CC BY
102
МЕХАНИЗМЫ ФОРМИРОВАНИЯ СИНДРОМА ПОЛИКИСТОЗНЫХ ЯИЧНИКОВ В ПЕРИОДЕ ПОЛОВОГО СОЗРЕВАНИЯ, КЛИНИЧЕСКОЕ ТЕЧЕНИЕ, ПРОФИЛАКТИКА И ЛЕЧЕНИЕ
Эндокринная гинекология
/Епс1осппе 0упеоо!оду/
ЧЕБОТАРЕВА Ю.Ю.
ГОУ ВПО «Ростовский государственный медицинский университет» Федерального агентства по здравоохранению и социальному развитию
Введение
С учетом незавершенности развития репродуктивной системы гинекологические заболевания у девочек протекают иначе, чем у взрослых, кроме того, встречается ряд патологических состояний, которые взрослым женщинам не свойственны [1]. Нередко овариальная патология, начинаясь функциональными расстройствами в пубертате, при неадекватной врачебной тактике переходит в тяжелые морфологические изменения, трактуемые как синдром поликистозных яичников (СПКЯ). В связи с этим все острее встают вопросы ранней диагностики, клиники, лечения и профилактики развития СПКЯ в периоде полового созревания. Актуальность исследований по этой проблеме диктуется высокой распространенностью СПКЯ у девочек-подростков. Хотя в периоде полового созревания наиболее целесообразно использовать термин «синдром формирующихся поликистозных яичников» (СФПКЯ), так как он отражает функциональную незрелость репродуктивных структур [2].
Механизмы, лежащие в основе формирования СПКЯ, недостаточно изучены и дискутабельны, что свидетельствует о мультифакторной этиологии и отсутствии единого взгляда на данную патологию, очень сложную для диагностики и лечения [3]. В решении проблемы патогенеза СПКЯ важное место занимает биологическое моделирование, при этом общность физиологических процессов регуляции половой системы у человека и крыс позволяет использовать данных животных для изучения механизмов развития поликистоза яичников (ПКЯ). Различные методы лечения СПКЯ могут быть также изучены на биологических моделях. Создание модели СФПКЯ чрезвычайно актуально, поскольку позволяет не только подробнее изучить механизмы развития данной патологии, но и разработать современные эффективные методы профилактики и лечения.
СПКЯ манифестирует в конце препубертатного и в пубертатном периодах [4]. Первые клинические симптомы гиперандрогении (ГА) отмечаются в пубертате, однако повышение андрогенов является вторичным по отноше-
нию к состоянию незрелости репродуктивной системы и обычно становится обратимым с началом регулярной овуляции. С другой стороны, для девушек-подростков после наступления менархе характерны частые случаи нерегулярности менструальных циклов и отсутствие овуляции, нередко связанные с клиническими признаками ГА, включая гирсутизм и акне. При этом состояние устойчивой ГА создает предпосылки к раннему формированию СПКЯ. Поэтому изучение СФПКЯ чрезвычайно важно и может явиться ключом к пониманию не только проблемы патогенеза СПКЯ, но и стадий развития синдрома.
Период полового созревания является периодом риска развития СПКЯ, так как характеризуется физиологическим подъемом надпочечниковых андрогенов, неустойчивостью цирхорального ритма гонадотропинов, гипопрогестеронемией, гиперинсулинемией, частой ановуляцией [5]. Дефицит прогестерона в пубертате способствует пролонгированию повышения секреции лютеинизирующего гормона (ЛГ), тестостерона (Те), развитию ПКЯ и ГА. Однако данные изменения протекают на фоне вегетативной неустойчивости и напряжения адаптационно-компенсаторных возможностей подросткового организма, что не всегда учитывается гинекологами. Так, основную роль в поддержании постоянства внутренней среды организма играет вегетативная нервная система (ВНС), которая регулирует деятельность половых органов и оказывает непосредственное влияние на формирование репродуктивного здоровья. Известно, что гипоталамус и гипофиз являются не только координирующими железами ВНС, но и основными органами-мишенями репродуктивной системы наряду с маткой и молочными железами.
Сегодня предлагается ряд методик и препаратов для лечения подростковой ГА. Однако единых алгоритмов обследования и лечения данного контингента больных до настоящего времени не существует, а лечение СФПКЯ практически остается недостаточно изученной темой. Так, в настоящее время практически не используется рефлекторная коррекция при СФПКЯ.
Цель исследования — на основании изучения патогенетических механизмов формирования СПКЯ разработать систему ранней диагностики, комплексной коррекции, реабилитации и профилактики СФПКЯ в периоде полового созревания.
Материалы и методы исследования
Обследовано 728 девушек-подростков в возрасте от 12 до 18 лет. Из них 364 пациентки с СФПКЯ (I группа, основная) и 364 практически здоровые девочки аналогичного возраста с отсутствием гиперандрогенных симптомов и нормальными показателями физического и полового развития (II группа, контрольная).
Критерии включения в работу основаны на данных Консенсуса о критериях диагноза СПКЯ (пересмотр 2003 г., Роттердам), на основании которого СПКЯ представляет собой синдром овариальной дисфункции, к специфическим проявлениям которой относятся не только ГА, но и поликистозная морфология яичников по данным ультразвукового исследования (УЗИ). При этом диагноз СПКЯ допустимо выставлять не только при классическом течении (полная триада признаков), но и при наличии одного из трех неполных (неклассических) клинико-экспериментальных дуэтов. У пациенток основной группы были исключены: врожденная гиперплазия коры надпочечников, синдром Кушинга, андрогенпродуцирующие опухоли яичников, дисфункция щитовидной железы, исключалось первичное центральное и периферическое поражение яичников.
В соответствии с диагностическими критериями в основной группе (364 чел. (100 %)) были выделены следующие подгруппы:
1-я подгруппа: отмечалась менструальная дисфункция, ультразвуковые признаки ПКЯ, отсутствовали клинические признаки ГА — 94 (25,8 %).
2-я подгруппа: отмечалась менструальная дисфункция, клинические признаки ГА, но отсутствовали ультразвуковые признаки ПКЯ — 109 (29,95 %).
3-я подгруппа: отсутствовала менструальная дисфункция, имелись клинические признаки ГА и ультразвуковые признаки ПКЯ — 85 (23,4 %).
4-я подгруппа: отмечалась менструальная дисфункция, клинические признаки ГА, ультразвуковые признаки ПКЯ — 76 (20,9 %).
Средний возраст (M ± m) в основной группе составил 14,97 ± 1,24 года, в контрольной — 14,60 ± 1,17 года. Возраст соответствовал I, II фазе пубертата (В.И. Бо-дяжина и соавт., 1990; В.П. Сметник, Л.Г Тумилович, 1995) и III, IV и V стадии полового развития (СПР) по J. Tanner (1969). 60,2 % обследованных находились в пубертатном возрасте.
Физическое развитие пациентки оценивали по антропометрическим данным (масса тела, рост, окружность грудной клетки, ширина таза и др.), исполь-
зуя соматотипирование по методу Р.Н. Дорохова, В.Г. Петрухина (1989) и методу Л.И. Заяц (1968). Вычисляли индекс массы тела (ИМТ) (ИМТ (кг/м2) = масса тела (кг)/[рост (м)]2). Определяли тип распределения подкожного жира (гиноидный, андроидный), измеряя соотношение окружности талии и окружности бедер — индекс «талия/бедра».
Динамика полового развития оценивалась по балльной оценке степени полового развития по половой формуле (Ma, P, Ax, Me) и СПР.
Оценку выраженности повышенного оволосения проводили по шкале Ферримана и Галвея (1961), при этом вычисляли: индифферентное число (ИЧ) — сумма баллов оволосения предплечий и голеней; гормональное число — сумма баллов оволосения остальных областей тела; гирсутное число (ГЧ) — сумма ИЧ и гормонального числа.
Проводили специализированное гинекологическое обследование, включающее бимануальный осмотр, микроскопию, бактериологию и кольпоцитологию вагинальных выделений.
Содержание гормонов и катехоламинов определяли в сыворотке периферической крови иммунофермен-тным методом на анализаторе Stat Fax 2100. Использовали наборы реагентов для иммуноферментного определения гормонов сыворотки крови человека ЗАО «Алкор Био» (Россия, г. Санкт-Петербург), DRG International, Inc. и наборы реагентов фирмы IBL (HAMBURG) для раздельного количественного определения норадрена-лина и адреналина в плазме крови человека. Исследования включали определение гормонов (фолликуло-стимулирующий гормон (ФСГ), ЛГ, пролактин (ПРЛ), Те, Е2, прогестерон (Pr), ДЭГА-С, Т3, Т4, ТТГ, кортизол (К), норадреналин, адреналин). Сопоставление уровней гормонов у девочек до 14 лет проводилось на 5-7-й день менструального цикла, а при отсутствии цикла определение гормонов проводилось произвольно. Девочкам 14 лет и старше определение гормонов производили 3 раза за период менструального цикла — на 5—7, 14—15, 21-24-й день менструального цикла.
УЗИ проводили на аппарате РЫЦрз HD3 с использованием трансабдоминального датчика с частотой 3,5 и 5 МГц. Определяли размеры матки и яичников, толщину эндометрия, структуру яичников, размеры и расположение фолликулов по отношению к строме.
Исходный вегетативный тонус (ИВТ) и уровень вегетативной реактивности (ВР) устанавливали по данным кардиоинтервалографии (КИГ), которую анализировали по Р.М. Баевскому (1979).
Особенности психоэмоционального статуса оценивали по шкале тревоги Гамильтона (HARS) (M. Hamilton, 1959).
В основной группе применяли 3 метода коррекции репродуктивных нарушений:
— электропунктуру (ЭП) — безмедикаментозный метод лечения, основанный на традиционной рефлексотерапии;
— гормональную коррекцию (ГК) — назначение современных монофазных комбинированных эстроген-гестагенных препаратов с антиандрогенной направленностью;
— медикаментозную комплексную негормональную коррекцию (МНГК) — назначение лекарственной веге-токоррекции на фоне применения комплексных вита-минно-минеральных и фитопрепаратов.
Для проведения ЭП использовали электростимулятор чрескожный двухрежимный индивидуального дозирования воздействия на рефлекторные зоны «ЧЭНС-02-«Скэнар» (ЗАО «ОКБ Ритм», г. Таганрог). Устанавливали режим индивидуально-дозированного воздействия с частотой 60 Гц, амплитудной модуляцией 3 : 1.
Статистическая обработка результатов исследования проведена общепринятыми методами вариационной статистики с определением средней арифметической величины (М), стандартного отклонения (среднее ква-дратическое отклонение, ст), ошибки средней арифметической величины (m). Однородность дисперсий проверяли по критерию Фишера. Проверка гипотез о равенстве двух средних производилась с помощью t-критерия Стьюдента (t-критерий различия) и его аналога для непараметрических распределений — критерия Манна — Уитни. Результаты оценивали как статистически значимые при р < 0,05. Проводили статистический анализ, используя программы Ехсе1 фирмы Microsoft, Statistica 6,0. Степень воздействия факторов на формирование патологии оценивалась с использованием многофакторного дисперсионного анализа в пакете Statistica 6,0.
Результаты исследования и их обсуждение
Большинство пациенток основной группы (76,6 %) обращались к гинекологу по поводу нарушения становления менструального цикла; 40,1 % — жаловались на проблемную кожу (acne vulgaris, себорея); 32,1 % — на избыточный вес; 20,3 % — на повышенный рост волос на груди, передней линии живота, лице.
В основной группе у 67,0 % больных отмечалась длительность заболевания от 3 до 5 лет. Продолжительность заболевания, учитывая первые проявления гинекологической симптоматики, в 4-й подгруппе (4,1 ± 1,8 года) была достоверно (р < 0,05) выше, чем в 1-й и 3-й подгруппах (3,5 ± 1,2 и 3,2 ± 1,5 года соответственно), при этом в 3-й подгруппе отмечалась самая низкая продолжительность патологического процесса по сравнению с другими подгруппами (р < 0,07).
Отягощенный семейный анамнез выявлен у 37 % девушек основной группы, что достоверно (р < 0,05)
чаще, чем в контрольной группе, — 8 %. У 55,2 % пациенток основной группы имел место высокий процент психотравмирующих ситуаций. В контрольной группе подобные ситуации встречались реже (10,2 %, р < 0,05). Учебная перегруженность отмечалась в основной группе (21,2 %) чаще (р < 0,05), чем в контрольной (11,5 %).
Аудиовизуальные перегрузки отмечала практически каждая вторая девушка из основной группы (58 %), причем 45 % пациенток указали на ежедневную продолжительную работу за компьютером; в контрольной группе пациентки подвергались аудиовизуальным перегрузкам достоверно реже — в 23 % наблюдений, длительную работу за компьютером отметили 8 % девочек (р < 0,05).
В основной группе практически все матери пациенток были соматически ослаблены, в то время как в контрольной группе у 62,7 % родительниц данные о каких-либо соматических заболеваниях отсутствовали. У 63,7 % родительниц пациенток основной группы имелась гинекологическая патология. В контрольной группе гинекологическая патология среди матерей (13,2 %) отмечалась достоверно реже (р < 0,001). Выявлено, что у 61,8 % родительниц основной группы имелся ряд признаков, свидетельствующих о ГА. В контрольной группе клинические признаки ГА у матерей обследуемых (7,4 %) выявлялись достоверно реже (р < 0,001).
В основной группе имелись указания на частые осложнения беременности и родов (поздний гестоз (14,8 %), угрозу прерывания беременности (15,4 %), патологические роды (19,2 %), рождения маловесными и с крупным весом (22,5 %), которые могли явиться первичным повреждающим фактором гипоталамо-гипо-физарно-яичниковой системы (ГГЯС) уже в анте- и перинатальном периоде развития. В контрольной группе подобные нарушения не встречались. Переход на раннее искусственное вскармливание у пациенток основной группы (72,5 %) отмечался достоверно (р < 0,001) чаще, чем в контрольной (12,4 %), и также мог вызвать ряд метаболических проблем в синтезе половых стероидов.
Детские инфекции в основной группе встречались в 51,3 % случаев, что чаще, чем в контрольной (16,2 %) (р < 0,05). Инфекционный индекс (4,6 ± 0,2) при СФПКЯ был выше, чем у здоровых девочек контрольной группы (1,2 ± 0,3) (р < 0,05). Частые простудные заболевания, частые и разнообразные детские инфекции свидетельствуют о нарушении адаптационно-компенсаторных реакций организма и снижении неспецифического иммунитета у большинства пациенток основной группы, что требует проведения профилактических мероприятий в детском возрасте с использованием средств адаптоген-ной и иммуностимулирующей направленности.
При оценке соматического здоровья у 63,5 % пациенток основной группы выявлена экстрагенитальная патология (хронические гастродуодениты (25 %), сердечно-сосудистые заболевания (23,4 %), хронический пие-
лонефрит (15,1 %)). Наличие данных нарушений требует проведения комплексного оздоровления девочки.
Выявлена достоверная тенденция к более раннему телархе и менархе в 1-й подгруппе, позднему менархе в 4-й подгруппе по сравнению с контрольной группой. Пубархе во 2-й, 4-й подгруппах, как правило, опережало телархе и по срокам начиналось достоверно раньше, чем пубархе в контрольной группе (неправильный пубертат). Это состояние можно связать с ранним проявлением ГА (влияние андрогенов на стероид-чувствительные органы-мишени). В 1-й и 3-й подгруппах, хотя и имелась тенденция к более раннему телархе, так же как и в контрольной, выявлялась нормальная последовательность в формировании вторичных половых признаков.
У 63,7 % пациенток основной группы отмечались нарушения полового развития, при этом данная патология определялась достоверно (Р = 99,0 %) чаще, чем в контрольной группе (2 %). В основной группе умеренное отставание полового развития в виде позднего телархе выявлено в 10,5 % случаев, позднего менархе — 16,4 %. Признаки умеренного опережения полового развития встречались в виде преждевременного (4,1 %), раннего телархе (25,3 %) и раннего менархе 7,4 %. У 14 % пациенток основной группы отмечалось дисгармоничное половое развитие, при этом на фоне раннего пубар-хе мы выявляли позднее телархе и менархе.
На основании проведенного анализа мы полагаем, что особенности полового развития (неправильный пубертат, нарушение формирования вторичных половых признаков — раннее телархе, раннее пубархе, позднее менархе, а также случаи изолированного транзиторного телархе в периоде детства) необходимо учитывать при определении групп риска по СФПКЯ во время проведения диспансеризации девочек.
Выявлено, что признаки СФПКЯ у 76,6 % пациенток манифестировали нарушением становления менструального цикла. У 55,5 % пациенток основной группы отмечалась первичная олигоменорея, что достоверно (р < 0,001) чаще, чем маточные кровотечения (18,9 %) и вторичная аменорея (2,2 %). Различные клинические варианты нарушения менструального цикла были выявлены практически у всех пациенток 1, 2, 4-й подгрупп, при этом в 3-й подгруппе имел место регулярный менструальный цикл, но при функциональном обследовании — ановуляторный. В контрольной группе в 78 % случаев имел место регулярный менструальный цикл на фоне овуляции.
Гирсутизм при СФПКЯ отмечался в 20,3 % случаев. Как правило, это пограничные варианты гирсутного числа (ГЧ) от 8 до 12 баллов. В 4-й подгруппе частота встречаемости больных с пограничным уровнем гирсу-тизма (42,1 %) была достоверно выше (р < 0,05), чем во 2-й (25,7 %) и 3-й подгруппах (16,5 %). Было выявлено, что в основной группе число больных с повышенной
степенью ГЧ прогрессивно увеличивается с возрастом, причем усиление темпов формирования гирсутизма отчетливо преобладало во 2-й и 4-й подгруппе по сравнению с 3-й подгруппой.
При СФПКЯ чаще отмечалось не ожирение, а избыточная масса тела. В основной группе средний показатель ИМТ (24,92 ± 0,16 кг/м2) был достоверно больше, чем в контрольной (21,42 ± 0,12 кг/м2) (р < 0,05). У 67,9 % пациенток отмечалась нормальная масса тела, у 29,4 % — избыток массы тела, у 2,7 % — ожирение первой степени. В контрольной группе в 85,4 % случаев отмечалась нормальная масса тела, в 14,6 % — избыток массы тела. Пациенток с избыточной массой тела в 1-й подгруппе (42,8 %) было достоверно (р < 0,05) больше, чем во 2-й (26,6 %), 3-й (29,4 %) и 4-й (30,3 %) подгруппах. 41 % пациенток с избыточной массой тела возможные причины развития ожирения связывали с гиподинамией, при этом формирование избыточного веса начиналось преимущественно в препубертате. Поэтому профилактика у таких пациенток должна проводиться в периоде детства при совместном участии детского эндокринолога и врача ЛФК. У 74,4 % пациенток с избыточной массой тела отмечался глютеофеморальный тип распределения жировой клетчатки, при этом частота данного признака была выше в 1-й (90 %) и 3-й подгруппах (88 %), чем во 2-й (65,5 %) и 4-й (43,5 %) подгруппах (р < 0,05). Абдоминальный тип встречался во 2-й (34,5 %) и 4-й (56,5 %) подгруппах достоверно (р < 0,05) чаще, чем в 1-й (10 %) и 3-й (12 %).
При СФПКЯ у 40,1 % пациенток имелись проблемы с кожей. В основной группе выявлено достоверно (р < 0,05) больше больных с acne vulgaris (40,1 %), чем в контрольной (18,4 %). Данная патология отмечалась у пациенток 2-4-й подгрупп.
В результате проведенного анализа были выявлены основные клинические признаки СФПКЯ: нарушение темпов и последовательности полового развития, нарушение становления менструального цикла с момента менархе, гирсутизм, избыточная масса тела и гиперан-дрогенные дермопатии. Выделение 4 обследуемых подгрупп позволяет дифференцированно отнестись к каждому из вышеуказанных клинических признаков.
При проведении гинекологического исследования у 70,1 % девочек основной группы были обнаружены увеличенные яичники при нормальных размерах тела матки.
По данным УЗИ, в контрольной группе нормальная эхоструктура яичников отмечалась в 84,3 % случаев, мультифолликулярные яичники — в 12,4 %, ПКЯ — в 3,3 %. В основной группе объем яичников (9,32 ± 0,27 см3) был достоверно (р < 0,05) больше, чем в контрольной (6,86 ± 0,27 см3), при этом наибольший объем яичников отмечался в 4-й подгруппе. Выявлено достоверное (р < 0,05) увеличение числа мелких ки-
стозных образований в яичниках в 1-й (8,5 ± 1,3), 3-й (8,1 ± 1,5), 4-й (9,5 ± 1,6) подгруппах по сравнению с контрольной группой (5,3 ± 1,1). Увеличение объема яичников и числа мелких кистозных образований в яичниках в 3-й, 4-й подгруппах достоверно коррелировало с клиническими признаками ГА (г = +0,77, тг = ±0,18; р < 0,05; г = +0,85, тг = ±0,18; р < 0,001). Диаметр ки-стозных образований в 4-й подгруппе (2,40 ± 0,07 мм) был достоверно (р < 0,05) меньше, чем в 1-й и 3-й подгруппах (6,80 ± 0,09 мм и 9,50 ± 0,08 мм соответственно). Полученные данные свидетельствуют о том, что в 4-й подгруппе задержка роста фолликула происходит уже на ранних стадиях развития. В то время как в 1-й и 3-й подгруппах чаще имеет место атрезия селективных фолликулов. В 4-й подгруппе выявлена сильная отрицательная корреляция между уровнем Те и диаметром кист в яичниках (г = —0,83, тг = ±0,18; р < 0,05), при этом в 1-й и 3-й подгруппах определялась положительная взаимосвязь величины диаметра фолликула от уровня Е2 (г = +0,62, тг = ±0,16; р < 0,05) и ПРЛ (г = +0,64, тг = ±0,15; р < 0,05). В основной группе диффузный тип распределения кист по отношению к строме (80,8 %) встречался достоверно (р < 0,05) чаще, чем периферический (19,2 %). В 1-й и 3-й подгруппах периферический тип определялся достоверно (р < 0,05) реже (12,8 и 10,6 % соответственно), чем у пациенток 4-й подгруппы (36,8 %).
Исследование анатомо-эхографических особенностей половой системы выявило наличие ускоренного развития матки в основной группе у значительного числа девочек 1-й и 3-й подгруппы, при этом во 2-й и 4-й подгруппе мы отмечали более медленное формирование матки, о чем свидетельствовали данные двуручного исследования и УЗИ. У девочек контрольной группы анатомо-эхографические параметры половой системы соответствовали норме.
В основной группе имелась тенденция к снижению ФСГ (р < 0,05) при достоверном повышении уровня ЛГ, при этом Те вырабатывался в достоверно большем количестве, чем в контрольной группе (р < 0,001) . В возрасте 12—15 лет уровень Те у пациенток в 4-й подгруппе был достоверно выше, чем в 1, 2 и 3-й подгруппах (р < 0,05). В 16—18 лет у них уровень Те был достоверно (р < 0,07) выше, чем в 1-й и 3-й подгруппах, в то время как во 2-й подгруппе достоверных различий с 4-й подгруппой не выявлено (р > 0,1). Это свидетельствует о быстрых темпах развития ГА во 2-й подгруппе. В 1-й и 3-й подгруппе отмечена тенденция к повышению, а во 2-й и 4-й подгруппе — к снижению Е2 (в пределах возрастной нормы) по отношению к контрольной группе (р < 0,05). Секреция Рг в основной группе была достоверно (р < 0,001) снижена, что свидетельствовало о гипопрогестеро-немии. Обращала на себя внимание тенденция к повышению секреции К в основной группе. Выявлена
высокая положительная корреляционная связь между уровнями повышения ЛГ и уровнем Те в основной группе (г = +0,80, тг = ±0,15; р = 0,003), что свидетельствует о патогенетической роли повышения ЛГ при СФПКЯ. Во 2-й и 4-й подгруппах была выявлена сильная положительная корреляционная взаимосвязь между выраженностью клинических признаков ГА и уровнем Те (г = +0,88, р < 0,001) и средней степени отрицательная корреляция с уровнем ФСГ (г = —0,59, тг = ±0,12; р < 0,05), что свидетельствует о важном значении выявления повышенного уровня Те и тенденции к снижению ФСГ при диагностике СФПКЯ. Гормональные исследования, проведенные в 3-й подгруппе, показали монотонную выработку яичниковых и гонадотропных гормонов. Гормональные параметры функционирования репродуктивной системы в контрольной группе соответствовали нормальным возрастным показателям.
В основной группе частота выявления дисморфиз-ма (47 %) была в 1,7 раза выше по сравнению с группой контроля (27 %). Наиболее распространенным вариантом морфотипа в основной группе и в контрольной был нормостенический (53 и 73 % соответственно). В контрольной группе данный вариант морфотипа встречался в 1,3 раза чаще, чем в основной (р < 0,05). В основной группе достоверно (р < 0,05) чаще, чем в контрольной, отмечались сексуальный и интерсексуальный морфоти-пы. Очень редко в обследуемых группах мы определяли инфантильный морфотип (6 и 8 % соответственно). В основной группе, так же как и в контрольной, чаще встречался мезосоматический тип телосложения — 53 и 73 % соответственно. Однако при СФПКЯ (основная группа) достоверно (р < 0,05) чаще, чем в его отсутствие (контрольная группа), выявляли мезомакросомный (25 и 12 % соответственно) и макросомный (16 и 2 % соответственно) типы телосложения. Отмечено, что в обследуемых подгруппах отмечалось крайнее разнообразие морфометрических особенностей, что, на наш взгляд, отражает фенотипическое расстройство гормонального статуса. Данные сведения о конституциональных особенностях у девочек необходимо использовать при формировании групп риска по развитию СПКЯ.
Анатомические размеры костей свода черепа и области турецкого седла в основной группе, по данным краниограмм, имели характерные особенности. Так, у 73,8 % обследованных пациенток отмечались признаки гиперостоза костей свода черепа (эндокраниоз). Признаки гиперостоза костей черепа выявлялись достоверно чаще во 2-й и 4-й подгруппах по сравнению с 1-й и 3-й подгруппами (р < 0,05).
В основной группе, по данным КИГ, состояние вегетативного равновесия (эйтония) регистрировалось в 17,3 % случаев, что в 3,6 раза реже, чем в контрольной (62,9 %) (р < 0,05). Во 2-й и 4-й подгруппах по сравнению с контрольной группой имелась достоверная (р < 0,05) тенден-
ция к преобладанию вагусно-холинергических влияний на деятельность сердца, что свидетельствовало об отчетливом усилении влияния парасимпатического отдела ВНС. У большинства пациенток 1-й и 3-й подгруппы отмечался ИВТ — симпатикотония, при этом во 2-й и 4-й подгруппе отчетливо преобладала ваготония. В контрольной группе симпатикотония и ваготония встречались достоверно (р < 0,05) реже, чем в основной. Нарушения ВР в основной группе встречались в 5,3 раза чаще (р < 0,001), чем в контрольной (гиперсимпатическая ВР — в 66,2 % случаев, асимпатическая — в 17,3 %, нормотоническая — в 16,5 %). В контрольной группе нормотоническая ВР отмечена у 84,3 % девочек, гиперсимпатическая — у 11,3 %, асимпа-тическая — у 4,4 %. Приведенные исследования свидетельствуют о выраженных нарушениях вегетативного статуса у девушек основной группы. Наличие у большинства пациенток основной группы (66,2 %) дисфункции ВНС по гиперсимпатическому типу свидетельствует о срыве адаптационно-компенсаторных механизмов регуляции работы сердца, увеличении симпатико-адренергических воздействий и централизации управления сердечным ритмом. Высокие величины индекса напряжения (ИН) при этом указывают на развитие в организме выраженного напряжения регуляторных систем. Все вышеизложенное свидетельствует, что СФПКЯ сопровождаются серьезными вегетативными расстройствами.
При сопоставлении изменений содержания ка-техоламинов в подгруппах установлен различный характер активации симпатоадреналовой системы. Уровень адреналина во 2-й (24,90 ± 0,12 нмоль/л) и 4-й (17,6 ± 2,1 нмоль/л) подгруппах был достоверно (р < 0,001) выше, чем в контрольной группе (1,54 ± 0,36 нмоль/л). При этом в 1-й (1,40 ± 0,17 нмоль/л) и 3-й (1,36 ± 0,17 нмоль/л) подгруппах достоверных отличий с контрольной группой (1,54 ± 0,36 нмоль/л) не выявлено (р < 0,1). При определении норадреналина в обследуемых группах выявлена тенденция к повышению уровня в 1-й (4,61 ± 0,21 нмоль/л) и 3-й (4,86 ± 0,15 нмоль/л) подгруппах и снижению показателя во 2-й (4,10 ± 0,22 нмоль/л) и 4-й (3,60 ± 0,11 нмоль/л) подгруппах по сравнению с контрольной группой (4,49 ± 0,15 нмоль/л) (р < 0,05). У девочек контрольной группы и 3-й подгруппы, у которых менструальный цикл носил ритмичный характер, мы определяли норадреналин и адреналин по циклу (I фаза, предполагаемая овуляция, II фаза) с целью установления наличия определенного ритма в выработке катехоламинов. Можно отметить, что при формировании ПКЯ у девочек-подростков имеются выраженные нарушения симпатоадреналовой регуляции, начиная с 12-летнего возраста. В 1-й и 3-й подгруппах выявлена достоверно повышенная секреция норадреналина, свидетельствующая об активации симпатического звена ВНС. При этом во 2-й и 4-й подгруппах отмечалась ак-
тивация адреналового звена при снижении активности симпатического звена. Это свидетельствует о неполноценности и разноплановости регуляции симпатоадреналовой системы в основной группе.
У 90,2 % пациенток основной группы выявлена средняя степень тревоги по шкале тревоги Гамильтона, при этом суммарная оценка в баллах соматической и психической тревоги (23,90 ± 0,12) была достоверно выше, чем в контрольной группе (8,90 ± 0,15) (р < 0,05). Анализ взаимосвязи психоэмоционального статуса с клиническими проявлениями гинекологической патологии в основной группе показал, что повышение степени тревоги достоверно коррелировало с клиникой репродуктивных расстройств (г = +0,56; mr = ±0,16; р < 0,05).
Для воспроизведения формирования ПКЯ были разработаны три рабочие модели, при этом учитывали выявленные вегетогормональные расстройства и нарушения симпатоадреналовой системы в каждой обследуемой подгруппе пациенток с СФПКЯ.
I модель — моделирование с помощью введения препаратов эстрогенной направленности (17р-эстрадиол) — изолированное и в сочетании с применением стрессорного фактора. В зависимости от дозировки, возраста и сочетания со стрессорным фактором внутри первой модели мы выделили 4 подгруппы: IA модель — 5 неполовозрелых самок крыс, которым нанесли 1, 5 мг 17р-эстрадиола на кожу передней брюшной стенки однократно; IB модель — 5 неполовозрелых самок крыс, которым нанесли 3 мг 17р-эстрадиола на кожу передней брюшной стенки однократно (данная модель соответствовала развитию ПКЯ в 1-й подгруппе пациенток с СФПКЯ); 1С модель — 15 неполовозрелых самок крыс, которым нанесли 1,5 мг 17р-эстрадиола на кожу передней брюшной стенки однократно, затем — ежедневно на 15 минут в течение 1 месяца обездвиживали животное путем пеленания в марлевую ткань (данная модель соответствовала развитию ПКЯ в 3-й подгруппе); ID модель — 5 новорожденных крысят, которым нанесли 1,5 мг 17р-эстрадиола (одна доза однократно).
II модель — моделирование ПКЯ с помощью применения препаратов андрогенной направленности.
III модель — моделирование ПКЯ с помощью применения фитоаналогов дофамина.
В результате проведенного исследования в контрольной группе у 20 (100 %) крыс яичники не были увеличены, на разрезе большую часть яичника занимали полностью сформированные желтые тела и фолликулы различной стадии зрелости. Эпителий эндометрия соответствовал прогестиновой фазе.
В отличие от контрольной группы животных в основной группе у 35 (87,5 %) крыс при гистологическом исследовании выявлены характерные для ПКЯ морфологические изменения в яичниках, которые имели определенные отличия в зависимости от варианта моде-
лирования и, следовательно, от применения различных гормональных препаратов.
Таким образом, проведенные нами эксперименты показали важную роль нарушения гормональной регуляции в формировании ПКЯ.
Коррекция СФПКЯ у девочек-подростков включала элементы медикаментозной и безлекарственной терапии.
С целью нормализации репродуктивных и гормональных нарушений, вызванных формированием ПКЯ, курсы ЭП были проведены у 140 (38,5 %) пациенток основной группы.
Гормональная коррекция проводилась только у пациенток с нормальной массой тела и в возрасте 16—18 лет. В 1-й подгруппе при олигоменорее применяли ге-стагенный препарат дидрогестерон по 10 мг 2 раза в день в течение 10 дней, затем с 1-го дня менструалоподобной реакции назначали низкодозированный монофазный пероральный контрацептив с антиминералокортикоид-ным и антиандрогенным действием по 1 таблетке, содержащей 30 мкг этинилэстрадиола и 3 мкг дроспире-нона, с 1-го дня менструального цикла в течение 21 дня с 7-дневным перерывом (6 циклов).
При маточных кровотечениях применяли гормональный гемостаз назначением этого препарата по 1 таблетке 2 раза в день в течение 7 дней, затем по 1 табл. с 1-го дня менструального цикла в течение 21 дня с 7-дневным перерывом (6 циклов).
Во 2-й и 4-й подгруппах, учитывая нормоэстроге-нию на фоне избыточной секреции ЛГ, тестостерона, наличие клинических признаков гиперандрогении (acne vulgaris, гирсутизм), применяли комбинированный эстроген-гестагенный препарат по 1 табл. с 1-го дня менструального цикла в течение 21 дня с 7-дневным перерывом (6 циклов). При высоких уровнях ЛГ применение данного препарата проводилось в пролонгированном режиме.
В 3-й подгруппе ГК использовали редко, только у девочек, живущих половой жизнью, как элемент контрацептивной защиты или при явлении гиперандрогенной дермопатии. Назначали низкодозированный монофазный пероральный контрацептив с антиминералокорти-коидным и антиандрогенным действием по 1 табл. с 1-го дня менструального цикла в течение 21 дня с 7-дневным перерывом (6 циклов).
С целью нормализации репродуктивных нарушений, вызванных формированием ПКЯ, ГК была проведена у 91 (25 %) пациентки основной группы.
Медикаментозная негормональная коррекция при СФПКЯ (лекарственная вегетативная коррекция) использовалась у 133 (36,5 %) пациенток основной группы как альтернативный ЭП метод коррекции выраженных признаков нарушения вегетатики. Данную терапию проводили на фоне комплексных витаминно-мине-ральных и фитопрепаратов. У больных с превышением
массы тела лечение проводилось на фоне диеты и ЛФК. МНГК проведена пациенткам 1-й и 3-й подгрупп с дисфункцией ВНС по гиперсимпатическому типу, назначали вегетативную коррекцию, направленную на уменьшение симпатических влияний ВНС. Использовали комбинированные растительные препараты, оказывающие седативное действие, седативное и анксиолитиче-ское действие в течение 2—4 недель.
Поскольку у большинства пациенток 2-й и 4-й подгрупп отмечалась ваготония, назначались препараты, стимулирующие симпатический отдел ВНС: настойка заманихи, элеутерококка, женьшеня, радиолы в возрастной дозировке в течение 2—4 недель, а также витамин В6 (пиридоксин) по 1,0 в/м ежедневно в течение 10 дней. При выявлении гиперсимпатикотонической реактивности ВНС с исходными парасимпатическими сдвигами проводили седативную терапию (настойка пустырника или валерианы по 15 капель 3 раза в день в течение 4 недель). При отсутствии эффекта назначался транквилизатор тофизопам по 25—50 мг 1 раз в день в 12 часов дня в течение 2—4 недель. Данный препарат является психовегетативным регулятором и вызывает анксиолитический эффект.
У ряда пациенток основной группы мы использовали фитопрепараты. Применяли негормональный натуральный препарат, содержащий фитоэстрогены (цими-цифуга, красный клевер), оказывающий регулирующее влияние на ГГЯС. Его назначали по 10 капель 3 раза в день за 1 час до еды или 2 часа после еды в течение 6 месяцев.
У девочек основной группы с хроническим пиелонефритом в комплексе лечения применяли канефрон по 2 драже 3 раза в день 14 дней, курсы 2—3 раза в год.
Учитывая повышение активности адреналового звена САС, ряду пациенток 2-й и 4-й подгрупп назначали-глицин по 1 табл. 2 раза в день 1—3 месяца, реже — вин-поцетин по 1 табл. 3 раза в день либо кавинтон по 1 табл. 2 раза в день, в течение 2—3 месяцев.
На первом этапе (3 месяца) лечения мы проводили коррекцию веса, которая включала в себя назначение низкокалорийной диеты, специального комплекса ЛФК, направленного на устранение гиподинамии. Учитывая изменения вегетатики, выявленные практически у всех больных с повышенным весом, в комплексе лечения назначали вегетокоррекцию. Все 10 пациенток основной группы с ожирением были в возрасте от 16 до 18 лет и имели указания на наличие сахарного диабета или ожирения у ближайших родственников. У данных пациенток был выявлен абдоминальный тип отложения жира, и в комплексе лечения, кроме диеты, ЛФК и вегетокоррекции, назначали метформин. Первую дозу препарата в количестве 250 мг пациентки принимали на ночь, затем однократный прием препарата проводили в течение 30 дней во время вечернего приема пищи. За-
тем доза увеличивалась до 500 мг/сут. Терапия проводилась в течение 3—6 месяцев с обязательным контролем гликемии натощак 1 раз в неделю. Учитывая изменения вегетатики, выявленные практически у всех больных с ожирением (ваготония и асимпатическая реактивность ВНС), на фоне лечения сиофором назначалась вегето-коррекция.
При стрессах, дезадаптации, частых простудных заболеваниях, повышении физических и интеллектуальных нагрузок и неблагоприятной экологии мы назначали современные комплексные витаминно-минеральные препараты.
При умственных и физических перегрузках, у пациенток с пролапсами митрального клапана на фоне витаминотерапии мы назначали милдронат (по 250 мг 4 раза в сутки 14 дней, затем 2 недели перерыв и повторное применение данного препарата в течение 2 недель в той же дозировке) и магне В6 по 2 таблетки 3 раза в день в течение 4 недель.
Назначали 20% крем на основе азелаиновой кислоты 2 раза в день на область угревой сыпи в течение 2—4 месяцев.
Коррекцию сопутствующей экстрагенитальной патологии проводили с участием детских гастроэнтерологов, нефрологов, кардиологов.
Результаты лечения по подгруппам
В 1-й подгруппе ЭП была проведена у 33 девушек, из них в возрасте 12—15 лет было 29 человек и в возрасте 16—18 лет — 4 человека. У 18 пациенток — маточные кровотечения, у 15 — олигоменорея. Через 3 месяца после проведения ЭП снижался ИН (р < 0,05). По данным УЗИ уменьшались объем яичников и число фолликулов в яичнике (р < 0,05). Отмечалось снижение уровня ЛГ, Те, К при тенденции к повышению ФСГ, Рг до нормальных возрастных параметров (р < 0,05). Овуляторные циклы выявлены через 3—6 месяцев после ЭП у 72,7 %, через 12 месяцев — у 90,9 % пациенток. Благоприятный эффект от проводимой терапии сохранялся в течение 2 и более лет у 90,9 % пациенток. ГК проведена у 31 девушки в возрасте 16—18 лет. Из них у 8 — маточные кровотечения, у 23 — олигоменорея. Через 3 месяца выявлено снижение ИН (р < 0,05). По данным УЗИ, уменьшался объем яичников и число фолликулов (р < 0,05). Выявлено снижение уровня ЛГ(р < 0,05). Через 3—6 месяцев после ГК овуляторные циклы определены у 64,5 % пациенток, через 12 месяцев — 83,8 %. В течение 2 лет наблюдения у 8 пациенток отмечены рецидивы маточных кровотечений и у 7 — вторичная олигоменорея, что потребовало проведения повторных курсов лечения. Это подчеркивает отсутствие у данного лечения стойкого корригирующего эффекта по сравнению с ЭП. МНГК проведена у 30 девочек, из них в возрасте 12—15 лет — 27 пациенток и в возрасте 16—18 лет — 3. У 22 пациенток
отмечалась олигоменорея, у 8 — маточные кровотечения пубертатного периода. Через 3 месяца отмечалось снижение ИН (р < 0,05). По данным УЗИ, имелась некоторая тенденция к уменьшению объема яичников, однако в строме яичников сохранялось большое количество мелких кист. Выявлена тенденция к снижению уровня ЛГ, К (р < 0,05). Овуляторные циклы определялись через 3—6 месяцев после лечения у 46,7 % пациенток, а через 12 месяцев — у 53,3 %. У 46,7 % отмечены рецидивы оли-гоменореи, что потребовало продолжения лечения. Таким образом, в 1-й подгруппе наибольшая клиническая эффективность отмечена при проведении ЭП. Частота определения овуляции через 12 месяцев после проведения ЭП (90,9 %) была достоверно (р < 0,05) выше, чем при ГК (83,8 %) и МНГК (53,3 %).
Во 2-й подгруппе ЭП проведена у 45 девушек, из них в возрасте 12—15 лет было 33 пациентки и в возрасте 16—18 лет — 12. У 10 — маточные кровотечения, у 35 — олигоменорея. Угревая сыпь — у 15, гирсутизм — у 10. Через 3 месяца после ЭП ИН повышался до нормальных возрастных показателей (р < 0,05). Снижался уровень адреналина (р < 0,001). Отмечалось снижение уровня ЛГ, Те, К, повышение Рг (р < 0,05). Овуляторные циклы выявлены через 3—6 месяцев у 55,6 %, а через 12 месяцев — у 91,1 % пациенток. ЭП не оказывала эффекта на проявление гирсутизма. Всем пациенткам с гирсутизмом впоследствии была проведена электроэпиляция. Благоприятный эффект от проводимой терапии сохранялся в течение 2 и более лет у 91,1 % пациенток. ГК проведена у 20 пациенток с олигоменореей в возрасте 16—18 лет. Угревая сыпь — у 15, гирсутизм — у 18. Через 3 месяца после ГК отмечалось снижение уровня ЛГ, Те (р < 0,05). Достоверного влияния на показатели КИГ, уровень катехоламинов ГК не оказывала. Через 1 месяц после начала ГК уменьшилась, а через 3 месяца лечения полностью исчезла угревая сыпь. Через 6 месяцев ГК значительно уменьшился гирсутизм. У 60 % пациенток при наблюдении в течение 2 лет отмечены рецидивы олигоменореи, что требовало назначения дополнительного лечения. МНГК проведена у 44 пациенток 2-й подгруппы, из них в возрасте 12—15 лет — 33 девочки и в возрасте 16—18 лет — 11. У 13 — маточные кровотечения пубертатного периода, у 31 — олигоменорея. Через 3 месяца после лечения ИН повысился до нормальных возрастных показателей (р < 0,001). Отмечалось снижение адреналового влияния (р < 0,05). Выявлено снижение уровня ЛГ (р < 0,05). Однако сохранялась тенденция к более высокому уровню Те и низкой секреции Рг по сравнению с группой контроля (р < 0,05). Овуляторные циклы через 3—6 месяцев после МНГК определены у 61,4 % пациенток, а через 12 месяцев — у 50,5 %. У 49,5 % отмечены рецидивы олигоменореи, что потребовало проведения дополнительного лечения. Во 2-й подгруппе наибольшая клиническая эффективность
отмечена при проведении ЭП: частота формирования овуляции через 12 месяцев после ЭП (91,1 %) была достоверно (p < 0,05) выше, чем после ГК (40 %) и МНГК (50,5 %).
В 3-й подгруппе ЭП проведена у 34 девушек, из них в возрасте 12—15 лет — 27 и в возрасте 16—18 лет — 7 пациенток. У 16 — угревая сыпь, у 7 — гирсутизм. Через 3 месяца после ЭП ИН снижался до нормальных возрастных показателей (р < 0,05). По данным УЗИ, уменьшались объем яичников и число фолликулов (р < 0,05). Отмечалось снижение уровня ЛГ, Те, К, тенденция к повышению уровня Pr (р < 0,05). Овуляторные циклы выявлены через 3—6 месяцев у 61,9 %, а через 12 месяцев — у 91,2 % пациенток. Благоприятный эффект от проводимой терапии сохранялся в течение 2 и более лет у 91,2 % девушек. ГК проведена у 20 пациенток в возрасте 16—18 лет. Из них у 16 — acne vulgaris, у 7 — пограничные формы гирсутизма. Через 3 месяца после ГК, по данным УЗИ, уменьшались объем яичников и число фолликулов в яичнике (р < 0,05). Данные КИГ свидетельствовали о формировании вегетативного равновесия. Отмечалось снижение уровня ЛГ, Те, тенденция к повышению уровня Pr. Овуляторные циклы выявлены через 6 месяцев после ГК у 65 % пациенток, через 12 месяцев — у 75 %. МНГК проведена у 31 девочки, из них в возрасте 12—15 лет — 24 пациентки и в возрасте 16—18 лет — 7. У 16 пациенток отмечалась угревая сыпь. Через 3 месяца после проведения МНГК ИН снижался до нормальных возрастных показателей (р < 0,05). По данным УЗИ, уменьшалось число фолликулов в яичнике (р < 0,05). Снижался уровень Те, К (р < 0,05). Овуляция выявлена через 3—6 месяцев после лечения у 51,6 % пациенток, а через 12 месяцев — у 67,7 %. В 3-й подгруппе наибольшая клиническая эффективность отмечена при проведении ЭП: частота формирования овуляторного состояния в результате проведения ЭП (91,2 %) была достоверно (p < 0,05) выше, чем при ГК (75 %) и МНГК (67,7 %).
В 4-й подгруппе ЭП проведена у 28 девушек, из них в возрасте 12—15 лет было 23 пациентки и в возрасте 16— 18 лет — 5. У 2 — маточные кровотечения, у 18 — олиго-менорея, у 8 — вторичная аменорея. Угревая сыпь — у 16, гирсутизм — у 14. Через 3 месяца после ЭП определено повышение ИН до нормальных возрастных показателей (р < 0,05). По данным УЗИ уменьшались объем яичников и число фолликулов в яичнике (р < 0,05). Отмечалось снижение уровня ЛГ, Те, К, повышение уровня Pr (р < 0,001). Выявлено снижение уровня адреналина (р < 0,05). Благоприятный эффект от проводимой терапии сохранялся в течение 2 и более лет у 85 % у пациенток. ГК проведена у 20 пациенток с олигоменореей в возрасте 16—18 лет. Угревая сыпь — у 20, гирсутизм — у 18. По данным УЗИ, уменьшались объем яичников и число фолликулов в яичнике (р < 0,05). Отмечалось сни-
жение уровня ЛГ (р < 0,05). После лечения сохранялась тенденция к более высокому уровню Те и низким — Е2 и Рг по сравнению с группой контроля (р < 0,05). ГК не оказывала достоверного влияния на показатели КИГ и уровень адреналина. Овуляторные циклы выявлены по тестам функциональной диагностики через 6 месяцев после лечения у 35 % пациенток, а через 12 месяцев — у 45 %. Угревая сыпь уменьшилась через 1 месяц от начала ГК, через 3 месяца полностью исчезла. Через 6 месяцев лечения незначительно уменьшился гирсутизм. У 55 % пациенток при наблюдении в течение 2 лет отмечены рецидивы олигоменореи, что вызвало необходимость продолжения терапии. МНГК проведена у 28 пациенток 4-й подгруппы, из них в возрасте 12—15 лет — 23 девочки и в возрасте 16—18 лет — 5. У 6 — маточные кровотечения пубертатного периода, у 22 — олигоменорея, у 16 — угревая сыпь. Через 3 месяца после МНГК ИН повысился до нормальных возрастных показателей (р < 0,05). МНГК не оказывала достоверного влияния на эхографическую структуру яичников. Отмечалось достоверное снижение уровня ЛГ, К (р < 0,05). Сохранялась тенденция к более высокому уровню Те и низким — Е2 и Рг по сравнению с группой контроля (р < 0,05). Выявлено снижение уровня адреналина (р < 0,05). Овуляторные циклы через 3—6 месяцев после лечения определены у 25 % пациенток, а через 12 месяцев — у 39,3 %. В дальнейшем у 60,7 % отмечены рецидивы олигоменореи и ановуляция, что потребовало продолжения лечения. В 4-й подгруппе также отмечена эффективность ЭП: частота формирования овуляторного состояния в результате проведения ЭП (85 %) была достоверно (р < 0,05) выше, чем при ГК (45 %) и МНГК (39,3 %).
Таким образом, наиболее эффективным методом коррекции СФПКЯ является ЭП, которая восстанавливает правильное функционирование ВНС, нормализует гормональный статус, показатели катехоламинов, способствуя формированию овуляторных циклов. Под действием ЭП улучшается структурная морфология яичников (УЗИ-картина). Улучшается соматическое здоровье пациенток.
Выводы
1. Развитие СПКЯ у девочек сопряжено с периодом полового созревания, поэтому в практике детского гинеколога наиболее целесообразно использовать термин «СФПКЯ». Основными клиническими признаками СФПКЯ являются нарушение темпов и последовательности полового развития (71,7 %), нарушение становления менструального цикла с момента менархе (76,6 %), пограничные варианты гирсутизма (26,5 %), избыточная масса тела (32,1 %) и гиперандрогенные дермопатии (40,1 %).
2. Эхографическая картина яичников при СФПКЯ характеризуется увеличением объема, наличием мелких
кистозных образований, расположенных преимущественно диффузно по отношению к строме. В 29,95 % случаев отмечается нормальная эхографическая морфология яичников. При СФПКЯ имеются выраженные гормональные нарушения (повышение уровня ЛГ при снижении ФСГ, повышение Те при низком Рг), лежащие в основе формирования хронической ановуляции.
3. Формирование ПКЯ сопровождается серьезными вегетативными расстройствами. Возможна и их важная роль и в самом развитии поликистоза яичников. При СФПКЯ у девочек-подростков имеются нарушения симпатоадреналовой регуляции, которые взаимосвязаны с клиническими признаками.
4. Интерпретацию клинических признаков СФПКЯ необходимо проводить с комплексной оценкой ве-гетогормонального статуса и особенностей симпато-адреналовой регуляции. Данное положение лежит в основе проведения у данных пациенток комплексной коррекции, направленной на стабилизацию вегетогор-монального баланса. Развитие нарушения адаптации и вегетогормонального равновесия на фоне хронического стресса является практически одним из основных звеньев в патогенезе СФПКЯ. Данный вывод обоснован факторным анализом при СФПКЯ и результатами проведенного биологического моделирования.
5. В основе профилактики СФПКЯ лежит раннее выявление групп риска и комплексное оздоровление
данных пациенток, направленное на повышение адаптационно-компенсаторных возможностей организма и восстановление правильного вегетогормонального баланса. Это достигается комплексной вегетокоррекцией, как безмедикаментозной (РТ), так и с применением лекарственных препаратов. При проведении коррекции СФПКЯ необходимо использовать патогенетическую терапию, направленную на нормализацию вегетогормо-нальных нарушений. Наиболее эффективным методом коррекции СФПКЯ является ЭП, которая оказывает влияние на гормональный, вегетативный фон, обмен катехоламинов, способствуя формированию регулярных овуляторных циклов.
Список литературы
1. Богданова Е.А. Гинекология детей и подростков. — М.: Мед. информ. агентство, 2000.
2. Гуркин Ю.А. Гинекология подростков: Руководство для врачей. — СПб, 1998.
3. Чеботарева Ю.Ю., Яценко Т.А. Гинекология детского и подросткового возраста. — Ростов-на-Дону: Феникс, 2003. — 384 с.
4. Коколина В.Ф. Гинекологическая эндокринология детей и подростков. — М.: Мед. информ. агентство, 1998.
5. Руководство по эндокринной гинекологии / Под ред. Е.М. Вихляевой. — М.: Мед. информ. агентство, 1997.
Получено 20.08.11 □
