CC BY
203
2014 ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА Сер. 2 Вып. 4
ИСТОРИОГРАФИЯ, ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЕ И МЕТОДЫ ИСТОРИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ
УДК 94(47).043 А. Л. Корзинин
МАТЕРИАЛЫ ПО ИСТОРИИ
ФЕОДАЛЬНОГО СОСЛОВИЯ РОССИИ XIV-XVII вв. В АРХИВНЫХ ФОНДАХ С. Б. ВЕСЕЛОВСКОГО
Материалы из архивных фондов академика С. Б. Веселовского, крупнейшего знатока феодального землевладения Северо-Восточной Руси и специалиста в области русской генеалогии и дворянства, остаются недостаточно востребованными современными специалистами. В них содержится большое количество копий актов Троице-Сергиева монастыря, богатейшего земельного феодала России, с ценными комментариями ученого. Большинство актов обители за XVI в. до сих пор не опубликовано. Наиболее важные материалы, послужившие базой для фундаментальных монографий «Феодальное землевладение в Северо-Восточной Руси», «Исследования по истории опричнины», «Исследования по истории класса служилых землевладельцев», находятся в архиве Российской академии наук в Москве. Они представляют наибольший интерес, поскольку содержат генеалогические таблицы и поколенные росписи с подробными сведениями о службе и семейных связях более 1,5 тыс. дворянских родов. Вопросы генеалогии средних слоев русского дворянства остаются слабо разработанными в современной исторической науке. Би-блиогр. 25 назв.
Ключевые слова: дворянство, феодальное землевладение, архивы, источниковедение. A. L. Korzinin
THE MATERIALS ABOUT THE FEUDAL ESTATE OF RUSSIA OF THE XIV-XVII CENTURIES IN S. B. VESELOVSKY'S ARCHIVAL FUNDS
Materials from archival funds of academician S. B. Veselovsky's, the largest expert on feudal land tenure of Northeast Russia and the expert in the field of Russian of genealogy and the nobility, remain insufficiently drawn upon by modern historians. They contain a large number of copies of acts of Troitse-Sergiyev monastery, the richest land feudal lord of Russia, with valuable comments of the scientist. The majority of acts of the monastery for the XVI century have not yet been published. The most important materials which have formed base for fundamental monographs "Feudal Land Tenure in Northeast Russia", "The Researches on Oprichnina History", "The Researches on Class of Service Land Owners" are in archive of the Russian Academy of Sciences in Moscow. They represent the greatest interest as they contain genealogical tables and generation lists with detailed data on service and family relations of more than 1,5 thousand noble families. Questions of genealogy among the average of the Russian nobility remain poorly developed in modern historical science. Refs 25.
Keywords: nobility, feudal land tenure, archives, source study.
Корзинин Александр Леонидович — кандидат исторических наук, Санкт-Петербургский государственный университет, Российская Федерация, 199034, Санкт-Петербург, Университетская наб. д. 7/9; [email protected]
Korzinin Alexandr L. — Candidate of History, St. Petersburg State University, 7/9, Universitetskaya nab. 7/9, St. Petersburg, 199034, Russian Federation, [email protected]
Степан Борисович Весел овский (1876-1952) по праву считается крупнейшим знатоком истории русского Средневековья, специалистом по генеалогии княжеской и боярской аристократии и дворянства, феодальному землевладению, актовому источниковедению. Несмотря на единодушное признание заслуг в советские годы, лишь малая часть плодотворных и многолетних изысканий историка по генеалогии аристократии и дворянства была опубликована при его жизни. Наиболее важные работы по истории феодального сословия России вышли посмертно и продолжают выходить в последние годы. Большой массив черновых материалов, послуживших базой для фундаментальных монографий «Феодальное землевладение в Северо-Восточной Руси», «Исследования по истории класса служилых землевладельцев», «Исследования по истории опричнины», остается невостребованным до сих пор. К архивным фондам ученого неоднократно обращались советские историки (Н. Е. Носов, А. А. Зимин, В. Б. Кобрин, А. Л. Станиславский), они являются актуальными и для современных исследователей. В связи с усилившимся в последние годы интересом к генеалогическим исследованиям, а также к истории феодального сословия России в целом следует более подробно остановиться на архивных фондах Веселовского, которые находятся в Санкт-Петербурге (ф. 29, оп. 1 Архива Санкт-Петербургского института истории РАН) и в Москве (ф. 620, оп. 1 Архива РАН).1
Фонд 29 невелик и насчитывает только 9 единиц хранения [1, д. 1-9]. Среди них переписка за 1914-1916 гг. об издании сборника в честь М. К. Любавского (дело 1), материалы для составления карты владений Троице-Сергиева монастыря XIV-XVII вв. (дело 2), копии приказных документов XVII в. (дела 3-6), ранняя редакция справочника «Дьяки подьячие» (дело 7).
Наиболее любопытные и важные материалы по истории феодального сословия России XV-XVII вв. и феодального землевладения сосредоточены в деле 8. К нему примыкает дело 9 — указатель личных имен и географических названий к актам Троице-Сергиева монастыря за 1392-1511 гг. В дело 8 включены рукописные копии актов Троице-Сергиева монастыря начала XIV — конца XVI в., снабженные Веселов-ским ценнейшими комментариями. Частноправовые и публичноправовые акты распределены по пяти большим папкам: в папке 1 хранятся документы за 1392-1505 гг., в папке 2 — за 1505-1512 гг., в папке 3 — за 1511-1547 гг., в папке 4 — за 15471573 гг., в папке 5 — за 1572-1595 гг. Всего в пяти папках 1896 документов. Все акты с комментариями являются автографами Веселовского и в 1940 г. были им переданы Ленинградскому институту истории для последующей публикации. Однако лишь часть троицких актов была впоследствии издана. Вышли древнейшие акты обители до 1505 г. (подготовленные С. Б. Веселовским) и акты 1505-1526 гг. [2-3]. Увидел свет перечень актов Троице-Сергиева монастыря за 1505-1537 гг. [4]. Основной массив актов за середину — вторую половину XVI в. крупнейшего средневекового феодала России до настоящего момента не опубликован, что делает документы, скопированные и комментированные Веселовским, очень ценными в работе историка. Однако надо иметь в виду, что копии актов за 1511-1595 гг. лишены алфавитного и географического указателей.
1 Приношу искреннюю благодарность и признательность за помощь в работе с архивными документами заведующей читальным залом Архива РАН (г. Москва) И. Г. Таракановой и заведующей читальным залом НИОР СПбИИ РАН (г. Санкт-Петербург) О. А. Абеленцевой.
Московский фонд 620 архива РАН гораздо богаче Петербургского [5]. В опись 1 фонда 620 вошли документы по истории феодального сословия России. В описи 2 представлено эпистолярное наследие знаменитого историка, письма и переписка с современниками — учеными, общественными и государственными деятелями. Письма из фонда 620 в целом опубликованы [6].
Что касается описи 1 фонда 620, то материалы в ней сгруппированы по тематическому принципу. В начале помещены автографы исторических монографий, справочников («Дьяки и подьячие», «Ономастикон»), рецензий и статей Веселовского, затем идут черновые материалы, послужившие базой для их написания, далее — копии важнейших архивных источников (актов, писцовых книг, летописей, родословных сборников, приказных документов, синодиков и вкладных книг) и, наконец, карты уездов Русского государства, составленные ученым совместно с картографом В. Н. Перцовым, без вести пропавшим в годы Великой Отечественной войны. Всего в первой описи более 340 единиц хранения. Значительная часть научных произведений и работ по генеалогии Веселовского, карта Подмосковья XIV-XVI вв. (Московского, Коломенского и Серпуховского уездов) к настоящему времени опубликованы [7-12]. Издана вкладная книга Троице-Сергиева монастыря XVII в. и некоторые другие вкладные и кормовые книги русских обителей. В фонде 620 сосредоточено и большое число копий актов Троице-Сергиева монастыря, начиная с самых древних и вплоть до актов второй половины XVII в. В отличие от копий троицких актов Архива Петербургского института истории в Архиве РАН хранятся в основном копии, лишенные комментариев, либо заголовки к земельным документам подмосковной обители. Исключением является дело 16, имеющее заголовок «Троицкие акты XVI в. Т. IV (сборник документов) и указатели к нему», где помещены копии документов 1544-1547 гг. с комментариями и указателями. Вероятно, были и другие тома троицких актов с комментариями, которые по какой-то причине не попали в архив. Обращает на себя внимание географический и алфавитный указатели к 4-му тому, где рукой ученого поставлено время их составления — октябрь 1927 г. С. Б. Весе-ловский начал работу по копированию документов Лавры в 1925 г., а уже осенью 1927 г. не только систематизировал акты, определил местонахождение подлинников (как правило, в фондах Грамот коллегии экономии Российского государственного архива древних актов), но и сумел подготовить к ним историко-географические комментарии. Просто поражают невероятная работоспособность Степана Борисовича и огромное трудолюбие, с которым он многократно переписывал акты Троице-Сер-гиевой Лавры.
Наиболее интересные для генеалогических разысканий черновые материалы по истории феодального сословия России XIV-XVII вв. содержатся в делах, озаглавленных «Поколенные росписи дворянских родов» и «Родословные таблицы боярских родов». Почти все родословные росписи и таблицы написаны рукой Веселовского, некоторые поколенные росписи напечатаны им на машинке. Анализу архивных материалов фонда 620 в историографии посвящено несколько публикаций [13, с. 257266; 14, с. 42-56; 15]. Наиболее подробную характеристику родословных материалов исследователя дала М. Е. Бычкова. Она не только указала на источники, легшие в основу научных разработок ученого, но и попыталась выявить время работы над ними, сопоставить поколенные росписи с генеалогическими таблицами. Бычкова полагает, что «основной базой генеалогического исследования Веселовского были
составленные им генеалогические таблицы княжеских, боярских и дворянских родов», находящиеся в делах 33-37, 58 [14, с. 48].
Сравнивая генеалогические таблицы (где родословная выстроена в виде схемы с выписанными в кружках именами родственников) с поколенными росписями (которые последовательно друг за другом перечисляют имена родственников и потомков), исследовательница пришла к выводу о том, что «родословные таблицы содержат наиболее полный комплекс сведений по истории рода, и нередко именно они лежат в основе соответствующих очерков» [14, с. 48].
С наблюдениями Бычковой можно согласиться с рядом оговорок и уточнений. Поколенные росписи боярских и дворянских родов помещены не в девять, а в тринадцать дел: с 39 по 51 включительно, строго по алфавиту. Родословные таблицы, в самом деле, содержатся лишь в шести делах: 33-37, 58. В делах 33, 34, 37 собраны таблицы нетитулованных боярских и дворянских родов. В деле 35 содержатся лишь титулованные княжеские роды потомков великого князя Всеволода Большое Гнездо и великого князя Литовского Гедимина. В деле 36 росписи преимущественно нетитулованных родов, а в деле 58 есть и княжеские, и нетитулованные фамилии. Каждый альбом снабжен алфавитным указателем фамилий, которые по тексту идут вразнобой. Любопытно, что к делам 34 и 58 Веселовским были добавлены указатели редких имен с указанием страниц, где они встречаются. Вероятно, в дальнейшем эти редкие имена феодалов вошли в справочник «Ономастикон». Из внимательного чтения и анализа родословных материалов ф. 620 совсем не вытекает, что родословные таблицы могли послужить главным источником для составления поколенных росписей и для машинописных итоговых очерков боярских и дворянских фамилий и что родословные таблицы являются базовыми, исчерпывающими и наиболее полными. Это мнение Бычковой можно оспорить рядом аргументов.
Во-первых, число поколенных росписей превышает количество родословных таблиц, некоторые таблицы дворянских фамилий повторяются в ряде дел по два-три раза (например, Аксаковы, Воробины, Внуковы, Игнатьевы, Исленьевы, Квашнины, Козодавлевы, Левашовы, Толбузины, Тургеневы). По самым скромным подсчетам, в тринадцати папках сосредоточено более 1, 5 тыс. поколенных росписей (в полном виде либо в виде выписок на карточках представителей тех фамилий, чью родословную трудно восстановить), в то время как в шести альбомах родословных таблиц с частыми повторами находится чуть более 900 единиц. Получается, что поколенных росписей в полтора-два раза больше, чем родословных таблиц.
Во-вторых, «полнота» родословных таблиц часто достигается за счет записи на разворотах листов всего рода целиком (например, князей Оболенских, Морозовых, потомков Ратши) в то время как в папках поколенных росписей каждое ответвление большого рода зафиксировано отдельно (например, записаны не все князья Оболенские, а раздельно помещены князья Овчинины, Стригины, Телепневы и т. д.). Если сравнить между собой представителей дворянских родов из родословных таблиц с поколенными росписями, то окажется, что они очень часто полностью совпадают. Расхождения касаются лишь особенностей передачи дополнительных сведений о землевладении и службе конкретных лиц, т. е. стиля. Сведения о степенях родства по существу идентичны. Совпадают с поколенными росписями родословные таблицы княжеских родов, содержащиеся в деле 35. Совпадают между собой в табличной форме и в виде поколенных записей такие нетитулованные фамилии, как Аничковы,
Башенины, Воронцовы, Пересветовы, Сырковы и многие другие. Практически идентичны указанные М. Е. Бычковой поколенная роспись Басенковых (в деле 40 на листах 268-269) и генеалогическая таблица Бреховых-Басенковых (в деле 33 на листах 7 об.-8), в которой помимо Басенковых добавлены потомки Бориса Онуфриевича Щербинины, Мижуевы, Губины и Окороковы (их поколенные росписи записаны отдельно в делах 41, 46, 51).
В-третьих, поколенные росписи гораздо полнее родословных таблиц, которые в лучшем случае доведены до конца XVII в. Немало поколенных росписей доведено до начала XX в. Например, в деле 41 росписи князей Вяземских и Головиных заканчиваются серединой XIX в. В деле 42 Давыдовы продолжены до середины XIX в., в деле 45 Лодыженские — до конца XIX в., князья Львовы — до начала XX в., в деле 47 Нащокины — до середины XIX в., Павловы — до конца XIX в. и т. д.
На самом деле работа над реконструкцией родословных таблиц и выстраиванием поколенных росписей велась ученым одновременно и параллельно. Нельзя сказать, что таблицы полнее росписей, либо росписи полнее таблиц в связи с особенностями, присущими тому и другому типу генеалогической иллюстрации. В поколенные росписи занесено гораздо больше дворянских фамилий, чем в родословные таблицы, но некоторые роды все же отсутствуют. Только в таблицах можно найти цельные росписи родов Волынских, Вороных-Волынских, Гориных, Грязных, князей Дашковых, Зыбиных, Кайсаровых, Каркмазовых, Кучецких, Линевых, Лихачевых, Мануйловых, Перепечиных, князей Селеховских, Станищевых, Сунбуловых, Тол-бузиных, Тургеневых, Чеботовых, Чемодановых, Юрьевых и других. В деле 37 есть уникальные росписи родов Веселовских (доведены до отца Степана Борисовича) и Лермонтовых (вплоть до поэта Михаила Юрьевича) [5, оп. 1, д. 37, л. 42 об.-43, 91 об.]. Для исследователя, работающего над материалами по истории феодального сословия России XIV-XVII в., целесообразным является тщательное сравнение информации поколенных росписей и родословных таблиц между собой, поиск уникальных сведений, выявление различных подходов ученого к реконструкции истории каждого конкретного феодального рода.
С. Б. Веселовский относился к каждой реконструкции рода, фамилии ответственно. Можно выделить следующие стадии работы историка по составлению поколенных росписей (поэтапное выстраивание генеалогических таблиц проследить гораздо труднее). В начале он выписывал на карточки разрозненные сведения о представителях того или иного рода, об их службе, землевладении и родственных связях. Данный черновой этап работы отразился в делах 39-41, 43, 45 и полностью в деле 56. В начале этих дел помещены листы в четверку, «зашнурованные» (сброшюрованные с помощью черных шнуров) в тетради, где в алфавитном порядке выписаны дворянские фамилии с разрозненными сведениями по хронологии обо всех однород-цах и однофамильцах с информацией о службе и землевладении. Такие разрозненные сведения ученый также скрупулезно заносил в карточки, которые встречаются иногда отдельно, а иногда в качестве вспомогательного приложения к родословным в делах с поколенными росписями (дела 39-51). Затем на основе выписанных заранее на карточки отрывочных сведений Веселовский восстанавливал родословную. Он записывал родословные на листы формата А 4. Напротив каждого имени исследователь аккуратно вносил сведения о службе (в походах, посольских миссиях, административные назначения), землевладении (о поместных и вотчинных землях,
участии в качестве послуха в земельных делах), семейных и родственных связях с представителями других родов. Каждый член рода был отмечен порядковым номером (цифрой). Женщины-представительницы рода также заносились в родословную, но после прямой черты и без цифры, и, как правило, с указанием мужа. Если ученый не мог восстановить целиком всю родословную, либо если однородцы сильно размножились по многим уездам, то он раздельно записывал различные ветви одной фамилии, идущие от предполагаемых предков. После реконструкции родословной Веселовский подробно перечислял всех лиц, которые в нее по разным причинам (например, в связи с отсутствием отчества) не попали.
Сложность работы с архивными материалами из фонда 620 состоит в том, что ученый не всегда давал ссылки на источники. В первую очередь он опускал ссылки при упоминании актов и вкладов феодалов в троицких копийных книгах и во вкладной книге Троице-Сергиева монастыря, которые к тому моменту еще не были опубликованы. Однако данные документы были тщательно скопированы самим историком. Они были снабжены указателями и находились всегда под его рукой. Кроме троицких актов Веселовский не ссылался на архивные акты других монастырей (Ка-лязина, Симонова, Кирилло-Белозерского), которые также были им предварительно скопированы и изучены. Не встречаются точные указания на страницы разрядных книг и писцовых книг (если речь идет о назначениях в полки или писцами в писцовые комиссии). Такая «небрежность» объясняется тем, что ученый готовил родословные росписи не для потомков, а лично для себя и пользовался ими в качестве чернового материала для написания работ по истории класса служилых землевладельцев, феодальному землевладению Северо-Восточной Руси, опричнины Ивана Грозного. Огромная библиотека из ранее вышедших источников, из копий актов, вкладных и кормовых книг монастырей, приказной документации XVII в. с добротными указателями, всегда находилась у ученого перед глазами (Веселовский предпочитал работать дома, а не в архиве) и ему не было нужды долго отыскивать необходимую ему ссылку. Теперь это гораздо труднее сделать читателю, для которого личная библиотека историка недоступна. Тем не менее гораздо чаще присутствуют, чем пропущены ссылки на источники и научную литературу, что делает историю родов более убедительной. При реконструкции родословной историк отталкивался от известных ему публикаций в трудах Долгорукова, Руммеля и Лобанова-Ростовского, иногда обращался к работе Лихачева и Мятлева [16-19]. Он часто использовал архивные родословные росписи (всегда снабжая роспись ссылкой на архив), поданые представителями дворянских фамилий в конце XVII в. в Палату родословных дел. Кроме этого Веселовский скопировал для личных нужд родословные сборники князей Я. Б. Щепина-Ростовского, С. Ф. Ромодановского, А. И. Вадбальского (рукопись родословца Вадбальского XVII в. из своего личного собрания ученый 30 мая 1929 г. передал в дар Архиву Ленинградского института истории [1, ф. 115, № 106]) и келейный родословец патриарха Филарета, на которые он чаще всего ссылался. Однако для ученого реконструкции Долгорукова, Руммеля, Лобанова-Ростовского, сведения родословных росписей и родословных сборников никогда не являлись целью и истиной в последней инстанции. Как это видно из анализа поколенных росписей, Веселовский всегда критически к ним относился и стремился к тому, чтобы самостоятельно восстановить родословную на основе актового материала, летописей и разрядной документации. Свои сомнения и замечания исследователь заносил прямо
напротив либо вверху родословной росписи. Наибольшие возражения у ученого вызывали легенды о выезде родоначальника из какого-либо иностранного государства, которые не находили подтверждения в источниках. Чисто русское происхождение родоначальника, известное по древнейшим актам, особо подчеркивалось Веселов-ским. Возражения могли касаться лишних колен в росписях, записей в родословцы представителей родов, которые не попадались в источниках. Историк иногда отмечал крестиком в кружке тех лиц, которых он находил в документах в отличие от тех, которые не были им обнаружены, хотя чаще крестик в кружке записан напротив бездетных лиц. Помимо данных о землевладении, службе, семейных связях ученый часто приводил сведения об этимологии фамилии, о гидронимах, названиях сел, деревень, от которых, вероятно, пошло название рода. Он давал сведения об уездах, где впервые встречались представители определенной фамилии. Наиболее важны те реконструкции родословий родов, выполненные ученым, по которым не сохранилось родословных росписей и информации в частных родословцах, а таких родов подавляющее большинство.
Критический анализ родословных росписей, тщательнейшая проверка данных по опубликованным и архивным источникам, глубокие познания историка в актовом источниковедении (по существу именно Веселовский стоит у истоков этой науки) делают генеалогические материалы фонда 620 необычайно ценными. Это становится особенно понятным и осязаемым, когда понимаешь, что историей средних и низших слоев дворянства XIV-XVII в. никто за исключением С. Б. Веселов-ского в XX в. серьезно не занимался. На ум приходят только имена Н. П. Лихачева, Н. В. Мятлева, А. А. Зимина и В. Б. Кобрина. Обращение к богатому архивному наследию Веселовского может преодолеть этот серьезный пробел в развитии отечественной генеалогии, тем более, что только небольшая часть поколенных росписей и генеалогических таблиц вошла в справочник «Дьяки и подьячие XV-XVII вв.» и в монографии ученого «Исследования по истории класса служилых землевладельцев» (над которой он работал в 1925-1940 гг.) и «Исследования по истории опричнины» (куда вошли очерки за 1940-1951 гг., включая биографические послужные списки опричников и список казненных в опричнину с генеалогическими сведениями о представителях родов).
Вероятно, С. Б. Веселовский начал работать над сбором биографических сведений о представителях дворянства параллельно с копированием актов Троице-Сер-гиева монастыря и других обителей, где упоминается огромное количество имен: контрагентов земельных сделок, послухов, межевщиков, разъездчиков, родственников завещателей и вкладчиков. Эта работа велась им непрерывно с 1925 до 1940 г., о чем свидетельствуют личные воспоминания историка и редкие даты на законченных напечатанных на машинке биографических очерках [2, с. 18; 8]. Над копированием архива (актов, вкладной книги) Троице-Сергиева монастыря ученый начал работать в 1925 г., когда архив находился на территории Троице-Сергиевой лавры. По словам Л. В. Черепнина, он был свидетелем того, как во время работы в архиве Лавры в 1925-1927 гг. Веселовский «по вечерам исходил все окрестности, изучая топонимику тех районов, где когда-то были расположены монастырские владения» [20, с. 40]. Известно, что Степан Борисович, вступив в 1928 г. во второй брак с Ольгой Александровной Бессарабовой, около года жил в Троице-Сергиевой лавре на частной квартире [21, с. 485, 528].
Немало карточек с записанными на них разрозненными сведениями о представителях различных родов, очевидно, относятся к периоду работы Веселовского в 1924-1929 гг. техспециалистом, экономистом, инспектором Валютного управления Наркомфина СССР [15, с. 41]. Эти карточки (обильно попадающиеся в делах 39-51 фонда 620) представляют собой бланки бухгалтерских и учетных документов, разлинованные на столбцы с названиями на английском языке. Финансовые бланки ученый использовал для систематизации генеалогических записей. Большинство генеалогических очерков боярских и дворянских фамилий было завершено ученым к концу 1930-х годов. Это время было непростым в жизни Степана Борисовича, и трудно представить, как он находил время и силы для упорной научной работы в тяжелых бытовых условиях при постоянном безденежье. После развода в 1927 г. с первой женой Еленой Евгеньевной Сифферлен ученый выехал из отдельной квартиры на Арбате, а затем переезжал из одной многокомнатной коммунальной квартиры в другую. Сначала он жил на Тверском бульваре, затем — в Гранатном переулке, и наконец обосновался в коммунальном деревянном доме в Ново-Гиреево в Подмосковье (сейчас Новогиреево входит в состав Москвы), где прожил с 1934 до 1941 г. и завершил большинство генеалогических работ. В 1930 г. у Веселовского от второго брака родилась дочь Анна, и в течение года, в 1930-1931 г., Веселовские жили в одной комнате коммуналки, разделив шкафами комнату надвое [21, с. 486].
В 1940-1941 гг. по поручению ученого в Государственном архиве феодально-крепостнической эпохи (как тогда назывался Российский государственный архив древних актов) копировал документы Николай Владимирович Голицын.2 Из личного дела Голицына видно, что он просмотрел и сделал выписки для Веселовско-го из десятков писцовых книг различных уездов Московского государства XVII в. (Московского, Коломенского, Каширского, Веневского, Дмитровского, Можайского, Ярославского и других) и из приказных дел старых лет [22]. С началом Великой Отечественной войны в июле 1941 г. Веселовский с Институтом истории АН СССР был эвакуирован в Казань. В конце ноября 1941 г. он уже был перевезен с семьей в Ташкент, где работал до начала лета 1943 г., а затем вернулся в Москву [6, с. 470, 473-483; 21, с. 498, 502]. Веселовский вынужден был оставить свой архив в Ново-Гиреево. Историк очень переживал за сохранность документов, неоднократно просил знакомых и друзей перевезти их в надежное место. В письме из Казани от 26 сентября 1941 г. своему другу историку А. И. Яковлеву Веселовский писал: «3/4 моего собрания — копии, сделанные для меня по заказу. Об этой части я мало скорблю. Но мои рукописи личные, сырые, полуобработанные и вполне обработанные (например, 2 послужных списка дьяков) мне очень дороги. Утрата их была бы невознаградимой потерей, не только лично для меня, но и для науки» [6, с. 472]. В письме от 15 февраля 1942 г. из Ташкента он вновь возвращался к больной теме: «Еще раз чувствую потребность высказаться по поводу моих рукописей. Я не представляю себе возможности жить без них. Пока живу надеждой, что если не все, то хотя бы самое ценное будет спасено и прислано мне в Ташкент. При моем здоровье и возрасте я думаю, что если теперь мои рукописи не будут присланы, то я их не увижу никогда. Среди рукописей есть несколько крупных законченных работ, есть начатые работы и, наконец, большой материал для дальнейших работ. Все это для меня не орудия, а сама жизнь.
2 Приношу благодарность сотруднику РГАДА А. В. Дедуку за предоставление возможности ознакомиться с выписками из личного дела Н. В. Голицына.
Начинать новую жизнь, в случае потери архива, у меня нет ни желания, ни сил» [6, с. 475]. Во время войны ученый взял с собой лишь часть подготовленных материалов и серьезно занялся изучением персонального состава опричного двора Ивана Грозного, историографией опричнины, ее целями и задачами. Но историку явно не хватало материалов по генеалогии дворянства. Он беспокоился о сохранности своего архива и библиотеки. Племянница ученого Н. К. Веселовская вспоминала: «Из-за его отсутствия и, придравшись к тому, что за квартиру не было заплачено за несколько месяцев, домоуправ вселил в квартиру академика Веселовского своих родственников. Некультурные жильцы выкинули шкафы с книгами на террасу и стали топить книгами» [21, с. 498]. Наконец, после длительных и настойчивых просьб, напоминаний, уговоров, денежных переводов в июне 1942 г. рукописи (25 тюков!) были доставлены в Ташкент. В одной из папок с поколенными росписями (в деле 50 или 51) я наткнулся на пожелтевшие от времени листы ташкентской газеты за 1943 год. Очевидно, что материалы, содержащие поколенные росписи дворянских родов, как раз и были получены Веселовским в Ташкенте для работы над опричниной и сравнением составов опричного и земского дворов [6, с. 479, 484].
С возвращением в Москву Веселовский продолжил работу по сбору и анализу биографических сведений о представителях русского дворянства и дьячества XIV-XVII вв. Генеалогические разыскания, вероятно, он продолжал до конца своей жизни, несмотря на опалу и травлю, последовавшие после выхода в свет фундаментального исследования «Феодальное землевладение в Северо-Восточной Руси» [23]. Знаток своего дела, ученый вычерчивал родословные древа, уточняя и дополняя новыми сведениями из источников служилые биографии участников исторических событий, реконструируя живую человеческую историю, эмоционально относился к каждому историческому персонажу. Когда знакомишься с поколенными росписями Веселовского, чувствуешь непрерывную службу представителей родов великим и удельным князьям, удачи и разочарования, взлеты и падения на служебной лестнице. Эти ощущения недоступны при чтении родословных росписей, где преобладает простое перечисление степеней родства. Однако ученый в конце жизни вследствие катаракты почти лишился зрения. Не все новые публикации документов он успевал обработать и занести в генеалогические таблицы и росписи. На издание Тысячной книги 1550 г. и Дворовой тетради 1550-х годов А. А. Зимина, вышедшее в 1950 г., Веселовский никогда не ссылался, а продолжал пользоваться изданием Дворовой тетради П. Н. Милюкова по неполному Александровскому списку [24; 25, с. 1-54].
Таким образом, рассмотрение рукописных материалов по истории феодального сословия России в эпоху Средневековья в архивных фондах С. Б. Веселовского показывает новые возможности и широкие пути для дальнейшего изучения генеалогии титулованных и нетитулованных родов русского дворянства, дьячества, их происхождения, службы, землевладения, семейных и родственных связей, участия во внутренней и внешней политике Русского государства с учетом накопленных кропотливых разысканий этого одаренного ученого и душевно щедрого человека.
Источники и литература
1. Научно-исследовательский отдел рукописей Санкт-Петербургского института истории Российской академии наук (НИОР СПб ИИ РАН). Ф. 29. Оп. 1.
2. Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси конца XIV-начала XV в. Т. 1. М.: АН СССР, 1952. 804 с.
3. Акты Русского государства 1505-1526 гг. М.: Наука, 1975. 435 с.
4. Перечень актов Архива Троице-Сергиева монастыря. 1505-1537. М.: Наука, 2007. 540 с.
5. Архив РАН. Ф. 620. Оп. 1-2.
6. Переписка С. Б. Веселовского с отечественными историками. М.: Древлехранилище, 2001.
527 с.
7. Веселовский С. Б. Исследования по истории опричнины. М.: АН СССР, 1963. 537 с.
8. Веселовский С. Б. Исследования по истории класса служилых землевладельцев. М.: Наука, 1969.
583 с.
9. Веселовский С. Б. Ономастикон. Древнерусские имена, прозвища и фамилии. М.: Наука, 1974.
382 с.
10. Веселовский С. Б. Дьяки и подьячие XV-XVII вв. М.: Наука, 1975. 607 с.
11. Веселовский С. Б., Перцов В. Н. Исторические карты Подмосковья. М.: РАН, 1993. 58 с.
12. Веселовский С. Б. Московское государство XV-XVII вв. Из научного наследия. М.: АИРО-XXI, 2008. 380 с.
13. Лёвшин Б. В. Обзор документальных материалов фонда академика С. Б. Веселовского // Археографический ежегодник за 1958 г. М.: АН СССР. 1960. С. 257-266.
14. Бычкова М. Е. Степан Борисович Веселовский — генеалог // История и генеалогия. С. Б. Веселовский и проблемы историко-генеалогических исследований. М.: Наука, 1977. С. 42-56.
15. Кобрин В. Б., Аверьянов К. А. С. Б. Веселовский. Жизнь. Деятельность. Личность. М.: Наука, 1989. 61 с.
16. Долгоруков П. В. Российская родословная книга. СПб.: Типогр. К. Вингебера, 1854-1857. Ч. 1350 с., Ч. 2-327 с., Ч. 3-523 с., Ч. 4-483 с.
17. Руммель В. В., Голубцов В. В. Родословный сборник русских дворянских фамилий. СПб.: Типогр. А. С. Суворина, 1886-1887. Т. 1-608 с., Т. 2-918 с.
18. Лобанов-Ростовский А. Б. Русская родословная книга. Т. 1-2. СПб.: Типогр. А. С. Суворина, 1895. 467 с., 480 с.
19. Лихачев Н. П., Мятлев Н. В. Тысячная книга 1059-1550, М.: Историко-родословное общество, 1911. 263 с.
20. Черепнин Л. В. Степан Борисович Веселовский (Творческий путь) // История и генеалогия. С. Б. Веселовский и проблемы историко-генеалогических исследований. М.: Наука, 1977. С. 9-41.
21. С. Б. Веселовский. Семейная хроника. Три поколения русской жизни. М.: АИОР-XXI, 2010. 535 с.
22. Российский государственный архив древних актов (РГАДА). Ф. 1498. Оп. 3. Д. 226.
23. Веселовский С. Б. Феодальное землевладение в Северо-Восточной Руси. Т. 1. М; Л.: АН СССР, 1947. 494 с.
24. Тысячная книга 1550 г. и Дворовая тетрадь 50-х гг. XVI в. / подг. к печати А. А. Зимин. М.; Л.: АН СССР, 1950. 454 с.
25. Тетрадь дворовая // Записки Императорского русского археологического общества, Т. XII. Вып. ¡-П. Новая серия. Труды Отделения славянской и русской археологии. Кн. V. СПб.: Типогр. А. Траншеля, 1901. С. 1-54.
Статья поступила в редакцию 20 апреля 2014 г.
