наш взгляд, понимание структуры аргумента в «Меноне», место метода гипотез в ней, связь с математическими принципами философского исследования в элеатовских докринах, их критика в «Пармениде» — все это может пролить свет на становление метода исследования
13 Метод гипотез часто обсуждается в литературе, например: Plato's Meno / Edited with an Introduction, Commentary and an Appendix by R. S. Bluck. Cambridge: University Press; Toronto: Macmillan Company of Canada. 1961. P. 75-107; Heitsch E. Platons Hypothetisches Verfahren im Menon // Hermes. 1977. 105. Bd. H. 3. P. 257-268; Bedu-Addo J. T. Recollection and the Argument 'From a Hypothesis' in Plato's Meno // The Journal of Hellenic Studies. 1984. V. 104. P 1-14; Sternfeld R., Zyskind H. Plato's «Meno»: 86E-87A: The Geometrical Illustration of the Argument by Hypothesis // Phronesis. 1977. V. 22. №. 3. P. 206-211; Plato’s Parmenides / Translated with introduction and commentary by S. Scolnicov. University of California press, 2003. P. 9-12.
в античности в целом, если только и на сам этот диалог мы позволим себе смотреть в свете различных возможных его интерпретаций.
ЛИТЕРАТУРА
1. Вольф М. Н. Эпистемический поиск в диалоге Платона «Менон» // Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2011. № 4. С. 146-159.
2. Bedu-Addo J. T. Recollection and the Argument ‘From a Hypothesis’ in Plato’s Meno // The Journal of Hellenic Studies. 1984. V. 104. P. 1-14.
3. Dancy R. M. Plato’s Introduction of Forms. Cambridge University Press, 2004.
4. Gulley N. Plato’s Theory of Recollection // The Classical Quarterly. New Series. 1954. V. 4. № 3-4. P. 194-213.
5. Heitsch E. Platons Hypothetisches Verfahren im Menon // Hermes. 1977. 105. Bd. H. 3. P. 257-268.
6. Nehamas A. Meno’s paradox and Socrates as a teacher // Plato’s Meno in Focus / Ed. by Jane M. Day. New York: Routledge, 1994. P. 221-248.
7. Plato’s Meno in Focus / Ed. by Jane M. Day. New York: Routledge, 1994. (Routledge Philosophers in Focus Series).
8. Plato’s Parmenides / Translated with introduction and commentary by S. Scolnicov. University of California press, 2003.
9. Plato’s Meno / Edited with an Introduction, Commentary and an Appendix by R. S. Bluck. Cambridge: University Press; Toronto: Macmillan Company of Canada, 1961.
10. Scott D. Plato’s Meno. New York: Cambridge University Press, 2005.
11. Sternfeld R., Zyskind H. Plato’s «Meno»: 86E-87A: The Geometrical Illustration of the Argument by Hypothesis // Phronesis. 1977. V. 22. № 3. P. 206-211.
12. Thesleff H. Platonic chronology // Phronesis. 1989. V. 34. № 1. P. 1-26.
13. Vlastos G. Anamnesis in the Meno // Plato’s Meno in Focus / Ed. by Jane M. Day. New York: Routledge, 1994. P. 88-111.
14. White N. P. Inquiry // The Review of Metaphysics. 1974. V. 28. № 2. P. 289-310.
