CC BY
312
A
Медиакультура
Media Culture
Медиапродукция и риск девиантного поведения у детей и молодежи
С.В. Книжникова,
кандидат педагогических наук, доцент, Кубанский государственный университет, Ставропольская, 149, Краснодар, 350040 osvita2003@,mail. ru
Аннотация. Статья посвящена влиянию медиапродукции на девиантное поведение: суицидального поведения, аддикций, промискуитета и проституции, агрессивного поведения и преступного поведения. Особое внимание уделено детерминированному медиапродукцией риску девиантного поведения среди детей и молодежи. Приводятся данные опроса школьников, проведенного с целью выявления девиантогенных эффектов медиапродукции. Характеризуются девиантогенные установки и убеждения, связанные с современной популярной медиапродукцией.
Выявленные ранее исследователями деструктивные эффекты при распространении медианасилия или широко освещенной в медиа суицидальной проблематики («эффект Вертера») в такой же мере проявляются и при массовом увлечении подрастающего поколения медиапродукцией, содержащей сцены, сюжеты, темы с остальными формами девиантности. Девиантогенность медиапродукции определяется наличием таких эффектов для личности, как: суггесто-подражательный эффект; эффект формирования равнодушного отношения к социальным патологиям и девиантности окружающих; эффект тревожного, фобического ожидания девиантности от окружающих; эффект растормаживания изначальных ценностно-смысловых патологий; эффект ослабления нравственно-волевого регулирования; эффект разжигания интереса к девиантной тематике. Девиантогенность медиапродукции для подрастающего поколения нельзя оценивать лишь по наличию в ней девиантной тематики. Девиантогенность конкретного медиапродукта следует фиксировать при наличии в нем следующих установок: на этичность девиантности; на престижность девиантности (как атрибута популярности и общественного признания); на героичность девиантности; на материальную выгоду от девиантного поведения; на безущербность и безопасность девиантности (для организма, индивидуально-личностного склада, межличностных и межгрупповых интеракций, для социального развития); на гедонистичность девиантности, на анестезирующее действие девиантности. Перспективными видятся исследования, педагогические разработки методик девиантологического анализа медиапродукции и программ подготовки школьников, родителей, педагогов, студентов к осознанному выявлению девиантогенных установок в медиапродукции и ассертивному восприятию такой медиапродукции.
Ключевые слова: медиа, девиантное поведение, информационное влияние, профилактика, дети, подростки, молодежь
Abstract. The article is devoted to the impact of media production on deviant behavior: suicidal behavior, addictions, promiscuity and prostitution, aggressive behaviour and criminal behaviour. Special attention is paid to the risk of deviant behavior at among children and youth caused by media products. Data of a schoolchildren survey are given to identify deviant effects of media product. Deviant attitudes and beliefs associated with contemporary popular media products are characterized.
Identified earlier by researchers destructive effects in the dissemination of medianasiliya or widely covered in
Media products and the risk of children and youth's deviant behavior
Dr. S. V. Knizhnikova
Kuban state University, Stavropolskaya, 149, Krasnodar, 350040 osvita2003@mail. ru
media suicidal problems to the same extent are manifested in the mass entrainment of the younger generation of media products, containing scenes, stories, themes with other forms of deviance. Deviantogenicity of media production is determined by the presence of such effects for the individual as: a suggestion-imitative effect; The effect of the formation of an indifferent attitude to social pathologies and deviance of others; The effect of anxious, phobic expectation of deviance from others; The effect of disinhibition of the original value-semantic pathologies; Effect of weakening moral-volitional regulation; Effect of stirring up interest in deviant topics. Deviantogenity of media products for the younger generation can not be assessed only by the presence in it of deviant topics. Deviantogenicity of a specific media product should be recorded if it has the following guidelines: on the ethics of deviance; On the prestige of deviance (as an attribute of popularity and public recognition); The heroism of deviance; On the material benefit of deviant behavior; On the flawlessness and safety of deviance (for the organism, individual-personal warehouse, interpersonal and intergroup interactions, for social development); On hedonistic deviance, on the anesthetic effect of deviance. The author recommend the pedagogical development of methods for deviant analysis of media products and programs for the preparation of schoolchildren, parents, teachers, students for the conscious identification of deviantogenic attitudes in media production and assertive perception of such media products.
Key words: media, deviant behavior, information impact, prevention, children, teenagers, young people.
Введение
В последние годы заметно обострилась дискуссия между специалистами по поводу влияния средств массовой информации на воспитание молодежи, на процесс и результат формирования ценностно-смысловых конструктов сознания ребенка, подростка, юноши, взрослого. Особенно нешуточные споры развернулись после судебного разбирательства в отношении «панк-молебна» Pussy Riot, а также после принятия нормативно-правовых актов, предусматривающих ответственность за пропаганду экстремизма, гомосексуализма, за распространение суицидопровоцирующего интернет-контента и т.д. С одной стороны, зачастую выступают защитники нравственных устоев, представители традиционных конфессий, деятели и государственные «служители» в сфере культуры и образования, а с другой - глашатаи постмодернизма, защитники демократии, прав и свобод человека, работники масс-медиа. Что интересно, в рядах и тех и других можно встретиться с пренебрежением здравым смыслом, с морализаторством и истеричностью. Действительно, порой очень-очень трудно провести границу между постмодернистской иронией в отношении веками сложившихся этнокультурных ценностей и осмеянием, глумлением над ними.
Хотелось бы осмыслить роль современной популярной медиапродукции в социализации подрастающего поколения с точки зрения педагогики и психологии детства, юношества. Медиасреда считается одной из воспитательных сил общества, т.к. средства массовой информации и коммуникации приобщают ребенка к культуре; ориентируют в системе социальных и межличностных ролей и отношений; формируют коммуникативную культуру, обеспечивают ребенку идентификацию с референтными группами, персонами.
Многие века складывались и успешно реализовывались требования к «прото-медиапродукции» (сказкам, былинам, песням, поговоркам, пословицам), адресованной детям: построение сюжета на основе Золотого правила нравственности (выражающего простую формулу - «не делай по отношению к другому того, чего не желаешь себе»), обязательное торжество Справедливости и Добра, приоритет нравственных качеств и поступков над угодой низшим потребностям, обязательное декларирование ценности семьи и т.д. Через эти тексты взрослые чадам передавали ценностные ориентации, идеалы, формировали просоциальные жизненные смыслы, предупреждали об опасности, неприемлемости, наказуемости асоциального поведения. Приходится фиксировать утрату современной медиапродукцией воспитательных функций, средства массовой информации больше не являются воспитательной силой общества, медиасреда становится девиантогенной. Анонимность, невозможность рестриктивного социального контроля, высокая скорость распространения ложной информации, отсутствие необходимости в нравственно-волевом контроле у пользователя, целенаправленные манипуляции
медиапотребителями с целью обогащения или властвования - эти специфические особенности современной медиасреды порождают, усугубляют на личностном уровне нехимические зависимости от виртуальности, патологическую самоидентификацию, патологии ценностно-смысловой регуляции. Таким образом, складываются все предпосылки для социально-психологической дезадаптации как основной причиной девиантного поведения.
При этом тотальная погружённость подрастающего поколения в виртуальность очевидна - среди детей, подростков, молодежи наблюдается массовый виртуальный «эксгибиционизм» на персональных интернет-страничках, растрата жизни и всех сензитивных возможностей в компьютерной симуляции, осложнение коммуникаций в реальных взаимоотношениях. Особого внимания заслуживает освещение в медиатекстах, предназначенных для детско-юношеской аудитории, примеров девиантного поведения. Они нередко преподносятся как нормальное поведение, адресатам информации не объясняется пагубность девиации, девиантное поведение не осуждается и не наказывается, девианту не противопоставляется образец просоциального поведения, а «нормальное» поведение вообще осмеивается.
Такое положение дел не может не тревожить педагогическое сообщество. Педагогику в быту часто отождествляют с наукой о «чтениях морали» либо о «школьном учителе с мелом у доски». Не все четко понимают, что педагогика призвана помогать обществу подготовить таких его членов, чтобы оно (общество), как минимум, продолжило свое существование. Педагогика может придерживаться только гуманистических взглядов на нравственно-ориентированное поведение, а девиации для педагогики - это общественное зло; девиации разрушают личность, микро- и макросоциальные группы; на девиации нужно воздействовать - предупреждать, корректировать, осуждать и т.п. Если педагогика признает девиантное поведение благом (например, «санитаром леса» в социуме) или следующей эволюционной ступенью человечества, то она потеряет смысл своего существования. Таким образом, педагоги и психологи размышляют над следующим фактом: очевидно, что сегодня все большее влияние на сознание и поведение детей, молодежи оказывает медиапродукция, тогда как семейные воспитательные воздействия заметно слабеют [Арламов, 2002; Астахова, Харлампьева, 2009; Керделлан, 2006; Книжникова, 2014; Федоров, 2004; Хагуров, 2011]. И следом возникает вопрос: а какие ценности и жизненные смыслы закладывают в сознание юному зрителю, читателю, слушателю, геймеру современные медиатексты? Что для потребителя современной медиакультуры становится нормальным поведением, а что -девиантным? И как можно предупредить девиантогенное воздействие медиапродукции на социализацию подрастающего поколения?
Дискуссия
Характеризуя общественную и научную дискуссию о влиянии медиапродукции на социализацию подрастающего поколения, необходимо обозначить несколько аспектов. С одной стороны, общество выказывает серьезную озабоченность влиянием современной медиасреды на социализацию детей, подростков, молодежи, и такое воздействие, в основном, оценивается как девиантогенное.
С другой стороны, важен опыт отечественного и зарубежного нормативно-правового регулирования медиасреды, ориентированного на минимизацию деструктивного воздействия на подрастающее поколение. Нормативно-правовые акты в разных странах дают четкие предписания по поводу возрастного маркирования и/или допустимого времени эфира медиапродукции [Ефимова, Кочерга, 2013]. Так в медиатекстах, содержащих сюжеты о сексуальных отношениях обычно оценивается: наличие сексуального подтекста; непосредственное изображение и крупноплановость наготы или сексуального акта; максимальными возрастными маркерами или категорическими запретами ограничиваются
сцены с педофилией, изнасилованиями, нетрадиционными сексуальными взаимоотношениями и сексуальными перверсиями. Экспертные оценки медианасилия часто базируются на параметрах натуралистичности изображения насилия, беспричинности, продолжительности, особой жестокости, крупноплановости и объема представленности в продукте; фиксируется провоцируемое отношение к агрессору и жертве агрессии (одобрение, осуждение, идентификация, эмпатийные стимулы). Обычно имеются максимальные ограничения, запреты на медиапродукцию со сценами насилия над детьми. В законодательстве большинства стран предписана обязательное оценивание и соответствующее маркирование медиатекстов о наркомании, употреблении алкоголя, суицидах: отслеживается провоцируемое отношение к девианту, наличие призывов к девиации или, наоборот, предупреждение медиапотребителя об опасности девиации, натуралистичность и детализация акта девиантности, крупноплановость и объем представленности в медиапродукте. В законах некоторых стран имеются ограничения и запреты сюжетов, тем о дискриминации, буллинге (моббинге); «клеймится» информация, «призванная ввести в заблуждение»; ограничивается использование ругательств и брани. Иногда предписывается в медиапродукте для несовершеннолетних обязательно представлять более привлекательный «противовес» девиантному герою.
Особое место занимают научные изыскания. Отметим, что имеется большая разноплановость исследований медиавлияния с точки зрения социологов, культурологов, психологов, педагогов, медиадеятелей и представителей других научных отраслей. Кроме того, имеется большой массив данных о влиянии медиапродукции на конкретную форму девиантной активности: влияние медианасилия на реальное насилие, медиавоздействие на индуцированные кластерные суициды, влияние медиасреды на романтизацию промискуитета и проституции; медиареклама наркотического образа жизни; медиавлияние деструктивных организаций (псевдорелигиозных, псевдопсихологических, псевдокоммерческих, псевдополитических); маркетинговые приемы вовлечения в игровую интернет-аддикцию; формирование агрессивности, тревожности и неадекватного восприятия реальности у виртуальных игроков; воздействие социальных сетей на социальные дисфункции, распространение кибер-буллинга, на неблагополучие супружеских и родительско-детских отношений и многие другие. В этот ряд можно добавить работы, исследующие обесценивание в медиасреде традиционных нравственных ценностей при «героизации порока», культивировании гедонизма массовой культуры, атмосферы вседозволенности, гендерной аморфности. В таких работах часто отмечается, что популярная медиапродукция зачастую предлагает дефицитарную мотивацию социальной активности персонажей, а не развивающую. Встречаемые работы располагаются на полюсах от откровенной паранойи и пафосной антинаучности до открытого оправдания рекламы девиаций. Однако большинство научных работ содержат продуктивную мысль - медиапродукция и дальше будет занимать ключевую и возрастающую роль в общественных отношениях, потому следует обучать детей и молодежь безопасному, корректному, нравственному использованию медиапродуктов и медиасредств.
Материалы и методы исследования
В нашем исследовании были поставлены следующие задачи: 1) выявление девиантогенных установок в медиапродукции и связанных с ними девиантогенных убеждений; 2) установление девиантогенных эффектов медиапродукции 3) определение социально-психолого-педагогических условий, необходимых для предупреждения девиантогенного воздействия медиатекстов на социализацию подрастающего поколения.
Для определения теоретических оснований исследования были проанализированы медико-биологические, социологические, психологические подходы в девиантологии; рассмотрены работы по феноменологии социальных отклонений [Гилинский, 2009, 2012;
Змановская, 2006, 2010; Менделевич, 2001; Шнейдер, 2005 и др.]; изучены суицидологические теории [Амбрумова, 1991; Пурич-Пейакович, Дуньич, 2000; Старшенбаум, 2005; Чхартишвили, 1999 и др.]. Проанализированы достижения в изучении химических аддикций [Завьялов, 1988; Менделевич, 2001 и др.], достижения в изучении зависимости от деструктивных организаций [Волков, 1998; Галицкая, Метлик, Соловьев, 2000; Дворкин, 2002 и др.), кибер и интернет-аддикции (Бондаренко, 2003; Войскунский, 2010; Лоскутова, 2004; Малкова, Калин, 2012; Съедин, 2005 и др.], проституции и промискуитетности [Гурвич, 2001; Ерохина, Буряк, 2003; Чуднов, 2001], асоциальных и криминальных объединений молодежи [Гилинский, 2009; Гуггенбюль, 2000; Змановская, Рыбников, 2010 и др.]. Детально рассмотрены работы, доказывающие девиантогенность культуры чрезмерного потребления, распространившейся в современном обществе [Гилинский, Шипунова, 2012; Хагуров, 2006].
Важными для данного исследования являются работы по психологии манипуляций [Аронсон, Пратканис, 2003; Доценко, 1997; Кара-Мурза, 2005; Сидоренко, 2006; Чалдини, 1999], об информационно-психологической безопасности личности [Ефимова, Кочерга, 2013; Мурюкина, 2017; Трубицина, 2002 и др.].
Существенные результаты для данного научного изыскания содержатся в исследованиях влияния медиапродукции на всплески суицидальной активности среди молодежи, «эффект Вертера» [Gould, 2003; Брайант, Томпсон, 2004; Любов, 2012; Чхартишвили, 1999], влияния медиапродукции на промискуитетность, агрессивность, склонность к насилию и криминальное поведение у подростков и молодежи; особую значимость имеют работы о противодействии такому влиянию [Grossman, 2014; Cantor, 2002; Берковиц, 2001; Брайант, Томпсон, 2004; Брушлинская, 2002; Ениколопов, 2002; Клочкова, 2004; Книжникова, 2013; Маркова, 2004; Тарасов, 2003; Федоров, 2007; Холод, 2005; Челышева, 2008 и др.].
Эмпирическая часть исследования включала девиантологический анализ современной медиапродукции с помощью ранее описанной авторской методики [Книжникова, 2012], а также опрос школьников Краснодарского края [Книжникова, 2014]. Опрос проводился силами школьных психологов и классных руководителей в тех школах, которые впоследствии стали экспериментальными базами для реализации программы подготовки школьников к осознанному выявлению девиантогенных ценностей в медиапродукции. Опрос проводился анонимно и, естественно, до ознакомления школьников с сутью программы. Из массива заполненных анкет случайным образом были отобраны 200, чтобы выборка составляла 100 юношей и 100 девушек в возрасте 14-17 лет; и в ней поровну были представлены мнения подростков из сельской и городской местности. В связи с тем, что при обработке данных значимых различий между юными жителями города и села не было обнаружено, приведем средние значения и изредка охарактеризуем гендерные различия в мнениях опрошенных.
Вопросы анкеты были направлены на выявление:
- приоритетных каналов получения медиапродукции;
- понимания причин агрессивности;
- понимания воздействия медиапродукции на социализацию;
- понимания родительских функций в обеспечении медиабезопасности детей;
- отношения к социальной политике в сфере медиабезопасности;
- отношения к медианасилию;
- отношения к сценам девиантного и делинквентного поведения в медиапродукции;
- отношения к Золотому правилу нравственности;
- степени идентификации с девиантными медиаперсонажами;
- оценивания респондентом этичности поведения главного героя в «любимом» медиапродукте;
- замечаемого утверждения в медиапродукции макросоциальных ценностей;
- оценки респондентом воздействия медиапродукции на свои ценностные ориентиры.
Некоторые вопросы являются модификацией вопросов анкеты, разработанной А.В.
Федоровым «Насилие на экране и несовершеннолетняя аудитория» [Федоров, 2004]. Отметим, что многие вопросы были полузакрытого типа, у респондента имелась возможность предоставить свой вариант ответа.
Результаты исследования
«Входным» вопросом анкеты был: «Какими средствами массовой информации Вы пользуетесь чаще всего?». На момент опроса установлено, что большая часть респондентов (62%) интернет воспринимают как средство информации. Юноши в большей мере предпочитают интернет (68%), нежели девушки (56%). В дальнейших личных беседах удалось получить объяснение: подавляющее большинство юношей-почитателей интернета проводят время в игровой виртуальной реальности и социальных сетях, тогда как девушки также активно общаются в социальных сетях, но менее увлечены он-лайн играми. Зато девушки активнее смотрят телепередачи и читают печатную медиапродукцию (в основном журналы о мире моды и шоу-бизнеса).
Далее подросткам предлагалось охарактеризовать свое отношение к предложению сняться в фильме, насыщенном сценами насилия. Этот вопрос представляет собой модификацию вопроса из анкеты «Насилие на экране и несовершеннолетняя аудитория» [Федоров, 2004]. Варианты ответов нацелены на выявление готовности (и ее мотивации) к агрессивному позиционированию. У респондентов была возможность выбрать 2 предпочтительных ответа. Самыми предпочитаемыми ответами стали те, которые отражают готовность принять участие в таких съемках ради денег (51 %) или популярности (59 %). Существенных различий в таких выборах юношей и девушек не замечено. 18 % юношей и 6 % девушек приняли бы такое решение при условии съемки их в роли положительного персонажа. С одобрения близких и родственников снялись бы 7 % юношей и 12 % девушек. Самое малое количество выборов получил ответ с неодобрительным отношением к агрессивным фильмам и потенциально связанным с этим отказом - так определились всего лишь 6 % (2 % юношей и 9 % девушек).
Далее школьникам предлагалось представить себя ученым-специалистом по изучению агрессии и высказать свое суждение о ее причинах. Этот вопрос представляет собой модификацию вопроса из анкеты «Насилие на экране и несовершеннолетняя аудитория» [Федоров, 2004]. При модификации была несколько изменена формулировка вопроса и содержание вариантов ответа. Преставления об агрессивности как о результате самозащиты от несправедливости проявили 29 % опрошенных, как о результате подражания агрессивным медиаобразам - 20 %, как о показателе силы и превосходства - 19 %, как о врожденной характеристике человека - 15 % респондентов, как о результате неблагополучного воспитания - 13 % респондентов. Этот вопрос получил широкий спектр ответов из категории «другое», по сути являвшимися комбинацией из предложенных вариантов.
Следующий вопрос наделял респондента ролью министра образования или культуры и предлагал отнестись показам медианасилия. Этот вопрос также представляет собой модификацию вопроса из анкеты «Насилие на экране и несовершеннолетняя аудитория» [Федоров, 2004]. Модификация произведена через уточнение вопроса и вариантов ответа, нацеленных на выявление представлений подростков о возрастных нормах адекватного понимания медианасилия. Цель вопроса - выявить отношение к социально-государственной политике относительно медиабезопасности подрастающего поколения. 26 % считают, что можно всем разрешить всё смотреть, но необходимо прилагать усилия для того, чтобы население не увлекалось медианасилием. Позже оказалось (в индивидуальных беседах с подростками), что такой ответ выбирали чаще не по явному осознанию социальной
опасности медианасилия, а потому что такой ответ показался более «правильным» и «одобряемым». 22 % опрошенных продемонстрировали «все и всем разрешающее» мнение; 17 % полагают, что детям смотреть можно всё, но в присутствии родителей; одобрение полного запрета медианасилия показали 14%. Запрет на просмотр медианасилия стоит ввести до совершеннолетия - так считают 9 %; запрет необходим до десятилетнего возраста - полагают 8 % школьников.
Следующие два вопроса были нацелены на выявление отношения жестоким компьютерным играм, фильмам и мультфильмам. Данные вопросы также сформулированы на основе содержания анкеты «Насилие на экране и несовершеннолетняя аудитория» [Федоров, 2004]. Оценка ответов сопрягалась с обнаружением: суггестивного воздействия медианасилия, провокации подражательности, провокации ожиданий агрессивности от окружающих, влияния на ослабление морально-волевого контроля. Опасность в жестоких компьютерных играх видят 10 % респондентов и считают, что они «приучают» к мысли о приемлемости реальной агрессивности. Столько же респондентов (10 %) высказались и о влиянии жестоких фильмов, мультфильмов. Долю опасности видят респонденты в играх (10 % опрошенных) и фильмах (9 %) в связи с возможной провокацией тревожности у игроков и зрителей. Долю опасности 22 % респондентов связывают с формированием равнодушного отношения у игроков, зрителей к реальной агрессии. Безопасность и пользу в таких медиапродуктах видят более 40 % школьников. Ответы представителей мужского пола были более лояльными, «мягкими» относительно вреда компьютерных игр, нежели у девушек.
Далее в анкетном листе респондент наделялся ролью родителя, воспитывающего сына или дочь, и предлагалось отнестись к возрастным ограничениям медианасилия (модификация вопроса и ответов из анкеты «Насилие на экране и несовершеннолетняя аудитория» [Федоров, 2004]). Проверялась гипотеза, которая в индивидуальных беседах подтвердилась, что школьники будут отвечать, опираясь на пример своих родителей. По 25 % респондентов высказали мнение, что ограничения возможны до 14 лет или просмотр медианасилия должен быть в присутствии родителя. Отсутствие запретов выбрали 17 % опрошенных; запрет просмотра медианасилия несовершеннолетними одобрили 11 %; до десятилетнего возраста запрет приемлют 20 % школьников; запрет до пятилетнего возраста предлагают 2 %.
Вопрос из анкеты А.В. Федорова (2004) о желании ребенка, подростка быть похожим на агрессивного медиаперсонажа был модифицирован и респонденту предлагалось охарактеризовать свое отношение с позиции потенциального родителя к подражанию своего ребенка медианасильнику. Опрос зафиксировал отрицательное отношение у 70 % школьников к такой гипотетической ситуации. Но 13 % высказали одобрительное отношение, а 16 % - равнодушное.
Следующий вопрос предлагал оценить необходимость разъяснения ребенку в медиапродукции норм поведения и правил социального взаимодействия, оценить воспитательные возможности медиатекстов. Бесполезность всякого разъяснения, в том числе и в медиапродуктах («дети сами во всём разберутся»), утверждают 26 %. 68 % считают, что это задача родителей, а воспитательное влияние медиапродуктов минимально. Лишь 4 % школьников признают воспитательное воздействие медиапродукции и принимают возможность социального контроля в медиасреде.
Самый насыщенный содержанием вопрос предполагал оценку отношения респондентов к сюжетам, сценам, темам девиантного поведения в медиапродукции. Свое отношение к каждой из тем предлагалось охарактеризовать как приемлемость («в принципе не против»), равнодушие («равнодушное отношение»), легкое неприятие («немного не приятно»), отторжение («сильно возмущает»). Перечень тем, сцен, сюжетов сформулирован на основе девиантологических представлений о формах и проявлениях девиантности, а также
с учетом видов информации, запрещенной или ограничиваемой для несовершеннолетних в нашей стране.
Распределение усредненных ответов отражено в таблице 1.
Таблица 1. Распределение отношений (среднее по респондентам обоих полов) к сюжетам, сценам, темам девиантного поведения в медиапродукции
Сюжеты, сцены, темы В принципе Равнодушное Немного Сильно
не против отношение неприятно возмущает
1. Пренебрежение, грубость, хамство 12% 17% 27% 44%
мужчины по отношению к женщине
2. Курение 72% 11% 13% 4%
3. Употребление алкоголя 42% 34% 15% 9%
4. Употребление наркотиков 9% 38% 20% 33%
5. Глумления, издевательства над 7% 43 % 20% 30%
стариками, инвалидами, беспомощными
6. Бродяжничество, беспризорность, 42% 38% 12% 8%
попрошайничество
7. Неуважительное, пренебрежительное 31 % 22% 15% 32%
отношение к родителям и другим
родственникам
8. Азартные игры 82% 11% 6% 1%
9. Излишне реалистичное, 51% 22% 22% 5%
натуралистичное насилие
10. Детализация способов корыстных 38% 38% 16% 8%
преступлений
11. Излишне откровенный показ близких 38% 35% 15% 12%
отношений между мужчиной и женщиной
12. Извращения 18% 42% 15% 25%
13. Натуралистичные кровопотеря, ранение, 10% 69 % 18% 3%
смерть
14. Ругательства 2% 94 % 2% 2%
15. Культ обогащения 49% 31% 11% 9%
16. Культ «гламура» 31% 29% 12% 28%
17. Жестокое обращение с животными 7% 17% 32% 44%
На этот вопрос приведем и рейтинговое распределение мнений у респондентов мужского и женского пола.
Расположение приемлемых сцен у юношей выглядит следующим образом: 1-2 места -сцены, темы с курением и азартными играми (по 81 %); 3 место - медианасилие (65 %); 4 место - употребление спиртных напитков (64 %); 5 место - бродяжничество, попрошайничество (61 %); 6 место - культ материального обогащения (58 %); 7 место -сцены интимно-сексуального характера (54 %); 8 место - детализация корыстных преступлений (41 %); 9 место - неуважение к родным (38 %); 10 место - перверсии (27 %); 11 место - употребление наркотиков (12 %); 12 место - мужская грубость по отношению к женщине (11 %); 13-14 места - издевательство над беспомощными и натуралистичные ранения, кровотечения (по 9 %); 15 место - воспевание «гламура» (8 %); 16 место -издевательства над животными (4 %); 17 место - ругань (2 %).
Резко отрицательное отношение юношей к сценам девиантности распределилось следующим образом. 1 место - сцены с «гламуром» (51 %); 2 место - издевательства над животными (41 %); 3 и 4 места - употребление наркотиков и издевательство над беспомощными, стариками (по 29 %); 5 место - грубость мужчины к женщине (28 %); 6 и 7 места - бродяжничество и пренебрежение, неуважение к родителям (по 12 %); 8-9 места -перверсии и корыстные преступления (по 11 %); 10 место - культ обогащения (6 %); 11 место - натуралистичное насилие (5 %); 12-13 места - курение и употребление алкоголя (по
98
4 %); 14 место - реалистичные травмы, кровотечения (2 %); 15 место - сцены интимного характера (1 %). Отрицательного отношения к сценам азартных игр и брани никто из юношей не проявил.
Несколько иначе распределились ответы девушек. Расположение приемлемых сцен у них выглядит следующим образом: 1 место - сцены, темы с азартными играми (83 %); 2 место - курение (62 %); 3 место - воспевание «гламура» (53 %); 4 место - культ материального обогащения (41 %); 5 место - медианасилие (38 %); 6 место - детализация корыстных преступлений (35 %); 7-8 места - бродяжничество, попрошайничество и неуважение к родным (по 24 %); 9 место - сцены интимно-сексуального характера (22 %); 10 место - употребление спиртных напитков (20 %); 11 место - мужская грубость по отношению к женщине (14 %); 12 место - натуралистичные ранения, кровотечения (11 %); 13-14 места - перверсии и издевательство над животными (по 10 %); 15 место -употребление наркотиков (6 %); 16 место - издевательства над беспомощными (5 %); 17 место - ругань (1 %).
Резко отрицательное отношение девушек к сценам девиантности распределилось следующим образом. 1 место - грубость мужчины к женщине (59 %); 2 место -издевательства над животными (47 %); 3 место - пренебрежение, неуважение к родителям (52 %); 4 место - перверсии (38 %); 5 место - употребление наркотиков (36 %); 6 место -издевательство над беспомощными, стариками (31 %); 7 место - сцены интимного характера ( 23 %); 8 место - употребление алкоголя (14 %); 9 место - культ обогащения (12 %); 10 и 11 места - натуралистичное насилие и сцены с «гламуром» (по 6 %); 12-13-14 места - брань, корыстные преступления, реалистичные травмы и кровотечения (по 5 %); 15 место -курение (4 %); 16 место - бродяжничество (3 %); 17 место - азартные игры (1 %).
Как видно из таблицы 1 с усредненными данными, наибольшую приемлемость респонденты демонстрируют относительно сцен, сюжетов с азартными играми, курением, насилием, культом денег. Равнодушие демонстрируется респондентами по отношению к сценам с руганью и натуралистичными ранениями, кровопотерями, смертью. Наибольшее возмущение вызывают сцены жестокого обращения с животными и грубость по отношению к женщинам. В целом, более печальная для педагогики картина рисуется, если обратить внимание на большое количество совокупных выборов принимающего или равнодушного отношения к сценам, темам девиантного поведения...
Следующий вопрос предлагал респонденту вспомнить последний самый понравившийся медиапродукт, оценить поступки главного героя и его привлекательность для респондента.
Ответы являлись описательными комбинациями шкал «герой демонстрирует девиации с максимальной социальной и личностной опасностью-демонстрирует девиации с небольшой долей социальной и личностной опасности-демонстрирует просоциальное поведение» и «понравился этот герой-затрудняюсь-не понравился». Позволим напомнить, что речь идет об оценивании главного героя в понравившемся респонденту медиапродукте в целом. Наличие главного просоциального героя в медиапродукте, его привлекательность для себя отметили 6 % опрошенных, а непривлекательность - 19 %. Наличие в понравившемся медиапродукте частично асоциального героя и его привлекательность отметили 34 %. Явная девиантность главного героя в понравившемся медиатексте и его привлекательность для респондента отмечается у 22 % опрошенных. Явно девиантный главный герой не вызвал одобрения у 7 %, а затруднились с оценкой 12 %. Заметим, что привлекательным «слегка» или явно девиантный герой видится более чем половиной опрошенных.
Следующий вопрос касался оценки респондентом своей подверженности девиантогенному влиянию медиапродукции. Была возможность выбора двух предпочитаемых ответов из списка. Усредненные ответы распределились так: сам респондент не замечает деструктивного влияния на себя медиапродукции, но о
противоположном ему часто говорят близкие (42 %); замечает провоцирование у себя медиапродукцией агрессивности (19 %); замечает повышение равнодушия к девиациям и к страданиям в окружающей среде (14 %); повышение тревожности и страхов фиксируют у себя 13 %. Отрицают возможность влияния на себя медиапродукции 5 %, а положительное воздействие медиапродукции на себя заметили 4 %. Не замечаемое собой, но утверждаемое окружающими, положительное влияние зафиксировано у 1 %.
Кроме того, респондентам предлагалось охарактеризовать свою жизненную позицию относительно Золотого правила нравственности. Абсолютно верным для себя его посчитали четверть респондентов; 53 % считают, что нужно стараться ему соответствовать, но в реальной жизни это не всегда получится. Пятая часть школьников (21 %) считает, что данное правило устарело...
Выводы
1. Выявленные ранее исследователями деструктивные эффекты при распространении медианасилия или широко освещенной в медиа суицидальной проблематики («эффект Вертера») в такой же мере проявляются и при массовом увлечении подрастающего поколения медиапродукцией, содержащей сцены, сюжеты, темы с остальными формами девиантности.
2. Девиантогенность медиапродукции определяется наличием таких эффектов для личности, как: суггесто-подражательный эффект; эффект формирования равнодушного отношения к социальным патологиям и девиантности окружающих; эффект тревожного, фобического ожидания девиантности от окружающих; эффект растормаживания изначальных ценностно-смысловых патологий; эффект ослабления нравственно-волевого регулирования; эффект разжигания интереса к девиантной тематике.
3. Девиантогенность медиапродукции для подрастающего поколения нельзя оценивать лишь по наличию в ней девиантной тематики. Следует оценивать провоцируемое у медиапотребителя отношение к девиантности: объясняется ли опасность, ущерб от подобного поведения для личности, референтного окружения, социума в целом; противопоставляется ли девиантности более привлекательный для юного медиапотребителя пример социально приемлемого и одобряемого поведения; утверждаются ли в медиапродукте макросоциальные ценности и этические нормы.
4. Девиантогенность конкретного медиапродукта следует фиксировать при наличии в нем следующих установок: на этичность девиантности; на престижность девиантности (как атрибута популярности и общественного признания); на героичность девиантности; на материальную выгоду от девиантного поведения; на безущербность и безопасность девиантности (для организма, индивидуально-личностного склада, межличностных и межгрупповых интеракций, для социального развития); на гедонистичность девиантности, на анестезирующее действие девиантности.
5. Перспективными видятся исследования, педагогические разработки методик девиантологического анализа медиапродукции и программ подготовки школьников, родителей, педагогов, студентов к осознанному выявлению девиантогенных установок в медиапродукции и ассертивному восприятию такой медиапродукции.
Литература
Амбрумова А.Г., Трайнина Е.Г. К вопросу о саморазрушающем поведении // Саморазрушающее поведение у подростков. Л., 1991. Т. 128. С. 29-36.
Арламов А.А. Социальная педагогика и проблемы социальных патологий // Педагогический вестник Кубани. 2002. № 1. С. 19-20.
Аронсон Э., Пратканис Э. Эпоха пропаганды: Механизмы убеждения: Повседневное использование и злоупотребление. СПб.: Олма-Пресс прайм-Еврознак, 2003. 384 с.
Астахова Л.В., Харлампьева Т.В. Критическое мышление как средство обеспечения информационно-психологической безопасности личности. М.:РАН, 2009. 136 с.
Берковиц Л. Агрессия: причины, последствия и контроль. СПб.: Прайм-Еврознак, 2001. 512 с. Бондаренко С.В. Виртуальные сетевые сообщества девиантного поведения // Погосян Л.А., Бондаренко С.В., Черноус В.В. Профилактика девиантного поведения молодёжи Дона и Юга России. Ростов-на-Дону: Издательство СКНЦ ВШ, 2003. С. 54-88.
Брайант Д., Томпсон С. Основы воздействия СМИ. М.: Вильямс, 2004. 432 с.
Брушлинская Л.В. Криминальное насилие в семье и его трансляция средствами массовой информации // Проблемы медиапсихологии / Сост. Е.Е. Пронина. М.: РИП Холдинг, 2002. С. 72-86. Войскунский А.Е. Психология и Интернет. М.: Акрополь, 2010. 440 с.
Волков Е.Н. Проблемы защиты семьи от психологической и духовной агрессии деструктивных культов. Н. Новгород, 1998. 409 с.
Галицкая И.А., Метлик И.В., Соловьёв А. О предупреждении внедрения нетрадиционных объединений и культов деструктивной направленности в учебные заведения // Приложение к журналу «Директор школы». М.,
2000. № 4. 159 с.
Гилинский Я.И. Глобализация, девиантность, социальный контроль. СПб.: ДЕАН, 2009. 336 с.
Гуггенбюль А. Зловещее очарование насилия. Профилактика детской агрессивности и жестокости и борьба с
ними. СПб: Академический проспект., 2000. 220 с.
Гурвич И. Н. Уровень и паттерны промискуитетного поведения // В кн.: Гилинский Я., Гурвич И. , Русакова М., Симпура Ю., Хлопушин Р. Девиантность подростков. Теория, методология, эмпирическая реальность. СПб.,
2001. С. 87-91.
Дворкин А. Л. Сектоведение. Нижний Новгород: Братство им. Св. князя А. Невского, 2002.816 с. Девиантность в обществе потребления / Под ред. Я.И. Гилинского и Т.В. Шипуновой. СПб.: Алеф-Пресс, 2012. 462 с.
Доценко Е.Л. Психология манипуляции: феномены, механизмы и защита. М.: Черо, МГУ, 1997. 344 с. Ениколопов С.Н. Средства массовой коммуникации и насилие // Проблемы медиапсихологии / Сост. Е.Е. Пронина. М.: РИП Холдинг, 2002. С. 5-18.
Ерохина Л.Д., Буряк М.Ю. Торговля женщинами и детьми в социальной и криминологической перспективе. М.: Профобразование, 2003. 432 с.
Ефимова Л.Л., Кочерга С.А. Информационная безопасность детей. Российский и зарубежный опыт. М.: Юнити-Дана, 2013. 240 с.
Завьялов В.Ю. Психологические аспекты формирования алкогольной зависимости. Новосибирск, Наука. 1988. 198 с.
Змановская Е.В. Психология девиантного поведения: структурно-динамический подход. Автореф. дис. ... д-ра психол.наук. СПб., 2006. 50 с.
Змановская Е.В., Рыбников В.Ю. Девиантное поведение личности и группы. СПб.: Питер, 2010. 352 с. Кара-Мурза С. Манипуляции сознанием. СПб.: Эксмо-пресс, 2005. 832 с.
Керделлан К. Дети процессора. Как Интернет и видеоигры формируют завтрашних взрослых. Екатеринбург: У-Фактория, 2006. 272 с.
Клочкова А.В. Роль СМИ в детерминации девиантности // Ломоносовские чтения: «Россия и социальные изменения в современном мире». М.: Макс Пресс. 2004. Т. 2. С. 294-304.
Книжникова С.В. Методика девиантологического анализа современных медиатекстов // Вестник Орловского государственного университета. Серия: Новые гуманитарные исследования. 2012. № 9 (29). С. 234-237. Книжникова С.В. Нравственные зерна и плевелы подростковой медиапродукции: как научить школьников отделять одно от другого? // Народное образование. 2013. № 7. С. 221-224.
Книжникова С.В. Подготовка подростков к осознанному выявлению в медиапродукции девиантныхустановок. Краснодар: Экоинвест, 2014. 152 с.
Лоскутова В.А. Интернет-зависимость как форма нехимических аддиктивных расстройств. Автореф. ... канд.мед. наук. Новосибирск, 2004. 23 с.
Любов Е.Б. СМИ и подражательное суицидальное поведение. Ч.1-2. // Суицидология. 2012. № 3-4. Малкова Е.Е., Калин Н.И. Клинико-психологические феномены формирования компьютерной зависимости у современных подростков // Медицинская психология в России. 2012. № 4 (15). ЦКЬ: http://medpsy.ru [дата обращения: 22.09.2016].
Маркова Н.Е. Современная методика анализа коммуникативных сообщений, модифицирующих девиантное поведение // Материалы I Международной конференции «Методолого-методические проблемы эмпирического исследования девиантного поведения». М.: ИС РАН, 2004. ЦКЬ: http//2001.isras.ru/ Publications/deviant/markova.htm. [дата обращения: 22.03.2017]. Менделевич В. Д. Психология девиантного поведения. М.: Медпресс, 2001. 432 с.
Мурюкина Е.В. Медиаобразовательный анализ террористических сайтов для молодежи // Медиаобразование. 2017. № 1. С. 198-212.
Пурич-Пейакович Й., Дуньич Д.Й. Самоубийство подростков. М.: Медицина, 2000. 168 с. Сидоренко Е.В. Тренинг влияния и противостояния влиянию. СПб.: Речь, 2006. 256 с.
средств массовой информации на агрессивное поведение детей // Ярославский педагогический вестник. 2005. № 4. С. 72-74.
Старшенбаум Г.В. Суицидология и кризисная психотерапия. М.: Когито-Центр, 2005. 376 с.
Съедин Ю.В. Аддиктивное поведение личности компьютерных игроков и пути его коррекции. Ставрополь:
Сервисшкола, 2005. 60 с.
Тарасов К.А. Глобализированное кино как школа насилия // Кино в мире и мир в кино / Отв.ред. Л. Будяк. М.: Материк, 2003. С. 116-133.
Трубицына Л.В. Средства массовой информации и психологическая травма // Проблемы медиапсихологии / Сост. Е.Е.Пронина. М.: РИП Холдинг, 2002. С. 31-37.
Федоров А.В. Права ребенка и проблема насилия на российском экране. Таганрог: Кучма, 2004. 414 с. Федоров А.В. Развитие медиакомпетентности и критического мышления студентов педагогического вуза. М.: МОО ВПП ЮНЕСКО «Информация для всех», 2007. 616 с.
Хагуров Т.А. Утрата стыда как конец социального // Воспитательная работа в школе. 2011. № 2. С. 7-10. Хагуров Т.А. Человек потребляющий: проблемы девиантологического анализа. М.: ИС РАН, 2006. 327 с. Холод Н.И. Влияние средств массовой информации на агрессивное поведение детей // Ярославский педагогический вестник. Педагогика и психология. 2005. № 4. Чалдини Р. Психология влияния. СПб.: Питер, 1999. 288 с.
Челышева И.В. Медиаобразование для родителей: освоение семейной медиаграмотности. Таганрог: Изд-во Южного Федерального ун-та, 2008. 184 с.
Чуднов И.А. Проституция и христианская мораль: краткая ретроспектива // Социологические исследования. 2001. № 11. С. 104-107.
Чхартишвили Г. Ш. Писатель и самоубийство. М.: Новое лит. обозрение, 1999. 576 с.
Шнейдер Л.Б. Девиантное поведение детей и подростков. М.: Академический Проект; Трикста, 2005. 336 с. Cantor, J. The Unappreciated V-Chip. In: Torr, J.D. (Ed.). Violence in Film & Television. San Diego, Ca: Greenhaven Press, Inc. 2002.
Gould, et al. Media and suicide. American behavioral scientist. 2003; 46: 1269-1284. Grossman, D., DeGaetano, G. Stop Teaching Our Kids To Kill. Harmony Books, 2014. 208 p.
References
Ambrumova, A.G., Traynina, E.G. (1991). To the question of self-destructive behavior. Self-destructive behavior among teenagers. Lenigrad, Vol. 128, 29-36.
Arlamov, A.A. (2002). Social pedagogy and the issues of social pathologies. Pedagogical journal of the Kuban, No. 1, 19-20.
Aronson, E., Pratkanis, E. (2003). The Epoch of propaganda: mechanisms of persuasion: the daily use and abuse. St. Petersburg: Olma-Press, Prime-Euroznak, 384 p.
Astakhova, L.V., Kharlampieva, T.V. (2009). Critical thinking as a means of providing informational-psychological safety of personality. Moscow: Russian academy of sciences, 136 p.
Berkowitz, L. (2001). Aggression: causes, consequences and control. St. Petersburg: Prime-Euroznak, 512 p. Bondarenko, S.V. (2003). Virtual network communities of deviant behavior. In: Poghosyan, L. A., Bondarenko, S. V., Chernous, V. V. Prevention of deviant behavior among young people of the Don and Southern Russia. Rostov-on-Don, 54-88.
Brushlinskaya, L.V. (2002). Criminal violence in the family and its translation by the mass media. Problems of media psychology. Moscow: RIP Holding, 72-86.
Bryant, D., Thompson, S. (2004). Fundamentals of the media impact. Moscow: Williams, 432 p.
Cantor, J. (2002). The Unappreciated V-Chip. In: Torr, J. D. (Ed.). Violence in Film & Television. San Diego, Ca:
Greenhaven Press, Inc.
Chelysheva, I.V. (2008). Media education for parents: the development of family media literacy. Taganrog: Southern Federal University, 2008. 184 p.
Chkhartishvili, G. (1999). Writer and Suicide. Moscow: New literary. review, 576 p.
Chudnov, I. A. (2001). Prostitution and Christian morality: a brief retrospective. Sociological research, No. 11, 104107.
Cialdini, R. (1999). Psychology of influence. St. Petersburg: Peter, 288 p.
Dotsenko, E. L. (1997). Psychology manipulation: phenomena, mechanisms and protection. Moscow: Chero, MSU, 344 p.
Dvorkin, A. L. (2002). Sect Studies. Nizhny Novgorod: Brotherhood named after St. Prince A. Nevsky, 816 p. Efimova, L.L., Kocherga, S. A. (2013). Information security of children. Russian and foreign experience. Moscow: Uniti-Dana, 240 p.
Enikolopov, S. N. (2002). Mass communication and violence. Problems of media psychology. Moscow: RIP holding, 518.
Erokhina, L.D., Buryak, M.Y. (2003). Trafficking of women and children in the social and criminological perspective. Moscow.: Vocational Education, 432 p.
Fedorov, A.V. (2004). Children's rights and the problem of violence on the Russian TV. Taganrog: Kuchma, 414 p. Fedorov. A.V. (2007). Development of media competence and critical thinking of students of pedagogical university. Moscow: UNESCO "Information for All", 2007. 616 p.
Galitskaya, I. A., Metlik, I.V., Solovyev, A.O. (2000). Prevention of introduction of non-traditional associations and destructive orientation cults in the schools. Annex to the journal "School Director". Moscow, No. 4. 159 p. Gilinsky, Y. and Shipunova, T. (eds) (2012). Deviance in consumer society. St. Petersburg: Alef-Press, 462 p. Gilinsky, Y. I. (2009). Globalization, deviance, social control. St. Petersburg: Dean, 336 p. Gould, et al. (2003). Media and suicide. American behavioral scientist. 46: 1269-1284. Grossman, D., DeGaetano, G. (2014). Stop Teaching Our Kids To Kill. Harmony Books, 208 p.
Guggenbuhl, A. (2000). The ominous charm of the violence. Preventing and combating child aggression and cruelty. St. Petersburg: Academic Prospect, 220 p.
Gurvich, I. N. (2001). The level and patterns of promiscuity behavior. In: Gilinskiy, Y., Gurvich, I., Rusakova, M., Simpu, Y., Khlopushin, R. Deviance of teenagers. Theory, methodology, empirical reality. St. Petersburg, 87-91. Harugov, T. A. (2011). Loss of shame as the end of the social. Educational work in school, No: 2, 7-10. Harugov, T.A. (2006). Human-consumer: issues of deviantological analysis. Moscow: Institute of Sociology of the RAS, 327 p.
Holod, N.I. (2005). The influence of media on aggressive behavior of children. Yaroslavl pedagogical Journal, No. 4, 72-74.
Kara-Murza, S. (2005). Manipulation of consciousness. St. Petersburg: Eksmo-press, 832 p.
Kerdellan K. Children of the processor. How the Internet and video games form tomorrow's adults. Ekaterinburg: U-Faktoriya, 2006. 272 p.
Klochkova, V.A. (2004). The role of the media in the determination of deviance. Lomonosov readings "Russia and social changes in the modern world." Moscow: MAX Press. Vol. 2, 294-304.
Knizhnikova, S.V. (2012). The Method of deviantological analysis of modern media texts. Vestnik of the Orel state University. Series: New humanitarian research. No. 9 (29), 234-237.
Knizhnikova, S.V. (2013). Moral grains and the tare of teenage media products: how to teach students to separate one from another? Public education,. No. 7, 221-224.
Knizhnikova, S.V. (2014). Training of teenagers to the conscious detection of deviant media product attitudes. Krasnodar: Ekoinvest, 152 p.
Loskutova, V.A. (2004). Internet addiction as a form of non-chemical addictive disorders. Ph.D. dis. Novosibirsk, 23 p.
Lyubov, E. B. (2012). Media and imitative suicidal behavior. Part 1-2. Suicidology. No. 3-4.
Malkova, E.E., Kalin, N.I. (2012). Clinical-psychological phenomena of the computer addiction formation among modern teenagers. Medical psychology in Russia. № 4 (15). URL: http://medpsy.ru [accessed 22.09.2016]. Markova, N. E. (2004). Modern methods of analysis of the communicative messages modifying deviant behavior. Proceedings of the I International conference "Methodological and methodical problems of the empirical study of deviant behavior". Moscow: Institute of Sociology of the RAS. http//2001.isras.EN/ Publications/deviant/markova.htm Mendelevich, V. D. (2001). Psychology of deviant behavior. Moscow: Medpress, 432 p.
Muryukina, E.V. (2017). Media education the analysis of terrorist web sites for young people. Media education. No. 1, 198-212.
Puric-Pejakovic, J., Dunich, D.J. (2000). Suicide of teenagers. Moscow: Medicine, 168 p.
Shneyde, L. B. (2005). Deviant behavior of children and teenagers. Moscow: Academic Project: Triksta, 336 p.
Sidorenko, E. V. (2006). Training of influence and opposition to influence. St. Petersburg: Rech, 256 p.
Starshenbaum, G. V. (2005). Suicidology and crisis psychotherapy. Moscow: Cogito - Center, 376 p.
Syedin, Y.V. (2005). Addictive behavior of the computer players' personalities and the ways to correct it. Stavropol:
Serviceschool, 60 p.
Tarasov K. A. (2003). Globalisierung film as school of violence. Film in the world and the world in the film. Moscow: Materik, 116-133.
Trubicyna, L.V. (2002). Media and psychological trauma. Problems of medispsychology. Moscow: RIP holding, 31-37. Voiskounsky, A. E. (2010). Psychology and the Internet. Moscow: Akropol, 440 p.
Volkov, E. N. (1998). Problems of protection of the family from the psychological and spiritual aggression of destructive cults. N. Novgorod, 409 p.
Zavialov, V.Y. (1988). Psychological aspects of alcohol addiction formation. Novosibirsk, Nauka. 198 p. Zmanovskaya, E. V., Rybnikov, V.Y. (2010). Deviant behavior of the individual and the group. St. Petersburg: Peter, 352 p.
Zmanovskaya, E.V. (2006). Psychology of deviant behavior: Structural-dinamic approach. Ph.D. Dis. St. Petersburg.
