CC BY
121
Вестник ДВО РАН. 2012. № 2
УДК 291.2. (571.64) В.В.ПОДМАСКИН
Медико-демографические последствия этнокультурных контактов коренных малочисленных народов Дальнего Востока России
Дается качественная характеристика здоровья коренных народов Дальнего Востока России с позиций социальной гигиены, демографии и этнографии. Показаны изменения этнокультурных процессов под воздействием комплекса факторов социально-экономического характера.
Ключевые слова: коренные малочисленные народы, эпидемии, заболеваемость, смертность, психофизиологические показатели, социальные болезни, медицинская практика.
Medical and demographic consequences of ethnic and cultural contacts of the indigenous peoples of the Far East of Russia. V.V.PODMASKIN (Institute of History, Archeology and Ethnography of the Peoples of the Far East, FEB RAS, Vladivostok).
Qualitative characteristic is given to the health of indigenous peoples of the Far East of Russia in XVIII—XX centuries from the viewpoints of social hygiene, demography and ethnography. The changes of ethnocultural processes under the influence of number of factors having socioeconomic type are shown.
Key words: indigenous peoples, epidemics, morbidity, mortality, psycho-physiological indicators, social diseases, medical practice.
Современные демографические закономерности и здоровье коренных малочисленных народов Дальнего Востока России - результат сложного взаимодействия социально-экономических, медико-географических, этнокультурных, биологических, психологических и генетических факторов. Сегодня направленность и механизмы эволюции человека как биологического объекта остаются теми же, что и в прошлые тысячелетия, но в результате социального и научно-технического прогресса меняются способы, правила и сроки эволюции. Если раньше человек больше адаптировался к естественной среде, то теперь - к среде социально-экономической, созданной им самим.
Цель настоящей работы - проследить динамику состояния здоровья коренных народов Дальнего Востока России в XVIII-XX вв., дать его оценку с позиций социальной гигиены, демографии и этнографии, показать изменения этнокультурных процессов под воздействием комплекса факторов социально-экономического характера.
До колонизации аборигены имели оригинальную систему жизнеобеспечения, которая сформировалась в результате длительной их адаптации к среде обитания и обеспечивалась стабильным хозяйством и в целом благополучным существованием традиционных культур. Для сохранения здоровья широко применяли народную медицину и диетологию. Система рационального питания коренных народов Севера сложилась на основе использования продуктов местной сырьевой базы животного и растительного происхождения [14].
С появлением на Дальнем Востоке восточнославянского населения уклад жизни аборигенов постепенно начал меняться. Многие из них приняли православие, начали заниматься
ПОДМАСКИН Владимир Викторович - доктор исторических наук, профессор (Институт истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН, Владивосток). E-mail: podmaskin@yandex.ru
сельским хозяйством, переходили к оседлости, перенимали у пришлых людей крестьянский образ жизни, санитарию и гигиену, научились стирать белье, строили срубные дома и бани. Получили распространение смешанные браки. Активные консолидационные, интеграционные и ассимилятивные процессы, прежде всего по отношению к русским, привели к разрушению традиционного образа жизни, народных верований, института шаманства, культурно-экологических (в том числе психологических) норм, смене устойчивого жизненного стереотипа, а в конечном счете - к утрате языков, фольклора, обрядовой традиционной культуры, нравственных устоев; все это в целом повлияло на здоровье коренного населения [14, с. 123, 201, 260, 261].
Серьезной проблемой стала постепенная утеря в ХХ столетии традиции многодетности. Исследователи коренных малочисленных народов Севера не раз отмечали, что в понятие «счастье» у аборигенов входит надежда иметь потомство. Тем, у кого было много детей, оказывалось большое почтение и уважение. Остаться без потомства значило не продолжить род. Бездетность рассматривалась как беда не только супругов, но и всех родственников. Бесплодная женщина считалась воплощением злого начала. Желание иметь детей, сознание необходимости продолжения рода породили обычаи усыновления, широко распространенные и в настоящее время. Усыновление сирот, в том числе теми, у кого есть свои дети, считалось и считается естественным и почтенным. Института сиротства у аборигенов нет.
Столкновение коренных народов Севера с «индустриальной цивилизацией» привело к изменению у них традиционного уклада жизни и системы питания, ухудшению здоровья, повысило уровень метизации и в целом отразилось на их духовном и физическом развитии. «Камчадалы проявляют значительную чахлость потому, - писал врач Н.В.Слюнин, что половина их носит примесь русской бродячей крови, испорченной пьянством, разгулом и дурными болезнями» [цит. по: 9, с. 10]. Отрицательное влияние на здоровье аборигенов оказали пища и одежда пришлых людей, а также их пристрастие к курению табака и водке. Скорость и масштабы происходящих перемен стали препятствием на пути определения механизма адаптации северных популяций к агрессивному давлению внешней среды. Поэтому сегодня существует проблема не только потери самобытных национальных культур, но и, в ряде случаев, физического выживания популяции [2, 8, 12].
Многие исследователи истории и культуры народов Севера середины Х1Х-нача-ла ХХ в. (С.К.Патканов, Ф.Ф.Буссе, П.Ю.Шмидт, В.Г.Богораз-Тан, И.Н.Смирнов, Б.О.Пилсудский, А.И.Лопатин, К.Д.Логиновский и др.) говорили об их вымирании. С.К.Патканов, анализируя данные переписи 1897 г., отметил, что «полуоседлые и бродячие племена рыболовов и охотников не только не прибывают в числе, но показывают отрицательное естественное приращение» [11, с. 110]. В начале ХХ в. П.Ю.Шмидт писал об аборигенах Сахалина: «Природные богатства вполне гарантировали существование инородцев до тех пор, пока последние не пришли в соприкосновение с цивилизацией. Лишь с появлением на Сахалине японцев, а потом русских жизнь айнов, ороков и гиляков стала тяжелой: лучшие места рыболовства были заняты пришельцами, зверь распуган и истреблен огнестрельным оружием; наконец, водка и занесенные новые болезни довершили остальное...» [23, с. 162]. Особую тревогу исследователь выразил по поводу чрезмерного вылова рыбы, приводящего к голоданию коренного населения. По мнению В.К.Арсеньева, «под влиянием надвигающихся на туземцев с запада культур они быстро сходят со сцены жизни, уступив место более сильным китайцам и европейцам» [1, с. 338]. Поставленная исследователями проблема «вымирания инородцев» до сих пор во многом остается нерешенной.
Состояние генофонда популяции неразрывно связано не только с этногенезом, но и с социальной историей этноса. Народы Дальнего Востока России столкнулись с проблемой несоответствия своих ценностей, норм, традиций и обычаев стандартам более развитого общества, когда официальные, формальные нормы не совмещаются с реально действующими в обществе. В результате образовался разрыв, приводящий к сильному
социальному напряжению, провоцирующий девиантное поведение представителей коренных народов.
В ХУШ-начале ХХ в. состояние здоровья аборигенов Дальнего Востока России считалось неудовлетворительным. Среди камчадалов широкое распространение получили социальные болезни (туберкулез, сифилис, алкоголизм) [21]. Этнограф И.А.Лопатин заметил, что «проникая в глухие места тайги, русские и особенно китайские колонисты разносят среди орочей заразные болезни, с которыми орочи совершенно не имеют средств бороться. Оспа, дифтерия, скарлатина, сифилис, гонорея и другие заразные болезни губят орочей во множестве» [7, с. 11]. В 1927-1930 гг. социально-медицинские исследования удэгейцев показали, что все они болели трахомой, широкое распространение имели ревматизм, желудочно-кишечные, кожные, простудные и венерические заболевания, была высокой детская смертность. Некоторые удэгейцы курили опиум [14].
На сокращение численности коренного населения Дальнего Востока России также повлияла оспа, занесенная переселенцами из западных районов России и мигрантами из Китая, Кореи и Японии. Эпидемия унесла тысячи человеческих жизней.
У айнов, как отмечают исследователи, оспа была самым страшным и смертоносным заболеванием. До начала японской экспансии на Хоккайдо айны не знали этой болезни. Однако постепенное проникновение на их территории японцев и последовательная колонизация местного населения сделали свое дело. Когда начались эпидемии оспы у айнов, неизвестно. Впервые здесь эта болезнь применительно к айнам упоминается в 1471 г. -очевидно, она была занесена японскими торговцами и рыбаками. Наиболее гибельными для айнов были эпидемии 1658, 1698, 1780 гг. Так, в 1780 г. умерло 647 человек. В другие годы случались более мелкие, но также уносившие жизни множества айнов эпидемии. Лишь систематически проводимые вакцинации и внедряемая японцами санитария в конце Х1Х-начале ХХ в. помогли уничтожить болезнь [19].
Еще более опустошительными были эпидемии оспы и кори на Камчатке в 1767-1769 гг., когда погибло более 4 тыс. ительменов, юкагиров и эвенов [17]. По мнению орочей, исчезновение родовых подразделений Вагла, Доходика, Каундя, Сэундика в конце Х1Х в. также связано с эпидемией оспы. На Сахалине в 1908-1909 гг. от черной оспы умерло 140 нивхов; среди ороков в 1905 г. отмечены корь, оспа, сифилис и др. [13]. Еще в начале ХХ в. многие аборигены продолжали умирать от кори и чумы.
Российские исследователи отмечают, что вирусные респираторные инфекции (грипп, корь и др.) у аборигенов Севера протекают более тяжело, чем у других жителей [9, с. 35]. Это связано с низким уровнем общего неспецифического иммунитета у аборигенов в силу того, что они жили вдали от сельских и городских центров изолированно, небольшими группами. Если инфекция заносилась в такие группы, то заболевание протекало очень тяжело. Особое значение в этой ситуации приобретает здоровье детей, так как организм ребенка на Севере имеет низкую устойчивость к действию инфекционных и других неблагоприятных факторов окружающей среды [2].
Отсутствие иммунитета к эпидемическим заболеваниям, незнание элементарных способов их профилактики и лечения, низкий санитарный уровень вели к резкому уменьшению численности коренного населения [9].
В 1924 г. при ВЦИК был создан Комитет содействия народностям Северных окраин РСФСР. При его участии среди местного населения проводилась большая культурно-про -светительная работа, улучшилось медицинское обслуживание и снабжение аборигенов продовольственными и промышленными товарами.
С целью предупреждения эпидемии оспы среди коренных народностей в 1925 г. Даль-ревком ввел обязательные прививки; благодаря решительным мерам были ликвидированы эпидемии кори и скарлатины. Лечебно-профилактическую помощь в районах дальневосточного Севера до октября 1926 г. оказывало Российское общество Красного Креста (РОКК), которое систематически направляло в северные районы свои отряды.
К началу 1930-х годов расширилась сеть стационарных медицинских учреждений, в том числе в наиболее отдаленных районах - Тугуро-Чумиканском, Карагинском, Алеутском и др. В 1929 г. в районах проживания народностей Севера работало 3 больницы, 11 стационарных медицинских пунктов, 16 подвижных врачебных отрядов. За 50 лет советской власти в семи национальных округах Крайнего Севера построено 182 лечебных учреждения больничного типа [10].
В Приамурье была создана сеть лечебно-профилактических учреждений стационарного типа, что позволило организовать систематическую работу по оздоровлению коренного населения. Так, в середине 1960 г. в Ульчском районе было 11 больниц, 48 фельдшерско-акушерских пунктов и 20 детских яслей, в Нанайском - 6 больниц и 29 фельдшерско-акушерских пунктов [15].
В последующие годы наряду с общей медицинской помощью, оказываемой в больницах, поликлиниках, амбулаториях, фельдшерско-акушерских пунктах, широкое распространение получила специализированная медицинская помощь населению. Все это привело к улучшению диагностики, раннему выявлению инфекционных (туберкулез, болезни кишечной группы) и хронических соматических заболеваний, создало предпосылки для внедрения диспансерного метода обслуживания коренных малочисленных народностей Дальнего Востока.
Следует отметить великую заслугу русских врачей, посвятивших себя активной деятельности среди коренных народов Дальнего Востока. М.М.Добротворский, А.А.Васильев, Н.В.Кирилов, Г.В.Стеллер, Н.В.Слюнин были пионерами в их приобщении к европейской культуре, борьбе с суевериями и невежеством, пропаганде медицинских знаний. Вплоть до 40-х годов ХХ в. медицинское обслуживание аборигенов осуществлялось исключительно русскими специалистами.
Научные открытия и совершенствование системы здравоохранения предопределили успехи борьбы с эпидемиями и особо опасными инфекционными заболеваниями, а внедрение в практику сульфаниламидных препаратов и антибиотиков позволило получить быстрый и внушительный эффект в снижении смертности среди коренных народов Дальнего Востока. При относительно стабилизировавшемся количественном воспроизводстве местного населения ведущей характеристикой демографической ситуации стали положительные показатели, характеризующие состояние здоровья и трудоспособность населения. Увеличилась средняя продолжительность жизни с длительным и почти полным сохранением общественно полезной активности, снизились заболеваемость и смертность коренного населения, что способствовало росту его численности [9].
Однако сегодня вновь наблюдается устойчивая тенденция к сокращению общей численности народов Севера. Например, максимальная численность ороков, зафиксированная достоверной статистикой, в начале ХХ в. составляла 800 человек, а менее чем через столетие - 346 человек [5]. В конце ХХ в. у коренных народов отмечался высокий уровень рождаемости (по переписи 1989 г. общий коэффициент рождаемости - 31,9% при 14,6% по Российской Федерации) и высокий уровень смертности (10,4% против 6,6% по Российской Федерации) [18]. Прирост численности сельского населения (от 0,4 до 9,6%) в 1995 г. наблюдался у нанайцев и ульчей [12, с. 7]. У алеутов, ительменов, негидальцев, ороков, орочей, чуванцев в 1995 г. был отрицательный естественный прирост [12, с. 8]. Процессы депопуляции затронули также коряков, нанайцев, нивхов, удэгейцев и алеутов. В 1999 г. число рождений у алеутов и юкагиров превышало число смертных случаев в 2 раза и более [12, с. 8]. Исследования демографической ситуации у ороков, проведенные в 1997 г., свидетельствовали о снижении воспроизводства коренного населения [20]. Например, уровень смертности аборигенов на севере Сахалинской области в 1995-1998 гг. превысил среднеобластной в 1,3 раза, а показатель младенческой смертности - в 1,8 раза; заболеваемость выросла на 19%, при том что по области этот показатель не претерпел существенных изменений [8]. Низкий и отрицательный прирост коренного населения
в последние годы отмечен в Приморском крае, Корякском автономном округе, Магаданской, Сахалинской и Камчатской областях. [12, с. 8]. По данным Всесоюзной переписи населения 1989 г. в Российской Федерации проживало 1902 удэгейца, 644 алеута, 8942 коряка, 587 негидальцев, 883 ороча, 3173 ульча. По итогам Всероссийской переписи населения 2002 г. численность сократилась по всем показателям: удэгейцев насчитывалось 1657, алеутов - 540, коряков - 8743, негидальцев - 568, орочей - 682, ульчей - 2913 [5].
Проблема рождаемости, актуальная в масштабе России, особенно остро стоит на ее северных территориях. По данным Минздрава РФ к 2000 г. рождаемость народов Севера снизилась на 34%, а смертность возросла на 42 % по сравнению с 1990 г. [22].
В последнее десятилетие на Дальнем Востоке России наблюдается устойчивая тенденция к росту показателей смертности среди коренного населения. В 1999 г., по данным Минздрава России, неблагоприятная ситуация отмечена в Корякском АО - 13,3% (в Российской Федерации - 14,7%); показатели младенческой смертности в расчете на 1000 родившихся живыми составляли в Корякском АО 27,0, Чукотском - 26,9 [12]. Основные причины смерти аборигенов - болезни органов кровообращения, злокачественные новообразования, а также несчастные случаи, травмы и отравления алкоголем и его суррогатами. Увеличивается смертность от инфекционных и паразитарных заболеваний.
В структуре общей заболеваемости аборигенов по всем возрастным группам первое место занимают болезни органов дыхания (48%), на втором месте - травмы, отравления и некоторые последствия воздействия внешних причин (9%), на третьем (по 6%) - болезни органов пищеварения, кожи и подкожной клетчатки, инфекционные и паразитарные болезни [12].
Социальная напряженность, падение уровня жизни, проблемы в здравоохранении повлияли на распространение заболеваний туберкулезом [20]. В районах проживания народов Севера численность взятых на учет с этим диагнозом в 1996 г. составила 1144, в 1997 г. - 1177, в 1998 г. - 1226, в 1999 г. - 1268 человек [12, с. 15]. По данным Минздрава РФ в 2002 г. показатели заболеваемости этим недугом в 1999 г. в Корякском АО превышали общероссийские в 2,4 раза [12, с. 15].
Очень высока смертность, особенно среди молодых мужчин, от убийств и самоубийств как результат широкого распространения алкоголизма. Алкоголизм - настоящий бич коренных малочисленных народов Севера, которым свойственна низкая толерантность, ранняя утрата ситуационного и количественного контроля над спиртным, алкогольные изменения личности, брутальное поведение в пьяном виде. При этом у нанайцев и удэгейцев картина наркологической патологии, заболеваемости и смертности более благоприятна [4].
Склонность к алкогольным напиткам и курению табака характерна не только для мужчин, но и для женщин и детей. «Страсть к спирту у чукчей так же сильна, как и у всех прочих обитателей области. Едва ли теперь найдутся места, где бы не знали употребления алкоголя, и с большим трудом среди чукчей можно отыскать взрослого мужчину или женщину, воздерживающихся от спиртных напитков» [3, с. 142]. По уровню заболеваемости населения алкоголизмом и алкогольным психозом почти все северные регионы занимают в Российской Федерации ведущее место [12].
Алкогольная зависимость у аборигенных народов Севера весьма своеобразна по медицинским и социальным характеристикам. Большинство исследователей считают, что вариабельность подверженности алкоголизму зависит от генетических и средовых факторов. Имеются данные, что алкоголизм прогрессирует в семьях [4].
В развитии алкоголизма среди аборигенов свою роль сыграло распространение алкогольных напитков китайцами, японцами и русскими во время торговых отношений. В 1658 г. воевода М.Лодыженский со служилыми людьми послал на Индигирку, Колыму и Алазею для продажи 60 ведер вина, 40 пудов хмеля, 10 пудов меда, 100 пудов муки и 40 дюжин карт; в 1655 г. на Индигирку, Колыму, Алазею, Охотское побережье и в Дау-рию - 95 ведер вина и 35 пудов хмеля; в 1657 г. на Индигирку и Колыму - 101 ведро вина,
40 пудов хмеля [16]. Широкое применение алкоголя при отправлении ритуалов и обрядов (разбрызгивание водки духам, ритуал выпивки) стало обязательной атрибутикой жизни аборигенов и, вероятно, стартовым моментом в развитии у них алкогольной зависимости. Ороки, айны и нивхи научились изготовлять пиво из проса, затем - пить японское саке, позже - спирт и водку русского производства.
Очевидно, что проблема алкоголизации коренного населения Дальнего Востока решается на глубинном, молекулярно-генетическом уровне. Однако уже сейчас ясно, что вероятные ее причины - социальная дезадаптация, перестройка мотивационной сферы личности аборигенов, утрата ими социально-культурных традиций, приобретение профессий, не соответствующих их типологическому складу, дестабилизирующее влияние мигрантов [4].
В последние годы ситуация с алкоголизацией населения в северных регионах резко обострилась в связи с тем, что туда через многочисленные коммерческие структуры хлынул поток недоброкачественного алкоголя, а стрессовая социально-экономическая ситуация увеличила число стремящихся снять напряжение с его помощью. Алкоголизация людей привела к серьезной деградации социальной среды, отсюда высокий уровень самоубийств и преступности, расширение криминальной среды, насилие в семьях, разводы, аборты, брошенные дети и др.
Выявлено, что 87,6% подростков до 16 лет из числа коренных национальностей Севера употребляют алкогольные напитки, у 11,9% диагностированы ранние признаки алкоголизма. Злоупотребление алкоголем часто является причиной суицидных установок у подростков , порождает насилие в их взаимоотношениях (Справка Минздрава РФ от 15.11. 2002 г. для Комитета Севера по делам Севера и малочисленных народов).
Среди коренного населения чрезвычайно распространено и курение табака. В середине XVIII в. Я.И.Линденау отметил: «Ламуты очень любят курить табак, но начали это делать, попав под власть русских... Курят все - мужчины, женщины, мальчики и девочки» [6, с. 12]. В конце Х1Х в. Л.И.Шренк писал: «Все амурские инородцы - мужчины и женщины - курят табак. Даже детям не препятствуют с самых ранних лет к тому приучаться. Главная роль в распространении табака принадлежит Маньчжурской династии (1644 г.), которая передала и Китаю употребление табака. В Маньчжурию табак проник из Кореи, а в нее из Японии, а им был завезен в XVII в. португальцами» [24, с. 155]. В начале ХХ в. В.Г.Богораз заметил, что «.чукчи пристрастны к табаку, как и прочие туземные племена Северо-Восточной Сибири. В Колымской области, кажется, наблюдается еще большее пристрастие, потому что табак здесь труднее достается. Среди чукчей найдется очень немного лиц, не употребляющих в том или ином виде табак. Даже дети трехлетнего возраста, плохо умеющие ходить, уже начинают курить. Матери дают своим грудным детям трубку, чтобы унять их крик» [3, с. 134]. Покупка табака была статьей расхода, тяжелым бременем ложившейся на бюджет семьи. Вредное же воздействие табака на организм человека общеизвестно.
Серьезным источником возникновения социальной напряженности в среде коренного населения зачастую являются контакты с мигрантами. Алкоголизм, наркомания, курение табака и девиантное поведение, как правило, распространены в крупных населенных пунктах, в условиях интенсивного общения с пришлым населением. Характерна также проблема наркомании и токсикомании, не типичная ранее для арктических популяций [4, с. 377; 12, с. 16,17] .
Несмотря на развитие здравоохранения, уровень смертности коренных жителей превышает уровень рождаемости. Усиленные миграционные потоки явились теми факторами, которые снизили адаптационные возможности аборигенов и привели к повышенному риску заболеть или умереть. Увеличилась частота случаев бесплодия (сегодня в семье аборигенов либо нет детей, либо 1-2 ребенка) [5]. Возрастает смертность мужчин в трудоспособном возрасте, что увеличивает разрыв в средней продолжительности жизни
мужчин и женщин. Как и в целом по России, у народов Севера мужчины доживают до пожилого возраста гораздо реже, чем женщины. Наиболее ощутимая диспропорция в соотношении полов в пользу женщин отмечена в 2002 г. у алеутов, ительменов, нанайцев, негидальцев, юкагиров, ульчей, чукчей, ороков и др. [5]. Уменьшение количества мужчин приводит к безбрачию значительной части женщин.
В 1993-1994 гг. продолжительность жизни коренных малочисленных народов в Камчатской и Магаданской областях составила всего 45,4 и 45,9 года у мужчин, 55,2 и 55,5 - у женщин. Доля умерших в возрасте до 60 лет у представителей коренных народов составляет около 70% против 30% в среднем по России. По данным переписи населения 2002 г. у алеутов из 162 мужчин в возрасте 60-69 лет было 15 чел., 70 лет и более - 3 чел.; из 176 женщин в возрасте 60-69 лет - 10 чел., 70 лет и более - 4 чел. У ительменов из 978 мужчин в возрасте 60-69 лет - 41 чел., 70 лет и более - 13 чел.; из 1183 женщин в возрасте 60-69 лет - 185 чел., 70 лет и более - 121 чел. У нанайцев из 3808 мужчин возраст 60-69 лет имели 273 чел., 70 лет и более - 93; из 4199 женщин в возрасте 60-69 лет было 692 чел., 70 лет и более - 713 чел. [5].
При исследовании воспроизводства населения учитывают новые качества поколений. Под воспроизводством населения обычно подразумевают естественное воспроизводство, т.е. процесс изменения численности населения под влиянием рождаемости и смертности. Вместе с тем все большую значимость приобретает вопрос о качестве новых, вступающих в жизнь поколений, о том, насколько они подготовлены к выполнению своих социальных функций. Это вопрос образования, профессионально-квалификационной подготовки, состояния здоровья и морально-психологических характеристик молодежи.
Территория преимущественного проживания народов Севера - село. В настоящее время нет ни одного населенного пункта, в котором наряду с коренным населением не жили бы и русские; во многих поселках русские составляют большинство. Незначительное число коренных народов живет в городах. По данным Госкомстата РФ, в 1995 г. категория лиц старше трудоспособного возраста в возрастной структуре проживающих в сельской местности аборигенных народов составила всего 8,75 % (у сельского населения в РФ - 23,25%). В последующие годы ситуация практически не изменилась. В 1996 г. эти показатели равнялись, соответственно, 8,35 и 23,3 %; в 1997 г. - 8,6 и 23,4%; в 1998 г. - 8,4 и 23,4%; в 1999 г. - 8,3 и 23,2%; в 2000 г. - 8,1 и 22,9 % [12, с. 17, 18]. Отрыв от традиционных занятий, связанный с концентрацией аборигенов в сельской и городской местности, пагубно отразился на их здоровье, усугубил пьянство и привел к развитию социальных болезней.
Детей народностей Севера, обучающихся в школах и других учебных заведениях, советское государство взяло на полное обеспечение. Но в школах-интернатах преобладали общеобразовательные программы, не связанные со спецификой культуры этноса. Дети жили в отрыве от семей, обучение оказалось оторванным от жизненной практики предков, была нарушена педагогическая эстафета поколений, утрачен интерес к прошлому опыту жизнедеятельности, народной медицине и сложившейся культуре питания. Отсутствие верхней одежды из оленьего меха, в наибольшей степени отвечающей условиям Севера (она легка, воздухопроницаема и обладает высокой теплозащитой), высокая температура воздуха в жилых и учебных помещениях привели к расслаблению терморегуляционных механизмов, способствующих простудным заболеваниям и расстройству приобретенного веками устойчивого физиологического состояния. Дети были лишены эквивалентной физической нагрузки (игры, спортивные занятия, домашняя работа на свежем воздухе). Организм лишался возможности осуществлять элементарные приспособительные реакции, адекватные температуре окружающей среды, в результате чего дети легко переохлаждались или перегревались и заболевали [2, с. 24-26].
Известно, что сильное влияние на организм аборигенов оказали нерациональное питание, профилактические вакцинации, лечение антибиотиками и другими лекарствами,
бытовые аллергены и т.д. В результате увеличилась частота заболеваний, обусловленных сенсибилизацией организма [2]. Кроме того, здоровье аборигенов во многом определяется процессами разрушения однонациональных семей и высоким уровнем метисации с представителями европеоидных популяций, что усугубляется негативными явлениями, связанными с изменением образа жизни, упадком традиционных областей хозяйства и духовной культуры, а также снижением естественного прироста населения [8, 20].
Результаты исследований 1995-2003 гг. убедительно свидетельствуют о том, что резкое ухудшение экономической и социальной жизни этносов привело к формированию у них неадекватной патологической популяционной реакции в виде психоэмоциональной заторможенности на фоне низкой общей грамотности, злоупотребления алкоголем и курением, трансмиссии наркологических, суицидальных и агрессивных проявлений, безработицы, неудовлетворительных бытовых условий [5, 8, 12, 14, 22 и др.]. Государство потратило значительные средства на сохранения здоровья коренного населения региона, на улучшение его быта, повышение культурного уровня, однако при этом не учитывали реакцию человека на социальные, моральные, психологические и технические факторы, сопутствующие его жизни. Все это привело к нарушению защитно-приспособительных систем организма у аборигенов [4, 18]. Указанные изменения качественных характеристик населения опасны своей необратимостью.
ЛИТЕРАТУРА
1. Арсеньев В.К. Вымирание инородцев Амурского края // Тр. 1-го Съезда врачей Приамурского края 23-28 августа 1913 г. в г. Хабаровске: Материалы по изучению Приамурского края. Вып. 20. Хабаровск, 1914. С. 338-351.
2. Бисярина В.П., Рапопорт Ж.Ж., Мальцев П.В., Миняйло Е.К. Некоторые аспекты здоровья детей на Севере. М.: Медицина, 1978. 152 с.
3. Богораз В.Г. Материальная культура чукчей: авториз. пер. с англ. / послесл. и примеч. И.С.Вдовина. М.: Наука, 1991. 224 с.
4. Галактионов О.К., Шорин В.В. Транскультуральная психиатрия (контуры, реальность и значимость медицинской практики в архаических монголоидных этносах). Владивосток: Агентство «Время, ЛТД», 2003. 416 с.
5. Коренные малочисленные народы Российской Федерации. Итоги Всероссийской переписи населения, 2002 г.: в 14 т. / Федер. служба госстатистики. М.: ИИЦ «Статистика России», 2005. Т. 13. 574 с.
6. Линденау Я.И. Описание народов Сибири (первая половина XVIII в.) // Историко-этнографические материалы о народах Сибири и Северо-Востока. Магадан, 1983. С. 3-21.
7. Лопатин И.А. Орочи - сородичи маньчжур // ОИМК: ист.-этногр. секция. Харбин, 1925. С. 1-30.
8. Миссонова Л.И. Уйльта Сахалина: большие проблемы малочисленного народа. М.: Наука, 2006. 295 с.
9. Мотавкина Н.С., Косолапов А.Б., Диго Р.Н., Авеличев О.Н. Здоровье народностей Дальнего Востока (медико-географические аспекты). Владивосток: ДВО АН СССР, 1987. 128 с.
10. Новая жизнь народов Севера. М.: Наука, 1967. 118 с.
11. Патканов С.К. Опыт географии и статистики тунгусских племен Сибири на основании данных переписи населения 1897 г. и других источников. Ч. 1. Тунгусы собственно. Вып. 1 // Зап. Император. рус. геогр. о-ва по отделению этнографии. Т. 31 / под ред. Н.И.Веселовского. СПб., 1906. 110 с.
12. Пивнева Е.А. Современная этнографическая ситуация и состояние здоровья коренных малочисленных народов Севера // Расы и народы. М.: Наука, 2002. Вып. 28. С. 5-19.
13. Пилсудский Б.О. Из поездки к орокам о. Сахалина в 1904 г. Препр. Южно-Сахалинск: ИМГиГ ДВО АН СССР, 1989. 76 с.
14. Подмаскин В.В. Этномедицина и этнодиетология в истории и культуре народов Дальнего Востока России ^Ш-ХХ вв.). Владивосток, 2011. 304 с.
15. Росугбу Б.М. Малые народности Приамурья в 1959-1965 гг. Хабаровск, 1976. 223 с.
16. Сафронов Ф.Г. Русские промыслы и торги на Северо-Востоке Азии в ХVIII-середине XIX в. М.: Наука, 1980. 142 с.
17. Сколубович Г.В. Натуральная оспа у аборигенов Сибири и Дальнего Востока // Проблемы изучения и сохранения культурно-исторического и природного наследия Дальнего Востока: тез. докл. конф., посвящ. 105-летию Амурского областного краеведческого музея. Благовещенск, 1996. Ч. 2. С. 29-32.
18. Соколова З.П. Народы Севера: выживание в условиях рыночной экономики // Социально-экономическое и культурное развитие народов Севера и Сибири: традиции и современность. М.: Наука, 1995. С. 270-276.
19. Спеваковский А.Б. Духи, оборотни, демоны и божества айнов (религиозные воззрения в традиционном айнском обществе). М.: Наука, 1988. 205 с.
20. Стеблина Н.П., Роон Т.П. Демографические процессы в популяции уйльта (ороков) Сахалинской области // Изв. Ин-та наследия Бронислава Пилсудского. Южно-Сахалинск, 1999. № 3. С. 210-216.
21. Стеллер Г.В. Из Камчатки в Америку: быт и нравы камчадалов в XVIII в.: пер. с нем. Л., 1927. 111 с.
22. Стукалова Т.И. Здоровье северян ухудшается // Россия: власть на местах. 2000. Вып. 4(58). Апр.
23. Шмидт П.Ю. Остров Сахалин // Русское богатство. СПб., 1905. № 4. С. 151-168.
24. Шренк Л. И. Об инородцах Амурского края: Этнографическая часть. Первая половина: главные условия и явления внутреннего быта. СПб., 1899. Т. 2. 314 с.
В лабораториях институтов
Моделирование движения адатомов металлов на поверхности кремния
(ИАПУ ДВО РАН)
Развитие микро- и наноэлектроники продолжает двигаться по пути уменьшения размеров элементной базы (современные процессоры построены по технологии 32 нм). С уменьшением размера элемента все большую роль играют диффузионные процессы на поверхности кремния, которые можно описать только из первых принципов (прямое решение уравнений квантовой механики). Данная работа демонстрирует, как квантово-механический подход позволяет объяснить известные экспериментальные данные движения (диффузии) адатомов металла (Me) на соответствующей поверхности Si(111)V3*V3-Me и предсказать новое поведение адатомов металлов на поверхности кремния. Поскольку существует несколько возможных механизмов диффузии, то только расчеты из первых принципов могут показать, какой из этих механизмов отвечает за конкретные экспериментальные результаты.
Проведены расчеты оптимального пути адатома Me на поверхности Si(111)V3 х V3-Me для ряда наиболее популярных металлов Me = Al, Ga, In, Pb, формирующих структуры V3 х V3 на поверхности Si(111). Полученное значение энергии активации диффузии адатома Pb на поверхности Si(111)V3 х V3-Pb 0,44 эВ находится в хорошем согласии с экспериментальным значением 0,45 ± 0,01 эВ. Показано, что значения энергии активации определяются природой диффундирующего адатома: 0,44 эВ для Pb, 0,22 эВ для In, 0,13 эВ для Ga и 0,08 эВ для Al. На данном этапе работы, в связи с отсутствием экспериментальных данных для других металлов, прямое сравнение с экспериментом не представляется возможным. Однако хорошее согласие полученной энергии активации диффузии адатома Pb на поверхности Si(111)V3 х V3- Pb позволяет ожидать хорошего согласия и для адатомов других металлов.
Расчеты проведены с использованием комплекса программ VASP на вычислительных кластерах ЦКП ДВВР.
Gruznev D.V., Olyanich D.A., Chubenko D.N., Gvozd I.V., Chukurov E.N., Luniakov Yu.V., Kuyanov I.A., Zotov A.V., Saranin A.A. Diffusion and clustering of adatoms on discommensu-rate surface template: Ge atoms on Si(111)"5 х 5"-Cu reconstruction // Surf. Sci. 2010. Vol. 604. P. 666-673; Luniakov Yu.V. First principle simulations of the surface diffusion of Si and Me adatoms on the Si(111)V3 х V3-Me surface; Me = Al, Ga, In, Pb // Surf. Sci. 2011. Vol. 605. P. 1866-1871.
Г
Л
